Тридцать три ночи

(Второй роман трилогии)

Все события, персонажи
и большинство мест действия
вымышлены.
Любые совпадения с действительностью
являются случайностью

Я бежал, пока мышцы не начало жечь огнём,
а кровь не стала едкой, как кислота.
И тогда я побежал дальше…
( К/ф «Бойцовский клуб» )

Ночь первая
Это была ночь на девятнадцатое сентября, день, который они по традиции отмечали вместе вот уже… С ума сойти - прошло целых три года! Тоня обычно шутила в этот день, что каждую годовщину Серго дарит ей себя заново. Девятнадцатое сентября - ее день рождения, а три года назад она впервые переступила порог этой квартиры, ошеломленная, немного испуганная, и до конца не поверившая во внезапное счастье…
Серго отсутствовал дома пять дней. "Качаловский" возил на небольшие гастроли по Московской области несколько спектаклей, и в двух из них он участвовал. Вообще-то предполагалось, что гастроли продлятся неделю, но Серго повезло вырваться пораньше. Добирался на попутках и к одиннадцати уже оказался в Москве. Даже цветов успел купить по дороге. Вовсе не из суеверия он так торопился (хотя оно тоже имело место). Дело в том, что, разговаривая с Тоней по телефону, вчера вечером, Серго уловил в ее голосе волнение и неуверенность. Она твердила, что дома - полный порядок, хотя он совсем об этом не спрашивал… Вот потому-то и заподозрил неладное.
Они слишком часто расставались (поездки, гастроли), слишком часто Тоня оставалась одна ночью. Серго много работал: предложения так и сыпались на него. Он внезапно обнаружил, что запросто может общаться с любой аудиторией, и его работодатели оценили столь редкое качество по достоинству, завалив всевозможными предложениями. По полтора-два месяца Серго не видел Тоню из-за ежегодных гастролей (ко всему, они работали в разных театрах и, зачастую, разъезжались по противоположным концам страны), по полгода виделись лишь урывками… Постепенно начали жить каждый своей собственной жизнью. Понемногу сходило на нет дружное "мы", куда-то подевалась прежняя эйфория, та, что владела ими на четвертом курсе театрального института и в течение года после блестящей защиты диплома. Их захлестнули события (каждого свои), дела, проблемы… Даже друзья у них были разные. Абсолютно. Тоня считала приятелей Серго сплошь пьяницами, а сам он довольно приблизительно знал ее подруг, вечно путался в именах и немало раздражал этим Тоню. Но она продолжала любить его все эти годы, ждала ночами, встречала в дверях… Что-то безысходное улавливалось в этой преданности. Серго, как мог, заглаживал шероховатости и даже достиг определенного прогресса. А Тоня только вздыхала, прятала слезы и не упрекала ни в чём, тем более, что упрекнуть его было решительно не в чем. Ведь это ради нее он без устали мотается по городу целый день и полночи. Три театра, ночной клуб, коммерческие радиостанции (где особо ценили его сорванный голос), презентации, аукционы… Тоня таким спросом не пользовалась. Она скромно служила Мельпомене в своем родном театре, куда ее взяли после института, и мучилась сознанием того, что, как последняя иждивенка, вынуждает Серго вкалывать сутками ради возможности купить ей, скажем, хорошие туфли. Конечно, можно было податься в один из тех ночных клубов, где работал Серго, танцовщицей (имелся небольшой опыт, и, кстати, её уже не раз туда звали)… Но она помалкивала, поскольку догадывалась, что Бежин не обрадуется, мягко говоря. Он не ревновал Тоню "к каждому столбу", но терпеть не мог, когда кто-то посторонний настойчиво пялится на нее. Наверное, Тоня действительно его любила, и это придавало ему сил. Серго болезненно нуждался в близком человеке и готов был горы свернуть, только бы она почаще улыбалась. Он умел работать: вскоре его везде принимали с распростертыми объятиями и говорили не иначе как о "славном малом в старых джинсах". Демократичный, раскрепощенный Серго и вправду мог заявиться в серьезную фирму для подписания очередного дорогостоящего контракта в затрапезных, вылинявших джинсах. Другое дело, что в этих джинсах он смотрелся иногда гораздо выигрышней, чем кое-кто в смокинге. Серго принимал все условия, не выпендривался и не спорил - потому его буквально рвали на части… Да, и еще, что немаловажно: за три года он ни разу не изменил Тоне. Даже в мыслях.
Он пообещал быть дома около полуночи и, ровно пятьдесят минут двенадцатого, открыл дверь квартиры на Новоясеневском проспекте. Заходя, громко объявил:
        -Тоня, я дома!
Ему ответила тишина. Паркетный пол отсвечивал тускло и невесело. Серго и Тоня жили в гостиной, а вторая комната была заперта хозяевами на ключ - там хранился всякий хлам. Этаж - первый, но окна располагались высоко над землей. Обоих это устраивало (Тоня почему-то очень не любила ездить на лифте), точно так же, как и ограниченная гостиной, прихожей и кухней жилплощадь. Существовало правда одно "но". Совсем рядом находился аэропорт "Домодедово", а потому серебристые лайнеры с лампочками на брюхе частенько пролетали над домом, едва не задевая лампочками крышу. Вот и сейчас послышался рев реактивных двигателей. Дом был из тех, что возвели доблестные строители-лимитчики, приглашенные в Столицу, дабы воплотить "объекты" для  проведения Олимпийских игр в 80-м. Дома строились ими для себя и, в отличие от помпезного гостиничного комплекса в Измайлово, выглядят обычными блочными коробками, облицованными керамической плиткой. Они девятиэтажные и дли-инные, как Китайская стена. Таких домов полно в Москве, на бывших ее окраинах. Деревья и кусты, за пятнадцать без малого лет, разрослись и превратили пустынную унылость внутриквартальной территории во вполне уютные дворики, "спальный район". Если б не аэропорт под боком, то о лучшем месте обитания и мечтать не нужно. Жители, к слову сказать, уже притерпелись к периодическому шуму, и тревожить их стал не шум, а отсутствие оного: нет его, значит, что-то не ладно…
Серго заглянул в темную кухню, в комнату и никого там не нашел. Он включил в гостиной свет, окончательно удостоверившись, что квартира совершенно пуста.
         -Ничего не понимаю, - пробормотал Серго, стоя в раздумье.
Тоня, конечно, могла находиться где угодно - например, ночевать у подруги, но… Она знала, что он должен вернуться. Его возвращения почитались ею за праздники. Чего-то как будто не хватало, что-то было не так… На журнальном столике, рядом со стопкой газет (Тоня выписывала "Московский комсомолец"), лежал белый листок. Записка? Серго сел в кресло, бросил хризантемы на стопку "МК" и взял листок в руки. И правда, записка. Буквы плясали: Тоня очень волновалась, когда писала. Он перечитал послание три раза, начал читать снова - и только тут до него окончательно дошел смысл этой совершенно сумасшедшей записки. Тоня писала: "Серёженька! Прости меня пожалуйста, если сможешь, за то что я сделала. Я так больше не могу. У нас никогда не получится нормальной семьи. Когда-то ты сказал, что мы не подходим друг другу, а я страшно на тебя за это обиделась. Но ты был прав! Со мной ты света белого не видишь и вынужден работать день и ночь, потому, что не хочешь, чтобы я в чем-то нуждалась. Три года ты сбиваешься с ног, чтоб исполнить малейший каприз! Я знаю, что нам обоим будет больно после моего бегства. Возможно, мне будет даже больнее, чем тебе, но это действительно единственный выход. Искренне желаю тебе встретить ту, кто оценит тебя по достоинству и не станет ночами размышлять о материальных благах, которых никогда не увидит, живя с тобой. Да, да, ты был тысячу раз прав: я думаю только о личной выгоде. Наша с тобой любовь стоит для меня не на первом и не на втором месте. Я поняла это наконец, и я ухожу. Прости за сумбур. Не могу больше мучить тебя.Прощай. Целую. Тоня."
        -Что это за бред? - спросил Серго у записки, почти не сомневаясь, что это - именно бред. Своенравная Тоня, в очередной раз, взбрыкнула. Тем она ему и нравилась: характерец, что надо, не поскучаешь. Пожалуй, только благодаря стремлению Серго сгладить любой домашний конфликт они продержались вместе три года. Для этого он обладал достаточно мягким и дружелюбным нравом, вкупе с тем, перед чем Тоня устоять не могла: умел в нужный момент сказать нужные слова. Кстати, для Серго стали открытием собственные усилия сохранить в семье абсолютный мир, уничтожая ссоры в зачатке, как опасные вирусы. Выходит, упрямство проявлялось им где угодно, но только не с женщиной, с которой жил под одной крышей - здесь он уступал, и уступал без сожаления.
Бывали дни, когда Серго вдруг останавливался и, посреди тишины замершей как на стоп-кадре жизни, оглядывался на свое прошлое. При неторопливом рассмотрении оно оказывалось не так велико, и не столь уж бестолково. Серго ловил себя на том, что его личный отсчет времени не совсем соответствует календарям, словно на службе в "горячей точке". Сутки за двое, а то и за трое. Его время спрессовывалось настолько, что казалось: прожил не 26, а все 52… Смотрел на себя как бы со стороны и не всегда узнавал. Он же не такой на самом деле, другой какой-то. Какой-то… Но какой? Моложе? Умнее? Возвышеннее? По-прежнему хотелось совершать глупости, петь песни, читать стихи… А он всё работал и работал, словно снова и снова убегая куда-то от себя самого. Так и тянуло говорить о себе не "я", а "он". Это именно тот самый неопознаваемый ОН шесть лет назад попал с корабля на бал, в театральный ВУЗ, круто изменивший не только судьбу и всё мировосприятие, но и характер. Если в школьные годы Серго всего лишь забавлялся, исполняя роль "золотого мальчика", не принимая всерьез ровным счетом ничего, то в театральном стало не до смеха. Он окончательно уяснил, какие угрожающие масштабы способна принять всеобщая влюбленность в лучшего, после того, как вернулся в училище из "академки". На каждом углу обсуждалась его сила воли, благодаря которой он сумел справиться с убийственным для актера недугом - полной потерей голоса. Тем паче обсуждалась выплывшая на поверхность тема его отношений с дочкой известного актера. Мало кто действительно знал правду, а потому, история домысливалась и перевиралась. В отличие от сплетников, Серго не обольщался по поводу собственной силы воли. Уж он-то не забыл, насколько сломала и подкосила его смерть близкого человека, той самой "дочки известного актера". Если бы не ее отец, руководитель курса, где учился Серго, хореограф Ариадна Артуровна и друзья с Арбата, не случилось бы никакого эпохального "возвращения". Он так и сгинул бы… Серго удрал с глаз долой сюда, на Новоясеневский, и увел с собой самую красивую девушку института… К сожалению, свадьбой заканчиваются только сказки. В жизни со свадьбы всё только начинается. Да и свадьбы-то никакой не было…
Он просидел в кресле всю ночь. Небо в окне пряталось за тучами… Путешествуя на перекладных до дома, Серго совершенно вымотался, а понял это только немного успокоившись и оправившись от первоначального шока. Он просто сидел в темной комнате, пытаясь принять свое внезапное одиночество. Жалости к себе он не испытывал, ненависти и презрения к Тоне - тоже. Странное состояние, словно чувства одеревенели.
Более всего порадовало, что, проснувшись утром, так и не обнаружил в душе обид. Правда, листок с запиской вызвал некий спазм в груди… Серго нашел в себе силы не напиться с утра пораньше. Вместо этого он сварил кофе, и даже побрился. Но мимо телефона всё-таки не смог пройти. Набрал номер, по которому обычно звонил Тоне в театр. Там ему ответили, что Зима уволилась два дня назад.
        -Как уволилась? - глупо переспросил Серго.
        -Так, уволилась. Написала заявление об уходе.
        -Она не сказала, где ее можно найти?
        -Сожалею, но нет.
Что там говорить - удар был силён. Тоня не просто бросила его, она растворилась, без следа, будто не существовала, оставив идеальный порядок в доме. Ни цепочки, ни колечка, ни сережки. Только полубезумная записка. К новому году они собирались расписаться. Мама была в курсе и давно мечтала познакомиться с невесткой лично, а не по фотографии. Но Тоня избегала встреч и знакомств: не подходила к телефону, если распознавала междугородний звонок, придумывала множество отговорок, когда дэда приезжала в Москву, к сестре… Что до соседей, то они давно считали Серго и Тоню полноценной семьей. Окружающим было невдомек, что видятся влюбленные лишь урывками, не успевая иногда даже обменяться новостями…
Три года назад он поклялся Тоне в верности. Своим уходом она освобождала его от клятв. Но Серго вовсе не обрадовало такое освобождение…
Он запихнул в мусоропровод увядший букет хризантем и вышел из подъезда.
   
* * *
        -Господа и милая дама - мое вам почтение, - Серго опустился в кресло с краю девятого ряда.
В восьмом ряду, прямо перед ним, оживленно общалась друг с другом малышня (пятилетний внук Блюма Ося, его ровесница Ксюша, дочь Марины и Дениса Сальниковых, и четырехлетний Илюшка, сын Лидочки Лофицкой). Компания что-то обсуждала, причем Ося, как видно, пользовался среди них самым большим авторитетом. Серго облокотился о спинки их кресел.
        -Привет, Серго! - воскликнула Ксюша радостно.
Обычно Серго никогда не появлялся в "Качаловском" без гостинцев для неразлучной троицы. Можно сказать с полной уверенностью: малышня всегда его ждала.
        -Что ты нам плинёс сегодня? - спросил светловолосый, курносый, как мама, Илюшка.
Серго засмеялся и потрепал его за вихры.
        -Ксюха, где родители?
        -Мама была у себя, а папа не знаю точно где. Они думают, что ты только завтра приедешь.
        -Официально - да, завтра. А сегодня у меня незапланированный выходной. Но только вы никому про это не говорите. Хорошо?
Малыши переглянулись и заулыбались. Серго поднялся, вытащил из кармана горсть лесных орехов и пересыпал в подставленные ладошки.
        -Зубами не грызите, - предупредил он. - Попросите кого-нибудь из взрослых расколоть.
        -Да, Серго! - они уже выбирались в проход, чтобы искать того, кто поможет им расколоть орехи.
        -Мама! - сказал Илюшка радостно. - Посмотли, что у нас есть!
Серго обернулся. По проходу дефилировала Лофицкая в сопровождении некоей демонической брюнетки. Он встречал эту брюнетку и прежде, но не знал ни ее имени, ни того, кто она, собственно, такая. Была она женщиной особого сорта: на таких обычно заглядываются мужчины, но сами они при этом - воплощение холода и спокойствия.
        -Привет, - сказал Серго Лофицкой, а заодно кивнул брюнетке. Та чинно кивнула в ответ, надменно скользнув по нему взглядом сверху-вниз и обратно.
        -Поглядите, кто приехал! - экзальтированно, с придыханием, проговорила Лидочка. Она не ездила на гастроли, такая мелочь как недельная поездка не достойна ее таланта. У нее - отпуск, который никто не смеет прерывать до более значимых гастролей или начала сезона.
        -Ты опять сбежал?
        -У меня была причина для спешки.
        -Правда? А как ее зовут?
        -Уже никак.
        -Убил? - засмеялась Лидочка.
        -И съел, - подтвердил Серго.
        -Жаль. Хотела бы я на нее взглянуть… У нас говорят, ты уходишь из театра?
        -И кто ж это говорит?
        -Бытует мнение.
        -Я еще ничего не решил, а мнение уже бытует. Странно, - усмехнулся Серго. Он снова взглянул в сторону брюнетки - та подошла к сцене, где стояла завтруппой и кто-то еще из администрации.
        -Мама, я хочу олехов!
        -Илюша, мы разговариваем, разве ты не видишь?
        -Пойдем, поищем столяра дядю Диму. Он разобьет нам орехи, - здраво рассудила Ксюша и взяла Илюшку за руку.
        -Да, малыш, иди с ребятами, - сказала Лидочка и вновь обратилась к Серго:
        -Старик Блюм огорчится. Ты - его любимчик.
        -Я надеюсь, что "мнение" пока будет "бытовать" строго между нами? Конечно, если вывалить Блюму всё сразу - он огорчится. Дело тонкое и хорошо бы тебе в него не встревать.
        -Где уж мне тягаться с тобой в дипломатии! - фыркнула Лидочка.
Их отношения оставляли желать лучшего. Для начала взаимная симпатия дала трещину, затем сменилась равнодушием, а теперь уж и вовсе - перешла почти во взаимоотторжение. Впрочем, метаморфозы совсем не мешали Лофицкой, справедливо считавшей себя крестной мамой Серго в театральных кругах, ревновать своего протеже ко всем женщинам мира. Что до Тони, то ее Лидочка ненавидела, что называется "всеми фибрами души".
        -А как там поживает твоя незаконная Лютая Зима? Надеюсь, морозы трещат? - презрение так и сквозило в каждом ее слове.
        -Трещат, - ответил по инерции Серго, выискивая взглядом по залу неизвестную брюнетку и зачем-то задаваясь вопросом: крашеная она или нет. - Полярная ночь в самом разгаре.
        -Заблудиться в темноте не боишься? - сострила Лидочка в очередной раз.
        -Не впервой, - всё так же, по инерции, парировал Серго.
        -Что это ты так на нее пялишься? - строго спросила Лидочка, указав на брюнетку кивком головы.
        -Кто это? Ты ее знаешь?
        -Глупая шутка, - фыркнула в ответ собеседница, но, заметив по его лицу, что он, кажется, совсем не шутит, предпочла все же уточнить:
        -Ты что, в самом деле не в курсе?
        -У нас только шапочное знакомство. Несколько раз встречались за кулисами разных театров. Я считал ее театральной фанаткой.
Лидочка снова фыркнула, на этот раз от смеха:
        -Она - фанатка?! Насмешил! Это же Дубенко!
        -Дубенко? - опешил Серго. - Я думал, что Дубенко - мужик… Ты не разыгрываешь меня?
        -Да с какой стати? - хохотала Лидочка. - Правда, она - роскошная старуха?
        -Какая же она старуха? Ей, наверное, лет сорок всего.
        -Столько не живут, - скривилась Лофицкая. - Странно, Бежин, что ты не знаешь в лицо своего будущего худрука и даже не в курсе, мужчина он или женщина. На тебя это не похоже.
На самом-то деле Серго и вправду собрался увольняться из "Качаловского", но только не решил пока куда. Перед ним лежало шесть путей, из которых он отделил для себя половину наиболее приемлемых. Первый - так называемый "НоРТ" (сия престранная аббревиатура расшифровывается как "новый русский театр"), второй – "Театр на Пятницкой" и третий - своеобразный "кот в мешке", совершенно новый театр, организуемый неизвестным широкой общественности режиссером Дубенко. Ну, этой самой Дубенко. У каждого из трех путей имелись свои минусы. "НоРТ" слишком зависел от проблемы, которую можно условно определить как "тот того или та ту", "На Пятницкой" работала Катя, а театр Дубенко, с названием, которое Серго никак не мог запомнить, оставлял только догадываться, что он, собственно, такое. Рисковать Серго не очень-то любил и никогда не был авантюристом, потому всё больше склонялся в сторону Пятницкой, тем более, что осложнений с Тоней такой шаг, скорее всего, уже не принесет… Одно точно: из "Качаловского" нужно уходить. Атмосфера слишком давила и перспектива остаться на всю жизнь Лариосиком не прельщала. Он, конечно, любил эту роль, спору нет, но раз уж за два полноценных года в театре Бежину не посветило ничего существенного, стало быть, пора искать другое место, где, возможно, найдется более широкое применение его актерскому потенциалу. Примами и премьерами в "Качаловском" значились совсем другие люди. При всей симпатии к Серго Блюма, при всём уважении к нему "старика", внутренние конфликты норовили зашкалить за критическую отметку - стоило только дать Бежину роль в спектакле знаменитого театра. Да этот мальчишка должен быть благодарен только за то, что его взяли в труппу, что позволяют иногда участвовать в спектаклях, играть во втором составе, а уж о "Днях Турбиных" и говорить нечего! Потому и решил Серго: "Сваливаю". Возможно, кто-то посчитает его поведение излишне амбициозным, но он-то знал, что способен на большее, чем Лариосик. Его тянуло к психологизму на сцене, энергетика требовала выхода… Несколько раз Серго разговаривал по телефону с директором того самого нового театра (кстати, театр назывался "Равноденствие"). Из разговора следовало всегда одно и то же: "Вы просто обязаны перейти к нам в труппу, потому, как более нигде не найдете себе работы со столь же высоким коэффициентом полезного действия! Дубенко построит репертуар с расчетом на вас и только на вас". Интересно, что сама эта Дубенко (если только Ляля не пошутила и брюнетка действительно Дубенко) ведет себя так, будто совершенно не интересуется никаким Бежиным.
        -Что она за человек? - спросил Серго у Лидочки, по-прежнему стоя с ней в проходе партера.
        -Человек - незаурядный, это точно, - ответила та. - Ты ни в коем случае не прогадаешь. У Дубенко связи везде и куча мала всяких покровителей… Я бы, на твоем месте, не раздумывала.
        -Конкурентов устраняешь?
        -Бог с тобой, Маленький! - упрекнула Лофицкая. - Тебе пора усвоить, что, несмотря на некоторую свою пакостность, Ляля Лофицкая не забывает старой дружбы с тем, с кем она когда-то провела столько приятных мгновений. Какая тут может быть конкуренция? Напротив, мне бы предостеречь тебя от опрометчивых шагов: Дубенко весьма неравнодушна к красивым мужикам, к коим ты, как известно, относишься. Мне бы с ней конкурировать, а не с тобой. Но я не держу тебя, не ратую за нравственность: во имя твоего будущего. Оцени широту моего жеста и - иди к ней.
Серго стало смешно: можно подумать, что у Лидочки в "Качаловском" мужской гарем, а Бежин в нем "любимый муж".
        -Я не исключаю варианта, - добавила между тем Лидочка, - что, перейдя в театр к Дубенко, ты переманишь половину нашего зрителя на свои спектакли. А, быть может, и не половину, может быть, гораздо больше.
Она улыбнулась, послала нежный воздушный поцелуй и картинно удалилась, совсем не поинтересовавшись, как прошли гастроли…
Серго отыскал Дениса (тот так же никуда не ездил - он не был занят ни в одном из тех спектаклей, что вывозились на нынешние гастроли), заглянул к Марине. Оба поздравили его с трехлетием и интересовались, когда приходить в гости. У Серго язык не повернулся сказать, как есть. Вместо этого он туманно пообещал сообщить, где и когда собираться, чтобы отметить событие. Ну не смог признаться в том, что Тоня его бросила, хотя именно за этим и пришел в театр сегодня. Не смог!
 
* * *
        -Сергей Ильич!
Серго как-то не привык, что его навеличивают, а потому не отнес оклик к себе.
        -Сергей Ильич, - тем не менее, его нагнали и тронули за руку.
Он не без удивления опознал демоническую брюнетку Дубенко.
        -Дубенко Дина Иосифовна, - представилась она.
"Бонд. Джеймс Бонд" - чуть было не брякнул Серго, но сдержался. Дубенко продолжала:
        -У меня к вам серьезный разговор. Я прошу уделить мне час вашего времени. Сегодня или когда-либо.
        -Сегодня я свободен, - безмятежно сказал Серго. - Как раз собирался где-нибудь пообедать.
        -Отлично, - улыбнулась Дина Иосифовна. - Я на машине.
Они стояли возле автостоянки, напротив служебного входа "Качаловского". Дубенко показала в сторону серебристого "бумера".
        -Куда едем? - спросила она, когда сели в машину.
        -Два квартала налево, пятый дом от угла.
        -"Каравелла"?
        -Предпочитаю не экономить на себе, - скромно пояснил Серго, видя, что Дубенко приятно удивлена.
        -Очень верное замечание, - одобрила она и незаметно потянула носом: с появлением Серго, в салоне ее машины стал слабо улавливаться запах швейцарской туалетной воды дорогой марки, к которой Дина Иосифовна была ой как неравнодушна. Сама она предпочитала, конечно, женскую серию этой же марки, но мужская ей нравилась тоже, в плане гармонии ароматической композиции и, между прочим, в плане "респекта" мужчинам, выбирающим эти запахи: раз так, стало быть, у них отменный вкус. Впрочем, в последнем, относительно Серго, Дубенко не сомневалась и прежде, до того, как унюхала запах…

* * *
        -Подозреваю, что вас удивляет и, возможно, настораживает настойчивость, с которой мой театр зазывает к себе? - она стряхнула пепел в пепельницу и подняла чашку с кофе.
Беседа в "Каравелле" длилась уже более часа. Дубенко подробно рассказала Серго о своих планах. Заодно он смог выяснить, наконец, почему театр назван "Равноденствие". Оказывается, название пришло само собой: несколько месяцев назад, в день весеннего равноденствия, когда ночь и день равны, закончились перестройки в здании старого театра, где и поселился театр новый.
Задумано было не без блеска. А именно: в Лужниках существовал (оказывается), старенький театр. Небольшой, малоизвестный, но с традициями, устоявшимся репертуаром и своим, пусть немногочисленным, зрителем. Худрук не собирался на пенсию, хотя недавно ему перевалило за восемьдесят. Для того чтобы театр выжил, решено было что-нибудь поменять… Не будем уточнять, что собирались менять его работники - и так всё ясно. Начали искать нового руководителя, который "держал бы руку на пульсе времени". И нашли. Дину Иосифовну Дубенко, энергичную, волевую женщину, с ворохом идей в голове. Она с радостью приняла приглашение: создание своего театра оказалось давнишней ее мечтой. Сразу предложила работникам лично выбрать для театра новое название, броское, выделяющееся среди остальных. Разумеется, предполагалась и кардинальная смена репертуара, но не сразу: старые спектакли постепенно вытеснятся новыми. В любом случае это приведет к тому, что от труппы практически ничего не останется: большинство в ней составляют пожилые актеры. Дина Иосифовна смело заявила, что ни в коем случае никого выгонять не будет и работа обязательно найдется для всех, но многие уже сейчас нацелились на пенсию. Им не очень нравились нововведения и перестановки. Особо не жаловали занавес: теперь он был бело-черный (правая кулиса белая, а левая - черная) и по его полю редко рассыпаны мелкие блёстки. Кресла в зале тоже черно-белые, как и занавес (если смотреть на них со стороны входа в зрительный зал, то есть сзади, они казались белыми, а со стороны сцены, спереди - черными). Кто-то обзывал новшества "чехардой" и "игрой в домино", а кто-то восхищался идейностью Дубенко. Теперь она приступила к самому интересному этапу: отбору актеров, музыкантов, художников.
        -Понятно, - сказал Серго, выслушав ее рассказ. - У вас определенные планы и вам нужны конкретные люди, чтобы эти планы воплотить. Вероятнее всего, вы знаете, чего хотите, а не просто заманиваете перспективную молодежь.
        -А вам случалось встречаться с худруками, которые не знают, чего хотят?
        -Было дело, к сожалению. Несмотря на то, что не так давно работаю в театре.
        -Вы по-моему и теперь не испытываете особого энтузиазма, - заметила Дубенко.
        -Два года сражений за то, чтобы думать об искусстве, а не о том, как прожить на мизерную зарплату, у кого угодно отобьют энтузиазм.
        -Да, я слышала, что сложа руки вы не сидите - того и гляди вас окончательно затянут на радио или телевидение, где такие как вы обычно гибнут в профессиональном плане. Потому-то предпочитаю поторопиться и потянуть вас в свою сторону. Авось да повезет.
        -Вы ошибаетесь: до гибели мне еще далеко. Таких, как я, к счастью, трудно сломать: они достаточно через многое прошли, несмотря на обманчивую внешность.
Дубенко улыбнулась - видно она нарочно его провоцировала и ожидала именно такой реакции.
В "Каравелле", как всегда, негромко звучала музыка, скользили блики, рождая ощущение близости воды, солнца и лета… Разве что только палуба, то есть пол, не раскачивался. Кофе, как обычно, был что надо. Иногда Серго забредал сюда только ради чашки кофе, приготовленного по особому рецепту – в горячем песке.
        -Можно поинтересоваться, сколько театров всего вас приглашают? - нарочито равнодушно поинтересовалась Дина Иосифовна.
        -Шесть. Мне ближе классика, а все кругом, будто сговорившись, ударились в авангард.
        -Значит, "Равноденствие" имеет неплохой шанс?
        -Возможно. А почему вы решили начать с "Маленьких трагедий"?
        -Это моя мечта, - она пожала плечами. - Пушкин! Очень его люблю.
Она была одета в черное. Строгое платье наглухо скрывало шею, плечи, руки, но зато сзади находился экстремальный вырез, смело открывавший спину - виновник того, что все мужики дружно сворачивали головы (то же самое происходило и с Серго, когда он беседовал в "Качаловском" с Лидочкой, а Дубенко прохаживалась туда-сюда: помимо всего прочего его интересовал вопрос, есть ли у нее под этим платьем женщины-вамп хоть какое-то белье? говорят, под такие туалеты белье не надевают…).
        -Работы предстоит непочатый край, - информировала далее Дина Иосифовна. - За год необходимо сделать себе репертуар, а это 5-7 спектаклей, как минимум. Придется нести сумасшедшие нагрузки, работать по ночам…
        -Какую роль вы мне предложите в "Маленьких трагедиях"? - полюбопытствовал Серго.
        -Выбирайте любую.
        -И что, кроме шуток?
        -Кроме. Кто вам ближе? Моцарт? Сальери? Дон Гуан?… Догадываюсь, что вы выберете Лепорелло - это будет вполне в вашем стиле.
Серго засмеялся:
        -Похоже, вы хорошо осведомлены о людях, которых приглашаете к себе в труппу.
        -Верно: случайный человек ко мне не попадет.
        -Вальсингам, - сказал он.
        -Председатель? - изумилась Дубенко. - Но почему?
        -Потому, что вы предложили мне выбрать.
        -Но я не предполагала, что выберете вы Председателя.
        -Мне всегда хотелось сыграть что-то вроде этого.
Она внимательно, оценивающе, посмотрела на него. В самую душу заглянула. Желто-зеленые, как у кошки, слегка раскосые влажные глаза, длинные ногти, шестиконечная золотая звездочка поверх глухого воротника, плотно обхватывающего нежно-изящную шею, перстенечек на тонком среднем пальце правой руки с авангардно-треугольным, как драконий зуб, ясным розовым камнем… Серго засмотрелся на этот камень, почти загипнотизированный блеском. Дина Иосифовна затянулась сигаретой и выпустила дым в потолок.
        -Ну, что ж, - сказала она, - Вальсингам ваш.
Серго смутился почему-то, и спросил:
        -Можно задать личный вопрос?
        -Сколько угодно.
        -Почему я?
Она помолчала, как показалось, собираясь с мыслями. Потом сказала:
        -Чтобы ответить на ваш вопрос правду, необходимо начать издалека, а я попросила всего час вашего времени. Час истек двадцать минут назад.
        -Не хотите отвечать?
        -Почему же не хочу… - на этот раз смутилась она.
Серго заметил это и удивился. Дубенко всегда производила на него впечатление этакого непотопляемого авианосца. Она не лезла за словом в карман, знала, чего хочет добиться от собеседника, завораживаемого чувственностью ее облика… Типичный пример человека, верящего в свои силы и привыкшего надеяться исключительно на себя. Она притягивала, хотя Серго трезво оценивал ситуацию: разница в возрасте и положении, несоответствие ступеней социальной лестницы, полярность в воспитании и взглядах на жизнь… Впрочем, быть может, два последних наблюдения не больше, чем видимость. А если нет - откуда тогда смущение, стоило только Серго повнимательней заглянуть в кошачьи глаза?
Еще минута и смущение было успешно погашено улыбкой.
        -Я вам отвечу почему, - сказала Дубенко. – Я, Сергей Ильич, не из тех, кто рискует, ставя на серую лошадку. Не в моих правилах прийти в тот или иной коллектив и ткнуть пальцем в понравившихся людей. Я должна знать о человеке как можно больше, заочно познакомиться с ним, а уж потом строить мосты и налаживать контакты. Я понятно говорю?
Серго кивнул, внезапно поняв, что волнуется. Но в чем дело – так и не понял.
       -Теперь – конкретно о вас. Скорее всего, вы не помните, но около шести лет назад, когда Блюм и Корсак затеяли перестановку в "Днях Турбиных", и когда вы впервые перешагнули порог "Качаловского", я работала там суфлером. У меня – высшее техническое образование, позади – работа в НИИ, незаконченная докторская… Я не смогла и далее ломать себя, пришла в театр, работала "за спасибо". Дальше – больше. Бросила науку, поступила на режиссерский. Мои друзья, в связи с этим шагом, частенько вспоминают Петра Петровича Кащенко и других, не менее выдающихся деятелей психиатрии. К счастью, в тот момент рядом находился человек, который меня понимал и поддерживал. Благодаря ему я не свернула, о чем ни минуты не жалею. Режиссерский закончила три года назад, в 35 лет, с отличием. Но, в то самое время, когда я готовилась к сдаче дипломного спектакля и была полна планов, идей, энтузиазма, случилось огромное горе: умер тот самый человек, так много для меня сделавший. Была депрессия, но защитилась я на "отлично". Свой первый спектакль на профессиональной сцене посвятила покинувшему меня другу. Выбрала произведение, сама написала пьесу… Это была история девочки, слепой от рождения, которая умела летать в своем воображении и, не видя, рисовала чудесные картины, которые люди почитали за иконы. Спектакль шел два сезона с аншлагами, но потом его сняли с репертуара. Актеры не выдерживали нервного напряжения. Кто-то попал в больницу, кто-то запил… Девушку, игравшую главную роль, вытащили из петли. Дирекция была в ужасе, но актеры расставались со спектаклем со слезами на глазах. Назывался он "Птица".
Серго невольно вздрогнул и посмотрел на Дубенко. Она стряхивала пепел с сигареты.
        -Это не в Москве было, а в одном провинциальном театре. Мечтала поставить "Птицу" здесь, но передумала: слишком тяжелы воспоминания.
Дина Иосифовна помолчала и вдруг спросила:
        -Скажите мне, Сергей, вы еще помните человека по имени Эраст Павлович?
Она впервые назвала Серго просто "Сергей", без отчества, но он был слишком озадачен, чтобы заметить это.
        -Эраст Павлович? – переспросил он. – Гарин?
        -Нет, - загадочно улыбнулась Дубенко. – Эраст Павлович Цыбин. А так же – его жена Алла Харитоновна с сестрой Эллой Харитоновной. "Больное горло лечат лимоном с медом, чаровница Фелиция".
На этот раз Серго не просто вздрогнул: он лишился дара речи. На него гурьбой накинулись воспоминания, звуки, запахи, словно их вылили из объемного вместилища человеческой памяти, подобно ушату воды. Он так далеко это запрятал, что, казалось бы, "вдруг" уже быть не может. Оно – только его, его личное, укромный уголок, куда посторонним вход заказан. Рыжий парик Фелиции пах какими-то сладкими духами, в воздухе витал запах жареного гуся, шампанского и лимона. Было адски жарко под пледом…
        -Алла Харитоновна Дубенко – моя мама, - сказала Дина Иосифовна через паузу. – А Эраст Павлович – мой отчим. Он меня воспитал. Замечательнейший человек. Мы – соседи Первушиных и по дачному участку, и по дому на Тверской (родители до сих пор там живут). Разумеется, Бориса Борисовича и Марью Николавну я знаю всю свою жизнь. С Ладой мы дружили. Она была на два года старше, но никогда не строила из себя покровительницу. Мы такие разные, - она покачала головой и снова улыбнулась, - как земля и небо… Но с самой большой бедой и с самой великой радостью бежали только друг к другу. Это Ладе я посвятила свою первую работу и от Лады впервые услышала о вас…
Она замолчала. Блики скакали по стенам, музыка переливалась, плыла – главная тема из фильма "Крестный Отец", следом за ней – из "Ромео и Джульетты"… Незабвенные, гениальные творения Нино Рота.
        -Так значит, вы всё знаете обо мне и Ладе? – спросил Серго в стол.
        -Вам это неприятно?
Он неопределенно пожал плечами.
        -Лада ценила мое умение хранить тайны. Она нуждалась в том, чтобы ее выслушали. Я, как вы знаете, работала в "Качаловском", была в курсе ваших отношений с Лялей Лофицкой… Честно скажу: когда Лада призналась мне о том, что влюблена в вас, я ужаснулась. Ужаснулась, но промолчала. Для меня оказалось невозможным растоптать ее чувства. Она так вас любила… Только она умела так любить. Я часто задавалась вопросом – что же нашла в вас эта святая женщина?! Кого она увидела в вашем лице? Чем вы заслужили?.. Но скоро начала понимать. "Дни Турбиных", "Ромео и Джульетта", "Ревизор", "Евгений Онегин"… А через год после печальной даты вы сыграли потрясающий реквием по Ладе, "Безумный день или Женитьба Фигаро". Он зафиксирован в моей памяти, словно на кинопленке и, если вы согласитесь принять предложение "Равноденствия", спектакль непременно будет восстановлен. Мой театр – это дань памяти Лады, а такой театр, как вы понимаете, невозможен без вас. Вы – тот, кто мне необходим. Я сделаю на вас ставку. Возможные трудности меня не пугают.
        -Я согласен, - сказал Серго без пауз и вступлений.
        -Спасибо.
        -Но как вы собираетесь со мной работать, имея о моей персоне нелицеприятное мнение?
        -Это было давно. С тех пор много воды утекло. Я сильно поменяла свое мнение, скажем так. Наблюдала издалека, но очень пристально. Ваша преданность Ладе в ее последние дни, ваша забота, ваша любовь, истинность которой вы смогли доказать даже мне, пристрастному судье - всё это дорогого стоит. Я видела вас на похоронах, на том капустнике, где вы сорвали голос и, после того что я видела, не мне вас судить.
Серго, слушая ее, опускал голову всё ниже. Дина Иосифовна сделала паузу и заговорила про другое:
         -Вы из-за Ляли уходите из "Качаловского"?
         -Совсем нет. Я хорошо к ней отношусь, - сказал Серго и нерешительно посмотрел на Дубенко.
        -А о ней вы можете сказать, что она так же хорошо относится к вам? Вы вообще в курсе, что Лофицкая – ваш злейший враг в этом театре?
        -Догадываюсь, - он был благодарен своей собеседнице за то, что отвернулась, смотрит в сторону, за то, что дала ему время окончательно вынырнуть из воспоминаний, не испытывая при этом жгучий стыд из-за неумения скрывать своих чувств, из-за того, что в горле комок… С комком он справился, со всем остальным – тоже.
        -Я догадываюсь, - повторил Серго уже более твердо, - но мне это почему-то приятно.
        -Кстати, мне тоже, - сказала Дубенко с улыбкой и посмотрела на часы. – О, Боже, я совершенно опоздала! Вас подбросить?
        -Спасибо, нет. Я вернусь в "Качаловский" и, наконец, скажу Блюму, что ухожу. Всю жизнь играть одну роль, пусть гениальную – не для меня.
        -Смею вас заверить, что в "Равноденствии" вы, в этом отношении, не заскучаете.
        -Мечтаю о таком досуге.
        -Я рада, что наши устремления сошлись.

* * *
Серго ощутил прилив неведомых жизненных сил. Похоже, он нежданно-негаданно нашел в лице Дубенко не просто единомышленника: так случается, когда вдалеке от Родины встречаешь земляка. Беседа с Дубенко в "Каравелле" словно бы отодвинула на второй план Тонино бегство. Он почти перестал бесконечно взвешивать свои поступки, размышлять, что сделал не так и каким образом мог спровоцировать ее уход. Сидя в "Каравелле" Серго понял, что жизнь далеко не кончена, раз не перевелись на Земле красивые женщины, которым он хоть чем-то интересен…
Марина часто повторяла, что все несчастья Серго проистекают вовсе не из патологической невезухи. В том его главная беда, что к двадцати шести годам он умудрился заполучить себе тьму-тьмущую всяческих "маний". Например, мания номер "раз": Тоня Зима (без комментариев). Мания номер "два": во что бы то ни стало, не уронить себя, "ниже плинтуса" (образно выражаясь). Мания номер "три" называется: "не мешайте мне работать!". Серго всегда жутко злится, если кто-нибудь начинает встревать в процесс его работы над ролью - это табу. И, наконец, мания номер "четыре": женщины интересуются им исключительно как вещью, служащей для разных целей. Марина в конце концов доказала Серго, что у него имеется громадный пунктик на внешности, но только с ненормальным знаком "минус". В то время как кто-то исповедует самолюбование, считая, что уж для него-то все двери открыты, Серго стесняется и комплексует. Внешность для него - инструмент для работы, а не средство к достижению цели. Марина разработала целую теорию и могла бы, чего доброго, защитить диссертацию на тему маний Серго Бежина. Она обожала его, как обожают… домашнего любимца, соседского мальчишку, похожего на хорошенькую девочку… Нет, пожалуй, Марина обожала его все-таки немного иначе: он был ее обожаемым… сынулей. Она часто повторяла мужу, что Серго в детстве очень сильно недолюбили - это чувствуется буквально во всём, а особенно в его стремлении быть чем-нибудь полезным дамам старше себя. Плюс ко всему, он так не уверен в себе, в своих силах… Ему нужно постоянно твердить, что его любят, что он талантлив и неглуп… Люди, которых в детстве любили, чаще всего более тверды и устойчивы к неудачам, а Серго от неудач сникает и гаснет. Вот и взяла она на себя добровольную роль мамы взрослого сына. Главное - Денис не имел ничего против, ведь причин для подозрений не имелось ни малейших. Более того, он одобрял политику жены и всячески поддерживал ее. С момента знакомства и по сей день, Серго поражал Дениса своей беспомощностью в жизни: Бежин никогда не противодействовал обстоятельствам. Тоня очень быстро это усвоила и начала выдвигать свои требования. Ей вечно всего было мало и Денис частенько подумывал, что когда-нибудь она отхватит себе слишком жирный кусок радостей жизни, который ее придавит. Он не желал ей ничего злого, только мечтал, чтобы жизнь хорошенько проучила эту потребительницу… Денису, некоторым образом, льстила его роль, роль "плеча друга для гения". Уж кто-кто, а он-то давно знал, что за внешней беспомощностью Серго прячется мощнейшая энергетика. Сам Серго прекрасно видел, как, по-родительски, относятся к нему Сальниковы, да и насчет Тони не заблуждался. Себе он не врал: эту девушку никогда не любил, но, с некоторых пор (три года!), союз двух индивидуальностей стоял для него на первом месте. Он прилагал титанические усилия, дабы упрочить, укрепить… Оказалось, зря старался. Она всё равно сбежала… А ну и скатертью дорожка!
Когда Денис увидел Серго вторично за день (тот уже, вроде бы, ушел, но почему-то вернулся - ворвался в примерочную, как ураган!), то по его виду сразу понял: "Ну, сейчас что-то будет. Пристегните ремни!". И не ошибся. Прямо с порога, не стесняясь портных и костюмеров, Серго заявил:
        -Дин! Я пришел сказать, что Тоня меня бросила, а потому вам нет надобности приходить: вечеринка отменяется. Не смог набраться храбрости, чтобы сказать правду сразу - я же гордый, как ты знаешь.
        -Постой, как это "бросила"? - не поверил ушам Денис.
        -Исчезла, оставив сумасшедшую записку.
        -А что в записке?
        -"Прости, ухожу, но люблю только тебя", в общем, полный бред. Я напьюсь сегодня, - он развернулся и вышел из примерочной.
        -Эй! Стой! Подожди! - заорал Денис, опомнившись. Он вырвался от портных в брюках, наскоро смётанных вручную. Застежку (точнее ее отсутствие) пришлось держать рукой, чтоб штаны не потерять. - Серега, стой, говорю!
Серго остановился и повернулся к нему.
        -Не могла она тебя бросить, - убежденно сказал Денис. - Ну где она, дура, еще такого идиота найдет, который станет на нее горбатиться по 24 часа в сутки?!
        -Она не дура.
        -Дура, дура. Красивая дура!
        -Не хочу с тобой разговаривать.
        -Стой! - приказал Денис. - Ты куда сейчас? Домой?
        -Не знаю.
        -Не уходи без меня. Я только брюки свои надену… Мужики, - крикнул он проходившим мимо художникам, - придержите его тут минуту. Он драться не будет, клянусь…
Знал бы Денис, что опасения уже напрасны, что кризис миновал, и что сама Лада незримо явилась, чтобы утешить Серго (взмахом темных крыльев осенила, пообещав обязательный приход нового, светлого…), тогда, наверное, отпустил бы друга с миром, несмотря на обещание напиться…

Ночь вторая
        -Значит - всё? Окончательно?
        -Окончательно, - тряхнул головой Серго.
Они были втроем в квартире на Новоясеневском. Сальниковы отправили дочку к бабушке, а сами приехали к Бежину. Денис посчитал свое присутствие необходимым. Ему не понравился вид Серго в театре - какой-то встрепанный. Теперь вот - Марина спала на кровати в гостиной, заботливо укрытая пледом, а мужчины, ополовинив вторую бутылку водки, вели серьезные разговоры "за жизнь".
Серго уже рассказал Денису о своей встрече с Дубенко. Старик Блюм, узнав, что Бежин уходит из театра, конечно же огорчился, но быстро утешился - он и сам понимал, что одна роль за 6 лет - слишком мало, даже если учесть все остальные, статистические, сыгранные Серго на знаменитой сцене. Далеко не всё в "Качаловском" зависело от руководителя. Куда больший вес в нем имела та же Лидочка и… ее муж, который, в последнее время начал принимать действенное участие в постановках спектаклей. Складывалось впечатление, что Блюм уже не хозяин положения, ему диктуют и приказывают. Тот пытался сопротивляться, но теперь это почти не удавалось. Сражения за место под солнцем в "Качаловском" шли третий год, и начало междоусобицы подозрительно совпадало по времени с моментом окончания Серго театрального училища. Лидочка всё сильней морщила носик при упоминании имени Серго, и было ясно: она не допустит ни малейшей конкуренции с его стороны. Да он, собственно, и не собирался ее теснить. Серго успокоил Блюма: "Качаловский" не лишится своего главного Лариосика ни за что на свете! Пусть для этого придется пойти на "мировую" с Лидочкой… Денис внимательно выслушал доводы Серго, покивал головой, ознакомился с наблюдениями насчет Дубенко и согласился с надеждами относительно того, что период межсезонья закончен - теперь начинается настоящая работа… Серго говорил и рассуждал, а Денис тем временем глядел на его серебряный медальон, выскользнувший из-за воротника полурасстегнутой рубашки. Медальон-жук матово отблескивал, притягивая глаз. Как и все вокруг Денис не знал, что это за амулет, но почему-то очень его уважал. Он не мог бы объяснить, почему уважает эту красивую железку, но раз уж Серго с ней не расстается - значит неспроста…
Они как-то сразу подружились, стоило только Марине представить их друг другу. Оба восприняли знакомство, как нечто естественное и должное. Серго был прав - Денис оказался парнем что надо и, главное, в его характере присутствовали черты не достававшие самому Серго: основательность, рассудительность, умение сказать твердое "нет", если потребуется, и не жалеть об этом… Сальниковы внимательно прочитали тонину записку и дружно заверили Серго, что написана она явно в состоянии аффекта. Хорошо бы не пороть горячку и подождать: возможно, Тоня вернется. В ответ, Серго только головой покачал: "Она не вернется. Я знаю".
        -А пойдемте-ка и вы со мной? - предложил он Денису, говоря о своем уходе из "Качаловского". - Дался он вам, этот гадюшник! Маришка впала в немилость к Лофицкой (и мы с тобой знаем причину), ты - вообще на десятых ролях, в массовке. Давайте, замолвлю за вас словечко. Я уверен, что такие профессионалы, как вы, необходимы Дубенко. Тебя-то она уж точно оценит.
        -Чем же я так хорош? - полюбопытствовал Денис.
        -Ты неконфликтный.
        -А ты?
        -А я - вредный и упрямый, как осел. Притом, я еще и мягкотелый… Гремучая смесь.
        -Ну уж, - не поверил Денис. Потом подумал и сказал:
        -Зато ты - грандиозный актер. Ты - талант, а я - так себе. Пришел спросить: "Который час?".
        -У кого спросить?
        -У тебя.
Серго засмеялся:
        -Да, ну и нарезались мы с вами, ваше благородие!
        -Где-то я уже эту фразу слышал…
        -Булгаков?
        -А, да, точно. Ты прав - это Булгаков, кажется, - он многозначительно поднял палец. - Я подумаю насчет "Равноденствия", Серега, обещаю. Мы с Маришкой подумаем… Так ты говоришь, она ничего себе, эта Дубенко?

* * *
…Утром, поднявшись с противоположных краёв широченной хозяйской кровати, Серго и Денис обнаружили на кухне хохочущую Марину, которая мыла посуду. Не переставая смеяться, она рассказала, как, открыв глаза ночью, увидела, что уютно лежит между двух пьяных мужчин, в одном из которых, по знакомому храпу, опознала Дениса.
        -Ну, а дальше-то что было? - подозрительно спросил Денис, держась за голову.
        -А дальше - догадайся, - продолжала смеяться Марина.
        -Не знаю, - сказал он.
        -А дальше - она помогла тебе перевернуться на другой бок и больше не храпеть. Вы уснули, обнявшись, как ангелы, - Серго допивал уже второй стакан воды.
        -Ты-то откуда знаешь? - хмуро проворчал Денис.
        -Мне ты тоже спать не давал, ваше благородие.
        -Давно я так не напивался, - вздохнул тот. - Ни черта не помню…

* * *
Серго пришел в "Равноденствие" в четвертом часу дня, немного опоздав. Его сестра Лиана через месяц должна была выйти замуж и уехать с мужем-грузином в Тбилиси. В последние несколько дней он только и делал, что обсуждал с мамой и тетей подарок для новобрачных. Так было и сегодня – с самого утра сидел на телефоне, спорил то с тетей, то, по межгороду, с мамой. Настолько увлекся, что напрочь позабыл о времени. До театра пришлось добираться буквально бегом.
Легендарное "Равноденствие" оказалось старомодным особнячком в районе Новодевичьего монастыря. Белый теремок с барельефом на фронтоне: в черный круг вписаны белые солнце и месяц, а между ними – звезды. Задрав голову, Серго несколько минут изучал эту геральдику, стараясь понять, что за эмоции она у него вызывает. Наконец, из двери служебного входа вышла лично Дина Иосифовна, подошла, и поинтересовалась:
        -Сергей Ильич, быть может вам подзорную трубу принести из моего кабинета?
Серго, который совсем не заметил, как она подошла, мигом вернулся на землю и удивленно парировал:
        -А у вас что ли есть?
Дубенко нарочито глубоко-обреченно вздохнула и покачала головой:
        -Вы пришли только для того, чтобы полюбоваться на антиквариат?
        -Нет, не только, - чинно ответил Серго.
        -Тогда пойдемте уже. Я вас жду сорок минут. Дошла до того, что выглядываю в окна.
        -А подзорную трубу покажете? – задал он невинный вопрос идиота, проходя мимо Дины Иосифовны в дверь служебного входа.
Наверняка, будь у них более давнее знакомство, она не удержалась бы и щёлкнула Серго по затылку. Во всяком случае, по лицу ее в тот момент можно было прочесть именно это. Развернувшись лицом к Дубенко, он прошел несколько шагов спиной вперед.
        -С вами, я вижу, скучать не придется, - заметила хозяйка "Равноденствия", но без неприязни, скорее даже с симпатией, несмотря на то, что хотела казаться строгой. – Вы, говорят, клоуном мечтали стать?
        -Было такое в детстве.
        -Вылитый! – определила Дина Иосифовна и направилась дальше.
Серго следовал за ней взглядом, а потом, когда выворачивать голову стало невозможно, догнал Дубенко и чинно пошел рядом.
        -Я собираюсь познакомить вас с портнихой, которая будет шить на вас костюмы, - сказала она.
        -Это обязательно? – он на ходу снимал куртку.
        -В моем понимании, Сергей Ильич, театр – это единый организм, функционирующий слаженно и, надеюсь, предсказуемо. Под предсказуемостью я подразумеваю уверенность в том, что коллектив меня не подведет. Понимаете?
        -Вполне.
        -За каждым портным и гримером мы закрепим несколько актеров. Как ателье, тот же самый принцип.
        -Но что это даст, Дина Иосифовна?
        -А то это даст, что мне не придется разыскивать вас по городу, чтобы определить, подойдет ли вам костюм, предлагаемый художником. Под рукой всегда будет человек, который своим профессиональным взглядом оценит эскиз и вынесет вердикт. Мы будем корректировать наши идеи сообща. Понятно излагаю?
        -Понятно. Кстати, что-то подобное я уже слышал.
        -А я и не претендую на оригинальность. Для меня главное не новаторство и эксклюзив идей, а создание логически выстроенной индустрии. Некое подобие Голливуда в миниатюре. Каждый знает, что от него требуется и, без напоминаний, не халтуря, делает свое дело. Результат: слаженность и четкость. Не справляешься с обязанностями – до свидания. И еще, к слову, на будущее: за опоздания буду наказывать.
        -Я учту, - смиренно потупился Серго. – Вопрос можно?
(Они поднимались на второй этаж.)
        -Слушаю.
        -Вы каждого так инструктируете или это намек?
        -Да, я предпочитаю каждому растолковать, что его ожидает. Вас не устраивает какой-то определенный момент, или вы считаете, что для вас я должна пойти на уступки?
        -Нет-нет, меня всё устраивает. Я только подумал, что своим сегодняшним опозданием настолько себя дискредитировал, что вы навсегда потеряли ко мне доверие.
Дубенко снисходительно улыбнулась:
        -Я не сужу о людях по первому впечатлению. Тем более если оно далеко не первое.
        -А кроме меня уже кто-нибудь приходил для аналогичной беседы?
        -Конечно. Кое-кому уже и костюмы разрабатываем.
        -Слава Богу, я не первопроходец.
        -Не доверяете?
        -Не в этом дело. Это своего рода суеверие. Когда-то мне хотелось быть первым всегда и во всем – первым покорять вершины, водружать вымпел на верхушку горы… Теперь всё по-другому.
Дубенко оглянулась на него через плечо, но Серго не заметил, он вертел головой по сторонам, обозревая "Равноденствие" изнутри.
        -Я по натуре не лидер, - продолжал Серго. – Лидерство меня напрягает, а я терпеть не могу играть в жизни какую-то роль. Достаточно того, что делаю это каждый день на работе. Увидев черную кошку, я сверну в переулок.
        -Допустим, - прищурилась Дубенко. – Допустим, что так. Ну, а если, по ходу действия пьесы, черная кошка должна перебежать вам дорогу? Реальная черная кошка.
        -Но она же перебежит дорогу не мне, а моему герою!
        -Ага! – приостановилась Дина Иосифовна. – Значит, вы именно так воспринимаете сцену?
        -То, что происходит с героем на сцене – его проблемы, не мои. Я стараюсь не путать сцену и жизнь. К тому же, в отличие от сцены, в жизни мне мало что удается. Сцена отключает меня от своего "я", словно  увлекательная книга.
        -Она для вас – только игра?
        -Да. Если я слишком ухожу в роль и она мешает мне, скажем, рассказать коллегам анекдот в антракте, значит что-то не так. Входить в роль и выходить из нее нужно легко, как в одежду и думать не о том, что будет со мной после встречи с черной кошкой, а о том, хорошо ли разглядели эту кошку зрители на галёрке.
        -А заплакать, ни с того ни с сего, вы сможете?
        -Если сосредоточусь, как следует… Вы улыбаетесь?
        -Улыбаюсь мыслям. Актеры – непостижимые люди. Я изучала в ГИТИсе актерское мастерство, но актеры до сих пор загадка для меня.
        -Я не очень согласен со Станиславским, - предупредил Серго.
        -Это не смертельно. Проходите.
Перед ним открылась дверь в пошивочный цех.
        -Девушки, - объявила с порога Дубенко. – Я привела вам нашего будущего премьера. Поглядите-ка.
В пошивочном оказалось пять женщин разного возраста. Самой старшей на вид было лет пятьдесят. Все пятеро мигом отложили свою работу (обсуждали какие-то эскизы и, кажется, подбирали нужную ткань) и повернулись к вошедшим.
        -Добрый день, - поздоровался Серго, улыбнувшись как можно проще, чтобы, чего доброго, не произвести неверного впечатления.
        -Это что ж он такой молоденький? – разочарованно ахнул кто-то.
        -Смею заверить, Сергей Ильич - человек с богатым опытом на сцене, - убежденно ответила Дина Иосифовна. – Познакомьтесь, Сергей: это Светлана. Она – заведующая пошивочным цехом и, теперь - ваш личный кутюрье.
Для того чтобы взглянуть на "личного кутюрье", Серго пришлось склонить голову. Войдя в цех, он совсем не обратил на нее внимания: была Светлана маленькой, хрупкой, незаметной. Она кивнула Серго, едва улыбнувшись усталой, нерешительной и словно бы испуганной улыбкой.
       -Вот теперь, Дина Иосифовна, я убедилась, насколько вы были правы, - сказала одна из присутствующих, вытаскивая из папки для бумаг листы с эскизами.
Серго сразу определил ее как художника по костюмам и не ошибся. Она продемонстрировала рисунки и он понял, что речь, видимо, об образе Вальсингама из "Пира во время чумы". Белая свободная рубашка, длинные черные волосы, распятие на груди…
        -Читая Пушкина, - пояснила художница, - я представляла себе образ Председателя несколько жестче, а Дина Иосифовна настаивала на романтизме.
Она подала Серго руку и приветливо улыбнулась:
        -Я тоже Света. Но эта Света – просто Светик, а я – Семицветик.
        -Я учту это, - ответил Серго, сжав в ладони ее пальцы. – Ты позволишь? – он показал на папку с эскизами.
        -Да! – с готовностью отозвалась Семицветик.
        -Любопытно узнать ваше мнение, - не без иронии вставила Дубенко.
Пошивочный цех представлял собой большую прямоугольную, хорошо освещенную комнату, с двумя рядами электрических швейных машин. Ряды разделялись длинным узким столом. На столе лежал ворох разноцветной ткани различной текстуры, лекала и выкройки.
        -Садись сюда, - Света-Семицветик, до того момента сидевшая на столе, спрыгнула в промежуток между двумя машинами и выдвинула стул для Серго.
        -Спасибо, - сказал Серго, садясь.
        -Гостю – место, - ответила Семицветик.
Она подошла поближе. Остальные заглядывали через стол, а Дубенко пристроилась по другую сторону швейной машинки, справа от Серго.
        -Это все "Маленькие трагедии", целиком, - сказала Семицветик.
Сверху лежали несколько листов, подписанных "Скупой рыцарь". Семицветик была хорошей художницей: эскизы чем-то напоминали японскую графику и, местами, древнекитайскую роспись по шелку: легкость и прозрачность…
        -Вот – моя гордость, - она указала на рыцаря, полностью закованного в латы. Шлем венчало розовое страусиное перо.
        -Из чего это он? – спросил Серго.
        -Папье-маше и жесть.
        -То-то работы реквизиторам будет…
        -Уже делают.
        -А вы не хотите ли сыграть Скупого Рыцаря, Сергей Ильич? – поинтересовалась Дубенко справа.
        -Хочу, - сказал он.
        -И вы не ощущаете страха, трепета?
        -Как же без трепета, если речь о Пушкине?! Вы впредь можете не спрашивать, хочу ли я что-нибудь сыграть. Я готов сыграть всё, что угодно, если дадите. Буду только рад.
        -Мне нравится ваше спокойствие, - сказала Дина Иосифовна, - хотя я предчувствую, насколько нелегко будет с вами всем нам.
        -А я почему-то уверена, что с ним легко работать, - заявила Семицветик.
Швеи, все, кроме Светы-Светика, засмеялись.
        -Ты, парень, берегись ее. Она у нас – Серена, фурия, - посоветовала самая старшая из швей, имея в виду Семицветика.
        -Ну вот, опять, - вздохнула художница. – Не слушай их, они болтают, сами не знают чего.
Серго улыбнулся, но ничего не сказал, продолжая листать эскизы. "Каменный гость", "Моцарт и Сальери"… Дина Иосифовна посмотрела на часы и сказала:
        –Так, уважаемые, я оставляю Сергея Ильича под вашу опеку, а сама убегаю: у меня дела в мэрии. Да, Сергей Ильич, не забудьте зайти в дирекцию и написать заявление.
Дубенко быстро попрощалась и ушла.

* * *
        -У нас говорят, что ты ушел из "Качаловского" – это правда?
        -Написал заявление, но не совсем ушел. Я у них теперь по контракту работаю.
        -Это как?
        -По спектаклю в два-три месяца.
С уходом из цеха Дубенко, атмосфера стала более непринужденной, а Семицветик снова взобралась на стол.
        -Меня не взяли в "Качаловский", - пожаловалась она. – Там настоящая мафия. Бедный Старик Блюм на побегушках. Они его в могилу сведут… Ты как к ним попал?
        -Блюм взял меня в "Дни Турбиных". Еще на первом курсе, шесть лет назад.
        -А! Так это ты играешь Лариосика? – обрадовалась Семицветик.
Серго кивнул.
        -Я-то голову ломаю: ну где могла тебя видеть! И голос знакомый! Точно, точно, теперь я тебя узнала. Ты, кстати, потрясающе перевоплощаешься.
        -Спасибо.
        -Ты сказал, кажется, что тебя взяли в "Качаловский" с первого курса? - вставила одна из швей. – Насколько я знаю, первокурсникам ничего такого не дозволяется.
        -Мне повезло. "Дни Турбиных" в "Качаловском" поставил ректор училища, в котором я учился, а руководитель моего курса давно слывет революционером и экспериментатором.
        -Иван Корсак! – возвела глаза к небу Семицветик. – Он был твоим ректором? Ох, как я была влюблена в него в детстве! – она сжала руки на груди. – В этом фильме… "Пароль "Надежда". Как он говорил: "Матильда, нам необходимо срочно отправить шифровку в "Центр"! Я таяла и умирала, когда слышала!
Все засмеялись.
        -Это сколько же тебе было шесть лет назад? Восемнадцать? – поинтересовалась "старшая", которую звали "тетя Женя".
        -Я после армии в училище пришел. 21.
        -А-а, - протянули швеи. – Мы подумали, что тебе и четвертака-то нет.
        -И она тебе такому предлагает роль Скупого Рыцаря?! Всерьез? – спросила Семицветик.
Серго пожал плечами:
        -По-твоему, это нелепо?
        -Не знаю. Понятия не имею, на что ты способен, - сказала она. – Пока про тебя я поняла только то, что тебе 27, и у тебя потрясающий профиль.
Все засмеялись, а Серго сказал:
        -Двадцать семь мне исполнится в ноябре.
        -Тем более! – воскликнула Семицветик. – Когда у вас начнутся репетиции?
        -В течение месяца, насколько я знаю.
        -Мы все придем взглянуть, какой из тебя премьер, - пообещала тетя Женя, и швеи с ней согласились.
        -Давайте я все же сниму с вас мерки, - вдруг обратилась к Серго Света-Светик, о которой уже забыли. – На часах половина пятого и мне пора за сыном в детский сад.
        -Для этого ничего снимать с себя не требуется? – уточнил Серго, и присутствующие снова захихикали.
        -Не требуется, - Света едва заметно смутилась.
        -Только мерки, - успокоила тетя Женя. – Светик с тебя только мерки снимет.
        -А можно, мы посмотрим? – спросили остальные у Серго.
        -Если не помешаете Свете, - сказал он и встал со стула.
        -Смотрите уж, - разрешила та.
Света открыла блокнот на пружинке и вытянула из кармана клеенчатый сантиметр. Она была совершенно крошечная, но мерки снимала ловко и быстро. Лишь один момент вызвал у нее затруднение: как измерить длину плеча клиента, если для того, чтобы только взглянуть на это плечо снизу, необходимо запрокинуть голову? "Личный кутюрье" нерешительно посмотрела на стул, с которого встал Серго. Он перехватил этот взгляд.
        -Мне сесть?
        -Да, пожалуйста, - ответила Света.
Серго сел под сдерживаемые смешки. Весь процесс снятия мерок проходил под эти смешки. Света смерила длину плеча и спросила:
        -Какой размер рубашек вы носите? По вороту.
        -Ты, - сказал Серго.
        -Что? – не поняла Света.
        -Не "вы носите", а "ты носишь", - повторил он. – Говори мне пожалуйста "ты". Я себя чертовски неловко чувствую от этого "вы".
        -Хорошо, - рассеянно сказала она. – Так какой размер ты носишь?
        -Я не помню. У меня ужасная память на цифры, боюсь тебе соврать. Там на ярлыке должно быть написано.
        -Позволь поинтересоваться, - снова подала голос тетя Женя, - а кто, в таком случае, тебе рубашки покупает?
        -В последний раз, насколько я помню, покупала мама, когда приезжала в гости.
        -А почему не жена?
        -Женюсь – будет покупать жена.
        -Это все, что ты ей доверишь – покупать рубашки? – не унималась тетя Женя, заглядывая вместе со Светой на ярлык, пришитый к внутренней части воротника темно-синей рубашки. – А стирать их кто будет?
        -За некоторых жен проще самому сделать, - заметил Серго.
        -Кого это ты имеешь в виду?
        -Не вас конечно, - успокоил Серго. – Просто у меня много женатых друзей.
        -А-а, - протянула тетя Женя под общий хохот.
        -Вас послушать, теть Жень, так вы ему в жены набиваетесь, - сказала Семицветик.
        -В жены не в жены, а порасспросить нового человека не помешает, - ответила ей "старшая" степенно.
Все снова засмеялись, а Серго поднялся со стула.
        -Уже уходишь? – разочарованно спросила Семицветик.
        -У меня вечерний спектакль. Я и так уже опаздываю, а нужно еще в дирекцию заскочить.
        -Жаль, - опечалилась Семицветик. – Только разговорились…
        -Она размечталась, что ты ее до дома проводишь, - сказала одна из швей. – Наша Семицветочка живет в Чертаново и боится ездить туда вечером в одиночестве.
Семицветик фыркнула.
        -В другой раз – обязательно, - обнадежил Серго, надевая куртку.
Все дружно сказали "о-о-о!".
        -Не обращай на них внимания, - сказала Серго Семицветик. – Острословки местного пошива.
Он быстро попрощался и исчез из цеха. Свету-Светика это обстоятельство обрадовало: она тоже собиралась уходить и мысль о том, что ей по пути с Серго до дирекции (а это совсем рядом с выходом из театра) сильно смущала.
        -Хо-хо! – продолжала тем временем тетя Женя. – Семицветочка глаз наложила на сего гарного хлопца.
        -Не обольщайся, Семицветик, - вторили остальные. – Кажется, Дубенко сама его обхаживает.
        -С чего вы взяли? – ревниво поморщилась та, собирая эскизы в папку.
        -"Сергей Ильич, Сергей Ильич", – изобразили они. – Мурлыкает, как кошка. Неспроста. Пошевелись, не то она быстро сцапает и его "потрясающий профиль", и всё, что к этому профилю прилагается.
        -Да ладно болтать-то. Она ему чуть ли не в мамы годится.
        -А ему какая разница, кто будет рубашки покупать? Сейчас – мама, а потом глядишь – Дина Иосифовна. Тебе останется только стирка, да и то если доверит.
Та отмахнулась и, поправив под мышкой папку с эскизами, ушла к себе.
        -Вам не стыдно? – спросила Светик. – Затравили девчонку.
        -Ее затравишь! – ответили швеи.
        -Мы же пошутили, Светланка…
        -Если вам не трудно, - строгие нотки вдруг обозначились в тихом голосочке Светы, - сделайте так, чтобы я не слышала больше подобных шуток. Всё хорошо в меру, а шутки – тем более. До завтра.
Швеи остались втроем, теряясь в догадках. Одно ясно: камень преткновения в отношениях женской половины "Равноденствия" отыскался…

* * *
        -Ну, и как давно она свалила? – пренебрежительно поинтересовалась Катя, когда стояла вместе с Серго на перроне станции "Новокузнецкая". Им было по пути только до этого перрона, а дальше они разъезжались в разные стороны. Раз, а иногда дважды в месяц, после спектакля на Пятницкой, они встречались вот так, по дороге каждый к своему дому, и могли сравнительно уединенно поговорить. У Кати был жутко ревнивый муж и жила она на Соколе. Целых семь остановок по прямой и десять минут автобусом. Она выскочила замуж внезапно, причем окружающие поверили, что по большой любви. Сразу же родила дочку, и теперь дочке исполнилось уже полтора года… Каким-то образом Катя разведала, что Тоня исчезла ("Слухами земля полнится, Серго") и заявила: "Тоська всегда была стервой. Ты не очень-то жалей". Серго ничего не сказал в ответ…
        -Три дня назад, - ответил он на вопрос о том, как давно свалила Тоня.
        -А я сразу, как только тебя увидела, поняла: что-то случилось. И как ты теперь?
Серго пожал плечами:
        -Пока доживаю сентябрь в Ясенево, а там вернусь к тете. Не могу я один.
        -Так романтично началась, и так бесславно закончилась ваша история, - риторически заметила Катя. – Хотелось бы мне потолковать на эту тему с Тоськой…
        -Ты, Катерина, плохой адвокат, так что не суйся.
        -Ой, какие мы принципиальные! Да не волнуйся ты, не стала бы я уговаривать ее вернуться, я бы только в глаза ей посмотрела. Подлое создание!.. Если хочешь, Серго, мы с тобой могли бы поговорить. Тебе необходимо высказаться, я вижу. Ты постоянно держишь в себе свои несчастья, а в этом нет ничего хорошего. Выскажись, легче станет. По себе знаю.
        -Может быть потом как-нибудь, - Серго смотрел, как отходит голубой поезд с белой стрелой на боку. – Сейчас пока не могу, Кать. К тому же, я ненавижу обсуждать людей в их отсутствие.
        -Размазня ты. Размазня. Тебе под дых врезали, а ты услужливо улыбаешься, мол, дайте мне еще и по шее, сделайте одолжение!
Серго засмеялся:
        -У тебя самой-то как дела? Не образумился благоверный?
        -Ага, щас-с! В гробу он меня видел. Уходит, когда хочет, приходит, когда хочет, а я должна его ждать с горячим супом харчо и пирожками. У него работа. А у меня что? Развлекаловка?
        -Казалось бы, такой бурный был роман…
        -Ой, не напоминай, - рассмеялась Катя. – Это безумие какое-то! А помнишь, как на моем венчании тебя перепутали с женихом? Вениамин так разозлился, что едва не выпроводил тебя вон.
        -Вот было бы весело, если б нас повенчали, - сказал Серго почему-то грустно.
        -Да уж, - смеялась Катя. – Венька бы не вынес! И Тоська твоя тоже: она, помню, вся красная стояла, как рак! Скажи кто-нибудь тогда Веньке, что у нас дело до развода дойдет – он в суд бы подал за клевету, с него станется.
        -До развода? – совсем уж посерьезнел Серго. – Это ты пошутила так?
        -Нет, не пошутила, - Катя тоже перестала смеяться. – Он мне целый год уже разводом грозит. "Я, - говорит, - запросто себе другую найду. Задницы и покруче отыщутся в России". Тоже мне, спец по пампушкам. А я вот возьму и сама подам на развод. Однажды он меня доведет. Будешь убеждать не пороть горячку?
        -Не буду. Я тебе не советчик.
        -Зря. Тебя бы я послушала, - на мгновение встретившись с Серго глазами, Катя отвернулась. – Да что мы всё обо мне и об этом Веньке… Давай опять о тебе?
        -Что ты хочешь обо мне узнать?
        -Например, как идут дела в новом театре…
        -Пока что дальше снятия мерок для костюмов и подписания обязательств в дирекции, дело не пошло. Во главе - серьезная дама с высшим образованием в квадрате и незаконченной кандидатской…
        -Не удивляюсь, что ты выбрал коллектив под женским руководством, - улыбнулась Катя.
        -Я тоже, - он посмотрел на часы. – Кать, мне пора бежать. У нас в клубе сегодня крутые гуляют. Через полчаса я обязан предстать пред их ясны очи.
        -Не противно тебе на эти сытые рожи глядеть?
        -Привык уже. Главное, чтоб платили, а остальное…
        -По-моему, это разновидность проституции.
        -Почти согласен. Процентов на девяносто.
        -Сережка… Ну, в общем, знай, что ты не один и никогда один не будешь, пока я жива.
        -Спасибо, Кать. Я ценю это.
Катя опустила глаза, голову и на долю секунды ткнулась лбом ему в грудь.
        -Пока, - шепнула она и побежала к подошедшему поезду.

    * * *
Серго еле-еле дотянул сентябрь на Новоясеневском проспекте. Первые дни своего одиночества в квартире, как полоумный мчался домой, с трепетом открывал входную дверь: вдруг ОНА вернулась, хотя… Тонины ключи лежали в тумбочке, в прихожей, и ждать было некого.
Сентябрь, в конце концов, закончился. И очень хорошо, что он закончился, потому, что, живя так, как жил Серго в сентябре, недолго и спятить. Катя постоянно звонила, а он вздрагивал от каждого звонка. Порой, услышав в телефонной трубке ее голос (именно ее), очень хотелось швырнуть телефонный аппарат о стену. Почему – Серго и сам не понимал. Но Катя, как бы там ни было, оказалась единственным человеком, кто не выжидал безучастно, когда рассеются тучи, а старался хоть чем-то поддержать. Пусть иногда слишком назойливо... Возможно, только так и нужно было действовать. Через минуту злость проходила, и Серго уже готов был молиться на Катерину. Скорее всего, это благодаря ей он не свихнулся… А возможно и нет…

Ночь третья
Дубенко назначила сбор труппы на 23 часа. Расчет был таков: собрать по возможности всех – и тех, кто отыграл вечерний спектакль в своих театрах, начавших новый театральный сезон, и тех, кто не занят. Дубенко соригинальничала даже в этом. Она рассудила, что утром собрать сразу всех очень проблематично. Кто-то торопится на репетицию, кто-то просто любит поспать… Днем у актеров забот по горло, ведь "волка ноги кормят". В общем, на свой первый сбор, труппа собралась поздно вечером.
Серго как раз был свободен. Причем, свободен и в смысле работы, и в смысле личной жизни, и во всех остальных смыслах сразу. На календаре маячило второе октября, шли дожди и опадала листва. Приближалась зима. Зима без Зимы… Он жил теперь у тети и занимался исключительно работой. Умышленно обходил танцовщиц и стриптизерш в ночном клубе, бойких коллег по театрам… Не то чтобы он фанатично ждал возвращения Тони, когда гордо сообщит, что клятва верности до сих пор в силе – просто Серго никого не мог представить на ее месте. Пусть даже на одну ночь.
…Дина Иосифовна много говорила о планах и задачах на текущий момент, а труппа, с ее разрешения (атмосфера создалась совершенно демократичная), чего-то жевала и пила чай-кофе из термосов. Совмещали полезное с ужином, одним словом. Задавали бесконечные вопросы, на которые Дина Иосифовна отвечала без малейшей запинки. Предстояли первые репетиции, самое напряженное время, грозящее недосыпами, цейтнотами, конфликтами с семьями и руководством театров, в которых еще работали многие новые члены труппы. Серго насчитал всего сорок четыре человека "новеньких" (они сидели разрозненно) и еще десять "старожилов", которые держались вместе и всё время переговаривались. Семицветик настойчиво угощала его шоколадом с коньячной начинкой и рассказывала, что здесь говорят о Дубенко ("здесь" – это в "старом театре"). В зале сидели еще несколько художников, реквизиторов и даже работники сцены – им тоже интересно послушать нового руководителя… Внимание Серго привлек темноволосый парень из первого ряда. Его шевелюра непокорно топорщилась во все стороны, как иглы у дикобраза, он закинул ногу на ногу, дрыгая при этом верхней, в нечищеном ботинке. Парень несколько раз вытаскивал из кармана сигареты, но, видя, что вокруг никто не курит, убирал их обратно. Серго решил, что пора заводить настоящие знакомства и, оставив Семицветика доедать коньячный шоколад в одиночестве, подсел к парню.
        -Серго, - представился он и протянул руку.
Парень обрадовался, что к нему проявили интерес и заулыбался во весь рот.
        -Лёвка, - сказал он, пожимая протянутую руку. – Ты не похож на грузина.
        -Я не грузин, - успокоил его Серго. – Это просто прозвище. Можешь называть Сергеем – я на всё откликаюсь. Ты, вижу, нервничаешь и смотришь на часы. Время поджимает?
        -Да вот, прикидываю, где можно ночью купить поллитра. Киоск возле дома уже закрыли… Дурак я: нужно было по дороге сюда отовариться.
        -А без поллитра никак?
Лёвка вздохнул:
        -Должен же я в чем-то топить свою русскую печаль? Единственная, можно сказать, радость в жизни.
        -Холостяк? – улыбнулся Серго.
        -Угу, - кивнул тот. – А ты?
        -Теперь – тоже.
        -Развелся?
        -Проще.
        -А, разбежались с подругой, - понял Лёвка. – Хахиля нашла?
        -Судя по всему.
        -Ну и пусть ее. Совет да любовь. Ты не переживай. А то – пошли ко мне, раздавим чекунчик.
        -Ты же сказал, что у тебя нет.
        -На черный день есть. Припасено. Как не быть?
        -А Дубенко в курсе, что у тебя "всегда есть"?
        -Еще как в курсе, - вздохнул Лёвка. – Она – тетка нормальная, понимает меня. "Запоев, - сказала, - не потерплю, а так…". Я теперь с умом пью. Опаздываю иногда – это да. Но я над собой работаю. Мне Дина Иосифовна условие такое поставила, чтоб я работал, иначе – выгонит из труппы к чертовой матери… Слышь, а ты не знаешь что это за тип, под которого она собралась делать репертуар?
        -Кого ты имеешь в виду?
        -Ну, этого, как его… Из "Качаловского". Бежин он что ли? Не знаешь такого?
        -Знаю, - сказал Серго.
        -О! – обрадовался Лёвка. – Ты первый, кто ответил на этот вопрос положительно. Что он за чудо в перьях?
        -Да я и сам толком еще не понял. Дубенко считает, что создать театр – ее предназначение, долг, а уж под кого составлять репертуар… Поживем – увидим.
        -Но он действительно ушел из "Качаловского" ради "Равноденствия"?
        -Он просто ушел. Не ради "Равноденствия". В "Качаловском" свои герои – не пробьешься. Приходится искать себе нишу в другом месте.
        -А может быть, не в "нише" дело?
        -Ты не на личные ли отношения с Дубенко намекаешь?
        -Именно.
        -Уверяю тебя, в этом отношении всё чисто.
        -Уверен?
        -Еще бы.
        -Ты видно хорошо его знаешь, - сказал Лёвка.
        -С самого рождения, - подтвердил Серго. – Я и есть этот Бежин.
        -Ну да? – не поверил Лёвка. – Ты же пацан совсем, а этот…
Он осекся, разглядывая Серго во всех деталях.
        -Ты что, правда что ли Бежин? – озадаченно спросил Лёвка.
Серго кивнул.
        -Ну, и чего в тебе особенного? Лохматый и небритый. Я точно такой же.
        -Потому-то я к тебе и подсел.
        -Э, нет, - изрек Лёвка. – Тут не всё так просто. Под меня репертуар не составляют.
        -Так вот и я о том же тебе говорю – не знаю почему она сделала основную ставку именно на меня. Точнее, она объяснила почему, но неубедительно.
        -Чем же она это объяснила?
        -Тем, что видела все мои большие студенческие работы, хорошо знакома с моим преподавателем по актерскому мастерству…
        -А у кого ты учился?
        -У Первушина.
        -Повезло тебе. Он – грандиозный мужик!
        -Я знаю, что мне повезло.
        -Господа Золотухин и Бежин, - раздался совсем рядом официально-строгий голос Дубенко, - вас, я вижу, мало интересует тема разговора?
        -Так мы это… Дина Иосифовна, - Лёвка так комично выглядел, что Серго еле сдержал смех. – Мы обсуждаем.
        -Что обсуждаете?
        -Тему разговора, - не растерялся Лёвка. – Репертуар. И потом, вот он, - показал на Серго, - ушел из "Качаловского" ради "Равноденствия". Думаете, мне не интересно, что им двигало?
        -Ты правда ушел из "Качаловского"? – это со второго ряда высунула хорошенькую мордашку молодая актриса.
Присутствующие дружно посмотрели на Серго, кто-то даже привстал.
        -Ну да, а почему нет? – ответил он всем им вместе. – И не только я один. Со мной ушли еще двое человек – правда их нет сегодня здесь, они гриппуют всей семьей.
        -Я бы ни за что не ушла из "Качаловского", - сказала та же хорошенькая актриса.
        -Да что он, пуп земли, ваш "Качаловский"? – проворчал кто-то сзади. – Театр с традициями, с именем – только и всего.
        -Наверняка, на деле – банальный клубок змей, - поддакнул женский голос.
        -Господа актеры, - сказала Дубенко, - смею заметить, что дрязги и сплетни мною не приветствуются. Здоровая конкуренция – вот мой флаг. Мы с вами, надеюсь, очень скоро, так же создадим себе имя и традиции… Вы уже видели эмблему на фронтоне, обратили внимание на необычные по цвету кресла и черно-белый занавес. Возможно, и за гимном дело не постоит.
        -За гимном? – удивились из зала.
        -Чем мы хуже "Вахтанговского"?
Вокруг одобрительно зааплодировали.
        -На этом, если у вас больше нет вопросов, можно закончить, - сказала Дина Иосифовна.
Вопросов не нашлось. Читка первой пьесы планировалась на ближайший понедельник, то есть, через три дня. На том и разошлись.
До закрытия метро оставалось сорок минут и те, кто не обзавелся пока собственной машиной, поторопились к подземке.

* * *
        -Далеко тебе ехать? – поинтересовался Лёвка, когда вышли на улицу.
Серго поднял воротник куртки: было слишком зябко.
        -Я на Герцена живу. То есть, на Большой Никитской. Три остановки.
        -Везет. А мне до Чистых Прудов. Не успею до закрытия метро. Придется пешком топать… Ты один живешь?
        -Я же говорил уже.
        -А, да, точно, говорил. Один значит?
        -Лёвка, я бы и рад тебя к себе пригласить, да живу у тети. Раньше квартиру снимал, а теперь… Сам понимаешь.
        -И что, даже никого не привести? Запрещает тетка?
        -Нет, не запрещает. У меня на редкость гостеприимная тетя. Я не злоупотребляю, только и всего.
        -Понимаю, - вздохнул Левка. – И тебя такая жизнь устраивает?
        -Пока – да, устраивает.
Они шли к метро по переулкам. ДомА уже спали, машин и тех не было видно: только мокрый асфальт, ветер и чёрно-прозрачные тени деревьев. Пахло холодом и осенью.
        -А я – развелся, - рассказывал Лёвка. – Квартиру разменяли на однокомнатную и комнату в коммуналке. Я, конечно, коммуналку выбрал, хотя квартира-то моя была… Не отправлю же я Надюшку с сыном ютиться в комнатушке шесть на девять квадратных дециметров?
        -А развелся-то почему? – недоумевал Серго. Он не почувствовал в голосе Лёвки ни обиды, ни пренебрежения. Напротив, тот сказал "Надюшку", а бывших жен редко называют столь ласковыми именами.
        -Как это почему? Почему разводятся?
        -По разным причинам, - пожал плечами Серго.
        -Ну, она сказала, что устала, что от меня все равно никакого проку, ни днем, ни ночью. Денег и тех вечно нету. Жили только на ее зарплату, а я еще и пьющий… - он вздохнул. – Надюшка на то и напирала при разводе, что я выпиваю, а ей нужно сына поднимать. Я и сам понимаю, не маленький: она по ящику насмотрится бразильских сериалов, французских мелодрам – красавцев там всяких, жгучих блондинов вроде тебя, а я заявляюсь без гроша в кармане, но зато подшофе. Она меня накормит, обогреет, спать уложит, а я – раз-два – и уже храплю. Иногда и "раз-два" не получалось, смотря сколько выпил.
        -Ну а сын-то – твой?
        -Мой. Зеркало. Я в Надюшке никогда не сомневался… Эх, сколько их таких на свете…
Серго удивленно взглянул на Лёвку, освещаемого фонарем.
        -Что же тебе мешало сделать ее счастливой? – спросил он.
        -Не знаю, - ответил тот. – Наверное, не ценил.
        -Теперь жалеешь…
        -Жалею. Только обратно проситься не буду... Она пожалеет, примет, но ничего не изменится… Скотина я редкостная.
Они немного помолчали. Вошли в метро, спустились на платформу. Подошел пустой поезд.
        -А ты почему разбежался со своей? – спросил Лёвка, плюхаясь на сидение.
        -Она взяла и ушла, - сказал Серго.
        -У тебя, наверно, та же вечная мужская проблема, что и у меня, - предположил Золотухин. – Преждевременная эякуляция. Да?
        -Преждевременная что? – не понял тот. – А! Нет, не в этом дело – с этой штукой у меня как раз всё в порядке.
        -Тогда в чем дело? – настаивал Лёвка, явно позавидовав.
        -По-моему, она устала быть любимой. Любая жвачка со временем преснеет…
        -Сравнил! – возмутился Левка.
        -От патоки зубы ломит, - добавил Серго.
        -Что-то не верю я, что ты постоянно с ней сюсюкался.
        -Я не знаю, почему она ушла. Ушла и ушла. Не вешаться же теперь.
        -Женщины… - философски изрек Лёвка. – Женщины, женщины… Великая тайна Господа Бога… И зачем только Он их создал? А знаешь, что я думаю? Они совсем не из ребра.
        -А из чего? – улыбнулся Серго. С каждой минутой этот парень, чем-то напоминающий домовенка Кузю из мультфильма, становился симпатичен ему все больше.
        -Они из эктоплазмы.
        -Из эктоплазмы? - переспросил Серго. - Что, той самой?
        -Ну да, - энергично кивнул Золотухин и пояснил, как само собой разумеющееся:
        -Из вещества, которое образуется в местах "аномальной активности", где проявляют себя паранормальные явления. Ну, привидения там всякие например.
Едва только Серго, заинтересовавшийся необычной теорией, собрался задать "вопрос на тему", как по радио объявили:
        -Станция "Боровицкая"!
        -Я выхожу, - заполошно вскочил Серго.
        -А может, все-таки поедем ко мне?
        -Извини, но сегодня я пас. Душа не лежит.
Лёвка вздохнул:
        -Как хочешь. А я – напьюсь. У меня душа лежит, как надо.
        -До понедельника. Надеюсь увидеть тебя в добром здравии.
Они снова пожали друг другу руки и Серго боком проскочил в закрывающиеся двери…
Он не стал пересаживаться на другую ветку метро (кстати, переход уже не работал), а вышел на улицу. Идти было всего ничего – по Моховой, мимо библиотеки им. Ленина, вдоль Александровского сада, через Воздвиженку, до Большой Никитской и еще пару кварталов по улице. Ему нравилась Старая Москва. Тем более ночью, когда меньше машин и милиционеров (особенно приятно нарушать правила дорожного движения). Он шел и думал почему-то о Лёвке Золотухине и его сыне. Серго никогда не примерял на себя роль отца. Так любопытно было бы взглянуть!.. Возиться с детьми ему нравилось, но чужие дети – совсем не то, что свои. Лидочкин Илюшка, например, вполне мог бы быть его сыном… А интересно, изменилось бы отношение Серго к этому милому карапузу, будь тот его сыном? Да, наверное… Размышлял он так, и даже не представлял, насколько близко подошел в ту ночь к разгадке роковой тайны Лидочки Лофицкой…

* * *
В "Равноденствии" читали Пушкина. Сидели кружком, на стульях, в малом репетиционном зале, и читали "с листа". В процессе чтения Дина Иосифовна всех представляла друг другу (она-то знала каждого, поскольку лично отбирала актеров для своего театра).
Лёвку Золотухина назначили Альбером в "Скупом рыцаре", а Серго и вправду стал его сценическим отцом, Бароном. И это притом, что Лёвка на два года старше. Кстати, тот же Лёвка намечался Дон Гуаном. Актрисы скривили носики – им видно не понравилось, что великого любовника будет играть какой-то смешной тип. А он, не глядя ни на кого, читал себе и читал, всё так же закинув ногу на ногу и дрыгая в воздухе пыльным ботинком. Серго слушал и рассматривал актеров, поскольку три дня назад толком никого не разглядел и не запомнил. Присутствующие выглядели слегка взъерошенными и бледноватыми (на часах – 7.30 утра). Выделялась актриса, которая должна была играть Донну Анну в "Каменном госте". Аморфное создание с нежным голосом. Звали ее Ольга и походила она на княжну – горделивая осанка и чеканные черты лица. Дополняли образ белая кожа и голубые глаза... Серго очнулся, поняв, что все смотрят на него.
        -Барон, - прищурился Золотухин, - вы, судя по всему, задремали в своем подвале, а?
Лёвка только что дочитал последние строчки первой сцены. Вторую сцену должен был начинать Серго.
        -Извините, - сказал он, пролистывая пьесу вперед, в поисках своего текста.
Дубенко промолчала.

Как молодой повеса ждет свиданья
С какой-нибудь развратницей лукавой
Иль дурой, им обманутой, так я
Весь день минуты ждал, когда сойду
В подвал мой тайный, к верным сундукам…

Играть пока не требовалось. Требовалось только прочитать текст. И Серго его читал. Поначалу. Постепенно ритм замедлился сам собой, замелькали образы… Он не играл. Это он так читал. Иначе – невозможно. И сразу – в репетиционном зале как будто потемнело и откуда-то потянуло сыростью подземелья. Серго уже теперь, играючи, втягивал своих слушателей в нереальный мир, нарисованный Пушкиным.

Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!

Затрепетало пламя свечи, заплясали тени на стенах, капнула с потолка вода…

О, если б мог от взоров недостойных
Я скрыть подвал! О, если б из могилы
Прийти я мог, сторожевою тенью
Сидеть на сундуке и от живых
Сокровища мои хранить, как ныне!

То был совсем не такой Барон, что некогда сыгран Смоктуновским на телевидении. У Серго вырисовывался совсем дряхлый старец – это почувствовали все присутствующие. Когда он дочитал, то взглянул на Дубенко. Она не дышала, а желто-зеленые глаза ее выражали крайнюю степень благоговения. Серго не умел читать мысли, а если бы прочел, то обнаружил интересную вещь: она поймала себя на том, что начинает бояться Бежина и это – страх неизведанного. Если так, то грош ей цена, как руководителю, как режиссеру! Видно придется признать, что в его присутствии она – всего лишь – слабая женщина… А как хорошо она начала, какую верную тактику выбрала!.. Что же делать?
        -Продолжаем, продолжаем, - Дубенко встрепенулась, внезапно осознав, что пауза уж очень затянулась, а худрук сидит и не может ни слова вымолвить.
Актеры тут же продолжили читать. Далее последовали "Моцарт и Сальери", "Каменный гость"… До "Пира во время чумы" добрались в последнюю очередь и… Дубенко объявила перерыв. Все сорок минут перерыва она курила у себя в кабинете белые "Davidoff".

* * *
         -Золотухин, ты гениальный Дон Гуан! – сказал Серго, подсаживаясь к Лёвке за столик в буфете.
"Гений" в то время поглощал бутерброд с колбасой.
        -Постоянно звучит в голове голос Высоцкого, - промычал он и запил бутерброд кофе. – Никак не могу от него уйти.
        -Брось, всё у тебя получится. Мне вот тоже придется состязаться с самим Смоктуновским…
        -Уж кому прибедняться, но не тебе – плагиатом и не пахнет. Почему Дон Гуана не отдали тебе?
        -Я сам выбрал Председателя. А потом она предложила Барона. Я согласился.
        -Ну и зря. Ты был бы более настоящим Дон Гуаном: тебе ничего не нужно доказывать, в отличие от меня.
        -А я, например, согласен с Дубенко. Ты – гениальный Дон Гуан. Я был бы самым заурядным, а ты – гениальный.
        -Любопытно взглянуть, что останется от моей гениальности, когда начнутся настоящие репетиции, - скривился Лёвка. – Это у тебя чего? Слоёные круассаны?
        -По-моему да…
        -А почему я их не видел? Сиди здесь, я сейчас.
Лёвка пошел за круассанами и новой порцией кофе.
         -Пить столько черного кофе вредно, - сказал Серго, когда тот вернулся, довольный, с тремя круассанами на тарелке.
        -С похмелья – нет, - заверил Лёвка. – Слушай, а ты заметил, как на тебя пялится наша Донна Анна?
Он показал взглядом в сторону Ольги, сидящей за столиком немного поодаль.
        -Заметил, - ответил Серго.
        -Что намерен предпринять?
        -Ничего.
        -Да-а, - в раздумье проговорил Лёвка. – Ты, пожалуй, прав: на такую не стоит сразу бросаться.
        -Просвети-ка, что с такой следует делать в первую очередь, - пряча улыбку, предложил Серго.
        -А то ты не знаешь! О погоде следует поговорить, цветов подарить…
        -"Цветы, духи, старинный медальон, Обри Бердслея в строгом переплете", – невольно процитировал Серго и вспомнил Тоню.
        -Что это за "Обри Бердслея"?
        -Художник такой, график. Обри Бердслей.
        -Ну и темнота же я, - Лёвка надул щеки и тут же выпустил воздух. – Говорю же – ты лучше меня знаешь, чего с ней делать. Про этого Обри с ней потолкуешь… Гляди, как зыркает!
        -Лёвка…
        -Да она тебя глазами пожирает! Нет, ты погляди только! – шипел Золотухин сквозь зубы, не обращая на Серго внимания.
        -Успокойся, Золотухин, - перебил Серго. – Она мне не нужна.
        -Нашел что ли кого? Говорил, что с подругой разбежался… Посмотри, лопух, какая фигура! Стоит мне лишь подумать, что мне с ней по сюжету целоваться - душа в пятки уходит!
        -В пятки? И только-то? Моя душа, в подобных случаях, уходит в несколько ином направлении.
        -Э… э… - вдруг зазаикался Лёвка. – Эта… как ее там… она прямо сюда идет. Сама!
        -Мальчики, - обратилась подошедшая тем временем Ольга, - у вас не найдется огоньку, закурить? Моя зажигалка только что сдохла.
Говоря это, она смотрела в упор на Серго.
        -Я не курю, - сказал он и мило улыбнулся.
        -Бросил?
        -Никогда не курил.
Она округлила глаза:
        -А где же, в таком случае, ты так подсадил голосовые связки, позволь спросить? Можно подумать, будто смолишь всю свою сознательную жизнь.
        -Три года назад сорвал голос. Когда он восстановился – получилась такая вот дребедень.
        -Узлов на связках теперь, наверно, не меряно, - посочувствовала Ольга и села на стул, который Серго гостеприимно подвинул ей. – Но ты не объективен: твой голос уникален. Он очень глубокий, я слышу в нем обширный диапазон. Ты поешь?
        -Немного.
        -Чувствуется.
        -Спасибо за комплименты, - ответил Серго учтиво. – Золотухин, дай же, наконец, девушке прикурить. Что ты замер?
Лёвка начал шарить по карманам в поисках зажигалки, но, видимо, прочно забыл, куда ее засунул, хотя только что положил в нагрудный карман на рубашке. Серго потянулся к этому карману рукой, вытащил зажигалку и щелкнул ею перед дамой.
        -Ты не родственник Валерия Золотухина? – поинтересовалась у Лёвки Ольга.
        -Нет, - робко откликнулся тот.
        -Он – родственник Обри Бердслея, - серьезно вставил Серго.
        -Обри Бердслея? – переспросила Ольга так, словно этот Бердслей с детства был предметом ее мечтаний. – Он – иностранец?
        -Лёвка – нет, Бердслей – да. Он очень дальний его родственник, не прямой, понимаешь?
        -Понимаю. Ты – занятный Дон Гуан, Золотухин. Мне не терпится с тобой репетировать.
        -Ему с тобой - тоже, - сказал Серго.
        -Правда?! – радостно воскликнула "княжна" (Золотухин от этого возгласа испуганно моргнул) и обратилась уже напрямую к Лёвке:
        -Я сидела сейчас вот за тем столиком и безуспешно пыталась придумать, с чем бы к тебе подойти. Ты меня совсем не замечал. И тогда я придумала, что подойду не к тебе, а вот к этому симпатичному, бойкому парню…
        -Меня Сергеем зовут, - подсказал Серго.
        -Ольга, - сказала она. – Мне безумно приятно с тобой познакомиться: ты великолепно читал "Скупого рыцаря"!
        -Я польщен. Ни разу не слышал столько комплиментов в свой адрес от девушки, - Серго, не долго думая, приложился к тонкой ручке.
        -Они искренни, - заверила "княжна", принимая его жест как должное, и снова обратилась к Золотухину:
        -Лёвочка, ты не проводишь меня сегодня до метро?
        -Он будет счастлив, - сказал Серго, взглянув на окаменевшего Золотухина.
        -Я тоже счастлива! – сияя, она послала Лёвке воздушный поцелуй и, выпустив струю дыма, процокала подкованными каблучками по паркету – к выходу.
За столиком воцарилось молчание, посреди которого Серго, с непроницаемой серьёзностью, произнес:
        -Ну ты и развратник, Золотухин! Соблазняешь девушек, промычав лишь пару невразумительных слов, да к тому же, на расстоянии. Ты – опасный человек.
Лёвка пробурчал что-то и глотнул кофе. Тут же он подавился и надолго закашлялся.

* * *
На следующий день читали уже гоголевскую "Женитьбу". Через день – "Безумный день или Женитьбу Фигаро". Дубенко решила сделать основную ставку на этот спектакль, который предполагалось восстановить – он должен был стать гвоздем театрального сезона всей Москвы, самой громкой премьерой последних лет. График репетиций составили жесткий: каждый день, минимум по пять часов планировалось репетировать три спектакля, по спектаклю в день. Два из них, по Пушкину и Гоголю, ставила сама Дубенко. У окружающих складывалось впечатление, что Дина Иосифовна вообще не отдыхает: они приходили, когда худрук уже была на работе, а уходили – сидела в своем кабинете, делая бесчисленные пометки на полях пьес. Дубенко действительно несла громадные нагрузки, ведь от нее, от ее выносливости, зависело слишком многое. Далеко не каждый мужчина мог бы решиться на смелый шаг: в одиночку ставить одновременно несколько пьес и организовывать театр. Более того, в ее голове роились идеи и планы, она анализировала, придумывала что-то непрерывно. Так много хотелось сделать! Лесков, Булгаков, Грибоедов, Шекспир – далеко не полный перечень имен авторов, чьи произведения Дина Иосифовна собиралась включить в репертуар "Равноденствия". Она уже вела переговоры с режиссерами, которых планировала пригласить работать, успевала посещать спектакли своих коллег и просматривать театральную прессу… Помимо удивительной работоспособности, Дубенко обладала еще одним редким даром: приступая к работе, совершенно четко представляла себе, как спектакль будет выглядеть к моменту премьеры. Каждая личность в произведениях была ею проанализирована, мысленно прорисованы мизансцены и декорации... За месяц ударной работы Дина Иосифовна устала так, что валилась с ног, едва перешагивая порог своей квартиры (если не было сил ехать домой, она ночевала прямо у себя в кабинете). Приходилось пить много кофе днем и глотать снотворное на ночь – иначе не уснуть. Казалось: вот-вот придет день и час, когда спектакли обретут обозначенную для них четкую форму. Дина Иосифовна терпеливо ткала свой узор, свое полотно, но через месяц, в начале декабря, поняла, что "нити" не выдерживают, "основа" рвется и лопается в самых неподходящих местах, а полотно при этом перекашивается и сборит. Ее Моцарт - не гений, а придурок, Сальери – гнусный интриган, а Дон Гуан – просто обаятельный уродец. Что до "Женитьбы", то Гоголь, должно быть, снова в гробу перевернулся: все эти параллели с современностью, "шестисотый" Подколесина, бандана на голове Кочкарева (с черепами бандана!), вокмэн в кармане у свахи (всё это на фоне костюмов, интерьеров и быта Гоголевской эпохи!)… Притянуто за уши, шито белыми нитками! К Новому году Дина Иосифовна совсем уж впала в отчаяние и, не выдержав однажды, открыла свои печали Первушину.
Борис Борисович ставил в "Равноденствии" "Безумный день" Бомарше. Он не восстанавливал старый спектакль, а именно ставил его заново. Репетиции проводил ровно и спокойно, обращался к актерам не иначе как на "вы", "мой друг" или "уважаемая", "уважаемый". Дина Иосифовна восхищалась им. Сама-то она обычно нервничала на репетициях. Актерам Первушин, конечно, очень нравился, они часто повторяли, что с ним любая работа - праздник. К нему тянулись декораторы и художники – с эскизами, макетами,  зачастую лишь для того, чтобы приобщиться и пообщаться. А уж Бежин – тот ни на шаг не отходил. Более всего наблюдателей поражал тот факт, что Серго говорит Первушину "ты". Да-да! И выглядело это примерно так: "Борис Борисович, а как ты думаешь…" и т.д. Привилегии говорить мэтру "ты" не имелось ни у Дины, ни даже у Дуси, домработницы Первушиных. А что самое странное – по всей видимости, Борис Борисович сам настоял, чтобы Бежин обращался к нему только на "ты", как к равному… За неполных три месяца работы над восстановлением спектакля, в Первушина влюбилась вся труппа поголовно, а заодно и технические службы театра…
Борис Борисович выслушал Дубенко, ее горестный рассказ о бесполезных метаниях, и несколько дней подряд после этого посещал репетиции "Маленьких трагедий" и "Женитьбы". Делиться наблюдениями и впечатлениями не торопился. Он неизменно прятал улыбку, когда Бежин, по своему обыкновению, задавал на репетициях дурацкие вопросы, заставляя актеров гомерически хохотать и рисковал давать советы Дубенко… Да, он "выпадал" из постановок, этот Бежин, он рушил на корню все блестящие замыслы. Например, Подколесин в "Женитьбе" выходил у него совсем не таким, как придумала Дина Иосифовна. Бежин откровенно скучал на сцене и был настолько пассивен, что, казалось, еще чуть-чуть и растечется по струганным доскам, как растаявшее желе. Золотухин, игравший Кочкарева, просто не знал, что с ним таким делать. Как следствие, Левка слишком суетился, пытался как-то соответствовать, подстраиваться, но не мог. По мысли Дины Иосифовны, Подколесин должен быть туп, важен, напыщен, но при этом настолько свободолюбив и, главное, самолюбив, что удрал от невесты через окно. Нужно было видеть, как забирался на подоконник бежинский Подколесин! От смеха не удержался даже Первушин. А Дубенко – разозлилась на Серго за то, что выставил ее полной дурой перед мэтром. Спектакль рассыпАлся, подобно карточному домику. В "Маленьких трагедиях" Бежин так же не очень-то обращал внимание на Дубенко. Ей нужен был Вальсингам-романтик, подмятый под себя страшной бедой (это значит – бессильный, покорный, страшащийся любых напоминаний о былых днях), а Вальсингам Серго, в начале холодный и надменный, словно покрытый ледяной коркой, буквально взрывался в кульминации действа. Он становился ПРЕЖНИМ, не сумев удержать на себе маску равнодушия – и тогда образ Председателя буквально дышал романтизмом. Что до Скупого рыцаря, Барона, то в интерпретации Серго это был не чокнутый немощный старик, а дряхлый, бессердечный скряга, еле передвигающий ноги, но – далеко не сумасшедший… Все остальные актеры воплощали идеи Дубенко - оттого и получался в постановках разнобой. Басня "Лебедь рак да щука"! Обидно для режиссера – нет слов! Дина Иосифовна много раз пыталась побеседовать на эту тему с Серго, но он умудрялся находить причины, чтобы избегать разговоров. То у него спектакль, то репетиция, то голос сел от перенапряжения и он способен только шептать, то запись на радио, то вечеринка в ночном клубе… Он упрямо не шел на контакт и, судя по всему, нарочно "сжимал пружину". Временами Дубенко еле удерживалась, чтобы не запустить в него чем-нибудь тяжелым или же - отхлестать текстом пьесы по физиономии, а потом разорвать бумагу на мелкие кусочки и швырнуть туда же… Он запросто мог работать в сто, в тысячу раз лучше остальных, но такой вариант его категорически не устраивал! Вот и разваливались спектакли, причем разваливались в тех местах, где Бежин должен был их надежно поддерживать силой своего дарования. У Первушина он работал блестяще – легко, изящно, а с ней превращался в издевателя. В труппе начали шушукаться о том, что Серго возомнил себя Бог знает кем. Между прочим, самого Бежина порядком удивляла реакция Дины Иосифовны на его выкрутасы. Он был уверен, что она немедленно встанет на дыбы и устроит ему Армагеддон, но ответа на провокации не следовало. Серго оказался в замешательстве, он подозревал, что, приходя домой, Дубенко просто бессильно плачет. Такие мысли его особенно тревожили. Он давно понял в чем дело: их тянет друг к другу. Что-то подобное происходило когда-то между ним и Тоней, но Дубенко – не девчонка-однокурсница, она - руководитель, "солидная дама"… Серго так и не научился нахальству, он не умел запросто (с определенными намерениями) подходить к женщине, которая намного его старше. По-другому был воспитан и никак не мог заставить себя сделать то, чего так ждала от него Дубенко. Да, она ждала. Иного выхода у нее не было, ведь она тоже была воспитана определенным образом и не представляла себя с двадцатисемилетним юнцом. Всегда, даже в юности, ей нравились исключительно пожилые мужчины и первой, самой чистой и трепетной ее любовью был… Борис Борисович Первушин.
И вот, Борис Борисович позвал Дину Иосифовну переговорить в ее кабинет. Она заказала в буфете любимый Первушиным чай с лимоном и печенье, принесла всё это лично, на подносе, цепенея от одной мысли, что сейчас будет вынесен убийственный вердикт.
        -Динушка, - сказал Борис Борисович, с удовольствием отпивая чай, - позволь выразить тебе своё восхищение. Ты меня порадовала. Я видел твои ранние спектакли и уже делился с тобой впечатлениями. Они были неизменно добротны, профессиональны, но несколько тяжеловесны. ПризнАюсь, на сей раз, я ожидал примерно того же самого, но "Маленькие трагедии" чудесны. Это – подлинный Пушкин, живой, искрящийся, трогательный, ироничный. А "Женитьба", я думаю, претендует на театральный бестселлер, не боюсь этого слова, - Первушин погладил набалдашник трости, с которой теперь не расставался. – Осовремененный Гоголь в твоей концепции, несомненно, удачен. Кочкарев бесподобен. Этакий пройдоха, опереточный ловкач. Мой тебе совет: привлеки музыкантов, придумайте ему музыкальную тему. Походочка у него, - он засмеялся. – Чья это находка?
        -Моя, - Дина Иосифовна сидела смущенная, с чашкой чая в руке, и не могла поверить ушам – Первушин ее хвалит?! Она же бездарный руководитель - не может совладать с каким-то мальчишкой!
        -Дон Гуан – тоже удача, - продолжал Первушин. – Талантливый парень этот Золотухин. Он и в "Безумном дне" у меня фигурирует замечательно.
        -Закладывает за воротник, - пролепетала Дубенко, - у него одна беда…
        -А такие всегда закладывают. Где он учился?
        -В школе-студии МХАТ.
        -Чувствуется, - одобрил Борис Борисович. – Душистый какой лимон у вас в буфете… Ну, а теперь о самом главном побеседуем давай. Ты, голуба моя, отчего же так Бежина боишься? Неужто сердечко дрогнуло?
        -Это бросается в глаза?
        -О, милая, еще как бросается. Он у тебя словно авто без тормозов – того и гляди в кювет угодит. Я знаю, насколько он сложный человек, и его не мерянную силищу актерскую на себе испытал, но ты все-таки режиссер, ты должна уметь подчинять любого, даже такого энергетически сильного, как Сережа.
        -Что же мне делать, Борис Борисович, посоветуйте, - отчаянно попросила Дубенко.
        -Ты извини меня, я грубо скажу: забудь про то, что ты баба. Работая с ним, оставляй за дверями свою женскую суть, она тебе ох как мешает. На репетиции ты – бог и царь (заметь, оба слова мужского рода). Нейтрализуй его биополе, прижми к ногтю – ты это можешь, я знаю. Он и сам не рад, я говорил с ним вчера…
        -Вы говорили с ним обо мне?!
        -Успокойся, успокойся. Он всё понимает – не первый год в театре. Говорит: "Ну как я, Борис Борисович, подойду к худруку и стану советовать, что и как ей со мной делать?". Верно говорит, верно настроен, верно действует. Провоцирует тебя, злит нарочно, а ты терпишь. По-бабьи. Он это чувствует, а потому, не может объявить тебе настоящую войну. Сережа нЕсколько романтично настроен к женщине в целом, а ты, в свою очередь, чувствуешь его к тебе отношение, как и всякая женщина. Замкнутый круг получается: вы встретились на узком мосту и не в состоянии разойтись -  только и делаете, что уступаете друг другу инициативу.
        -Это точно, - вздохнула Дина Иосифовна.
        -Ты, главное, на него ни в коем случае не обижайся, он тоже старается, чтобы стало лучше. Я давно его знаю, а три последних года – очень близко. Бежин – человек надежный, ты можешь на него полностью положиться, но поводья не выпускай (не натягивай, но и не выпускай). С ним интересно работать, он не болванчик, слепо выполняющий указания и я где-то даже завидую, что он теперь у тебя в театре. Загони его в угол, и он продемонстрирует тебе такой высший пилотаж, такую мертвую петлю заложит, что все твои конкуренты и завистники станут локти кусать.
        -Боюсь, он со мной помучается-помучается, да и уйдет, - печально сказала Дубенко. – Тогда Я стану локти кусать, а не мои конкуренты.
        -Не уйдет, - Борис Борисович улыбнулся. – Ты еще не знаешь его упрямства. Не уйдет назло всем и, в первую очередь – назло тебе.
…Дина Иосифовна вернулась в репетиционный зал, продолжать репетицию, окрыленная. Да, она волнуется, да, взялась за серьезнейшее дело, но оно ей по зубам. Она сделает всех и вся!

Ночь четвёртая
Ноги сами вынесли его к "Равноденствию". Он не собирался возвращаться: в полночь закончилась вечерняя репетиция "Женитьбы" и время теперь уже перевалило за два часа ночи. Шел тихий густой снег, начиналось второе января… Само собой разумеется, что утренней репетиции первого числа не было: достаточно утренних спектаклей тем, кому не повезло отдохнуть после ночных бдений. Репетицию отложили на вечер, к тому же, так, с некоторых пор, стало привычней. Серго до смерти боялся снова увидеть сегодня Дубенко, знал, что в очередной раз расстроил ее, но домой совсем не тянуло. Он предпочел пройтись по ночным, заснеженным улицам и подумать "за жизнь". Серго иногда поступал так, если требовалось принять решение. Москва словно была его всегдашним советчиком. Он разговаривал с огнями светофоров, с шумом ветра в голых ветвях, со скрипом снега под ногами… За шесть с лишним лет Серго успел уже здорово привыкнуть к этому городу, и город принял его, почти как родного. Тут появились места, уголки, привязавшие к себе воспоминаниями – хорошими и плохими. Хороших всё же больше… Итак, город привел его обратно к "Равноденствию". Он постоял немного возле входа и вошел внутрь, отряхиваясь от снега.
В театре - темно и пусто. Вахтер дремал возле телефона. Его собака по кличке Ведун, увидев Серго, радостно завиляла хвостом. Пес был добрый, здоровенный (долматин), на чужих лаял и рычал так, словно готовился разорвать их. Потому вахтер всегда брал его с собой на ночные дежурства и входную дверь не запирал вовсе.
Дина Иосифовна стояла возле окна в своем кабинете и курила, глядя на запорошенный снегом двор. Она обернулась, услышав, что кто-то вошел. Серго остановился на пороге.
        -А никого нет, - сказала Дубенко. – Все ушли давно.
Что-то беззащитное так и сквозило в ее тоне и облике.
        -Я нарочно пришел. Знал, что вы здесь, и одна.
        -Я размышляю, - не к месту проговорила она.
        -О чем? О том, насколько успешно я гроблю ваши спектакли?
        -Иногда мне кажется, что это не вы, а я их гроблю.
        -Мы с вами оба хороши, если честно.
Серго подошел к окну, оперся ладонями о подоконник.

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и все в смятенье:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

Прочитал он, отстраненно глядя в окно.
        -Что-то произошло? – спросила Дубенко, взглянув на него сбоку. – У вас такое лицо…
        -Произошло.
        -Что же?
        -Я понял, что не могу больше говорить вам "вы", Дина Иосифовна.
        -Так. Дальше.
        -Необходимо добиться взаимопонимания, иначе ничего у нас вами не получится.
        -Согласна. Наш союз достаточно шаток. Как же вы намерены добиваться взаимопонимания? Неужели необходимо будет выслушивать взаимные исповеди?
        -Всё проще гораздо, - вздохнув, сказал Серго.
Он вынул сигарету из ее пальцев и отложил на край пепельницы, стоявшей тут же. Дина Иосифовна наблюдала за его действиями молча. Ну, а дальше Серго взял худрука за плечи и повернул к себе. Она захлопала ресницами, надломила брови, но опять ничего не сказала…
Дубенко любила потом вспоминать эту ночь, а особенно момент, когда Серго впервые ее поцеловал. За окном в ту секунду сверкнула молния. А может быть и не молния как таковая, возможно это просто электрический свет мигнул, но реакция мироздания на событие несомненно последовала. Что-то все-таки произошло. Во всяком случае, с недосказанностями и басней Крылова "Лебедь, рак, да щука" было покончено навсегда.

* * *
        -Засоня! Просыпайся, засоня! Довольно тебе спать. Ты слышишь?
Дубенко присела на край кровати и тряхнула Серго. Он не проснулся. Тогда она покрепче ухватила его за плечи и, рывком, посадила. Но и теперь он не проснулся, а повалился вперед, на нее.
        -Прекрати валять дурака! – строго сказала Дубенко и оттолкнула Серго.
Упав на подушку, он засмеялся:
        -Помилосердствуй! Сначала ты не слазишь с меня до шести утра, а потом заставляешь вскакивать чуть свет.
        -Что-о? Это я с тебя не слазила? Я? А кто всё это начал, а? Кто поимел собственного худрука на подоконнике ее же кабинета? У тебя, Бежин, совесть есть? Это ты не давал мне спать всю ночь! Сексуальный террорист, одно слово. Давно я так не отрывалась, уже лет двадцать тому…
Серго снова засмеялся, всем видом демонстрируя свою правоту, мол "да, точно, это ты отрывалась, а я тут вообще ни при чем". Дубенко этот вид явно не понравился. Она встала и сказала не терпящим возражений тоном:
        -Быстро! Поднимайся, умывайся и – марш завтракать. Не собираюсь тебя ждать всё утро. Проваляешься – останешься голодным, так и знай.
Он вытянулся в струнку и отдал честь. Дубенко хмыкнула и ушла из комнаты.
Завтракала она в столовой. Столовая сообщалась с кухней окном в стене. На подоконнике этого окна лежала клетчатая салфеточка, обвязанная крючком. Скатерть на столе – точно такая же, как салфеточка, с незатейливыми кружевцами, только большая. Серго примирительно чмокнул худрука в щеку и сел за стол. Она с пренебрежением подвинула ему тарелку с омлетом и продолжила резать батон для тостера.
        -Я не понимаю, тебе что, доставляет особую радость меня злить? – проворчала Дубенко.
        -И в мыслях не было, - сказал Серго, посмотрев честными синими глазами.
        -Мне в голос твердили, что ты "воспитанный, вежливый молодой человек", но я ничего такого в тебе не замечаю. Наоборот, с каждым днем сильнее убеждаюсь в обратном.
        -Ты слишком требовательна ко мне. Я – обычный человек.
        -Да ничего я от тебя не требую. Хочу лишь убедиться, что молва хоть в чем-то права.
        -Ты действительно была бы рада, окажись я занудой?
        -Я говорила что-то про зануд? Не припоминаю…
        -Воспитанный, вежливый… Тот час представляется лощеный, прилизанный тип, с проборчиком. Терпеть таких не могу. Сдается мне, ты тоже их не переносишь.
        -Уверен?
        -Я уверен в том, что ты цепляешься ко мне с единственной целью: доказать себе, что Бежин – не зануда. Я не зануда и женщин уважаю гораздо больше, чем самоё себя.
        -Что-то не заметно.
        -У меня скверный характер. Единственный выход тут: принимать меня таким, как есть.
        -А если мне гордость не позволяет? Женская гордость.
        -Выхода нет, Ди, - развел руками Серго.
(Он, начиная со вчерашнего вечера, называл худрука не иначе как "Ди". Само собой как-то получилось – сказал "Ди", чтоб никого не путать и самому не путаться между похожими именами "Дин", "Дина" – и пошло-поехало. А Дина Иосифовна молча это стерпела – стало быть возражений не имеет?)
        -В таком случае, объясни мне, пожалуйста, как тебе удалось не разочаровать Ладу? Она превыше всех добродетелей ценила в людях сдержанность, воспитанность, вежливость, уважение к старшим, наконец.
        -Она их во мне видела.
        -Почему их не вижу я?
        -Ди, - усмехнулся Серго, - неужели ты сравниваешь себя с Ладой? Она святая была. Тебе это тоже известно. Ты изначально рассматриваешь меня с иной точки зрения. Ты подходишь потребительски, а она меня ПРИДУМАЛА. Мне ничего не оставалось, как тянуться до ее уровня. У меня был стимул. Ее не стало – пропал и стимул.
        -Я настолько плоха, что исподволь подталкиваю тебя быть со мной хуже, чем есть на самом деле?
        -Да нет же, ты опять всё перевернула с ног на голову! Лада была моей поклонницей, самой первой, самой преданной. А ты – мой худрук. Разницу улавливаешь?
Повисла пауза. Стало слышно, как тикают часы на стене. За окном маячило хмурое утро начала января… Дубенко медленно подошла к тостеру, воткнула в него кусочки нарезанного батона и закрыла лицо руками. У Серго даже сердце упало. "Ну вот, - подумал он. – Если и ЭТА сейчас начнет плакать, и придется ее утешать, то, стало быть, у меня серьезные проблемы". И верно, женщины что-то слишком уж часто рыдали у него на плече, но Дубенко не может просто так расплакаться. Не может потому, что не может.
        -У меня была цель, - заговорила Дубенко, отняв от лица руки, но не поворачиваясь. – Цель – это свой театр, труппа, состоящая из людей, которых я лично подвергну строжайшему отбору, а так же – ты. Ты – как наиглавнейшая составляющая моего театра. Я всего этого добилась. Для чего-то даже переспала с тобой, хотя я – принципиальный, непримиримый противник личных отношений между актерами и их непосредственным руководством. Ты прав – не мне ровнять себя с Ладой. Она легко преодолевала то, что я не в состоянии понять, осмыслить. В тебе есть нечто неведомое, какая-то магия. Твоя манера игры, она… Она звенит, как ток высокого напряжения. Я не ожидала такой мощи. Ты можешь разрушить мою постановку одним только взмахом руки - когда я думаю об этом, то понимаю, кто здесь на самом деле главный. Ты пренебрежительно относишься ко мне и этим подчиняешь меня себе безраздельно, вынуждаешь беспомощно барахтаться, словно рыба на берегу. Бежин! С тех пор, как мы познакомились, я делаю всё не так. Ты внёс смятение в мою жизнь и перепутал планы.
Она сжала руки в кулаки, повернулась, и Серго с облегчением увидел, что она не плачет, только глаза слишком блестят.
       -Кто-то должен мне объяснить, что именно я делаю не так, - продолжала Дубенко. – Почему Первушин, Блюм, Корсак могут работать с тобой? Почему какой-то "НоРТ" запросто приглашает тебя в свои спектакли? Почему "На Пятницкой" с тобой справляются, а я вынуждена заново латать свои детища, которые создаю исключительно "под тебя"?! Почему не выходит ничего, Бежин? Сережа, ну помоги же мне!
Часы по-прежнему тикали на стене. Тосты давно уже скакнули в отключившемся тостере… Дубенко ни разу до того момента не называла Серго "Сережа". Выходит, заслужил наконец? Значит, дело сдвинулось с мертвой точки? Похоже, да… Чего она ждала от него? Совета? Сочувствия? Дубенко и сама не знала.
        -Знаешь, мне сдаётся, что ты зря паникуешь, - сказал Серго. - У тебя достаточно сил. Если уж ОНА верила в тебя, значит, ты справишься. Мы с тобой сцепились рогами, как лоси, а нам не нужно враждовать, нам по пути. Подумай – ведь это неспроста: что-то нас вчера толкнуло друг к другу. Я нагло приперся к тебе, а ты не вытолкала меня с позором взашей. Теперь должно быть легче. Когда люди ложатся в постель, происходит обмен энергиями. Значит, во мне осталось что-то твое, а в тебе – мое…
        -Во мне твоего осталось гораздо больше, - заметила Дубенко.
        -Погоди, не перебивай. Есть мнение, что самое большое значение в жизни женщины и в жизни ее будущих детей имеет первый мужчина. Даже в том случае, если он к этим детям не имеет ни малейшего отношения. Его энергетика, его карма влияют на всё.
        -Это ты прямо сейчас выдумал? – ее голос заметно потеплел.
        -Я ничего не придумываю, - сказал он. – Это – вполне научные доводы.
        -Но ты у меня далеко не первый, и даже не десятый.
        -Никакой принципиальной разницы, - так же убежденно заявил ей Серго. – Ты у нас – новорожденный худрук. Теперь все будут стараться сделать тебе что-нибудь приятное с целью получить хорошую работу в твоем театре. Я в этой очереди первый. Первый, - повторил он многозначительно.
Дубенко улыбнулась. Она достала из тостера подрумянившиеся кусочки батона и вернулась к столу.
        -Что ты будешь кроме омлета? Чай, кофе, тосты, бутерброды?
        -Черный кофе без сахара, а так же всё чего не жалко: я вчера, в очередной раз, забыл поужинать.
Она снова улыбнулась и сказала:
        -Кофе только растворимый. В зернах закончился – я только сегодня собиралась за ним…
        -Можно, его тебе куплю я?
        -На свой вкус? Договорились. Заодно оценю твои приоритеты, - Дубенко вытаскивала из холодильника "то, чего не жалко", что могло сгодиться для бутербродов. Кучка получилась внушительная.
Подперев голову рукой, Серго сидел за покрытым клетчатой скатертью столом и наблюдал, как хозяйка режет ветчину, колбасу, какие-то карбонаты, сыр… Омлет, который он уже прикончил, напомнил ему об истории с Лялей Лофицкой, о том, как Марина кормила его завтраком… Что ж, видно судьба у него такая…
        -Мне понравился твой омлет, - сказал Серго. – Но на этот раз, - он показал на мясные припасы, - ты слегка перестаралась: мы с тобой даже вдвоем этого не осилим. Остановись.
Она оставила в покое свои деликатесы, отложила нож и вздохнула:
        -Ненавижу готовить. Живу на бутербродах и яичнице. Но если вдруг появляется кто-то, кто оказывается неравнодушен к моему омлету, то становлюсь не в меру рассеянной… Знаешь, Бежин, ты пожалуй убедил меня своими смешными доводами. Почти. Но сам-то ты действительно настолько уверен, что у нас должно всё наладиться или просто подбадриваешь меня?
        -Уверен. В моей жизни тоже был сложный период, когда я почти послал к чёрту театр и уехал домой. Пытался сам себе врать, мол, хватит, поиграл-поразвлекся, пора завязывать… Борис Борисович сумел подобрать нужные слова, и я остался. Цель высока и благородна – если свернешь с пути, то станешь предателем.
        -Она стоила того, чтобы отдать себя на закланье. На редкость самоотверженный человек она была, нам бы всем у нее поучиться… Я правильно поняла о каком именно периоде ты говоришь?
Серго кивнул. Дубенко сняла с плиты закипевший чайник и села за стол.
        -У меня есть несколько фильмов с Верой Холодной. Хочешь посмотреть?
        -Не отказался бы… Я тебя совсем другой представлял.
        -Интересно. И какой же ты меня представлял?
        -Расчетливой, безжизненной, как статуя. Думал, ты общаешься и спишь только с теми, кто может быть полезен.
        -Ты считаешь, что на самом деле я не расчетливая и ты мне совсем не полезен?
        -Ты стремишься такой казаться, но сегодня я увидел тебя настоящую.
        -Да неужели?
        -Вообще-то я и раньше подозревал, что ты совсем не "железная леди": вела себя не типично, не могла стукнуть кулаком по столу, когда я распоясался…
Дубенко рассмеялась, попивая кофе с молоком:
        -Тебе объяснить в чем дело?
        -А объясни-ка.
        -Ты меня заинтересовал. Как мужчина. Я не ожидала такого поворота и потому – не смогла с собой справиться. Конечно, и на старуху бывает проруха, но я решила, что худрук из меня никудышный, так как личное ставлю на первое место. Боже, если б ты знал, сколько я пережила в этих стенах, - она развела руки в стороны. – Если б ты знал, до чего меня довел своим упрямством!.. У меня сейчас такой груз с плеч свалился, что вот-вот воспарю.
        -Я услышу, наконец, главное? – поинтересовался Серго, прищурившись на нее.
        -Главное? Что ты подразумеваешь под главным?
        -А ты подумай.
        -Не знаю… Подскажи?
        -Благодарности я от тебя так и не дождусь?
        -Благодарности?! – почти возмущенно произнесла Дубенко, но тут же замолчала и задумалась.
        -Ты – очень хороший руководитель, - вкрадчиво сказал Серго. - Никто ни секунды не сомневается, что ты поистине всемогуща. Мало кто поверил, что из твоего намерения поставить одновременно три спектакля может что-нибудь получиться. Но ты взялась за дело, и сомнения рассеялись. Тебе по плечу работать круглые сутки, от заката до рассвета, ты умеешь мобилизовываться, биться за идею, спиливать рога и когти у таких упрямых лосей, как я… Я был готов поверить, что ты – "железная леди", но ты споткнулась. И споткнулась о меня. Я порой сам себе не рад, и потому очень тебя понимаю… А всё-таки хорошо, что ты вчера не прогнала меня не только из своего кабинета, но и из театра! Это была проверка на качество стали и, к счастью, ты ее не выдержала, как я и предполагал.
Дубенко покачала головой.
        -Иногда действительно так и тянет выкинуть тебя из труппы! Но ты – особенный. "Лапочка Бежин", "Милашка", "Очаровашка" – так о тебе отзываются наши актрисы. Между нами говоря, я и есть "железная леди". Но только не для тебя. Выбери ты другую тактику – и понял бы, насколько крепка моя броня. Ты же сделал всё возможное, чтобы я тебя возненавидела. Догадываюсь, что только ненавидя тебя, я смогу нормально работать с тобой. По-видимому ты знал это? Уже испытано? На ком?
Серго загадочно улыбнулся и шепнул, наклонившись к ее уху:
        -Ты чертовски хороша в постели. Я не ожидал: у меня еще ни разу не было евреек.
Дубенко покачала головой и оттолкнула его:
        -Ты и верно невыносим! Кстати, позволь тебе заметить: у лосей нет когтей.
        -У тебя, быть может и нет, но имеется особый вид, который отрастил себе не только когти, но и много чего еще!
        -К примеру?
        -К примеру – клыки и жабры, - сказал Серго со смехом.
        -Пацан, - серьезно и мудро посмотрела на него Дубенко. – Я не понимала Ладу относительно тебя, но теперь, кажется, знаю, в чем секрет твоего общеизвестного обаяния. Ты бесподобен и органичен, тебя не переиграть на сцене и не предугадать в жизни. Впервые сталкиваюсь с такой самобытностью. Ты – большой ребенок, это замечательно.
Кофе оказался душистым и исключительно горьким. Серго не жаловал горькое, но почему-то постеснялся попросить у Дубенко сахар.
        -Ди, а где твой муж? – спросил он, заедая горечь кофе бутербродом.
        -Муж? – прозвучало это так, словно речь о муже не могла идти в принципе. – Он здесь не живет.
        -А почему? – не унимался Серго.
        -Потому, что я не желаю жить под одной крышей с человеком, у которого пусто в голове и не собираюсь спать с тем, у кого пусто в штанах. У моего мужа пусто везде. А не развожусь с ним из-за дочери, которая его обожает. Она мне не простит, если я совершу что-то против его мужского самолюбия.
        -У тебя взрослая дочь?
        -Немного младше тебя. Она живет в Испании. Выскочила за испанца – и живет себе.
        -Я бы не смог жить за границей…
        -Эта особа повсюду чувствует себя как дома. В отца. На мой взгляд, есть чему позавидовать… Бежин, ответь мне на один интимный вопрос.
        -Утром?
        -Он и утром не теряет своей актуальности.
        -Зззадавай, - прожужжал Серго, словно бы решился на отчаянный поступок.
        -Сам себе ты вообще-то нравишься?
        -Редко. У меня слишком высоки критерии самооценки.
        -Вот как? В таком случае, на кого ты хотел бы походить, чтобы нравиться себе?
        -Вопрос из области "гомо" или "гетеро", - заметил Серго и снова рассмеялся. – Однозначно, я не хотел бы походить на Сталлоне или Шварценеггера. Быть может, на Харрисона Форда или Брюса Уиллиса.
        -Ты серьезно? – удивилась Дубенко.
Серго улыбнулся. Дубенко посмотрела на часы.
        -Пора бежать, - пробормотала она. – У тебя как сегодня с делами?
        -В полдень - запись на радио, вечером – спектакль в "Качаловском", ночером – репетиция в твоем театре. А что?
        -Да вот, говорят, ты у тети живешь…
        -Ты очень издалека начала задавать вопросы, ведь тебя интересует, есть ли у меня девушка. Я прав?
        -Ну да, прав, - сдалась Дубенко. - Так она есть?
        -В данный момент нет. Я действительно у тети живу.
        -Взрослый мальчик, а живешь у тети, - произнесла Дубенко, судя по всему давно заготовленную фразу. – Может, поживешь пока у меня, с недельку? Обещаю не очень опекать.
        -Согласен, - запросто сказал Серго, словно так же давно заготовил ответ. – Согласен на недельку. Научу тебя печь картошку в фольге и варить умопомрачительный украинский борщ, как варит его моя бабушка Марья.

* * *
С тех пор, медленно, но верно, дела в "Равноденствии" пошли на лад. Естественно, нашлись те, кто заинтересовался резкой переменой, и внимательные наблюдатели быстро определили, что между Дубенко и Бежиным произошло НЕЧТО. Нет, их отношения отнюдь не потеплели. Серго теперь буквально каждую минуту провоцировал худрука на скандал, а она уже не отмалчивалась: заводилась с пол-оборота и сыпала в его адрес колкими остротами, граничащими с оскорблениями. Репетиции превратились в подлинное зрелище. Дубенко работала настолько вдохновенно, что забывала обо всем. Она преобразилась в того руководителя, о котором мечтает каждый человек творческой профессии. Актерам ее настрой нравился, в ответ они выкладывались, что называется, "на все сто", к собственному полному восторгу, и уходили домой со спокойной душой и сознанием выполненного долга. "Женитьба" стремительно превращалась в гениальный фарс, где Подколесина таскали по сцене за шиворот, как мешок, все кому не лень (благо, Серго весил не так уж и много). Даже сами актеры хохотали при виде такого зрелища. "Пир во время чумы" приобрел тот надрыв, которого так долго и безуспешно добивалась Дубенко. Разрозненные эмоции собрались воедино и посреди разгула оргии возникал образ любви и отчаяния в лице Вальсингама. Финал пробирал до дрожи. А что до "Скупого рыцаря"… Тут Серго пришлось идти на компромисс, поскольку Дубенко заявила ему, что сдаваться не собирается. Она видела Барона исключительно безумным старикашкой, жалела его, по-женски. В результате получился симбиоз, грандиозный "стерео-образ". Серго бесподобно изображал дряхлого старца – Дубенко это оценила и снизошла до похвалы.
Скоро весь театр знал, что Бежин живет у Дубенко. Никто особо не удивился. Можно сказать, все только обрадовались, что это, наконец, свершилось. Огорчилась лишь Семицветик. Ей просто патологически не везло с Серго! Теперь же она с грустью резюмировала, что он переметнулся к Дине только по причине того, что у нее, Семицветика, нет своей жилплощади в Москве, а у Бежина зачастую просто не хватает времени на свидания с девушками... Семицветик всерьез считала, что дело только в этом.
Так же скоро все уяснили, что Серго – "кот, который ходит где вздумается и гуляет сам по себе". Поняла это и Дубенко: Серго прожил у нее около месяца, а потом ему наскучило и он вернулся к тете. Впрочем, Дубенко зря расстраивалась: где-то в середине марта он снова возник у нее, на этот раз, чтобы не уйти до самого лета…
Дубенко походила на окончательно проснувшийся вулкан. В "Равноденствие" зачастили режиссеры и театральные продюсеры. Кое-кто из них сразу подписывал контракт на то, чтобы поставить С ЭТОЙ ТРУППОЙ спектакль… Дина Иосифовна болезненно ревновала Серго к любой мелочи. Он это заметил и начал расточать любезности всем женщинам подряд. Вскоре его обожали дамы в театре и окрестностях, несмотря на то, что не осталось ни одного человека, кто не знал бы о его связи с худруком. У Серго был редкий дар принадлежать всем и никому одновременно. Часть дам восхищалась его несомненной способностью будить в женщине самые лучшие ее качества и всевозможные таланты, часть ворчала, что он – карьерист (карьерист блестящий, неотразимый, талантливый!), но обе эти части ничего не могли с собой поделать: Бежин прочно завоевал их симпатии. При встрече с ним улыбки неизменно расцветали на женских лицах, а пресловутое "вы", как показатель сохранения известной дистанции, выговариваться ну просто не желало! Мужчины относились к такому феномену с уважением, но, зачастую, не могли понять, чем же он все-таки берет? Не могут же женщины столь легкомысленно "клюнуть" на одни только красивые глаза да широкие плечи?!. А дамы-то и сами толком не знали в чем тут дело и почему им так нравится "этот Бежин". Просто он всегда как будто чувствовал, чего от него хотят. Только он мог сказать тебе: "Поздравляю, солнышко" настолько проникновенно, что у сентиментальных актрис слезы на глаза наворачивались. Только у него получалось поинтересоваться: "Как дела?" именно так, как тебе всегда хотелось услышать. Только он говорил: "Привет!" так, что не выдерживала ни одна феминистка… Может, всё дело в голосе?!

* * *
Приблизился день рождения Катиной дочки. В году было две даты, с которыми Серго обязательно поздравлял свою бывшую подругу. День рождения Анютки и ее собственный, Катин, день рождения. В начале мая и в середине октября. Звонил, а иногда поздравлял лично, пересекаясь с Катей в театре на Пятницкой. Он теперь ничего ей не дарил, кроме дружеского поцелуя в щеку.
На этот раз, пятого мая, Серго звонил Кате целый день – утром, днем, вечером, но телефон молчал. Не подходил даже Венька (Вениамин редко брал трубку, а если брал, то приходилось класть свою, несолоно хлебавши).
        -Кому это ты, вечер напролет, названиваешь? – ревниво спросила Дубенко, когда, уже ночью, Серго в очередной раз набирал Катин номер на трубке домашнего радиотелефона.
        -Человек пропал, - ответил Серго задумчиво. – Праздник у него сегодня. Хотел поздравить и никак не могу.
        -Завтра поздравишь. Найдется твой "человек", - зевнула Дубенко и хлопнула ладонью по простыне рядом. – Ложись давай. Сам не спишь и мне не даешь.
        -А еще говорят, что это мужики по-хамски засыпают, получив свое, - проворчал Серго. Катин телефон не отвечал. Трубку пришлось отложить.
        -Ты тоже не всегда бодрствуешь, - попеняла Дубенко полусонно. – Иди же сюда, наконец, я обожаю засыпать на твоей груди, Кари…
О его детском прозвище в труппе растрепал один художник с Арбата, каким-то чудом попавший в "Равноденствие" в качестве декоратора. Теперь Дубенко буквально изводила Серго этим "Кари"…

Ночь пятая
        -Привет, - Серго заглянул в гримерку. Там сидела только Дарья и делала какие-то пометки в общей тетради.
        -Ты одна? А где Катерина? – спросил он.
        -Ее нет, - сказала Дарья.
        -Я вижу, что нет. Она и к телефону не подходит. Звонил ей вчера целый день, собирался поздравить с Анюткиным рождением…
        -Катька телефон отключила, - Дарья не подымала носа от своей тетрадки.
        -Зачем?
        -Чтоб никто не дозвонился.
        -Это я уже понял, - Серго закрыл за собой дверь и сел на Катин стул, повернувшись к Дарье. – Слушай, скажи ты по-человечески, что к чему. Выдаешь информацию в час по чайной ложке… Почему она отключила телефон, Даш?
Дарья все же отвлеклась от тетради, смерила Серго взглядом, приостановившись на тюльпане, который он держал в руках.
        -Суд у нее. Суд. Понимаешь?
        -Какой еще суд?
        -Развод с Вениамином оформляет.
        -Что-то я не понял, - пробормотал Серго. – Это что, она себе подарок такой сделала что ли?
        -Ага. Вроде того, - кивнула Дарья, снова увлекшись тетрадкой. – А цветочек-то кому, Сереж?
Серго спохватился, вспомнив о тюльпане, и поставил его в вазу на Катином столике. В вазе уже стояли мелкие белые хризантемы, наверняка привозные, турецкие какие-нибудь.
        -Пришел поздравить ее…
        -Мы вот вчера тоже решили поздравить, - Дарья, не глядя, ткнула пальцем в направлении хризантем. – А она нас огорошила: ищите, говорит, замену на вечер, играть спектакль не буду. Все знаешь как обиделись! Я им изо всех сил доказываю, что Катька до последнего сомневалась, потому и помалкивала, а они надулись… Послушай, а почему так скромно, один цветочек?
        -Да я, понимаешь, ни разу ей цветов не дарил… Она может не понять, если вдруг принесу целый букет.
        -Как это "цветов не дарил"? А я думала, вы встречались…
        -Так и есть.
        -Ты меня разочаровываешь, - сообщила Дарья. – Ни разу не подарил цветов девушке, с которой встречался! А мы-то считали тебя идеальным кавалером!.. Эх, нет в жизни совершенства! – вздохнула Дарья и вновь увлеклась своей тетрадкой.
        -Я, Даш, не оправдываюсь…
        -Еще бы ты вздумал оправдываться, - усмехнулась она.
Серго понял, что Дашка сегодня не расположена к дружеским беседам с мужчинами. Самое время сматывать удочки, пока не разругались.
        -Я пошел, - он поднялся и задвинул стул под гримировальный столик, как это всегда делала Катя. – Извини, что не оправдал доверия.
Дарья взглянула на него снисходительно:
        -Да ладно тебе. Такому мужику, как ты, можно многое простить, а мелочь вроде цветов – и подавно. Передать Катьке что-нибудь в придачу к тюльпану?
        -Я постараюсь сам ее найти.
        -Тогда – удачи, - она перевернула страничку.
Дарья была поэтессой. От нечего делать она писала стихи в зеленую тетрадку. Все об этом знали. Другое дело, что ее стихи получались почему-то сплошь эротическими и мало кто мог их читать – слишком уж изобиловали они тяжеловесными фразами и излишними красивостями. Дарья на звания не претендовала: тетрадка была ее личной отдушиной, чем-то вроде кроссворда, чтобы скоротать часок-другой.

* * *
Дарья еще выводила что-то в своей тетрадке, когда в гримерку пришла Катя.
        -О! – удивилась Дарья. – А мы тебя не ждем совсем.
        -Я обещала, что приду и пришла. Не могу же я подводить вас два вечера подряд.
Она сняла с плеча сумку и поставила на столик.
        -От кого цветы?
        -От коллектива. Нинель лично выбирала.
        -Завтруппой меня ненавидит, потому и выбрала белые хризантемы, - заметила Катя. – У меня предрассудки по поводу белого цвета, считаю, что он приносит несчастье.
        -Как у вас прошло?
        -И не спрашивай, - отмахнулась Катя. – Опять ночью наревелась.
        -Глаза припухли – я заметила.
        -Видела бы ты меня утром!.. Никогда не думала, что развод – это так паршиво.
        -Что ж хорошего в разводе? Нечего было и ожидать от него, кроме паршивости… Кать, а почему вчера? Ты что, другой день выбрать не могла?
        -А что такого особенного во вчерашнем дне?
        -День рождения дочери все-таки…
        -Терпеть не могу этот день. Ужасные воспоминания. Анютка прекрасно отпраздновала его в детском саду: торт ели, "Пепси" пили, хороводы водили…
        -Вчера тебе Бежин целый день звонил (по его словам). Приходил, кстати, только что. Вы не встретились по дороге?
        -Нет, не встретились. Зачем он приходил? Тоже с поздравлениями?
        -Конечно. Тюльпанчик видишь? От него.
        -Ой! – вырвалось у Кати почти испуганно. – К чему бы это? Он мне в жизни цветов не дарил!
        -Уж не знаю к чему. Быть может, погода испортится, - съязвила Дарья.
Катя придвинула к себе вазу и приподняла из воды тюльпан. Лепестки блестели нежнейшим алым атласом.
        -С луковичкой, - сказала она задумчиво. – Долго не завянет…
        -Ну разумеется, - хмыкнула Дарья. – Как-никак, первый цветок за время вашего знакомства!.. Я читала, что на языке цветов тюльпан означает объяснение в любви. А у полинезийцев, например, слово "красный" является синонимом слова "влюбленный".
Катя смутилась.
        -Это не о нас с Серго, - быстро сказала она.
        -Почему? Вы же встречались, а старая любовь обычно помнится.
        -Это не о нас, - повторила Катя. – И не надо больше на эту тему.
        -Так это что, из-за него? – Дарья внезапно постигла истину. – За Веньку выскочила, развелась… Из-за него? Бежин во всем виноват, да? И что ты теперь? Будешь жить только ради него?
        -Даша! – не выдержала Катя. – Даша, я же просила никогда не говорить со мной на тему моих отношений с Серго! Они не обсуждаются!
        -Молчу, - пожала плечами Дарья. – Только, знаешь, хотелось бы верить, что он достоин твоих жертв.
Она занялась тетрадкой, а Катя постаралась упокоиться. Через два часа ее выход на сцену… Цветы молча стояли в вазе. Три веточки хризантемы с лохматыми белыми цветочками и алый бутон тюльпана… Он слегка склонился от тяжести цветка. Глядя на него, Катя решила, что когда он отцветет и она не сможет его выбросить (нет, не сможет!), то отведет для увядших лепестков специальную коробочку, где станет хранить этот прах чего-то, что является даже не цветком, а чем-то… чем-то… Она вздохнула, так и не найдя словесного выражения своих чувств.

* * *
        -Тебя искала какая-то девица, - пренебрежительно бросила Серго Дубенко, когда, отыграв в "НоРТе" вечерний спектакль, он зашел за ней в "Равноденствие" и дожидался в дверях кабинета.
        -Где искала?
        -По телефону.
        -И? – нетерпеливо спросил он.
        -Что "и"? Не знаю что. Трубку не я брала. Мне только передали, что Бежину звонила какая-то Катя. Ей ответили, что тебя нет в театре, тогда она просила передать лишь, что звонила Катя. Что это еще за Катя?
        -Знакомая.
        -Бывают разные степени знакомства…
        -Это допрос?
        -Что ты, Бежин! У тебя дурацкая манера принимать в штыки любой вопрос.
        -Но это не "любой вопрос", - сказал Серго упрямо, пропуская Дину мимо себя в двери. – Почему ты мне сразу не сказала?
        -Забыла, - легкомысленно и с вызовом ответила Дубенко, закрывая кабинет на ключ.
Часы показывали уже почти двенадцать часов. Серго молча сел за пустой стол секретарши и набрал Катин номер. Дубенко хмыкнула, остановившись рядом.
       -Уже поздно, Бежин. Люди спят давно.
Он промолчал.
        -Алло? – ответила Катя.
        -Здравствуй, - сказал Серго. – Не разбудил?
        -Нет. Я телевизор смотрю…
        -Извини за поздний звонок – мне только что сказали, что ты меня искала. Хочешь, я к тебе приеду?
Катя помолчала недолго и шепнула, плохо сдерживая слезы:
        -Да.

* * *
        -Вениамин уже месяц живет у какой-то мадам, - сказала Катя, – Если я раньше колебалась, разводиться мне с ним или нет, то когда узнала, что он мне изменяет, сразу подала заявление на развод.
        -У меня, честно говоря, случился легкий шок, когда Дарья сказала…
        -Дашка с Киркой вечно суют нос. Я им строго-настрого наказывала не говорить тебе.
Дождь барабанил по подоконнику. Анютка спала на родительской кровати, укрывшись с головой, только нос торчал. Серго с Катей сидели возле торшера перед выключенным телевизором, на полу, на подушках. Оказывается, в этом доме было заведено смотреть телевизор, лёжа или сидя на подушках, щедро разбросанных по паласу (Вениамину нравилось). Каких только подушек не было! Атласные, плюшевые, гобелены, вышитые крестом… Дом старый, высоченные потолки. Серго никогда раньше не приходил в гости к Кате. Выходило, что сегодняшний визит первый и последний: квартиру разменяли, торопливо и очень неудачно. Пришлось согласиться на коммуналку. Зато Катя выиграла в денежном отношении: новые жильцы за неравноценный обмен заплатили, а в деньгах она теперь ох как нуждалась. Вениамину тоже светила коммуналка, но он там жить не собирался. "Ради дочери" даже предложил еще раз обменять обе комнаты на что-нибудь получше, но Катя не согласилась, предвидя, во что может вылиться такая щедрость…
Пошел третий час ночи. На полу стоял коньяк и микроскопические хрустальные рюмочки.
        -Спасибо за тюльпан, - сказала Катя, помолчав. – Это мои любимые цветы.
        -Я не знал, - ответил Серго.
Ей казалось, что сейчас он должен начать рассказывать, почему так вышло, отчего принес цветок, но она ошиблась. Серго ничего больше не сказал. Катя слегка насторожилась: неужели за прошедшие три года, стараясь выжечь каленым железом то, что ей в жизни только мешало, она настолько отдалилась от него, что уже не чувствует, как прежде, его душу? Неужели ей удалось?! Эта мысль испугала… Катя была вегетарианкой (пыталась худеть на овощной диете) и из живности ела только рыбу. Сегодня – угощала ночного гостя тем, что было: остывшей рыбой с картошкой, под майонезом. К счастью, гость, как и прежде, привередливостью не отличался.
        -Как ты? – спросила Катя, прервав очередное молчание. – Пришел в себя?
        -Пришел понемногу, - сказал Серго.
        -А что твоя худрук?
        -Худрук в порядке, - улыбнулся он. – "Знойная женщина. Мечта поэта". Можно сказать, что я живу у нее сейчас, и пока мне это не надоело.
        -Рада за тебя, - коротко сказала Катя, избежав комментариев.
        -Есть одно "но". Ты меня тревожишь, - посерьезнел Серго.
        -Почему?
        -Осунулась, потухла… Некрасивая стала.
        -Я плачу вторые сутки, только и всего. Ты поможешь мне с переездом?
        -Разумеется. Таскать мебель – моя вторая профессия.
Катя засмеялась, но потом снова всхлипнула.
        -Меня спасает то, что Венькина мама нас не бросает на произвол судьбы. Мы и комнату-то нарочно выменяли в Бирюлево, чтобы быть к ней поближе.
        -Она в Чертаново, кажется, живет?
        -И как это ты всё помнишь?
        -Профессиональная память.
        -У меня такой нет, - вздохнула Катя. – Сережа…
        -Да, Кать?
        -А почему ты принес цветок?
        -Не знаю, - он пожал плечами. – Но что в этом такого?
        -Когда Дарья сказала, что это твой тюльпан, я испугалась почему-то… Цветы теряются в букете – если бы ты принес не один, а три тюльпана, скажем, то эффект был бы уже не тот.
        -Я не подумал об этом. Тебе было неприятно?
        -Нет, что ты, наоборот. Это такая малость, но она так для меня важна теперь, именно в этот период… Как и то, что ты сейчас сидишь со мной на полу…
        -Ты была со мной, когда ушла Тоня. Твоя поддержка тоже много для меня значила.
        -А мне казалось, что я тебе смертельно надоела своими звонками.
        -Иногда бывало, - признался Серго и, уходя от темы, тихо прочитал гумилевское:

Цветы, что я рвал ребенком
В зеленом драконьем болоте
Живые на стебле тонком,
О, где вы теперь цветёте!

        -По-моему, мы стали ближе за эти три года, - помолчав сказал он. – Повзрослели что ли?
        -Это хорошо или плохо?
        -Не знаю.
Ресницы у нее были мокрые – свет торшера иногда поблескивал на них. Серго всё знал о ней. Он знал, почему она вышла за Веньку и почему развелась, знал, почему она плачет вот уже вторые сутки… Его пугала сама мысль о том, что он изуродовал ей жизнь, причем изуродовал вполне сознательно. Если бы не Тоня – ничего бы не было. Неплохая идея, согласитесь, завязать тугие узелки, встречаясь с подругой понравившейся тебе девушки, в то время как эта девушка встречается (в свою очередь) с твоим другом. Результат - самый плачевный: Пашка практически спился, у Кати жизнь летит под откос… "Убить меня мало, – подумал Серго. – Что с ней теперь будет? Куда она теперь?". Катю необходимо спасать, ловить, держать, чтобы остановить трагическое падение в бездну! Хотя бы Катю удержать… Главное – удержать, а там… Победителей, говорят, не судят.
Иногда он действительно слишком медленно соображал. Гораздо медленней, чем действовал. Мысль о том, что уж он-то ни в коем случае не годится для поддержки разочаровавшейся во всём женщине (кто угодно, только не он!) пришла слишком поздно. Горячие, заплаканные губы уже отвечали ему так же отчаянно и страстно, как когда-то на даче у Ромки Гулиева, под плюшевым пледом… Серго осторожно отстранился. Катя потянулась за ним.
        -Прости меня, - сказал он. – Я не должен был этого делать… Мне, пожалуй, пора уйти.
        -Скоро четыре утра. Каким образом будешь добираться? Пойдешь пешком из Сокола?
        -Доберусь тем же образом, как приехал: вызову такси.
        -Какие глупости, - сказала Катя, попыталась засмеяться, но вместо этого заплакала.
        -Не уходи, - попросила она. – Не уходи. Ты мне нужен. Хотя бы только сегодня. Пожалуйста, Сережка, не уходи…

* * *
Дубенко промолчала, встретившись с ним утром в "Равноденствии". Ограничилась сухим приветствием ("Здравствуйте") и прошла мимо. Серго не подумал извиняться или оправдываться. После бессонной ночи и клевания носом в городском транспорте его как-то не тянуло на выяснения отношений. К счастью, сегодня был день Бориса Борисовича, что позволило спокойно отработать себе и уйти отсыпаться к тете. Хорошо еще, что ночной клуб "по расписанию" не планировался. А в десятом часу вечера его разбудила Дубенко, и тоном, не терпящим возражений, велела немедленно забрать из ее ванной свою зубную щетку и бритвенный станок. "Иначе они улетят в форточку". "Давай, - ответил Серго, - выбрасывай", - и положил трубку. Через полчаса он уже был на Кузнецком, а Дубенко выговаривала ему свои претензии. Да, он обидел ее вчера, да, оскорбил до такой степени, что она готова его убить, но не убьет, потому, что не желает идти в тюрьму из-за такого недостойного человека. Короче говоря, мир был восстановлен. А когда Дубенко, в промежутках между своими стонами и выкриками, задыхаясь, попросила Серго сказать, что у него с той "телефонной Катей" вчера ночью ничего не было, он честно ответил, что с Катей у него "было всё и будет еще, по первому же зову". Как только он договорил эту фразу, Дубенко поняла, что и на Катю, и на всех остальных ей, в данный момент, далеко-далеко наплевать…

* * *
        -Слыхал новость? – Денис подсел к Серго в буфете.
        -В последнее время что-то уж слишком много новостей и все какие-то… - Серго поморщился. Вчера он весь вечер, после репетиции, помогал Кате с переездом, а сегодня у него дико болели ноги, руки, спина и шея (еще бы! ведь кроме него там был только Венькин племянник – хилый двадцатилетний студент юридического).
        -Э, старик, такой новости ты не слыхал, - убежденно-мрачно сказал Денис. – Скотство, подобное этому, еще поискать.
        -Тогда выкладывай.
        -Княжна таблеток наглоталась из-за этого олуха Золотухина.
Серго подавился кофе. Денис врезал ему между лопаток.
        -Озверел?! – мученически воскликнул Серго. – Вот фашист!
        -Ох, прости, я забыл, что ты вчера грузчиком работал.
        -Забыл он, - проворчал Серго, все еще кашляя, и с опаской повёл плечами. – Я видел вчера Ольгу на репетиции, живой и здоровой.
        -Ха! Вот именно, что вчера. Она собралась знакомить его с родителями, а он так "накидался", что валялся дома, бревно-бревном.
        -Вот урод! – Серго стукнул по столу ладонью, задел блюдце, на котором лежала чайная ложечка. Она громко сбрякала, а буфетчица настороженно посмотрела в их сторону – не начали ли посетители крушить посуду.
        -Урод, - согласился Денис. – Его такая девчонка любит, а он…
        -Ну так что же с Княжной?
        -Она в коме. Увезли в Склиф. Говорят, успели вовремя.
        -Черт, - пробормотал Серго. – А Левка где?
        -В больнице сидит. Мне Маришка только что рассказала.
        -Репетиция насмарку. Дубенко, наверное, в бешенстве?
        -Тебе лучше знать.
        -Откуда? – мы вошли в двери и разошлись в разные стороны.
        -Представляешь себе, что будет, если с Ольгой, не дай Бог, что-нибудь случится?
        -Бедная… - проговорил Серго. – Бедная…
        -Такая независимая была, такая гордая, и вдруг…
        -Была?
        -Ну, то есть…
        -Дин, давай-ка поосторожней с глаголами.
        -Вырвалось, - оправдывался Денис. – Я только хотел сказать, что она – вылитая княжна. Попробуй подвалить – так отошьет, что вприпрыжку побежишь как можно дальше. Всегда сама выбирает, с кем ей быть…
Серго допил кофе.
        -Все они независимые, - сказал он. – На первый взгляд. Посмотришь на иную: ума палата, курит, острит. Вылитый мужик в юбке! На деле, Дин, они все плачут. Все. И мечтают об одном и том же. Мне их всех до одной жалко… Наверное, я никогда не женюсь. Последнее дело – изменять жене.
        -Женишься, - сказал Денис улыбаясь. – Влюбишься и женишься. Попомни мои слова. Я еще не встречал человека, более увлекающегося, чем ты, Серго.
Тот внимательно посмотрел на собеседника.
        -Ты – пессимист, - определил он. – Обязательно скажи мне, если первый узнаешь, что Княжна вышла из комы. Я сразу же навещу ее.

* * *
Цвела черемуха, яблони, каштаны… В этой весенне-аллергической круговерти всё труднее было сосредотачиваться на работе. Но, как бы там ни было, в начале июня сдали два спектакля: "Маленькие трагедии" и "Женитьбу". Общая усталость не портила настроения. Правда, сил не осталось даже на банкет по случаю успешной сдачи спектаклей и торжества пришлось отложить на потом. Один лишь Золотухин сплясал на сцене чечетку, а в финале танца запел громко и полупьяно, хотя был совершенно трезвым:

Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново.
Я люблю тебя, жизнь!
Я люблю тебя снова и снова!

Свидетели этой импровизации аплодировали и со смехом подпевали. У Лёвки имелся повод для радости: Княжна простила его.
А потом – разошлись по домам, чтобы перевести дух: через неделю предстояли дебютные гастроли театра: путешествие в Питер, на фестиваль молодых театров…

Ночь шестая
        -Успеет, - сказал Золотухин, взглянув на часы. – До отправления целых пять минут – для него это уйма времени. Он и полминуты на месте не высидит.
До отправления "Красной Стрелы" от перрона Ленинградского вокзала осталось всего пять минут. На часах было ровно одиннадцать пятьдесят. Уже спустились синие сумерки, и в пахнущем сиренью небе собирались вспыхнуть первые звезды.
       -Это точно, - засмеялся в ответ Левке Денис. Он немного нервничал – так бывало всегда, если ехал куда-то без Марины. – Кстати, Дубинушки тоже нет до сих пор.
        -Да ты что? – Золотухин сделал ртом букву "о" и прикрыл ее ладонью, изображая смущение. Одновременно его вид говорил: "Я всё знаю, но ничего никому не скажу. Могила!".
        -Даже не пытайся оправдываться, - послышалось из коридора Дубенковское (в "Равноденствии" ее любовно прозвали "Дубинушкой"). Тон фразы не предвещал ничего хорошего тому, кому она ее адресовала. – Я знаю, что ты, как обычно, готов привести тысячу доказательств своей невиновности, но ни одно из них не будет правдой. Хватит. Прошло время, когда я доверяла тебе на слово.
Дубенко возникла в дверях купе. На ней была белая легкая куртка, джинсы, а на плече висела сумка.
        -Добрый вечер, мальчики, сказала она и обернулась в том направлении, откуда пришла. – Вот твое купе. Билет я тебе не отдам, а то его тоже потеряешь.
Она помахала в воздухе билетом, явно издеваясь, и прошла дальше, в соседнее купе. Следом появился Серго и, отдуваясь, сел на Левкину полку.
        -Что опять стряслось? – поинтересовался Золотухин.
        -Она достала меня до упора, - вздохнул Серго. – Не женщина, а клубок ядовитых змей.
        -Из-за чего сыр-бор? – спросил Денис. - Что ты потерял?
        -Я потерял ее записную книжку. Она забыла ее у себя в кабинете, а я зашел в театр, занёс Марине журнал со статьей о Тарантино, она просила. Звонит Дубенко: "В моем кабинете, на столе, лежит записная книжка. Черненькая, маленькая. Возьми с собой. Встретимся в метро, на "Комсомольской", возле выхода с платформы во столько-то". Я взял у Марины запасной ключ, забрал из кабинета книжку и сунул в карман на сумке. Вот в этот, - он поднял с полки свою черную спортивную сумку и показал на карман. – Встречаемся с Дубенко в метро, я лезу в карман – пусто! Черт его знает, как я ухитрился эту книжку посеять, будь она неладна. Но это еще не всё: слышали бы вы слова, которыми Дубинушка меня обложила!
Левка с Денисом расхохотались.
        -Вам "ха-ха", - сказал Серго с обидой, - а она минут двадцать орала. Выставила полным идиотом перед гостями столицы. По дороге сюда тоже чистила так, словно я кофейник.
Соседи всё смеялись.
        -Что я могу сказать? – рассердился Серго. – Вы, господа, дураки. Это неизлечимо.
Он вздохнул безнадежно, поднялся, собираясь поставить свою сумку на одну из верхних полок, но остановился. Одно место наверху было свободно, а на другом, поверх простыни, мило поджав ноги в серых бриджах, лежала незнакомая девушка. Поставив подушку к стене у изголовья и облокотившись о нее, незнакомка читала книжку. Каким образом Серго не заметил девушку, заходя, не известно (скорее всего, был слишком поглощен неурядицами с Диной). Но зато сейчас она была единственным, что он видел… Золотистые волосы, перехваченные на затылке, выбивались прядями, струились по подушке, вдоль шеи, оттеняя мраморно-белую и безупречно гладкую кожу. Ощутив на себе взгляд, девушка перевела глаза с книги на Серго. Вид у нее при этом был, как у внезапно разбуженного человека, а глаза оказались зелеными, словно ряска на пруду. Девушка взмахнула ресницами, глядя без улыбки: ей помешали и она не слишком-то довольна… Серго опомнился и глуповато улыбнулся.
        -Здравствуйте, - брякнул он. – Что, эти мужланы не соизволили даже предложить вам нижнюю полку?
        -Да она сама отказалась! – возмутился Левка.
        -Я нарочно попросила в билетной кассе верхнюю полку, - сказала девушка. Голос был негромкий и нежный, как… Серго прикинул, на что же похож ее голос. Сравнение пришло само: ее голос нежен, как первый поцелуй.
        -Значит, будем соседями, - сказал Серго бодро.
Он забросил сумку на свое место и, опершись руками на обе полки, легко заскочил следом.
        -Сергей, - представился он, усевшись на полке по-турецки.
        -Очень приятно, - снисходительно улыбнулась девушка, пронаблюдав за уверенной ловкостью его движений.
        -Девушку зовут Лора, - высунулась снизу улыбающаяся голова Левки.
        -Исчезни, - Серго положил руку голове на темечко и отправил ее обратно под полку.
        -Вы – Лора? – не поверил он. – Не Лариса, а именно Лора?
        -Я училась в спецшколе с углублённым изучением английского. Мы все придумали себе имена. Ваня стал Джоном, Женя - Юджином, а я – Лорой.
        -Значит, вы все-таки Лариса?
        -Да, но мне мое имя никогда не нравилось, - поморщилась она.
        -Это удивительное совпадение – мне мое имя так же никогда не нравилось. Наверное, потому меня и прозвали "Серго"… Вы похожи на фею, Лора.
        -А вы - похожи на Толкиеновского эльфа.
        -Вы читали "Властелина колец"? – удивился Серго.
        -И еще как читала, - засмеялась Лора.
        -Я считал, что девушки читают только Стендаля, дамские романы и стихи.
        -Вы несправедливы к девушкам.
        -Видимо да. А что еще вы читали, фея?
        -Например, Толстого, Мольера, Достоевского, Гоголя, Стругацких… Очень нравится Стивен Кинг – он потрясающий писатель.
        -А знаете, мне везет на умных людей.
        -Это недостаток – "быть умным"?
        -Для кого как. Для меня это – главный аргумент "за".
Поезд давно тронулся и набирал скорость. Левка и Денис подружились с проводницей и приготовились пить чай с коньяком.
        -Коньяка хотите, Лора? – выглянул Левка.
        -Спасибо, нет, - вежливо отказалась она.
        -А чаю в подстаканнике?
        -Я только что из "Макдональдса".
        -Вы – поклонница "Макдональдса"? – спросил Серго.
        -Это – моя слабость, - кивнула Лора, улыбаясь.
        -У такой красивой девушки могут быть слабости, - оценила голова Левки, высунувшаяся из-под полки и нахально поглядела на Серго. Тот замахнулся, словно намеревался дать голове подзатыльник. Левка предусмотрительно присел.
        -Этот тип, - Золотухин показал Лоре на Серго, - ненавидит "Макдональдс". Лучший способ узнать, что он о тебе думает – подарить ему на Рождество пакетик с набором всяких американских "бургеров". Уже проверено: выскажет всё, что наболело.
И Золотухин удрал из купе, потому, что Серго сделал вид, будто собирается встать и накостылять ему.
        -Это правда, то, что он сказал? – смеялась Лора.
        -В общем, да, - сказал Серго. – Единственное, что не вызывает у меня антипатии – ванильное мороженое и пирожки с вишней.
        -Вы перечислили мои самые любимые "слабости". Я бы прибавила к ним картофель "фри".
        -Ну, нет, только не это! Вы знаете, что фритюр, помимо всего прочего, сущая отрава?
        -А я выгляжу отравленной?
        -Нет, - улыбнулся Серго.
В дверях снова возникла Дубенко. На ее лице ничего не отразилось, но Серго все же заметил, какая убийственная молния ударила из глаз Дубинушки в Лору.
        -Мальчики, завтра утром не проспите. Вы мне нужны сразу же после того, как поезд остановится у платформы. В восемь тридцать моментально грузимся в автобус – меня предупредили, что ждать не будут. Бежин, слёзно прошу: голову не забудь в купе и не потеряй по дороге. Спокойной ночи.
        -Спокойной ночи, Дина Иосифовна, - сказал Денис, выслушав ее речь с бутылкой коньяка в руке.
        -Ребята, а вы кто такие? – спросила Лора. – У вас экскурсия в Питер – это я поняла, но с какой целью?
        -А вы отгадайте, - прищурился, вернувшийся в купе Левка.
        -Одно ясно: вы не братья-тройняшки, а эта дама – вам не мама.
        -Какая проницательность! – восхитился Левка.
        -Трое таких великовозрастных раздолбаев, - сказал Денис со смехом, - могут быть только актерами – это точно.
        -А строгая дама – их худруком, - добавил Левка.
        -И ехать они могут только на фуршет по случаю открытия театрального фестиваля в Питере, - закончил Серго.
        -Так вы – артисты? – округлила глаза Лора.
        -Актеры, - степенно поправил Денис.
        -А какая разница?
        -Артистом можно назвать любого чудака, а на актера нужно учиться минимум четыре года, - всё так же степенно пояснил Денис.
        -Надо же, а я считала, что это одно и то же. Вы все из одного театра?
        -Мы трое и еще полвагона. Из "Равноденствия", - Левка полез за сигаретами. - Может, слыхали о таком?
        -Я не театралка, к сожалению. Это известный театр?
        -Пока нет, но через год-другой мы прогремим на всю ивановскую, - убежденно сказал Денис.
        -Ну что, порция никотина и – на боковую? – предложил Левка, опрокидывая очередной стакан коньяка и нагло доедая "салями".
Денис только вздохнул и сказал:
        -Пошли.
        -А вы что ж, не курите? – спросила Лора у Серго.
Он сидел, задумчиво глядя на нее.
        -Что? – очнулся Серго. – Не курю? Ах, да, не курю, верно.
        -И не пьете?
        -Сегодня, как не удивительно, не хочется… Лора, а вы в Питер из дома едете или домой?
        -Домой.
        -Очень жаль.
        -Почему жаль?
        -Я надеялся, что вы – москвичка.
        -Трудности с пропиской? – засмеялась Лора.
        -Нет, - ответил Серго. – Просто Москва немного ближе, чем Питер.
        -В смысле удаленности или расположения душИ?
        -И расстояния, и душИ. В Питер часто не наездишь – дорога съедает уйму времени. Разве что самолетом…
        -А зачем вам так часто ездить в Питер?
        -Чтоб увидеть там вас.
        -Это – серьезный повод.
        -Еще бы! – улыбнулся Серго.
        -Хорошо, а почему вы недолюбливаете Петербург?
Он пожал плечами.
        -Чувствую себя там отчего-то не совсем уютно. Возможно, "север вреден для меня". Я родился в Воронеже, всю жизнь прожил во Владимире. Теперь вот – живу в Москве. В Питере у меня вечно начинается насморк.
        -Да, без некоторой закалки у нас не выживешь.
В дверь постучали, и заглянула хитрая физиономия Левки.
        -Можно? – спросила она.
Серго запустил в физиономию подушкой. Левка поймал снаряд и метнул обратно. Серго отложил подушку (она прилетела прямо ему в руки) и ненавязчиво показал Золотухину кулак.
        -Я что хотел сказать, - невинно проговорил Левка, - я намерен…
Денис потеснил его, проходя в купе.
       -Мы намерены, - поправился Левка, - выполнить предписание Дубинушки и всю ночь спать, как младенцы. А если кто-то желает заняться чем-то иным, например, любезничать с девушкой, то милости просим…
Он красноречиво посмотрел на дверь.
        -Этот тип у меня дождется сегодня, - покачал головой Серго. – Он так и нарывается.
        -Он тебе завидует, - хохотнул Денис. – Сам-то Золотухин не смог вытянуть из нашей милой соседки и пары слов, как ни старался.
        -Вот вечно он меня позорит! – воскликнул Левка, обращаясь к Лоре. – И перед кем? Перед этим казановой! – он ткнул пальцем в Серго. – А на его счету, Лора, между прочим, загубленных женских сердец больше, чем страниц в вашей книге.
Лора посмотрела на свою увесистую книгу и засмеялась.
        -Короче говоря, - продолжал Левка категорично. – Мы действительно ложимся спать.
Далее произошло следующее. В короткой паузе, наступившей после слов Золотухина, Серго невесомо и беззвучно спешился с полки, надел туфли и, ни слова не говоря, протянул руки к Лоре, как если бы хотел ее поймать. Она, так же молча, бесстрашно соскользнула со своей полки и, мгновенно подхваченная за талию, была аккуратно поставлена на пол. Левка и Денис раскрыли рты в изумлении. Левка даже присвистнул. А Серго выпустил Лору в коридор и, снисходительно взглянув на Золотухина, энергично захлопнул за собой дверь.

* * *
В коридоре вагона гулял ветер. Одинокий мужичок взирал на пейзажи за окном с весьма задумчивым видом.
        -Вы - настоящие друзья, - сказала Лора, показав на дверь купе.
        -Да, они хорошие ребята. Самое ценное их качество - клиническое неравнодушие к моей судьбе.
Лора улыбнулась немного робко: оказавшись в коридоре, она внезапно ощутила некоторую неловкость и волнение. Почти как на первом свидании. Да-да, именно как на первом свидании.
        -Он прав насчет женских сердец? - поинтересовалась она, подставив лицо ветру.
Ветер из окна был теплый, он нес с собой весенние запахи и перестук колес по стыкам рельсов. Мимо проплывали черные на синем фоне аппликации деревьев и редкие ясные огоньки, голубоватые, зеленоватые, оранжевые…
        -Честное слово, не знаю, - ответил ей Серго. - Будь Золотухин женщиной сам, то я, возможно, поверил бы ему на слово, а так… Смахивает на поклёп.
        -А я почему-то верю. Это мое чисто женское умозаключение. Оно ни на что не влияет.
        -Это хорошо, что не влияет.
Серго положил локоть на опущенную оконную раму и не отрываясь смотрел на Лору. Ему казалось, что он не сможет не смотреть на нее. А и наплевать, что она о нем думает, считает ли бабником, благодаря стараниям Золотухина. Похоже, они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Как же иначе объяснить то, что произошло в купе? Серго не говорил Лоре "пойдем, поговорим без свидетелей", он просто протянул ей руки…
        -А какие роли ты играешь в театре? - спросила Лора.
Она совсем не нарочно сказала "ты" и не то чтобы это слово у нее вырвалось… Просто фраза построилась и прозвучала именно так, как прозвучала.
        -Всякие. Если хочешь, я помогу тебе попасть на фестиваль. Сама посмотришь.
        -Было бы неплохо.
        -Ты часто приезжаешь в Москву?
        -Примерно раз в два года. У меня в Москве давние подруги…
        -М-да, нечасто, - промычал Серго задумчиво.
Лора улыбнулась.
        -Знаешь, - сказала она, - мне ни разу не приходилось еще общаться с живыми артистами… то есть, актерами и не с "живыми", а "наяву" – так, наверно, более правильно.
        -Люди непривычные быстро устают от нас.
        -Вот бы не сказала, что я устала… Мне нравится ездить поездом, встречать новых людей, смотреть в окно. Я так люблю огоньки, деревушки, городки, платформы…
        -Копоть, трезвон на железнодорожных переездах, эхо от близлежащих домов, - подхватил Серго полушутливо.
        -Домой хочу, домой хочу, - вторила ему Лора в ритме колес и засмеялась. - Что-то я сегодня слишком много смеюсь. Не к добру.
        -Веришь приметы?
        -Я немного паникерша, вот и всё… Ты подумал, что я легкомысленная?
        -Это почему? - не понял Серго.
        -Хихикаю без конца, кокетничаю… Я совсем не такая на самом деле. Не знаю, что со мной. Настроение какое-то смешливое и безалаберное, будто смешинку проглотила.
        -Тебе очень идет такое настроение. Ты работаешь, учишься?
        -Уже работаю. В ателье. Я модельер по образованию. Сама придумываю модели, пробую шить - для себя, знакомых и незнакомых…
        -Неплохой способ заработать на жизнь.
        -Для меня этот способ пока в новинку.
        -Это ты шила? - он показал на ее шелковую блузку.
        -Да, - Лора посмотрела на блузку, расправила складки на рукаве. - Она идеальна для поездок: не мнется.
        -Тебе идёт красный цвет.
        -Я знаю, - мило улыбнулась она. - А ты всегда носишь черные футболки?
        -И не только футболки.
        -А ты знаешь, что это значит, если человек предпочитает черное?
        -Нет, не знаю.
        -Это значит, что он, этот человек, стремится что-то скрыть от окружающих.
        -Свое истинное лицо, - предположил Серго.
        -Не исключено. Но иногда к черному цвету тяготеют люди, которые не любят, когда в их дела встревают посторонние.
        -Ты, наверное, модельер-психолог?
        -Все, кто пытается создавать что-то для людей - немного психологи, согласись.
        -Возможно. Я плохо в этом разбираюсь.
Они говорили долго. И совсем не важно о чем - о всяких глупостях, о кино, о музыке, да и просто о погоде. Главное, что оба совсем забыли о времени и о том, где находятся. Давно начало светать (а может быть, поезд въехал в белую ночь) и аппликации за окном превратились в объемные, полноценные пейзажи, подернутые утренней дымкой. Дурманяще пахли сады, и от влажности утра слегка знобило. А может быть, знобило совсем не от влажности и ветер тут ни при чем…
        -Лора, - внезапно сказал Серго, совсем не в тему разговора (Лора рассказывала что-то о белых ночах). - Я сейчас скажу тебе одну неожиданную вещь.
Лора взглянула на него настороженно.
        -У тебя очень серьезное лицо, - заметила она и опять смутилась, потому что уловила в его голосе нечто уж слишком личное.
И не ошиблась.
        -Выходи за меня замуж, - сказал Серго.
Лора помолчала некоторое время, словно постигая смысл его слов, и вдруг начала смеяться. Она никак не могла остановиться, хохотала и хохотала. Серго не обиделся. Он молчал, выжидая, и только улыбался.
        -Мне уже делали однажды предложение, но совсем иначе: с охапками цветов и конфетами…
        -Надеюсь, ты отказала ему?
Лора снова покатилась со смеху.
        -Отказала. И знаешь, почему?
        -Почему?
        -Предчувствовала, что скоро появишься ты и скажешь мне самую неожиданную вещь на свете, после пяти часов знакомства, в пять часов утра, в "Красной Стреле".
        -У меня нет выбора, - ответил Серго. - Как только поезд остановится, не будет ни минуты времени даже на то, чтобы выпросить у тебя номер телефона.
Лора поняла намек и медленно продиктовала номер телефона.
        -Если ты его запомнил и позвонишь сегодня вечером, то я - согласна.
        -Вообще-то, я был уверен, что ты пошлешь меня куда подальше...
        -Понимаешь, - Лора стала серьезной, - если б ты банально попросил у меня телефон, я, возможно, не дала бы его тебе. И потом, ты оказался совсем не таким, как можно было бы предположить… Я путано говорю, да?
        -Всё понятно, по крайней мере, для меня. Я умею разбираться в ребусах… Самое смешное, что я немного скептически относился к тем же Ромео и Джульетте, которые встретились вечером, а поженились уже на следующий день. Даже играя Ромео на сцене, я не очень-то ему верил.
        -Ты играл Ромео? - Лора склонила голову к плечу, оценивая.
        -Давно, еще в театральном.
        -А ведь и верно, ты - вылитый Ромео… Хотелось бы мне посмотреть тот спектакль…
        -У меня остались фотографии.
        -Покажешь, когда поженимся?
        -Обязательно, - улыбнулся Серго.
Лора засмеялась и снова спросила:
        -Я читала, будто актеры повторяют судьбу своих персонажей. Они как бы невольно сами себя программируют.
        -Возможно, - ответил он. - Мне не приходилось сталкиваться с такими вещами напрямую, но я тоже слышал что-то в этом духе.
        -У меня ужасно устали ноги, - призналась Лора виновато.
        -Вернемся восвояси?
        -Пожалуй. Только я вряд ли усну…
        -А я и подавно не усну. Тогда, может быть, завалимся в вагон-ресторан? Там бывают всякие знаменитости...
        -Приглашаешь?
        -На правах жениха.
        -А пойдем, - Лора махнула рукой, как если бы решилась на отчаянный поступок.

Ночь седьмая
Положившись на свою профессиональную память, Серго не прогадал. Номер телефона он запомнил из цифры в цифру, а едва только "Равноденствие" погрузилось в автобус, немедленно записал его.
        -Что такой молчаливый, Бежин? - поинтересовалась Дубенко, подсаживаясь.
        -А о чем ты хотела бы поговорить? - Серго сунул в карман железнодорожный билет, выданный только что проводницей, на котором записал заветные цифры.
        -Обиделся на меня из-за вчерашнего?
        -Я уже и забыл про вчерашнее.
        -С трудом верится, - заметила она. - Я извиниться хотела за свою несдержанность.
        -"Несдержанность" - мягко сказано, - усмехнулся Серго.
        -Уж очень вы меня разозлили, Сергей Ильич. Теперь, для того, чтобы восстановить все адреса и телефоны из этой книжки, нужно хорошенько потрудиться.
        -Извинения принимаются, - сказал он, чтобы закрыть тему.
Ехали по Невскому. Когда свернули на Литейный, все поприлипали к окнам и размахивали руками, споря, какое из зданий является известной грозой правонарушителей во граде Питере. Спор продолжался бы еще долго, не сообщи водитель, что тот дом уже проехали.
        -Ты впервые здесь? - спросила Дубенко.
        -Два раза был. И оба раза здорово простудился.
        -Я не дам тебе замерзнуть, - пообещала она.
Серго не нашел ничего лучше, чем улыбнуться:
        -Ловлю на слове.
Миновали Неву и отправились на север, к гостинице.
Эта гостиница, конечно, не относилась к разряду пятизвездочных отелей, но представляла собой два корпуса со вполне уютными номерами. Разве что, в одном корпусе находились номера "люкс", а в другом - обычные, многоместные, с общим душем. Дине "достался" двухместный "люкс" и она оправдалась тем, что-де одноместных не нашлось и пришлось согласиться на то, что посулили. Когда же пришла пора разойтись по своим номерам, Дубенко подхватила Серго под руку и показала ему две гостиничные визитки-пропуска, свою и его. Гостиничный номер на визитках был указан один и тот же.
        -Ты хочешь сказать, что нас поселили вместе? - спросил Серго.
        -Именно.
        -А что, теперь уже не смотрят на штамп в паспорте?
        -Смотрят. Но если вовремя принять меры, то смотрят на него сквозь пальцы.
        -Знаешь, как это называется?
        -Взятка?
        -Я не про деньги.
        -Это называется, Бежин, - строго сдвинула брови Дубенко, поняв, какое определение он имел в виду (она терпеть не могла любых матерных выражений, тем более очень уж точных), - это называется: "Что ты со мной сделал такое, что теперь я не могу без тебя уснуть?!". Да тебя за это убить мало! Я почти сорок лет жила спокойно, а ты явился и превратил меня в нимфоманку. Впрочем, если ты пожелаешь, то всегда можешь перейти в соседний корпус с общим душем, скрипучими кроватями и друзьями-собутыльниками. Хоть сейчас, - прибавила она с обидой. - Что ты молчишь?
        -Я думаю.
        -О чем? - вздохнула она.
        -На этот раз о том, сколько ты заплатила. Это ж всем надо было дать на лапу, вплоть до дирекции.
        -Ты идешь? - снова нахмурилась Дубенко.
        -Не переношу напрасных трат.
        -Ты невозможен! - сказала она, и они пошли к лифту.

* * *
Окружающие неизменно обращали внимание на поразительную работоспособность Дубенко. Мало того, что она за полгода сделала два полноценных спектакля и организовала театр - буквально сразу же с поезда, едва закинув вещи в гостиницу, моментально включилась в работу и заряжала своей энергией всех, кто находился поблизости. Коллеги расточали ей бесконечные респекты, восхищались и даже завидовали. Актеры, повздыхав, потянулись за худруком - обживать фестивальную сцену, знакомиться… День обещал быть насыщенным. Она вытащила из гостиницы и Серго. Его слегка пошатывало после ночных бдений в коридоре и вагоне-ресторане с Лорой, но настроение оказалось прекрасным. Сам себе немало удивляясь, он поддержал Дубенко в ее намерениях пойти ва-банк и сдать "Безумный день…" прямо тут, на фестивале (это означало, что до сдачи спектакля Дубенко никому не даст продохнуть). На пустом месте Дубенко никогда не рисковала, за ее решимостью стояла твердая уверенность в себе и своей труппе. Не будучи уверенной, она ни за что не поддалась бы бесчисленным комплиментам, не загорелась бы идеей потрясти всех без исключения и стать абсолютным лидером фестивальных чартов. В общем, в первый же день наделали много шума. Дальше - больше. Все три спектакля были слегка сыроваты (чувствовалась их необкатанность на публике) и это придавало им особую живость. Зрители восторженно аплодировали, а многомудрое жюри отмечало, что энергетики и жизнелюбия постановкам "Равноденствия" не занимать. По откликам различных театральных деятелей, слетевшихся на фестиваль, небольшая труппа молодого московского театра стоила двух-трех. БОльшая часть восторгов адресовалась Серго и Левке. Особенно Серго. Мало кто сразу поверил, что один и тот же человек играет и Вальсингама, и Барона, и Фигаро. Перевоплощение оказывалось полным. У журналистов и театральных деятелей, при взгляде на Серго, текли слюнки, а он (идея Дубенко, чтоб подогреть страсти) проходил мимо, делая вид, что ничего не видит и не слышит. Никакого контакта, словно отгорожен стеной! Это приводило "деятелей" и журналистов в ярость.
Конечно же, очень скоро о "Равноденствии" заговорили и написали в газетах. Говорили и писали примерно следующее: "Несмотря на полностью классический репертуар, спектакли смотрятся более современно, чем отдельные авангардистские изыски некоторых театров", и называли эффект, произведенный Дубенко на фестивале, "эффектом разорвавшейся бомбы". Счастливая Дубенко позвонила в Москву, Борису Борисовичу (он не смог приехать на сдачу спектакля: сердце пошаливало), и поделилась успехом. Первушин уже знал обо всем: видел несколько репортажей по телевидению. Он по-детски радовался вместе с Дубенко.
        -Это - Бежин, - убежденно сказал Борис Борисович. - Он заряжает всех вас и атмосферу, а тебя - в первую очередь, как руководителя. Единый организм, отлаженный механизм - мне это знакомо. Мой курс, тот самый, знаменитый, в котором Ладушка души не чаяла - разлетелся по разным театрам, и исчез, словно не было его. Казалось бы - ребята великолепные, ан нет. По одному у них не выходит. Точнее, не по одному, а без Бежина. Он - основная деталь, сердце, а ты, Динушка - мозг. Теперь всё в твоих руках, в том числе и сам Бежин. Не роняй планку, постарайся верно рассчитать каждый последующий шаг. Я, от всей души желаю вам самых верных шагов…
Как обычно, Борис Борисович был великодушен и воодушевлять он умел, зная, насколько его слово важно для Дины Иосифовны именно сейчас.

* * *
Неделя пролетела, как один день. Дело даже не в белых ночах, царивших в городе на Неве. Время было загружено, что называется, "под завязку". В самом начале недели - сплошные репетиции, после - фестивальные дни, спектакли, участие в мероприятиях… Серго удавалось вырваться только к ночи. Лора, так же присутствовавшая на всех спектаклях и междусобойчиках, дожидалась его, и они отправлялись бродить по городу белой ночью. Бежин умудрялся скрывать правду от Дубенко (пожалуй, она оставалась единственным человеком в театре, кто пока был в неведении), он мастерски прятал Лору, а коллеги только посмеивались и с интересом ожидали, чем закончится история.
Как же давно Серго не ходил с девушкой за руку! Пожалуй, еще со школы. Всё было слишком серьезно. Слишком. К концу недели он понял, что попал по-крупному: Лора безраздельно завладела его мыслями и пора бы расставить положенные точки над всеми "ё". Тем не менее, он откладывал и откладывал разговор с Дубенко. Несмотря на то, что отношения у них сложились не те, когда кто-то что-то кому-то обещает, Серго чувствовал себя неуютно…
Настал последний день пребывания в Петербурге. На банкет Серго не пошел. Вместо банкета  повсюду следовал за Лорой (она догуливала последние дни отпуска). Он уже видел школу, где училась его будущая невеста, детский сад, в который ее водила мама, узнал, что по крови она - полька, а прадед ее был графом… В тот вечер они сидели в скверике возле Петропавловской крепости и мечтали. Наивно, по-детски, как в недавней юности. В гостиницу Серго вернулся раньше, чем обычно: около часу ночи. Дубенко не спала, она собирала вещи.
        -Наконец-то, объявился, - проворчала она. - Ты где вообще бродишь всю неделю? Раньше четырех утра тебя в номере не бывает. Посмотри в зеркало: под глазами круги. Так нельзя, Бежин, нужно отдыхать - у тебя нервная работа.
        -Я окрестности обозреваю. Ночи белые, народу - ни души…
        -Он обозревает! Мог бы и меня пригласить на прогулку. Хотя бы разок.
        -Ты сама просила не отвлекать тебя от работы.
        -Но, для приличия, мог бы и предложить.
        -Извини, не додумался.
        -Мужчины, и даже лучшие особи их племени, извини меня, исключительно тупы. Женская логика - это истина, которую вам никогда не постичь. До нее вы можете додуматься лишь в том случае, если проведете сложные математические вычисления и выведете формулу. Но это, опять же, не факт.
Серго ничего не ответил. Он сел на кровать, наблюдая за процессом укладки багажа в пакетики, а затем - в дорожную сумку.
        -Чего ты сел? Завтра днем у нас самолет, а твои вещи разбросаны по номеру. Я не стану приводить в порядок твою сумку, не надейся.
        -Я в минуту соберусь. Завтра утром.
        -Что ж, поглядим.
Дубенко любовно собрала в стопку газеты с заметками и статьями о фестивале, завернула их в шуршащий полиэтиленовый пакет и опустила на дно сумки.
        -У меня кружится голова, когда я начинаю думать о будущем, - сказала она. - Наверно, лучше о нем не думать… Как по-твоему?
        -Я живу сегодняшним днем, - вздохнул Серго.
Он сидел на кровати по-турецки, как обычно, и процитировал Библию:
        -Довольно с каждого дня своей заботы.
        -Что еще за вздохи? - посмотрела Дубенко.
Он пожал плечами. Вышло это у него немного кисло.
        -Снова простудился? - озаботилась Дубенко. - Дай лоб потрогаю?
        -Да нет, Ди, - Серго отвел ее руку в сторону. - Тут в другом дело…
        -В чем?
        -В том, что… В общем, я не поеду.
        -Как это не поедешь?
        -Прилечу послезавтра. Мне необходимо побыть пока в Питере. Я… Короче говоря, по-моему, я женюсь.
        -Что-о-о? - Дубенко настолько опешила, что выпустила из рук складываемые в сумку вещи. Пакетики свалились на пол.
        -На ком ты женишься? Это шутка, да?
        -Это не шутка. Помнишь девушку в нашем купе?
        -Ты в своем уме?
        -Не знаю, - сказал Серго. - Я выпросил у нее телефон, мы постоянно виделись всю эту неделю, она была на фестивале… Я влюбился, Ди.
Она сжала ладонями виски:
        -Я не верю. Тебя пригласили в какой-то театр, посулили небо в алмазах… Скажи мне, что так дело и обстоит.
        -Не скажу. Завтра день рождения ее мамы. Я приглашен.
        -Значит, это с ней ты проводил по полночи ежедневно, а теперь вот - идешь знакомиться с ее родителями, - упавшим голосом проговорила Дубенко. - Всё верно. Двенадцать лет разницы словно пропасть…
        -Дело не в возрасте и ты прекрасно это знаешь.
        -Ты спал с ней?
        -Нет.
        -Тогда тебе не обязательно жениться.
        -Ты что, не поняла?
Дубенко, конечно, поняла, просто верить не хотела. Она не выдержала его взгляд и отвела глаза.
        -Значит, ты даешь мне от ворот поворот? - усмехнулась она. - Мужчины еще ни разу меня не бросали: я всегда уходила сама.
        -Ты вечно раскрашиваешь мир в два цвета, черный и белый. Эмблема театра и та черно-белая, - сказал Серго. - Ты - неисправимая максималистка, потому мы так часто ссоримся. Давай хотя бы сегодня разойдемся с миром.
        -В ознаменование чего?
        -В ознаменование победы на фестивале.
        -Что мне теперь какая-то победа…
Она поднялась с кровати, собрала рассыпанные по полу пакеты со своими вещами, кое-как запихала их и закрыла сумку на "молнию".
        -Ты здесь останешься? - спросила Дубенко.
        -Только на одну, завтрашнюю ночь. Я провожу вас в аэропорт. Ты не против?
        -Сделай одолжение. И вот что я тебе скажу: будь поосторожнее с матерью своей невесты. Тебя что-то уж очень любят замужние дамы.
        -Да, но пока я весь твой.
Дубенко покачала головой безнадежно.

* * *
         -Ульяна Антоновна, - представилась дама, открывшая дверь, - Ларочкина мама. А вы - Сергей.
        -Здравствуйте, - сказал Серго и протянул ей букет тюльпанов. Желтых.
        -Какая красота! - восхитилась Ульяна Антоновна. - Это вам Ларочка сказала, что мои любимые цветы - желтые тюльпаны?
Серго скромно улыбнулся. Она была очень похожа на дочь. Точнее, Лора была как две капли воды мать, только на голову выше.
        -Проходите, Сережа, мы вас ждем. Ларочка, встречай гостя!
        -Привет, Серенький! - пропела Лора, выпорхнув из гостиной. Прическа, макияж, каблуки… У Серго аж дух захватило.
Лора взяла его за руку и потянула за собой. В гостиной было полно народу. Все сидели за большущим столом с тарелками, вилками, ножами и рюмками. Серго сразу захотелось слинять отсюда.
        -Познакомьтесь, Ларочкин жених, - представила Ульяна Антоновна и шум, царивший в комнате, затих.
Присутствующие посмотрели на Серго. Кто-то присвистнул.
        -Вот это да! - произнес женский голос. - Вы уже подали заявление?
        -Пока еще нет, - ответила за них Ульяна Антоновна.
        -Прекрасно! Значит, у меня есть шанс! - сказал тот же женский голос, и все засмеялись.
        -Садитесь, садитесь, не слушайте никого, - Ульяна Антоновна усадила их за стол и сама села неподалеку. Ларочка, поухаживай за гостем.
        -Ты чего такой испуганный? - шепнула Лора, смеясь.
        -Слишком много народу, - прошептал в ответ Серго.
        -Да, у меня большая родня, - Лора накладывала ему на тарелку понемногу от каждого из многочисленных салатов. - Но тебе должно быть привычно находиться в центре внимания.
        -Сцена и жизнь немного разные вещи.
Какой-то парень громко рассказывал похабные анекдоты, и никто не мог его выключить. Выглядел парень совершенно пьяным и на окружающих откровенно "плевал". Он был тощий и какой-то… расхлябанный, словно у него раскрутились шурупы в суставах и не мешало бы поработать над ними отверткой. Лора заметила удивление, с которым Серго рассматривал парня.
        -Это Гога, мой племянник, - пояснила она. - Ты не очень-то обращай на него внимание, а то привяжется так, что не отвяжешься. Он всегда такой, с некоторыми странностями. Вилку с ложкой держать не умеет, ест руками. Никто ничего с ним сделать не может.
        -Я  хотел бы познакомиться с твоим отцом.
Лора вздохнула:
         -Папа поругался с мамой, и теперь он сидит в родительской спальне, смотрит переносной телевизор. Но это и хорошо, что его сейчас здесь нет.
         -Почему?
         -Когда он узнал, что ты работаешь в театре, был скандал.
         -И ты ничего мне об этом не сказала?
Лора отмахнулась:
        -Против тебя конкретно он ничего не имеет, но к актерам относится точно так же, как относились к ним в прошлом: конченые люди, алкоголики и бабники. Он считает, что зять-актер - это худший вариант из всех, которые я могла выбрать. Но ты не бери в голову.
        -Сергей, - это Ульяна Антоновна, - можно полюбопытствовать? Сколько в наше время зарабатывают артисты?
        -Актеры, мама, - поправила Лора.
        -В Москве - вполне достаточно, если не лениться.
        -А что это значит "не лениться"? - вежливо улыбнулась Ульяна Антоновна.
        -Это значит, что нужно быть на редкость шустрым, - объяснила Лора. - Вот Серенький, например, работает сразу в четырех театрах, конферирует в ночном клубе и даже читает рекламу по радио. Я не ошибаюсь?
        -Да, так и есть, - кивнул Серго. - Иногда совершенно не остается времени на сон и еду.
        -Надо полагать, - согласилась дама, которая недавно радовалась тому, что у нее есть шанс. - Покрутись так!
        -А на каком радио вы читаете рекламу? - поинтересовалась Ульяна Антоновна.
        -Если вы принимаете программы в FM диапазоне… - начал Серго.
        -У нас нет ничего подходящего, чтобы ловить эти каналы, - быстро вставила Лора. - И давайте не будем о работе.
        -Хорошо, не будем, - улыбнулась Ульяна Антоновна. - Водка или коньяк?
        -Коньяк, - осторожно сказал Серго.
        -Анатолий, - обратилась она к усатому мужичку. - Подай, пожалуйста, коньяк. Это мой брат, - сказала она и сделала Лоре какой-то знак.
Лора внимательно осмотрела Серго, и жестом показала: "Застегни рубашку".
Серго повиновался и застегнул две верхние пуговицы. Ему не нравилось сидеть в душной комнате - с гораздо большим удовольствием он утащил бы Лору на улицу, в Летний сад, скажем… Но этот вечер был слишком важен. Лора уже не раз говорила о том, что ни за что не пойдет против воли родителей - если они дадут свое благословение, то завтра же можно отправляться в загс. А если нет…
        -Когда вы поженитесь, - снова сказала разговорчивая дама, - будете на редкость красивой парой.
Дама эта была молодая, но неумело наложенная косметика довольно сильно ее портила. Она сидела рядом с Гогой и усиленно делала вид, что похабные анекдоты не воспринимаются ее маленькими ушками. Говоря что-либо Лоре и Серго, дама перегибалась через стол, наваливалась на него своим роскошным бюстом, выпирающим из декольте. Как не боролся с собой Серго, декольте так и притягивало его внимание.
        -Где вы будете справлять свадьбу? - не унималась дама.
Серго подумал, что стоит только продолжить с ней разговор - и стол, под нажимом декольте, начнет двигаться по полу.
        -Мы уже обговорили это с родителями, - ответила ей Лора. - Серенький еще не в курсе и я как раз хотела поговорить с ним…
Лора осеклась, потому, что увидела, как Серго (была не была!) махнул рюмку коньяку и поставил ее на стол перед собой - спокойно, словно в рюмке был чай.
        -Ты не закусываешь коньяк? - удивилась она.
        -Актеры выпивают, я слышала, - вставила дама хитро.
        -Хороший коньяк неприлично закусывать, - ответил Серго, улыбнувшись. - Его пьют не для того, чтобы назюзюкаться, а для того, чтобы получить удовольствие.
        -Да что вы говорите? - к разговору подключилась еще одна дама, слева от Серго, пожилая. - А мой Коля обычно заедает его второсортной вареной колбасой.
Ее Коля сидел тут же, и подал голос:
        -Ну да, заедаю. И что? Могут быть у знатока свои причуды?
        -Предлагаю выпить за молодых! - послышался призыв откуда-то издалека.
        -Ты еще скажи "горько", - проворчал женский голос.
        -И скажу, - гордо произнес тот же индивидуум. - Мне отсюда плохо видно, но я чус-свую, парень он хороший и Ларку нашу любит!
Лора покраснела.
        -Не чтим традиции, не чтим, - заговорил еще кто-то. - Как раньше было? Сватов засылали, приданое показывали…
        -Хотите посмотреть Ларочкино приданое? - оживилась Ульяна Антоновна.
        -Нет-нет, Уля, не время! Потом! - замахали на нее руками женщины.
        -А сваты нам никакие не нужны, - сказала дама напротив. - К чему лишние церемонии? Мы - люди простые. Человек пришел познакомиться с родственниками своей невесты, чтоб мы на него посмотрели, а он - на нас. Такой парень сам себя сосватает не хуже. Верно, Сергей?
        -Я постараюсь, - сказал Серго.
        -Если вы не против, я могу помочь, - смело вызвалась та же дама.
Гости загудели, мол, "ты, Зинаида, лучше Ларку сосватай!".
        -Вот так да! - возмутилась соседка слева, заслышав их гудение. - Вас послушать, так нашей Ларочке без приукрашиваний и похвал  замуж не выйти! Да Ларочка у нас красавица писанная! Картины с нее писать! Мало того - рукодельница, мастерица, певунья, плясунья…
        -Тетя Галя, - Лора покраснела еще пуще. - Не нужно… Серенький, я должна тебе сразу признаться: я совсем не умею готовить.
И потупилась. Гости расслышали ее признание, хотя говорила она тихо, и засмеялись.
        -Не берите в голову, Сережа, - сказала Ульяна Антоновна. - Дело наживное. Научится.
Серго взял Лору за руку под столом и сказал громко, обращаясь ко всем сразу:
        -Для меня это не имеет значения.
        -Он такой хорошенький, Лора, и светится, ну прямо как солнышко! - сказала Зинаида. - Детишки у вас будут - загляденье!
Оживился центр стола:
        -А чем же хорош наш жених? Покажись, мы тебя плохо разглядели!
        -Лёнчик, ты пока еще не на свадьбе, - напомнила Зинаида.
        -Ну и что, - не сдавался Лёнчик. - Пусть встанет.
        -Вот он я, - Серго поднялся со стула вопреки протестам Лоры (она так и держала его за руку, даже когда он встал).
        -Лохматый, - заметил кто-то.
        -Мне нравятся лохматые парни, - сказала Лора и потянула Серго за руку, но он не сел.
        -Закатай, пожалуйста, рукав, - попросили из центра.
        -А лучше - вообще сними рубашку!
        -Ну и шутки у вас! - нахмурилась Лора. - Не слушай их, Серенький.
        -Парень, ты больше похож на спортсмена, чем на артиста - вылитый американский бейсболист, я в документальном кино таких видел, - сказал голос, который призывал к стриптизу. - Каким видом спорта занимаешься?
Серго мог бы сказать им, что за вид спорта он предпочитает (лучше всех об этом рассказала бы Дубенко), но такие признания не годились для сватовства… А потому, сказал только половину:
        -Гимнастика утром, тренировки в театре… Достаточно, чтобы поддерживать форму.
        -А какие роли ты играешь в театре?
        -Вам перечислить?
        -Хотелось бы. Сколько их всего?
        -В данный момент их… - он сосчитал в уме, - девять. И три - в проекте.
        -Все главные?
        -Не все, но большая их часть.
Гости начали перешептываться.
        -И сколько же вам лет, юноша? - с нотой недоверия спросил женский голос.
        -Двадцать семь. В ноябре исполнится двадцать восемь.
        -А я думала, что вы ровесники, - изумилась Зинаида. - Ты хорошо сохранился. Наверное, не куришь?
        -Не курю.
        -Но пьешь?
        -Жить в этой стране и не пить - невозможно.
        -Это верно, - согласились гости в своем большинстве. - Но всё хорошо в меру.
        -Очень верное замечание, - поддержал Серго.
        -Может быть, ты все-таки перечислишь несколько своих ролей?
        -Легко, - кивнул Серго. - В театре "На Пятницкой" я играю две роли: Ромашов в Купринском "Поединке", Нехлюдов в "Воскресении" по Толстому. В "НоРТе" - три роли в современных пьесах: "Заблудившийся трамвай", "Повелитель мух" и "Жизнь Маркиза де Сада"…
Кто-то вновь присвистнул.
        -Четыре роли в "Равноденствии", - продолжал Серго. - О них вы можете расспросить Лору, она видела все три спектакля. И еще одна, в театре имени Качалова, Лариосик в "Днях Турбиных". Я был недавно здесь, в Питере, на гастролях с этим театром.
        -Знаменитый театр, - сказали в центре стола. - Пару лет назад я помню афиши.
        -Если быть точным, это было позапрошлой весной, около полутора лет назад.
        -А гвоздь забьешь при случае?
        -Забью. И не один. Лампочку вверну, люстру повешу, розетку починю, полы помою… Даже борщ сварю, если очень надо.
Все засмеялись. Серго тоже.
        -Я серьезно, - сказал он. - Могу еще спеть. Хотите?
        -О! Хотим! - оживились гости. - А какой у тебя репертуар?
        -Разный. Гитару дадите?
        -Гитары, к сожалению, нет, - развела руками Ульяна Антоновна. - У соседей, кажется, есть пианино…
Все опять захохотали.
        -Я и без музыки могу, - Серго сел, подумал и сказал:
        -Спою вам одну песню. В ней постоянно повторяется имя "Ирэна", но, думается мне, если бы Александр Николаевич Вертинский хотя бы раз в своей жизни увидел Лору, то написал бы песню о ней, а не о "Пани Ирэне".
Гости одобрительно захлопали и закричали: "Просим!". Серго запел "а kapella".

Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблен в ваше тонкое имя "Ирэна"
И в следы ваших слёз, ваших слёз…

Песня явно нравилась окружающим, тем боле, что описание девушки очень напоминало Лору. "Я влюблен в ваши гордые польские руки, в эту кровь голубых королей, в эту бледность лица, до восторга, до муки, обожженного песней моей". Она сидела возле Серго, щеки у нее, обычно бледные, как и в песне, полыхали так, что хотелось прикрыть их ладонями.
Серго сорвал нешуточные аплодисменты. Лора, от избытка чувств, поцеловала его в щеку, вызвав свист и радостные вопли.
        -Не свистите в помещении, мужчины, - категорично обратилась Зинаида. - Денег не будет.
        -Годится! - вопили гости в запале. - Мы его берем!
Вот этим-то, по сути, и завершилось первое знакомство Серго с родней Лоры. Шумная компания произвела на него немного двойственное впечатление. Больше всех запомнились Гога и декольте Зинаиды. Остальное всплывало в памяти как одно большое радужное пятно… В десять гости разошлись и Серго понял, что ему совсем не улыбается уходить именно теперь, когда народ дружно исчез, а Лора смотрит совсем уж влюбленно. Он прикинул, сможет ли добраться до гостиницы пешком, если вдруг засидится и метро закроют. Гостиница находилась не так уж далеко, разводных мостов на пути нет… Короче говоря, Серго решил, что белой ночью он не заблудится. Ульяна Антоновна попросила помочь убрать посуду, и ее просьба оказалась кстати…

* * *
Они весело таскали на кухню хрусталь и фарфор, бутылки стеклянные и пластиковые, когда дверь родительской спальни приоткрылась и оттуда выглянул седоватый мужчина в голубой рубашке. Лора и Серго буквально натолкнулись на него.
        -Папа. Это Сергей, - сказала Лора, смущенно кашлянув.
        -Голосистый, - заметил тот. - Я даже отсюда расслышал незнакомый голос. - Алексей Анатольевич, - представился он.
Серго кивнул и дружелюбно улыбнулся. В руках он держал несколько салатниц из толстого фарфора.
        -По пути из кухни навестите меня, Сергей, - сказал Алексей Анатольевич. - Буду рад поздороваться с вами за руку и побеседовать кое о чем.
        -Он мне сказал, пап, что очень хочет с тобой познакомиться, - глядя на Серго, сообщила Лора. - Верно, Серенький?
        -Да, я действительно хотел с вами познакомиться.
        -Отлично. Стало быть, наши намерения совпали. Так я вас жду, Сергей?
        -Через минуту.
        -Добро, - и Алексей Анатольевич удалился обратно в комнату.

* * *
        -Проходите, проходите, - приветствовал его Лорин отец.
Серго вошел. В комнате стояла пара небольших кресел, письменный стол, стул, две кровати и переносной телевизор на одной из них. Спальня больше походила на импровизированный кабинет. Его посадили в кресло, предложили коньяку. Серго не отказался.
        -Стало быть, вы познакомились в "Красной стреле", - начал Алексей Анатольевич.
Серго кивнул.
        -И часто с вами такое случается?
        -Что часто? Часто ли знакомлюсь с людьми в поезде или вы имели в виду конкретно женщин?      
        -Именно.
        -Никогда со мной такого не было. Допускаю, что вы мне не верите, но это правда.
        -Итак, вы знакомы всего неделю, но, тем не менее, твердо собираетесь пожениться?
        -Вы всё-таки не верите мне.
        -Ну почему же, верю.
        -Раздумья в этом вопросе приносят только вред.
        -Вред кому?
        -В данном случае я имею в виду Ларису и себя.
Алексей Анатольевич улыбнулся.
        -Вы всегда так говорите?
        -Как?
        -Будто на экзамене. Расслабьтесь.
        -Я не смогу… - растерялся Серго.
        -Хорошо. В таком случае, говорить буду я. Скажу сразу: как ни странно, вы произвели на меня благоприятное впечатление. Думаю, вы - хороший человек… Наша Лора - личность сложная. Она… очаровательный… зверек. Я бы так сказал. Диковата немного, а потому, сообщение о том, что нашелся кто-то, кто предложил выйти за него замуж, и она согласилась, вызвало у меня, мягко говоря, недоумение. Ее не "задуришь", если можно так выразиться. Я всегда был уверен, что никто на всей земле не сможет заставить ее подчиниться (надеюсь, вы понимаете, что замужество на Руси испокон веков несет в себе элемент подчинения женщины мужчиной?). Но она согласилась стать вашей женой и, как я понял, полностью отдает себе в этом отчет… Видите ли, я не уверен, что она способна стать хорошей женой. Это не мнение отца, а просто мнение. По сути своей она - цветок, на который нужно любоваться, который необходимо поливать, лелеять и пестовать. Вы готовы всю свою жизнь работать садовником в семейном саду?
        -Вы, Алексей Анатольевич, словно продаете дочь в рабство…
        -Нет-нет, вы меня не поняли… Я не знаю, как вам это объяснить… У нее никогда не было друзей-мальчиков. Она считала, что у них не всё в порядке с головой: грязные помыслы. Ей не нравилось, когда мальчики ей звонили, признавались в любви - в школе, в институте… Мы с матерью отчаялись ее разубедить. Посудите сами: она смотрит фильм про любовь, а в конце его холодно определяет, что это - вранье и пошлость. Стоит вам хоть чем-то разочаровать Лару, что-то не так сказать или сделать - она тут же перестанет вас любить, и будет ненавидеть.
        -Я постараюсь не разочаровать ее, - сказал Серго.
Алексей Анатольевич выпил еще коньяку и вздохнул.
        -Тяжело у меня на душе. Предчувствия, - он покачал головой. - Удивительно наверно, но душа у меня не за Лору болит, а за вас. Верю, что вы ее любите. Но вот любит ли она вас?..
        -Надеюсь, что да.
        -Я тоже надеюсь. Надежда умирает последней… На всякий случай вот что скажу: в моем лице вы всегда найдете союзника. Всегда, что бы ни произошло. Запомните.
        -Спасибо. Я запомню…
        -Ваши глаза мне многое сказали.
Лорин отец был невысок, полноват, достаточно симпатичен для мужчины лет шестидесяти. Лора чем-то походила на него, наверное взглядом, улыбкой… Серго уловил глубокую грусть во всем, что он говорил. Спокойный, уверенный в себе человек, но с какой-то давней печалью в сердце…
        -Вы пейте коньяк, - подбодрил он Серго. - Пять звездочек.
        -Спасибо… Я слыхал, вы недолюбливаете актеров?
        -Вас это задело? - улыбнутся Алексей Анатольевич. - Я провоцировал Лару. Не удалось. Зато удалось поругаться с женой, - он засмеялся. - Дай-то Бог, чтобы у вас всё хорошо было. Дай-то Бог…
В дверь постучали и появилось личико Лоры:
        -Папочка, уже одиннадцать часов, а Сергею еще до гостиницы добираться.
        -Далеко ваша гостиница? - спросил он у Серго.
        -Не очень.
        -Можете остаться у нас. Поместим вас на ночь в гостиной, - предложил Алексей Анатольевич.
        -Действительно! - обрадовалась Лора. - Оставайся, а то еще заблудишься ночью в Питере, москвич. Папа, ты рассказал ему о том, как мы всё распланировали к свадьбе?
        -Не успел. Только-только собирался.
Лора кокетливо сделала ручкой:
        -Не буду мешать, - и тихонько прикрыла дверь.
        -Ваша мама, Сережа, не в Москве живет, кажется?
        -Во Владимире.
        -Мы посовещались и надумали предложить вам с Ларой расписаться в Петербурге. Ваша мама и родственники приедут сюда. Размещение их я беру на себя. И еще, что для Ларочки самое главное: мы отведем вам вот эту квартиру в брачную ночь. Как вы на это смотрите?
        -Я посоветуюсь, - Серго почему-то смутился. - Посоветуюсь с мамой…
        -Согласен. А теперь - ступайте, пожалуй, устраивайтесь.
Они снова пожали друг другу руки.

* * *
Серго собрались разместить на диване в гостиной. Ни Лора, ни Ульяна Антоновна не поинтересовались, о чем он разговаривал с Алексеем Анатольевичем, но вопросы об этом так и вертелись у них на языке. Вскоре глава семьи и сам появился в комнате. Он хитро предложил посмотреть Лорины фотоальбомы и познакомиться с содержанием толстенных папок, хранящих в себе эскизы моделей одежды, рожденных воображением Лоры. Серго возражать не стал, из вежливости, хотя терпеть не мог рассматривать фотографии. Ради Лоры он готов был сделать исключение. Его, в мгновение ока, завалили фотографиями и рисунками, а Алексей Анатольевич, посмеиваясь, пошел на кухню, пить чай…

* * *
Дом затих. Удивительное дело: у каждого дома бывает своя, особая тишина. Казалось бы - что такого? Приходит ночь, все звуки замолкают… Но стоит только прислушаться!
Закинув руки за голову, Серго лежал на не разложенном, только застланном простыней, диване, и в неверном полусвете-полусумерках белой ночи слушал тишину. Пожалуй, ему было о чем подумать. Но он не думал. Просто лежал и слушал беззвучие, как у Булгакова в "Мастере и Маргарите". Серго вспомнился дом, дэда… В последний раз они собирались все вместе на поминках отца, три года назад. Он опоздал на похороны (уезжал на гастроли, а потом, когда печальная весть его нагнала, была нелетная погода - проторчал в аэропорту шесть часов…), успел только на поминки. Дэда ни в чем не винила сына, хотя, наверное, могла бы, ведь с отцом тот так и не помирился. Она только вздохнула, обняла его и сказала, что отец просил передать несколько слов…
"Я знаю, - говорил отец, - что был слишком строг с Серго. Но я хотел, чтобы мой сын не вырос рохлей, чтоб не страшился жизненных трудностей, старался закалить его волю и тело, но… совсем забыл о душе... Мне не следовало так увлекаться внешним, второстепенным. Я поздно это понял. Самое дорогое, что я имел в жизни, был мой сын, но не позволял себе показывать, насколько он дорог мне, как люблю его, считая это проявлениями слабости. Теперь у меня появился повод гордиться: он вырос целеустремленным, добрым человеком, который, я знаю, сможет добиться многого в жизни. Ведь я сам воспитал его упорство и волю к победе! Кому-то дано век обжигать горшки, а кому-то дано быть богом. Серго всегда выбирал второе - и он прав… Скажи ему, Софико, что отец им гордился и очень сожалел, что перед смертью так и не смог увидеть его и обнять. Скажи обязательно, что этот старый дурак всю жизнь искал слова, а нашел их только на смертном одре. Пусть Серго меня простит, я лишил его слишком многого…"
У Серго слезы на глаза навернулись, когда он это услышал. Тут же поехал на кладбище и просидел возле свежей могилы несколько часов, положив руку на земляной холмик, словно на плечо отцу. После этого душа у него как будто успокоилась, исчезли обиды, сошла на нет давняя ссора… Жаль, что часто мы слишком поздно спохватываемся, тогда, когда уже ничего не изменишь. Странно устроен мир. Непостижимо…
        -Серенький, - услышал Серго тихий шепот. - Ты спишь?
        -Нет, - шепнул он, по инерции натянув простыню до подбородка.
Лора, в ночной сорочке, белеющей в мутном свете задернутых гардин, вошла в комнату и присела возле дивана.
        -Это нехорошо, что я пришла, - проговорила она. - Мы не женаты и даже заявление еще не подали. В былые времена за разговорчики наедине можно было схлопотать чувствительное наказаньице. Девушка считалась опозоренной.
Серго улыбнулся.
        -А тому, кто с ней разговаривал, надлежало сразу жениться, - продолжил он Лорины слова. – Я готов, хоть сейчас!
        -Послушай, я уснуть не могу, думаю, о чем ты так долго беседовал с папой.
        -Мы о тебе беседовали.
        -Я так и думала. Что же папа тебе обо мне рассказывал?
        -Он предупредил, что ты, как редкое растение, которое растят в определенном климате…
Лора засмеялась:
        -Папа в своем репертуаре! И это всё, что он сказал?
        -Да.
Она снова засмеялась, как показалось, с облегчением.
        -А ты понравился папе.
        -Ты уверена?
        -Конечно. Раз он заговорил с тобой о моих детских фотографиях, значит, дела идут отлично. Ты всем нравишься - ты очень обаятельный.
        -Спасибо. Ларка, а кто твой отец?
        -По профессии? Он биолог.
        -Кроме шуток? Ни за что бы не подумал.
        -А на кого он больше похож по-твоему? - Лора оперлась локтями о край дивана.
        -Не обидишься?
        -Нежели он похож на что-то ужасное?
        -На милиционера он похож.
        -Правда? - Лора закрыла себе рот, чтобы не рассмеяться громко. - Ты - болтун, вот ты кто!
        -Я люблю тебя, - сказал Серго серьезно.
        -И я тебя тоже, Серенький. С самого первого взгляда.
        -Ты веришь в любовь с первого взгляда?
        -Да, верю. Конечно. А ты? Нет?
Он улыбнулся и, приподнявшись на локте, поцеловал ее. Лора целоваться не умела абсолютно - она беспомощно вытянула губы. Они еще ни разу до того момента не целовались.
        -Делай, как я, - посоветовал Серго.
У Лоры получилось.
        -Ты - способная, - оценил он.
        -Оказывается, это приятно, - хихикнула Лора. - Никогда бы не подумала. Может быть, потому приятно, что ты весь такой замечательный и все мне завидуют? А может быть потому, что ты хорошо целуешься… Поцелуй меня еще?
Серго поцеловал ее снова. На этот раз дольше и глубже.
        -Знаешь, - шепнула запыхавшаяся Лора, - у меня никогда ещё не было… ничего такого...
        -Знаю.
        -И давно ты это понял?
        -Почти сразу же.      
        -Я настолько глупо выглядела?
        -Глупо? Кто тебе сказал?
        -Мне так кажется… И я немного боюсь… Ты понял, чего я боюсь, да?
        -Не бойся. Всё будет хорошо.
        -Ты обещаешь?
        -Обещаю…
        -Я знала, что ты меня успокоишь. Нужно было раньше поговорить об этом, чтоб зря не волноваться… Серенький, а много у тебя было женщин до того, как мы встретились?
        -Были…
        -Я в курсе, что парни обычно раньше девушек начинают… ну ты понимаешь, о чем я.
        -Мудрая ты моя! - сказал Серго.
        -Смеешься надо мной?
        -Совсем нет.
        -Смеешься! - она схватила его за нос.
        -Осторожно, - Серго сделал предостерегающий жест. - Мой нос мне не принадлежит.
        -Скоро он будет полностью принадлежать МНЕ!
        -Согласен, - тут же согласился Серго.
        -Проси прощения, - не отпуская велела Лора.
        -За что?
        -За "мудрую ты мою".
        -Ларка…
        -Проси!
Серго удалось отцепить от себя ее руку.
         -Из-вини, - сказал он голосом диктора Балашова и приложил руку к груди.
Лора закрыла себе рот ладошкой и рассмеялась.
        -То-то, - погрозила она пальчиком. - Но я действительно мудрая девушка и помню, что в семье сразу же нужно себя ставить. Как поставишь - так и пойдет. Бойся меня.
        -Уже боюсь. Значит, ты не передумала идти в загс завтра утром?
        -Почему я должна передумать? Или ты уже и сам засомневался? - подозрительно спросила Лора.
        -Нет, но я боюсь разочаровать тебя. Вдруг, узнав меня поближе, ты пожалеешь, что поторопилась?
        -Я не передумаю, Серенький. Где я еще себе найду такого мужа? Да нигде!
        -А мой отец ухаживал за мамой целый год…
        -Он обязательно приедет на нашу свадьбу!
        -Отец недавно умер.
        -Прости, я же не знала… Думала, твои родители в разводе, раз ты говоришь только о маме… Как они познакомились, тебе рассказывали?
        -Мой отец был военным. Приехал как-то раз в отпуск, в Гагры. Мама любит море - она тоже приехала в Гагры, преподавать русский язык в школе.
        -Она учительница?
        -Да. Она мечтала жить именно в Гаграх, но на танцплощадке познакомилась с отцом. Бравый старший лейтенант, с усами и в погонах… Он целый год писал ей письма, приезжал в Гагры на несколько часов только для того, чтобы увидеть маму, подарить ей цветы. А потом - взял и… увез ее в Воронеж, где тогда служил. И позабыла дэда и море, и Гагры…
        -Ее зовут "Дэда"?
        -Ее зовут Софико. Дэда - это по-грузински "мама". У меня до сих пор иногда вырываются грузинские словечки. Я с этим борюсь.
       -Твоя мама грузинка?
       -Грузинка.
       -Правда?! - взвизгнула Лора и снова закрыла себе рот обеими ладошками. - Я обожаю грузинские фильмы, песни и Георгия Данелия! Смотрю на тебя и понять не могу: ты вроде бы не совсем русак, хотя светленький… Шевелюра и черные глаза у тебя наверняка в маму.
        -Разве что моя мама - брюнетка… Ты тоже очень похожа на свою маму.
        -Она красивая, правда?
        -Она потрясающе выглядит.
        -Я говорила ей, просила: "Не состригай косу!", но она меня не послушалась. У нее была длиннющая золотая коса…
        -Но стрижка ей идет, мне так показалось.
        -Может быть, мне тоже постричься?
        -Не выдумывай! Оставайся такой, как была в поезде, когда я тебя впервые увидел.
        -А я тебя проверяла, - заявила Лора. - Ни за что не стала бы стричься!
        -И правильно, - поддержал Серго.
        -Скажи мне еще раз "я люблю тебя".
        -Я люблю тебя, Лора.
        -Ты так это говоришь, что я готова вопить от счастья.
        -Я люблю тебя.
Лора потянулась к нему, Серго притянул к себе ее голову…
        -Уже поздно, - сказал он через некоторое время. - Может быть, тебе лучше заснётся, если я пожелаю спокойной ночи?
        -Очень может быть, - улыбнулась она.
        -Спокойной ночи…
        -Фантастика! У тебя потрясающий голос.
        -Я без ума от тебя.
        -А ты знаешь, как эта фраза звучит по-английски?
        -Стыдно признаться, но не знаю. Я всю жизнь учил французский - и в школе, и в театральном.
        -Она звучит так: "I mad about you". А как по-французски сказать: "Я тебя люблю"?
        -Je te aimer, - сказал Серго и подумал, что стал полным идиотом за прошедшую неделю. Это обстоятельство почему-то обрадовало. И он добавил к сказанному:
        -Cherir.
        -Жё т'эм, - повторила Лора зачарованно, словно запоминая. – Шерир… Пока, Серенький!
Неслышно ступая босыми ногами, она ушла к себе в комнату. Серго повернулся к диванной спинке и честно постарался заснуть, хотя это было нелегко…

* * *
А утром они подали заявление в загс, и Серго улетел в Москву. Лора провожала его в аэропорту, каждую минуту просила почаще звонить и они целовались на глазах у всех. Серго ощущал себя совершенно счастливым и не переставал удивляться, насколько порой может перемениться жизнь за какие-то восемь дней…
…В Москве, в "Равноденствии", Дубенко вновь встретила его молчанием. В самый первый момент она сделала вид, что не узнала или не заметила его, хотя все, кто встречал Серго в голос твердили: "Дубинушка тебя заждалась. У нее только и разговоров что о тебе: "Бежин еще не появился? Где его черти носят?!". Через некоторое время Дубенко соизволила-таки заметить Серго и заговорила с ним:
        -Надеюсь, тебе дали? - насмешливо спросила она.
        -Я и не просил, - ответил Серго.
        -Удивительно. Мне всегда казалось, что уж кому-кому, а тебе не обязательно просить: сами предлагают. Мамы, дочки - просто расталкивают друг друга локтями.
Он только улыбнулся в ответ. С течением времени, остроты Дубенко в его адрес становились всё жестче, но, тем не менее, всё меньше обижали. Серго мог возмущаться ее манерой выставлять его кретином перед окружающими, но обижаться - никогда. Теперь Дубенко вела себя так, словно сообщение о таинственной невесте глубоко задело ее самолюбие и, с тех пор, она знать не желает никакого Бежина. Она была непредсказуема, потому и привлекала Серго. Только Дубенко способна притвориться смертельно обиженной после их последней ночи в Питере, перед отъездом театра домой, когда они чуть было не разнесли в щепки старенькую гостиничную кровать!
         -Неужели твоя невеста - девственница? - округлила глаза Дубенко, продолжая издеваться.
         -Завидуешь?
         -Кому? Тебе? Или ей?
         -Нам обоим.
Дубенко вздохнула и сказала через паузу:
         -Ну скажи мне, Бежин, что происходит? Почему меня задевает твоя чертова женитьба? Отчего я, женщина с двумя высшими образованиями, незаконченной кандидатской, взрослой дочерью, богатыми любовниками, иномаркой, квартирой в центре - как последняя дура страдаю из-за какого-то мальчишки? Кто ты мне? Любовник? Партнер по бизнесу? А может быть - ха! - ты мой коллега?
        -У тебя и вправду всё есть, - кивнул Серго, - но слишком мало настоящих друзей. Я - твой друг.
        -Друг?! - воскликнула Дубенко возмущенно. - Ну уж нет. Таких, как ты, друзей убивать надо. Вешать! Четвертовать!
И она, гордо развернувшись, ушла. Это совсем не помешало ей, вечером, когда Серго, как обычно, пришел на Кузнецкий за своими вещами, броситься к нему на шею и не выпускать до утра…

* * *
Начались нескончаемые звонки в Питер, через день и каждый день. Лора оказывалась дома: она обязательно возвращалась в один и тот же условленный промежуток времени, когда "из Москвы будет звонить Серенький". Они не могли наговориться! О чем? Да Бог его знает. Не важно это. Родители Лоры улыбались и ходили на цыпочках, когда дочь говорила по межгороду…
Дэду огорошила весть о женитьбе сына. Софико Николозовна считала, что если Серго и женится когда-нибудь, то еще очень нескоро. Ей казалось, что он недостаточно взрослый - оттого и та девушка (Тоня кажется?) бросила его… Но, верь не верь, а день свадьбы назначен, гости приглашены, кольца куплены… Посовещавшись с родственниками, дэда все-таки уверовала в свершающийся факт: ее Кари, ее Серго, женится. Кое-кто из отцовской родни тоже собирался на свадьбу, в Питер, всем понравилась идея устроить праздник в вечном городе на Неве, посреди величественной, старинной архитектуры. Такое бывает раз в жизни! К сожалению Серго, из Грузии на свадьбу могла приехать только коммерсантка Нино, дочь троюродной сестры дэды. Когда-то в детстве Серго и Нино дружили, ходили вместе на экскурсии в горы, поливали виноградники, кормили овец… Нино до сих пор обожала братца и не скрывала этого. В свое время их даже чуть не поженили… А вот Лиана приехать не сумела: со дня на день она ждала первенца. В результате, от Грузии ("Джорджия" - говорила Лора на американский манер) оказалось только три делегата: дэда, тетя Манана и Нино. Из Владимира приехали отцовские родственники: два двоюродных брата Серго, три его тети, родной брат отца с женой и двумя детьми… Всего - двенадцать человек.
За суетой Серго совсем позабыл про Катю. Он столкнулся с ней случайно, в театре на Пятницкой. Столкнулся - и не знал куда девать глаза… Оказалось, Катя, как обычно, всё уже знает. Откуда?!
        -Ты, Сереж, вечно так удивляешься моей осведомленности, - улыбнулась Катя, пряча за улыбкой что-то такое, отчего у Серго кошки заскребли на душе. - Чай не в лесу живем, а в Москве, городе сплетников и склочников. Я тебе счастья желаю. Это - не скрепя сердце, это - искренне…
Серго еще долго не мог сдвинуться с места, словно его окатили ушатом холодной воды.

Ночь восьмая
Лору смешила любая мелочь. Она, видимо, не до конца еще верила, что решилась на такой отчаянный шаг. Мысль о том, что этот светловолосый парень с удивительными глазами теперь ее муж, заставляла Лору смеяться. Серго и сам как-то не очень реально воспринимал свадебный кортеж, загс, застолье… Кончилось тем, что часов в шесть вечера они просто взяли и сбежали в город от пьяных гостей, которые, кстати, заметили исчезновение виновников торжества лишь минут через пятьдесят…
На улице их никто не принимал за молодоженов - на Лоре было отнюдь не шикарное платье из атласа и кружев, а скромный белый костюм, пошитый ее подругой из ателье - короткая узкая юбочка и приталенный жакет с короткими рукавами. Вытащив из волос цветы, она совсем перестала походить на невесту, со стороны ее принимали, должно быть, за служащую банка или секретаршу. Серго выглядел более торжественно, в новеньком черном френче (дэда и тетя Нана придирчиво выбирали, объездили пол-Москвы и совершенно измучили Серго примерками), который он, в конце концов, снял из-за жары и остался только в белой рубашке.
        -Вы откуда такие? - поинтересовался бармен малюсенького кафе, куда они заглянули попить чего-нибудь.
        -Какие? - спросили Серго и Лора в голос.
        -Красивые и счастливые.
        -Со свадьбы сбежали, - смеясь сказала Лора.
        -С чьей свадьбы?
        -Со своей, - ответил Серго.
        -И очень правильно сделали, - поддержал бармен. - Лично я, вспоминая, что за пьянка была на моей свадьбе, ничего кроме сожаления не испытываю. Потерянный день. Потерянный и пропитый…
Бродили по улицам до сумерек. На них оглядывались, светлели лицами, девушки замирали с открытыми ртами на полуслове, к злости своих кавалеров… Серго никого кроме Лоры не видел. Никого. И ему это нравилось. Еще вчера он опасался, что, женившись, тот час пожалеет об этом, так как количество красивых девушек вокруг резко возрастет. Да, он всегда именно этого и боялся, даже тогда, когда всерьез собирался жениться на Тоне… Неужели такое было? Какая-то Тоня…
До Пискаревки добрались только к полуночи. Телефон разрывался от звона. Рассерженные родственники долго и обиженно выговаривали свои недовольства, мол, освободили вам целую трехкомнатную квартирищу, а вы, а вы… Когда недовольства иссякли (Серго и Лора по очереди прикладывали к уху трубку и слушали, не перебивая), им пожелали удачи и отрапортовали, что Софико Николозовна и Манана Николозовна благополучно добрались до гостиницы на одной из свадебных "волг". ("Послушай-ка, зять, у вас в семье что, так заведено? Похитил невесту! Все вы, грузины, такие. Мама твоя, ну совершенно не удивилась твоему поступку, а только вздохнула: "Ох, Серго, Серго…") Серго знал, почему дэда весь день вздыхала, глядя на них с Лорой. Но сам-то он свято верил в долгую счастливую жизнь, верил, что нашел наконец ту, с которой закончатся его приключения и метания. Он был полон решимости сделать всё от него зависящее, чтобы их семья стала одной из самых счастливых на свете…

* * *
На дворе громыхала какая-то невероятная гроза и лил дождь. Молнии сверкали так, что предметы вокруг озарялись фосфоресцирующим розовым светом. Народ то охал, то ахал, то взвизгивал, когда удар грома или сполох молнии происходили слишком уж внезапно и сильно. Особенно боялась грозы Марина. Она заставила закрыть все форточки, потушить весь свет и повыдергивать вилки из розеток…
Не сказать, что праздновали свадьбу или чествовали молодоженов - собравшиеся просто сидели и просто беседовали. Серго хотел собрать как можно больше народу где-нибудь в кафе или ресторане, но Лора выступила решительно против. Она считала, что вполне достаточно одного официального застолья в Петербурге. Гораздо больше ей нравилась идея собраться с друзьями в домашней обстановке ("Тут хоть на ушах стой!"). Серго обдумал,  согласился: по сути, ему тоже не очень нравилась всякая официальщина. В общем, заказали в ресторане угощения и собрали московских знакомых. Пришли две институтских подруги Лоры ("две фифы" - определил их Левка), Зяба (Гардине пришлось остаться дома - маленькая дочка, поздний обожаемый ребенок, приболела - но она передала громадную открытку собственного изготовления, красивую, красочную, со стихами на тему свадьбы), Чернов, Золотухин с Княжной и Марина с Денисом. Да, вот еще что: Сальниковы присутствовали так же и на самой свадьбе (жили у родственников Марины, на набережной Мойки), поскольку Денис был у Серго свидетелем, и теперь вот обменивались впечатлениями с остальными… Десяти человек оказалось достаточно, чтобы наполнить старую, тетину, квартиру на бывшей улице Герцена, смехом, шумом, гамом и музыкой. Тетя Нана уехала во Владимир, к сестре, погостить, а заодно - не мешать тут молодоженам…
Долго рассматривали свадебные фото (при свете вспышек молний), попутно разглядывали Лору, слушая ее щебетание (как комментарий к снимкам) - Марина и Княжна с ревностью, а мужская половина не без интереса. Лорины подруги, в свою очередь, подробно изучали Серго, переглядывались и обменивались непонятными знаками, держась особняком. В то время в "Равноденствии" начались репетиции еще двух спектаклей - "Чайка" и… "Ромео и Джульетта". Наконец-то Серго репетировал Меркуцио! В связи с этим - переусердствовал и, в очередной раз, перенапряг связки. Голос сильно сел, а в горле узнаваемо запершило. Теперь он вынужден был шептать и, большей частью, улыбаться - берег голос. Чернову пришлось брать на себя обязанности тамады. Сашка предусмотрительно притащил с собой гитару и даже пытался произносить грузинские тосты (что-то вроде "Чвенс мегобробас гаумарджос" и "Квелас гагвимарджос" - "За всех нас" и "За нашу дружбу"), чем вызвал долгий приступ смеха у Серго.
…Гроза наконец-то кончилась, но дождь еще шел. В открытое окно задувало влажной, душистой свежестью середины лета.
        -ДышИте глубже, друзья! - изрек Зяба. - Озон! Очень, доложу вам, полезное занятие - дышать воздухом после грозы. Еще предпочтительней сейчас было бы пойти, прогуляться по лужам.
Девушки дружно сделали вид, что не расслышали. Тогда неугомонный Зяба предложил альтернативу мужской половине гостей: перекурить. Денис, Левка и Чернов с радостью согласились, а Серго утащили за компанию. Княжна собралась было с ними, но, взглянув в недовольное лицо Марины (та уже год пыталась отучить мужа от табака, да и общество Лоры с подругами ее не вдохновляло), осталась во имя солидарности коллег по театру.

* * *
       -Ну, Кари, рассказывай, - велел Чернов, едва вышли во двор.
С неба капало, но пахло действительно волшебно - какой-то первозданностью.
        -О чем? - Серго сделал вид, что не понял.
        -Как это о чем? Рассказывай, как всё было.
Серго пожал плечами:
        -Тебе в картинках описать или как?
        -Непременно - в картинках!
        -Да ладно тебе, Муравей, отстань от него, - Зяба, как всегда, пришел на помощь. - Ему молчать надо - завтра с утра опять репетиция. Верно говорю, Серго?
Серго кивнул.
        -Девочка, конечно, супер, - вздохнул Чернов. - Мне бы такую девчонку!
        -И на козе было не подъехать, - заметил Золотухин.
        -А Серега подъехал, - засмеялся Денис. - Он ее за полчаса уболтал.
        -В самом деле? - заулыбался Зяба.
        -Я на часы как-то не смотрел, - смутился Серго.
        -А чего ты смущаешься? - удивился Золотухин. - Он верно сказал: девчонка в тебя с первого взгляда - по уши.
        -По ушки, - поправил Зяба, подняв вверх палец. - У нее премиленькие ушки.
        -Хорошо, по ушки, - согласился Левка. - Так что же ты ей нашептал в эти ушки темной ночью, Серго? Колись.
        -Что он нашептал - не знаю, - интимно-тихо поделился Денис, - но то, что она на второй день еле ходила - это точно. Серега ей повсюду руку подставлял и подвигал самый-самый мягкий стул в округе.
Серго наклонил голову к плечу и прищурился на Дениса, пока все хихикали.
        -Зависть, - сказал он неожиданно в полный голос, - скверная вещь. Вы сейчас такие противные - видели бы себя со стороны…
        -Не обижайся, Серго, - ответил за всех Денис. - Это же шутка. Я думал, что у тебя с чувством юмора полный порядок.
        -С чувством юмора у меня порядок, - успокоил Серго.
        -Не ощущаешь себя в роли первого мужчины Мерилин Монро? - поинтересовался Чернов.
        -Ну хватит, мужики, - не выдержал Зяба. - Всё хорошо в меру. Пошутили и ладно. Наехали на парня - рассказывай да рассказывай. Не рассказывай им ничего, Серго.
        -А я и не собирался.
        -Вот и правильно, - назидательно проговорил Зяба. - Бывают моменты в жизни, которые не рассказать. Начнешь вроде говорить и всё верно, как было, пересказываешь - ан нет, пошлятина какая-то выходит. Об очень личном лучше помалкивать, тем более - под мухой.
Серго улыбнулся и, соединив свои руки как бы в рукопожатии, показал Зябе в знак величайшей признательности.
        -Я тоже тебя люблю, дружище, - сказал на это Зяба.
Все засмеялись.
        -Серго, - снова заговорил Золотухин, - а чего это она у тебя постоянно одергивает на себе блузку?
        -Одергивает блузку? - удивился Серго (он снова перешел на шепот). - Не замечал, но очень может быть. Вчера вечером Ларка примеряла эту блузку, вертелась перед зеркалом часа два и ворчала, что та постоянно ползет вверх и портит ей фигуру. Лично мне кажется, что никуда ее блузка не ползет.
        -К тому же, между нами говоря, такую фигуру ничем не испортишь, - вставил Чернов.
        -Серго испортит, - заверил Золотухин.
        -Чем? - озаботился Чернов.
        -Ты что, не знаешь, чем женщины портят фигуру?
        -Конфетами? - тупо спросил Чернов.
        -Голова! Беременностью они ее портят!
        -Ну? - не поверил Сашка. - Так вот почему Серго перед свадьбой зачастил к венерологу! Здоровый наследник нужен!
        -Муравей, - безнадежно вздохнул Серго, - заткнись пожалуйста.
        -А что такого? У тебя ж ничего не нашли. Чего стесняться?
        -Всё равно заткнись.
        -Тяпун вам всем на язык, - сказал Зяба. - Не надо пока наследников, не до них! Еще вкалывать да вкалывать на квартиру!
        -Это точно, - снова вздохнул Серго.
        -У меня на примете есть одна бабуся в Орехово-Борисово, - начал Зяба, но Чернов и тут встрял:
        -Надеюсь, не процентщица, как у Достоевского?
Золотухин ткнул его локтем в бок.
        -Не толкайся, - сказал Сашка, - я тоже толкаться умею.
И обратился уже ко всем сразу:
        -Скучные вы люди.
        -Так вот, - повысил голос Зяба, никак не отреагировав на поведение Чернова, - бабуся проживает одна в двухкомнатной квартире. Ей нужна однокомнатная. Твои действия, Серго?
Серго недолго поразмыслил, и сказал:
        -Нужно купить однокомнатную квартиру, доплатить твоей бабусе и поменяться с ней местами. То есть, квартирами.
        -Верно рассуждаешь, сынку, - Зяба хлопнул его по плечу.
        -А старушка-то, в самом деле, не процентщица? - спросил Серго. - Цену не заломит?
        -Не думаю. "Найди, - говорит, - мне кого поприличней, чтоб не обобрали". Я говорю: "Так у приличных-то людей денег, как правило, либо мало, либо совсем нет. Где ж им купить тебе однокомнатную квартиру, да потом еще доплачивать за двухкомнатную?". А она: "Мне много не надо". Узнать у нее, сколько это конкретно "немного"?
        -Узнай.
        -А вот интересно, - сказал Золотухин, - Ты, Зяба, откуда такие знакомства имеешь со старушками?
        -Работаем вместе, - ответил Зяба серьезно. - Она - уборщица у нас на заводе. Одинокая бабулька. Ей бы квартиру рядом с метро, Серго, а район - любой.
        -Завтра же позвоню в какую-нибудь контору, - сказал Серго, - разузнаю насчет однокомнатных…
        -А он деловым человеком оказался! - восторженно-удивленно проговорил Чернов. - Я-то считал, что Серго - лох в отношении бизнеса.
        -Этот "лох" за неделю может заработать столько, сколько тебе не видать за месяц, - веско вставил Денис.
        -То-то я смотрю, он вконец отощал, - съязвил Чернов.
        -Покрутись с его, - не сдавался Денис.
        -А еще и любовь, - с улыбкой заметил Золотухин.
        -Вот именно, - поддержал Денис.
В кронах деревьев пели свою последнюю на сегодня песню птицы, очевидно радуясь выглянувшему из-за домов заходящему теплому солнцу.
        -Серго вечно везет в любви, - сказал Чернов кисло, обведя взглядом умытый, мокрый двор. - Его такие красавицы уже любили и, наверняка, еще полюбят…
        -Да он у нас и сам вроде ничего, - Денис смерил Серго взглядом.
        -Видать есть за что его любить, раз любят, - сказал Зяба. - Кстати, он у нас работящий - вот что ценно.
        -Работящий во всех смыслах, - кивнул Левка.
        -Ну вот, еще один туда же - упражняться в острословии, - проворчал Серго.

Ночь девятая
Праздник кончился. Серго не сразу это понял, потому, что для него-то каждый новый день рядом с Лорой сам по себе являлся праздником. С легкой душой он вновь бросал себя на алтарь любви к человеку, так как чувствовал в себе это предназначение - жить для кого-то. Первые дни были такие безоблачные, что лучше и не придумаешь. Прошла неделя, другая… Утро, кофе, поцелуй в дверях, обязательный звонок из театра домой: "Как дела? Не скучаешь?". Вечером, перед ночным клубом или спектаклем, непременно: забежать домой, поцеловать ("Ложись без меня, не жди"). А в промежутке между всем этим - привезти Ларке цветы, ее любимые розы… Поздний вечер, чай… Ночь… Он заметил некоторую странность в поведении жены: стоило только сказать, что завтра ночью ты снова будешь занят - Лора становилась веселой и жизнерадостной. А если торжественно объявил, что сегодня ночуешь дома, то обязательно начинались жалобы на скуку и головную боль, на тетю Нану, которая люто невзлюбила ее, свою невестку…
В клубе Серго работал всегда по-разному. Это зависело от программы. Всяческие лотереи, презентации, выступления всевозможных "звезд", гулянки "крутых", аукционы и помолвки "белых людей" могли затянуться до утра. За несколько лет работы в разных клубах Москвы Серго везде стал своим человеком. Теперь ему пришлось выбирать из множества клубов один, самый подходящий, поскольку его занятость в театре всё росла, а разорваться он не мог. Острословить без умолку не требовалось - это обстоятельство особо привлекало Серго в выбранном клубе. Необходимо только держать публику в тонусе и не говорить пошлостей, а так же, "плоскостей" (так инструктировало руководство, юморной мужичок, в свое время много работавший в "Москонцерте"). Директор самолично писал примерный сценарий каждой программы, а уж потом "дружный коллектив" работников клуба додумывал, дописывал и слегка репетировал. Серго с успехом справлялся с обязанностью "держать зал в тонусе", а любые "незапланированные ситуации" были ему по колено. Конечно, в прежние времена, он, бывало, прокалывался (всякое случалось!), но теперь - нет. Совершенно спокойно выходил из любого положения, будь то пьяный зритель, вылезший на сцену или пустая бутылка, летящая прямо в голову… К счастью, охрана не дремала и казусы случались крайне редко, а всё остальное, как уже было сказано, Серго легко преодолевал. Потому его и ценили, и шли на любые уступки. Что тут говорить, работка нервная, но зато она приносила Серго немалое удовлетворение. Театр, как не крути, оказывался тесен ему, даже при всей необъятности понятия "театр".

* * *
…Часы показывали два тридцать две ночи. Он сидел в общей гримуборной ночного клуба. Вокруг сновали танцовщицы - полуголые девицы. Девицы переодевались (программа только что закончилась, сегодня немного пораньше, чем всегда), примеряли какое-то белье невообразимых расцветок и смелого покроя ("Сереж, ну как тебе? Нравится? В этом лифчике я не произвожу вульгарного впечатления? А трусики не слишком маленькие? Не врезаются?"). Серго задумчиво на них смотрел, застегивал крючочки, если просили, вдыхал волнующие запахи дорогой парфюмерии, а думал совсем про другое. Точнее - про другую. Про Лору. Он отдавал ей всего себя без остатка, а взамен не получал ничего. То есть, совсем ничего. Она словно насмехалась над ним: в самый неподходящий момент могла сказать какую-нибудь глупость ("Наташка свела меня сегодня с одной бизнесменшей. Я буду шить ей вечернее платье и деловой костюм!"). Говорила, словно пощечину давала. Серго, конечно же, подозревал женщин в некотором притворстве, но чтоб вот так вот… Равнодушие любимой женщины задевало самые чувствительные струны, но он не мог заставить себя задать ей самые злободневные вопросы. Как следствие, Серго стал нервным, вечно взвинченным. Это очень бросалось в глаза. Обычно он пребывал в хорошем настроении, улыбался, шутил, рассказывал какие-то байки, а тут… Его "клинило" - это однозначно.
Наблюдательная Марина безошибочно связала нехорошие перемены с Лорой. Ей эта "штучка" совершенно не нравилась. "Сплошной выпендреж", - говорила Марина про Лору, но при Серго помалкивала, считая, что не имеет права вмешиваться в его жизнь. Но парень-то на глазах сникал, причем такой парень, чьей жизненной силе можно позавидовать. Марина попросила Дениса поговорить с Серго (по свойски, по-мужски), но, к ее разочарованию, разговор закончился ничем. Бежин, преимущественно в парламентарных выражениях (нужно отдать ему должное), послал Дениса к черту. Тогда Марина, здраво рассудив, что ее-то Серго к черту не пошлет, попыталась навести его на разговор. Рассказывала, как проходили первые дни их семейной жизни с Сальниковым. Припомнила все конфликты, недоразумения, сделала выводы… Он выслушал терпеливо, не перебивая, а потом, для приличия, проговорил несколько слов, чтобы не уходить молча, и удалился, оставив Марину ни с чем.
Серго, конечно, сразу разобрался, что за благие намерения движут Мариной и ему действительно надо было поговорить с кем-то, но Сальниковы тут не годились. Не то чтобы он им не доверял, просто… Просто для того, чтобы рассуждать на щекотливые темы, больно бьющие по мужскому самолюбию, необходим человек, который знает о тебе гораздо больше, чем Сальниковы, даже при том, что они - лучшие твои друзья. Он такого человека знал: Катя. Но просить совета у женщины, давно и безнадежно любящей тебя, совета в том, как преодолеть проблемы с молодой женой - последнее дело. Нужно быть или законченной скотиной или форменным идиотом. Серго оказался на грани отчаяния. Он рисовался себе нездоровым элементом, маньяком (Лора очень постаралась, чтобы всколыхнуть в нем давно осевшие на дно, позабытые комплексы неполноценности)… Дубенко, всего за несколько месяцев, разбаловала его, превратив свое обиталище на Кузнецком в сплошной сексодром, а Лора теперь прижимала к ногтю, перевоспитывала, заново внушая старые, памятные с юности, постулаты ("Это плохо и грязно! Что за мысли? Выкинь сейчас же из головы! Мы - люди, а не животные!" и так далее). Она ненавидела заниматься "этим" где придется, но Серго, загнанный ею же в угол, был не в состоянии сопротивляться своей природе и часто не мог себя контролировать. "Серенький, - говорила Лора с укором, сидя где-нибудь на кухонном столе после очередной бесконтрольной стычки, - нужно быть немного сдержанней. Ну почему бы тебе было не подождать момента, когда мы ляжем спать?". Серго молчал в ответ. Что он мог ей ответить? Извиняться, как идиот? Или, быть может, привести в пример Дубенко, которая обожает, когда ее прижимают лицом к стене или вообще - кидают куда попало? Что за пошлость… Слова Лоры означали, что когда они лягут спать, Серго уже ничего больше не получит. Разве что изнасилует ее… До такого свинства он пока не дошел, но был почти на грани.
Танцовщицы ушли, обменявшись с Серго прощальными поцелуями (по традиции). Пора было так же отчаливать, но домой совершенно не тянуло… Просидев в опустевшей гримерке еще полчаса, он всё же пришел хоть к какому-то решению. Положился на волю Божью и загадал, что если вдруг Катя сама к нему подойдет и спросит как дела, он тут же выложит ей свои проблемы… Разумеется, Серго никогда, ничего так и не рассказал Кате. Он с самого начала знал, что не расскажет, но от этого решения ему стало немного легче.
У выхода из клуба ждала машина, такси. Это традиция - администратор, по окончании программы, вызывал ему такси - так руководство стремилось показать, насколько ценит работу Бежина. Еще бы! Он делал клубу солидные сборы и директор иногда пошучивал, что хорошо бы "уломать Бежина на стриптиз - тогда у нас будет и вовсе не протолкаться". Но Серго придерживался другого мнения. Он считал, что вносит весьма символический вклад в растущую популярность этого клуба. Здесь звучала продвинутая музыка, работали хорошие ди-джеи, да и вообще, к вопросу подбора программы руководство подходило очень серьезно. Даже, пожалуй, принципиально подходило. Вот это-то более всего привлекало публику… Он отпустил такси, вручив водителю купюру "за ожидание", по счетчику, и пошел домой пешком, по пустым, темным, сырым и ветреным улицам.

* * *
Лора разыскала Марину в ее кабинетике - маленьком закуточке, заполненном париками, деревянными болванками (на каждой болванке нарисована мордочка, а в макушки вбиты гвозди, чтобы парик не съезжал, когда на нем делают прическу). Марина числилась гримером, но, на деле выполняла и работу парикмахера, и постижёра, и, даже, немного, костюмера. Она сидела в своей комнатушке, накручивала на щипцы парик из натуральных, конских, волос для "Безумного дня" (роль Керубино, следуя указаниям Бомарше, играла актриса, а не актер - актрису звали Аля, у нее были длинные волосы и их нужно спрятать). Надо сказать, визит Лоры Марину не обрадовал (до ее появления хозяйка комнатушки с удовольствием слушала кассету с записью второго концерта Рахманинова).
        -Можно с тобой посекретничать? - Лора прикрыла дверь поплотнее (из коридора несло табачным дымом).
        -Я тебя слушаю, - Марина выключила магнитофон, маленький переносной двухкассетник. В голосе ее не чувствовалось ничего сколько-нибудь дружелюбного.
        -Маришечка, - промурлыкала Лора, подсаживаясь на стоявший поблизости стул. - Ты не расскажешь мне, как это было, когда ты поняла, что забеременела?
Марина на секунду остановилась, неловко ухватила прядь парика и обожглась о горячую плойку. Она затрясла рукой и схватилась за мочку уха.
        -Я это почувствовала, - сказала Марина, стараясь ничем не выдать своего любопытства.
        -А что именно ты почувствовала?
        -Не могу сказать, - она пожала плечами. - Просто почувствовала. Вот здесь, внутри, стало по-другому… У тебя какие-то подозрения?
        -У меня задержка, - трагично сказала Лора. - Три недели уже.
        -К врачу ходила?
        -Боюсь.
        -Чего боишься?
        -Боюсь, что забеременела.
        -Что ж тут страшного? Знаешь, как Сережка обрадуется? Он обожает детей.
        -Ты не понимаешь, - зашептала Лора. - Нам негде жить, его тетка терпеть меня не может…
        -А разве он не говорил тебе, что нашел неплохой вариант с квартирой?
        -Говорил, но когда еще у нас появятся деньги…
        -Через пару месяцев, - уверенно заявила Марина.
        -Нет-нет-нет, - запротестовала Лора. - Мы женаты чуть больше месяца - какой может быть ребенок?! Нам столько еще нужно, помимо квартиры! Ремонт, мебель… Серенькому обязательно нужна машина.
        -Да машина-то подождет, Лора!
        -Не подождет! - упрямо гнула свое Лора. - Он не может вечно кататься на метро и такси. Это не удобно с его занятостью. Я надеюсь, что все обойдется…
        -Рассосется что ли? - проиронизировала Марина. - Тебя не тошнит? Голова не кружится? На какую-нибудь странную или непривычную пищу не тянет?
На все вопросы Лора крутила головой, отрицая.
        -Он слишком часто меня хочет, - пожаловалась она. - А с недавнего времени стал вообще странно себя вести! Целует туда, куда не целуют, куда не полагается… Как я устала от этого!..
        -Тебе неприятно то, что он делает? - попыталась вникнуть Марина.
        -Нет, ну почему же. Это… мило, но… неприлично.
Марина, чтобы не рассмеяться, закашлялась, вытащила носовой платок и сделала вид, что кашель никак не проходит.
        -Простудилась? - посочувствовала Лора.
Марина энергично кивнула несколько раз. Когда приступ смеха прошел, она спросила, держа платок в руке, на всякий случай:
        -Вы не предохраняетесь?
        -Когда как. Посуди сама: иногда это происходит так внезапно… Утром, на кухне, иногда в ванной или прямо в прихожей. Хорошо еще, что Манана Николозовна работает, а не сидит весь день дома - иначе она нас давно бы застукала.
        -Ну и застукала бы. Что в этом такого? - Марина улыбнулась. - Вы - молодожены. Думаешь, у нее самой по-другому было?.. Прости за любопытство, а "слишком часто" это сколько, ты не считала?
        -Раз в сутки, как минимум, - трагедийно наморщила лоб Лора. - Каждые сутки! Представляешь, что это за каторга?
Теперь Марине смеяться не захотелось. Она замолчала в замешательстве. Ее Денис, этот флегматик, до сих пор, на восьмом году брака, регулярно тормошит ее с этой самой целью не реже одного раза в четверо суток. Что же тут сказать о Серго, чей южный темперамент так и хлещет через край? Не верите - загляните на репетиции! Его кровь слишком горяча, чтобы загонять ее в строгий график - раз в сутки! Бедный, бедный Серго! Так вот в чем причина твоей печали?! Марина с шумом выпустила воздух, предназначавшийся, по-видимому, для тех слов, которые не сказала.
        -У него невероятная сила воли, - только и смогла она произнести. - Не знала я, что он настолько терпелив…
Сказала, а про себя подумала: "Это как же он, значит, тебя любит, что терпит такие муки!!! Вот повезло-то кукле, с ее фарфоровой головой и одной извилиной!".
        -Почему ты так считаешь? - искренне удивилась Лора.
        -Что? - переспросила Марина, прослушав вопрос.
        -Почему ты считаешь, что у него "невероятная сила воли"? На мой взгляд, он совершенно несдержан.
Марина выдернула вилку из розетки, положила плойку и расческу на стол, и отодвинула болванку с париком.
        -Лора, - сказала она серьезно и почти сердито, - тебя в какой оранжерее выращивали? Ты разве не догадывалась, чем может грозить супружество с Серго, который буквально наэлектризован, на месте не усидит? Он не курит, почти не пьет - куда ему девать энергию?
        -А работа? - неуверенно пробормотала Лора.
        -Работа! - воскликнула Марина. - Работа - не жена, на работе он еще сильнее подзаряжается, особенно в клубе. Там такие девчонки в кордебалете! Ты плохо его знаешь. Парень тебе достался золотой - во всех отношениях. Да у нас тут кое-кто слезами горючими обливался, когда он собрался жениться! За одну только его любовь к тебе ты должна позволять ему что угодно и сколько угодно, ведь он для того на тебе и женился, чтобы быть только с тобой! Или ты хочешь потерять его? Так это, дорогуша, запросто - страждущих море. Помучается он с тобой годик, да и уйдет к другой.
Лора вздрогнула, услышав последние слова, и посмотрела испуганно.
        -Ты это всерьез говоришь? - проговорила она. - Значит, он себя сдерживает? Значит… нужно чаще? Еще чаще?
        -Да! - сказала Марина.
И прибавила:
        -Черт побери! Когда же еще, как не в первые месяцы!
        -А я выдержу?
        -Другие будут счастливы! - с вызовом заявила Марина.
        -И так всю жизнь?
("Еще один идиотский вопрос - и я тебя убью!")
Марина только вздохнула и отвернулась, глядя в стену.
        -Маришечка, - заговорила Лора. - Мариш, ну не сердись. У меня совсем нет опыта, я глупая… Мариш?.. Я понимаю, он замечательный, он такой внимательный ко мне, он мне кофе в постель приносит и конфеты мои любимые… Он замечательный, он лучше всех, - повторила она эту свою извечную фразу, от которой у Серго уже набилась оскомина. - Только ему я сказала "да", только ОН получил от меня главный подарок… Видела бы ты его лицо, он так переживал из-за того, что мне больно…
Марина внимательно посмотрела на Лору. В глазах у той стояли слезы (умиления? восторга?). Главный подарок. Главный… Инквизиция какая-то, патриархат… Что за демоны обитают в этой прелестной кудрявой головке? Что еще за сюрпризы она готовит бедному Серго? Какие подарки?
        -Знаешь, - сказала Марина, - будет гораздо лучше, если ты попросишь свою маму разъяснить тебе, зачем люди женятся. Она у тебя, кажется, медсестра? Так вот, пусть объяснит с медицинской точки зрения и про гормоны, и про взаимоотношения полов, а я - пас.
        -Хорошо, я ее попрошу, - покорно согласилась Лора. - А Серго?
        -Что Серго?
        -С ним, значит, всё в порядке?
"Господи, благодарю Тебя, что под рукой нет колющих и режущих предметов, что не навел Ты меня на грех!")
Скрепя сердце, Марина ответила:
        -У меня никогда не было мужа полугрузина, но я более чем уверена, что с его стороны всё нормально. Ненормально только с твоей.
        -Мариша! - внезапно Лора обняла ее. - Как хорошо, что ты у меня есть!
Марина дежурно улыбнулась, терпеливо пережидая прилив теплых чувств у Лоры.
        -Я вот о чем тебя попрошу, - продолжала Лора. - Ты Серенькому ничего не говори пока о моих подозрениях насчет беременности…
        -Скажешь сама, когда будешь знать точно. Это ваши семейные дела и я не собираюсь встревать.
        -Спасибо! - Лора казалась такой счастливой, такой искрящейся радостью, что метаморфоза поразила даже привычную к лицедейству Марину…

* * *
Пришел октябрь, месяц официального открытия "Равноденствия". Первым спектаклем значился "Безумный день", гордость Дубенко. За ним следовали "Маленькие трагедии" и "Женитьба". На ноябрь планировалась премьера "Леса", а потом еще и еще… Дубенко мечтала поставить "Горе от ума", "Чайку" и "Зойкину квартиру" - она с радостью взялась бы за них сама, но понимала, что столько сразу ей не вытянуть. Приходилось делиться своими идеями с другими режиссерами, пришедшими работать в ее театр.
Работа кипела. Дубенко была рада, что у нее совсем не остается времени на личную жизнь. Она до сих пор не простила Серго, не смирилась с обстоятельствами… Он выглядел счастливым, хотя и безумно уставшим (на Пятницкой так же шли сплошные репетиции, он успевал побывать везде и сутки напролет был на ногах - другой бы давно рухнул замертво). Дубенко не нравилось, что Серго счастлив и полон энергии - в нем словно работал ядерный реактор. Она встречалась с ним только на репетициях, а потому принимала его нервозность и взвинченность за душевный подъем… Можно побиться о заклад, что, узнав о подлинном положении вещей, Дубенко ни в коем случае не стала бы злорадствовать, мол, "получи, фашист, гранату". При всей своей нетерпимости к выходкам Бежина, она, тем не менее, оставалась преданнейшей поклонницей его дарования и, что греха таить, следила за каждым его шагом по жизни с материнским вниманием. Обратись Лора к ней, а не к Марине, за советом - получила бы на орехи по полной программе от "мамочки" (Лора, легко разобравшаяся в отношениях своего мужа и руководительницы "Равноденствия", окрестила Дубенко "мамочкой")… Хотя, не исключено, что это-то и было бы наилучшим вариантом, ведь Дубенко могла стать тем учителем, о котором можно только мечтать внезапно выскочившей замуж девчонке…

Ночь десятая
Окна в комнате выходили во двор, потому оживленное движение по Большой Никитской, извечный шум моторов и шорох шин сюда не долетали. Серго давненько дружил с этой комнатой, еще с тех времен, когда только-только приехал в Москву, поступать в институт. По стенам громоздились полки с книгами, а под, над и между ними вились всяческие растения - "березки", плющи, лианы. С потолка свисали кашпо с разлапистыми, пестрыми и не очень "домашними любимцами" из мира цветов. Комната называлась "библиотекой" (памятуя о муже тети Наны), а софу сюда поместили для того, чтобы многочисленным тетиным гостям было где переночевать. Помимо лиан и полок, на стенах вырисовывались привезенные дядей-путешественником экзотические вещицы с Алтая и Якутии. Например, колчан со стрелами, охотничий нож в ножнах… Непонятно, когда дядя успевал еще и писать, чтоб зарабатывать средства для своих путешествий… Если б не эти путешествия - он был бы сейчас жив: однажды упал со скалы в пропасть и на этом завершилась его богатая приключениями жизнь…
        -Серенький, - позвала Лора, вглядываясь в полумрак.
Серго лежал рядом и смотрел в потолок.
        -Что? - откликнулся он.
        -Почему ты не спишь?
        -Думаю.
        -О чем?
        -О дяде. Он был очень интересным человеком, но я так мало его знал…
        -Может быть ты удивишься, но в этой комнате мне почему-то тоже часто думается о нем. Это его портрет висит на стене?
        -Да. Тетя Нана нарочно повесила портрет - считает, эту комнату чем-то вроде музея-мемориала.
        -Серенький, - Лора потерлась щекой о его плечо, - ты когда уезжаешь? Завтра?
        -Ближе к вечеру. Не можешь дождаться?
        -Что ты еще придумал? Мне совсем не хочется тебя отпускать. Моя воля - так бы и пролежала всю жизнь у тебя на плече.
        -А по-моему, я успел надоесть тебе до чертиков.
        -Ты не прав.
        -Разве нет?
        -Но ведь у нас все помаленьку налаживается. Верно? Ты же знаешь, что я стараюсь, что мне трудно…
        -Нам обоим трудно, - сказал Серго. - Обычно супруги мирятся в постели, а мы с тобой, того и гляди, разругаемся в ней.
        -Тебе не интересно со мной?
        -Ночами - да.
        -Но я же пытаюсь…
        -Иногда ты переигрываешь, причем бездарно. Извини.
        -А ты сам-то вообще знаешь, чего хочешь? - повысила голос Лора и села. - То тебе не нравится, что я олицетворяю собой резиновую куклу, то не доволен, что я, якобы, переигрываю…
Серго вздохнул, но промолчал.
        -Наверное, ты хочешь со мной развестись? - прошептала Лора, дрогнувшим голосом.
        -Для этого я слишком сильно тебя люблю.      
Она улыбнулась в полумраке, погладила его по руке и снова легла рядом.
        -Может быть, пока нам лучше выключать свет? Мне как-то неловко…
        -Как скажешь.
        -До поры-до времени.
        -Хорошо, - сказал Серго и, внезапно решившись, спросил:
        -Ларка, ты хотя бы что-нибудь чувствуешь? Например, когда я прикасаюсь к тебе или целую.
        -Да, конечно.
        -И что же ты чувствуешь?
        -Я чувствую, как ты меня любишь. Эти прикосновения - они такие… такие… нежные…
        -И всё?
        -А что еще?
Серго снова вздохнул.
        -Тебе так важны мои ощущения? Наташка с Илоной, как ты знаешь, обе замужем и, как одна, твердят, что их мужья вовсе не интересуются ничем таким. А если интересуются, то редко и мимоходом.
        -Ты считаешь, что такое - нормально?
        -Я не знаю, Серенький. Наверно, ненормально…
        -Мы - люди. У нас всё должно быть по-людски. Понимаешь? То, что ты мне предлагаешь - это бездушно. Это меня не устраивает... Иногда мне кажется, что я тебе противен с этими своими потугами разбудить тебя, Ларка.
         -Дурачок! Ну как тебе может такое казаться?! Я очень тебя люблю, что бы ты не делал, что бы не говорил!
         -Ты любишь меня потому, что меня нельзя не любить, как плюшевого мишку, да?
Почти отчаяние услышала Лора в этом вопросе. Ночная тишина обостряет чувства.
         -Серенький, - сказала она, - ты не такой, как все. Я бы не смогла влюбиться в обычного человека. В тебе есть… Как это объяснить… внутренняя наполненность. Большинство мужчин, когда они хотят привлечь к себе внимание, начинают хорохориться, чистить перышки, острить. Очень пошло выходит. Ненавижу, когда меня "клеят". Ты остался собой, заинтересовал меня. Ну а потом, после, когда увидела тебя в роли Фигаро, я окончательно поняла, что влюбилась. Ты - потрясающий актер! И удивительно, что в жизни ты действительно похож на плюшевую игрушку, ведь на сцене тебя можно сравнить с… торнадо или цунами. Ты, так же как природный катаклизм… - она помолчала, подбирая слова поярче, - ошеломляющ и стихийнобедственнен. На сцене ты - гладиатор, и я люблю твою силу.
Серго обнял ее и притянул к себе.
        -Я думал, что разочаровал тебя, что ты ждала от жизни со мной чего-то совсем другого…
        -Скажу честно: я плохо представляла себе эту жизнь. Совсем не представляла. Но это по неопытности. Я научусь. Я быстро схватываю… И давай больше не ссориться, а?
Серго поверил ее словам, несмотря на то, что сомневался в искренности. Он хотел ей поверить, потому и поверил. Лора действительно делала успехи - это-то и настораживало. Она зацеловывала его до отупения, и позволяла любить себя дважды, а то и трижды за ночь… Как выяснилось, количество - совсем не главное. А может все-таки просто замотался, устал?..
На следующий день, во второй половине дня, Серго уехал в Калугу, с "НоРТом", на неделю. Он был рад возможности вырваться и передохнуть от бесконечных репетиций, от жены, назойливо лезущей в душу… А Лора, помахав ему рукой с перрона, немного поплакала (целую неделю придется жить под одной крышей с Мананой Николозовной, подчиняться чужим правилам без надежды на то, что Серго, как всегда, уладит конфликт) и придумала себе развлечение пополам с обучением: начала смотреть у подруг видеокассеты с порнушкой.

* * *
…Лора открыла дверь своим ключом, кинула сумку на тумбочку и принялась расшнуровывать ботинки. В комнате Мананы Николозовны что-то упало и сразу же вслед за этим звуком в прихожую выбежала сама хозяйка.
        -Ларочка, где вы были? Я чуть с ума не сошла - три дня! Что случилось?
        -Я вам звонила, но никто не подходил к телефону.
        -Звонили? Когда?
        -Не помню точно, - томно ответила Лора и заглянула в зеркало. - Бог мой, как я осунулась на этой больничной диете!
        -На больничной диете? Вы были в больнице? Почему вы были в больнице?
        -Сережа не звонил?
        -Звонил вчера. Я сказала, что вы у подруги. Боюсь, что он мне не поверил - я совершенно не умею обманывать.
        -Наверняка поверил, - усмехнулась Лора. - Он у меня такой доверчивый…
Она подхватила сумку и прошла в гостиную. Там она подвинула стул, села на диван и, раскинув руки, откинулась на подушки. Ноги положила на стул. Манана Николозовна вошла следом. Это была невысокая темноволосая женщина с ниточками седины в голове. Тетя очень напоминала Серго его дэду. Еще бы, ведь сёстры были двойняшками.
        -Лара, я требую объяснений, - решительно сказала Манана Николозовна.
        -Манана Николозовна, - проговорила Лора устало. - Мне двадцать три года. Я имею право на личную жизнь?
        -Несомненно. Но позвольте вам заметить, что вы у меня дома, а я - тетя вашего мужа. У нас с Серго сложились доверительные, дружеские отношения. Он просил, уезжая, быть для вас родной тетей в его отсутствие. Допускаю, что я превышаю полномочия, но и вы меня поймите…
        -Я сделала аборт, - оборвала ее Лора. - Меня продержали в больнице, как положено - три дня. Три. Вам показать справку?
Манана Николозовна побледнела. Трудно сказать, что потрясло ее больше - чудовищная новость или тон невестки.
        -А Серго знает, что вы… что у вас с ним… - она не смогла произнести этого.
        -Он ничего не знает.
        -Почему?
        -Как это почему? Он бы не позволил мне избавиться от ребенка. А ребенок нам пока не нужен. У нас нет даже собственного дома.
        -Вам плохо здесь?
        -А чего тут хорошего? Вы меня терпеть не можете. Думаете, я не знаю?
        -Да кто вам такое сказал? Откуда вы взяли?!
        -У меня хорошее зрение.
Манана Николозовна до сих пор не пришла в себя от потрясения: Лору подменили! В присутствии Серго она производила впечатление слегка избалованной, инфантильной профессорской дочки, не лишенной, надо сказать, очарования, но теперь… Милое существо превратилось, по меньшей мере, в стерву. Можно, конечно, предположить, что Лора пытается обороняться нападением, но извините, на нее никто не нападал…
        -Вы можете ему рассказать, - продолжала Лора. - Я не собираюсь падать на колени и умолять вас молчать.
        -Для чего? Для чего я стану рассказывать ему о вашем поступке? - сказала Манана Николозовна, постаравшись успокоиться. - Или вы хотите замучить его моими руками? Серго - исключительно эмоциональный человек. Ему будет очень больно, если он узнает… Не вздумайте ничего ему говорить. Ему и так хватило несчастий в жизни, а теперь еще вы появились…
        -Так значит, вы считаете меня его несчастьем?
        -Несчастьем, наказанием, - вздохнула она, согласно кивнув. - Только вот не пойму, за что ему это…
        -Вы хотите, быть может, нас поссорить? - нахмурилась Лора, негодуя. - Знаю, вы и его мать больше всего на свете желали бы нашего развода. Но я не позволю вам нас разлучить. Я стану кусаться и царапаться, так и знайте! И Софико Николозовне передайте.
Лора гордо удалилась к себе, хлопнув дверью гостиной так, что задребезжало дверное стекло. Через некоторое время, невестка, переодевшись и накрасившись, куда-то ушла, захватив с собой сумку с выкройками и журналами мод… Манане Николозовне оставалось только вздыхать и качать головой. Обычно она склонна была видеть в людях только лучшие их стороны и, чаще всего, находила общий язык с кем угодно. Лора сама не шла на контакт. Она сознательно отталкивала от себя не только тетю, но и маму своего мужа. Создалась трагикомичная ситуация, когда близкие начинали понемногу прозревать: в отсутствие Серго, Лора, словно давая себе отдых, снимала привычные маски. На окружающих ей было наплевать - она быстро поняла, что сторонним наблюдателям (вроде Дубенко) Серго не поверит, а свои - родные и друзья, достаточно хорошо его знают, чтобы держать язык за зубами. Близкие, словно сговорившись, оберегали его, даже Золотухин. При внешней самоуверенности и независимости, Серго был слишком уязвим внутренне. Не исключено, что эта его внутренняя боль за всех, сделала из него актера такого уровня. Он не стал бы травиться и вешаться - он просто был бы очень несчастен, что в последствии трансформировалось бы в великолепный спектакль… Но такая цена, пожалуй, слишком щедрый дар Мельпомене… Манана Николозовна, конечно, промолчала, но всю последующую жизнь считала только себя виновной в том, что, будучи рядом, не разглядела вовремя тревожных симптомов, не предотвратила чудовищный поступок Лоры, повлекший за собой цепь трагических событий… Да, она была уверена, что всё началось именно с того аборта…

* * *
С самого раннего утра в "Равноденствии" шумели и бегали. В семь вечера предстояло открытие театра московской премьерой "Безумного дня". Ожидались пресса и телевидение. Дубенко была - сплошной комок нервов, несмотря на то, что спектакли уже проверялись на публике. В Москве о них говорили, ждали, а билеты разобрали в одно мгновение. Дубенко не оставляла в покое своих меценатов и они не скупились на рекламу в таблоидах…
Предполагалось, что день сегодня наиглавнейший. Публика, в подавляющем большинстве, пожалует для того, чтобы взглянуть на людей, рискнувших в очередной раз поставить "Женитьбу Фигаро" после нашумевшего, в свое время, спектакля с Андреем Мироновым. Кажется, никому еще не удавалось наделать столько шуму по поводу постановки этой пьесы: спектакль преподносился как событие, ни больше ни меньше. Рекламная кампания шла с такой помпой, словно в главной роли - звезда мировой величины. Кого-то это интриговало, кого-то раздражало, но все, тем не менее, собирались посетить спектакль - непременно. Дубенко умышленно не позволила печатать в рекламе снимки со спектакля. Везде фигурировало лишь групповое фото труппы (поди тут, разбери, кто есть кто!). Публика решила, что "премьер" нового театра - Левка Золотухин, так как его запойная рожица маячила в самом центре. Серго стоял сбоку и не смотрел в объектив (идея Дины Иосифовны), так что на него мало кто обратил внимание - ну стоит какой-то субъект, руки в карманы, челка небрежно падает на лоб…
В профессионализме Серго Дубенко не сомневалась (это был, пожалуй, единственный пункт, по которому она не сомневалась). Единственное, что тревожило: он всегда приходил "в притык". Но, на этот раз не подвел. Явился в три часа дня, как договаривались. Слегка взлохмаченный, взволнованный, в сопровождении Лоры (век бы ее не видеть!).
        -Ты зачем ее приволок? - прошипела Дубенко.
        -Она не будет мешать. Просто тихо посидит.
        -Не будет мешать! - проворчала худрук. - Ты разве не знаешь, что когда я нервничаю, чужие люди меня раздражают?
        -Она не чужая, - поправил Серго. - Как я оставлю ее одну дома - сама подумай. Она тоже волнуется.
Дубенко не стала с ним спорить. Предстояло проследить за всеми: она никому не доверяла этот процесс, иначе (уже проверено) будет нервничать до самого конца спектакля. Особые волнения были связаны с Золотухиным. Левка запросто мог напиться, силясь снять напряжение и проспать премьеру (в "Безумном дне" он играл графа Альмавива, совершенно потрясающе и смешно играл, да и пить стал гораздо меньше, после случая с Княжной, но чем черт не шутит?). Его можно было бы подменить кем-нибудь из второго состава, но… Какие могут быть подмены в самый главный день?!
Дубенко заглядывала в гримуборную через каждые пятнадцать минут, спрашивала:
        -Пришел?
Серго и Денис неизменно отвечали:
        -Нет пока.
Наконец, в четыре по полудни, Золотухин пожаловал. Сердитый.
        -Ты чего такой смурной? - спросил Денис.
        -Дина Иосифовна меня в дверях поймала, - буркнул Левка. - Серго вон знает, насколько богат ее словарный запас.
Серго засмеялся.
        -А почему опоздал-то? - спросил он.
        -Проспал. Всю ночь глаз не сомкнул, думал о премьере, черт ее дери. Утром встал, побрился, почистился. В двенадцать надумал прилечь. Прилег! Просыпаюсь - половина четвертого.
Лора тихонько сидела в сторонке и слушала. Золотухин даже не сразу ее заметил. Пришла Марина с париками для Левки и Дениса - белые букли из моноволокна.
        -Сейчас Виктоша пожалует, - сообщила она.
"Виктоша" - это Виктория, завтруппой, а так же, дипломированный визажист и главный советник Дубенко по художественной части. Девица с медальный профилем, признанная красавица "Равноденствия". Злые языки поговаривали, что свой медальный профиль она приобрела на столе пластического хирурга. А еще говорили, что Виктоша – упертая лесбиянка, поскольку везде твердит о своих непоколебимо-феминистских взглядах на жизнь и презрении к мужчинам, как к низшему сословию, до сих пор не вылезшему из доисторических пещер ("неандерталец" – любимое ее словечко при характеристике особей мужского пола).  Среди такого рода пересудов маячил слух о близких отношениях Виктоши с Дубенко (особенно настойчиво зашептали об этом, когда Серго женился). Кстати, Серго, можно сказать, единственный, кто решительно отвергал любые слухи о завтруппой. Виктоша почему-то тоже выделяла его, называя не неандертальцем, а кроманьонцем, что из ее уст звучало, как лучший комплимент. Серго же принимал сие как должное и утверждал, что это - абсолютно нормальное поведение знающей себе цену женщины… Но оставим столь самоуверенные заявления на его совести, и двинемся, наконец, дальше.
        -Всем добрый день, - вошла в гримуборную Виктоша.
Походка у нее тоже была особая, как у манекенщицы, "от бедра" (бедра - "зашибись", ноги - "от ушей", а уши - с бриллиантами в маленьких мочках).
        -Ларочка, отдельное приветствие, - продолжала Виктоша. - Замечательно выглядишь.
Виктоша видела Лору всего второй раз в жизни, но вела себя с ней, как старая знакомая.
        -Золотухин, я намерена сотворить из вас графа, - сказала она далее с нарочитой торжественностью. - Возражения не принимаются.
        -А я и не возражаю, - пробормотал себе под нос Левка.
        -Еще бы ты возражал, - сказал Денис.
Серго терпеть не мог, когда кто-то его гримирует, но Виктоше, как правило, сдавался, тем более, что сопротивление тут было бы бесполезной тратой времени. Она считала работу над его гримом делом несложным, к тому же, любила оставить приятное "на потом". На этот раз, как и всегда, сразу занялась Золотухиным.
Лора сидела возле стола Серго и, прилежно сложив руки на коленях, наблюдала, как Денис за соседним столиком гримируется самостоятельно.
        -Удивительно видеть, как мужчины гримируются, - прошептала она конфиденциально Серго. - Пожалуй, в макияже ты понимаешь больше, чем я.
        -Сомневаюсь, - улыбнулся он.
         -Ты у меня такой талантливый, Серенький, - Лора поставила на стол локти, и положила подбородок на свои кулачки. - Я иногда как подумаю, какой ты замечательный, то у меня даже дух захватывает.
        -Смотри, перехвалишь, - пригрозил Серго.
        -Тебя не перехвалишь, ты не падок на лесть, - это подошла Марина с искусственной косичкой в руке (сантиметров десять), тон-в-тон к цвету волос Серго.
В данный момент косичка больше походила на небольшой хвостик – только что ее расплели и тщательно расчесали.
        -Давай, сразу же прицепим наш тюнинг, - сказала Марина. - Вдруг потом времени не хватит.
        -Перестраховщица ты, Маришка.
        -Я не перестраховщица, я - предусмотрительная.
Лора вытянула шею, заглядывая, как Марина отчесывает ему волосы вверх, а на оставшиеся пряди прицепляет косу, снабженную у основания особыми зажимчиками, которые туго защелкиваются и, судя по всему, держат намертво.
        -Не отпадет? - поинтересовалась Лора.
        -У нас тут свои хитрости, - ответила Марина, зачесывая на косу все оставшиеся волосы.
        -Конечно, если как следует дернуть, то отпадет, - вставил Серго.
        -И, вероятнее всего, прямо с волосами, - прибавила Марина, вплетая в косу волосы Серго. Затем она закрепила полученную конструкцию лаком и подвязала шелковой ленточкой. - Благо, у Серго целая уйма волос - под ними ничего не видно. Выглядит так, словно это - настоящая коса.
Лора привстала, заглядывая.
        -И верно, - согласилась она. - А почему ты не сделаешь точно такую же Денису?
        -У Дениса так не получится. У него волосы тонкие и мягкие, как шелк - замучаешься прятать крепления, а они все равно будут выглядывать. Потому-то он фигурирует в парике.
        -Фигурирует, - повторил Денис и засмеялся, посмотрев на свой парик, стоявший тут же, надетым на болванку. Парик был с буклями, а хвостик сзади подвязан черной ленточкой, точно такой же, как у Серго.
        -У вас очень неплохой художник по костюмам, - заметила Лора.
        -Семицветик у нас не только хороший художник, она и девчонка в полном порядке, - улыбнулась Марина, бросив на Серго недвусмысленный взгляд через зеркало.
Он едва заметно нахмурился и показал глазами на Лору.
        -Как у вас дела, молодожены? - Марина тут же перескочила с темы на тему. - Не ругаетесь?
        -Не-ет, - протянул Серго. - С чего нам ругаться? Мы практически под родительской опекой живем. Вот переедем в свою квартиру - тогда и начнем.
        -Болтает всякую чушь! - возмутилась Лора. - Я жду не дождусь, когда мы, наконец, переедем! Его тетка меня доконает: она все время на меня косится!
        -Ты, Ларка, фантазируешь. Никто на тебя не косится. Тетя Нана - на редкость незлобивый человек. Вспомни фильм про блондина в черном ботинке: если в ком-то все время искать что-то подозрительное, то оно обязательно найдется.
        -Тебя бы на мое место, - вздохнула Лора.
        -Ну, а что там у вас с наследником? - не унималась Марина.
Лора притихла.
        -До наследника пока дело не дошло, - сказал Серго, не заметив ничего подозрительного ни в тоне Марины, ни в поведении Лоры.
        -А если вдруг дойдет? Это такое дело, внезапное подчас…
        -Дойдет - будем рады. Верно? - Серго подмигнул Лоре.
Она кивнула и вымученно улыбнулась.
        -Ты, Серго, наверно, хотел бы сына? - спросила Марина.
Он пожал плечами:
        -Я как-то, Мариш, не размышлял на эту тему. Рано еще. Чего размышлять? Встанет вопрос - тогда и поразмыслим.
        -Значит, не стоит вопрос?
        -Не стоит.
        -А я думала…
        -Бежин обожает малышей, - подключилась к разговору Виктоша, - он так здорово умеет общаться с ними! Тебе, Сережа, надо было посвятить себя педагогике.
        -Массовиком-затейником при каком-нибудь детском садике или школе, - рассмеялся Серго. - Хороводы водить, лезгинку танцевать и песни петь грузинским квартетом.
       -Дедов Морозов играл бы на Новогодних утренниках, - добавила повеселевшая Лора, она была довольна, что щекотливую тему прервали.
        -Я всё это проделываю в нашем ночном клубе, - сказал Серго. - Позовут в школу или детский сад - пойду с радостью.
        -Но только с условием, что там ты будешь работать за те же деньги, - добавила Лора. Она сказала это серьезно, но все приняли за шутку и засмеялись.
Тем временем, Виктоша закончила работу с Золотухиным. Он и в самом деле приобрел теперь этакий дворянский лоск - запойность его физиономии, лежащая, как печать, заметно сгладилась.
        -А вот теперь, - сказал Денис нравоучительно, - теперь внимательно погляди на себя в зеркало, друг мой Левка. Таким красавцем ты мог бы быть, бросив пить.
        -Я и так бросил почти, - поморщился Золотухин.
        -"Почти" не считается, - не сдался Денис.
        -Сальников, не задирайся, - сказала Марина, ощупывая, надежно ли закрепилась косичка у Серго.
        -Мне просто обидно, что ты совсем не обращаешь на меня внимания, - сказал Денис.
        -А какое внимание тебе нужно? - спросила Марина.
        -Например, ты могла бы помочь мне надеть парик…
        -Дитятко малое! - всплеснула руками она. - Внимания ему, бедняжке, не хватает.
Виктория занялась Серго, а Марина демонстративно помогла с париком сначала Левке, а уж потом своему Сальникову. Лора внимательно следила за Викторией. Ей очень даже не нравилось, как та притрагивается к лицу Серго, как нежно гладит его по лбу и щекам, разглаживая грим.
        -Серьгу оставишь? - Виктория прикоснулась к мочке его уха.
        -Борис Борисович разрешил оставить ее.
        -А где он сам кстати? - вспомнила Марина. - Не болен?
        -Он подойдет позже, - проинформировала Виктория. - У него сегодня репетиция в театре до пяти… Красивая сережка, Серго. Откуда она у тебя?
        -Девушка подарила, на память, - предположил Денис.
        -С неба звездочка упала, а я поднял, - улыбнулся Серго.
        -И правда - звездочка, - Виктория еще раз тронула его ухо. -Ты на самом деле ее нашел?
        -Человек говорит, что нашел - значит нашел, - не стерпела Лора.
        -Не заставляй молодую жену ревновать, - хихикнула Марина, поправляя на Денисе парик.
        -Ох, прости. Я как-то не подумала, - Виктоша лукаво взглянула на Лору через плечо.
Она еще раз осмотрела Серго - порядок ли, и сверилась с зеркалом, встав позади спинки стула.
        -У тебя все-таки удивительное лицо, - сказала Виктоша. - С ним ты можешь играть кого угодно - от блаженных до маньяков, а если подрисовать глаза, брови, надеть черный парик, то станешь демоническим красавцем, почти Мефисто. Кстати, Дубинушка не предполагает ставить "Фауста", никто не в курсе?
        -Даже если предполагает, мы узнаем об этом в самую последнюю очередь, - ответил за всех Золотухин, внимательно изучая себя в зеркало.
        -Я ей намекну, - пообещала Виктория.
        -У Дины Иосифовны и без твоего Гете столько планов, что она вот-вот попадет в больницу из-за нервного и физического истощения. Не женщина, а ломовая лошадь, - вздохнул Серго.
        -Или верблюд, - поддакнул Денис.
        -Ф-фу, ну и сравнения! - фыркнула Марина. - Ни одно ей не подходит. Дина Иосифовна такая субтильная дама…
        -То-то и оно, что не подходит, - сказал Серго. - А она ежедневно прыгает выше головы и ничего ей не докажешь.
        -На себя бы посмотрел, - парировала Марина. - Сам-то тощий какой, а вкалываешь денно и нощно!
        -Он совсем не тощий, - решительно запротестовала Лора. - У Серенького это - лишь видимость. Можете мне поверить, я его каждый день голым вижу.
Все снова засмеялись, а Серго только сдержанно улыбнулся.
        -У него одни только мышцы, вот он и кажется тощим, - продолжала Лора горячо. - Об него можно запросто синяков наставить, но костей-то никаких не видно. Это такая конституция.
        -А ты помоги ему подкопить жирку, - смеялся Левка. - Пирожки там, ватрушки, пирожное со сливочным кремом…
        -Я не умею пирожки печь, - растерялась Лора, или сделала вид, что растерялась.
        -Но это - твой единственный недостаток, - подбадривающе сказал Серго и поцеловал в щеку.
        -Маринка тебя научит, - предложил Денис.
        -Для того чтобы хорошо стряпать, нужен особый талант, - веско произнесла Марина. - Чутье нужно.
Лора вздохнула, изображая полное расстройство.
        -Не грусти, - шепнул Серго. - Я всё равно тебя люблю.
Она благодарно улыбнулась ему.
        -Так-с, мальчики, - сказала Виктоша, взглянув на часы. - Давайте-ка уже одевайтесь, пора. Я костюмеров пришлю минут через пятнадцать.
        -Пойдем, пока они обряжаются, посидим в холле, - Марина потянула Лору за локоток.

* * *
        -Я что-то не поняла, - говорила Марина, когда они вместе с Лорой шли по коридору вдоль дверей гримерок, к холлу. - Ты ему до сих пор ничего не сказала?
        -О чем? - с искренним недоумением спросила Лора.
        -Две недели назад ты говорила мне о своей беременности. Или то были галлюцинации?
        -Нет, ты всё перепутала. Никакой беременности не было. Я - паникерша. Только и всего.
Они вошли в холл.
        -Правда? – недоверчиво переспросила Марина.
Лора уселась да диван и облокотилась на подушки. Казалось - раздумывает над ответом, но вместо этого, вдруг, разрыдалась. Слезы буквально хлынули из глаз.
        -Я так его люблю, так люблю, - заговорила она. – Как ты думаешь, он меня любит?
        -Конечно, - Марина не знала, что делать – бросаться, утешать или держать дистанцию. – Конечно, он тебя очень любит, это все знают…
        -Все?
        -Все, - энергично кивнула Марина (она села на самый край дивана, решив, что держать дистанцию все-таки надо).
        -И Виктоша?
        -И Виктоша.
        -И ты?
        -И я…
        -Ясно, ясно, - закивала Лора. – И ты тоже завидуешь мне черной завистью. Вы все мне завидуете. Локти кусаете. Не удалось его заполучить! А парень-то и в самом деле золотой. Только вот на всех вас почему-то не клюнул. На тебя – не клюнул, несмотря на то, что ты вся такая правильная, заботливая: тю-тю-тю, Сереженька, пуси-пуси. А почему же он не клюнул? Плохо косичку приплела? Неважно постригла? Может быть, еще что-нибудь не так сделала?
Марина поначалу не поняла вообще ничего, но выражение заплаканного лица Лоры было настолько злобным, что постепенно до нее в полной мере дошел смысл намека. Грязный и пошлый. Дело даже не в том, что с Серго у нее никогда ничего не было, и любые домыслы нелепы и смешны - ее поразила перемена, произошедшая с Лорой в течение нескольких секунд. Та перестала строить из себя милое избалованное существо. И уже не имеет значения, был ребенок или нет, потому что, даже узнав горькую правду, прочитав ее в зеленых глазах собеседницы, Марина не проговорится… А Серго только-только окончательно очухался, воспрял духом после бегства Тони… О, Боже, какой ужас! Марина вскочила с дивана, всё-всё поняв и похолодев от ужаса.
        -Мне от Серго ничего не нужно, - изменившимся голосом, но твердо проговорила Марина и попятилась. - Я не от кого никогда не скрывала (а от него самого - тем более), что люблю его, как друга, как брата, но то, что ты говоришь - это гнусная ложь, это грязь, это - плохо… Ты врешь на каждом шагу! Для чего он тебе? Позабавиться? Он не игрушка, Лора, он живой человек… О, Боже, какой Сережа дурачок, ни о чем не догадывается и так тебе верит!
        -Это хорошо, что он мне верит. Скоро он поймет, что его жена - эталон во всех смыслах и тягаться с ней не может ни одна другая женщина. Пусть я не умею готовить, но дам сто очков вперед всем, кто спал с ним до меня. Я заколдую его, опутаю его мозг тысячами нитей, сотку паутину, из которой нет выхода! Он станет болеть без меня! Он не только уйти не сможет - измена причинит ему физические муки даже в том случае, если он только помыслит о ней. Он умрет без меня, ведь я буду питать его собой и мы станем одним, совершенным существом, которое невозможно разделить!..
Марина пятилась, глядя на Лору совершенно круглыми глазами, и ее сковывало даже не страхом, а ужасом. Откуда взялась эта маньячка? Она - сумасшедшая, вне всякого сомнения: словно в транс вошла - говорит, говорит… Марина не могла больше видеть и слушать это, она убежала из холла в полном смятении. Необходимо предупредить Серго о том, с кем он живет. Но как? Какими словами? Посоветуйте!!! Она знала - он не поверит. Он, и верно, словно зачарован…

* * *
Марина влетела в гримерку, бледная и испуганная.
        -Что с тобой? - удивился Серго (его стол стоял возле входа, а сам он - рядом со столом). Марина почти наткнулась на него.
        -Словно призрака увидела, - прибавил Серго.
        -Мне показалось, что мы слишком заболтались с Лорой и я опаздываю, - на ходу сочинила причину Марина и обернулась на дверь.
        -А Ларка где? - снова спросил Серго (он застегивал на себе воротник темно-синего, в тон глаз, камзола).
        -Там, - Марина неопределенно ткнула пальцем в сторону двери и торопливо подошла к Денису.
Здесь же присутствовала Света-Светик. Она придирчиво осматривала костюмы.
        -Что-то я не пойму, - прищурился Серго на Марину. - Вы поссорились что ли?
        -Мы немного пооткровенничали, - послышался голос Лоры (она входила в гримерку), - только и всего. Оказалось, что наши взгляды во многом расходятся. Верно, Маришечка?
Лора как обычно мурлыкала и выглядела всё той же очаровательной малышкой, что и всегда.
        -Женщины вечно чего-то делят, - сказал Левка. - У них даже примета есть - не смотреться в одно зеркало одновременно, чтобы не пришлось ничего делить.
        -Повернись пожалуйста, я воротник поправлю, - попросила Серго Света.
Серго, повернувшийся было к вошедшей Лоре, развернулся обратно к Свете.
        По трансляции как раз прозвучал призыв готовиться к выходу на сцену, и почти одновременно в гримерку вошли Дубенко и Борис Борисович.
        -Здравствуйте, здравствуйте, - весело ответил Первушин на приветствия. - Вижу - настроение боевое.
Он склонил голову к плечу, оглядывая Серго:
        -Да, костюмчик-то намного богаче, чем был у нас в училище: стразы, бархат… Дина Иосифовна - человек методичный, дотошный, это сразу видно.
        -Помимо меня, Борис Борисович - великолепная портниха, - сказала Дубенко, взглянув на Свету, - и хороший художник - понимают с полуслова.
        -Да и сам-то Фигаро уж больно хорош, - продолжал Борис Борисович. - Удачи тебе, дружок.
Он обнял Серго и похлопал по спине.
        -Спасибо, Борис Борисович, - сказал Серго.
        -Мария Николавна и Дуся сидят в зале и болеют конфиденциально за тебя.
И следом он обратился уже ко всем:
        -Ни пуха, ни пера, мои дорогие. Вы умудрились сдать спектакль немного нетрадиционно, да еще и в моё отсутствие, но сегодня так и знайте - сижу в зале и подмечаю любую мелочь. Трепещите!
Все весело послали Первушина к черту.

* * *
Московская премьера, как того и следовало ожидать, удалась на славу. Занавес открывался трижды, прежде чем иссякли аплодисменты… Весь спектакль Виктоша, Марина и Света с костюмерами просидели в кулисах, зорко наблюдая за всеми, кто выходил на сцену и со сцены. Без устали они поправляли костюмы, прически, помогали актерам переодеваться по мере необходимости. А Дубенко, по старой памяти, забралась в суфлерскую будку и оттуда руководила спектаклем. В программке она значилась продюсером и именно на нее набросились журналисты, театралы и коллеги из других театров с вопросами, поздравлениями, цветами.
Лора сидела в зале (Дубенко поставила строгое правило: никаких контрамарок в "Равноденствии" не будет, но день был особенный и контрамарки разрешили). Слушая смех и аплодисменты зрителей (примерно к середине спектакля, каждый выход Серго начал сопровождаться аплодисментами), она еле сдерживалась, чтобы не завопить: "Это - мой муж! Он меня любит и готов на всё ради меня!".
Потом был банкет. Виновники торжества, доблестные работники театра, как водится, напились и напоздравлялись, после чего, счастливые, пошли домой. Серго помог Денису запихнуть пьяного "графа Альмавива" в "копейку", привычно расцеловался с Мариной и сопровождавшей "графа" Княжной, совершенно не заметив негодующих взглядов Лоры. Он тормознул такси на Хамовническом валу и отвез зевающую жену домой. С такси им очень повезло, так как метро уже закрылось. Будь Серго один - он бы пошел пешком, но дорога предстояла длинная, а нежный цветок, подобный Лоре, следовало носить на руках и ни в коем случае не гонять ночью по улице…
Так закончился день, начавший отсчет времени нового театра, с загадочным названием "Равноденствие".

* * *
А под Новый год Серго впервые побывал в той самой квартире, о которой так много слышал в последние полгода. Район ему понравился: кругом деревья. Летом, по всей видимости, тут сплошная зелень. А еще - рядом гастроном, аптека, поликлиника, детский сад, школа и даже оптовый рынок! Но, что особенно ценно - до метро "Домодедовская" всего-то несколько сотен шагов! Этаж - девятый, секционная система. Дом очень напоминал тот, оставленный в прошлом, где была Тоня и совсем другая жизнь, но сходство в глаза не бросалось. Пожалуй, единственное, что не понравилось - выбоины на дорогах во дворе. Если покупать машину, то по меньшей мере какой-нибудь "лэнд крузер", чтобы не угробить ее в первые же дни… Окна смотрели на восток, на восход солнца. Шоссе, с его оживленным движением, скрывалось за домами… Тишь да гладь. Воплощенный рай за умеренную плату. Серго вернулся на Большую Никитскую и объявил Лоре:
        -Через неделю начинаем ремонт, а через месяц переезжаем.
Бабуля согласилась подождать с выплатой доплаты пару месяцев. За этот срок Серго намеревался расплатиться и с ней, и с собратьями по актерскому цеху, подрабатывающими ремонтом квартир. Лора была на седьмом небе, когда узнала, что этот ремонт "не ее забота" (так сказал Серго). В общем, к Рождеству, они уже переехали в свежеотремонтированную квартиру на улице Генерала Белова в Орехово-Борисово.
Из имущества у новоселов имелись только тетин диван, швейная машинка и стул, а так же, телефонная точка, перешедшая по наследству от бабуси. Первым делом появились телефонный аппарат с симпатичными кнопочками и шторы на окнах, тщательно подобранные Лорой в тон обоев каждой комнаты. Вскоре жилище начало обрастать деталями и обживаться. К марту, когда с долгами совершенно покончили, материализовался телевизор, вслед за ним - "стенка" в гостиной и кухонный гарнитур, к лету – собственная мягкая мебель. Лора работала над своими моделями, словно одержимая (во все приобретения она внесла немалую, лепту) - постоянно висела на телефоне, ей звонили бесконечные клиентки. День и ночь стрекотала швейная машинка "Зингер", привезенная из Питера отцом. Лоре нравилось зарабатывать деньги и тратить их с пользой для нового жилища. У нее появилась цель в жизни. Она готова была сутками просиживать в маленькой комнате при свете настольной лампы и задернутых шторах, разложив вокруг себя выкройки и лекала. Серго считал, что Лора переутомляется, но она была счастлива! Их жизнь и вправду пошла на лад.
Да уж, что касается супружеского долга, Лора теперь позволяла Серго всё, что он хотел. Поначалу он приписал благие перемены усилиям себя любимого, но вскоре разобрался, что его усилия-то как раз и не сыграли решающей роли. Лора не просыпалась, а самосовершенствовалась. В ее поведении угадывалось поведение порнозвезд и ие же с ними. Даже не будучи большим знатоком порнухи, Серго без труда вычислил откуда ветер дует. Откуда ещё, как не из видеошедевров запрещенного жанра, неопытная девица может почерпнуть такие разносторонние знания? Вернее, не знания даже, а всякую шелуху вроде набора идиотских поз, годных разве что для пущей зрелищности. Он не ошибался: Лора и впрямь читала всякие книжки, смотрела видео… Были тут и свои плюсы - она поняла, наконец, что ее муж совсем не маньяк и не извращенец. Теперь уж Лора сама, не без удовольствия экзекутора, занимала позицию сверху, в ванне с водой, выплескивая на черный новенький кафель потоки мыльной воды. Ей нравилось, как Серго смотрит на нее, нравилось свое отражение в большом зеркале, вмонтированном в стену… А еще пуще любила она видеть, насколько результативны ее действия, позаимствованные из очередного порнофильма. Лора холила и лелеяла свои таланты, свое самолюбие, наблюдая за мужем в моменты близости, и теперь уже сама просила не выключать свет… Однажды Серго наткнулся на чужую видеокассету, по неосторожности оставленную Лорой торчать из видеомагнитофона (видеомагнитофон явился последним из Лориных приобретений, сделанным на пороге лета - она купила его только на свои деньги). Сама она в этот момент отсутствовала (убежала к клиентке) и никто, стало быть, не помешал Серго ознакомиться с содержанием пленки. Содержание не удивило: порно, причем достаточно жесткое. Минут двадцать Серго наблюдал за происходящим на экране, размышляя над тем, насколько же все-таки продвинулось человечество, культивируя библейские грехи Содома и Гоморры, а потом вернул пленку в исходное положение. Порно увлекалась Лидочка Лофицкая и, кстати, Серго считал, что оно более необходимо именно женщинам, как вспомогательная деталь, стимулирующая к тому, что, увы, не для каждой является необходимым условием существования. Сам он скорее занялся бы сексом со случайной знакомой на Пушкинской площади (вот где подлинный адреналин!), чем смотреть всякую дрянь на видео, с целью нормально переспать с подружкой. Серго не мог не оценить по достоинству стремление Лоры соответствовать ему. В ее поступках он усматривал героизм и все больше уверялся в ее чувствах… Однако…   
В самый канун первого апреля, когда с крыш потекло уже не на шутку, а воспоминания оголтело давили Серго, как стая собак одинокого волка, он позвонил в дверь Катиной коммуналки, да так и остался там до утра. Только тогда он в полной мере почувствовал, насколько Лора его замучила. Со дня свадьбы их семейная жизнь так и оставалась каторгой, сколько бы усилий не предпринималось, сколько бы порнухи не смотрелось. Серго видел фальшь, разгадывал обманы, даже не напрягаясь - он теперь всё знал о Лоре и мучился этим. С Катей он снова ожил, ощутил прежнюю гармонию жизни. Разница оказалась настолько существенной, что даже ради химерической верности жене он уже не смог бы вернуться назад. Шаг сделан - у него всерьез появилась женщина "где-то слева", и он об этом не жалел, несмотря на свою любовь к жене и на нарастающий Лорин энтузиазм…
Серго стыдился измен и не признался в них никому. Напрасно. Узнай об этом Марина, всё еще со страхом ожидавшая осуществления обещаний о полном подчинении Лорой Серго, об уничтожении его "я" - она от всей души порадовалась бы за него…

Ночь одиннадцатая
Программа в клубе на этот раз была сборной и абсолютно не тематической. Ожидалось выступление факира, глотающего огонь и шпаги, известного юмориста-пародиста, джазовой певицы из-за бугра и кого-то там еще. Теперь вот выступала детская шоу-группа. Их нарочно выпустили первыми: детишкам спать пора. Они пели, сами себе аккомпанировали и веселили публику рассказами вроде тех, что когда-то в детстве Серго слушал в исполнении Рины Зеленой. Малышню долго не отпускали и, в конце концов, те спели на бис песню из фильма "Красотка". Мало того, что спели - разыграли. Серго смотрел их выступление из-за кулис. Рядом стояла куратор этой шумной компании. Она рассказала ему о том, что "Pretty woman" - их коронный номер, беспроигрышный. Публика принимает миниспектакль на "ура".
Подошел менеджер клуба Виталик (мало кто здесь помнил его фамилию, да он и не претендовал).
        -Зайдешь ко мне? - обратился он к Серго.
        -Срочно?
        -Да нет. Один вопросик нужно решить.
        -Я сейчас выхожу, - Серго показал на сцену.
        -Как надолго?
        -Точно не знаю. Нужно представить публике клоун-мим-театр. Могу увлечься и проторчать там довольно долго. Голубая мечта моего детства - работать на манеже Рыжим клоуном.
        -Ни за что бы не подумал, - Виталик смерил его взглядом.
Мим-группа тем временем копошилась поблизости с поролоновыми муляжами, сачками и совсем уж неопознаваемыми приспособлениями. Рожицы у всех были разрисованы, а волосы начесаны. Выглядели клоуны несколько хмуро.
        -Ты мечтал походить вот на этих? - покосился на них Виталик.
        -Большинство комиков в жизни - мрачные типы, - убежденно сказал Серго. - Ну, а если не мрачные, то несчастные.
        -Я что-то такое слышал, - кивнул Виталик и вытер шею носовым платком, оттянув жесткий воротничок рубашки - ему по статусу были положены галстук и костюм. - Ненавижу лето! Сейчас бы на теплоходе, по Волге… Ты как, Серго, не отказался бы прокатиться?
        -Некогда мне кататься, Виталик.
        -Это еще как сказать, - заметил тот. - Так я тебя жду у себя для очень серьезного разговора (не сочти за шутку в такую жару).
        -Какие могут быть шутки? Я в курсе, что ты - серьезный человек.
Виталику замечание польстило и он удалился.
        -В серьезных людях есть что-то подозрительное, - сказала куратор, проводив менеджера взглядом.
        -Самые большие глупости на свете делаются с серьезным выражением лица, - процитировал Серго и улыбнулся. - Вашим подопечным это не грозит.
        -Они у меня - народец что надо, - согласилась она, глядя, как дети завершают свое выступление, исполняют последний куплет "коронного номера". - А вы-то сами не устали острить без антракта?
        -Остроты у нас сочиняет специальный человек. Моя задача - выучить их и ввернуть к месту.
        -Значит, ваши выступления - спектакль, а не экспромт? - удивилась куратор.
        -Большей частью - да, конечно.
        -Надо же! Очень смешно, забавно, и, главное, естественно у вас это получается.
        -Спасибо.
        -В самом деле. Я пару раз посещала ваш клуб в качестве зрителя. Мне у вас нравится всё буквально - и атмосфера, и музыка. Стильно и современно… Главное - время проводишь весело, с пользой, и пошлостей со сцены не слышишь.
        -Еще раз спасибо.
        -Вы - профессиональный конферансье?
        -Я - профессиональный драматический актер.
        -Так вы работаете в театре? Не подскажете в каком?
        -"Равноденствие", - подсказал Серго.
        -А, я что-то слышала. Кажется, этот театр недавно открылся? Обязательно схожу на ваши спектакли…
Неоднократно Серго подговаривали бросить театр ради хороших заработков в клубах. Ему было довольно обидно за то, что многие его знают только как конферансье, ведь для него-то самого конферанс так и остался исключительно работой. Потому-то, при каждой возможности, он обязательно подчеркивал, who, собственно, is who.
Клоун-мим группа представляла получасовой спектакль-пародию на голливудские фильмы. Серго с удовольствием посмотрел бы их выступление из-за кулис, но мысль о том, что его ждет в своем кабинете Виталик с таинственным "серьезным разговором", портила настроение.
…Была ночь на 15 июля, справлялся праздник Середины Лета. Почти как у хоббитов, но только значительно позже. Работали кондиционеры, разряжая духоту, царящую на улицах, народ поглощал невероятное количество пива, мартини со льдом и мороженого, на редкость благодушно встречал выходивших на сцену и провожал бурей оваций… Короче говоря, ночка удалась на славу.

* * *
        -Проходи, садись, - Виталик показал ему на кресло и запер дверь. - Пить будешь чего-нибудь?
        -Мне еще работать, - сказал Серго.
        -Понимаю. А я выпью. Разрешишь?
        -Сколько угодно.
Тот выпил чего-то, налив из красивой бутылки и сказал, сложив руки на пухлый животик:
        -Я слыхал, ты планируешь приобрести машину?
Серго удивился. Он никому тут не рассказывал о своих планах. Выходит, Москва и впрямь город маленький…
        -Да, - ответил он. - Но "планируешь" - громко сказано. Через год-другой.
        -Послушай меня, не перебивая. Только не перебивая. Идет?
        -Хорошо.
        -Значит, так. Ты, наверно, в курсе, что я развожусь на следующей неделе?
        -Я в курсе, что в конце месяца у тебя свадьба.
        -О свадьбе потом. Так вот: в девяносто третьем я купил жене тачку. Деньги шальные были, но тачка неплохая подвернулась: "фольксваген-пассат", светло-красный металлик. Дай, думаю, порадую свою старуху. Она у меня давно о машине мечтала, о личной. Купил. Новехонькая тачка, муха не сидела. Ну, думаю, оценит, ведь не подержанное барахло, а совсем новьё, стало быть, бабок не меряно выложил. И что? Думаешь, оценила? Съездила к матушке в Бибирево, вернулась, ключи от машины выложила и говорит: "Мне цвет не нравится. Хочу белую". Я пошел на принцип и отказался перекрашивать. Она тоже принципиальная: "Тогда, - говорит, - мне вообще машины не надо". И надулась. Веришь ли, больше трех лет тачка в гараже стояла! Зато теперь, едва развод замаячил, жена спохватилась: "Мой "фольксваген", забираю". Я: "Как это "забираю"? А цвет? Мерзкий светло-красный металлик!". Разругались, я возьми и скажи, что продал тачку. Она не поверила, обещала завтра же приехать в гараж, проверить. Я ей, понимаешь, не хочу машину отдавать, хотя покупал для нее: будет в ней со своим новым мужиком кататься, а я дураком останусь. Хорошо еще Бог мне рассудку дал документы на себя оформить, как чувствовал.
        -Пожадничал, - понимающе кивнул Серго.
        -Да я, Серго, не жадный. Я состорожничал. Давно подозревал, что она на передок слаба. Думаешь, почему развожусь? Мужика у ей в постели нашел, - он замолчал, снова наливая из красивой бутылки.
        -Виталик, - сказал Серго, - я бы рад тебе посодействовать, да моих денег на "фольксваген" не хватит. Я и на запчасть от него не наскребу…
        -Она на стоянке, тут, - сказал Виталик, не слушая. - Я её нарочно увел из гаража, чтоб эта стерва обломалась, когда придет проверять свою "мерзость". Цвет ей, видите ли, не понравился! Поглядеть хочешь?
Серго засмеялся:
        -Я сказал уже – у меня нет денег на то, чтоб помочь тебе избавиться от этой машины.
        -Да кто с тебя деньги требует? У меня есть деловое предложение.
        -Так, - насторожился Серго, - выкладывай.
        -Я свадьбу справляю на теплоходе. Прогулка по Волге-матушке, Нижний - Астрахань. Как тебе?
Серго уже понял о чем пойдет разговор.
        -Долго будешь сплавляться? - спросил он.
        -Месяц. Обратно довезу самолетом. Соглашайся, Серёга: экскурсии, шведский стол – всё бесплатно…
        -А я, значит, при всем при этом - массовик-затейник, - задумался Серго.
        -Тамада, - поправил Виталик.
        -А жену я могу с собой взять?
        -Да, но не советую, - намекнул тот. - Вернешься - и тачка твоя. По рукам?
        -Без дураков?
Виталик возвел глаза к потолку:
        -Ты что, первый день меня знаешь? Если не доверяешь, давай контракт составим…
        -Составляй контракт, - сказал Серго.
Менеджер покачал головой и достал из кармана "Паркер".

* * *
Лора приняла весть о светло-красной "немке" с детским восторгом, хотя сама не могла поехать с Серго по Волге: ее ждали сплошные клиенты и примерки.
        -Поезжай! - взвизгнула она, радостно подпрыгивая. - У тебя как раз отпуск. Когда еще так подфортит?! Новенький "фольксваген"! Мечта! Слышал, как говорят? Машина обязательно должна быть немецкой, а женщина - русской.
К моменту разговора с Лорой Серго уже имел представление о машине, которую сватал ему Виталик. Симпатичная такая, цвета кожуры граната, серебристая, аккуратненькая, "хэтчбек". Он сел на место водителя, провел рукой по приборной доске и понял: моё. Вот о такой машине и мечтал. А выбоины на дорогах во дворе будем объезжать…
Годовщину свадьбы отметили на подъеме. Приехали родители Лоры, дэда (тетя Нана не пришла по непонятной для Серго причине). Юбиляры много смеялись и целовались под крики "Горько!". Здесь же сидели Сальниковы и Золотухин с Княжной. Марина держалась с Лорой холодновато и не уставала подчеркивать, что пришла только ради Серго. Она не забыла Лориного обещания сделать Бежину лоботомию и внимательно всматривалась, подмечая любые детали. Тревожных симптомов не обнаруживалось как ни странно. Зато Серго еще больше, кажется, стал походить на себя прежнего - от депрессии, случившейся прошлой осенью, не осталось и следа. "Что ж, - размышляла Марина, - если Ларкино колдовство ему на пользу, то пусть она продолжает себе спокойно колдовать".
А через неделю Серго уехал с Виталиком и шумной компанией его друзей-знакомых в круиз по Волге. Лора осталась в Москве, уверенная в верности "привороженного" мужа и в том, что месяц пролетит незаметно.

* * *
Молва о "Равноденствии" набирала обороты. Их наперебой приглашали на гастроли и с прошлой осени театр несколько раз выезжал в города Московской и близлежащих областей. Везде - успех. Появились поклонники. Больше всего их было у Серго и у Левки. Причем у Серго на редкость настырные - они обязательно посещали все его спектакли в любых театрах. Серго поклонниками дорожил и никогда не отказывал в автографах, старался не срывать на них плохое настроение, а таковое у него, с момента женитьбы, случалось… Дубенко шуры-муры с поклонниками не нравились, потому она выступала категорически против вторжения чужих (а заодно и Лоры) за кулисы. Поклонники на рожон не лезли, но от избытка чувств иногда скандировали имена своих любимчиков под окнами театра, приводя завистников в бешенство.

* * *
В дверь гримуборной постучали и в комнату заглянула Света-Светик. Надо сказать, что Серго до сих пор никак не мог запомнить своего личного кутюрье в лицо. В силу большой разницы в росте, его взгляд всегда скользил поверх ее макушки. Светик была тихой, незаметной, говорила полушепотом - потому голоса ее Серго тоже не знал…
        -Здравствуйте, - сказала Света своим детским голоском.
Ее никто не услышал. Присутствующие по-прежнему продолжали болтать. Серго рассказывал о путешествии до Астрахани и обратно, ничего не скрывая. Денис и Левка хохотали. Серго и под пыткой не рассказал бы им о Кате, но августовские приключения на Волге не скрывал - друзья всё равно не поверили бы, что он целый месяц монашествовал… Света подождала немного и, видя что ожидания безрезультатны, подошла к сидящему на стуле Серго и тронула за плечо. Он обернулся. Свете показалось в тот момент, что Бежин ее не узнал. Однако, через несколько мгновений, он улыбнулся и сказал:
        -А, это ты, Светлячок. Что стряслось?
Света смутилась и, почти извиняясь за беспокойство, проговорила:
        -Тебя там спрашивают. Мужчина с мобильным телефоном. Дина Иосифовна не позволяет никого пускать за кулисы - меня попросили сбегать и спросить, будешь ли ты разговаривать с этим типом…
Золотухин захихикал и передразнил, подтрунивая над Серго:
        -Ваше Высокоблагородие милостиво соблаговолите ли соизволить пожаловать на аудиенцию, али подать вам гостя на блюде, фаршированным?
        -Сам-то понял, чего сказал? - строго поинтересовался у него Серго и обратился к Свете с совершенно другой уже интонацией:
        -Что за тип этот тип?
Света спохватилась и вытащила из кармана форменного черно-белого халатика визитку. Золотухин присвистнул, увидев золотое тиснение.
        -"Мосфильм", - прочитал Серго с удивлением.
        -Опа! - сказал Денис. - К чему бы это?.. А как его звать, Серго, там написано?
        -Гольдштейн, Яков Нойевич, - прочитал далее Серго.
        -Чеевич-чеевич? - переспросил Золотухин.
        -Нойевич, - повторил за Серго Денис.
        -Продюсер, - вычитал Серго и посмотрел на Свету через зеркало. - Он не объяснил, зачем при…
        -…пёрся! - выкрикнул Золотухин, перебив Серго.
        -Он не сказал, - растерялась Света, - но я думаю, что хочет пригласить тебя в кино. Во всяком случае, вид у него внушительный. Что передать?
        -Я сам с ним поговорю, - сказал Серго, вставая. - Где он?
        -Пойдем, я провожу, - Света направилась к двери.

* * *
Света шла немного впереди, постоянно поправляя короткий рукав халатика.
        -Как там твой благоверный? - спросил Серго только для того чтобы что-то спросить, а не молчать как остолопу.
        -Хорошо, - ответила Света и коротко улыбнулась через плечо. - Работает. Пока не выгнали.
        -Всё там же?
        -Да, на молокозаводе, грузчиком.
        -Дай-то Бог…
        -Это точно.
Фамилия  "благоверного" была "Карташов". Никто в театре не знал его имени, и никогда не видел. Знали только то, что он сильно пьет. Еще - догадывались, что Карташов регулярно бьет Свету, но доказать ничего не могли. Она прятала синяки и отказывалась заявлять в милицию. Окружающие не понимали откуда у нее такая стойкость - хрупкая, запуганная, с кругами под огромными глазищами… Возможно, терпела Света ради сына, лелеяла мечту о том, как когда-нибудь муж возьмется за ум.
Надо сказать, что личность Светиного мужа живо интересовала Серго. Поначалу он всё пытался выяснить, не Павлом ли зовут этого таинственного Карташова, но Света всегда уходила от ответа, говоря, что-нибудь вроде: "мой муж не имеет никакого отношения к моей работе"… Пашка словно растворился после окончания института. Его распределили куда-то в московскую область, но работает ли он там до сих пор – не известно…
Серго явственно увидел, что из-под рукавчика халатика мелькнул черный кровоподтек. Он остановился.
        -Погоди, - сказал Серго.
Света остановилась.
        -Что? - спросила она.
        -Он опять тебя бил?
        -Нет…
        -Тогда - что это такое? - он взял ее за локоть и приподнял рукав.
Это был отпечаток огромной лапищи. Оставить такой можно только если, схватив человека за руки, хорошенько встряхнуть или, того хуже, таскать его по полу… Серго передернуло от возмущения, когда он это представил. Света вынула локоть из его руки и натянула рукав.
        -Светланка, он же убьет тебя когда-нибудь, - сказал Серго. - Ты это понимаешь, надеюсь? Ты о Петьке думаешь вообще? С кем он останется? С больной бабушкой?
        -Тебе не нужно в это встревать, - Света смотрела в сторону. - Не нужно. Карташов - только мой крест и я уверена, что скоро наша с ним жизнь наладится.
        -А "скоро" - это когда? - поинтересовался он, склонив голову к плечу.
        -Не заставляй меня портить с тобой отношения, - Света не сердилась - она умоляла.
        -Ты же красивая! Я только сегодня разглядел, какая ты красивая. Но ты на старуху похожа с этими кругами под глазами. Тебе сорок лет можно дать, ты желтая вся…
Света не дослушала. Она отошла от стены и пошла дальше. Серго ничего не оставалось, как пойти вслед за ней, но, сделав несколько шагов, Света остановилась.
        -Ты не понимаешь, - сказала она. - Вы все не хотите меня понять. Он от ревности запил, так как считает, что раз сам меня любит, значит все вокруг не дают мне проходу. На мне сошелся клином его белый свет. Понимаешь? Пойми же наконец! Все вы поймите!
        -И я ничем не могу тебе помочь?
Света не поняла вопроса. Точнее, поняла, но не так, как следовало.
        -Ты что, с ума сошел? - спросила она после паузы.
        -А что такого я сказал?
До Серго не сразу дошло, что она, скорее всего, слышала какую-то часть разговора о теплоходном круизе. В этом разговоре никто – ни он сам, ни Денис, ни Левка на эпитеты не скупились, так что легко можно себе вообразить, какая каша была в голове у Светы в данный момент.
       -Не ожидала я от тебя таких… намеков, - проговорила Света и впервые в ее голоске зазвучали нотки оскорбленной добродетели.
Больше в тот день Серго не слышал от нее ни слова.

* * *
Молчаливая Света проводила его на второй этаж театра, где ждал этот самый Яков Нойевич, продюсер с "Мосфильма". Света показала на него и ушла. Серго подошел.
        -Добрый день, - поздоровался он с гостем. - Вы хотели меня видеть?
        -Здравствуйте, - ответил тот, оборачиваясь, и протянул руку. - Гольдштейн. А я тут ваше фойе с фотографиями разглядываю. Вы фотогеничны, Сергей Ильич.
Гольдштейн был молод, высок, лысоват и коротко пострижен. Косая сажень в плечах делала его похожим на охранника, а не на продюсера.
        -Начну сразу с главного, чтобы не задерживать ни вас, ни себя, - продолжал Гольдштейн. - У нас есть роль для вас. Это будет телесериал. Серий на восемьдесят, а то и на все сто. Представляете себе перспективы?
        -Представляю, - сказал Серго. - А что за сюжет?
        -Мелодрама. Как говорит наш режиссер - "кино о нормальной жизни в нормальной стране". Без киллеров, знаете ли.
        -А режиссер кто?
        -Вы с ним знакомы. Матвей Колокольчиков.
        -Мотя? - удивился Серго. - Он теперь в кино?
        -Весной он закончил ВГИК.
        -Ах, да, - вспомнил Серго. - Он не доучился у нас на режиссерском. Его вышибли.
        -То обстоятельство, что когда-то его выгнали из театрального ВУЗа, пусть останется между нами, - Гольдштейн огляделся по сторонам. - Это я порекомендовал его кандидатуру. Как вы понимаете, не в моих интересах распространяться о прошлом моего протеже…Что скажете?
Серго неопределенно пожал плечами:
        -Дайте пока сценарий что ли…
Мотю Колокольчикова выгнали из театрального за систематические прогулы и гулянки. Именно Мотя поставил "Евгения Онегина" на учебной сцене. Парень он был талантливый, с "тараканами в голове", но терпеть не мог дисциплины и однообразия.
        -Вот вам сценарий, - Гольдштейн вручил Серго толстенькую стопку бумаги с текстом, набранном на компьютере.
        -Да, и еще, - прибавил он, закрывая кейс, - визитка от Колокольчикова - он просил позвонить, как только прочтете. И главное: читая, примерьте-ка главную женскую роль на свою жену.
        -Но она не актриса, - попытался возразить Серго. - Далеко не актриса.
        -Не имеет значения, - ответил Гольдштейн. - Нам нужна пара. Настоящая, без дураков. Давно вы женаты?
        -Год, плюс один месяц.
        -Жаль. Лучше бы вам быть молодоженами, - заметил тот.
На том Гольдштейн распрощался и удалился, сообщив, что сам найдет обратную дорогу.

* * *
Серго был довольно сильно обескуражен приглашением в кино. Ему не просто предлагали роль - на эту роль однозначно хотели только его. Возражения не принимались – это было ясно, ведь неспроста сам продюсер нанес визит в "Равноденствие"… Серго собирался позвонить Колокольчикову и устроить ему разгон за то, что подослал какого-то нахального типа, но, к счастью, передумал. В последующие две недели он повсюду таскал с собой сценарий - и дома, и в театре. А в машине, которая уже целиком и полностью поступила в распоряжение Серго, стопка листов обязательно сопровождала его на соседнем сидении. Лора не проявляла особого интереса к чтению мужа, да и некогда ей было - появилось много новых заказчиц. От зари до зари она занималась выкройками и примерками. Приходя домой, Серго обнаруживал Лору сидящей на паласе в окружении кальки, газет, фломастеров, кусочков ткани и катушек. Волосы мило взлохмачены, на щеках - неувядающий румянец…
        -Серенький, - говорила она виновато, - я опять ничего не успела. Видишь, сколько работы? Приготовь себе ужин сам. Хорошо?
Как обычно, Серго отвечал, что ничего страшного и он уже поужинал, а через час (два или три) ему нужно быть в клубе. Через час, поцеловав Лору, он уезжал, но, порой, вовсе не в ночной клуб и даже не на спектакль, а к Кате.
Да, Катя… Пробежав глазами по листкам сценария, немного почитав его утром, в машине, она улыбнулась и сказала:
        -Этот парень - твоя полная противоположность. Но ты всегда предпочитал головоломки.
        -А знаешь, кто режиссирует?
        -Не знаю конечно. Кто?
        -Мотя Колокольчиков.
        -Мотя?! Ты шутишь?
        -Как ни странно, нет, - засмеялся Серго. - Я еще не видел его - был уговор, что позвоню, когда прочитаю сценарий.
        -Ты до сих пор не прочитал?
        -Вчера закончил.
        -Ну, и как тебе?
        -Думаю, может получиться занимательный сериал. К тому же, его принес мне сам директор, а это очень воздействует на самолюбие. Я дам согласие.
        -Молодец, - одобрила Катя. - Ты кажется, говорил, что главную женскую роль посулили Лоре?
        -Посулили, но она пока не знает. Сначала я сам хорошенько разведаю обстановку. Она, обычно, начинает задавать вопросы и терпеть не может, когда я ей на них не отвечаю.
Катя отстраненно смотрела в окно и Серго показалось, что она совсем его не слушает, думая о чем-то своем.
        -Сереж, а Лора не расспрашивает тебя, где ты обычно бываешь ночами? - спросила он наконец.
        -Она считает, что по ночам я всегда работаю. Зачастую так оно и бывает, как ты знаешь.
        -Зачем ты вообще женился, я не понимаю? Спишь с кем угодно, но не с женой.
Катя наверняка намекала на теплоходный круиз по Волге, хотя Серго ничего ей не рассказывал.
        -Неправда, - сказал он. - С ней я тоже сплю, но теперь редко. Она не любит этого… Я не знал, что всё так будет, Кать. Думаешь, я мечтал о том, как стану безнаказанно шляться налево? Я мечтал о нормальной семье, о детях… В результате получилась какая-то дребедень. У меня феноменальная способность влюбляться в тех, кто запросто обошлись бы и без моей персоны. Я ничего не смыслю в жизни, Кать, в ней я - полный профан…
Они помолчали немного. На дороге оказалась пробка. Машина стояла на месте.
        -Ты никогда не думал о том, что у нас с тобой могло что-нибудь получиться? Мне иногда почему-то приходят такие мысли… - Катя с интересом рассматривала заднее стекло стоящей впереди "восьмерки". В стекле не было ничего интересного.
        -Дело прошлое, - откликнулся Серго. - К чему обсуждать?
        -Но ты ответь все-таки.
        -Я считаю… - начал он и осекся. Начал снова:
        -Если бы я тогда сделал правильный выбор, ну, или если бы мне вдруг вздумалось пошутить с судьбой, и я женился бы на тебе, то, пожалуй, это была бы лучшая шутка в моей жизни.
        -Так, - сказала Катя. - Всё. Стоп. Ничего больше не говори.
Серго невесело усмехнулся, взглянув на нее:
        -Ты надеялась, что я начну убеждать тебя в обратном? Мне, быть может, хотелось бы отыскать аргументы в свое оправдание, но их нет. Мой выбор очень просто объясним. Тогда, после смерти Лады, я слишком сильно хотел забыться, слишком остро нуждался в ком-нибудь и… слишком серьезно относился к тому, что делал. Когда встал вопрос "Катя или Тоня", выбрал Тоню. Надеялся, что чувства, которые испытываю к ней, со временем углубятся и перерастут в настоящую любовь. Но не сбылось. Не получилось.
        -Ты к себе несправедлив. Ты сделал так, как тебе велело сердце, и ты прав. Любой поступок оправдан, если он совершается во имя любви.
        -А убийство?
        -И убийство, - убежденно сказала Катя. - Пусть это будет главным аргументом в твою защиту перед самим собой. Оправданий нет только для Тоськи. Она тебя бросила ради материального благополучия.
        -В письме можно написать что угодно, - упрямо возразил Серго.
        -Вот увидишь - скоро она пожалеет о содеянном и примется просить у тебя прощения.
Серго пожал плечами.
        -Послушай, а если она вдруг объявится и станет умолять простить ее - ты простишь?
        -Я не держу на нее зла.
        -Уверен? Может быть это зло где-то далеко запряталось и исподволь разъедает твою бессмертную душу, заставляя поверить, что любовь - это блеф?
        -Может быть…
Пробка понемногу продвигалась вперед. Катя посматривала на часы: она опаздывала к бывшей свекрови у которой оставила дочку. Свекровь работала в школьном буфете и к десяти часам ей надлежало быть на работе, а стрелки показывали уже почти половину десятого.
        -Так значит, ты постарался бы ее вернуть? - снова спросила Катя.
        -Не думаю, - сказал Серго. - Не думаю, что можно что-то вернуть. В одну и ту же воду не войдешь дважды.
        -И даже не попытался бы снова переспать с ней? Как на духу?
        -Разве мы об этом говорим?
        -Значит, всё-таки "да"?
        -Во всяком случае, уговаривать бы меня не пришлось.
        -Не думала я, что у тебя напрочь отсутствует самолюбие.
        -Это не тот случай, Кать. В отношениях с женщинами самолюбие сильно мешает.
На этот раз Катя ничего не ответила, а только прочитала четверостишие Вознесенского:

Не возвращайтесь к былым возлюбленным -
Былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликаты, как домик убранный,
Где они жили немного лет.

Поговорили еще немного о гараже (у Серго пока не было своего гаража - в крайних случаях он ставил "фольксваген" в гараж к Сальниковым, но, чаще всего, "немка" ночевала под окном во дворе или на платной стоянке, недалеко от дома), о чем-то еще отвлеченном, незначительном, словно старались как можно дальше уйти от темы, и, наконец, замолчали совсем.
…Когда подъехали к дому, времени осталось совсем уж в обрез.
        -Езжай, не жди нас, - сказала Катя, выходя из машины. - Мне не нравится, что Анюта пытается называть тебя папой. Она плохо помнит Вениамина, а он появляется у нас еще реже, чем ты.
        -Как скажешь, - покорно согласился Серго, хотя он-то как раз надеялся пообщаться с Анюткой - этой очаровательной, маленькой копией мамы Кати.
        -Пока! - Катя помахала рукой.
        -Я позвоню, - привычно пообещал Серго.
Катю устраивали их встречи. Она не ревновала его к Лоре. Уж кому-кому, а Кате не привыкать… Серго звонил только ей, если ему плохо - значит она ему нужна несмотря ни на что! Чаще всего он звонил для того, чтобы просто поболтать "за жизнь", обсудить события, поделиться новостями… В театре они редко виделись и, большей частью, урывками. Катю его звонки обычно разочаровывали. Ей не хватало духу прокричать в трубку: "Немедленно приезжай, ты мне нужен!". Она терпеть не могла навязываться. Ну а Серго… у него точно так же не хватало духу и он тоже не любил навязываться…

* * *
        -Ну, наконец-то, сподобился! - радостно завопил Колокольчиков, услышав телефонное приветствие Серго. - Чего у тебя с голосом? Простудился что ли?
        -Долгая история, - сказал Серго, припомнив, что в последний раз виделся с Мотей еще в те времена, когда его голосовые связки были в полном порядке. - Я себе связки порвал. Потом как-нибудь расскажу.
        -Я слышал про это, но думал, что твои связки отремонтировали без последствий. Так это ты, значит, всегда теперь так говоришь?! Слушай, зашибись! Охренительный голос, завидую. И для роли он тебе будет очень кстати. Что так долго читал сценарий?
        -Я старался читать каждую свободную минуту, - оправдывался Серго. - Дел по горло, Мотя.
        -Хвалю за усердие, - сказал Мотя. - Твои резолюции?
        -Я согласен.
        -А женушка твоя?
        -С ней я пока не разговаривал. Сперва хотелось бы выяснить поподробней и условия контракта, и размеры гонораров… Она у меня не равнодушна к таким вопросам.
        -А ты? Надеюсь, тебе подойдут любые условия?
        -В целом да, но за бесплатно я тоже не работаю.
        -Это понятно, - засмеялся Колокольчиков. - Давай, Серега, так сделаем: встретимся в каком-нибудь тихом местечке и, по старой дружбе, обсудим положение вещей. На что нам посторонние? А после - ты приедешь со своей половиной на "Мосфильм" уже официально, подписывать контракт.
        -Ты что, согласен взять ее без проб?
        -А на что мне пробы, раз она - твоя жена? Да и роль-то, согласись, не особо сложная.
        -Роль не сложная, но ты, в известной степени, все-таки рискуешь.
        -На какой-нибудь страшилке ты не женился бы - я тебя знаю, - засмеялся Мотя. - По сути, внешность в ее роли - главное (так я себе это представляю). Остальное, как говорится, дело наживное… Кстати, я и для себя ролишку приберег. Отгадай какую?
        -Трудно сказать вот так сразу, на вскидку… Ты всё такой же жгучий брюнет, не облысел, надеюсь, за пять лет, что мы не виделись?
Тот снова расхохотался:
        -Мне до лысины, знаешь, как до Южного полюса! Сдаёшься?
        -Сдаюсь: что-то ничего не придумывается.
        -Марк.
        -Ма-арк?
Серго был потрясен. Еще бы! Марк - пренеприятнейший человек, плюс к тому же еще и…
        -Ты выбрал Марка? - изумленно переспросил Серго. - Голубого? Мотя, ты если не облысел за пять лет, то окончательно спятил!
        -Думаешь, у меня не получится?
        -Ты на голубого похож не больше, чем я на негра.
        -А это мы еще поглядим, кто у нас на кого похож. Где встречаемся?
        -Есть одно тихое местечко поблизости от "Качаловского".
        -Знаю, "Каравелла". Подходит. Я давно там не был. Ты когда свободен?

* * *
Серго ждал Мотю в "Каравелле". Вечернего спектакля у него не было, но намечалась бессонная ночь в клубе: какая-то фирма справляла свой юбилей. Программу ожидали разнообразную, в том числе и помпезный аукцион. Лоты предполагались дорогущие - от подлинников картин из частных коллекций, до золотых украшений с бриллиантами. Серго уже не раз доводилось вести аукционы и он делал организаторам большие сборы. Богатые барышни частенько торговались не в погоне за раритетом, а за вниманием ведущего. Тут главное вовремя распознать основных претенденток на покупку лота, и не растеряться - хорошо сыграть свою роль. Серго мог запросто раскрутить публику, относящуюся к прекрасному полу, на сколь угодно большую сумму, ведь имея целью очаровать женщину он легко справлялся с задачей.
Ночной клуб Серго называл своим хобби, а Дубенко вечно ворчала, что Бежин разменивается на медяки. Но "фольксваген", как не крути, на мелочевку не походил - Дубенко влюбилась в эту машину с первого взгляда и слегка завидовала. Серго считал, что автомобиль достался ему задаром - месяц на теплоходе был для него развлечением, в то время, как та же Марина, послушав рассказы о круизе, назвала это путешествие сущей каторгой и сумасшедшим домом. Но сам Серго остался доволен всем без исключения: его устраивала столь насыщенная работой жизнь. Засоней он не был: четырех-пяти часов сна ему вполне хватало, чтобы нормально себя чувствовать. Серго всегда мало спал - еще с детства, и утверждал, что спокойная жизнь ему противопоказана… Правда, однажды случилось, что к нему в "Равноденствие" вызвали "неотложку". Он еле дотянул до антракта - перехватило дыхание, в груди что-то странно потяжелело, словно там подвесили гирю от часов… "Сколько вам лет?" - удивился врач "скорой". "Двадцать восемь", - ответил Серго. Врач, продолжая удивляться, сообщил, что визуально дал бы ему 25, но, судя по стенокардии и кровяному давлению, Бежину должно быть лет на десять больше чем есть на самом деле. Серго посоветовали обратиться к кардиологу, пока сердце окончательно не износилось. Он послушался совета и сходил в поликлинику, где равнодушно выслушал рекомендации районного кардиолога, а выйдя на улицу, выбросил пачку рецептов в урну. Ему не понравилась врач, ее поучения, перспективы "спокойной жизни" и названия лекарств. Задав себе резонный вопрос: "Что я вообще здесь делал?", Серго ушел домой и забыл о визите к врачу, хотя поликлиника находилась во дворе его дома…
Итак, он сидел в кафе. Слева от него находилась стена, имитирующая корабельный трюм, а спереди и сзади – невысокие ограждения, увенчанные пышной живой зеленью, больше походившие на своеобразные газоны, чем на загородки между столиками. Мягкие кожаные сидения огибали стол наподобие "манки", но только не с двух сторон, а с трех. Несколько раз подходила официантка, но заказывать что-либо в отсутствие запаздывающего Моти не хотелось. Серго попросил только кофе, которое и цедил сейчас по глотку.
Шум со стороны входа заставил всех присутствующих обернуться. Оказалось, какой-то крепко подвыпивший тип, отправившись "до ветру", невежливо пихнул входившую в зал экзальтированную дамочку. Дамочка оступилась и сломала себе каблук. Сбежались официантки, охрана, принялись ее успокаивать, а незадачливый подвыпивший мужичок вызвался "сгонять" в срочный ремонт обуви. Дамочка тот час успокоилась и вручила виновнику происшествия испорченный туфель. Сняв с ноги второй, целый, она приблизилась к столику Серго.
        -Молодой человек не будет против, если я навяжу ему свое общество? - спросила она голосом выпускницы института благородных девиц. - Или вы кого-то ожидаете?
        -Ожидаю, но уверен, что тот, кто должен прийти, так же не будет против, - улыбнулся Серго и подумал: "Мотя вправду обрадуется".
Моте Колокольчикову всегда нравились вульгарные девицы. Серго хорошо помнил его слова: "Женщина должна быть слегка испорчена, как хороший французский сыр".
        -Как мило с вашей стороны! - продолжала дамочка. - Знаете, дорогуша, на вас совершенно чудная рубашечка, модный фасон, а цвет, темно-синий, очень вам к лицу.
Серго где-то что-то подобное уже слышал, в каком-то фильме… "Тутси" что ли? Он немного насторожился и как можно ненавязчивей всмотрелся в незнакомку. На носу ее таинственно поблескивали солнечные очки, волосы нежно-орехового цвета обрамляли лицо с высокими скулами и хорошо наложенной косметикой… Она, не переставая, болтала. Оказывается, гороскопы предсказывали ей на сегодня маленькую неудачу и несколько больших побед. Одной из побед наверняка является удачное попадание за столик к Серго. Треща таким образом без умолку, "ореховая" сняла очки, повергнув собеседника в состояние, близкое к помешательству. Глаза дамочки оказались не накрашенными - Серго сразу узнал эти длинные черные ресницы и знакомый голубой взгляд с прищуром.
        -Мотя?! - чуть не заорал Серго в изумлении и закрыл себе рот рукой. - Ты… - он огляделся по сторонам и прошептал:
        -Ты чего здесь делаешь в таком виде?
        -Некоторые не верят в мой артистический дар, - сказал Мотя, подмигнув, и вернул очки на место. - И я пошел ва-банк. Жаль, на тени и тушь для ресниц у меня аллергия, а то бы я тебя, красавчик, мигом взял в оборот.
Серго засмеялся и покачал головой, мол, да ни за что бы у тебя это не получилось.
        -Как тебе вообще моё перевоплощение? - не обратил на него внимания Мотя. Он вытащил ногу в разрез узкой юбки и покачал лайкровым суховатым коленом.
        -У тебя, дорогой друг, башню окончательно снесло за годы учебы во ВГИКе, - сказал Серго, глядя на Мотино старушечье колено. - Надеюсь, в шоу трансвеститов ты не подался?
        -Ха! А ты оценил все-таки?
        -По достоинству, - кивнул Серго. - Если б не ноги, то и не подкопаешься.
Мотя убрал ногу и натянул на колено юбку.
        -Этот пьяный идиот, - он снова перешел на экзальтированный полушепот, - испортил мне сегодня всё настроение. Если он не вернет туфель, то я не знаю, что с ним сделаю!
К ним подошла официантка. Серго взялся было за меню, но Мотя кокетливо стукнул его по руке своей узкой артистической ладошкой и отобрал меню.
        -Дама заказывает! - сказал он возмущенно и назаказывал кучу всего, отнюдь не вяжущееся с хрупкой женственностью в которую играл. В довершение - огорошил официантку водкой.
        -Я угощаю, - сказал он, когда девушка отошла.
        -Мне еще работать сегодня, - предупредил Серго.
        -За встречу, Серго! Мы сто лет с тобой не виделись!
Он поманил Серго пальцем и сказал:
        -Оказывается, разгуливание по улицам в женском обличье, да и само это ощущение, безумно заводит. Я уже готов запереться на неделю в спальне с любой из присутствующих здесь особ женского пола.
        -Уже испытано, - улыбнулся Серго.
        -Тебе тоже знакомо это чувство? - Мотя погрозил пальцем. - Неужели приходилось грешить трансвестицией?
        -Только один раз. Что-то вроде Новогоднего карнавала.
        -Волшебное чувство, правда? Пожалуй, мою Галочку сегодня ждет сюрприз… Кстати, ты же не знаком с моей Галочкой?
        -Это с которой?
Мотя засмеялся:
        -Ценю твое чувство юмора. Мы четыре года с ней живем. Она у меня из Аварии, аварка. Это где-то близко к Грузии. Думаю, у вас найдется много общего и сие обстоятельство меня радует, поскольку вы должны как минимум подружиться. Галочка будет играть бывшую подружку твоего героя и у тебя с ней, по сценарию, постельная сцена, если помнишь, - Мотя снова подмигнул. - На самом деле она - бывшая модель и красавица. Но тебе я доверяю: не отобьешь.
        -Почему это ты так уверен, что не отобью? - засмеялся Серго.
        -Ну-ну, поговори мне еще! Ты меня знаешь: я стреляться с тобой буду.
        -Шучу, - сказал Серго. – Надеюсь, по жизни она не похожа на свою героиню?
        -Издеваешься? Знаешь, есть такое выражение "женщина с большой буквы"? Так вот, это – про мою жену.
Серго понятливо протянул "а-а", и потер переносицу, чтобы скрыть улыбку - не хотел дурацкой шуткой, пришедшей на ум, обидеть старого приятеля.
        -После съемок, - продолжал Мотя, - планируем завести ребеночка. Галочка очень дочку хочет… Серега, а что у тебя там с Тоськой Зима случилось, почему вы расстались?
        -Потом расскажу, под настроение.
        -О'Кей, - согласился Мотя. - Где она сейчас, не знаешь?
        -Абсолютно.
        -Жаль. Девчонки красивые нужны позарез - две роли так и висят в воздухе.
        -Дать тебе совет?
        -Валяй.
        -Выйди на улицу и останови любую. Ты же в России, а не в какой-нибудь там Америке.
        -Пробовал. Не у каждой муж - талантливый актер, как у твоей. Большинство красивых баб на редкость бесталанны в театральном смысле, хотя нами, мужиками, помыкают как хотят. Страсти разыгрывают не хуже самой Комиссаржевской.
        -Ты думаешь, что с мужем-актером они как бы заряжаются от него?
        -Быть может и нет, но работать с такими легче. Проверено.
Далее Мотя немного поболтал с официанткой, подошедшей с заказами, на тему ткани, из которой сшита форма работников "Каравеллы", имитирующая кители моряков, поразглядывал и пощупал золотые пуговицы с якорями. После ухода официантки разговор был продолжен.
        -Где ты собираешься снимать Америку? - поинтересовался Серго, когда Мотя провозгласил первый тост "ну, за то, чтоб не в последний раз".
        -А как ты думаешь? - он запил водку апельсиновым соком.
        -Думаю, что это зависит от бюджета.
        -Верно думаешь. Значит-ца так: Россию снимаем в России, а Америку, соответственно, в Америке.
        -Однако, ты замахнулся, - заметил Серго.
        -Давай по второй?
        -Не так быстро. Я водку пить не мастак, знаешь…
        -Помню. Не настаиваю. О чем мы говорили?
        -Об Америке.
С Америкой в сценарии была связана целая глава. Кстати сказать, эта глава очень понравилась Серго. Полуфантастический сюжет: герой видит сон, в котором оказывается в прошлой своей жизни. Там он был джазовым музыкантом, успешно начинал карьеру, но, по-глупости, погиб. Именно в последнем дне своей прошлой жизни герой и побывал во сне. Джазмен приглянулся Серго гораздо сильней, чем основной персонаж сценария. И время действия, скажем так, "грело" - 1939 год, лето. Сразу же возникали в голове мелодии: Гленн Миллер, Луи Армстронг… Серго давно нравилось это время, возможно потому он считал фильм "Некоторые любят погорячее" своим любимым… Перспектива сыграть что-то "оттуда", из тех времен, порадовала, а планирующаяся поездка в Америку и вовсе отбила охоту возражать и ломаться…
        -Это не я замахнулся, Серго, - продолжал разговор Мотя. - Меценаты у нас щедрые, спонсоры. Продюсер пробивной. Я нарочно еврея выбрал…
        -Это ты об этом, как его… Якове Нойевиче?
        -Ага.
        -Странно.
        -Что странно?
        -То странно, что мне он всё наоборот сказал. "Я, - говорит, - Колокольчикова порекомендовал", - Серго сделал вид, что искренне недоумевает.
        -Да? Хм… - задумался Мотя. - Ну ладно. Давай всё-таки по второй, а?
        -Черт с тобой, наливай.
        -А один тип, - сказал Мотя, запив "вторую", - спонсор, для своей жены купил роль в нашем сериале. Он сам англичанин, толстосум, а жена у него русская. "Россию, - говорит, - ку, жену - еще больше ку. Хочу, чтоб у России был качественный сериал, а у жены - роль в нем". На его деньги в Америку поедем. Ты его тоже ку, Серго - таких щедрых людей на свете мало и потому их надо любить.
Мотя обожал фильм "Кин-дза-дза" и вечно цитировал его, еще со студенческих времен это повелось и, видно, до сих пор не закончилось.
        -И кого же ты, предатель, продал? - спросил Серго.
        -Во-первых, продал не я, а продюсер. Во-вторых, я не предатель, - гордо изрек Мотя. - Продал он "Нину". Ничего страшного по-моему.
        -Ничего себе "ничего страшного"! Продали "Нину" - одну из главных женских ролей, понятия не имея, что за актриса ее будет играть! Вы даете ребята… - он покачал головой.
        -Старик, эта тема запретная – "Нину" действительно продали, теперь ничего не поделаешь. Ты, Бежин, стареешь и становишься занудой, - Мотя поморщился. - Прекращай брюзжать. Нам Офелии и Дездемоны не нужны. Нам нужно качественное кино с красивыми актерами. Пусть народ видит, что нашей необъятной стране есть чем ответить бразильским Мариям-Луизам и американским Малдерам. Я отвечаю за свои слова… Да, чуть не забыл, у тебя когда-то был дружок, какой-то бард…
        -Он не был. Он есть. Сашка Чернов. Он сейчас в Москве, поселился у одной девчонки. Мы, правда, теперь редко видимся.
        -Приведи-ка его нам, познакомиться. У меня невезуха какая-то со "Станиславским" - не та фактура попадается. Не уродец, надеюсь?
        -Не уродец. Курносый такой, как Антошка-пойдем-копать-картошку. Между прочим, он может заартачится.
        -Ты главное - приведи.
        -Постараюсь. А пока я его уговариваю - могу видеокассету принести. Они, лет десять назад, занимались съемками кино по собственному сценарию. Муравей, то есть Сашка, не раз там снимался в качестве актёра.
        -Замечательно! Неси. Поглядим с удовольствием. Я тебе потом визитку дам с адресом нашего офиса. Туда его и приведешь…
"Станиславским" в сценарии будущего фильма называли одного из друзей главного героя. Во-первых, его зовут "Константин Сергеевич", а во-вторых, по образованию и призванию он - театральный режиссер. Мало того, этот самый Станиславский и уже упоминавшийся тут Марк, которого вызвался сыграть Мотя, написали совершенно потрясающий мюзикл по "Мастеру и Маргарите"… В связи с этим фильм обещал быть музыкальным, что особо привлекало Серго - мюзиклы интересовали его с детства, со времен незабвенной "Пеппи Длинныйчулок". Потому-то, собственно, он и решил-таки принять предложение…
Через некоторое время, когда в голове уже порядочно зашумело, Мотя спросил:
        -Послушай, а твоя благоверная… кстати, как ее?
        -Лора.
        -Она… Как у нее с… - он обвел руками по воздуху контуры женской фигуры с осиной талией. - Дублерши не нужны?
        -С фигурой порядок, боюсь только, что Ларка вообще не захочет тебе ее показывать.
        -А ты убеди свою Ларку, что так нужно для дела… Наследника ты ей еще не смастерил, надеюсь? Мне нужна настоящая девичья грудь, без признаков потомства и, тем более, без силикона.
        -По-твоему, я могу подсунуть тебе второй сорт? Мотя, запомни, если я говорю, что это супер, значит это супер. Сто процентов.
        -Объективно?
Серго наклонился над столом, поближе к Моте, и сказал вкрадчиво, разделяя слова:
        -Колокольчиков. Приготовься. Моя жена. Похожа. На богиню. А ты - ты зря продал Нину. Мог бы продать кого-нибудь попроще.
        -Ты, Серега, ничего в бизнесе не понимаешь.
        -Зато я немного понимаю в искусстве.
        -Поверь мне, к искусству кино имеет весьма отдаленное отношение, - торжественно изрек Колокольчиков. - Во всяком случае, то кино, которым занимаюсь я. Вот Тарковский, Феллини - это искусство, а остальное - зачастую просто движущаяся картинка, в которую вгроханы громадные бабки.
        -Не уважаешь ты кино, - определил Серго. - Зачем же тогда пошел во ВГИК?
        -А назло тем, кто выпер меня из театрального. Подумал: "Прославлюсь - пожалеют, что выгнали!". В итоге, пожалел сам. Но, как бы там ни было, мне теперь остается тянуть свою лямку. Клипы буду снимать, рекламу… А! - он махнул рукой. - Наплевать. Галочка говорит, что красивая картинка - это и есть мое призвание. Я с ней никогда не спорю - она у меня женщина умная. А тобой, кацо, - он показал на Серго пальцем, - тобой я намерен серьезно заняться. Ты, я посмотрю, всё такой же худющий. Субтильный, понимаешь, как бабочка-капустница. Будешь у меня поглощать холестерин в самых неконтролируемых количествах. Лично прослежу за процессом.
        -Мотя, помилосердствуй! - со смехом взмолился Серго. - На меня ни один театральный костюм не налезет, если я растолстею!
        -Не-а, милосердия в этом вопросе от меня не жди, - Мотя выгнул грудь колесом (бюста у его "незнакомки" не наблюдалось вовсе). - Итак, ты объедаешься, высыпаешься, усиленно "качаешься", и…
        -Что "и"? - подозрительно спросил Серго.
        -И еще - не стрижешься. Съемки начнутся через три месяца - за это время ты обязан научиться производить впечатление благополучия и, хотя бы отдаленно, напоминать "мажора".
        -На тренажерный зал у меня времени не будет, - предупредил Серго.
        -Почему это?
        -Тебе перечислить все мои ипостаси? К тому же я заимел машину: бензин льется рекой. Кто за меня работать станет?
        -Ну, ладно, этот вопрос я еще обмозгую как следует. Ты, надеюсь, гимнастику по утрам не забросил?
        -Это святое, Мотя.
        -Стало быть, мышечную массу со студенческих времен не растерял еще?
        -Да нет, на том же уровне остался.
        -Ладно, потянет.
        -Ну, спасибо тебе, благодетель.
        -Пожалуйста, - не моргнув глазом, ответствовал Мотя. – Кстати, чуть не забыл: Галочка тебя в гости приглашает. Мы с ней в охренительной квартире живем. Индивидуальная планировка, зимний сад… Она о тебе наслышана и хочет познакомиться.
        -От кого наслышана?
        -От меня. Приходи, не пожалеешь.
Серго внимательно посмотрел на Мотю - тот только невинно улыбнулся.
        -Я подумаю, - сказал Серго.
        -А ты не думай, - приходи и всё.
Через час вернулся тип с починенным туфлем. Упав на колени, он картинно надел туфель на ногу Моте. Дамочка с ореховыми кудрями осталась очень довольна и даже пригласила его за столик, заказав коньяку… В общем, тип остался догуливать в "Каравелле", а Мотя, немного поёрзав на кожаном сидении, сообщил Серго, что ему срочно нужно в туалет, но в женский он идти не собирается. Пришлось везти Колокольчикова в "Качаловский", рискуя нарваться на милицейский патруль (в кафе Мотя прикатил на такси - машину он не водил, потому что никак не мог выучить правила дорожного движения и сдать на права). В клуб Серго отправился так же, на такси, оставив свою машину на стоянке возле "Качаловского".

* * *
Он остановился у обочины в условленном месте. Лора уже была там - махнула рукой и продолжила оживленную беседу с двумя девицами. Девицы представляли собой весьма интересное зрелище. Одна - чуть ли не наголо бритая, а другая - с сотней косичек и у обеих проколоты брови, носы и губы.
        -Привет, мой Серенький, Ненастный Ветерочек! - проворковала Лора, садясь в машину и целуя мужа (да, она конечно тоже знала его детское прозвище, ведь дэда по привычке часто называла его "Кари" - пришлось переводить с грузинского, со всеми вытекающими последствиями).
        -Твои новые подружки?
        -Эти? - она показала на девиц. - Неужели ты подумал, что я могу дружить с такими? Это - клиентки!
Серго засмеялся, трогая машину с места.
        -А знаешь, что они говорят? - Лора проводила девиц глазами и сделала им ручкой "пока". - Говорят, что скоро люди начнут прокалывать себе всё, что попало. Мода такая идет. Пирсинг называется. Я уже придумала, что себе проколю.
        -Язык, - предположил Серго.
        -Как ты догадался?
        -Наугад сказал.
Лора хихикнула.
        -Ты из дома? - спросила она.
        -Из дома.
        -Спал хоть немного? Что-то бледный.
        -Я, кажется, слегка гриппую.
        -Верно, и по голосу чувствуется, - согласилась Лора и потрогала его лоб. - Температуры нет. Вечером буду тебя лечить. У тебя же нет вечернего спектакля?
        -Зато завтра есть утренний, в "НоРТе".
        -Это ничего - завтра ты у меня уже будешь как новенький, - пообещала Лора и устало вздохнула. - Ух, утомили меня эти клиентки…
        -Я бы посоветовал тебе пока повременить с клиентурой.
        -Это почему?
        -Долгий разговор. Давай отложим его до того момента, как вернемся домой и ты начнешь меня лечить?
        -Ну уж нет. Говори, раз начал.
        -А, да, чуть не забыл – Денис мне сегодня сказал, что они с Мариной, судя по всему, скоро станут нашими соседями. Через стенку будут жить, в той же секции, что и мы.
        -Как это? – Лора была удивлена.
        -Решили наконец-то разъехаться с родителями. Среди множества вариантов жилищное агентство предложило им соседнюю с нами квартиру. Разумеется, Сальниковы выбрали именно ее. Ничего себе совпадение, да?
        -И когда же они переедут? – бесцветно, со вздохом, спросила Лора.
        -В самое ближайшее время.
        -Не понимаю, чему ты так рад. Очень нравится наблюдать за моими мучениями?
        -Ты о чем?
        -Маринка в тебя по уши влюблена.
        -Ло-ора, - протянул Серго, - ну что ты как маленькая? Я уже тысячу раз тебе говорил - Маришка мне как сестра. Мы - друзья, понимаешь? Друзья! Сто лет знаем друг друга. Не придумывай ничего, иначе будем вечно ссориться.
        -Я знаю, друг – это больше, чем любовь…
        -Слушай, ну перестань. Иначе я сейчас остановлю машину и поеду домой на метро, а тебя оставлю тут. Ворчи в одиночестве, сколько хочешь.
Лора надулась и отвернулась к окну.
        -Мир? – спросил Серго через пару светофоров.
        -Мир, - сказала Лора, выдержав паузу и по-прежнему глядя в окно. – Ты мне когда-нибудь пояснишь, почему я должна повременить с клиентурой?
        -Меня пригласили в кино.
Лора моментально оживилась и повернулась к нему:
        -Надеюсь, ты не разыгрываешь меня?
        -Я серьезно.
        -Что за кино?
        -Мыльная опера.
        -Сериал? Здорово! Так значит та кипа бумаг, с которой ты не расставался две недели, была сценарием? На сколько серий?
        -Они сами пока не знают. Много серий - это точно. Штук восемьдесят, а то и больше.
        -О! - воскликнула Лора. - Куча денег! Детектив?
        -Не-а. Про любовь кино.
        -Съемки здесь, в Москве?
        -Здесь, на Черном море, и…
        -И?
        -И в Нью-Йорке.
        -Это в каком Нью-Йорке?
        -В Американском, - небрежно сообщил Серго.
Лора взвизгнула от восторга.
        -А мне с тобой, случайно, нельзя?
        -А вот это уже будет во-вторых.
        -Во-вторых? Неужели можно? Серенький, ну не тяни, я умру от любопытства! Хватит! - умоляюще-взволнованно заговорила Лора. - Серенький, рассказывай, Серенький…
Серго искал место, где бы припарковаться - он опасался, что Лора вцепится в него от радости, и он не удержит руль. Наконец, место нашлось и Серго заглушил мотор.
        -Значит так, Лора, - сказал он, развернувшись на сидении к вздрагивающей от нетерпения жене. - Мы будем сниматься вместе, ты и я. Парой. Это является главным условием нашей с тобой поездки в Америку.
Лора растерянно хлопнула ресницами.
        -Я? - проговорила она. - Я сниматься? У меня ничего не получится, Серенький…
        -Погоди охать. Дай мне сказать.
        -Давай, убеди меня, - Лора склонила голову набок.
        -Пожалуйста: тебе наверняка не понравится кино в котором твой муж лежит в постели с какой-то посторонней девицей.
        -Ты хочешь сказать, что если я соглашусь сниматься, то они залезут к нам в постель?
        -Ларка, запомни, это не жизнь, а кино. Они не к нам с тобой залезут, а к экранным персонажам. Представь: десяток репетиций, камеры, операторы, гримеры, режиссер с помощниками, свето- и звуко-режиссеры…
        -Серенький, в такой обстановке я вообще ничего не смогу!
        -Ты сможешь.
        -Не смогу!
        -Сможешь. Я тебе помогу. Мы разложим твою роль на молекулы и атомы. Там нет ничего сложного. У тебя получится.
Лора посмотрела на него.
        -Знаешь, что я тебе скажу, Бежин? Ты спятил на почве любви. Я уже кажусь тебе сверхчеловеком! Поздравляю, это паранойя, милый!
        -Спасибо, - улыбнулся Серго и процитировал Высоцкого:
        -"Мой диагноз - паранойя, это значит - пара лет". Я действительно тебя люблю, но паранойя абсолютно ни при чем.
        -А что при чем?
        -Если я аргументировано докажу, что ты запросто справишься с такой простой ролью, ты согласишься сниматься?
        -Ты сначала попытайся хоть что-то мне доказать, а потом поглядим. Пока у тебя неважно получается.
Он взял ее руку и начал загибать на ней пальцы.
        -Во-первых, ты наблюдательная. Так?
        -Допустим.
        -Во-вторых, у тебя неплохая память, в-третьих, развито пространственное мышление: ты можешь представить в целом, каков будет результат работы. Так?
Лора засмеялась:
        -Ну, смогу. Для того, чтобы сделать самую простую выкройку, необходимо представлять себе готовую модель, иначе ничего не выйдет.
        -Вот видишь! В-четвертых, у тебя здорово получается копировать, изображать что-либо…
        -"Что-либо"? На что ты намекаешь? - насторожилась она.
Серго сделал вид, что не понял.
        -Помнишь, как однажды ты спародировала Дубенко? Я тогда чуть от смеха не умер! Очень похоже было. А певицы и певцы? Ты постоянно их передразниваешь! Ларка, в тебе погиб актер-пародист! Я кое-что понимаю в этом.
        -Но это же всё в шутку. Перед камерой я растеряюсь.
        -Я научу тебя не замечать объектив.
        -Но ты и сам - ни разу не снимался в кино. Где ты научился не замечать этот самый объектив?
        -У-у, это долго рассказывать. Надо пересказывать четыре года учебы в театральном, объяснять специфику работы со зрительным залом… Но на самом деле мой личный опыт не главное.
Лора задумалась. Серго приложил ее руку к своей щеке и, легко коснувшись губами, выпустил. Он облокотился о руль, выжидая. Начинал накрапывать дождик.
        -Ты обедал сегодня?
        -Забыл.
        -Опять? Серенький, у нас дома хоть шаром кати. Ты же знаешь, как я ненавижу готовить.
        -Ларка, это не проблема. Не в первый же раз, на самом деле! Ну, забежим сейчас в наш гастроном или на рынок, купим что-нибудь, какую-нибудь курицу-полуфабрикат и быстренько сообразим ее в духовке, - отмахнулся Серго. – Ты, давай, о деле думай.
        -А что мне думать? Раз ты во мне уверен… - она пожала плечиками. - Попробую.
        -Молодчина, - Серго поцеловал ее в щеку. - Я знал, что ты рискнешь.
        -Но только прежде ты не умри от голода. Ты что-то совсем исхудал. Софико Николозовна скоро мне разборки устроит… - она уткнулась носом ему в плечо.
Серго улыбнулся и погладил ее по голове.
        -Я, Ларка, вообще тощий, от природы. Много двигаюсь, наверное…
        -А тут еще, как назло, жена непутевая досталась!
        -Кто тебе сказал, что ты непутевая?
        -Мама твоя. Она сказала, что жена, которая не умеет готовить - не жена… Забываю я эти рецепты, Серенький…
        -А ну и черт с ними, - сказал он и засмеялся.
        -Ты что смеешься?
        -Вспомнил, как ты суп варила с вермишелью. Свалила в кастрюлю враз и овощи, и вермишель…
        -Ложка стояла в моем клейстере.
        -Хоть обои клей, - продолжал смеяться Серго.
        -Другой бы этот суп вылил мне на голову, а ты смеешься.
        -Ну, не плакать же. Если расстраиваться из-за такой ерунды, в больнице окажешься с этой самой паранойей. Тягаться с моей мамой в кулинарных талантах мог бы только какой-нибудь шеф-повар. Так что не бери в голову.
        -А может быть, мы съездим сейчас в "Макдональдс"?
        -Э, нет, я не согласен ужинать пирожками с вишней, даже если к ним бесплатно прибавить ванильное мороженое.
        -Ну поехали, ну, Серенький, - замурлыкала Лора. - Я угощаю - мне заплатили эти, с пирсингом. Я - богачка.
        -Тебя устроит честный жребий?
        -Чур, мой "орел", - сказала она.
Серго пошарил в карманах, нашел рубль.
        -Если "орел", то едем на Арбат или на Тверскую, - заявила Лора, протягивая руку к монетке.
        -Нет уж, не дам: ты вечно жулишь.
        -Когда это я жулила?
Серго подбросил монетку. Она стукнулась о потолок и благополучно вернулась на ладонь к Серго. Он прикрыл ее другой рукой. Лора попыталась заглянуть, но ей не удалось отодрать его руку.
        -Если "решка", - сказал Серго вкрадчиво, - то мы едем домой, а не в твой дурацкий "Макдональдс".
        -Ладно, - согласилась Лора. - Давай, показывай.
Он убрал руку.
        -Ну во-от! - разочарованно протянула Лора. - Меня обвинял в жульничестве, а сам сжулил!
        -Я не жулил, - сказал Серго, честно глядя на нее. - Но если проблема только в этом, то поехали на Тверскую.
        -Да ладно уж, - смягчилась Лора. - Поехали домой.
        -Ты уверена?
        -Ты выиграл - "решка". Едем домой "соображать" курицу, и лечить тебя, а в "Макдональдс", так и быть, сходим в другой день.

Ночь двенадцатая
Серго был совершенно новым человеком в кино, а потому, экскурсия в один из павильонов "Мосфильма" поразила и потрясла его. Ну, а самым большим впечатлением стал кастинг.
Кастингом называется процесс подбора актеров (по-русски это именно так и звучит: "подбор актеров"). В данном случае, актеров подбирали для того самого сериала, где Серго готовился сыграть главную роль. Процесс кастинга вообще-то довольно смешной (особенно для стороннего наблюдателя). Приходят какие-то люди (прочитали объявление в метро и газетах или услышали его по радио) и начинают выказывать свои таланты: петь, плясать, ходить на голове, читать стихи, прозу… "В нашем сумасшедшем доме сегодня день открытых дверей". Покруче чем на вступительных турах в театральный - там, по крайней мере, с ума сходит только молодежь. Здесь же - можно увидеть и бабушек, и дедушек, а так же таких толстяков, которые неизвестно как протиснулись в двери.
Параллельно с кастингом на второстепенные роли, в тихом уголке того же павильона шел процесс куда более спокойный: из пяти кандидаток выбирали единственную, ту, кто будет играть дочку главного героя. По сценарию, девочка должна быть очень похожа на отца, то есть на Серго. Оказалось, что как только Серго дал согласие на участие в съемках, по московским школам начали ходить ассистенты и выискивать эту самую "дочку".
К моменту, когда Серго вошел в "закуток", Гольдштейн беседовал там с двумя девочками, уже отобранными из пяти кандидаток. Одна была пострижена под мальчика, другая так же не отличалась длиной волос (предполагалось, что "дочка" должна обладать роскошной рыжей косой), к тому же, обе - далеко не рыжие. Мотя (сегодня особенно энергичный и веселый) подошел к девочкам и, встав между ними, обнял обеих за плечи:
        -Ну что, Серго, которую выбираешь в дочки?
Мамы, переживавшие каждая за свое чадо, заволновались еще сильней и с надеждой посмотрели на Серго.
        -Обеих нельзя? - спросил Серго.
        -Нет, - захохотал Мотя. - Единственную.
Гольдштейн сидел тут же, на стуле. Рядом с ним - девушка с небольшим четырехугольником белой бумаги в руке (она постоянно заглядывала на лицевую сторону этого листка, словно сверяясь). Серго определил этот листок как фотографию - и, оказывается, не ошибся.
        -По-моему, та, что слева, гораздо больше на него похожа, - сказала девушка, задумчиво переводя взгляд с Серго на каждую из кандидаток по очереди.
        -Как тебя зовут? - спросил Мотя у стриженой.
        -Лена, - сказала та.
        -Ферштейн Нойевич, запиши мне Лену. На мой взгляд она действительно очень похожа на Бежина.
Мама Лены радостно ахнула, а Гольдштейн послушно записал, хотя это наверняка входило в обязанности кого-то из ассистентов, присутствовавших здесь, и никоим образом не касалось продюсера.
        -Сейчас мы сделаем маленькие пробы, - пообещал Мотя Лене и ее маме, а потом обратился ко второй девочке:
        -Просьба к вам, милая, пока не уходить. Вы назначаетесь запасной. Знаете, как в хоккее и футболе. И совет мой: ни в коем случае не расстраивайтесь. Нам нужна массовка, кордебалет… Вы танцуете? Великолепно. Теперь - Лена. Леночка, познакомься, это твой новый папа, - он показал на Серго.
        -Мы уже поняли, - заулыбались Лена и ее мама.
        -Сергей, - представился Серго, обменявшись с ними улыбками и кивками головы.
        -А это, - продолжал Мотя, обращаясь к Лене и показывая на девушку с фотографией в руке, - Это наша гример, Ася. Сейчас она тебя загримирует и мы проведем пробы.
Ася показала Серго фотографию, которую держала в руке:
        -Тут у тебя такой вид, словно ты ценишь себя в миллион долларов.
        -Это снимок из театрального фойе, - сказал Серго. - Там у всех такой вид.
        -Тебе такой вид не идет, - заметила Ася.
        -Я учту.

* * *
А дома Серго ждал вселенский скандал. Уром, когда подошел к подъезду, на часах было только восемь, но он столкнулся с Лорой в дверях. Несмотря на ранний час, Лора была необыкновенно мила и весела (обычно она вставала с нужной ноги в случаях, если Серго не ночевал дома), спросила, удачно ли прошла ночь в клубе, расцеловала и побежала по делам - ее ждали заказчицы. Ну, а после его возвращения с киностудии выяснилось, что она всю жизнь мечтала там побывать. Лора кричала, обвиняя Серго в непорядочности и в том, что он нарочно не взял ее с собой чтобы беспрепятственно флиртовать со смазливыми потаскушками. Серго в бутылку не полез и молча выслушал претензии, хотя прекрасно помнил, как, убегая, Лора сказала: "Буду только к вечеру, поезжай без меня!". Он знал причину: будущую ночь планировал провести дома. В последнее время Лора часто устраивала ему сцены на пустом месте. Скандалы заканчивались всегда по-разному: то, иссякнув, она будто забывала о чем говорила и начинала рассказывать о посторонних вещах, то дулась целыми днями и безостановочно ворчала себе под нос всякие обидные вещи в адрес Серго… Что интересно – ни разу Лора не пригрозила своим уходом. А раз так – Серго предпочитал отмалчиваться. И вот еще что: Лора хронически ошибочно выбирала предмет для ревности. Она ревновала его совсем не к тем женщинам, с которыми он ей изменял, обнаруживая полную, показательную некомпетентность во вкусах и пристрастиях собственного мужа… Интересно, а как Лора повела бы себя, узнав, где на самом деле он провел прошлую ночь?!

* * *
        -Послушай, ты все-таки не прав! - горячо возразил Мотя. - Ты требуешь невозможного. Новое - это хорошо забытое старое и…
        -А ты - понимаешь мои слова слишком буквально, - перебил Серго. - Я считаю, что умеючи можно даже "Эммануэль" снять совершенно иначе, но ничуть не хуже, чем было. То, что вы с Гольдштейном предлагаете - это сплошные штампы. Если мы собираемся снять фильм, равных которому в России пока не было, то его нужно сделать самим, а не сдирать отовсюду по кусочкам.
        -Но ты сам говорил, что мы ограничены нежеланием твоей Лоры сниматься в откровенных сценах, - снова возразил Мотя.
        -Ты располагаешь устаревшими сведениями. Мадам Бежина уже согласна продемонстрировать миру свои прелести, - улыбнулся Серго.
        -Твоя заслуга?
        -А то чья же?
        -Черт, - Мотя покачал головой. - Как ты с ней живешь вообще?
        -Сейчас стало лучше, - ответил Серго. - Видел бы ты нас год назад!
Мотя непрерывно качал головой, сопереживая:
        -Глядя на нее ни за что не подумаешь, что она такая. На вид - воплощенное очарование, плюс - модель "Плейбоя". Ты, судя по всему, на это и клюнул?
        -Я, Мотя, тогда о таких вещах как-то не думал… Да, наверное, именно ее внешность сыграла со мной злую шутку. Обычно я не клюю на смазливые личики. Черт попутал! Самое смешное, что я до сих пор ее люблю.
Часы на стене давно показывали поздний вечер или даже ночь – двадцать три без нескольких минут. Где-то в глубине здания играла тихая музыка и постоянно слышались приглушенные голоса в коридоре… Надо сказать, Гольдштейн неплохо тут устроился. Недавно он оборудовал в своем офисе бар и повесил над входом вывеску, приглашающую отдохнуть и испить безалкогольный коктейль. Желающих, как не удивительно, оказалось много, и в основном молодежь. Ему патологически "пёрло" в бизнесе. Помимо продюсирования фильмов и видеоклипов, Гольдштейн был совладельцем крупной туристической фирмы (трёх), кафе (двух) и чего-то там еще вроде мелких забегаловок. Кабинет в его офисе выглядел весомо и мажорно - сплошь красное дерево и кожа. Некоторый разброд вносили слой фотографий и видеокассет с кинопробами (немало докучавший секретарше), да два сегодняшних посетителя, никоим образом не походившие на бизнесменов. По стенам висели любовно пришпиленные к обоям ("Яков Нойевич" терпеть не мог евроремонт) видовые снимки предполагаемой натуры и актерские фотопробы. Из пришпиленных к стенам снимков выделялся один: та самая Лена, кино-дочка Серго. Девочку загримировали, надели на нее парик из натуральных волос (полная иллюзия естественности) - девочка выглядела просто прелестно.
Серго и Мотя ожидали хозяина кабинета. Их впустила вертлявая секретарша (теперь она уже давно ушла домой), заявив, что "если бы Яков Нойевич лично не наказал обогреть и напоить кофе Колокольчикова с Бежиным", то куковать бы им, в лучшем случае, в приемной. Гости приветствовали радушие хозяина и уже выпили за его здоровье по две чашки черного кофе…
        -А тут еще этот сериал… - продолжал Серго. - Я слишком много думаю об этой истории на берегу моря. Мне уже начинает казаться что главный герой - это я, но в какой-то другой реальности. Мироздание сдвигается, я становлюсь туп и рассеян. Так не должно быть. Если работа мешает всему остальному, значит я перегнул палку.
        -Что именно не так, объясни?
        -Если б мне знать…
        -Да, - вздохнул Мотя. - Мистика…
        -Думаю, проблемы возникли из-за того, что я пытаюсь отождествлять Лору и эту девушку из сценария. Мы начали ссориться - ваш сценарий виноват, я уверен. Подсунули мне головную боль, не было печали…
        -Брось, Серго. Вы просто-напросто переживаете первый семейный кризис. У всех так бывает. И у нас с Галочкой так было. Ничего, перетрется и будет мука, - Мотя посмотрел на часы. - Однако, наш Зильберштейн где-то по крупному завис. Над какой розой порхает, любопытно было бы узнать. Никто его за язык не тянул - сам сбил нас с панталыку, наказал не опаздывать и посулил животрепещущее обсуждение постельных сцен в сериале. Мы с тобой примчались, как два дурака, и сидим теперь, рассматриваем картинки на стенах…
Мотя рассуждал как бы сам с собой. Серго уже давно отстраненно смотрел в окно, где за вертикальными жалюзи виднелся кусочек переулка, освещенный фонарем. Колокольчиков сидел, водрузив ноги на стол и, между делом, размышлял, куда "Пульбердштейн" засунул пульт от видеомагнитофона, чтобы, от нечего делать, еще раз просмотреть кассеты с записями кинопроб, результаты изнурительного многодневного кастинга… Дальнейшие размышления не понадобились. Открылась дверь и на пороге возник улыбающийся Гольдштейн.
        -Прошу прощения за опоздание, - широко шагая, он подошел к столу.
        -Битый час ждем, - проворчал Мотя.
        -Матвей Георгиевич, уберите ноги со стола, - назидательно сказал Гольдштейн. - А Сергея Ильича попрошу сесть и не мотаться по кабинету.
Оба повиновались.
        -Ты что, белены объелся? - удивился Мотя.
        -Она здесь, - торжественно объявил Гольдштейн.
        -Кто? - в голос спросили Мотя и Серго.
        -Госпожа Грэгори Джат. Ну, та самая, из Лондона. Она только вчера вечером приехала.
        -Нина?! - вскочил Мотя. - Наконец-то! Съемки на носу, а я не знаю, что из себя представляет одна из главных героинь. По-твоему это хорошо?
        -Только не нужно трагедий в голосе, - подбоченился Гольдштейн. - Я сам увидел ее впервые лишь час назад.
        -Ну, и где же она? - нетерпеливо посмотрел на дверь Мотя.
        -Ей захотелось пить и я проводил ее в бар.
        -Всех достал ты с этим баром, - пробормотал Колокольчиков.
Гольдштейн повысил голос:
        -Я заскочил на секунду, чтобы предупредить. Наслышан, что вы оба за охламоны. Ну-ка, покажись еще раз, Бежин. Надеюсь, ты приличные брюки надел?
Серго встал из-за стола.
        -Слава Господу, - оценил Гольдштейн, - в кое-то веки вы оба явились в приличное место прилично одетыми.
Серго и Мотя переглянулись, но смех сдержали.
        -Между прочим, по поводу "приличного места" можно бы и поспорить, - начал Мотя.
Продюсер сдвинул брови.
        -Сейчас я ее приведу, - сказал Гольдштейн, - и если вы позволите себе в ее присутствии какую-нибудь выходку…
        -Нет-нет-нет! - замахал руками Мотя. - Клянемся вести себя прилично! Только веди ее уже!
Гольдштейн показал им из-за спины кулак и скрылся за дверью. Мотя потер руки и заглянул в экран телевизора, отразивший его немного хуже, чем зеркало.
        -Мы оба должны быть неотразимы, - сказал он и разлохматил Серго челку. - Так лучше, - пояснил Мотя. - Тебе идет романтичность, а мне наоборот - строгость…

* * *
Гольдштейн вправду, очень скоро вернулся. Дверь распахнулась и присутствующие услышали торжественное:
        -Госпожа Джат, прошу вас.
Мотя сразу же ринулся навстречу с целью облобызать ручку долгожданной гостьи. Она оказалась блондинкой с длинными волосами, упруго закручивающимися в спиралеобразные пряди. Серго ее такой и представлял - стройной, с хорошей фигурой, в мини… Правда, лицо он пока не разглядел: из-под копны волос, в профиль (она обратила всё свое внимание на подскочившего Мотю), виднелся только хорошенький носик. Колокольчиков, тем временем, облобызал ее руку, параллельно с комментариями Гольдштейна о том, что Матвею Георгиевичу предстоит еще долго учиться хорошим манерам, выпрямился, чтобы посмотреть в лицо будущей Нине, и… Сначала его личность изобразила подобие изумления, потом - полный восторг. По-видимому, от восторга он лишился дара речи, поскольку только улыбался и глуповато мотал головой - то в сторону Серго (мол, посмотрите на него), то в сторону госпожи Джат, призывая, очевидно, познакомиться. Так или иначе, разобраться в его пантомиме не представлялось возможным. Блондинка, так же по всей видимости в радостном изумлении от встречи с Мотей, улыбаясь, взглянула в сторону Серго и окаменела. Улыбка исчезла. В первую секунду Серго не понял ровным счетом ничего: это произошло мгновенно. Перед глазами была только пероксолевая грива. Но постепенно, словно из мозаики, он сложил в своем восприятии ее лицо. Сложил и не поверил глазам.
        -О, Боже, - пробормотала госпожа Джат полуобморочно. - Боже мой. Боже…
Серго, вставший из-за стола при ее появлении, снова медленно опустился на стул. В легком шоке пребывал и Мотя. Зато Гольдштейн буквально рвал и метал. "Встань немедленно!!!" - жестикулировал он за спиной высокой гостьи, но ничего не добился. Тогда продюсер направился к Серго, испепеляя его глазами.
        -Прошу прощения, - заговорил Гольдштейн, почтительно обернувшись к гостье. - Актеры - люди впечатлительные. К тому же, привычка, знаете ли, совковое бескультурье…
Продюсер уже взялся за спинку стула с целью выдернуть его из-под Серго, но тут внезапно понял, что единственный, кто пока не разобрался в происходящем - он, Яков Нойевич. Гольдштейн посмотрел на Мотю, чей взгляд перебегал с Серго на госпожу Джат и обратно, увидел изумленные голубые глаза гостьи, оценил позу Бежина на стуле (по ней было ясно, что в данный момент Серго не может пошевелиться и если опору выдернуть, то он просто рухнет на пол).
        -В чем дело? - осторожно поинтересовался Гольдштейн у Моти. - Что случилось?
Мотя сделал жест: "Валить надо отсюда, Гольдблюм!".
        -Боже мой, - едва слышно проговорила госпожа Джат, чуть не валясь без чувств. - Я всю ночь сегодня видела во сне раненую собаку с синими глазами. Всё размышляла - к чему?..
        -Тебе помочь? - с готовностью подставил ей локоть Мотя.
        -Спасибо, Матвей, я сама…
Она подошла к столу, не отрывая взгляда от Серго, а Гольдштейн только теперь понял:
        -Вы знакомы? Все трое? - проговорил он. - Но каким образом?
Мотя подскочил к Гольдштейну, обхватил за плечи и вытолкал из кабинета.
        -Девочки, мальчики, если что - мы в баре, - сказал он и захлопнул дверь.

* * *
Госпожа Джат села за стол, напротив Серго.
        -Неужели это ты? - проговорил Серго медленно, как сквозь сон.
        -Здравствуй, Сережа.
        -Здравствуй… Извини, я… веду себя по-дурацки… Ты так внезапно появилась…
        -Для меня это - точно такой же сюрприз, как для тебя. Я ничего не знала. Правда. Не знала, что это ты - тот, кто играет главную роль. Они не назвали мне фамилий… Глупая ситуация. Я сейчас же откажусь, пускай ищут другую актрису….
Она собралась встать, но Серго остановил ее жестом:
        -Погоди. Не торопись. Сядь пожалуйста. Давай поговорим.
Она подумала и села.
        -О чем нам говорить? У тебя есть желание говорить со мной после того, что я тебе сделала?
        -Но я рад тебя видеть. Честно.
Госпожа Джат вздохнула:
        -Ты всё такой же. Всепонимающий и всепрощающий…
        -Как ты оказалась тут? И почему выбрала этот сериал?
        -Мне попал в руки сценарий. У Грэгори в кабинете лежал. Спрашивает меня муж: "Не желаешь ли взглянуть, на что я трачу деньги?". Я взяла, прочитала. Россия, море, солнце, красивые люди, романтика… любовь… Ностальгия взыграла. Два года безвылазно жила в Лондоне и, представь, едва вернулась - тотчас столкнулась с тобой…
Серго смотрел на нее через стол, подперев подбородок кулаком.
        -А ты изменилась, - сказал он. - Глаза почему-то голубые…
        -Это - цветные контактные линзы… Ты тоже стал… взрослее, как-то жестче.
        -И с носом что-то сделала… Уменьшила?
        -Небольшая пластическая операция.
        -Совсем другая. Совсем...
Она улыбнулась:
        -Ты просто отвык. А нос был великоват, это верно.
        -Ничего подобного - нормальный был нос. Да и стрижка тебе шла больше.
        -Думаю, стрижка тут ни при чем. У тебя, всего-навсего, изменилось ко мне отношение.
        -Как бы там ни было, ты по-прежнему самая красивая, Тонь.
Она опустила глаза.
        -Я была такой дурой, Сережа, такой дурой… Если бы ты только знал, сколько слез я пролила! Сама себя наказала - так мне и нужно… Я сделала тебе очень больно тогда?
        -Давай не будем об этом. Я давно тебя простил.
        -Правда?
        -Было очень плохо сначала, но теперь… Теперь подзабылось, утряслось…
        -Ты женат? - она показала на его обручальное кольцо.
        -Да, конечно.
        -Катя?
        -Нет. Ты ее не знаешь. Я привез ее из Питера.
        -Давно?
        -Второй год пошел.
        -Дети?
        -Пока еще нет.
        -Счастлив?
        -А ты?
        -Я? - госпожа Джат растерялась. - Да, пожалуй. Пожалуй, счастлива. Он - хороший человек, мой Грэгори. У меня уже двое малышей - сынуле скоро два года, а дочке - восемь месяцев… Я остановилась в Серебряном бору, у друзей мужа. Знаешь, кто живет по соседству? Лидочка Лофицкая! Мы ехали из аэропорта, а она с сыном прогуливалась. Я нарочно попросила остановить машину, вышла. Она сначала меня не узнала, а потом: "Зимушка-Зима, - говорит, - какими судьбами? Октябрь на дворе, рановато пожаловала!" - Тоня засмеялась. - Лидочка в своем репертуаре. Сынишка у нее совершенно чудный… Ты знаком с ее сыном?
Серго кивнул.
        -А ты в курсе, что он на тебя похож?
        -Тебе показалось.
        -Иногда, взглянув свежим взглядом, можно подметить детали, незаметные для приглядевшихся окружающих, - сказала Тоня.
Серго помолчал, убрав со стола локти, поднялся:
        -Я попрошу секретаршу вернуть из буфета Яшу и Мотю.
        -Там сидят мои секьюрити. Пусть сбегают они, - посоветовала Тоня.

Ночь тринадцатая
Стоило только Серго заикнуться в "Равноденствии" о предстоящих съемках, последовали шумные выяснения отношений. Один из тех скандалов, на которые Дина Иосифовна была великой мастерицей. Она обожала закатывать сцены Серго! На сей раз дело усугублялось тем, что Дубенко питала давнюю неприязнь к кинематографу - раз, и два - "Равноденствие" вот-вот собиралось на гастроли в Германию, город Мюнхен. И, хотя ни предсъемочный период, ни сами съемки совсем не мешали десятидневным гастролям, шум поднялся грандиозный. Бежину объявился строжайший бойкот.
За два с лишним года знакомства с Дубенко, Серго научился запросто разбираться в причинах и следствиях. Он сразу понял, что от него потребуется для скорейшего разрешения конфликта. Несмотря на это, Серго позволил худруку вволю пооттягиваться, посмаковать свою поистине безграничную власть. Она запрещала ему появляться на репетициях и испытывала при этом огромное моральное удовлетворение… Ну а в Мюнхене, городе разнузданных нравов, они снова жили в одном номере, как в старые, добрые времена, и Серго не чувствовал за собой какой-либо вины. Со-вер-шен-но! Отболело. Жизнь с Лорой заставляла его несколько иначе смотреть на вещи. Система ценностей не то чтобы дала трещину - она стала более гибкой. Как змея. Точнее - змей. Змей искуситель. Серго перестал стыдиться измен, разве что до сих пор не считал нужным рассказывать кому-либо о Кате…
Из Мюнхена Дубенко вернулась довольной и умиротворенной: гастроли прошли успешно, свободное время - содержательно. Теперь она вполне созрела для того, чтобы отпускать Бежина с репетиций на "Мосфильм" и даже почти не ворчала по этому поводу.
Для Серго жизнь превратилась в цейтнот, а цейтнот всегда был ему по душе. Он упивался спешкой и скоростью. Вставал в 6 утра (если вообще ложился), к восьми летел на "Мосфильм", в одиннадцать - на репетицию (к счастью, нигде кроме "Равноденствия" он не репетировал), а к четырем тридцати возвращался на "Мосфильм". По дороге - подхватывал Лору, которая в это время, как следует посидев в "Макдональдсе", так же возвращалась на киностудию. Расхождения с вышеизложенным распорядком случались при отсутствии утренней репетиции или при наличии вечернего спектакля: тогда время еще более уплотнялось, а съемки продолжались за полночь. Естественно, что при таком напряженном графике Серго абсолютно не прибавил в весе. Мотя огорчался поначалу, но, просмотрев отснятый материал, с удивлением обнаружил, что на пленке Бежин "тощим" не выглядит. Скорее, даже наоборот! Вот тебе и хваленый реализм кинопленки. ЗЕркала кривее, чем кино, пожалуй не сыскать.

* * *
В самый первый съемочный день бывшая подруга главного героя, которую играла жена Моти Галочка, должна была танцевать весьма впечатляющий танец под (теперь уже) старую песню Ника Кейва "There where the wild roses grow". День, как водится, ознаменовали расколотой тарелкой и каждый из членов съемочной группы (во всяком случае те, кому хватило), взял себе на память осколочек. Галочка сама придумала танец и, надо сказать, очаровала всех, кто участвовал в тот день в съемках. Мотя гордо заявил, что ее можно снимать без дублей - настолько чисто она работает. Однако, он исправно делал дубль за дублем, возможно из чисто эстетических соображений (слово "эстетика" наиболее часто повторялось на площадке), а возможно, ему просто нравилось снимать свою жену на видеопленку…
Процесс очень тормозила Лора. Она то капризничала, то спорила… Особенно ненавидела гримеров. К счастью, роль свою она проводила неплохо, гораздо лучше, чем предполагал Мотя (да и Серго, собственно, тоже). Серго был ее личным репетитором и заставлял заучивать сцены вплоть до интонаций и жестов. Болезненно чувствуя любую фальшь или проблески непрофессионализма, он просил Мотю переснимать сцены, где Лора перевирала или недотягивала. Очень скоро она привыкла к камере и операторам, ей стало нравиться всеобщее внимание, да и на экране Лора показалась себе достаточно привлекательной. Последний пункт порядком удивлял окружающих, ведь мало кто нравится себе на экране, особенно впервые…
Несколько раз на съемочной площадке появлялась Тоня. Она едва здоровалась с Серго и прилагала все силы, чтобы не привлекать к себе внимание Лоры. Приходила, садилась гримироваться (для начала ей распрямляли волосы, стягивали на затылке в скромную прическу, заглаживали гелем и лаком, смывали дорогую косметику), потом перебиралась в съемочный павильон. Молча, ни кем не общаясь… Гольдштейн ее боялся, ему вечно казалось, что "госпожа Джат" за ним наблюдает с целью подметить какие-нибудь нарушения и неподобающее продюсеру поведение (ничего предосудительного он не делал - но а вдруг?). Чернов, так же присутствовавший на съемках, никого не боялся и всюду совал свой курносый нос. Муравья ото всюду гнали, но без особого энтузиазма: он всем нравился. Симпатизировал ему и Мотя: Сашка никогда не спорил, выполнял что требовалось и был в восторге от происходящего.

Ночь четырнадцатая
Закрытие второго сезона "Равноденствие" ознаменовало премьерой "Ромео и Джульетты". Дубенко долго сопротивлялась неизбежному: не хотела, чтобы кто-то кроме нее ставил Шекспира. Но посопротивлявшись, сдалась - нельзя объять необъятное - и спектакль поставил режиссер со стороны, который уже очень давно (третий год) настойчиво пробивался в "Равноденствие".
Процесс постановки пьесы занял много времени. Полтора года. Новый режиссер оказался человеком дотошным и не успокоился, пока не добился выполнения всех своих требований – ему нужны были определенные декорации, костюмы, музыка… Нужно было видеть и слышать яростные споры Серго с постановщиком, когда тот заявил, что Ромео - Бежин. Разумеется, Бежин взбунтовался: его давно и устойчиво тошнило от Ромео. Он отвоевал себе Меркуцио в смертельной схватке. Главный его аргумент в спорах: "Где вы видели Ромео с голосом портового грузчика?!". По поводу портового грузчика наблюдался явный перебор. Если честно, при желании Серго мог бы говорить прежним своим голосом - требовалась лишь некоторая концентрация (но только об этом никому ни слова!). Режиссер сдался, и теперь весь театр имел возможность взглянуть, как Бежин репетирует Меркуцио. Образ получался настолько ошеломляющий и яркий, что Дубенко, иногда присутствовавшая на репетициях, вынуждена была скрывать приступы нехватки кислорода бесконечным наливанием воды из традиционного графина и выпиванием оной. Можно понять зависть Дубенко, ведь не она, а кто-то другой работал с Бежиным над ролью его мечты. Но нет худа без добра - к третьему сезону уже она, Дубенко, ставила великолепную пьесу Островского "Лес", где Серго играл Несчастливцева…
Ну, а закрытие сезона есть закрытие сезона. Это - праздник, да такой, что не "закосишь" и не "залиняешь". Серго честно отыграл премьеру и отсидел на банкете, а на следующий день, сразу же после утренней репетиции "Леса", сорвался в аэропорт.
        -Когда вернешься? - крикнула ему вслед Дубенко.
        -В конце июля, - крикнул он ей в ответ из другого конца коридора.
        -С двадцатого августа гастроли в Калининграде, а в начале сентября - сдаем "Лес".
        -Я помню, - ответил Серго. - Не волнуйся. Удачи.
        -Не утони в море, - напутствовала Дубенко.
Серго засмеялся и исчез за поворотом коридора.

* * *
Регистрация пассажиров, можно сказать, уже закончилась (шли последние три минуты), когда он плюхнул документы на стойку. Регистраторша красноречиво посмотрела на него.
        -Девушка, войдите в положение. Я спешил, как мог. Сразу же с репетиции, причем бегом. Таксисту из-за меня чуть прокол не сделали за превышение скорости.
Ее взгляд потеплел еще прежде чем Серго договорил ("девушке" было лет пятьдесят).
        -Какой у вас багаж? - спросила она всё еще строго.
        -Только спортивная сумка.
Он поставил сумку на весы. Стрелка показала без пяти грамм четыре кило.
        -Плюс мои личные: килограмм шестьдесят восемь - семьдесят. Берете?
        -Ну хорошо, - смягчилась регистраторша окончательно. - Надеюсь, вы успеете.
Она быстро провела формальности с документами и вернула Серго синий билет со страховкой, паспорт в кожаной обложке с изображением двуглавого орла и надписью "Паспортъ" (сувенир из Питерской поездки, в которой познакомился с Лорой) и показала, куда бежать на посадку. Серго, уже на бегу, поблагодарил и чарующе улыбнулся, подарив "девушке" прекрасное настроение на всё ее дежурство.
В самолет его впустили последним (к счастью, лайнер стоял совсем рядом с выходом на летное поле) и закрыли люк буквально за спиной. Стюардесса, улыбающаяся в силу своей профессии, указала Серго, куда следует идти к его месту. Он вежливо поблагодарил, хотя и сам неплохо ориентировался во всех видах отечественных лайнеров. Надо сказать, что Серго терпеть не мог наши самолеты. Дело не в страхе полета, дело в тесноте: в кресле ему неизменно приходилось помещаться боком, так как ноги хронически не влезали.
Пассажиров наблюдалось не так уж много, ведь сезон, по сути, не совсем еще начался - начало июня. Все выглядели немного сонными - возможно, духота на улице повлияла. Серго, придерживая сумку на плече, продвигался вдоль салона и размышлял о клаустрофобии. Отечественные лайнеры, эта увеличенная модель запаянной колбы, кого угодно заставит бояться замкнутого пространства, особенно если тебя угораздило вырасти выше ста семидесяти сантиметров… Он сделал еще несколько шагов к своему месту, сверяясь с номерами кресел и остановился, как вкопанный, отыскав нужное. У иллюминатора мирно дремала Тоня. Кресло возле прохода пустовало, а то, что значилось в билете у Серго, находилось рядом с Тоней. Делать нечего - хочешь не хочешь, а занимай свое место. Пристроив сумку на багажную полку, Серго сел. Динамик приветствовал пассажиров, представил экипаж, сообщил сколько километров разделяет Москву и Краснодар. Давно светилась надпись "Пристегните ремни" и призыв этот продублировался по радио… Серго, как послушный пассажир, защелкнул на себе ремень и в раздумье поглядел на спящую Тоню. Она не была пристегнута, да и спинка ее кресла располагалась далеко не вертикально, как того требовало бортовое радио. В конце концов, опасения за ее жизнь (мало ли что может произойти) пересилили.
        -Тоня, - позвал Серго осторожно.
Мотя предупреждал, что сегодня вместе с Серго полетят еще трое человек из съемочной группы. Где же в таком случае, недостающие двое? Кто-то не поехал?
        -Тонь, - повторил он. - Просыпайся.
        -Это безобразие, - проговорила Тоня сквозь сон. - Я только что заснула, мне даже снился какой-то сон! Если ты снова вернулся к утру, это не значит, что нужно теперь разбудить весь дом.
Внезапно она замолчала и открыла глаза. Несколько секунд Тоня хлопала ресницами, ничего не понимая  спросонья, а потом стыдливо прикрыла лицо рукой.
        -Извини. Я сквозь сон услышала твой голос, это было так узнаваемо… Извини.
        -Нужно выровнять спинку и пристегнуться, - сказал Серго в сторону.
        -Да, сейчас, - она выровняла спинку, а потом вытянула ремень из-под сидения и какое-то время пристально изучала замок, соображая, каким образом нужно пристегиваться.
        -Ты случайно не знаешь, кто должен был с нами сегодня лететь? - Серго показал на пустующие места, одно рядом с собой и еще одно, через проход.
        -А кто-то должен был лететь? - Тоня честно попыталась пристегнуться, но у нее ничего не получилось.
        -Мотя позвонил мне вчера вечером из Новороссийска и сообщил, что полетят еще трое из группы.
        -По-видимому, он имел в виду меня и мою охрану. У нас с охранниками негласный договор.
        -Любопытно, какой? - Серго не смотрел на нее.
Лайнер выруливал на взлетную полосу. Серго были совершенно безразличны ее охранники и "негласный договор"… Но говорить-то что-то нужно, не молчать же…
        -Иногда, - сказала Тоня, - мы оставляем друг друга в покое. Я даю им своего рода отпуск. Например, на этот раз, они едут поездом, тем самым, что везет в Новороссийск твою жену. У них два СВ и у каждого по подружке… Сережа, ты не поможешь мне застегнуть этот ремень? Я миллион лет не летала нашими самолетами…
        -Помогу, конечно.
Он застегнул на ней ремень безопасности.
        -Спасибо.
        -На здоровье. А почему же ты сама не поехала в СВ? Насколько я понимаю, тебе некуда торопиться и премьеры у тебя вчера не было, после которой голова болит…
        -Я не люблю поезда.
        -Твой муж не проверяет свои посты?
        -Посты?
        -Церберы свалили вчера вечером, ты - одна… Зачем тебе вообще охрана? Он боится, что тебя похитят?
        -Ты думаешь, Грэг приставил ко мне соглядатаев? - улыбнулась Тоня. - Они не соглядатаи. Полтора года назад, в Лондоне, на меня напали какие-то уроды. Ударили по лицу, сломали нос, сумочку выхватили…
        -Значит, потому ты и переделала свой нос?
        -Ты угадал. Нехорошие такие воспоминания…
        -Зато носик хорошенький.
        -Спасибо.
Даже не глядя в иллюминатор, Серго чувствовал, как разбегается самолет, как отрывается от земли шасси…
        -Сколько бы не летала, - вторила Тоня его мыслям, - обязательно караулю момент взлета. Что-то в нем есть…
Он вздохнула и продолжила:
        -Мы словно чужие с тобой стали. Прошло-то всего три года.
Серго не ответил.
        -Знаешь, а я нарочно уговорила их ехать поездом.
        -И какой же в этом смысл?
        -Узнала, что ОНА до смерти боится самолетов, а у тебя нет времени не только на поездку по железной дороге, но и на то, чтобы проводить жену на вокзал. Размечталась поговорить с тобой без свидетелей…
Серго действительно не смог проводить Лору и Чернова. Сашка уверил его, что управится сам, а Лора пообещала не обижаться. В самом деле, не отменять же премьеру из-за того, что Бежин должен посадить жену на поезд!..
        -О чем ты хотела поговорить? - он взглянул на Тоню и, встретившись с ней взглядом, почувствовал, как его обдало теплой волной.
        -Я мешаю, да? Ты устал, а я лезу с болтовней.
        -Ты мне не мешаешь, - ответил Серго и снова отвернулся.
        -И на том спасибо.
Они молчали. Приглушенно гудели двигатели, облака стелились под крылом, солнце клонилось к западу…
        -Я скучал по тебе страшно, - сказал Серго. - Особенно в первые полгода. Не знал, куда себя деть… Ты хотя бы не жалеешь, что ушла?
        -Что ты хочешь услышать?
        -Правду, по возможности.
        -Правду, - повторила Тоня с горькой полуулыбкой. - Иногда бывает, что  жалею. Но чаще всё же нет.
        -Я рад.
        -Ты был очень прав тогда.
        -Когда?
        -Не знаю, помнишь ли ты… Ты говорил, что у меня слишком много запросов, что мы не сможем быть вместе потому, что ты никогда не прогнешься под меня и на коленях ползать не станешь… Помнишь?  Я дала тебе пощечину в комнате Глебсона и Славки, когда они сначала занимались спиритизмом, а потом помчались искать синие нитки, чтобы пришить пуговицу… Ну, вспомнил?
        -Смутно.
        -Когда мы были вместе, все почему-то думали, что ты у меня под каблуком, но я-то знаю, что это далеко не так. Ты всегда был сам по себе, а меня раздражала твоя отстраненность. Раздражала и обижала… Грэг совсем другой и я счастлива с ним, но… Тебя мне никто не заменит. Тебя я любила по-настоящему.
Они снова замолчали.
        -Как там Катя? - спросила Тоня. - Ты знаешь о ней что-нибудь?
Она провоцировала. Она хотела взять реванш. Серго не тянуло на откровенность, он не был рад встрече. Более того, обстоятельства неприятно беспокоили и он (пока еще смутно) догадывался, что с обидами не справился и по сей день не простил… Не простил.
        -Мы видимся, - ответил он на вопрос.
        -Она замужем?
        -Развелась. Дочка у нее…
        -Твоя?
Серго усмехнулся:
        -Ты всерьез считаешь меня пупом земли?
        -Свет всегда сходился на тебе клином… Значит, ты и с Катей расстался?
        -Я этого не сказал.
        -Вот как? Так вы встречаетесь?
Серго вздохнул, посмотрел на нее.
        -Она - моя любовница, - сказал он.
Тоня выглядела ошеломленной. Довольно долго не могла справиться с собой.
        -Твоя жена - сказочная красавица. Ты изменяешь ей с Катькой? Ей?! – сформулировала, наконец, Тоня.
Вопрос прозвучал как оскорбление. Серго хотелось сказать Тоне о своем главном прозрении за эти годы. К чему сказочные красавицы? С ними - сплошные проблемы, а от проблем, ей-богу, уже выть хочется на луну… Но ничего этого Серго не сказал.
        -Мы нужны друг другу, - сказал он. - И всегда были нужны. Катя заменила мне Ладу. Она - друг. Настоящий друг.
        -Друг, с которым ты иногда ложишься в постель, - прибавила Тоня. – С Ладой у тебя было примерно то же самое. Женщинам дозволяется дружить с тобой только так?
        -Дура, - сказал Серго спокойно.
Тоне захотелось плакать. Чтобы скрыть это она отвернулась к иллюминатору. Там сиял фантастический пейзаж: горы золотисто-белых облаков на ярко-голубом фоне. Запредельность и величие… Глядя на завораживающую картинку и глотая слезы, она совершенно четко осознала: рядом с ней сейчас находится человек, который однозначно дорог ей. По сей день никто так и не смог заменить его. А он… он опять влюблен в другую. Раньше то была Лада, теперь - Лора, которая уж точно не имеет на него ни малейшего права! И Катя… Катя… Что связывает его с этой простоватой пампушкой? Почему он воспринимает колкости в ее адрес словно личное оскорбление?..
Она проглотила слезы и спросила, как ни в чем не бывало:
        -Ты бываешь у Бориса Борисовича?
        -Часто.
        -Я слышала, у него был инфаркт?
        -Год назад. Но он молодец, занимается спортом. Когда-то он меня учил, а теперь я провожу с ним уроки физкультуры на дому. У него есть парочка тренажеров и турник. Иногда ездим в Дачный поселок: пробежки, свежий воздух…
        -Ты ему словно сын теперь.
        -Да, у нас почти родственные отношения.
        -Говорят, ты достаточно известен в театральных кругах?
Серго пожал плечами:
        -Не мне судить.
        -Не скромничай, я слышала, что о тебе рассказывают у кулуарах.
        -Интересно, что там рассказывают и кто?
        -Поименно не назову, не знаю, но то были мужчины. Разговор шел о том, кто и как продвигается в своей карьере. Ты, говорят, вкалываешь денно и нощно, на радио у тебя контракты, на телевидении, в дорогих ночных клубах, театры в очередь за тобой стоят, поклонниц - море… Верно говорят?
        -Верно. Но у телевидения и радио контакт всего лишь с моим голосом. Я там исключительно в рекламе работаю.
        -Какая разница, - сказала Тоня и вздохнула. – Я помню, как ты начинал работать – в клубах, на радио… Мне всегда казалось почему-то, что на этом далеко не уедешь и много не заработаешь…
        -Сережа, - начала она через паузу.
Серго прервал ее жестом:
        -Я веду себя с тобой по-хамски…
Тоня вымученно улыбнулась, встретив взгляд, в котором отразился фантастический свет из иллюминатора.
        -Я обещаю не хамить больше, - пообещал Серго. - Мне… я просто устал.
        -Ничего. Всё нормально, Сереж… Расскажи мне о том, как ты живешь. Машина у тебя уже есть? Ты мечтал…
        -"Фольксваген".
        -Новая?
        -Почти совсем.
        -А квартира?
        -И квартира есть… Самому противно: только и делаю, что заколачиваю деньгу, как гнусный буржуй. Дома не бываю.
        -Ты себя совсем не жалеешь. Я видела, как ты работаешь. Весь выкладываешься, до донышка.
        -Я всегда так работал. Тебе ли не помнить?
        -Помню. Но теперь, со стороны, это воспринимается по-другому. Ты - практически смертник, я вижу.
        -Врачи тоже разглядели у меня стенокардию.
        -Ты так говоришь, будто это не у тебя стенокардия, а у злейшего твоего врага. Тебя совершенно не волнует собственное здоровье?
        -В тех случаях, если оно мешает работе - да, волнует. А так… Если колет - знаю, переутомился, необходимо передохнуть… Правда, я уже и не помню, когда отдыхал в последний раз.
В нем одновременно боролись несколько противоположных чувств. Тут смешались обиды и жалость к Тоне, неприязнь к самому себе за неуклюжие попытки какой-то мести…
        -Ты слышала что-нибудь о Пашке? - спросил он.
        -Ни слова.
        -Я тоже. Пытался искать, даже звонил его маме, в Иваново. Там мне ответили, что она вышла замуж лет пять назад, и уехала в Калининград. Ну, в этот, который Кёнигсберг. Ниточка оборвалась. Странно всё это.
        -Ты думаешь? А мне кажется, так и должно было случиться: Паша с самого начала был везде лишним.
        -Ты же любила его. Разве может быть лишним человек, которого любил, пусть даже недолго?
Тоня пожала плечами.
        -Возможно, ты прав… Но после того случая я вычеркнула Пашу из своей жизни навсегда… Давай сменим тему? Ты сказал, что у вас вчера была премьера.
        -"Ромео и Джульетта".
        -Надеюсь, ты не в главной роли?
        -Не шути так. В моем возрасте играть Ромео – дурной тон.
        -Значит Меркуцио, наконец, твой?
        -Вот именно "наконец-то"! Я упиваюсь этой ролью. Она мне безумно нравится.
        -Могу представить себе, насколько ты хорош там…
        -Ты говоришь с завистью.
        -Иногда очень тянет на сцену, - она покачала головой. - И всё же ты - счастливчик, Сережа. Умеешь быть счастливым там, где остальные ноют от невзгод.
        -Просто я люблю свою работу. Вот и весь секрет.
        -Согласна. А как там твои связки?
        -С переменным успехом. Особенно хриплю по утрам и после репетиций, но сейчас это уже не пугает так, как раньше. Да и худа без добра не бывает: мой прежний голос вряд ли мог кому-нибудь понадобиться.
        -У тебя, кстати, здорово получается. С тех пор, как Мотя поведал мне, что ты теперь много работаешь в рекламе, я стала настоящей фанаткой: телевизор или радио включаю только для того, чтобы услышать, если повезет, твой голос. Хорошо платят?
        -Средне.
        -А почему не снимаешься в той же рекламе? Принципиально?
        -Принципиально. Можно, теперь я спрошу?
        -Спрашивай.
        -Кто твой муж?
        -Мой муж? - Тоня засмеялась. - Тебя в самом деле интересует мой муж?
        -Иначе не спрашивал бы.
        -Он бизнесмен. Ценные бумаги, небольшой заводик, несколько магазинов…
        -В Лондоне?
        -Не только. В Москве например.
        -Мафиози?
Она снова засмеялась:
        -Крестный отец, да? Нет, он честный человек, не замешан во всяких там сомнительных делах. Знает несколько языков: немецкий, финский, японский. Сейчас учу его русскому.
        -Как вы познакомились? Меня давно занимает этот вопрос.
        -Случайно, - Тоня опустила глаза. - За год до того момента, как я… сбежала. Он был у нас на спектакле. Пришел в гримерку с цветами и переводчиком, объяснил, что потрясен и влюблен… Я сначала смеялась, собиралась тебе рассказать, но почему-то промолчала… Так вот и началось всё…
        -Поездила, наверное, с ним по свету?
        -Немного. В Италии была, в Греции, Голландии, Египте, во Франции… В прошлом году ездили во Флориду. Поглядела на американцев.
        -И как твои впечатления?
Тоня слегка поморщилась.
        -Во-первых, во Флориде коренные американцы - редкость, а так… Я была на втором месяце беременности, ужасно себя чувствовала, а Грэгори полагалось посетить несколько светских раутов с супругой… Оказывается, это очень противно, когда ты обязан улыбаться, а внутренне совсем к этому не расположен. Они какие-то… показушники. И такая уверенность во всем, даже в мелочах!.. Я дождаться не могла, когда мы уедем. Сам полюбуешься на них, вам еще предстоит поездка.
        -Моя Ларка ждет не дождется, когда поедем. Самолет и тот ее не пугает. Мечтает увидеть Статую Свободы: кто-то ей насвистел, что та вот-вот рухнет. Ларка верит и говорит: "Как хорошо, что мы скоро едем - может, успеем!".
        -Ты сам-то ездил на гастроли за границу?
        -Один раз, в Германию. Немцы мне понравились. В Мюнхене хорошая публика, разбирается что к чему.
        -Вы работали перед настоящими немцами, не нашими эмигрантами? Как же они вас понимали?
        -А у них в том театре, где мы работали, специальные наушники есть. Кто хочет - пользуется. В наушниках толмач сидит и переводит.
        -Какая же я глупая! Как с луны свалилась…
Серго уже давно сидел в кресле полулежа, опустив спинку. Он смотрел на Тоню, как она рассуждает, улыбается, розовеет под его взглядом. Ей явно нравилось, как он на нее смотрит, и казалось, что былое возвращается…
        -Ты меня совсем не слушаешь, - сказала Тоня рассеянно.
        -Не слушаю, - сказал Серго.
Он и впрямь не слышал ее рассуждений о том, насколько она замкнулась на семье, на детях, как мечтает обойти все музеи Лондона, всё увидеть, всё рассмотреть, в том числе и наушники с "толмачом" внутри.
        -Ты… ты не о том думаешь, - сказала Тоня и покраснела.
        -Но подумать-то я могу?
        -Думать никому не воспрещается, к сожалению…
        -Вот я и думаю. Молча. Ты до сих пор мне снишься. Я просыпаюсь среди ночи - и тогда мне безразлично, кто в данный момент рядом. Для меня она - это ты.
        -А мне не дает покоя странный парадокс: почему с тобой я думаю о тех, кто субъективно круче, а, повернув за угол, начинаю мечтать только о тебе? Может, это болезнь? Но я отказываюсь верить, что наша с тобой история - всего лишь история болезни…
        -Черт, мы действительно не о том думаем и не о том говорим, - покрутил головой Серго, стряхивая наваждение.
Не было трех лет! И обид не было! Потому, когда Тоня сжала маленькой горячей ладонью его руку и шепнула тихо:
        -Я хочу тебя всю ночь, весь день и еще одну ночь!
Он ответил:
        -Вот прилетим в Краснодар, и я что-нибудь придумаю.

* * *
        -Интимные вопросы задавать дозволено?
        -Попробуй, - предложила Тоня.
Она почти беспрерывно смеялась, пытаясь научить Серго какой-то дурацкой английской песенке.
        -Зачем столько силикона?
        -Это не силикон, это имплантаты. Не нравится?
        -Красиво конечно, но…
        -Но что?
        -Тугая слишком. Как воздушный шарик.
        -Я Антошку, Энтони, сама кормила, - объяснила Тоня с гордостью. - А потом у меня всё обвисло, как тряпочка. Ты же знаешь мой размер…
        -А еще я знаю, насколько ты озабочена безупречностью своих форм.
        -Точно. Я постаралась придать им прежний вид.
        -Послушай, - Серго поднял голову, - ты не пошутила, говоря, что твой муж пользуется слуховым аппаратом?
        -Не пошутила. Он слышит и без аппарата – музыку в наушниках например, или голос в телефонной трубке… В детстве Грэг переболел тяжелой формой гриппа. Грипп дал осложнение на слух… Он говорит обычно медленно, словно каждую фразу обдумывает, но совсем не так, как глухие. Ни за что не догадаешься, что человек очень плохо слышит… Между прочим, я совсем недавно поняла, наконец, почему влюбилась в тебя при моей тяге к инвалидам и обиженным жизнью уродцам.
        -Как это почему? Я ж тебе говорил: мой левый глаз - стеклянный. Я его по ночам кладу в стакан с водой.
        -Болтун! - засмеялась Тоня. - Еще скажи, что у тебя вставные челюсти, шевелюра из искусственного волокна, а вместо мозгов - микропроцессор!
        -И скажу, - заявил Серго. - А еще…
        -Я книжку прочитала про инквизицию, - она приставила палец к его губам. - Они там всех подряд на кострах жгли, руководствуясь принципом "Бог шельму метит". Например, достаточно было уродиться косоглазым или рыжим.
        -Да ты что? - поразился Серго, отодвинув ее руку.
        -Не смейся, - пригрозила Тоня. – Ты, конечно, не знаешь по каким признакам у человека определяют "дурной глаз"?
        -Не имею понятия.
        -Косоглазие - это во-первых. Потом: любая асимметрия лица и фигуры, карлики, горбуны, неправильный прикус…
        -И все это у меня есть, - перебил Серго. - Мой портрет. И главное - зубы веером!
        -К тому же, - продолжала Тоня, - необычайно уродливые и необычайно красивые люди. Я думаю, что нас обоих сожгли бы за принадлежность к последнему пункту.
        -Я в ужасе.
        -Выходит, меня хронически притягивает "дурной глаз".
        -И что же мне теперь делать?
        -Ничего, - Тоня обняла его. - Кстати, я кое-что вспомнила. Погоди-ка.
Она выскользнула из его рук и, спустившись с кровати, прошлепала босыми ногами к своей дорожной сумке, которую пристроила в кресле.
        -Ты куда? - недовольно спросил Серго, провожая ее взглядом.
        -Сюрприз. Сейчас… Нарочно захватила с собой, чтобы показать тебе при случае…
На дворе цвела ночь. Прилетев из Москвы в Краснодар, они не сели в автобус до Новороссийска, а взяли такси и приехали сюда, в Анапу. Заглянув в первый же частный дом, познакомились с гостеприимной хозяйкой и она охотно сдала им "залу" на несколько часов. Ее дом, специально предназначенный для гостей-дикарей, пока пустовал. Хозяева жили в другом доме, находящемся в том же дворе, но на порядочном расстоянии, так что было тихо и спокойно. Пахло какими-то цветами, пели сверчки и ночные птицы…
Тоня вытащила из сумки тяжелую, большую книгу в сверкающей суперобложке. Серго сел, подобрав ноги по-турецки.
        -Что это? - поинтересовался он, заглядывая на обложку.
        -Около полугода назад, в канун католического Рождества, в Лондоне проходила выставка фотохудожников, - начала рассказывать Тоня. - Огромная такая, грандиозная выставка. Среди фамилий - тот самый Свантенсон. Помнишь? Я из любопытства пошла. Гляжу - а он там, собственной персоной. Улыбается, книги подписывает. Целый том его работ! Я подошла, поздоровалась по-русски. Он меня узнал и так обрадовался! Подарил мне эту книгу. Гляди.
Она села на кровать и открыла книгу на середине. У Серго перехватило горло. Он взял из рук Тони тяжелый фолиант.
        -Здесь почти все снимки, которые он сделал тогда на Тверском, - сказала Тоня. - Уверяет, что это - его любимый цикл.
Серго медленно пролистывал страницы, качая головой.
        -Так давно, - сказал он. - Словно и не с нами, и не в этой жизни…
        -В тот день ты впервые сказал, что любишь меня.
        -В тот день много чего было впервые…
        -Если хочешь, я могу вырезать несколько листов для тебя.
        -Нет, не нужно портить книгу. Мне придется постоянно прятать их от Лоры.
        -Не вспоминай о ней сейчас.
        -Не буду.
        -Тебе сколько уже? Двадцать девять? Пора бы становиться более представительным мужчиной, а ты всё такой же худющий, как на фото.
        -А Катерина говорит, что я, в последнее время, невозможно растолстел.
        -Ей наверное завидно, что у тебя талия тоньше, чем у нее, вот она и дразнится… Катька изменилась в смысле фигуры?
        -Держится в пределах нормы. У нее есть сила воли.
        -Напишешь мне номер ее телефона?
        -Она злится на тебя.
        -Из-за тебя?
        -Думаю, да.
        -Не беда. Я всё равно позвоню.
        -В том случае, если я дам тебе телефон. А я вряд ли его дам.
Тоня отвесила ему шутливый подзатыльник.
        -Всё равно не дам, - сказал Серго.
Она потрепала его за отросшие волосы:
        -Лохматый до невозможности! Так зарос, что даже кудри откуда-то появились.
        -Мотя запретил стричься. Я еле выдерживаю.
        -Мотя! - вспомнила Тоня. - Он наверняка нас очень-очень потерял!
        -Ничего, выкрутимся.
        -Бедный, бедный Колокольчиков! Он волнуется.
        -О, да, - рассмеялся Серго. – У него, наверное, истерика. Как его только Галочка терпит? Я бы давно вышел из себя на ее месте.
        -Ты знаешь, который час? Три с копейками! А кажется, что мы только что прилетели… Как одно мгновение.
        -Раньше мы по трое суток из постели не вылезали, забывали про окружающих, про время года… про всё! - сказал Серго задумчиво. - Нас теряли на работе, начинали трезвонить по телефону, а мы ничего понять не могли - думали, что нас разыгрывают…
        -Ты срывался, на ходу собирался, - засмеялась Тоня, - а я распихивала тебе по карманам оладьи, завернутые в фольгу и бутерброды.
        -Веселое время было.
        -Еще какое веселое! - сказала она со смехом и вдруг замолчала.
        -Что? - Серго посмотрел на нее. Наклонился, заглянул в глаза и увидел, что в них стоят слезы. - Ты чего, Тонь?
        -Ничего.
        -Как это ничего, когда ты плачешь?
        -Я не плачу… Просто ты напомнил мне про самые счастливые дни моей жизни. Такие счастливые, что слезы на глаза наворачиваются. Все эти ночные ожидания и радость встреч… Я постоянно ворчала, что сижу одна, что ты редко бываешь дома, но… Только теперь я поняла, как это важно: любить самой. К несчастью мне не удалось найти золотую середину По-видимому, мне написано на роду купаться в роскоши с нелюбимым человеком. Я почему-то гораздо меньше страдаю от отсутствия рядом тебя, чем от отсутствия денег… Вот такая я дрянь, Сережа.
        -Открыть тебе еще один секрет?
Тоня моргнула и стерла каплю под носом тыльной стороной ладони.
        -Открой.
        -Мне наплевать на то, что ты говорила. И меня не задевает то обстоятельство, что ты, по всей вероятности, действительно и есть вот эта самая…
        -Дрянь, - подсказала Тоня.
        -Да, но у нас с тобой так много было в прошлом, что мы, наверное, не обязаны теперь любить друг друга. Любовь проходит с годами, но остается еще много чего. Я не скажу, что между нами теперь дружба. Скорее это… притяжение, привязанность что ли… Представляю, что скажет Катерина, если узнает обо всем, что я тут плету тебе…
        -А ты никому не рассказывай.
        -Мотя и так поймет. А если сам не поймет, то Галочка ему глаза откроет.
        -С ней ты тоже спишь?
        -Нет, как ни странно.
        -Не верю.
        -Не верь. Твое личное дело… Давай, в конце концов, продолжим - уже светает и нам совсем скоро уезжать.
        -Прими меня в "приходящие" любовницы? Я буду прилетать к тебе из Британии на одну ночь!
        -Я подумаю завтра. Завтра. Хорошо?

* * *
Во второй половине дня прогулочный катер доставил их в Новороссийск. Совершенно неожиданно Серго обнаружил у себя морскую болезнь: его мутило на протяжении всего морского пути от Анапы до набережной Города-Героя. Поначалу Тоня над ним подшучивала, но после встревожилась и начала взволнованно посматривать на часы ("Rolex"). Всё закончилось благополучно - морскую болезнь словно рукой сняло, стоило только Серго ступить на твердую землю.
Они немного посидели на одной из красивых скамеек в небольшом скверике возле причала, обсуждая свои сегодняшние планы и неторопливо осматриваясь. Неподалеку белели какие-то важные здания. Порт маячил поблизости стрелками подъемных кранов и обилием стоящих на приколе судов. Здесь же, на набережной, высился двухмачтовый корабль. Настоящий! Тоня потащила Серго посмотреть на корабль поближе… В результате длительных споров порешили сделать так: сейчас Серго едет в гостиницу, объясняет Колокольчикову свое отсутствие (почти сутки!) и возвращается. Тоня будет ждать его где-нибудь неподалеку (например, на пляже). Затем они вместе снимают какой-нибудь не слишком паршивый номер в другой гостинице, а завтра утром - едут встречать московский поезд. Остальное - по обстоятельствам. Так и сделали.

* * *
Гостиница находилась на набережной и из окон ее можно было видеть Цемесскую бухту. Серго подошел к ней пешком, со стороны дикого пляжа, где оставил Тоню загорать на гальке. Приближаясь к цели своего путешествия, он раздумывал, на какую сторону будут выходить окна его номера. Хорошо бы они смотрели на бухту…
Солнце уже припекало, над бухтой стояла дымка и в ней терялись очертания гор на том берегу. Сказать по правде, солнце не просто "припекало", оно жарило так, будто на дворе не начало июня, а середина июля… Серго развернулся на 180 градусов, провожая взглядом двух встречных девчонок в отчаянно коротких юбочках. Девчонки обернулись и белозубо улыбнулись - обе высокие, светловолосые казачки… Город начинал нравиться Серго…
Он без труда отыскал в гостинице Мотю. Тот стоял возле стойки администратора и говорил с кем-то по телефону. Увидев подошедшего Серго, Мотя скроил свирепое лицо и жестом пригвоздил его к полу: "Не двигайся с места!". Как только он положил трубку, немедленно заорал:
        -Ты где болтался?! Мы с ног сбились! Чуть в милицию на розыск не подали! У тебя совесть есть вообще?
        -Тише, тише, - успокоил его Серго. - Я в Анапе был.
        -В Анапе? Ошалел? Ты чего там потерял в этой Анапе?
        -Сел не на тот автобус, только и всего.
        -Только и всего! - передразнил Мотя. - Твой самолет прибыл едва ли не сутки назад! Ты что, сутки добирался? Пешком шел из Анапы?
Администратор спрятала смех в кулак.
        -Да ладно тебе, не кипятись, - Серго взял у администратора бланки и отправился к журнальному столику, заполнять анкету.
Мотя последовал за ним, бубня:
        -Девицу что ли какую подцепил в самолете? Непутевый…
Серго только хмыкнул.
        -Тоська с охраной тоже куда-то пропала, - сообщил Колокольчиков. - Они с тобой должны были лететь…
        -Со мной никто не летел.
        -Как это? А где ж они? - Мотя плюхнулся рядом на диванчик и обтер лицо носовым платком (он был не в ладах с жарой).
        -Тоня позвонила мне в театр позавчера и попросила передать тебе, что будет четвертого, тем же поездом, что и Лора с Сашкой. У нее какие-то обстоятельства. Приедет - сама расскажет.
        -Поезд утром приходит? - уточнил Мотя.
        -Утром, да. Дашь мне какой-нибудь микроавтобус с шофером, чтоб я их всех встретил?
        -О, да, хорошо, что ты сам предложил. Я собирался просить тебя об этом. Микроавтобус у нас есть. Мне самому недосуг мотаться на вокзал: мы с Гольдшнобелем едем в Геленджик, осматриваться. Нужно успеть, пока здесь всё не выгорело от солнца: у них к середине июля зелень жухнет от жары… Чем собираешься заниматься сегодня?
Серго пожал плечами:
        -По городу поброжу. Девушки тут красивые.
        -А то поехали с нами в Кабардинку, купаться.
        -Нет, пожалуй.
        -Что, надоела тебе наша компания? - прищурился Мотя.
        -Не то чтоб надоела… Хочется отдохнуть немного.
Мотя понимающе улыбнулся:
        -Пошли, покажу тебе ваш номер. Ничего, что через стенку с Тоськой?
        -Хоть с Королем Лиром через стенку - мне без разницы.
Администратор выдала Серго ключи от номера. Он поправил на плече ремень сумки и последовал за Мотей.
        -А неплохой городок оказался, - говорил по пути Мотя. - Мы его уже весь облазили за три дня. Плохо только, что перебои с водой. У них с водопроводом какие-то сложности. Но зато, если уж включил кран, то вода из него потечет голубая, артезианская. Бьюсь об заклад, ты, генацвале, в России такой воды не видывал! А вчера нас в одно местечко возили, "Хижина лесника" называется. Далековато, но вечер отменный провели… Да, купаться на местных пляжах не советую: постоянно - то канализацию прорвет, то мазут в бухте плавает. Купаться будем ездить на побережье… - Мотя обернулся на него. - Слушай, Серго, а что это у тебя так глаза блестят? Что за девицу ты такую подцепил?
Серго только улыбнулся в ответ.
Их с Лорой номером оказался двухместный люкс на первом этаже гостиницы с видом на море и набережную. Солнце ослепительно отблескивало от воды, блики, казалось, сверкали на потолке и стенах, как в родной "Каравелле".
        -Первый этаж, - поучал Мотя, - если ты не в курсе, в южных широтах он - самый престижный. Масса плюсов: во-первых, не так жарко, во-вторых, всегда есть вода, в-третьих, в случае землетрясения, можно выпрыгнуть из окна.
        -В случае землетрясения? И часто бывают такие случаи?
        -Бывают, - авторитетно сообщил Мотя.
Серго поставил сумку на пол и сел на одну из кроватей.
        -Матвей, - сказал он, - а почему вы выбрали Новороссийск?
        -Что тебя не устраивает?
        -Это же не совсем типичный приморский город…
        -Если здесь мало туристов, то лучше для нас. Не знаю как ты себе представлял город, описанный в сценарии, но я сразу же вспомнил, как ездил сюда с экскурсией еще в школьные годы. А порт? Какой тут у них порт! Крупнейший на побережье!
        -Ах, да, я забыл о твоей мечте - дальних плаваниях…
        -То-то. Теперь к делу: у тебя в запасе около трех дней, в течение которых ты обязан отоспаться, чтобы избавиться от этих вечных кругов под глазами. От недосыпа, Серго, можно заболеть, а ты вообще в своей жизни не высыпаешься. Входи в роль холеного сыночка высокопоставленного папочки и отъешься наконец, хоть немного. Будем снимать самые первые серии - ты должен быть убедителен. А так - зритель к тебе привыкнет и ты любым сгодишься в том материале, что мы уже отсняли.
Серго взял под воображаемый козырек.
        -Ладно, не паясничай, - с улыбкой пригрозил ему Мотя. - Но я не шучу насчет отоспаться и отъесться. Вот вернусь завтра к вечеру, и всерьез займусь твоим экстерьером. Не миновать тебе перееданий в здешних кабаках!
        -Смилуйся Мотя! - взмолился Серго.
        -Искусство требует жертв, - изрек тот гордо и направился к двери. - Салют. Я пошел за Галочкой - и мы отчаливаем. Там, на столе, визитка с номером телефона: завтра закажешь микроавтобус на вокзал.

* * *
Поезд прибыл из минуты в минуту. Серго подошел к десятому вагону с какими-то недобрыми предчувствиями. Пассажиры выходили, обнимались, целовались со встречающими, но Лоры и Сашки среди них не было. Низкий перрон (честно говоря, никакого перрона вовсе не наблюдалось) не позволял заглянуть в окно и Серго просто стоял, задрав голову и сунув руки в карманы. Отсюда ему было прекрасно видно Тоню, точно так же ожидавшую возле вагона явления своих "секьюрити".
Охранники оказались куда более расторопны - очень скоро они объявились вместе со своими девушками. Им было строго-настрого запрещено засвечиваться перед Черновым и Лорой во время путешествия (по "легенде" Тоня ехала вместе с ними в мягком вагоне - и если уж никто не видел ее охранников в поезде, то никто не видел и ее саму - а не пойман, не вор). Они вылезли со своими девушками из вагона, и о чем-то радостно рассказывали Тоне.
        -Серго! - почти с небес послышался голос Чернова.
Серго снова задрал голову.
        -Ну, наконец-то, - сказал он. - Где вы там?
        -Не спрашивай, - скривился Сашка. – Иди, сам ее забирай. Я с ней замучился - хуже малого дитя.
Он спустился с лестницы и спрыгнул на землю.
        -Свобода! - сказал Чернов и заулыбался блаженно, зажмурившись от солнца. Гитара болталась у него за спиной. - Знал бы ты, как я ненавижу поезда! Лору согласился сопровождать исключительно потому, что ты попросил.
        -Какое купе?
        -Двенадцатое.
        -Возле остановки троллейбуса стоит микроавтобус, - сказал ему Серго, поднимаясь в вагон. - Водитель ушел на почту. Подожди нас там. Кроме меня и Лоры будут еще пятеро человек.
        -А где эта остановка?
        -Вот здание, видишь? Это вокзал. Обойдешь его сейчас и заметишь толпу с чемоданами. Толпа ждет троллейбуса. Ясно?
        -Как день, - улыбнулся Сашка, подхватывая рюкзак, с которым приехал.
Лора сидела в купе на нижней полке и всхлипывала.
        -Серенький! - вскрикнула она, завидев Серго в дверях и протянула к нему руки.
        -Чего ревешь? - он наклонился и поцеловал ее.
        -Я чуть не погибла: жара, сквозняки… В довершение несчастий - молния на сумке разошлась… Невезуха!
        -Черт с ней, с сумкой. Ты готова?
        -Да, - она вытерла слезы и надела босоножки. - Твой Муравей - ужасный эгоист. На каждой станции бегал за пивом, а когда я попросила его купить мороженого, он забыл.
        -Из-за мороженого вы и разругались?
        -Да, Серенький. Я обиделась.
        -Я поставлю его в угол.
        -Поставь пожалуйста! - она повисла у него на шее.
Серго, обняв Лору за талию одной рукой, другой поднял с полки сумку со сломанной молнией.
        -Пошли давай. Нас ждут.
        -Серенький, - говорила Лора на пути к выходу, а как тут с водой? В нашем купе ехали местные жители и рассказывали, что с водой тут большие проблемы.
        -Вода по часам. От шести до девяти утра и вечером - от шести до одиннадцати примерно.
        -И всё? - испугалась Лора.
        -Холодная есть постоянно. Кстати, у нас с тобой один из самых дорогих номеров гостиницы. В нем обычно размещают всяких "випов". На этот раз "випы" – это мы с тобой. Зная твои запросы, Яша всё предусмотрел – и колонку для нагревания воды, и душевую кабину, и всё такое прочее.
        -А-а, - понимающе протянула Лора.
Серго снял ее с подножки вагона, предварительно поставив сумку на землю.
       -Это хорошо, то, что ты говоришь. Я вся в копоти… Какие тут низкие перроны… Чем ты без меня занимался?
        -Вчера - посидел на пляже, по городу погулял…
        -А позавчера, как приехал?
        -Как приехал - пытался отоспаться.
        -Пытался?
        -Так и не смог заснуть на новом месте, без тебя.
        -Я тоже очень плохо спала в поезде. Жара, духота… А куда выходят наши окна?
        -На море.
Лора радостно взвизгнула, а Серго подумал, что она и впрямь как ребенок.
        -Ты еще не расхотела мороженого?
        -Еще как не расхотела!
Он купил ей мороженого и Лора, совсем уж счастливая, пошла за ним к микроавтобусу, держась за руку.

* * *
Из номера выбрались только к вечеру (можно сказать, отсыпались). Вечером того же дня прибыл из Москвы Тонин шофер на "джипе" и отвез всех поужинать. Так Серго выполнял задание Моти, озабоченного его экстерьером. Тоня разыгрывала полнейшее незнакомство с городом и поездкой руководил Серго…
Ночью побродили вдвоем по берегу, а, вернувшись в гостиницу, пили баночное пиво на балконе и целовались. Свет в соседнем, Тонином, номере горел часов до двух - это можно было заметить по слабым отсветам. Серго и Лора легли спать только к утру - изучали карту побережья и листали сценарий.

Ночь пятнадцатая
Пару слов, по-видимому, надо сказать и о самом Новороссийске. Городок поражал контрастами пейзажей и архитектуры. С одной стороны - несомненно российский город. Россия-матушка с вечными своими спутниками: бездорожьем и разгильдяйством, отсутствием воды в кране и вечно гаснущим электричеством. Но с другой стороны - это настоящие субтропики. Море, дикий виноград прикрывает окна домов от сорокаградусной жары, растущие вдоль улиц грецкие орехи, сливы… И, наконец, (нонсенс!) вежливые продавщицы в магазинах (они счастливы вас видеть!!!). Пляжи в Новороссийске каменистые, если не считать городского, невообразимо грязного, но зато засыпанного привозным песком. Вода в Цемесской бухте прозрачная, сквозь нее видно дно, рыбьи косяки, медуз… Если повезет, можно поймать краба. Местные мальчишки промышляют мидиями, бесстрашно ныряя за ними с причала. Что до домов и построек - они в основном грязно-белого цвета, небольшие, невысокие. Имеются, конечно, и относительно современные шестнадцатиэтажки, но до последнего этажа, вода, говорят, совсем не доходит. Новороссийск раскинулся на несколько километров вдоль бухты - в этом легко убедиться, прогулявшись на катерах "Капитан Попов" или "Капитан Капуста" (кому как повезет и если катерочки еще живы) от городского причала до дикого пляжа под названием "Коса"… А по ночам по городу бродят семейства ёжиков и в бархатно-звездном мраке не видно ни зги. Комаров в ночном Новороссийске - тучи!..
…Однажды кто-то из съемочной группы обнаружил на улице Новороссийска дикорастущую пальму. Крошечную, но радости было столько, словно нашли пятисотлетний баобаб!

* * *
Работа над фильмом шла по расписанию и в жесткий график пока укладывались - этому очень способствовала хорошая погода. Миновал месяц, начался июль. Белокожая Лора успела за один выход на пляж обгореть до солнечных ожогов (цитата из одного местного жителя: "Солнце у нас злое, особенно на приезжих"), а Серго стал черным, почти как африканец. Волосы его наоборот, совершенно выгорели и напоминал он теперь даже не бейсболиста, а ковбоя из американских вестернов. Мотя, глядя на него, довольно улыбался: вот таким ему и представлялся главный герой. Кстати сказать, Колокольчиков все-таки добился того, чтобы Серго посещал здесь тренажерный зал: иного выхода не было (турника в гостинице, конечно, не найдешь, а гантели в самолет брать не стал - не улыбалось ему тащить с собой лишних семь кило). Они втроем туда ходили "ворочать железяки" по утрам - Серго, Гольдштейн и Ваня. Ваня - это здоровенный амбал, тяжелоатлет, игравший в сериале друга главного героя. Времечко превеселое! Ваня был украинцем, говорил на диковинной смеси русского и украинского, сыпал баснями и прибаутками. Куда до него Чернову! Сашка почтительно смолкал, когда Ваня начинал что-нибудь рассказывать. Но если дело доходило до песен и музыки, то все помалкивали, а говорил только Чернов…
Лора не капризничала, вела себя сносно, хотя иногда колко высказывалась в адрес кого-либо – не без этого. Ей нравилось, что перед ней лебезят - иначе давно начала бы скандалить и хамить. Окружающие хронически старались угодить ей, даже сам Гольдштейн. В страшных снах Яков Нойевич видел, как Лора собирает вещи и уезжает… Не раз, сидючи в баре, продюсер делился с Серго печалями и горестно вздыхал. А как тут не печалиться? Лора совсем села на шею и возомнила из себя королеву бала. На экране она (черт ее дери!) выходила существом очаровательнейшим, Гольдштейн на что угодно был готов, лишь бы Лора продолжала у него работать. По сотне раз в день он вздрагивал, стоило только ей проявить малейший признак несговорчивости. Главным правилом для группы стало: "Не противоречь Лоре - она всегда права". Северной красотке потакали, баловали ее. Серго, собственно, уже несколько лет придерживался этого правила, но даже он не баловал Лору так, как Гольдштейн со товарищи.
За вышеописанным идиотизмом Тоня наблюдала с горькой усмешкой. Она с каждым днем всё сильней убеждалась, что Серго и впрямь влюблен в Лору, каким бы деспотом та не была. Возможно, такой он ее любит гораздо сильнее. А почему - кто знает?.. Серго сторонился Тони. Его не покидало чувство вины за то, что не сдержался тогда в самолете, наговорил уйму ненужных слов в Анапе… Словно нашло тогда что-то! Теперь он запоздало желал доказать, насколько в его жизни нет места для нее, Тони, но в то же время знал: позови она снова, он побежит, сломя голову. Несомненно, у нее была над ним власть, какие-то нити, и Серго понятия не имел, как с такой напастью бороться. Он нарочно выставлял напоказ свои чувства к жене, хотя терпеть не мог этого делать и решительно отметал возможность всякой мести женщине… Для чего завел романчик с барменшей из гостиничного бара, Серго точно не знал. Может быть, в целях самообороны?..

* * *
Сценарий и реальность удивительно совпали: на улице лил дождь и штормило. Ася подпрыгивала на месте с каждым ударом грома. У нее постоянно что-нибудь падало на пол, так как, подпрыгивая, она задевала всякие предметы в своем уголочке гримера. Ну, а Лора встала сегодня не с той ноги - свершилось! С утра она успела уже раз пять мелко повздорить с Серго. Теперь вот, в кафе возле набережной, арендованном на два дня, она пыталась изображать интерес к происходящему, прилежно следовать указаниям Моти и проговаривать свой текст. На самом же деле ее бесили направленные в лицо софиты и едва уловимый (а этого больше чем достаточно!) запах швейцарской туалетной воды от Серго. Хотелось ей сейчас только одного: спать. Асю она готова была растерзать за то, что чуть ли не после каждого дубля та подскакивала проверить грим (снимались сплошь крупные планы). Лора допивала третий стакан сока, методично запарывая дубль за дублем: она то забывала текст, то строила такое лицо, что Мотя немедленно кричал своё: "Тпру, камеры!". После каждой такой остановки он заново уговаривал Лору собраться.
        -Что с тобой сегодня, Ларочка?
        -Голова болит, - охотно сообщала она. - Но я попытаюсь.
        -Попытайся, - говорил Мотя таким тоном, словно Лора лежала при смерти.
И бодяга начиналась снова.
        -Я устала, и мне совсем не интересно то, что он говорит, - изрекла Лора через три часа мучений, ткнув пальцем в Серго.
        -Стоп, - безнадежно вздохнул Мотя.
Серго, уже довольно долго молчавший между дублями, так же молча взял у Лоры стакан с соком и хватил им об пол. Стакан разлетелся вдребезги. Присутствующие замерли. Серго поднялся из-за стола и быстро покинул площадку. Служащие кафе, столпившиеся позади съемочной группы и с любопытством наблюдавшие за процессом работы киношников, расступились, пропуская его к выходу.
        -Догнать? - спросили ассистенты.
        -Не нужно. Оставьте его в покое, - сказал Мотя. - Я тоже на пределе. Все свободны, всем спасибо. Встречаемся здесь же, завтра, в десять.
И поворчал себе под нос:
        -Уберите куда-нибудь Ларку, иначе я ее сейчас придушу. Потомок крокодила, порождение ехидны…
        -Лёш, - обратился Гольдштейн к одному из операторов, - поедем что ли на набережную и к причалу - снимем хотя бы как на море штормит. Заодно проветрим Колокольчикова, мне кажется, что он перегрелся.

* * *
Тоня так же была свидетельницей сцены в кафе. Хорошо зная взрывоопасный характер Серго, она не могла понять, как он вообще смог промолчать в этой ситуации. Бросилась было вдогонку, но он слишком стремительно ушел. Теперь, стоя на крыльце, она одиноко взирала на дождь, на пузыри в лужах… Пыль прибило к земле и город снова зазеленел. Когда из кафе начали понемногу выходить члены съемочной группы, Тоня выбежала под дождь и заскочила в микроавтобус - один из тех, что поджидали киношников и, вместе со всеми, поехала в гостиницу.
Она включила телевизор, забралась с ногами в кресло и потихоньку пощипывала виноград, из стоявшей на столе вазы ("секьюрити" притащили килограммов пять винограда, бананов, персиков, киви - зная ее любовь к тропическим фруктам). Ни о чем не думала. Точнее, думала только об одном: где сейчас Серго. После прогулки под дождем он вполне может слечь с температурой - с сыростью Бежин не в ладах… Полистала сценарий и какие-то глянцевые журналы, так же принесенные охранниками, отложила их в сторону. Немного погодя, выключила телевизор (тем более, он барахлил), подошла к окну. На море штормило, по небу носились тучи, кое-где, на том берегу бухты, угадывались огоньки, асфальт на набережной блестел… Ничего не хотелось, разве что увидеть детей, почитать им русскую сказку на ночь… Хотя, какая ночь - в Лондоне еще день, до ночи далеко…
Тоня вздохнула, задернула шторы, подумала и отправилась в бар. Развеяться, выпить вкусный коктейль… Боже, она слишком отвыкла от России. Слишком…

* * *
В баре она сразу его увидела - эту светлую, вихрастую макушку не узнать нельзя. Серго сидел за столиком один, в джинсах и джинсовой рубашке. "Переоделся, - подумала Тоня с облегчением. - Значит, не простудится". Но волосы его, тем не менее, были мокрыми.
        -Добрый вечер, - сказала она, остановившись возле столика.
        -А он добрый? - Серго искренне удивился и покрутил по сторонам головой, оценивая, добрый ли вечер.
        -Можно сесть?
        -Садись. Коньяка хочешь?
        -Нет, спасибо. Я не пью на ночь крепкие напитки - плохо сплю.
        -Прости, забыл.
        -Согреваешься?
        -Уже согрелся: ещё полчаса и увижу дно этой бутылки.
        -Не много тебе?
        -В самый раз.
        -А где твоя половина?
        -Спит.
        -И часто у вас так - ты надираешься в одиночестве, а она спит?
        -Бывает. У нас отнюдь не идеальная семья.
        -Я давно заметила. Что с Лорой? Очередной ПМС?
Серго усмехнулся.
        -Может быть и ПМС, - сказал он. - Ко всему, она не в восторге от южного климата. Ларка - северный человек целиком и полностью. Финский залив ей во много раз роднее и ближе Цемесской бухты.
        -А еще она - очень тяжелый человек, под нее не подстроишься. Тысячу раз на дню ее настроение меняется на диаметрально противоположное… Ты не устал еще за два года?
        -Не устал. И мне нет необходимости "подстраиваться". Мы давно уже притерлись. Я не склонен принимать за хорошее настроение ее пение по утрам в коридоре гостиницы: это всего лишь прочистка горла. Вы все плохо ее знаете, оттого никак не можете подстроиться. Я предупреждал сегодня Мотю, что она не в духе, но он поступил по-своему. Вот и получил на орехи.
        -Я пойду, возьму себе чего-нибудь.
        -Сиди, - Серго удержал ее за столиком. - Я принесу. Что именно ты хочешь?
        -Какой-нибудь коктейль и пирожное.
        -O'Kей.
Днем бар представлял собой обычный буфет с кофе, чаем, бутербродами, варёными яйцами и салатом из холодильника. Но вечером и ночью он преображался. Посетители посиживали за столиками, с потолка бормотало видео, барменша, хорошенькая девушка (одна из тех двух, встреченных Серго по дороге в гостиницу, в день приезда), бойко общалась с посетителями, смешивала коктейли и варила кофе в кофеварке… Звали девушку, кажется, Марта, по крайней мере так оповещал бэйдж на ее груди (а сама грудь была не очень). Марта Тоне не нравилась, так как Серго откровенно заглядывался на нее. Они часто сталкивались в буфете по утрам. Обычно Лора была слишком занята собой, чтобы неусыпно следить, куда и на кого смотрит ее муж, но Тоня видела, что Лоркин муж в буфете смотрит исключительно на Марту…
Серго отсутствовал гораздо дольше чем требовалось для того чтобы заказать и принести коктейль. Тоня обернулась и увидела, что он целуется с Мартой, перегнувшись через стойку бара. Стакан с коктейлем и блюдце с пирожным стояли прямо между ними. "Да, да, да, - подумала Тоня, - этот найдет выход из любой ситуации". Она допила коньяк, оставшийся в стакане у Серго.
        -Твой коктейль и всё остальное, - он поставил перед ней стакан и блюдце.
        -Бисквитное, - сказала Тоня. - Ты не забыл, что я люблю бисквит.
        -Не забыл потому, что это было единственным пунктом, по которому мы с тобой всегда сходились.
        -А что за коктейль?
        -Мне сказали, что он фирменный - водка и сок грейпфрута.
Тоня попробовала и оценила:
        -Сказка. Кстати, советую вытереть подбородок: тебе не идет тон ее помады.
Серго, ничуть не смутившись, взял протянутую Тоней салфетку и вытер помаду.
        -Всё? - спросил он.
        -Да, - осмотрев, сказала Тоня. - И когда ты только успеваешь…
        -Что ты имеешь в виду?
        -Мне интересно, когда ты успеваешь выяснять отношения с женой, спать с девушкой из бара, а в перерывах столь напряженной деятельности еще и работать.
        -Тебя задевают мои отношения с Мартой?
        -Они не задевают, нет, хотя, пожалуй, у меня имеются основания считать себя задетой. Я давно уже не удивляюсь ничему, если дело касается тебя. Ты, на самом деле, не постижим.
        -Я не сплю с ней. Точнее - не сплю в постели. Да и было-то всего раза два или три…
Тоня не ответила, потягивая коктейль через соломинку.
        -Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Думаешь: напился и показал свое истинное лицо, - он облокотился о стол, приблизившись к ней, сидящей напротив. - Мне есть что скрывать, Тоня Зима, но я и вправду напился, а потому сейчас расскажу тебе в чем причина моих похождений.
        -Нет, не нужно. Я не желаю знать твои тайны.
        -А я всё равно скажу. Ведь ты считаешь меня ходоком, бабником… Можно еще много синонимов привести, но они все нецензурные. Я прав, верно? Ты думаешь, мне теперь без разницы с кем спать, и ты не права. Ларка - моя жена и я люблю ее, но она… Она совсем меня не хочет. Разве что обожает иногда похихикать со мной - но это к теме разговора не относится.
        -Ничего не поняла. В каком смысле?
        -В прямом. Она меня не хочет в самом прямом смысле.
        -Она тебе об этом сказала?
        -Я не слепой. Мне не нужны ее комментарии.
        -Уверен?
        -Еще как уверен.
        -У нее есть кто-то?
Серго рассмеялся.
        -"Кто-то" в смысле мужчина? – он продолжал смеяться. – Нет, Ларка мне не изменяет. Ей вообще не нужны мужики, она их всех в гробу видала. Подозреваю – и меня в том числе. Ей гораздо больше нравилось бы быть вдовой, носить элегантные черные туалеты и, красиво роняя слезу, промокать глаза батистовым платочком. При этом она все время твердила бы о том, какой я был замечательный, и дружила бы со всеми моими бывшими любовницами.
Наморщив лоб Тоня обдумывала его слова.
        -Сережа, ты перепил, - она попыталась убрать со стола бутылку.
        -Спокойно, - Серго отвел ее руку. – Не трогай, это моё. Иди лучше спать, уже поздно.
        -А ты?
        -А я… Я, Тонь, самый счастливый человек на свете, моя жена - редкая женщина, ожившая картинка "Плейбоя", фантастическая любовница. Рискни я  усомниться - мало не покажется.
        -Чего тебе мало не покажется?
        -Доказательств. Доказательств мне мало не покажется. Она затрахает меня если не до смерти, то до больницы - точно. В целях самосохранения я делаю вид, что принимаю ее спектакли за чистую монету и живу потом спокойно несколько дней. К счастью, она считает, что раз медовый месяц у нас давно закончился, то я успокоился, и нужда в ежедневном исполнении супружеского долга отпала.
        -Но зачем? Зачем ты помогаешь ей поверить в это? Тебе можно было бы не заводить случайных подружек…
        -Для того чтобы пользовать резиновую куклу жениться не обязательно. Ты лучше всех знаешь, что резиновые куклы меня не интересуют. Беда в том, что одну из них я люблю…
        -Тебе нужно отдохнуть…
        -Да нет же! - сказал Серго слишком громко.
Посетители обернулись на него.
        -Меня преследует какой-то рок, - продолжал он тише. - Женщины либо от меня сбегают, либо умирают, либо превращаются в монстров. Когда мы были вместе, я за тебя боялся. Боялся, что случится беда. Потом ты ушла - и страх пропал. Но теперь он вернулся. Мы не должны встречаться. Ты не должна смотреть на меня так, как смотришь сейчас, Тоня! Я приношу несчастье тем, кто меня любит и кого люблю я.
        -Сережа…
        -В том, что умерла Лада, - перебил он, - только моя вина.
        -Сережа, - вздохнула Тоня, - поверь мне, ты ни в чем не виноват. У Лады с детства был рак крови. Понимаешь? Я не знаю, кто внушил тебе этот бред и зачем он это сделал, но ты ошибаешься, ошибаешься, ошибаешься!
        -Ошибаюсь? - подхватил Серго так, словно готов был привести сотню аргументов в свою пользу, но тут же неожиданно согласился:
        -Ладно, пусть я ошибаюсь. Выходит тогда, что ты стала счастливицей с моим вторжением в твою жизнь? Катерине тоже, наверное, несказанно повезло? Вам обеим повезло, что вы встретили меня, а Пашка – тот вообще сгинул от последствий этого счастья. Ты не сможешь объяснить, почему сбежала от меня - ты сама этого не знаешь.
        -Я…
        -Не знаешь, - повторил Серго убежденно. - Деньги, тяга к красивой жизни - это отговорки. Вспомни, как ты была счастлива, когда я позвал тебя с собой! Вспомни, как замечательно было у нас дома, на Новоясеневском! Но, после трех безоблачных лет, ты, без причины, ушла. Ушла от меня, чтобы спастись…
        -Хорошо, допустим, дело обстоит именно так, как ты говоришь, - совсем уж перешла на шепот Тоня. – Допустим, я тебе верю: твоя Лора, сразу после свадьбы, попала под действие страшного проклятия, и превратилась в куклу из секс-шопа. Что же теперь – упасть пузом кверху и сложить лапки, как отравленный таракан? Эка невидаль – разбаловал жену до предела! Перелюбил, переласкал – вот она и села тебе на шею! Я уверена, что ты ни разу не повысил на нее голоса. А надо бы! Точно так же и со мной было – ты любым капризам потакал, все обиды прощал! Сереженька, милый мой, хороший, так нельзя, пойми же ты в конце концов – нужно любить себя. В первую очередь себя, а уж потом – ближнего своего!
        -Ты ушла от меня потому, что устала быть любимой?
Тоня всем своим существом ощущала, как Марта сверлит взглядом ей спину.
        -Думаю, мне от тебя нужно было немного другое.
        -Что другое? Приключения? Драки, пьянки? Что?
        -В моей жизни было всего четыре мужчины. Ты был вторым из них, и самым лучшим. Пойми, ты – очень хороший человек, но тебе не хватает… здорового эгоизма. Ты – альтруист. А мне нужно, чтобы со мной спорили, поступали по-своему, доводили до слез, заставляли заниматься сексом, когда я этого не хочу…
        -Твой Грэг делает именно так?
        -Он бывает иногда излишне резок и даже груб.
        -Я понял – вы нашли друг друга. Ты всегда была извращенкой.
Тоня засмеялась:
        -Пожалуй, ты прав. Знаешь, мы даже подрались один раз с Грэгом – а потом у нас была такая ночь!
        -Драться я с тобой не дрался, это верно, но вот что касается ночей… Лично я могу вспомнить штук пятьдесят – о которых можно написать новую "Камасутру". И безо всяких драк!.. Или это типичное мужское заблуждение?
        -Ревнуешь?
        -Нет, с чего ты взяла?
        -Ты меня ревнуешь к Грэгу! О, боже, наконец-то! Мне так хотелось всегда, чтобы ты меня ревновал… Пойдем ко мне?
        -Подраться захотелось?
Тоня засмеялась:
        -Сегодня мне достаточно твоей ревности.
        -Я слишком пьян, чтобы быть тебе полезным.
        -Пошли, - не слушая, она встала из-за стола и взяла Серго за руку. – Забирай свой ненаглядный коньяк.
Серго послушно взял со столика ополовиненную бутылку и, в ответ на очередной взгляд Марты, поднял руку ладонью вперед, сжал пальцы и снова разжал. Жест мало о чем говорил, но и его оказалось достаточно. Марта поняла, что на сегодня с ней распрощались, фыркнула и, передернув плечиками, продолжила смешивать очередной коктейль.

* * *
В южных широтах темнеет быстро, и ночь спускается непроглядной теменью, словно в глаза тебе кто-то налил фиолетовых чернил. Звезды светятся совсем близко, огромные и яркие. Поют сверчки невообразимым хором, тихо шелестит прибой…
Серго лежал на остывающих голышах, закинув руки за голову, и смотрел в небо. Лора, обхватив колени, любовалась, как отражается в морских волнах белый диск луны.
        -Ты не сердишься на меня за срыв съемки?
        -Не сержусь.
        -У меня было чудовищное настроение… Ты правда не сердишься?
        -Нет, - сказал Серго и улыбнулся. – Ты с лихвой отработала сегодня то, что сорвала вчера.
        -А Мотя? Он не сердится?
        -Нет. Ты же сама видела, что он не сердится.
        -Я подумала: а вдруг он хочет скрыть от меня свое недовольство? Ведь так бывает.
        -Он точно на тебя не сердится.
        -Он об этом сказал?
        -Нет.
        -Вот видишь, - печально вздохнула Лора. – Что мне сделать, чтобы он перестал сердиться?
        -Ну, я не знаю, купи Галочке цветов что ли…
        -Это поможет?
        -Возможно.
        -А что если мне спросить совета у той англичанки, которая сегодня в кафе рассказывала нам про свой Лондонский дом?
        -Ты думаешь, она способна дать дельный совет?
        -Ну а почему нет? Англичане прекрасно разбираются в правилах этикета и тому подобных сложностях.
        -Она не англичанка.
        -Ну и что? Она давно там живет – наверняка знает что-нибудь.
        -Попробуй, - пожал плечами Серго.
        -Серенький, а она, эта госпожа Джат, кто вообще?
        -Мы учились на одном курсе.
        -И всё?
        -Всё.
        -У тебя ничего с ней не было?
        -Лора, - он был спокоен до равнодушия, - мы, кажется, договорились: ты меня не ревнуешь.
Серго сказал это, а сам подумал, что впервые она ревнует его небезосновательно.
        -Я просто так спросила, - поспешно сказала Лора. - Просто так. Интересно. Она очень красивая - удивительно, как ты мог пройти мимо.
Она засмеялась, встретив его красноречивый взгляд в свете луны и звезд.
        -Молчу, молчу, - успокоила Лора.
Пел сверчок. Серго перевернулся на бок и подпер голову рукой.
        -Тебе не холодно? - спросил он.
        -Нет, мне замечательно. Ты здорово придумал поехать вдвоем в Кабардинку. Волшебная ночь полнолуния, вода светится… - она запрокинула голову и посмотрела в небо, как смотрел Серго вот уже с полчаса. - А что это за созвездие?
        -Где?
        -Вот, - Лора показала рукой, - три звездочки. Пониже Большой Медведицы.
        -Не знаю.
        -Как это не знаешь? Ты постоянно глядишь в небо. Я думала, ты помнишь наизусть название каждой звездочки.
        -Просто смотрю… Смотрю потому, что меня тянет туда, с детства.
        -Тогда почему ты не стал космонавтом?
        -Кружить вокруг Земли? - усмехнулся Серго. - Нет, это не мое. Вот если б снаряжали экспедицию куда-нибудь к альфа Центавра или бета Большого Пса, то я записался бы первым. Могу показать тебе Венеру, Марс, Сириус…
        -Ну, и где они?
        -Венера, как и подобает утренней звезде, появится к утру, Марс, кажется, зимой, а Сириус тут был виден в прошлом месяце.
        -Ну во-от, - разочарованно протянула Лора. - Куда же делся Сириус?
        -Земля вертится - Галилей доказал. Зимой, весной, летом и осенью ее ось располагается по-разному… Знаешь, смотреть на звезды и изучать их - разные вещи.
Лора улыбнулась, блестя в темноте зубами и глазами.
        -Тебе еще никто не говорил, что ты странный?
        -Нет. А я и вправду странный?
        -Очень. Ты - самый странный человек на свете.
        -Я люблю тебя, Ларка, - сказал Серго очень серьезно. - Два года как мы вместе, а я до сих пор с ума схожу, как мальчишка. И откуда ты только взялась на мою голову?
Лора вытянула ноги и тоже легла на гальку, лицом к нему.
        -Я тебя всю жизнь ждала, - прошептала она, вторя звуку прибоя. - Я тебя нафантазировала - и ты пришел. Точно такой, как я придумала: смешной, странный… Серенький мой…
        -И тебе всё равно - кто я, что я?
        -Всё равно.
        -И не важно, сколько у меня денег?
        -Абсолютно.
        -И ты не учинишь мне скандал, если я, вместо мобильника, куплю, скажем, новые чехлы для сидений в машине?
        -Не учиню… Ты что и вправду раздумал покупать мобильник?
        -Раздумал.
        -Почему?
        -Зачем нам сотовый? У нас же есть телефон.
        -С мобильником было бы лучше, - осторожно сказала Лора.
        -Чем же?
        -Я всегда могла бы до тебя дозвониться, а так - тебя не найти… Что ж, раздумал так раздумал...
Серго внимательно посмотрел на нее. Да, конечно, возможно ей безразлично сколько у него денег, но ей так нравилось, что у них есть квартира в Москве, машина, что Серго пообещал в скором времени приобрести мобильник и микроволновку… Лора наверняка огорчилась, но не подает вида. Действительно, было бы глупо отказываться от только что сказанного. Она даже улыбнулась ему. Серго смягчился, оценив ее мужество.
        -Я пошутил, извини, - сказал он и поцеловал Лору.
        -Пошутил? Правда?
Он кивнул:
        -Дурацкая шутка, только и всего.
        -А у тебя других не бывает, - заявила Лора.
        -Согласен. Ну не сердись, Ларка, - Серго упирался ладонями в камни-голыши по обе стороны стройной фигурки Лоры и снова с интересом всматривался в ее лицо.
        -Поцелуй меня? - попросила она. - Еще разок.
Серго поцеловал ее. И не раз. Он так увлекся, что Лора почти задохнулась.
        -Погоди… Погоди, дай я наберу воздуха, - проговорила она.
        -Пойдем купаться?
        -Пойдем, - обрадовалась Лора, вскочив.
Она стянула сарафан, а за ним и купальник. Серго сидел на полотенце, склонив к плечу голову, и смотрел на Лору снизу вверх.
        -Ты так и не посмотрела тот материал, что мы отсняли феврале?
        -Эту гадость?
        -Это не гадость. Это очень неплохая эротика. Очень.
        -Я делала это только для тебя.
        -Я знаю. Ты там такая красивая, что я смотрю, и не верю сам себе… До сих пор не верю, что ты - моя жена.
        -Мне тогда единственный раз заплатили больше, чем тебе.
        -Было за что.
        -Лови! - сказала Лора весело, бросив в него бюстгальтером.
Серго поймал его и, приставив руку ко рту рупором, крикнул:
        -Бра-во! Come on, baby! You can leave your hat on!
        -Нет, - сказала Лора, начиная танцевать. - Не та песня. Другая. Одри танцевала под эту музыку в сериале "Твин Пикс". Мелодия так и звучит у меня в ушах…
        -Я помню ее, - Серго зачарованно смотрел вверх, на танцующую Лору. - Тема так и называется "Танец Одри".
        -Верно.
        -Ты - чудо.
        -Я знаю, милый… Эта музыка так хорошо звучит в ночи. Обожаю ночь, обожаю море.
Еще позавчера она говорила, что ненавидит море и сырой ночной ветер.
        -И звезды, и луну! - крикнула Лора. - Я счастлива потому, что ты со мной. Я так счастлива этим!
Она продолжала танцевать, медленно раскачиваясь и изгибаясь. Лунный свет переливался в распущенных волосах, отсвечивал неоном на слегка обгоревшей (в который уже раз за лето), а потому горячей и гладкой коже. У самых ног плескался прибой. Должно быть, она могла бы протанцевать до утра, но терпения Серго хватило только минут на пять. Он подхватил Лору на руки и шагнул в воду. Вода действительно светилась, словно лунный свет дробился в ней на крошечные искорки. Дно было скользким и каменистым.
        -Не ходи далеко – вдруг тут глубоко, - прошептала Лора.
        -Тут мелко. Это пляж.
        -Вода холодная!
        -Как парное молоко, - сказал Серго. - Ты опять сгорела, оттого и замерзла.
        -Как в невесомости, - шепнула она, обнимая его за шею. - Я ничего не вешу! Я умею летать!.. Теперь мне ясно, почему в западных фильмах так любят крутить любовь в бассейне…
Лора вся светилась, точно так же, как и вода. С плеч ее сыпались искры, а мокрые волосы сияли миллионом микроскопических звездочек. Серго целовал ей шею и плечи, все в мурашках и соленых каплях, а Лора ахала и захлебывалась от восторга. Прибой качал их волнами, толкая к берегу, словно они уже стали морской пеной и не существовали…
        -Как же я счастлива, любимый! Я вот-вот умру от счастья, - Лору захватил какой-то вихрь, магия, волшебство. Она почти не притворялась, отдаваясь Серго в море. Почти.
        -Ларка, я хочу ребенка, - сказал он, задыхаясь. - Я очень хочу от тебя ребенка.
        -Мальчика? Чтобы он был такой же, как ты. Горячий.
        -Мне всё равно. Пообещай мне...
        -Обещаю, любимый. Да, я обещаю тебе! Я тоже его хочу!
Они рухнули в воду и оказались на мелководье, подняв фонтан брызг. Лора завопила от жалящего холода морской воды и вцепилась в Серго, взвизгивая, хохоча и отплевываясь. Лежа в накатывающих на берег волнах, они еще несколько минут целовались, то и дело выплевывая соленую воду…

* * *
Серго проснулся оттого, что кто-то над его головой громко сказал:
        -Подъем! - при этом его еще и ткнули чем-то в плечо, наверное, носком ботинка.
Он открыл глаза. Над ним возвышалось нечто в голубой форменной рубашке. "Нечто" стояло, уперев руки в боки. Лора лежала рядом на полотенце, прижавшись спиной к Серго. Она обычно медленно просыпалась, потому не вскочила сразу, напуганная спросонья командой, а только чуть шевельнулась.
        -Доброе утро, - сказал Серго, припоминая, в джинсах он уснул или без них. Который час?
"Нечто" склонилось над ним и Серго разглядел у него на лбу козырек милицейской фуражки.
        -Наркоманы? - спросил милиционер.
        -Нет.
        -Руки покажи, - приказал тот.
Серго вытянул руки, показал. Милиционер недоверчиво осмотрел их.
        -Что здесь делаете?
        -Отдыхаем с женой, - он сел, с облегчением увидев на себе брюки, а на Лоре - сарафан. Под сарафаном ничего не было, но это не важно.
        -С женой? - насмешливо переспросил милиционер. - Мне бы такую жену, как твоя краля.
        -Вы из полиции нравов, господин хороший?
        -Не "господин хороший", а товарищ капитан.
        -Извините, товарищ капитан, мне снизу не видно ваших погон, - смиренно поправился Серго. - Так вы из полиции нравов?
        -Поговори мне еще. Документы есть?
        -Есть.
Серго, осторожно придержав Лорину голову, вытащил из-под нее свою спортивную сумку. Сверху, небрежно скомканный, лежал купальник - он просунул руку, нашаривая оба паспорта.
        -Она почему в отключке? Под кайфом или пьяная?
        -Вы, товарищ капитан, без оскорблений пожалуйста, - вдруг сказала Лора. - Какое вы имеете право хамить при выполнении служебных обязанностей?
Серго беззвучно засмеялся.
        -А руки мои вы осмотрите только в присутствии понятых и адвоката, - продолжала Лора, лежа на полотенце и потягиваясь.
Она говорила настолько уверенно и такой откровенный вызов звучал в ее голосе, что милиционер, похоже, растерялся. Серго подал ему документы и надел рубашку. В кармашке лежали часы, он застегнул ремешок на запястье. Солнце посылало на землю косые лучи из-за деревьев, пляж пока пустовал, пели птицы.
        -Из Москвы, - сказал милиционер, смягчившись. - Сразу видно.
        -Привыкли тут командовать провинциалами, - неприязненно проговорила Лора. - Знаю я вашего брата.
        -Ну и язва она у тебя, - милиционер покачал головой, отдавая Серго документы.
        -Я за ней, как за каменной стеной.
        -Медовый месяц у моря?
        -После двух лет брака, - снова проворчала Лора.
Милиционер улыбнулся и взял под козырек:
        -Извините. Служба такая: обязан охранять покой отдыхающих. Нас наркоманы одолели - шприцы оставляют где попало. Вы смотрите внимательней под ноги чтоб не наступить.
        -Спасибо за заботу, - пробурчала Лора.
        -Всё нормально, - улыбнулся Серго и подал милиционеру руку. - Мы понимаем и будем осторожны.
Тот пожал его руку, снова взял под козырек и пошел прочь, пожелав хорошего отдыха.
        -Фу! - сказала Лора. - Настроение с утра испортил, мент.
        -У каждого своя работа, - философски заметил Серго.
        -Ты что, не понял? Он хотел с нас деньги содрать.
        -Успокойся ты. Уже семь часов - нам пора собираться.
        -В термосе что-нибудь осталось? -  пока еще сердито спросила Лора, расчесывая волосы.
        -Кажется.
        -Чей это термос кстати?
        -Мотин. У них с Галочкой всё есть, как в магазине "Тысяча мелочей".
        -Это точно… Есть хочется ужасно…
        -Я же говорил тебе вчера, что не нужно наедаться перед сном.
        -Но вчера мне тоже хотелось есть.
        -С этим не поспоришь.
Лора посерьезнела, посмотрела на него долгим взглядом и сказала:
        -Бежин…
        -Да?
        -Серенький, - ее голос дрогнул, - сегодня была лучшая ночь в моей жизни. Я так тебе за нее благодарна, милый…
        -Я рад… Может, заедем сейчас куда-нибудь позавтракать, чтобы лучшая ночь плавно перетекла в лучшее утро?
        -А ты знаешь город?
        -Нет, но в такси наверняка подскажут. Ты наденешь что-нибудь еще?
Он показал ей скомканный купальник. Лора заглянула себе за пазуху и засмеялась.
        -Ты не станешь настаивать, чтобы я что-нибудь надела?
        -Ни в коем случае.
        -Я подозреваю, что когда мы вернемся в гостиницу, наш номер будет закрыт для посторонних как минимум на час, - сказала Лора, не переставая смеяться. - Этот мент оказался прав: у нас медовый месяц.
        -Ларка, а ты помнишь, что пообещала мне вчера?
        -Н-нет…
        -А ты подумай.
Он выудил из кармана джинсов несколько четырехугольных пакетиков с латексом, показал Лоре и размахнулся чтобы выбросить их, но она схватила его за руку.
        -Стой! Ты уверен?
        -В том, что ты пообещала мне наследника?
        -В том, что нам нужен ребенок, что пора…
        -Уверен. Детям моих ровесников по пять, по десять лет.
        -Но мне-то не 29, а еще только 25.
        -Не хочешь терять лучшие годы, проводя их за стиркой пеленок?
        -Нет, нет, Серенький, как ты мог подумать?!
        -Если ты опасаешься, что не справишься, то это ерунда. Я буду тебе помогать изо всех сил.
Лора сидела и смотрела на него. Рядом с ней стояла крышка от термоса с чаем, который был еще горячим. Слезы блестели в ее глазах. Она оперлась руками о полотенце, встала на колени и обняла Серго.
        -Я так тебя люблю, так люблю… Я много глупостей говорю, ты не слушай. Это у меня от страха. Я боюсь, что буду плохой мамой твоему сыну…
        -Это дело наживное - прорвемся, - Серго обнял ее за талию.
        -Нужно учиться готовить, - всхлипнула Лора.
        -Наймем тебе репетитора. Хочешь?
        -Да ну тебя, вечно ты со своими шуточками!
Серго рассмеялся.
        -Так что, по рукам? - спросил он.
Лора печально вздохнула и кивнула ему:
        -Но запомни - если начнешь увиливать от стирки пеленок, то берегись у меня.
        -Сделка принимается, - он размахнулся и выбросил свои пакетики. Те разлетелись по пляжу в разные стороны, раздуваемые бризом.

* * *
Они шли в ногу. Серго обнимал Лору за плечи правой рукой, а Лора, левой, обхватив его за пояс, крепко держалась за ремень джинсов. Она хохотала считая:
        -Раз-два! Раз-два!
Пустая сумка с термосом и скомканным купальником болталась у Серго за спиной. Печатая шаг они поднялись по ступенькам, и столкнулись с выходящей из гостиницы Тоней.
        -Утро доброе, - сказал Серго весело. - Нас тут никто не потерял?
Тоня вполне искренне улыбнулась: оба они так и светились радостью и счастьем, заряжая атмосферу вокруг себя.
        -Кажется, никто не потерял, - ответила она. - А где вы были?
        -В Кабардинке, - сказала Лора и поцеловала Серго в небритую щеку. - Мы провели там пот-ря-са-ю-щу-ю ночь!
        -А еще - там очень любезные милиционеры и запросто можно умереть с голоду.
        -Я бы так и сделала, если б мне по дороге не попалось шелковичное дерево.
        -Она минут пятнадцать на нем сидела. Я еле стащил ее на землю.
Лора снова расхохоталась:
        -Жить с полугрузином чертовски весело. У него миллион идей на каждый день: у меня полная голова водорослей и песку, но совершенно пустой желудок, если не считать двухсот граммов синей малины-шелковицы.
        -Нам необходимо привести себя в товарный вид - а потом сразу же отправимся помогать твоему желудку.
        -Что снимаем сегодня? - поинтересовалась Лора.
        -Не помню…
        -Сегодня у вас - первая встреча, - подсказала Тоня. - Вчера вечером Колокольчиков и Гольдштейн долго ломали голову над вопросом: как бы половчее перекрыть вход в парк отдыха.
        -А я слышала от местных, что в парке отдыха есть колесо обозрения и вид с него открывается просто фантастический! - добавила Лора.
        -В таком случае, идем скорее в душ, - Серго подтолкнул жену к дверям. - Сегодня, оказывается, важный день и мы должны произвести друг на друга неизгладимое впечатление.
        -Обязательно возьмем фотоаппарат, - говорила ему Лора на пути к двери. - Я хочу запечатлеться в зелени над морем, с высоты птичьего полета! - она раскинула руки, словно крылья и оба они исчезли за стеклянными дверями.
Тоню неприятно задела встреча, особенно из-за того, что Серго даже не смотрел в ее сторону и уж тем более, не обернулся, уходя. Она спустилась по лестнице к "Джипу", где ее ждали охранники и шофер, и еще долго молчала по дороге в ресторан.

* * *
…Тридцатого июля Серго улетел самолетом в Москву. Он постарался сделать так, чтобы Тоня как можно позже узнала про его отъезд (половина съемочной группы во главе с Мотей, еще снимала какие-то эпизоды без участия главных героев). Таким образом, его полет на этот раз оказался почти тайным и одиноким. Лора, провожая его на автобус до Краснодара, поворчала немного, но смирилась: самолетов она боялась до ужаса. Серго не мог позволить себе роскоши сопровождать жену в путешествии по железной дороге - он и без того долго отсутствовал в Москве.
Прилетев, сразу же позвонил Дубенко, и услышал:
        -Бежин? Что с тобой случилось? Ты объявился прежде, чем я начала нервничать!..
В кое-то веки он угодил ей своим поведением. А может быть, она просто заждалась его, соскучилась? Он и сам почувствовал, насколько рад своему возвращению, отсутствию Лоры… и Тони… В театральном буфете, вдвоем с Дубенко, они скромно отпраздновали благополучное возвращение с моря. Пара рюмок коньяка и лимон… Дубенко намекала, что давно не видела его у себя на Кузнецком, но Серго сделал вид, что не уловил намеков. Вернулся домой, рухнул на канапе, включил телевизор, и… смаковал свое одиночество целых два дня. Ему редко удавалось вот так отдохнуть от мира. В такие минуты он обязательно убеждался, что у лени тоже есть свои плюсы.
В конце второго дня идиллия была прервана самым бесцеремонным образом. Позвонила Тоня. Серго как можно более мягко объяснил ей, что не собирается отменять свой короткий отдых (эти дни в пору отмечать салютом и народными гуляниями - настолько они редки). Объяснить-то объяснил, но не смог не поехать к ней в Серебряный бор. Его словно магнитом тянуло, и ничего нельзя было сделать! И вот странность: по дороге за город нарочно остановился возле киоска, чтобы купить сигареты. Выбрал легкие, "дамские", но, как говорится, хрен редьки не слаще… Жизнь в очередной раз, скрипнув, перевела стрелки. Новый этап Серго решительно не нравился. Не нравилось, что Тоня откровенно унижается и навязывается, не нравилось, что сам он никак не может совладать с собой и дать ей раз и навсегда от ворот поворот… Теперь придется чего-то врать не только Лоре, но и Кате. Вранье Кате ему особенно не нравилось. И всё из-за Тони! Опять она! Когда эта девица появляется на пути, в жизни начинается разлад. Он знал, что добром дело не кончится, но остановиться самостоятельно ни за что не смог бы. Его понесло.

Ночь шестнадцатая
Он увидел ее издали и не поверил глазам. Мало того, что, вопреки обыкновению, она тщательно нарисовала себе лицо - ее русые от природы волосы внезапно приобрели цвет баклажана. Быть может, не совсем внезапно, ведь Серго не видел ее три месяца, но удивиться несомненно было чему. Она прошествовала буквально в двух дюймах, не взглянув в его сторону.
        -Катя! - окликнул Серго удивлённо. - Здравствуй.
Она, нехотя, обернулась, взявшись за дверную ручку своей гримерки.
        -Здравствуй. Я тебя не заметила, извини.
Катя открыла ключом дверь и вошла в гримерку. Серго рассеянно попрощался с завтруппой, с которой разговаривал на предмет продления своего контракта здесь, на Пятницкой, и постучал в гримерку. Никто не ответил, но он все равно вошел.
        -Кать, я немного не понял. Ты обижаешься на меня? За что? Мы так давно не виделись…
Катя разбирала свои костюмы в шкафчике в углу. Ответа на вопрос не последовало. Серго подошел поближе, прислонился к стене. Катины синеватые волосы, собранные заколкой в хвост, отблескивали, как в телерекламе шампуней.
        -Ты сменила имидж…
        -Знаешь что, Бежин, - проговорила Катя, по-прежнему занимаясь костюмами, - у тебя феноменальная способность, отсутствуя, всегда, тем не менее, как бы находиться поблизости. В толк не возьму, каким образом это у тебя выходит. Слухи идут впереди тебя и ты являешься тогда, когда новости уже известны, а желание зверски тебя убить давно прошло.
Серго опять не понял намеков, да Катя и не дожидалась его ответа.
        -Ты пытался сохранить в тайне от меня то обстоятельство, что в твоем дурацком сериале снимается Тоська? Или, может быть, ты ничего не знал, когда уезжал в экспедицию?
        -Утверждать, что ничего не знал я не буду, - сказал Серго. - Знал. Не стал говорить потому, что догадывался, насколько новость тебя заденет.
        -А ты думаешь, меня меньше задело это сообщение из уст чужого человека?
        -Кто же это у нас столь заботлив, что сообщает тебе обо мне такие новости?
        -Мир не без добрых людей, - Катя сорвала с плечиков два платья и швырнула их на пол. Наверное, в стирку.
        -Что за трагедия, Кать? Я ездил в эту экспедицию с женой между прочим…
        -Вот только о жене, будь добр, при мне не заикайся. Я в курсе вашей "семейной жизни" и, на твоем месте, не стала бы втирать мне очки. Тебе лучше бы помолчать, чем оправдываться. Я еще не забыла наш разговор, когда ты признался, что к Тоське у тебя ничего не изменилось. Скажи правду и не юли: я права?
        -Ты права.
        -Почтеннейшая публика! - Катя развернулась к нему, балаганно раскинув руки. - Поглядите на этого человека! Он кристально чист и честен. Он ничего не скрывает!.. Идиот. Тоська тебя растоптала, а ты… Ух, попадись она мне! А я-то в толк не возьму, почему ты ни разу мне не позвонил за две недели с момента приезда! Как ты можешь прощать такое? Ну как ты можешь?! А я-то? Почему я до сих пор не послала тебя подальше? Почему схожу с ума, если тебе плохо, волнуюсь, как за малое дитя? Я за дочкой так не хожу, как за тобой, женатым мужиком, чтоб ты пропал!
Слушая ее, Серго опустился на корточки, съехав спиной по стене, и смотрел на Катю снизу. Он вспомнил щемяще-точные Есенинские строки:

Вы помните,
Вы всё конечно помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Она конечно права была. Кругом права, как всегда. Он ничего не смог бы ей возразить, да и не хотел. Катерина так часто делом доказывала истинность их дружбы, что искать в ее словах второе дно было бы, по меньшей мере, непорядочно. Катя замолчала, встретившись с ним глазами, и быстро отвернулась к шкафу, продолжая разбирать костюмы. Вскоре она остановилась, теребя в пальцах какую-то оборку и глядя на нее невидящими глазами.
        -Я назло тебе выкрасила волосы и разукрасилась, как индеец на войну… Разозлилась. Тебе не нравятся цветные волосы, много макияжа и красная помада - вот я и постаралась…
        -Кать, ты прости меня, Кать. Я тебе столько неприятностей приношу… Так глупо у нас всё с тобой выходит… Ну что мне сделать, скажи?
Катя оставила в покое костюмы, подошла к Серго и тоже присела на корточки у стены.
        -Не встречайся больше с ней. Я прошу. Тоська тебя не стоит.
        -Она имеет надо мной власть. Я теряю способность владеть собой и отвечать за свои поступки…
        -Ты любишь ее?
        -Нет.
        -Ты уверен?
        -Уверен. Наши отношения из области животных инстинктов. Я отключаюсь от действительности… Вот Лору я любил по-настоящему, а  Тоня… - он вздохнул.
        -Любил? Почему ты говоришь о Лоре в прошедшем времени?
        -Я сказал "любил"? Нет, я люблю ее, Лору. Конечно же люблю.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В разворочённом бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму,
Куда несет нас рок событий…

Катя не поверила в случайную оговорку - Серго понял это по глазам.
        -Ох, Сережка, - она уткнулась лбом ему в плечо. - Горе ты мое, горе… Всех ты мучаешь и сам мучаешься не меньше. Ты или на плахе жизнь закончишь или испытаешь такое, что никому из нас не снилось…
        -Что, в сущности, одно и то же.
        -Может быть… Ты не ответил. Сделаешь, как я прошу или станешь продолжать подчиняться воле этой кобры?
        -Я постараюсь сделать как ты просишь, Кать…
Так он это произнес, что Катя сразу поняла: ему нужна помощь. Сам он ничего сделать не сможет, но попросить напрямую "помоги мне!" не в состоянии. Не тот он человек, он не станет просить о помощи, лучше в лепешку расшибется чем станет загружать своими проблемами женщину. Они снова встретились глазами и поняли друг друга без слов.
        -Катерина, пойдем где-нибудь чего-нибудь выпьем? - вдруг предложил Серго. - Я согласен даже на молочный коктейль, но только не в вашем буфете.
        -Чем тебе не нравится наш буфет? - удивилась Катя.
        -Буфетчица, а не буфет. Она слишком напористо клеится и вечно вгоняет меня в краску.
        -Тебя вгонишь! - воскликнула Катя. - Кстати, ты остаешься у нас еще на сезон, как я поняла?
        -Ваш новый худрук посулил мне Чичикова в "Мертвых душах".
        -Ты же уйти хотел, кажется.
        -Посмотрим… Ты идешь пить коктейль?
        -Иду. Заодно отнесу костюмы костюмерам - пусть почистят и отутюжат.
Они продолжали сидеть у стены.
        -Ты так загорел… - сказала Катя совсем тихо. - Стал похож на флибустьера. Брови совсем выгорели… А когда тебя наконец подстригут?
        -Мотя доснимет недоснятое, а потом уж дело до стрижки дойдет… Кать, как ни странно, тебе идет этот дурацкий баклажановый цвет.
        -Намекаешь, что я дура, да? - засмеялась Катя. - Ладно, ладно, я знаю, что ты совсем не то хотел сказать. А цвет и вправду дурацкий, я уже пожалела, что выкрасилась… А Тоська такая же как раньше, черненькая?
        -Она теперь блондинка. Волосы отрастила, - Серго показал длину, - и сделала две пластических операции - поменяла нос и подкорректировала грудь.
        -И то и другое у нее великовато было… Надеюсь, она не окончательно извратилась и номер лифчика у нее не увеличился?
        -Насколько я могу судить - не увеличился, - он опустил в глаза.
        -Куда уж больше! - воскликнула Катя со смехом и почти сразу посерьезнела. - Сереж, а ты правда ее не любишь?
        -Честное слово.
Катя вздохнула и подперла щеку рукой.
        -Ты не хочешь сняться со мной в кино? - спросил Серго. - Есть эпизодическая роль. Только ты и я в кадре. Ни Ларки, ни Тони…
        -Требуется толстушка?
        -Ты не толстушка.
        -А кто?
        -Жорик называет тебя сдобой.
        -Твой Жорик - пошляк, - сказала Катя. - Меня одно радует, что ты не переносишь худышек… Пойдем пить твой коктейль, мне еще за Анюткой в садик бежать.
В итоге того вечера Катя согласилась-таки на маленькую роль. Единственное, о чем она просила, это избавить ее от присутствия на площадке Тони. Естественно, госпожа Джат в тот день в павильоне не появилась.

* * *
Минул месяц с тех пор как съемочная группа вернулась из экспедиции. После окончания августовских гастролей "Равноденствия" съемки благополучно продолжились и длились весь сентябрь, а в октябре вновь наступила пауза. Готовились к поездке в Америку.
Серго оказался единственным, кто был практически полным нулем в отношении "языка межнационального общения". Он мог воспроизвести лишь несколько общих фраз по-английски, смысл которых не всегда знал. Лора вечно ворчала на него - ее злило, что он не понимает самых элементарных вещей. Она всю квартиру завесила табличками с английскими названиями предметов, имеющихся в доме, а еще - там теперь постоянно звучали кассеты с записями уроков английского языка. Иногда Серго чудилось, что он сходит с ума: инстинктивно и натужно мозг начинал сам собой переводить на английский любую услышанную фразу… Это Гольдштейн "удружил": в поездке он решил экономить буквально на всём (особенно на переводчиках). Например, чтобы не везти за океан кучу народа и аппаратуру, он предложил уменьшить съемочную группу до минимума и снимать в Америке руками американцев. По сути требовалось всего-то ничего: заключить контракт с Голливудом. Мотя сначала только посмеивался, мол, совсем спятил Гольдшахт, в Голливуд удочку закинул! Но почему-то американцы посчитали задумку интересной и контракт был подписан. Теперь Колокольчиков гордился своим продюсером и не упускал возможности лишний раз отметить, что "Штангенциркуль не лыком шит", норовя, видно, польстить.
Гольдштейн обязательно присутствовал на каждой встрече с американской стороной (для этой цели он постоянно летал в Москву, пока все остальные "прохлаждались на югах"), а в сентябре отправился уже в Нью-Йорк, подписывать бумаги. Поговаривали, что он возил с собой в Америку смонтированный рабочий материал. Вернувшись, Яков Нойевич загадочно отмалчивался. Никому не удалось выбить из него информацию кроме той, что контракт благополучно подписан. Попросили госпожу Джат разведать обстановку. Она позвонила мужу в Лондон, расспросила его как следует (обычно Тоня избегала долго беседовать с ним на тему работы и бизнеса - муж не особо любил такие разговоры) и выяснила, что американцы остались очень довольны увиденным материалом, а особо отметили "будуарные съемки". "Режиссер, снявший такую качественную эротику, вполне достоин сотрудничества с Hollywood International"…

* * *
Отношения Серго и Тони носили строго засекреченный характер: Катя, на этот раз, ни в коем случае ничего не должна была узнать. Без вранья, разумеется, не обходилось и Серго вынужденно сочинял Кате байки о безумной занятости. Она, похоже, верила пока…
Тоня жила одна, в Серебряном бору, и ежедневно звонила Серго, сообщая один и тот же текст: "Срочно приезжай!" (реже было: "Жду там-то"). Он мчался к ней, ненавидя себя за бесхребетность. Каждый раз решал, что теперь-то уж всё, пора завязывать, но встречи повторялись снова и снова, мучительные и отчаянные - совершенно безумные. Тоня, словно внушая, неизменно повторяла: "Люблю. Не могу без тебя. Только ты". Серго и не верил, и верил. Да, он ненавидел себя, но черт возьми, то, что происходило между ними, несло на себе печать неземного великолепия, дикой, неутолимой страсти и обоим это было по душе… Серго всерьез начал курить от такой жизни. В ответ на вопросы Кати он перечислял проблемы и колебания человека, собравшегося покупать мобильный телефон. Ему, якобы, многие советовали какого оператора и какой тариф выбрать, но советовали разное, в большинстве случаев, противоположное… Так говорил Серго Кате (которая ничего не понимала в сотовых телефонах и сотовой связи), но порядком сгущал краски: он достаточно быстро сориентировался и давно определился. Легенда о телефонной эпопее служила хорошим щитом и исправно "работала", пока не изжила себя до конца. Между прочим, Тоня не подозревала о вышеизложенном: она и подумать не могла, что Серго более всего опасается за свою репутацию в глазах Кати. Кати! Которую он оставил ради нее, Тони. Чертовщина! Что за ерунда с ним происходит? Чего он вечно мечется? Куда и от кого бежит? Или… к кому он бежит? Тоня замечала, что иногда Серго бывает слегка рассеян, но приписывала это мукам совести из-за того, что изменяет Лоре. Она не знала, что измены, как таковые, уже перестали его волновать - он и сам уже не желал себе возвращения к прежнему состоянию верного мужа, загнанного в угол. Серго искал выход из Тониного плена и не находил, а она, как обычно, была слишком занята собой, не слыша и не понимая его. Тоня считала, что намертво приковала Серго к себе, как это было когда-то. Не зная того, она шла по стопам Лоры, позабыв, как видно, насколько важны для него чувства.

* * *
Жорик Зайцев слыл человеком обязательным и серьезным. Вместо мобильника он завел себе пейджер: ему казалось, что так гораздо удобней. Только вот пищал пейджер в самое неподходящее время и чаще всего - на репетициях. Потому, приходилось либо отключать звуковой сигнал (этот вариант однозначно не нравился Жорику), либо оставлять пейджер в гримерке в надежде на электронную память машинки… Катю сильно заинтересовал пейджер - она подумывала приобрести что-нибудь в этом роде (не очень дорого и сердито), чтоб всегда быть на связи с дочкой или бывшей свекровью. Изводила Жорика многочисленными вопросами ("А зачем?", "А для чего?") и он терпеливо ей объяснял нюансы управления пейджером…
В тот день хозяин "пищащего питомца" очень нервничал: предстояла вечерняя репетиция, а заказчик всё еще не позвонил (Жорик подрабатывал евроремонтом). Он повсюду таскался с пейджером, вынужденно отключив сигнал, но, в конце концов, сдался, бедолага. В перерыве Жорик отправился в буфет и, чтобы не портить себе аппетита, вручил "пискуна" Кате, "покараулить". Та пообещала не спускать глаз с пейджера. "А ты, Жорик, в самом деле, отдохни", - напутствовала она облегченно вздохнувшего Зайцева. Катя обедала в репетиционном зале: огуречный салатик и чай из термоса. Вообще-то так делать не полагалось, но все знали о самоотверженной борьбе Кати за экономию и похудание, а потому смотрели большей частью с сопереживанием и не придирались… Когда на дисплей пейджера выскочило сообщение, Катя встрепенулась, и совсем уж собралась бежать в буфет чтоб обрадовать Жорика, но вдруг остановилась. Думая прочесть что-нибудь вроде: "Ждем с распростертыми объятиями. Назовите вашу цену, чтоб мы успели снять деньги со счета в Швейцарском банке", Катя прочла вот что: "Сообщение для С.Б. Сегодня, в семь, в кафетерии на Манежной. Вход из Александровского сада. Т." Так вот значит, как они общаются! Через "пискуна"! Просто, как и всё гениальное. Ни пыли, ни лишнего шума, кроме писка. В тайну посвящен только Жорик, да и он, пожалуй, вряд ли знает, что это за "Т". Сегодня Жорик дал промашку: замучился ожиданием звонка и отдал пейджер тому, от кого машинку полагается усердно прятать! Наверняка Серго наказывал ни за что на свете не давать "пискуна" Кате. Не размышляя, Катя стерла "Сообщение для С.Б." и подумала, что правильно Серго затеял канитель с покупкой сотового: тогда уж точно никакие "Жорики" не проколются, как сегодня, и никакие Кати ничего не сотрут…

* * *
Помимо всяких перестановок, новый худрук на Пятницкой затеял постановку Булгакова. Пьеса называлась "Иван Васильевич" - это по ее мотивам когда-то был снят фильм про Ивана Грозного и путешествие во времени. Серго отказался от предложенной ему роли вора Милославского, потому что некогда: навалилась уйма работы в родном "Равноденствии" (Дубенко нарочно загружала его работой, чтоб не смотрел на сторону), да еще и "халтура" пополам с Тоней… Зато Катя с радостью приняла роль Зинаиды, жены ученого Тимофеева, которая "сбегает с любовником в Гагры". Катя посчитала такую возможность редкой удачей: старое руководство не слишком-то жаловало ее, большей частью потому, что не лебезила и не заискивала - вот и сидела на "статистических" ролях...
Серго вошел в репетиционный зал в самый разгар семейных разборок. Точнее так: инженер Тимофеев (Жорик) туповато слушал, как жена Зинаида расписывает ему достоинства режиссера Якина. Катерина, с присущим ей темпераментом, проводила эту сцену, а Жорик  комично подыгрывал, изображая совершенно отключенного от мира ученого… Серго сел сбоку, облокотился о спинку стула, стоящего впереди, и положил на руки подбородок. Его всегда пускали на репетиции (он нечасто приходил, а если приходил, то закрытых дверей для него не существовало в принципе)…
Новый худрук суетился - должно быть, прилагал все усилия, чтобы его спектакль не вызвал у зрителя навязчивых воспоминаний о знаменитом фильме.
        -Однако, я всё-таки поражаюсь твоему спокойствию, - говорила Катя-Зинаида. - И даже как-то тянет устроить тебе сцену. Ну что же… Я уже уложилась, чтобы не терзать тебя. Дай мне пожалуйста денег на дорогу, я тебе верну с Кавказа…
Сцену прошли несколько раз, прежде чем "новый" удовлетворился, отпустил Катю и разрешил Жорику немного перекурить.
Катя подошла к Серго.
        -Я вспомнил твою Кормилицу в "Ромео и Джульетте", - сказал он. - Здесь ты играешь так же азартно.
        -Ты чего тут сидишь? У тебя были какие-то дела, ты что-то планировал - сам сказал мне вчера, что занят сегодня… Случилось что-то?
        -Я не могу посмотреть твою репетицию? Это - дурная примета? Мерило происшествий?
        -Но ты же терпеть не можешь созерцать чужие репетиции, когда требуется тихо сидеть и не мешать: у тебя шило в пятой точке.
Серго засмеялся, а Катя продолжала:
        -Я тебя увидела и ноги подкосились: ну, думаю, стряслось что-то, - говоря это она заглядывала ему в глаза, пытаясь прочитать там, не за сообщением ли на пейджер он пожаловал.
        -Ничего не стряслось. Ничего.
Катя села на тот самый стул, на спинку которого он сложил локти. Развернувшись боком,  заглянула в глаза. "Ну? - спрашивала она мысленно. - Мы же всегда понимали друг друга без слов. Колись Серго. Давай. Всем сразу легче будет, а в первую очередь - тебе". Серго помолчал немного и, наконец, сказал:
        -Знаешь, Кать, я вот думаю…
        -О чем?
        -Ну, о разговоре нашем. Тогда, в твоей гримерке…
        -Это когда ты торжественно пообещал мне зажить жизнью праведника?
        -Шутишь? Разговор был про другое.
        -Ладно, ладно, сдаюсь. Знаю, что монахом тебе не быть, даже если очень захочешь. Я помню о ком мы тогда говорили с тобой. Ты что-то решил?
        -Я решил покончить с этой историей.
        -Значит, ты все-таки встречаешься с Тоськой?
Серго отвел глаза и откинулся на спинку своего стула:
        -А ты считаешь, что я могу вот так, запросто, взять и порвать с ней? Я бы и рад, но… не выходит.
        -Вдруг она сейчас позвонит и позовет? Вот сейчас - прибежит вахтерша, пригласит тебя к телефону, а там - Тоська.
        -Я не пойду.
        -Ой ли? Ты - наркоман, Серго. Не пойдешь к ней, и тебя будет жестоко ломать.
        -А я попрошу кого-нибудь привязать меня к креслу.
Мимо проходил Жорик.
        -ЗдорОво, Серго, - сказал он.
        -Гагимарджот, Георгий, - ответил тот. - Рогор брдзандебит?
Жорик засмеялся:
        -Сколько лет безуспешно учусь рассказывать грузинские анекдоты! До тебя мне далеко - я завидую твоим грузинским корням.
        -Который час? - спросила Катя у Серго, словно только что вспомнив о каком-то деле.
        -Седьмой, - ответил он.
        -Я побежала. Опаздываю. Совсем забыла!
        -Счастливо, - напутствовал Жорик, а Серго ничего не сказал.

* * *
Катя доехала на метро до Охотного ряда и отправилась к Манежной площади. Хмурый день уже перетек в хмурый вечер и близилась сырая, холодная октябрьская ночь. Катя представляла себе местонахождение того кафетерия довольно смутно. Слышала, конечно, о том, что слева от Манежной открылись какие-то полуподземные забегаловки с не мерянными ценами. Там продают горькющий кофе в бумажных стаканчиках, а заведение претендует на универсальность, оповещая обывателя о том, что здесь он может отведать истинно европейскую кухню… Интересно, а лягушачьи лапки у них имеются?
Катя понятия не имела, как выглядит теперь Тоня. Вероятно, следовало искать блондинку, если верить словам Серго… Катя поступила еще проще: она высматривала самую красивую женщину. Для чего пришла и о чем станет разговаривать с ней, не думала. Ею владело только желание взглянуть в глаза этой стерве. Хотя бы раз… И она ее нашла. Тоня преспокойно сидела за столиком и пила тот самый горький кофе.
        -Катя? - радостно изумилась Тоня, и на идеальном личике вспыхнула улыбка. - Вот это встреча! Ты какими судьбами здесь?
Катя, стараясь побороть волнение, села за столик.
        -Я, Тось, нарочно пришла. Серго не получил твоего сообщения: я его стерла.
        -С каких это пор ты суешь нос в дела Бежина? - улыбка постепенно потухла.
        -С тех пор, как ты снова взялась за него.
        -Я, в очередной раз, перешла тебе дорогу?
        -Дело не во мне. Он не железный, Тоська. Они с Лорой неплохо ладят. Серго совсем уже было забыл тебя, успокоился, но ты снова появилась. Он еле очухался после твоего подлого предательства - я помню, всё на моих глазах было. Пожалей его, уезжай домой и не возвращайся больше. Я тебя очень прошу.
        -Иначе что?
        -Иначе, боюсь, ему не выдержать. У него что-то с сердцем. Я не скандалить с тобой пришла, а защитить самого дорогого моего человека. Защитить от новых трагедий.
        -Я наслышана про его сердце. Но кто говорит, что я собираюсь снова предавать его? Да, было, мы уже обсудили это, он меня простил. С женой у него далеко не всё ладно. Я кое-что знаю, он сам рассказал мне об этом, потому что ему больше не с кем поделиться проблемами. На этот раз я не собираюсь бросать его, я многое поняла за эти годы.
        -Человек, который предал однажды обязательно предаст и дважды, и трижды.
        -Он меня простил, - повторила Тоня настойчиво.
        -Он сам не свой с тех пор, как вернулся из экспедиции.
        -А тебе не приходило в голову, что это от счастья? Я нашлась!
        -Что? - вот теперь Катя возмутилась. - Нашлась?! А где ты была, когда он, как полоумный, мчался вечером в эту конуру на Новоясеневском, каждый раз ожидая, что, вернувшись, застанет там тебя? Не предполагаешь, что как раз тогда он и заполучил свою гипертонию? Я презираю тебя, Тоня. Презираю и ненавижу. Ты вечно строишь из себя такую невинную страдалицу, которую, якобы, все обижают, а на самом деле ты действуешь запрещенными приемами и готова пройти по головам, лишь бы достичь вожделенной цели. Пашка Карташов попал под раздачу: ты сразу поняла, что он - основательный человек и за него нужно зацепиться во что бы то ни стало! Уж ты бы постаралась, чтобы у вас была квартира в Москве, чтобы Пашка всю жизнь на тебя пахал! Но вдруг появился Бежин и сломал все твои планы. Ты видела: этот не так глуп и подчинить его не удастся, но он может добиться гораздо большего, чем Карташов и Сережка стал твоей главной целью. А когда ты этой цели достигла, то потеряла к ней всякий интерес. Ты жила с ним только для того, чтобы тебе завидовали! На самом же деле - дожидалась возможности удрать куда-нибудь, потому, что слишком долго и кропотливо приходилось ему работать, чтобы добиться известности и заработать денег. Ты рассчитывала, что дело пойдет побыстрее. Теперь - у тебя всё есть, но нет такого парня, как Бежин. Увидела его, вспомнила и покаялась, что опрометчиво сожгла мосты. Ты решила вернуть его. Но я уже другая, я больше не стану попускаться тем, что происходит, я стану сражаться. Когда-то я сумела себя отключить, отпустила Сережу, в надежде, что он будет счастлив - ему так нужно это было после того, что случилось с Ладой Борисовной! Мне ничего не стоило тогда стать его женой, но я слишком любила его, чтобы посадить в клетку. Я поверила тебе, мы оба поверили тебе! Но теперь уж ты не обманешь никого, а меня - особенно.
Тоня выслушала и спросила с издевкой:
        -Он совсем перестал с тобой спать, да? Потому ты такая озлобленная. Хочешь свалить свои несчастья на меня? Ладно, давай, выкладывай претензии, но побыстрей, потому, что за десять минут до твоего прихода я снова отправила сообщение, заподозрив неладное, - она показала на лежащий перед собой на столе мобильник. - Обычно он никогда ко мне не опаздывает. С минуты на минуту он будет здесь. Подумай, не лучше ли тебе убраться отсюда, чтобы не позориться. Я, так уж и быть, не выдам тебя, памятуя о былой дружбе… Впрочем, времени на отступление у тебя уже нет.
Катя обернулась и увидела Серго. Вид у него был несколько взъерошенный - судя по всему, он действительно бросился сюда, сломя голову. Тоня вся подалась ему навстречу из-за стола.
        -Здравствуй, - сказал ей Серго без улыбки и неожиданно обратился к Кате:
        -Катерина, там возле "Максима" припаркована моя машина. Подожди меня, пожалуйста, в ней - охрана на стоянке в курсе, они тебя пропустят.
        -Ты повезешь ее в милицию, чтобы укоротить влюбленной дуре любопытный нос? - злорадно поинтересовалась Тоня.
Серго не ответил. Обменявшись с Катей взглядами, он сел на ее место, а она пошла к выходу. Происходящее начинало походить на хорошо отрепетированный спектакль.
        -Что это значит? - озадачилась Тоня.
        -Тоня, - начал Серго, - послушай меня хотя бы раз, без того любовного лепета, которым ты плодотворно залепляешь мне уши вот уже несколько месяцев. Мы ни о чем не договаривались с Катериной, но я благодарен ей за то, что она поступила так, как поступила. Сам бы я еще долго не мог собраться с силами и мыслями. Катя - единственный человек, кто с самого начала принимал меня таким, какой я есть. Она никогда ничего не требовала, не выставляла условий - она просто меня любила. Она была со мной, когда, без тебя, мне выть хотелось от тоски, и я ценю это гораздо дороже, чем приятное времяпрепровождение у моря. Мне не за что ее прощать потому, что всё, что она делает, она делает ради любви. И еще. Главное. Я устал. Этот наш с тобой многоступенчатый роман… Я старался хорошо играть свою роль, но если постоянно входить в одну и ту же воду - рано или поздно она станет грязной. Я уже далеко не тот мальчишка, который запросто мог завести несколько романов одновременно, и не чувствовал при этом угрызений совести. У меня есть жена и Катя - больше мне никто не нужен. Пойми, наконец: ты мне не нужна. Ты - как болезненное пристрастие к тяжелому наркотику. Мне будет плохо без тебя, но я выдержу. И вылечусь уже окончательно. Я хочу выздороветь, очень хочу.
Он замолчал. Тоня медленно шевельнулась, приподнялась из-за столика и дала ему звонкую пощечину.
        -Отлично, - сказал ей на это Серго. - Мордобой у тебя всегда хорошо получался. Можешь ударить еще раз, если тебе от этого станет легче.
Соседние столики дружно перестали жевать и воззрились на них. Тоня не стала больше бить Серго. Она встала, пошла к выходу, но остановилась на полпути. Трудно сказать, о чем она думала, возможно, ждала, что Серго образумится и бросится догонять. Посетители кафетерия с интересом глядели на остановившуюся Тоню, на опустившего голову Серго…
        -Мама, а почему тётя ударила дядю? - поинтересовался детский голос.
        -Т-с-с-с! - зашипела на него мать.
Но немая сцена закончилась. Серго поднялся, повернулся к выходу, увидел замершую между белых стульев и столиков Тоню и, не поколебавшись, прошел мимо нее, проскользнув почти вплотную в узком проходе. Только сейчас, видя, как он уходит в длинном черном пальто по ослепительно белому мраморному коридору, Тоня услышала по радио громогласную рекламу торгового комплекса на Манежной. Противный писк позывных ворвался в уши и любезный женский голос принялся перечислять, чем богаты три подземных этажа магазина-музея - в сотый раз, но в первый для Тони…

* * *
Серго сел в машину. Катя молчала, нахохлившись.
        -Куда тебя отвезти? Домой?
        -За Анюткой нужно заехать, к свекрови. Ты до метро меня подбрось, а там - я сама.
        -Охота тебе трястись в электричке?
        -Не в первый раз. Привыкла.
В Бирюлево нет метро. Необходимо добираться сначала подземкой, потом три остановки электричкой. Благо, Катин дом находился почти рядом с железной дорогой, и от станции Бирюлево-пассажирское можно было дойти за двадцать минут. Правда, в том случае, когда Катя забирала от свекрови дочку, она делала громадный крюк и дорога занимала часа два… Серго вывел машину со стоянки, салютнув охранникам на прощанье. Катя сидела тихо и боялась поинтересоваться, почему он где-то бросил Тоню. Расспрашивать его сейчас на больную тему было бы уже слишком.
        -Знаешь, Кать, - сказал Серго (он был спокоен и почему-то совсем не злился), - а мне сразу же легче стало.
        -Отчего? - она спросила почти испуганно.
        -Я сказал ей, что она мне не нужна.
        -Ты с ума сошел, - пролепетала Катя. - Ты же… она же…
        -Она врезала мне по морде на глазах у иностранцев и гостей города. Представляешь мизансцену?
        -С ума сошел, - повторила Катя. - Ну как ты теперь?
        -Надоело мне всё. В самом деле - не мальчик уже по чужим женам шастать, влезать в авантюры… Я когда прочитал ее сообщение, и понял, что оно не первое, мне сразу стало ясно, что произошло и куда ты так внезапно убежала. Рванул сюда, как можно скорее, спасать тебя. Если очень честно - ты мне очень помогла. В одиночку у меня никогда не хватило бы духу оборвать отношения раз и навсегда.
        -Ты… - Катя вдруг поняла. Догадка была неожиданной и какой-то… горькой что ли? - Ты отомстил ей? С моей помощью? Серго, ты способен на месть женщине?
        -Я не мстил. Так получилось.
        -Мы сами толкнули тебя на это, мы, бабы, - потерянно прошептала Катя и всхлипнула.
Серго взглянул на нее через зеркало. Но она не плакала, а только всхлипывала. Было уже почти девять вечера, темно и сыро. Блестели асфальты, в них мигали разноцветные огонечки…
        -И возвращается Ветер на круги своя, - философски проговорил Серго. - Кать, а что если тебе не ехать за Анюткой?
        -Как это "не ехать"?
        -Позвони свекрови, сошлись на дела. Тебе не наскучило еще однообразие? Давай съездим в мой ночной клуб, посидим, поговорим. Я сегодня не работаю и, кстати, ни разу не был там в качестве посетителя… Без тебя я сегодня обязательно напьюсь, - прибавил он.
        -А как же Лора? Ты снова станешь ей врать?
        -Лора уехала к родителям на выходные. Утром я проводил ее на поезд.
Кате внезапно захотелось мстительно наврать ему что-нибудь, сказать, что за эти месяцы нашла себе "человека по душе" и собирается замуж… Но не сказала. Ей, оказывается, на самом деле абсолютно всё равно, что им двигает в данный момент и совершенно не интересует, должна была сейчас на ее месте быть Тоська или нет…
        -Останови пожалуйста, - сказала Катя.
Серго понял ее по-своему:
        -Хорошо, как скажешь, но только сперва доедем до метро.
        -Метро? - переспросила Катя. - Ты не понял! Остановись возле таксофона, я позвоню свекрови.
Он ответил не сразу. Очевидно, был уверен, что Катя ни за что не согласится на его робкое предложение после истории с Тоней…
        -Тебе не обязательно выходить, - сказал Серго и достал из внутреннего кармана мобильник.
Катя ахнула и глупо спросила:
        -Так зачем же тогда пейджер?
Серго улыбнулся:
        -Его только сегодня подключили.
        -Ты уже звонил куда-нибудь?
        -Я совсем забыл о нем.
        -Значит, я первая? Здорово! Куда нажимать? - но с этими словами она перестала улыбаться и опустила руку с телефоном.
Серго, который уже собрался разъяснять ей правила пользования сотовым, видя резкую перемену, осторожно спросил:
        -Что такое?
Катя смотрела перед собой, в ветровое, зеленоватое, стекло.
        -А ты не обманываешь меня? - проговорила она. - Вы с Тоськой, случайно, не разыграли спектакль, нарочно, чтобы я отстала?
        -Чем я так дискредитировал себя, что ты совсем перестала мне доверять?
        -Может быть я слишком уж верю тебе? Я знаю, какой ты хороший актер… Ты с мая совершенно во мне не нуждался.
        -Кать, если я молчу, это еще не значит, что не нуждаюсь в твоем обществе, - поколебавшись, он вытащил сигареты. - Мы вроде бы как друзья с тобой, а остальное - всего лишь издержки этой дружбы…
        -Глупый ты, - вздохнула Катя, наблюдая за ним, но никак не комментируя появление сигарет. - Неужели ты думаешь, что если бы ты не был мне необходим, я до сих пор сидела бы одна вечерами, дожидаясь твоего звонка? Я даже курить из-за тебя бросила, потому что тебе не нравится, когда женщины курят. И… О, Боже, сейчас я скажу самую большую глупость в своей жизни! Я так жду твоего возвращения ко мне… Настоящего возвращения… Загадываю под бой Курантов в Новый год, раскидываю на картах… Знаю, что так нельзя, что получу за это от Господа Бога по башке, но всё равно загадываю, обрываю лепестки у ромашек…
        -А как же стихи?
        -Какие стихи?
        -"Не возвращайтесь к былым возлюбленным: былых возлюбленных на свете нет…"
        -Мне уже всё равно, Серго. К тому же, я знаю и другие стихи, женские, Ахматовские:

Так незаметно отлетать,
Почти не узнавать при встрече.
Но снова ночь. И снова плечи
В истоме влажной целовать.
Тебе я милой не была,
Ты мне постыл. А пытка длилась,
И, как преступница томилась
Любовь, исполненная зла.
Ты словно брат. Молчишь, сердит,
Но если встретимся глазами -
Тебе клянусь я небесами,
В огне расплавится гранит.
   
* * *
Ночь выдалась точно такая же, как и вечер - сырая, ветренная и безлунная. Они просидели в клубе до его закрытия. Серго и вправду ни разу не бывал тут в качестве посетителя, а потому его визит, да еще с дамой, вызвал некоторый шум в кулуарах. Официантки проявили живой интерес к Кате, танцовщицы от них не отставали. Даже менеджер Виталик вышел "пожать руку", а заодно взглянуть на спутницу Бежина. Надо сказать, большинство наблюдателей нашло Катю "на редкость приятной особой" о чем и сообщили Серго в следующий же вечер.
Серго нравилась спокойная атмосфера Катиного соседства. Катя будто поставила вокруг него какую-то защиту и впервые за долгое время он ощутил гармонию своего внутреннего мира и всего остального, окружающего. Клуб закрылся в три часа ночи. Минут тридцать стояли возле входа с танцовщицами - те наперебой давали Кате советы о том, как похудеть без риска для здоровья. А потом Серго отвез Катю домой, благополучно миновав бдительных ГИБДД-шников (он пьяным не был, но по запаху не определишь, сколько пива ты выпил, а на запах ГИБДД падка).
Катя сказала "Пока!", вышла из машины, захлопнула дверцу и направилась к подъезду. На полпути остановилась, оглянулась.
        -Ну и что же, кавалер, неужели вы собираетесь оставить даму одну после такого замечательного, теплого вечера в прекрасной компании? - сказала она.
Серго облокотился о крышу "фольксвагена".
        -Ты сильно обидишься, если я сейчас действительно уеду? - спросил он.
        -Я вообще не обижусь. Но почему ты уедешь?
        -Мне нужно одному побыть. Только ты пойми меня правильно.
        -Я понимаю.
        -Спасибо… Я позвоню тебе на днях. Обещаю.
        -Я буду ждать.
Он улыбнулся, махнул рукой.
        -Пока, Кать.
        -Удачи.
И Катя продолжила свой путь в подъезд.

Ночи семнадцатая и восемнадцатая
На кухне закипал чайник и бодрая старушка Радмила Константиновна варила свою извечную кашку. Раньше Серго предпочитал не попадаться на глаза соседям (их было трое - семья молодоженов и эта бабуся, одинокая, а потому, весьма разговорчивая), но теперь, когда стал гораздо чаще бывать у Кати, приходилось общаться, хочешь не хочешь. Он приостановился на пороге кухни, стянул с пальца обручальное кольцо, и спрятал в карман.
        -Доброе утро, Радмила Константиновна, - сказал Серго весело. - Вы сегодня припозднились. Я думал, что вы уже позавтракали.
        -А, Сереженька, - обрадовалась бабуся. - И вам доброе утро. Я, понимаете, сегодня только к утру и заснула. Ночью-то не спалось - должно быть, магнитное поле земли беспокойно. Уж очень хорошо заснула, сон видела хороший - покойного мужа, будто он ко мне в гости пришел и я его чаем из самовара угощаю. Любил покойник чаёк! Царство ему небесное… А вы-то что такая ранняя пташка всегда?
        -Обычно, перед утренней репетицией, я заскакиваю домой.
        -Вот оно что. А Катя еще спит?
        -Спит. У нее свободное утро.
        -Что редко бывает у людей вашей профессии, - поддакнула бабуля. - Вы завтракать будете, Сережа?
        -Да нет. Я только кофе выпью. В театральном буфете позавтракаю.
        -Освобождаю, освобождаю "скоростную" конфорку сию минуту.
        -Не торопитесь. Я подожду.
Катя предпочитала чай и какао кофе, но, с некоторых пор, в ее кухонном шкафчике завелась баночка молотого кофе, которую она пополняла по мере опустения… "Я знаю, что ты без кофе жить не можешь, так что позволь хоть тут-то о тебе позаботиться", - повторяла она, не приемля возражений.
Радмила Константиновна сняла с плиты чайник, кастрюльку с кашей, и села за свой маленький столик.
        -А вы где живете, Сережа? - поинтересовалась она, перекладывая манную размазню в тарелку с цветочками. - Катя говорит, что у тети, но я не верю: взрослый мужчина и вдруг живете у тети.
Катерина предупреждала: о жене чтоб не слова! "Ври что хочешь, но не упоминай своего "несвободного" положения. Мы с тобой, слава Богу, разобрались во всем, но поди, объясни кому - обвинят во всех смертных грехах, решат, что я увожу тебя из семьи… Мне совершенно не хочется моральных осложнений с соседями!".
        -Я… пока что не скопил на квартиру, - соврал Серго.
        -А на иномарку, значит, скопили? - лукаво обернулась на него Радмила Константиновна.
        -Иномарка дешевле, - обезоруживающе улыбнулся он.
        -Несомненно.
Бабуся была той еще штучкой, что называется "держи ухо востро" и "гляди в оба".
        -А что, когда купите квартиру, распишетесь с Катюшей?
        -Вероятно, да, распишемся.
        -"Вероятно"? Откуда такая неуверенность?
        -Я не уверен, что Катя когда-нибудь рискнет еще раз с кем-то расписаться.
        -Понимаю, понимаю…
        -Радмила Константиновна, я вот тоже хотел у вас поинтересоваться по поводу квартирного вопроса. Вы - коренная москвичка, а живете в коммуналке. Почему?
        -Э-э, Сереженька, доживете до моих годков, тогда, быть может, поймете. Мне восемьдесят пять уже - случись что со мной, буду я лежать недели-месяцы, в отдельной-то квартире. Вы понимаете, что я хочу сказать? А тут я с Анюткой - словно бабушка. И Катюше спокойней - в случае чего я всегда с малышкой посижу… Я свою квартиру-то нарочно разменяла. Дай, думаю, хорошим людям добро сделаю, квартиру отдам. Мне она ни к чему.
        -Не жалко квартиру?
        -Да как не жалко? Жалко. Только никому она не нужна: дети разъехались и назад не заманишь. За границей живут: один в Литве, другой в Калифорнии. Звали к себе, да я не поехала. Старая ведь, помру я там. А тут - еще поживу. Я им сказала, мол, отдаю квартиру, они согласились… - бабуся вздохнула. - Катюша рассказывала, что вы вместе учились в институте.
        -Было дело.
        -А почему ж Катюшка за другого выскочила? Вы - такой приятный молодой человек… Взбрыкнула, не иначе?
Серго засмеялся, не ответил.
        -Взбрыкнула, ясное дело, - ответила за него бабуся. - Она такая. Хорошая девушка, но импульсивная. А вы, значит, простили ее?
        -Скорее - это она меня простила.
        -Ага?.. Ну, что ж, коли так, то тоже не беда. Все мы, по молодости, ошибались. Зато теперь вы снова вместе.
        -Да, можно сказать и так, - Серго стоял у окна, смотрел на улицу и пил свой кофе из чашки.
За окном почти совсем рассвело. Ночью выпал снег, а потому рассвет казался неестественно белым. Через неделю предстояла поездка в Америку. Дубенко, конечно же, недовольно ворчала, что Серго отлучается из театра на целых одиннадцать дней, а Лора, в свою очередь, не могла дождаться поездки… Самому ему было на удивление безразлично, куда они едут. Гораздо сильней его волновало то, что идти сейчас домой совсем не хотелось. Обычно он говорил Лоре, что ночует в клубе - возвращаться ночью домой означало будить ее - и она соглашалась с доводами, верила басням. Почему Лора ни разу не усомнилась в его словах, Серго мог только догадываться. Быть может, она просто закрывала глаза, ведь ей-то его ночные отлучки по-прежнему нравились… Она, конечно, выказывала порой некоторую ревность, но эти вспышки, обычно, гасились в постели - совершенно не к месту и не ко времени, когда Серго кругом опаздывал. Приходилось потом гнать машину на пределе допустимой скорости, чтобы успеть и никого не подвести опозданием…
Он вернулся в Катину комнату за джемпером, стараясь не шуметь.
        -Уже пошел? - спросила Катя. - Который час?
        -Около девяти, - Серго натянул джемпер.
        -И, конечно же, как всегда, только кофе выпил, - она потянулась. - А ты знаешь, что выходить утром из дома не позавтракав, вредно?
        -Знаю, - Серго сел на одеяло. - А может быть, я худею. Не допускаешь такого варианта?
        -Мечтаешь быть костлявым, чтоб ветром шатало, да?
        -А кто говорил, что я растолстел?
        -Было дело, пару килограммов прибавил, но теперь, с этими съемками…
Серго тихонько поцеловал ее. Катя обхватила его голову.
        -Что там на улице? - спросила она. - Что-то уж больно светло. Неужели, снег?
        -Снег.
        -Наконец-то! Надоели грязь и слякоть. Ненавижу московские ноябри… Сереж, привези мне из Америки стеклянный шар? Ну, знаешь, у них есть такие игрушки, с водой внутри: тряхнешь и там снег. Когда-то в детстве такая игрушка была у моей подруги - с тех пор я мечтаю об этом шаре…
        -Постараюсь найти.
        -Мы, наверное, уже не увидимся до твоего отъезда?
        -Я сам не знаю. Быть может, удастся увидеться на Пятницкой…
Он коснулся лбом ее лба, слегка пободались. Катя засмеялась, но тут же погрустнела снова.
        -Чего ей еще надо, Лорке твоей? - вздохнула она. - Почему она вечно тобой не довольна? Я б такому Солнцу, если б оно у меня было, руки целовала, да ноги мыла…
        -Что за патриархальные взгляды, Кать?
        -Глупый ты. Глу-пый, - она потрепала его за чуб.
        -Пусть, я глупый, но ты чепуху говоришь.
        -Мне виднее, - мягко возразила Катя. - И ты, как истинный женолюб, обязан со мной согласиться.
        -Ладно, ладно, ты меня убедила, - капитулировал Серго.
Он вспомнил про кольцо в кармане и надел его.
        -Радмила Константиновна? - поняла Катя.
Серго кивнул.
        -Пойду я, Кать, ладно? Уже опаздываю.
        -Угу, - ответила Катя.
        -Если не получится встретиться, позвоню перед отъездом. Не провожай, сегодня холодно. Я сам захлопну дверь, - он поднялся.
        -Сережа, - позвала Катя.
Он обернулся.
        -Я люблю тебя.
Наступила пауза. Серго сел обратно на кровать.
        -Я зря сказала?
        -Да, пожалуй. Зачем говорить то, что нужно говорить как можно реже, тем более, если это уже давно известно…
        -Я знаю, что ты знаешь, но не могла не сказать, - улыбнулась Катя. - Согласись, для тебя эти слова не будут лишними сегодня. Сам же сказал: холодно. Пусть они тебя согреют.
        -Спасибо тебе.
        -Не благодари. Иди, ты опоздаешь.
Серго помедлил, склонясь над ней и рассматривая ее лицо, словно в первый раз.
        -Иди, - повторила Катя беспомощно.
Он ничего не сказал, только поцеловал в щеку и ушел.
Катя зябко натянула одеяло повыше, несколько минут смотрела, как качается на закрывшейся двери Анюткина плюшевая собака, подвешенная за петельку между ушей. Сами собой, в ритме этого качания, в памяти всплыли Цветаевские строчки:

Солнце - одно, а шагает по всем городам.
Солнце - моё. Я его никому не отдам.
Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. -
Никому. - Никогда.
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!
В руки возьму,
Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть руки, и губы, и сердце сожгу!
В вечную ночь пропадет, -
Погонюсь по следам…
Солнце мое! Я тебя никому не отдам.

Ей подумалось о будущем. Возможно, с Лорой у него так ничего и не сложится, возможно, они скоро расстанутся… Но у Серго такая натура, он должен быть влюблен, иначе не выживет. На кого теперь падет выбор Фортуны? "Не отдам! - мелькнуло в голове. - Не отдам! Ни за что! На этот раз стану драться и кусаться!", - и тут же, через пару минут: "Конечно же, отдам. Опять отдам, в надежде, что теперь-то уж точно ему повезет… Дура ты, Катька, давно бы уж, действительно, женила его на себе и дело с концом. А ведь могла бы. Запросто! Он же мягкий, как воск". Думала она так, думала, вместе с тем прекрасно понимая, что ни за что не стала бы творить такое безобразие. Характер дурацкий: готова в огонь и в воду за того, кого любишь, пусть даже и знаешь, что никогда не дождешься взаимности… А Катя сумела бы окружить его такой заботой и любовью, которых он в своей жизни, похоже, еще не знал. Но Боже мой, как же несчастен он тогда был бы! Еще сильней несчастен, чем сейчас, когда не находит ничего лучше, чем сказать "Спасибо" в ответ на признание в любви… "Пусть всё остается, как есть", - решила Катя, глядя в потолок, хотя так хотелось, так хотелось… хотелось родить ему близняшек (почему именно близняшек - понятия не имела!), мальчика и девочку. И чтоб мальчик - копия Серго… Катя улыбнулась мыслям. Знала бы она, что суждено ей увидеть тех близняшек и, более того, стать подругой той, которой она так великодушно подарит своего Бежина! Подарит, и не ошибется на этот раз…

* * *
Накануне отъезда в Америку, Гольдштейн наконец-то привел обещанного стилиста Мишу (парень нарочно приехал из Питера!), который, под бдительным руководством Моти, состриг Серго надоевший "хвост". Стрижку стилизовали в духе тридцатых годов и теперь у Серго осталась лишь длинная челка, которая (опять же!) лезла в глаза и в нос. Он поклялся сам себе, что, закончив со съемками, пострижется "под ёжик" и с нетерпением начал ждать этого благодатного времени…
Встречи с Катей перед поездкой не вышло. Серго успел только позвонить ей. Она пожелала удачи и счастливого пути… Надо сказать, что Катя обрадовалась его звонку, как никогда. После неосмотрительного признания в любви ей было отчего опасаться за дальнейшие отношения… К счастью, Серго, и верно, очень ею дорожил. Катя почувствовала это: его голос по телефону был таким теплым…

* * *
        -Ну вы где, ребята? - Мотя бросился к ним навстречу. - Уже посадку объявили!
        -Мотенька, но мы же успели! - промурлыкала Лора, - не кипятись.
        -Такси опоздало, - сказал Серго на ходу.
        -Точнее, вообще не пришло, - поправила Лора.
        -А еще точнее, - добавил Серго, - нам было уже некогда его дожидаться и пришлось ловить тачку.
        -Наши все уже таможню прошли, - Мотя торопливо шагал немного впереди них.
        -И даже Чернов прошел? - удивился Серго.
        -А что Чернов? Заядлый контрабандист?
        -Злато-серебро, и сам по себе - контрабанда.
        -Да ну тебя, Серго, тебе всё шуточки. Меня Галочка из-за вас уже валерьянкой отпаивала. Зильбервайс тоже весь на психе.
        -Из-за нас? - переспросила Лора (Серго тащил ее за собой за руку: в одной руке у него была новая дорожная сумка, а в другой - жена).
        -Не только из-за вас, конечно, но вы, несомненно - гвоздь программы. Как настроение, Лора?
        -А что тебе до моего настроения?
        -Десять часов в самолете! Надеюсь, Серго сказал тебе про самолет?
        -А ты думаешь, я мечтаю о специально для меня проложенном мосту через океан?
Мотя хмыкнул. По этому звуку Серго понял, что он именно так и думал.
        -Ради такого путешествия, Мотенька, я готова все 24 часа в небе болтаться, не то что десять, - заявила Лора немного обиженно.
        -Паспорта доставайте. Быстренько, быстренько! - скомандовал Мотя.

* * *
        -Восемь часов разницы с Москвой! Это путешествие в прошлое! - воскликнула Лора. - Вы только представьте: мы летим сейчас, а через десять часов, в Нью-Йорке, вернемся в то же самое, почти, время. В Москве будет уже утро, а у нас - всё тот же поздний вечер того же дня.
        -Зато потом мы проделаем обратный путь, - авторитетно заявил с соседнего сидения, через проход, Чернов. - Окажемся в завтра, когда прилетим в Москву.
        -Да, да, ты прав, - согласилась Лора. - Скажите пожалуйста, Яков Нойевич, а время для экскурсии у нас будет? - поверх спинки кресла она выглянула на продюсера.
        -Сомневаюсь, - ответил он, зевая. - Наша главная цель - съемки. Остальное будет зависеть только оттого, насколько четко все мы сработаем. В том числе и вы, Лора.
        -Я буду паинькой.
        -Хотелось бы верить, - проговорил, сидевший рядом с Гольдштейном Мотя. - Черт возьми, без Галочки я как без рук!
        -Ты просто нервничаешь, - сказал Серго, не открывая глаз.
        -Еще бы я не нервничал! Кастинг доверили америкосам! Ну что они понимают в нашем кино? Что?
От избытка чувств и возмущений, Мотя вскочил с места, но, так как бежать было некуда, просто оперся о спинку кресла Серго.
        -По твоему выходит, Голливуду далеко до "Мосфильма"? - проиронизировал Гольдштейн, сидевший у иллюминатора, сложив руки на груди.
        -Ты, Фильдшеркрафт, не юродствуй. Я хочу сказать, что русское кино - это русское кино, а американское - американское. Не могу себе  представить, как буду работать с американской съемочной группой.
        -Да в ней половина наших эмигрантов, если не больше, - сказал Гольдштейн. - Они тебя прекрасно поймут. В крайнем случае, Лора переведет. Ларочка, мы можем надеяться на вашу помощь?
        -Всё, что в моих силах, - сладко улыбнулась Лора.
Комфортабельный лайнер уже полчаса держал курс на европейский пункт промежуточной посадки между Москвой и Нью-Йорком. Чернов успел совершить экскурсию в туалет и посоветовал всем наведаться туда ("Не пожалеете"). Мотя и Гольдштейн увлеклись разбором каких-то бумаг, Лора слушала CD-плейер Чернова, сам Чернов читал книгу, а Серго откровенно задремывал. Теперь в Москве была уже ночь - сутки назад он работал в клубе едва ли не до утра (гуляли крутые - Серго так и не разобрался, чего они праздновали: не то свадьба, не то крестины: устроили умопомрачительную пьянку, пригласили стриптизерш, пустили с молотка антиквариат…), днем крутился, как белка в колесе, вечером - спектакль, а позже - эта свистопляска с такси… Хорошо еще, Лора ни разу не закапризничала… Серго провалился в сон, как в какую-то мягкую темноту, которая обволакивала и являла призрачные картинки: заснеженная Москва… Или это совсем не Москва? Какой-то город… Звук реактивных двигателей - и перед глазами возникает комната на Новоясеневском, женская фигурка у окна… Кажется, это Катя. Но она оборачивается и превращается в Дину Иосифовну. Как обычно, официальная Дубенко с ним строга, она делает серьезное лицо, несмотря на то, что кроме них в комнате никого больше нет, и говорит: "Бежин, мне сейчас звонили из Госдумы и сказали, что на государственном уровне вынесено решение не выпускать тебя из Штатов. Такие аморальные типы, как ты, позорят Россию. Турыст, - прибавляет она насмешливо, подражая Папанову. - Мне из Голливуда выписали на твое место Джорджа Клуни, так что проваливай. И вообще, я намерена перестроить "Равноденствие" под кинотеатр с системой "Dolby surround"… Во сне Серго стало вдруг так противно и тоскливо, что он проснулся. По-прежнему приглушено гудели двигатели. На часах - четыре утра по Москве. Лора спала в наушниках. Серго, опасаясь, что во сне она неловко повернется и сломает чужую дорогую игрушку, осторожно снял с жены наушники и вынул плеер из сонно сжимавших его рук. Он перевесился через проход и отдал Чернову его собственность.
        -Балуешь ты ее, - сказал Сашка (он не спал - что-то писал в блокноте, наверное, сочинял). - Нравится тебе такая жизнь?
        -Я сам эту жизнь выбрал. И потом, вы все зря думаете, что мне это в тягость.
        -Шиворот-навыворот у вас как-то, - не сдавался Чернов. - Как правило, жены за мужьями присматривают, заботятся о них - ну, там, носки стирают, штаны, трусы…
Серго рассмеялся:
        -Знаешь, Муравей, мы для этого стиральную машину купили. Полванной занимает.
        -Не понимай меня так буквально, я к примеру сказал… Ладно, не буду тебе соль на раны сыпать.
        -И верно, - сказал Серго и снова закрыл глаза.
Сашка немного помолчал и вдруг проговорил:
        -В конце марта исполняется пять лет. Ты не забыл?
        -Не забыл конечно. Недавно разговаривал с Гардиной по телефону. Они планируют собраться всем вместе, как раньше. Песни попеть… Ты знаешь, что Соня вышла замуж?
        -Слышал, - улыбнулся Чернов. - Муж у нее, говорят, "с нагрузкой"?
        -Трое детей, - сказал Серго. - Парню двадцать пять лет - когда он успел - непонятно. Старшая девочка в сентябре пошла в школу.
        -Молодец, - одобрил Сашка. - Это мы с тобой два старых, дряхлых курилки, до сих пор не завели наследников.
        -Ну, тебе-то, допустим, недолго ждать осталось, - заметил Серго. - Кстати, я давно не видел Юльку, она больше не носит своего панковского гребня?
        -Какой гребень на восьмом месяце беременности?.. Ты курить-то бросил?
        -Почти. Гардина очень огорчилась, когда узнала, что я начал курить. Я и сам хорошо понимаю, что с моими связками курить противопоказано.
Чернов блаженно улыбнулся - видно вспоминал былые денечки на Арбате.
        -Разбрелись мы, - вздохнул он. - Каждый занят своим делом… Ты когда у Зябы с Гардиной был?
        -Дочка у них родилась - вот тогда и был.
        -Два года где-то?
        -Больше. Она родилась до того, как я женился, а мы с Ларкой живем уже больше двух лет.
        -Значит, около трех.
        -Да, где-то так. Зато я с ними постоянно созваниваюсь, а вот на тебя Гардина жаловалась. Ты запропал.
        -Это верно - я даже дочку их не видел… С тобой-подлецом и того реже редкого видимся.
        -Если б не кино, то и не увиделись бы.
        -Ты опять прав.
        -Послушай, не надоело тебе еще шестерить на наших "звездунов"?
        -А что? Я не жалуюсь. Мне за один сценарий клипа или рекламного ролика знаешь сколько отваливают!
        -Я знаю, сколько ты должен написать этого барахла, чтобы один кому-то сгодился, - сказал Серго.
        -В любой профессии имеются свои издержки. Заработок нестабильный… Где мне до тебя? Никто не додумается подарить мне "фольксваген", - Чернов вздохнул. – Я, наверное, ленивый до безобразия: как только подумаю, сколько нужно покрутиться юлой, чтобы заработать на более-менее приличную жизнь, то тоска зеленая берет. Завидую я тебе, Кари - ты легкий на подъем, контактный, сам строишь свою вселенную, а я жду чего-то, жду…
        -Ты зря не захотел поработать в нашем клубе. Я как тебя уговаривал - вспомни.
        -Уговаривал, - согласился тот.
Лора застонала во сне. Серго обернулся на нее. Лицо было бледным, словно неживое.
        -Что там? - обеспокоенный Чернов вылез из кресла и заглянул Серго через плечо.
        -Не знаю, не пойму… Может быть ей что-то приснилось?
Лора мотнула головой, словно от чего-то отворачиваясь. Серго взял ее за руку.
        -Ты бы разбудил ее, - посоветовал Чернов.
        -Считаешь, нужно будить? - в замешательстве спросил Серго.
Лора снова мотнула головой и простонала.
        -Лора, - позвал Серго и погладил по щеке. - Лора…
Она открыла глаза и в ту же минуту ее лицо приобрело мученическое выражение.
        -Ох, - сказала Лора. - Ох, что-то мне плохо…
Сзади выглянул Гольдштейн, он, оказывается, тоже не спал.
        -Укачало? - спросил продюсер.
        -Да нет, - отмахнулся Чернов. - Это разве качка? Вызвать стюардессу?
        -Нет, не нужно, - сказала Лора слабым голосом. - Погодите… Кажется проходит…
        -Кажется, или проходит? - уточнил Серго.
        -Проходит… Меня никогда не укачивало…
        -Тем более, в таком клёвом самолете плохо быть не может с принципе, - пошутил Чернов.
        -Ох, - снова сказала Лора, положив ладонь на грудь.
        -Может быть, воды?
        -Спасибо, Серенький, мне уже лучше. Не надо воды.
        -У меня есть минералка, - сказал Чернов.
        -Муравей, сядь наконец. У нас тоже есть минералка.
        -Черт, довезти бы артистов живыми, - заметил Гольдштейн.
Мотя в это время спал себе. Лоре очень не понравилось, что он спит и она метнула в его сторону полный возмущения взгляд.
        -Может быть, я съела чего-нибудь, - предположила Лора. - Весь день нервничала. Серенький знает, как я боюсь самолетов. Когда я нервничаю, то ем всё подряд.
        -А я предупреждал - не ешь всякую ерунду, плохо будет, - проворчал Серго. - Скидала всё в кучу! Ну кто так ест?
        -Я, - сказала Лора и засмеялась. - Не ворчи, Серенький.
Гольдштейн облегченно вздохнул и занял свое место, а Чернов всё так же стоял в проходе, опершись о спинку кресла. Лицо у него было озадаченное. Видно, хотел о чем-то спросить, но не решался.
        -Если я засну, - попросила Лора, - разбудите меня, когда станем подлетать. Я ничего не хочу пропустить.
        -Договорились, - пообещал Серго.
        -Тем более, что скоро нас должны кормить, - встрял Чернов.
Лора закуталась в плед и отвернулась к иллюминатору.
        -Серго! - зашипел Чернов.
Тот повернулся к нему.
        -Она у тебя не того? - шепнул Сашка.
        -Чего "того"?
Тот ткнул пальцем себе в живот. Серго неопределенно пожал плечами.
        -А похоже, да?
        -У моей так же было сначала. Ты сам-то ничего не замечал?
        -Что нужно замечать?
        -Ну, вещи всякие подозрительные. Например, когда у нее были эти… ну, мужская беда, критические дни?
        -Не помню…
Серго догадывался, что похож на дурака, но что делать, если он и вправду ничего не понимал в таких вещах? Ему вообще сложновато было представить себе, как происходит этот процесс - беременность. Казалось, что женский животик начинает расти как-то сразу, вдруг, ни с того ни с сего, и окружающие (а главное - ты сам) знают, что подруга твоя ждет ребенка. Но что тут скажешь, когда в ней ровным счетом ничего не изменилось, а она уже беременна? (О беременности Лофицкой он узнал только месяце на четвертом, Кати - на шестом, а Гардина и вовсе помалкивала до восьми месяцев, чтоб не сглазить - вот этими тремя случаями и ограничивались наблюдения Серго). С ПМСами он давно свыкся, как с неизбежностью, но беременность… Серго постарался подавить бурный всплеск эмоций и заставил себя ни о чем не спрашивать Лору. Она не спала, а просто сидела, закрыв глаза, потом принялась рассматривать свои ногти… Казалось, ничего не произошло, по крайней мере Лора делала вид, что приступ дурноты случился с кем-то другим, но никак не с ней. Чернов тоже замолк, воткнув в уши наушники плейера.

* * *
В аэропорту их встретил длинноволосый парень с плакатом, на котором кириллицей, синим маркером, было написано: "Дождь". Таково рабочее название будущего сериала, придуманное лично Гольдштейном. Продюсер подошел к парню и сказал:
        -Это мы, Майк.
Парень оказался обамериканившимся русским. Он весело приветствовал путешественников. Погрузились в белый микроавтобус и поехали в гостиницу. Был вечер. Сумрак окутывал автотрассу, снега не наблюдалось, но подмораживало. Серго подумал, что, вероятно, будет очень весело снимать июнь в конце ноября. Все, исключая Майка и Гольдштейна, прилипли к окнам, но мало что увидели - только огни да машины.
        -Вы только поглядите, сплошные иномарки! - воскликнул Чернов, вызвав хохот своим восклицанием. - Ни одного "жигуленка"!.. А что, Майк, часто у вас тут стреляют?
        -Не чаще чем у вас, - ответил тот. - В кино, я думаю, стреляют гораздо чаще, чем за всю историю Америки. Опасаешься, что подстрелят?
        -Не-а. Мне просто охота поглядеть на бравых полицейских.
        -Еще увидишь, - улыбнулся Майк.
        -Значит так, мои дорогие, - обернулся к ним с переднего сидения Гольдштейн. - Сейчас, в гостинице, вы отдыхаете до утра. Завтра, в девять, как штык, ждете меня в фойе: поедем знакомиться со съемочной группой. Ужинаете вы сегодня в гостиничном ресторане, стоимость включается в общий счет проживания. Только предупреждаю сразу: не очень резвитесь с заказами в номер. Меценаты определили нам строгий лимит. Цифры я потом назову, когда ужинать пойдем.
        -Хочешь аппетит нам испортить? - поинтересовался Мотя.
        -Я просто вас предупреждаю, Матвей. Всякое бывает с людьми. Вдруг голова кругом пойдет? Кто знает?
        -О! Полицейская машина! - обрадовался Чернов. - Майк, превысь скорость, чтоб они мигалки включили!
        -Чего захотел, - снова засмеялся Майк.
Микроавтобус уже въехал на Бруклинский мост, и по обе стороны раскинулась река со странным, для русского языка, названием "Гудзон".
        -Мы будем жить на Манхэттене? - приятно удивился Чернов.
Гольдштейн кивнул.
        -Однако, щедрые у нас спонсоры, - заметил Мотя, наблюдая, как приближается панорама Манхэттена из комплекса небоскребов, среди которых, словно два кроличьих зуба, выделялись близнецы-здания Всемирного Торгового Центра…
        -А что это за гостиница, в которой мы будем жить? - спросил Мотя. - Не клоповник, надеюсь, Миш?
        -Хорошая гостиница. Чистая. Я сам, можно сказать, проверил. Родня у меня гостила из России, так я их туда поселил - народу много приехало, а квартирка моя маленькая. Они довольны остались. Джакузи конечно нет, но зато - душевая кабина, телефон… Два номера на четверых - всё верно?
        -Верно, - сказал Гольдштейн. - Я поселюсь у друзей - пять лет не виделись. Однокурсники мои, семейная пара.
        -Что ж ты не последовал их примеру? - спросил Мотя.
        -Штаты не для меня, - проговорил Гольдштейн. - Я березки люблю.
        -А с виду не скажешь, - съязвил Мотя. - Работаю с тобой два года и до сих пор не подозревал, что Зигшмидт любит березки.
        -Мой дедушка, мамин папа, чтоб ты знал, чистокровный русский. А Зигшмидт я по отцовской линии, - веско ответил ему Гольдштейн.
        -Прости, Зильберман, это была злая шутка, я признаю, - Мотя склонил голову. - Майк, ты так по-свойски общаешься с Гильденкаптом, что даже удивительно. Давно знакомы?
        -С кем? - не понял сбитый с толку Майк.
Все захохотали.
        -Со мной, - сказал Гольдштейн. - Представь себе, этот супчик с самого первого дня знакомства умудрился ни разу не назвать меня моей настоящей фамилией, но при этом и ни разу не повторился.
Теперь Майк смеялся вместе со всеми.
        -Я поначалу удивлялся, - продолжал Гольдштейн, - а потом привык, отзываться начал. Теперь самому интересно, как-то он меня, в следующий раз, назовет.
        -У нас на редкость терпеливый продюсер, - сказал Чернов. - Все мы - каждый по-своему - непереносимый тип.
        -Ребята, а как зовут вашу принцессу? - полюбопытствовал Майк, заглядывая на Лору через зеркало. - Она еще ни слова не сказала.
        -Я немного устала, - сказала Лора и прижалась к плечу Серго.
        -Ее зовут Лара, - сказал Гольдштейн.
        -Для друзей - Лора, - поправила Лора. - Ты тоже можешь называть меня Лорой.
        -Спасибо, - расцвел Майк и показал на Серго:
        -А это, наверно, твой муж?
        -Единственный и неповторимый, - сказала Лора.
        -Очень жаль, - определил водитель.
        -Ты забыл ответить на вопрос о нашем знакомстве, - напомнил ему Гольдштейн.
        -Ах, да, - подхватил Майк. - С Яковом мы неоднократно общались по телефону, но очно встретились впервые.
        -Те самые мои сокурсники, о которых я упоминал, дружны с ним, - добавил Гольдштейн. - Они и посоветовали мне его, как водителя.

* * *
Гостиница оказалась старым, серым зданием. Интерьер выглядел немного авангардно: скульптуры (непонятные цветные нагромождения), роспись на стенах, напоминающая граффити, картины в том же ключе. В номере стояли свежие цветы в вазе.
Лора впорхнула, огляделась, подбежала к окну, выглянула на улицу. Серго стоял посреди комнаты, осматриваясь.
        -Как здорово! - радостно взвизгнула Лора. - Столько свободного пространства! Серенький, а сколько это звезд?
        -По-моему, три, насколько я разбираюсь.
        -Представляю, чего понаворочано в пятизвездочных отелях!
Она прыгнула коленями на одну из кроватей.
        -Жестковато. Как раз то, что ты любишь.
        -И для спины хорошо, - добавил Серго. - Куда там окна? Не на помойку?
        -Ты что? Какая помойка! - возмутилась Лора. - Правда, темно, одни огни, но это не помойка - сто процентов! Внизу я видела дорогу, вокруг - дома. Посмотри сам, если не веришь.

* * *
Наутро поехали знакомиться с группой. Мотя заметно нервничал - он даже завтракать не стал ("Валюту экономлю"). Майк привез их в какой-то дом, где на первом этаже находилось несколько комнат, очень похожих на театральное закулисье.
        -Это - театральная студия, - пояснил Майк. - Таких много в Нью-Йорке. Здесь обучаются  актерскому мастерству все, кто пожелает. Мы арендовали ее на денек-другой, чтоб вам было где репетировать.
В студии находилось множество народа. Такое впечатление, что собралась даже массовка. Каждый говорил "хай" и разглядывал россиян, как диковинки. Майк куда-то пропал, но вместо него появились охламоны весьма богемного вида (наверное, тутошние киношники) и завели с Гольдштейном разговор по-английски. Вскоре к ним подключился Мотя (на фоне "охламонов" он смотрелся как минимум принцем Уильямом со своей идеальной стрижкой и черным строгим костюмом - ему, и верно, шла строгость), а остальных рассадили на стулья в студийной аудитории.
        -Как погода в России? - услышал Серго вкрадчивый голос сзади.
Обернувшись, увидел черноглазого брюнета. Брюнет говорил с сильным акцентом, но слова проговаривал старательно и не коверкал их.
        -Недавно выпал первый снег, - сказал Серго.
        -Я никогда не был в России. Мой прадед - русский, а прабабушка из Палестины. Они познакомились тут, в Нью-Йорке, когда семья прадедушки эмигрировала. Мой папа - тоже из России, он музыкант. Я - Себастиан, - брюнет протянул Серго руку.
        -Серго, - сказал Серго, пожав ее. - Это отец учил тебя русскому?
        -Все понемногу, и он тоже, конечно. В моей семье русский - второй язык, который нужно изучать обязательно. Мы стараемся не забывать своих корней. Я не очень хорошо говорю, но хорошо понимаю и даже читаю Достоевского в подлиннике.
        -Я тебя узнал: это ты будешь играть администратора оркестра.
        -Сценарий словно с меня писали, - заметил Себастиан с улыбкой. - Я бы хотел прочитать весь сценарий, а не только его американскую часть. Это можно как-нибудь устроить?
        -Нужно поговорить с нашим продюсером. Уверен, он поможет.
        -Спасибо за совет. Скажи, весь ваш фильм рассказывает о музыке тридцатых годов, или я что-то недопонял?
        -Американская часть фильма - это просто сон главного героя , - начал объяснять Серго, - Он как бы проживает со сне последний день своей прошлой жизни, в которой был джазовым музыкантом.
        -Вау, - восхитился Себастиан, - мне уже не терпится увидеть фильм!
        -Мне тоже, - кивнул Серго.
        -Та красивая девочка будет играть главную героиню? – американец показал на Лору.
Серго подтвердил.
        -Она бледная немного. Ей нездоровится?
        -Она плохо перенесла перелет.
        -Так бывает, - согласился Себастиан. - Я тебе вот что скажу: вы меня держитесь, потому, что кроме меня по-русски говорит только Майк.
        -А мы думали, что половина съемочной группы - эмигранты…
        -Дети и внуки эмигрантов, - поправил Себастиан. - Они родились здесь, а это много значит, приятель. В лучшем случае, они могут произнести по-русски лишь несколько фраз. А у вас самих как с английским?
        -Нас немного учили перед поездкой. Знаешь, есть такие ускоренные курсы на кассетах.
        -На мой взгляд, это малоэффективно.
        -К счастью, Лора неплохо говорит по-английски.
        -Лора? Кто есть Лора?
        -Моя жена, - он показал на Лору, стоявшую немного поодаль (она внимательно вслушивалась в разговор Гольдштейна с собравшимися).
        -Так она - твоя жена? Хорошо, что ты сказал - я собирался с ней познакомиться.
        -Познакомься. Я не буду ревновать.
        -Тогда уж ты нас познакомь.
Как раз в тот момент послышался призыв Гольдштейна подойти к нему, чтобы он мог всех представить друг другу. Когда Серго и Лора подошли, Чернов уже топтался в центре.
        -Слушай, - сказал Чернов Серго, - они - мировые ребята. Я собираюсь попросить убежища.
        -Че-его? - изумленно протянул Серго. - Убежища? Тебя кто-то притесняет?
        -Я неправильно выразился…
        -А как же Ю?
        -Юльку я заберу с собой. Пусть живет в человеческих условиях. Она и мой сын.
        -Хватит болтать! - оборвала их Лора сердитым шепотом. - Улыбайтесь, не то вас не поймут.
И сказала, обращаясь к аудитории:
        -Thank you for hospitality!
Собравшиеся начали что-то отвечать, показывали какие-то знаки одобрения.
        -Чувствую себя болваном, улыбаясь, как идиот, - сказал Серго.
        -Почему? - спросил Чернов.
        -А ж ни черта не понимаю из того, что они говорят. И что там Ларка говорила про больницу?
        -Лора! - зашептал ей Чернов. - Ты что говорила про госпиталь?
        -Вы что, совсем дураки? - улыбаясь ответила Лора. - Я поблагодарила их за гостеприимство. "Хоспитэлити" по-английски "гостеприимство".
Серго и Чернов расхохотались. Официоз, таким образом, закончился. Американцы начали знакомиться с гостями лично. Тянули руки, хлопали по плечу… Лора засмеялась, слушая, как они говорят что-то Серго. А он понял только, что речь про Голливуд и Москву. Лора, смеясь, перевела:
        -У тебя, говорят, фамилия подходящая: теперь тебя будут называть "Beginner", "Новичок" значит, потому, что ты - новичок в Голливуде. Несмотря на то, что ты, и верно, новичок, ты очень им подходишь: такие плечи!
        -А что за фамилия у меня такая?
        -"Begin" по-английски означает "начинать", - снисходительно пояснила Лора. - У них нет буквы "ж" и твою фамилию написали через "g", хотя я написала бы ее через "j", так было бы ближе к оригиналу. Соответственно, они прочитали твою фамилию как "Бегин", а не Бежин.
        -Ха-ха! - засмеялся Чернов. - Тебе тут и псевдонима придумывать не нужно.
        -Excuse my interrupting you, - это к ним подошел один из "охламонов". Он привел с собой какую-то девушку.
        -Он просит прощения за прерванную беседу, - перевела Лора. - И, кажется, хочет познакомить нас с этой американкой.
        -Meet miss Donna Woolf, - сказал охламон, которого, кстати, звали Джек.
        -Познакомьтесь, мисс Донна Вулф, - перевела Лора. - Это она будет играть твою жену, Серенький.
       -Здравствуйте, - сказала Донна на плохом русском. - Я очен рад познакомитс!
И засмеялась, стыдливо прикрыв лицо англо-русским разговорником.
        -Найс миттинн ю, - выдал Серго неожиданно.
А Чернов добавил:
        -Итс гуд ту си ю. Хау ар ю?
        -Oh, fine, thank you, - весело ответила Донна. - How do you like it here?
        -Чего? - Чернов понял по интонации, что это вопрос, но в смысле его не разобрался.
        -По-моему, она говорит, что поживает замечательно, и спрашивает, как нам здесь нравится, - сказал Серго.
        -Умница! - оценила Лора и поцеловала его в щеку, поднявшись на цыпочки. - Она именно об этом и спрашивает. Ответь же ей.
        -Нот бэд, - ответил Серго скептично.
Донна снова засмеялась.
        -Серго, - прошептал Чернов, - а "мисс" - это значит замужем или нет?
        -Если замужем, то "миссис", - убежденно сказал тот.
        -Мне нравится такой расклад, - сказал Сашка. - Она красивая, как ты считаешь?
        -Немного худа, на мой вкус, - оценил Серго.
        -Тебе - худа, а мне - в самый раз!
Теперь засмеялась Лора и что-то сказала Донне. Та тоже заулыбалась и ответила несколько слов.
        -Я сказала ей, что вы немного спорите, кто красивей - россиянки или американки, а она ответила, что ей однозначно нравятся русские мужчины - она это поняла после знакомства с вами.
        -Переведи, что я зачарован красотой ее глаз! - попросил Лору Сашка.
Она перевела.
        -My eyes? Oh, thanks! - кокетливо смутилась Донна. - Can it be true?
Чернов тоже сделал вид, что смущен.
        -Муравей, хватит ее клеить, мы здесь не для этого, - Серго ткнул Чернова в бок локтем.
        -Но глаза действительно красивые, - обиделся тот.
Пока они таким образом препирались, Донна снова что-то спросила у Лоры.
        -Она спрашивает, Серенький, правда ли, что ты играешь на фортепиано?
        -Литл, - сказал Серго и показал на пальцах - между большим и указательным не больше сантиметра.
Лора еще что-то прибавила.
        -Я сказала, что ты тренировался перед отъездом потому, что давно уже не играл.
Перед отъездом Серго действительно попрактиковался слегка, чтобы не упасть в грязь лицом (как-никак, необходимо было сыграть роль джазового музыканта, да не где-нибудь сыграть, а в Америке!). Несколько раз он заходил к Марии Николавне, Ладиной маме, и она, чем могла, помогла.
Вскоре Донна рассказала им, что она - профессиональная джазовая певица, в фильме она будет петь за свою героиню и уже сделано несколько записей. А Серго придется посерьезней попрактиковаться в игре на фортепиано, потому что пианист, исполняющий за его героя джазовые произведения, гениален. А еще - пианист этот афроамериканец. "Кто-кто?" - спросили Серго и Чернов в голос. "Негр" - одними губами сказала им Лора и пояснила, что слово "негр" считается оскорбительным, так как расизм на Западе не в чести.
        -Чего ж тут расистского? - удивился Чернов. - Где расизм? Если мне говорят, что я - хохол, то я должен обижаться? Хохол - он хохол и есть.
        -Не спорь, - сказал Серго. - У всех свои фишки.
А еще выяснилось, что Моте и Гольдштейну не до них - они заняты обсуждением технических деталей, знакомством с группой, изучением съемочных площадок. Донна предложила прокатиться по сити, чтобы зря не терять времени, тем более что, как только начнутся съемки, никаких экскурсий им не видать. Лору особенно интересовала набережная с видом на Статую Свободы, на фоне которой она мечтала запечатлеться. Донна пообещала обязательно исполнить эту мечту и Лора радостно захлопала в ладоши.

* * *
У Донны был новенький "форд", седан, цвета мокрого асфальта. Чернов, увидев на носу автомобиля синий с серебром логотип завода, состроил скептичную мину. Кто-то ему сказал, что марка эта "не очень". Но автомобиль был поистине красавец…
Для начала проехали по Бродвею на юг. Донна показывала достопримечательности: театры, рестораны, ночные клубы… В глазах рябило от обилия вывесок и реклам, тут и там мелькали желтые Нью-Йоркские такси с надписью в черной рамочке: "N.Y.C.taxi". "Манхэттен, - рассказывала Донна, - протянулся на 13 миль в длину и 2 мили в ширину. Его население насчитывает семь с половиной миллионов жителей. Самое высокое здание - Эмпайр Стэйт Билдинг (на него залазил в кино Кин-Конг, помните?). Чтобы взобраться на смотровую площадку этого небоскрёба на лифте, нужна одна минута, а для того, чтобы спрыгнуть вниз - 10 секунд. Хотите на смотровую площадку?"
        -А это очень высоко? - спросил Сашка, который боялся высоты.
        -Она говорит, - перевела Лора, - что общая высота здания, вместе с мачтой, более пятисот ярдов, это примерно полкилометра. А смотровая площадка находится немного ниже, чуть больше четырехсот ярдов. Это где-то 380 метров.
        -Подумаешь, - сказал Чернов. - Наше "Седьмое небо" всего на чуть-чуть пониже.
А еще - ему хотелось обязательно купить какой-нибудь сувенирчик для Юльки. Донна ответила, что сувениры лучше искать на Гринвич Виллидж - там изобилие сувенирных и антикварных лавок. А в Нижнем Манхэттене можно найти всё, что касается Статуи Свободы, поскольку она там и находится.
        -Пожалуй, я выберу что-нибудь пооригинальней, чем эта дама с факелом, - заявил Чернов, снова вызвав у Донны смех.
Билет на Эмпайр Стэйт Билдинг стоил четыре доллара. Они проторчали на смотровой площадке около сорока минут, а Донна показывала им где и что находится с огромной высоты. Здесь было ветрено и холодно. Лора несколько раз щелкнула затвором фотоаппарата, а остальное время бесстрашно высовывала нос через решетку. Серго опасался, что ее продует, а потому постоянно закрывал собой от ветра. Донна это заметила и шепнула что-то Лоре. Та улыбнулась в ответ и взяла Серго за руку.
        -Донна сказала, что у меня очень заботливый муж, - поделилась с ним Лора, когда все вместе спускались вниз на скоростном лифте.
Серго как-то не очень верилось, что он в Америке. Разве что изобилие надписей на чужом языке немного смущало. Во время гастролей в Германии он видел незнакомую страну лишь из окна автобуса - на экскурсии времени так и не выкроили. Посему, Америка оказалась первым "зарубежьем", с которым он познакомился поближе. Что сразу же бросалось в глаза: покой, замершее пространство и сытость. Люди просто жили. Спокойно, размеренно, скучно. "Должно быть, у них и вправду гораздо больше извращенцев и маньяков, чем у нас, - подумал почему-то Серго. - Ищут разнообразия, остроты ощущений, бедняги! Нам бы их проблемы".
Лора нащелкала уйму кадров на набережной и заставила сняться с собой Серго. Ей всё было интересно, она без устали задавала вопросы Донне - они просто шли и беседовали вдвоем, позабыв про Серго и Сашку. Заглядывали в воду через парапет, спорили, сколько этажей у небоскреба на той стороне Гудзона… На остров со Статуей Свободы не поехали - Донна отсоветовала, поскольку там сейчас столпотворение, а у них на счету каждая минута (на Стэйтен Айленд нужно ездить рано, пока туристы спят). К счастью, фотографии на фоне Статуи вполне удовлетворили Лору и можно было спокойно отправляться в Вашингтон Сквер…
Альтернативный Нью-Йорк предстал во всей красе. Этакий большой Арбат в лучшие свои годы. Неформалы всех мастей, с музыкальными инструментами, странно и пестро одетые. Гринвич Виллидж находится в центре Вашингтон Сквер. Здесь живут известные писатели, артисты, художники и музыканты. Помимо прочего, тут поистине огромное количество сувенирных лавок, по которым наши герои ходили раскрыв от изумления рты. Чего только не было в богемном Гринвич Виллидж!
В первой же сувенирной лавке Серго увидел те самые "стеклянные шары". Большие, поменьше и совсем маленькие. Города, замки… Даже Лондонские Тауэр и Биг-Бэн! Раздумывая, чего бы наврать Лоре, чтобы как-то объяснить покупку игрушки, Серго глазел по сторонам, изучая товар - статуэтки, вазы, бижутерию, какие-то поделки подстать нашим, в художественных салонах… Чернов открыто искал сувенир для своей Ю, но выбрать никак не мог: глаза разбегались, а цены покусывались. Донна и Лора ходили за ним и наперебой советовали то одно, то другое. Серго воспользовался всеобщей занятостью и обратился к продавцу:
        -Плиз, шоу ми… - он не знал, как правильно называется стеклянный шар, а потому просто указал рукой. - Э глас сфиэ.
        -Oh, yes, sir. Sure. Which of them?
        -This, - сказал Серго практически без акцента и смело указал на шар с истинно Нью-Йоркским пейзажем: вид с набережной Бруклина на Статую Свободы и Манхэттенские небоскребы.
Лора в тот момент обсуждала с Сашкой кулоны и брелоки для ключей. Редкая удача: чаще всего Лора неусыпно следила за мужем. Очевидно, Америка виновата, она притупила бдительность милой, ревнивой зверюшки…
Стеклянный шар оказался небольшим и запросто помещался в ладони. Его можно было так запрятать, запихнув в карман куртки, что никто ничего не заподозрит. Даже Лора. Серго так и сделал. Он расплатился с продавцом и присоединился к остальным. Они пока ничего не выбрали. Время уже поджимало - истекли пять часов, давно пора было возвращаться на Бродвей и, между прочим, обедать.
        -Муравей, - сказал Серго, понаблюдав за процессом переливания из пустого в порожнее, - купи Юльке Сан-Франциско в стеклянной колбе - и дело с концом.
        -Сан-Франциско? - насторожился Чернов. - Покажи!
Короче говоря, дело закончилось тем, что Сашка купил-таки своей Ю самый большой из предложенных ему шариков. Вместо снега там летели блестки, а пейзажик - совершенно Голливудский: повсеместно известные белые буквы вдоль холма, у подножия которого раскинулся старый добрый Лос-Анджелес. Рассматривая шар, Донна сказала, что в детстве у нее было много таких штучек, она их коллекционировала и это - хорошая память о Штатах. Лоре шарики не нравились и, как бы демонстрируя свое несогласие, она попросила продавца показать ей наборы открыток, из которых выбрала два: Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Чернов, поразглядывав открытки, тоже взял Нью-Йорк, в придачу к Голливуду…

* * *
Предполагалось, что самым сложным эпизодом будут съемки на крыше небоскреба. Для них, помимо известных сложностей, понадобилась куча разрешений из мэрии и полиции, десяток бумажек от всяческих мелких чиновников. Мотю, Серго и Лору поставили в известность, что за любой несчастный случай, связанный с той самой крышей, никто ответственности не несет, они знают, на что идут и подписали соответствующий документ (Сашка и Гольдштейн ничего не подписывали, так как первый в съемках на крыше не участвовал, а второй, по его собственным словам, "давным-давно всё подписал и, главное, застраховал").
Самая первая съемка планировалась на восемь утра, завтра, в помещении ночного клуба – туда-то и приехали наши герои после экскурсии. То была одна из четырех точек, запланированных для работы: небольшое кафе в стиле тридцатых годов, где играли джаз. Что-то вроде кабаре. Сегодня Мотя осматривал поле деятельности, знакомился с принципами работы в Голливуде, мотал на ус всё новое и не переставал удивляться тому, что видел. "Мне так далеко до подлинного профессионализма в кино, - повторял он. - Так далеко!". Лора, слушая его восторги, заскучала и начала проситься в гостиницу с Майком. Ее милостиво отпустили. Это было некстати, потому, что переводчиков, после ее отъезда, не осталось совсем. Серго огляделся, ища взглядом хотя бы Себастиана, но он так же отсутствовал. Любопытный Чернов тоже остался в кафе, хотя его присутствие не требовалось. От Сашки толку не было никакого, но рядом с ним Серго чувствовал себя немного уверенней.
        -Серго, - подошел Гольдштейн, - наконец-то ты появился. Где Донна?
        -Мы вместе приехали. Она должна быть где-то здесь… Яша, ответь мне на один вопрос: они тут ВСЕ так хорошо осведомлены о том, сколько ярдов в высоту каждый небоскреб на Манхэттене, или Донна специально готовилась?
Гольдштейн улыбнулся:
        -Она добросовестная девочка, верно? Ее попросили подготовить вам экскурсию и она ее подготовила всего за час. Понравилось?
        -Сашка был в восторге. Нам тоже понравилось. Лора с ней даже подружилась по-моему.
        -Я рад. Так вот, к делу. Держи диск. Здесь саундтрек. Пусть Донна проведет тебя к инструменту - помузицируйте немного.
        -Но она не бельмеса по-русски, Яша!
        -Разберетесь. У нее много ценных качеств, главное из которых - толковость. Вот и она, кстати.
Появилась улыбающаяся Донна с "бумбоксом" в руке, жестом пригласила следовать за ней. Гольдштейн сказал ей что-то - кажется предупредил, что эти два болвана ни черта не понимают по-английски (под двумя болванами подразумевались, разумеется, Серго и болтавшийся неподалеку Чернов). Она кивнула и ответила:
        -I know.
На деле всё оказалось гораздо проще, чем предполагал Серго. За кулисами стоял белый рояль, привезенный нарочно для съемок, и в нем не было струн. Чернов, увидев такое дело, засмеялся и сделал вывод, что это специальный инструмент для "фанерщиков", которые не умеют играть. В данном случае рояль предназначен для Бежина, чтобы он своей чудовищной игрой не терзал тонкий слух музыкантов, участвующих в съемках (к музыкантам Сашка, наверное, не забыл причислить себя). Донна поставила диск и они услышали небольшую пьеску, регтайм, сыгранную тем самым чернокожим дублером Серго. Серго не представлял, как это играть - по нотам он, быть может, разобрался бы, но на слух… (Чернову музыка понравилась: он притопывал и дергал шеей.) Донна села за рояль и показала, что ему нужно делать. Главной задачей здесь было попасть в фонограмму. Клавиатуру крупным планом показывать, конечно, не будут - ее снимут отдельно, позже, и руки, естественно, будут уже не Серго. Не столь важно, на ту ли клавишу жмешь, важно успевать за ритмом, постепенно нарастающим с развитием темы. Донна объяснила Серго его задачу практически одними жестами и не переставала улыбаться. У нее так ловко получалось играть под фонограмму, что складывалось впечатление, будто это она играет. А потом Донна посмотрела на Серго и сказала то, чего он боялся:
        -Ты можешь сделать это сам. Теперь же.
Как ни странно, он действительно понял, что ему сказали. Серго сел за рояль и вдруг вспомнил Ладу. Тот солнечный свет в репетиционном классе, рукав шелковой блузки, просвеченный золотыми лучами и чайную розу на крышке рояля. Воспоминания всегда приходили внезапно и были неизменно солнечными, словно в те времена солнце светило даже в пасмурные дни. Донна взяла его руки, лежащие на клавишах и распределила каждый палец на нужный клавиш.
        -Запоминай, - сказала Донна и включила запись еще раз.
Серго попытался повторить показанное Донной. Уроки Марии Николавны не прошли даром, к тому же, глубоко в памяти, еще оставалось сольфеджио… Он постарался сделать всё, что мог. Донна внимательно наблюдала за его руками. Иногда она указывала Серго на нужную клавишу. Пленку перематывали и включали снова раз десять, пока Донна, смеясь, не сказала:
        -Oh, hell! Good!
        -Сомневаюсь, - скептично сказал Серго по-английски.
        -No doubt! No! - решительно запротестовала Донна.
        -На мой взгляд, тоже неплохо, - подтвердил Сашка, обращаясь по-русски к Серго - Не знаю, как бы звучала твоя игра, но в фанеру ты вписался. Профэшенел, - добавил Сашка, обращаясь к Донне, и показал на Серго.
        -Yes, - откликнулась Донна. – Он – настоящий профессионал.
И еще что-то прибавила, непонятное, но одобрительное. Затем Донна снова включила запись, но зазвучала уже следующая вещь. Песня в стиле классического джаза. Пел женский голос, чистый и сильный.
        -Это я, - сказала Донна скромно.
        -Ты? - удивился Чернов по-русски. – В самом деле?
Она кивнула, без труда разобравшись в сказанном, и посмотрела на сидящего за роялем Серго.
        -Итс грейт, - сказал он и развел руками.
        -У тебя есть записи? - спросил Чернов. – Ну, рекординг.
        -Да, немного, - ответила Донна с гордостью и порозовела.
        -Мы можем послушать их? - не отставал Чернов. – Лиссн виз дискс!
        -Кончай наглеть, - сказал Серго.
        -Уот э бор! - выдал Чернов совершенно непонятную для Серго фразу.
Но Донна опять поняла. Она улыбнулась и сказала:
        -No. He is not a bore, Sasha, - и прибавила уже гораздо понятней, - he is very nice.
        -Он - не зануда, он очень милый? - Чернов состроил кислую мину и покосился на Серго. – А я? Что, я тебе совсем не нравлюсь?
На этот раз Донна только засмеялась и ничего не ответила, хотя наверняка, каким-то странным образом, опять разобралась в незнакомой речи.
        -Бат хи из мэррид, - мстительно сказал Сашка, вновь неприязненно покосившись на улыбающегося вместе с Донной Серго.
        -I know, - ответила Донна и снова засмеялась.
До конца выяснить "кто на свете всех милее" для Донны им не дали. Пришел какой-то тип и заявил, что время истекло. "Милости просим завтра".

* * *
Гольдштейн с Мотей стояли возле входа и продолжали что-то обсуждать.
        -Яша, - обратился Чернов, - кто платит за аренду помещения и разрешение на съемки?
        -Для тебя это принципиально важно?
        -Любопытно. А если мне что-то любопытно, то это становится крайне важным. Я не усну, пока ты не дашь мне ответ.
        -Русские американцы вступили в долю с нашими спонсорами, - ответил Гольдштейн. - Они считают, что могут извлечь выгоду из фильма, снятого русскими в Америке, про американцев и по американским канонам.
        -Снятого русским режиссером, - поправил Мотя степенно.
        -Это я и имел в виду, - сказал Гольдштейн. - На самом деле, аренда - далеко не самое дорогое. Самое дорогое - твое пребывание тут, мой друг.
        -А почему я никого из этих "русских американцев" не вижу? - не отставал Чернов.
        -Успеешь еще, - улыбнулся Гольдштейн. - Они намерены присутствовать на площадке каждый съемочный день. Смотри, как бы не пришлось умолять меня: "Убери их отсюда Христа ради, Яша!".
С этими словами, Гольдштейн удалился в кафе, а остальные пошли к автобусу.
        -Черт побери, я действительно не усну, - проворчал Чернов. - В Москве - семь утра! Давайте куда-нибудь сходим, мужики? Пива выпьем… А куда пропала Донна? - он огляделся.
Серго возвел глаза к небу.
        -Чего? - недовольно спросил Сашка.
        -Да ничего. Ты ей надоел. Думаешь, мы так ей понравились, что она повсюду нас сопровождает? Возня с нами - часть ее контракта.
        -Он верно говорит, - подтвердил Мотя.
        -Да? - Сашка выглядел расстроенным. - А мне показалось, что она никак не может выбрать - я или Серго…
Мотя и Серго рассмеялись. Снова подошел Гольдштейн.
        -Вы чего тут стоите? - спросил он.
Мотя принялся расспрашивать его, где тут можно выпить пива. Гольдштейн замахал на него руками:
        -Спросите лучше у Майка. Вот он, как раз вернулся. Майк гораздо лучше знает Нью-Йорк, к тому же я - не поклонник пива.
К ним действительно приближался Майк. Гольдштейн кивнул ему, сказал: "Счастливо, ребята", и направился к автостоянке. Там он сел во взятый напрокат автомобиль и укатил.
        -Взгляните на этого вруна, - проворчал Чернов, провожая взглядом белую машину. - Он плохо знает город, но, тем не менее, ездит по нему на белой тачке.
        -Серго, я отвез твою жену в отель. Всё O'K.
        -Спасибо.
        -Вы как? Тоже возвращаетесь в отель?
        -Мы собрались продегустировать здешнее пиво, - сказал Мотя. - Может быть посоветуешь что-нибудь?
Майк перечислил несколько заведений, где можно было бы посидеть спокойно и "подегустировать" пиво. Серго пива не хотелось. Он думал о Лоре, о том, что она скучает одна, а потому, следовало бы ехать в гостиницу. Чернов прочел его мысли по лицу:
        -Давайте-ка отправим нашего примерного семьянина в постельку к жене. Я больше не могу смотреть на его рожу. Пусть отваливает к черту, на такси.
Майк и Мотя, для приличия, немного поуговаривали Серго остаться с ними, а потом, когда уговорить не удалось, Майк сказал:
        -На такси, ребята, слишком дорого. Я бы посоветовал сабвей.
        -Сабвей? - тупо повторил Серго.
        -А, простите - метро, - поправился Майк. - "Сабвей" в Нью-Йорке называют метро. Это не так дорого, полтора доллара.
        -Ага, - сказал Чернов, - слыхал я, какое злачное место этот ваш сабвей.
        -Ерунда, - возразил Майк. - Ты слишком много смотришь кино. В Нью-Йоркском метро чисто и безопасно. Я отвечаю за свои слова.
Но тут он прервался, махнул кому-то рукой и позвал:
        -Донна!
Все обернулись. Донна как раз подходила к своему "форду", так же стоявшему на стоянке.
        -Ей по пути с тобой, - сказал Майк Серго. - Она живет в том же районе. Вот бы согласилась подбросить.
Он подошел к ней и коротко переговорил.
        -Иди сюда, она согласна.
Чернов хмыкнул и полез в автобус.
        -Майк, а это удобно? - нерешительно спросил Серго, подходя. Ему не нравилось злоупотреблять гостеприимством.
        -Твои родители - коммунисты? - улыбнулся Майк.
        -Вообще-то да…
        -Оно и видно. Врожденное недоверие к капиталистам. Считаешь, что они во всем ищут выгоду.
        -Я просто не знаю, как у вас заведено, - смущенно оправдывался Серго.
        -Езжай давай, - напутствовал Майк. - Не заставляй красивую женщину ждать.
С Донной они попрощались, когда выходили из кафе, а потому, Серго посчитал нужным снова поздороваться.
        -Хай, - сказал он, садясь на переднее сидение. - Итс гуд ту си ю эген.
        -Small world, - засмеялась Донна и спросила, куда поехали остальные.
Серго, как мог, объяснил, что поехали они дегустировать американское пиво. Донна сказала, что тоже любит пиво, но если назавтра предстоит работа, предпочтет вернуться домой как можно раньше, и лечь спать, чтобы выспаться. Она говорила нарочно медленно, чтобы Серго мог разобраться. И он понимал бОльшую часть: Лорины уроки так же не прошли даром. Потом она спросила, почему он не поехал вместе с друзьями и сама же ответила, что мол, ах, да, твоя жена одна в отеле и "she is be missing without you". Серго подтвердил - "да, она без меня скучает". Следом американка  задала еще один вопрос, любит ли он свою жену. Серго подумал, подбирая определение и, наконец, просто сказал:
        -Вери.
        -O, - одобрительно взглянула Донна и задала еще один, явно заранее подготовленный вопрос: "А что, все русские так сильно любят своих подруг?".
"Да", - патриотично заявил Серго. "А твой друг Сашка, он тоже "вери" свою подругу Джулию?". И вот тут-то до Серго дошло, к чему эти вопросы! Действительно, с чего бы Донне краснеть, когда Чернов начал расхваливать ее вокальные данные? Она - профессиональная певица, ей не привыкать.
        -Он нравится тебе? - спросил он напрямик.
        -Мне нравятся невысокие парни. Он… - она задумалась, пощелкала пальцами, - Он приятный, душка. Вот ты, например, слишком… - она снова замешкалась, подбирая слово, - You are handsome man, - слово оказалось непонятным. – Слишком. Это – не для меня.
        -Что означает "хэнсом"? - спросил Серго.
Донна взглянула на него в замешательстве, и, пожав плечами сказала:
        -Beautiful. You understand?
Серго обреченно кивнул. Донна, полужестами-полусловами объяснила ему, что мужчина, при взгляде на которого хочется зажмуриться, как от солнца, для нее не мужчина. Серго засмеялся и поблагодарил за такую оценку.
        -I meant no offence. Don't get cross with me, - сказала Донна и примирительно улыбнулась. Серго не понял фразы, но разобрался, что девушка извиняется. - Sorry, - прибавила она более понятно.
        -Ноу офэнс тэйкн, - сказал он, стараясь показать всем своим видом, что действительно не обиделся.
        -Well, - ответила Донна. И осторожно сказала, что в связи с вышеизложенным, ей не очень понравился Матвей (американка старательно выговорила трудное русское имя – наверняка долго твенировалась). Он очень красивый, но у него странное, немного женственное, лицо, будто выточенное из пластмассы, как у куклы.
Серго не стал ей возражать, хотя прекрасно знал, какие уморительные рожи умеет строить Мотя. Должно быть, в Америке Колокольчиков ещё не овсем освоился, а потому предпочитает носить каменное лицо. В институте его даже прозвали "гуттаперчевой физиономией". Кстати, частенько барышни, так же как и Донна, отчего-то находили Мотю сказочно прекрасным и просто теряли голову ("О, какие у него го-лу-быыые глаза! Вы видели? Как небо! А ямочка на подбородке?"). Серго плохо разбирался в красоте мужских лиц, и, кстати, всё равно не смог бы выразить (английскими) словами своего мнения по этому поводу, а потому сказал только, как в старом анекдоте, что Мотя - очень хороший режиссер. Донна улыбнулась и снова пожала плечами, что явно означало: а вот, мол, завтра и посмотрим…
Прощаясь, Серго поинтересовался, можно ли ему передать Чернову ее слова. Донна снова смутилась и порозовела в электрическом свете фонарей и реклам, но возражать не стала.
        -Си ю, - прощально махнул рукой Серго.
        -See you soon, - махнула в ответ Донна.

* * *
На двери номера висела табличка: "Do not disturb!". "Скорее всего, означает это: "Не беспокоить", - подумал Серго и постучал. Тишина.
        -Лора, - позвал он негромко. - Лора, это я, открой пожалуйста.
И постучал еще раз. Через некоторое время дверь отворилась.
        -Серенький пришел, - небесно улыбнулась Лора, стоя на пороге. Она завернулась в одеяло.
        -Пойдем, поужинаем? - сказал Серго, заходя и закрывая за собой дверь.
        -Мне что-то нездоровится. Может, мы закажем ужин в номер? Один раз, а?
        -А может все-таки сходим?
Лора наморщила носик и села на кровать.
        -Нужно снова одеваться, причесываться… - она приоткрыла одеяло и продемонстрировала свою неодетость.
        -Ну, хорошо, - смягчился Серго, - заказывай. Но только - в первый и последний раз.
        -Конечно, Серенький, - обрадовалась Лора, уже набирая номер, указанный в телефонном справочнике отеля.
        -Приготовь доллар для официанта, - предупредил ее Серго. - У них принято всем давать по доллару, а горничной, уходя по утрам, по два-три.
        -Сплошное разорение! - воскликнула Лора.
Пока она беседовала по телефону, Серго открыл стенной шкаф и переложил стеклянный шар из кармана куртки в сумку. Там лежал свернутый свитер - вот им-то Серго и обернул хрупкую игрушку. Лора никогда не заглядывала в его вещи, они не интересовали ее, когда были чистыми и выглаженными (в чем не откажешь ей, так это в чистоплотности). Лишь после этих манипуляций он снял куртку.
        -Серенький, ты сделаешь для меня одну вещь? - Лора уже положила трубку, но, к счастью, не обернулась.
        -Постараюсь, - он обошел кровать и присел перед женой на корточки.
        -Когда выдастся свободная минутка, сходим в "Макдональдс"? Мне страшно хочется попробовать настоящих американских чизбургеров!
        -Пообещал. Деваться некуда.
        -Спасибо. Ты - душка! - Лора склонилась и поцеловала его. Одновременно, одеяло съехало с ее коленей.
        -Надень чего-нибудь. А то явится тип с тележкой, увидит тебя в одеяле… - он поправил съехавшее одеяло и положил на него руку, туда, где угадывались очертания коленей.
        -Серенький, - Лора склонила голову к плечу, - ты у меня всё же упертый провинциал! Это Нью-Йорк! Общеизвестный город актеров и сумасшедших художников. Привыкай…
Она помолчала, странно взглянула вниз, на сидящего у своих ног Серго и сказала дрогнувшим голосом:
        -Знаешь… Мне тут что-то разонравилось. Я почему-то домой хочу…
        -Вот новости! - Серго пересел на кровать, рядом с женой. - Завтра мы начнем работать, время незаметно пролетит, вот увидишь.
        -Я так устала… Целый год уже эти съемки, спешка, - она потихоньку расстегивала на нем рубашку. - Иногда я просто не понимаю, что мы снимаем. Всё смешалось…
        -Мотя разберется, у него каждый крошечный эпизод разложен по полочкам.
        -Кругом всегда какие-то люди… Я с удовольствием побыла бы подольше вдвоем с тобой. Чтоб только ты и я… А Донна молодчина, правда? Не поленилась свозить нас в Бруклин, через этот ужасный мост, только чтобы нам сфотографироваться на фоне Статуи Свободы…
        -Опять ревность, Ларка?
        -Но она красивая…
        -Я не заметил, - Серго целовал ее плечи, неприкрытые одеялом.
        -Ты правда не заметил?
        -Правда. Я только тебя люблю, мышка-норушка…
        -Когда тебя не было, я видела сон…
        -Что за сон?
        -Кошмарный. Я плохо его помню, но там был Матвей с видеокамерой, и… у меня будет ребенок, Серенький.
Серго поднял голову.
        -Что? - спросил он.
        -Ребенок. У меня будет ребенок. Через семь месяцев. Я очень боюсь…
Он зажмурился, прижал ее к себе. Некоторое время даже дышать не мог - не то что говорить.
        -Ларка, - прошептал Серго. - И ты молчала?
        -Я же говорю - кругом всегда народ, всем что-то от тебя нужно…
        -Ты сказала, что боишься чего-то…
        -Да, я боюсь, что у меня не получится, что я не смогу…
        -Сможешь. Ты у меня смелая.
        -Думаешь?
В дверь постучали. Оба вздрогнули.
        -Кто это? - спросила Лора.
        -Из ресторана наверное. Быстро они…
        -Ну конечно же! Какая я глупая! Открой пожалуйста.
…Через пять минут, когда официант со своими чаевыми ушел, и Серго снял крышки и салфетки с доставленного ужина, ему осталось только покачать головой. Изо всего, что он увидел на тележке, Серго узнал только лобстеров. Остальное определению не поддавалось.
        -Рыбный день, - сказала Лора, спуская ноги с кровати (при официанте она сделала вид, что лежит и читает книгу). - Я заказала лобстеров, заливное из рыбы с зеленым горошком, а еще, свой любимый фруктовый салат. Там должно быть какое-то блюдо из рыбы (специально для тебя): мне сказали, что это очень питательно и вкусно. Жасминовый чай и тосты в придачу. Здорово?
        -Ты шикуешь, - заметил Серго, склонясь над тарелками. - А где здесь заливное, как ты считаешь?
        -Вот, - Лора ткнула наугад в одну из тарелок. - Я так думаю. Смотри, вон рыбки просвечивают.
        -Это рыбки? - удивился Серго, разглядывая снедь, как витрину в музее. - По-моему, это больше похоже на… Даже не знаю, на что это похоже!
        -Прекрати! - рассмеялась Лора. - Давай отметим наше событие. Там, в мини-баре, я видела бурбон. Тащи его сюда, попробуем, что это за американское пойло. Ты попробуешь, а я понюхаю, - уточнила она.
        -За него придется платить отдельно.
        -Не будь скупердяем. Ты ведешь себя так, будто тебя пригласили в великосветские гости, а на презент для хозяев у тебя нет денег. Мы им с лихвой отработаем все затраты: у нас еще осталась одна постельная сцена… Мне не нравится в Америке, но это свободная страна, и раз уж я сюда попала… Неси же сюда виски!..

* * *
        -А в Москве сейчас уже почти полдень, - вздохнула Лора. - В котором часу Майк приедет за нами?
        -В восемь, кажется.
        -Ужас какой. Спать совсем не хочется…
Холодная и сырая Нью-Йоркская ночь заглядывала в окна. Кстати, окна эти открывались всего сантиметров на десять. Таким вот образом в Америке борются с суицидом (так как рамы там не отворяются створками, а поднимаются вверх от подоконника и фиксируются, в гостинице они фиксировались на самой минимальной высоте, дабы потенциальный самоубийца не выпрыгнул из окна)... Небо было почему-то очень далеко, хотя этаж совсем не первый. Они лежали, обнявшись, на лориной кровати и смотрели в окно с его чужой, незнакомой темнотой, скрывающейся за бесчисленными отсветами огней. В комнате было светло, несмотря на выключенное электричество.
        -Ты кого больше хочешь, мальчика или девочку? – шепнула Лора ему в ухо.
        -Не знаю. Мне, наверное, всё равно.
        -Вообще-то ты просил сына.
        -Разве?
        -Я помню. И я тебе его пообещала.
        -Должно быть, я действительно просил сына - плохо представляю, каким образом у меня может получиться девочка.
        -В смысле?
        -Такие нежные, субтильные существа, в пышных платьицах… нет, не представляю.
        -Что касается субтильности, то ты, надо сказать, вполне соответствуешь, - засмеялась Лора.
        -Не согласен.
        -Со стороны виднее. Но вот что интересно: на экране ты почему-то кажешься достаточно упитанным и, к тому же, сантиметров на десять выше.
        -А я нарочно раздуваюсь, как индюк, - серьезно сказал Серго.
Лора, хохоча, спрыгнула с кровати и отправилась в душ. Скоро оттуда послышался шум воды и песня из репертуара Натальи Медведевой:

На станции Токсово обнаружены волки.
Пьяный сторож их принял за бродячих псов -
Остались от сторожа обломки двустволки
И вокмен, играющий попурри из хитов.
В семидесятых, когда жизнь началась,
Мы танцевали здесь, на колени валясь -
И мальчик дубль-Леннон на-на
Делал страстным лицо,
В глухой микро вопя "Портрет работы Пабло Пикассо"…

У Лоры имелся слух и неплохой голос - слушать ее Серго нравилось. Песня странно звучала в этой комнате, в этом городе… Он лежал, слушал и улыбался. Зазвонил телефон. "Однако!" - подумал Серго и тот час догадался, что звонит кто-то из своих. Он снял трубку.
        -Ты уже дома? - удивились в ней.
Серго узнал Чернова.
        -А где мне еще быть ночью, в Нью-Йорке? - ответно удивился он. - Сплю с женой.
        -Но голос у тебя не сонный.
        -А я сказал, что ты меня разбудил?
        -А! Понял, - захихикал Сашка. - Значит, я помешал.
        -Уже нет. Ты позвонил пятью минутами позже - Лора в душ пошла.
        -Моя оперативность не может не радовать.
        -Как прошла дегустация пива?
        -Ох, не спрашивай. Так надегустировались, что живот скрутило. Колокольчиков сейчас сидит на толчке и грязно ругается.
Серго засмеялся.
        -Ну, а ты? - спросил Сашка несколько натянуто.
        -Что я?
        -Ты же с Донной уехал.
        -И что?
        -Как что? Вы… это самое… ну, вы того?
        -Что-о? - еще пуще расхохотался Серго. - Зачем?
        -Как зачем? Клевая телка… Неужели ты пропустил ее?
        -По твоим словам выходит, что я ни одной встречной девушки не пропускаю.
        -Ну и дурак. Я бы на твоем месте не упустил шанса.
        -А зачем тебе на мое место, Сашка? Ты и на своем обаял ее, буквально с первого взгляда.
        -Да знаю я. Сказала наверно, что я милашка, симпатюля, пуси-пуси там всякие. Терпеть не могу. У меня одна дура была, так она меня "пупсиком" и "лапусиком" звала. Бр-р! Терпеть не могу! - повторил Чернов с чувством.
        -Про то, что ты на пупсика похож у нас с ней речи не было, хотя ты на него и вправду похож.
Чернов пробурчал что-то невнятное.
        -Зато она, оказывается, на дух не переносит всяких красавчиков вроде меня и Моти - продолжал Серго. - Гораздо больше по вкусу Донне ты, Муравей.
        -Ты серьезно или это очередной розыгрыш?
        -Очень серьезно, любезный друг, - снисходительно заявил Серго. - На розыгрыши такого рода способен только ты. У меня они не проходят. Донна спрашивала, как сильно ты любишь Юльку.
        -Что ты ей ответил?
        -Постарался замять вопрос. Повторять его ей было неудобно. Завтра сам к ней подойдешь и всё расскажешь.
        -Очень интересно, каким же это образом я смогу ей что-нибудь рассказать…
        -Но я же как-то смог? Ты не глупее меня.
        -У тебя память более оттренирована. Ты запомнил больше английских слов, чем я, и потом… Ты же не имел целью завалить ее, а я… Да, а почему ты не собирался ее заваливать? В Новороссийске ты ведь тоже с Лорой был, но вел себя, помнится, порезвее. Не поверю, что на этот раз тебе мешает языковой барьер.
        -Барьер тут ни при чем, - Серго прислушался, шумит ли вода в душе. - Понимаешь, у меня произошли некоторые изменения в личной жизни.
        -Какие? Любовницу что ли завел постоянную?
        -Ну и циник ты, Чернов! Смертная скучища!
        -"Музыканты - самый циничный народ", - процитировал Сашка.
        -Ларка действительно беременна.
        -Гип-гип-ура! Наш пострел везде поспел! Ты рад?
        -Ошеломлен - так точнее.
        -Чего тут ошеломляться? Вы уже два года живете - самое время.
        -И все равно как-то не укладывается в голове: я, и вдруг чей-то отец…
        -ИнфАн террИбль, - проворчал Чернов. - Инфантилен до невозможности. И всегда таким был.
        -Лора идет, - сказал Серго.
        -С кем ты говоришь? - Лора забралась под одеяло.
Она замерзла и дрожала. Прижалась к Серго и он едва не взвыл, обжегшись холодом.
        -Чего это за звуки у вас? - прислушался Чернов.
        -Лора пришла из душа, холодная, как…
        -Как русалка! - перебила Лора.
        -Как русалка, - повторил Серго в трубку и пояснил жене:
        -Это Сашка.
        -Доброй ночи, Муравьишка! - пропела Лора, приблизившись к трубке.
        -И тебе того же, - подхалимски проговорил Сашка погромче, чтобы Лора расслышала и прибавил уже тише:
        -Серго, ты, видать по всему, ее хорошо обработал. Она редко бывает такой киской.
        -Надеюсь, - улыбнулся Серго.
        -Серенький, клади трубку. Уже четвертый час, пора спать. Нам вставать скоро.
        -Слыхал?
        -Слыхал. Ладно уж, спать так спать.
        -Муравей, не думай о чем не нужно, - посоветовал Серго.
        -Тебе легко говорить, у тебя жена под боком…
        -А о чем он думает? - Лора завернулась в одеяло. Когда Серго положил трубку - высунула оттуда носик.
        -Ему, похоже, Донна понравилась. О ней он и думает.
Лора хмыкнула ему в плечо и выдала:
        -Сашке его мозоли на правой руке скоро будут мешать играть на гитаре.
        -Где ты такого нахваталась? - удивился Серго, смеясь.
        -Проживание в одной квартире с таким пошляком, как ты, не проходит бесследно, - сказала Лора строго. - Серенький, сделай что-нибудь с кондиционером. У нас слишком прохладно.
        -Я и сам собирался. Вот только не знаю, разберусь ли…

* * *
А наутро всё завертелось и закружилось. Нашим героям оставалось только, сравнивая, диву даваться, насколько чётко и слаженно работает американская съемочная группа. Никаких тебе опозданий, похмелья, вынужденных остановок. Как швейцарские часы! Похоже, Мотя растерялся и даже испугался дисциплинированности и четкости своих подчиненных…
Актеры на площадке говорили исключительно на английском. Серго и Сашка с трудом, но выучили английский текст своих ролей, разумеется почти ничего в этом тексте не понимая. Предполагалось, что озвучивать Нью-Йоркскую часть фильма тоже будут американцы (произношение хромало у всех троих - в том числе и у Лоры), а для русского варианта поверх текста наложат закадровый перевод. Мотя уже предложил Серго выступить в роли диктора.
Серго совершенно не выспался, но, под влиянием всеобщей организованности, в фонограмму попал сразу же, к удовольствию продюсеров (время - деньги). Снимался эпизод в кабаре, где герой Серго появляется в качестве руководителя оркестра. Буквально сходу примерили костюмы, мелкие недочеты подкололи булавками и через полчаса принесли обратно - хоть сейчас надевай. Присутствовали тут и Донна, и Себастиан - они приветствовали русских коллег, как старых друзей. Статисты в джаз-оркестре, судя по всему, были набраны из настоящих музыкантов, поскольку время от времени, в паузах, наигрывали всякие мелодии.
Репетировали около часа. Основная сложность состояла в том, что Серго не понимал по-английски. Совместными усилиями, проблема все же была решена – где-то помогли жесты, где-то Лора, а где-то исконно русская смекалка. Перед началом съемок разбили бутылку шампанского и снимали целый день. Устали до отупения. Лора и Чернов всё это время просидели за столиком, но устали никак не меньше. Лора устала оттого, что переживала за Серго (вдруг у него что-то не заладится). В перерывах она бегала за кофе и всячески обихаживала мужа, к его немалому удивлению. А Чернов устал морально, так как напряженно размышлял, что и как ему сказать Донне, выдумывал для себя речь и, по мере возможностей, переводил на английский… Съемки закончились только около восьми, и в эту ночь "гости города" спали, как убитые. Ни на что, кроме сна, их уже не тянуло.
На второй день снимали несколько эпизодов без слов, вроде прохода по коридору за кулисами или проезд в автомобиле. Про съемки на улицах Нью-Йорка разговор отдельный: работали по секундомеру, между сигналами светофора. Подлинное безумие! И, вместе с тем, рассчитано всё просто гениально, четкость работы американской команды не могла не восхищать. Автомобили, участвовавшие в "гениальном безумстве", были старыми, коллекционными моделями и тут уж, как вы понимаете, без комбинированных съемок не обойтись: попробуй смоделировать в реальности целую улицу конца тридцатых годов! Снимали еще уйму всяких эпизодов, второстепенных, но необходимых. Под конец дня Серго уже настолько запутался в том, какой эпизод в данный момент снимается, что почти перестал соображать - просто делал, как велят. Его переодевали, перегримировывали… Наконец-то сняли Чернова, и сняли удачно, с двух дублей. Он был очень горд (Серго показал ему большой палец). На третий день тоже что-то снимали, и на четвертый… На пятый - предстояла сцена в номере отеля, где герой тайно встречается с героиней. Ничего слишком уж откровенного - простыни и светотени. Раздеться, правда, пришлось. Лора сделала это привычно и почти равнодушно. Американцы обомлели, приняв ее "раздевание в лёгкую" за профессионализм. Самым волнующим для Серго в этой сцене явилось то, что и героиня, и Лора были беременны, а потому сыграл он настолько проникновенно, что зрительницы потом рыдали на этом эпизоде в три ручья.
Наиболее сложными, как уже отмечалось, по праву считались съемки на крыше небоскреба. Гольдштейн терпеть не мог пресловутого "синего экрана". Он требовал НЕБА. Настоящего неба. Ради каких-то полутора часов оцепили полквартала, вызвали полицию, скорую… Согревались русской водкой, известной всей Америке экспортной "Столичной" с красно-белой этикеткой. Американцы откровенно напились, но зато работа спорилась, было весело и на какой-то момент показалось, что находишься в России. Снова потянуло домой, причем настолько сильно, что бросай всё и улетай на восток прямо с крыши… Снять весну в конце ноября вполне возможно сегодня. Холод, ветер, снег - это еще не проблема. Главное - пар от дыхания актеров. Теперь, используя современную технику, пар с отснятого изображения можно запросто убрать. Никаких ухищрений, на которые киношники шли в прежние времена, не требуется. Крупные планы сняли быстро и даже обошлись без замерзших лиц и красных носов… В Голливуде возможно всё! На седьмой день (к счастью, накануне никто не простудился, даже Лора, хотя и она, и Серго промерзли до костей, а, вернувшись в отель, долго согревались) снова работали. Мучающиеся похмельем американцы, тем не менее, исполняли свои обязанности так же четко, как и всегда…
На восьмой день работа благополучно завершилась, но день девятый прошел в такой же суматохе, как и предыдущие. Американцы подарили россиянам вертолетную экскурсию над Манхэттеном, Лора утащила-таки Серго в "Макдональдс", Мотя прогулялся по сувенирным лавкам и купил Галочке очки от солнца, чтобы она не подумала, что о ней позабыли, а Чернов… Чернов исчез, предварительно предупредив, чтобы его не теряли. Донны тоже нигде не было видно, а потому наши путешественники сделали вывод: у Сашки свидание с этой американкой.
Вечером отправились на Бродвейский мюзикл, а после - гуляли по Бродвею и глазели на народ. Казалось - смотришь телевизионный "Клуб путешественников" или "Discovery channel". Вокруг - сплошные иностранцы, и им на тебя плевать… В отель приехали на желтом такси, притащили с собой Себастиана, которого уже окрестили Севкой, еще двух американцев и Майка. Содержательно посидели за Мотиной бутылкой бурбона (шаркнул по душе), в ресторане отеля. Служащие поглядывали на них и говорили: "Русские гуляют. Что-то уж очень тихо. Они не из КГБ?". Мотя услышал и сказал обиженно: "На вас не угодишь…".

* * *
        -Серенький, - позвала Лора со странной интонацией, насторожившей опытного Серго.
Они проверяли, все ли вещи уложены и не забыто ли что-нибудь.
        -Для кого это? - она вытянула из глубины дорожной сумки стеклянный шар со Статуей Свободы.
У Серго сердце упало. Он так уверовал в то, что Лора не найдет игрушку, что совсем не продумал варианты вранья. Врать он не умел, оставалось только сыграть.
        -Это… - сказал он. - Это для сына Жорика.
        -Кто такой Жорик? - Лора держала шар на ладони и ей ничего не стоило "нечаянно" уронить его на пол.
        -Жорик - мой приятель из театра на Пятницкой. Его сыну скоро десять и он обожает Шварценеггера. Жорик просил купить ему что-нибудь истинно-американское.
        -И ты ничего не сказал об этом мне? Почему? - Лора перевела взгляд с шара на Серго.
        -Я забыл, - сказал Серго, улыбнувшись для разряжения обстановки.
        -Обычно ты не жалуешься на память. Когда это было?
        -В среду по-моему. Ну да, в среду. Ты поехала в отель, а мы с Себастианом пошли немного пошататься по Манхэттену. Я набрел на сувенирную лавку. Увидел эти шарики и подумал: "А почему бы нет? Сашка Юльке купил, а я - порадую десятилетнего мальчишку". Когда вернулся в номер - ты была в душе. Ну, сунул его в свой джемпер, чтоб не разбить, а потом ты вышла из душа, мы пошли ужинать - вот и вылетело из головы.
Лора продолжала держать шар на ладони. Он поблескивал в электрическом свете, как мыльный пузырь.
        -Похоже на правду, - сказала она. - Знаешь, Серенький, когда я его увидела (совершенно случайно, ты ничего не подумай), то так разозлилась, что хотела тут же разбить. А потом подумала: если он для какой-то женщины, то у нее, по всей видимости, очень невысокое умственное развитие. Как у ребенка. Ведь это - детская игрушка. А раз так, то ты скоро сам поймешь, что она дура и бросишь ее.
        -Значит, ты считаешь, что Сашкина Юлька - дурочка? - поинтересовался Серго.
        -Сашкина Юлька ждет ребенка, ей простительно. И, что немаловажно, подарок выбирала не она, а Сашка. Сашка - большой оригинал, а ты - нет. Ты - нормальный человек. Значит, одно из двух: либо тебя попросили привезти именно эту игрушку (сам бы ты выбрал для женщины что-нибудь другое, это точно), либо она действительно предназначена ребенку.
        -Ясно, - сказал Серго, внимательно выслушав ее неторопливые доводы. - Тебе нельзя отказать в логике.
Лора улыбнулась и протянула ему шар:
        -Держи. Мой тебе совет: положи его в карман куртки. Сумку могут неудачно бросить.
        -Ты права.
        -Серенький, а как зовут дочку Жорика?
        -У него не дочь, а сын.
Лора засмеялась.
        -Я понял - это проверка.
Лора обняла его и сказала:
        -Да.
        -Сына Жорика зовут Федькой.
        -Не важно. Я тебе верю.
Через полчаса они уже направлялись в аэропорт. За рулем снова сидел Майк, а следом ехали два автомобиля - Себастиана и американского продюсера, крепко сдружившегося с Гольдштейном. Было немного грустно и все молчали, глядя в окно. В аэропорту прощались совсем по-дружески. Себастиан обещал приехать в гости летом - его слова приняли с восторгом. Кто-то вспомнил про Донну и удивился, что ее нет. Чернов, сидевший необычайно тихо, сказал, что она не поехала чтобы не расстраиваться. И загадочно улыбнулся.

* * *
Сели в самолет, пристегнули ремни и только тогда поняли, насколько устали. Буквально сразу же уснули, и проспали практически всю дорогу. Точнее - весь полет. А за иллюминаторами ночь постепенно уступала место утру. Из Нью-Йорка вылетали двадцать пятого, а в Москве уже вовсю царствовало двадцать шестое ноября. Серго проснулся оттого, что Лора его тормошила, целовала и твердила:
        -Просыпайся, юбиляр! - в довершение она дернула его за уши.
Серго схватил Лору за руки, но тут из-за спинки кресла вынырнул Мотя и щелкнул его по макушке.
        -Ну и здоров ты спать, Серега! - сказал Чернов, смеясь.
        -Тридцадчик звякнул, а он все дрыхнет, как младенец! - вторил ему Мотя.
        -На юбилей-то пригласите, Сергей Ильич? - пробасил Гольдштейн.
        -Завтра, - проговорил Серго, протирая глаза. - Где летим?
        -Уже Россия давно, - сказала Лора. - Скоро дом, а ты спишь.
Он выглянул в иллюминатор и увидел, как из-за горизонта, в нагромождениях облаков, побираются первые солнечные лучи.
        -Я пойду, умоюсь, пока таблички не зажглись, - сказал Серго.
А в Москве шел мелкий дождь со снегом и висели низкие, хмурые тучи. Они вышли из самолета слегка обалдевшие: как-то не верилось в этот перелет через океан, через всю Европу, словно кто-то обвел тебя вокруг пальца… Глупо конечно, но это так.
Мотю встречала Галочка, будто никуда не уходила из аэропорта. Она восторженно обняла всех, а Серго, как "новорожденного", расцеловала, предварительно извинившись перед Лорой (та снисходительно улыбнулась). Прощаясь на стоянке такси, условились завтра собраться у Бежиных и, заодно, отметить два события - день рождения и успешное возвращение из Нового Света в Старый. На том и попрощались.

Ночь девятнадцатая
Серго постучал. Из-за двери крикнули:
        -Можно!
Он вошел в гримерку. Катя сидела за своим столиком и рыдала. Две ее соседки по гримуборной, стояли тут же и, по-видимому, успокаивали.
        -Здравствуйте, - сказал Серго удивленно. - Ты чего ревешь?
        -Сережка приехал! - воскликнула Катя, торопливо вытирая слезы.
        -Чего ревешь, спрашиваю?
        -Да платье ей прожгли костюмеры, - ответила одна из соседок, Кира. - Здоровенная дыра. Представляешь?
        -Ерунда какая! - сказал он с облегчением. - Я-то думал…
        -Ничего себе ерунда! Новехонькое платье для "Ивана Васильевича". Мне оно так нравилось, - перебила Катя и, привстав, с чувством обняла и поцеловала Серго. - С юбилеем тебя что ли, американский гость?
        -Спасибо, Кать.
        -Как съездили?
        -Хорошо. Вымотались правда, как собаки.
        -Съемки закончились?
        -Пока нет. Осталось помучиться пару месяцев, плюс озвучка.
        -Что привез из Америки? - полюбопытствовала Дарья.
        -Впечатления. На суточные особо не разгуляешься, мы их, в основном, проели. Кате, правда, я привез игрушку.
        -Ту, что я заказывала? - обрадовалась Катя.
        -Да, - скромно сказал Серго.
        -Ты прелесть! - она снова было кинулась к нему, но остановилась. - Пойдем-ка куда-нибудь в другое место…
Соседки захихикали.
        -Да уходим мы, уходим, - сказала Дарья.
Девушки, друг за дружкой, пошли к выходу и, по очереди, уходя, сказали:
        -С днем рождения, Серго.
Они одновременно поднялись на цыпочки и приложились одна к правой щеке, другая - к левой.
        -Спасибо, коллеги.
Дверь закрылась, они остались вдвоем. Серго сел на Катин стол.
        -У меня есть новость, которую ты должна узнать первой.
        -Умираю от любопытства.
Он сделал паузу.
        -Ларка беременна.
Катя особо не удивилась. Видать давно ждала этой новости.
        -Значит, ты вдвойне именинник? - вопрос прозвучал менее бодро, чем она хотела.
        -Да ладно тебе, Кать…
        -Кого ждете?
        -Всем будем рады, кто бы не появился… Кать, ну ты чего?
        -Ничего… - Катя спрятала глаза. - А я тебе подарок купила…
Серго покачал головой.
        -Ну, и зачем ты это сделала?
        -Просто. Захотелось.
        -Да, кстати, - он вытащил из кармана стеклянную игрушку и поставил на столик перед Катей.
Снег кружился над набережной, над рекой… Кружился и кружился…
        -Я не знал какую выбрать. Взял эту. Китч конечно, но зато истинно американский.
        -Дорогой шарик?
        -Дело это не твоё… Кать, ну не расстраивайся ты так. Всё останется по-прежнему.
        -Это ты сейчас так говоришь, а родится маленький - заговоришь по-другому. Я-то знаю…
        -Как у тебя со временем?
        -Серго, ты меня удивляешь: у тебя дома беременная жена, а ты, едва приехав…
        -Да не дома она. Побежала сдавать пленки в "Kodak-express", а потом - к подругам, болтать. Предупредила, что будет нескоро. Я зашел в "Равноденствие", а они меня восвояси отправили: сегодня играет второй состав.
Катя взяла в руки стеклянный шар. Серго, сидя на столе, склонил голову к плечу и смотрел на нее. Она еще раз встряхнула шар, приблизила к глазам, улыбнулась.
        -"New York", - прочитала Катя надпись на подставке. - Сколько живу, а всё считала, что Статуя Свободы находится в Вашингтоне… Как тебе путешествие?
        -Впечатляет.
        -Что впечатляет?
        -ДомА…
        -И что же они, эти дома?
        -Ну, большие. Небоскребы. Пиво гораздо лучше, цены - не то, что у нас, сервис…
        -А девушки красивые?
        -Это ты у Чернова спроси.
        -Значит, твой Чернов (ты сто лет уже обещаешь познакомить меня с легендарным Черновым) преуспел, а ты - нет? - лукаво спросила она.
        -Я работал, а Чернов валял дурака.
        -Надеюсь, несмотря на занятость, ты не обделил вниманием жену?
        -Два раза не обделил за десять дней.
Катя засмеялась:
        -Бедняга! Как же это ты продержался?
        -А вот так и продержался. Правда, мы там очень уставали…
Катя продолжала смеяться:
        -Ты с таким видом это говоришь! Я тебе верю, Серго. Вот сейчас позвоню свекрови, предупрежу, что за Анюткой приеду позже…
        -Держи телефон, - Серго протянул ей мобильник.
        -Никак не привыкну к твоей "трубе", - заметила Катя. - Ты на машине?
        -Конечно. Отвезу потом, куда скажешь.
        -Веревки бы из тебя такого вить, пользоваться моментом, а я, как дурочка, бегу по первому зову, - Катя набирала номер свекрови.
        -Слушай, Катико, зачем веровка?! - возмутился Серго почти по-грузински. - Скажи толко, что нужно, и я тебе безо всякого веровка…
        -Тс-с! - Катя закрыла себе рот рукой, чтобы не расхохотаться в трубку и показала Серго кулак. - Татьяна Викторовна,  добрый вечер. Как дела у вас?.. Поцарапанная? Неужели снова подралась?.. Что-что она там говорит? Из-за Барби? Дайте-ка мне ее пожалуйста… Котенок, ну что опять случилось?.. Так… Так… - Катя слушала жалобы дочки, строго нахмурившись. - Твою Барби?.. Ох уж эта мне Кристя! Я поговорю с ней завтра, Котенок. Нет, ее маме мы жаловаться не будем, мы с самой Кристей поговорим. Обязательно. Я приеду за тобой часика через три. Дядя Сережа нас отвезет домой. Теперь бабушку снова позови пожалуйста… Татьяна Викторовна, я в девять, в десятом ее заберу… Да, я понимаю, что Анютке нужно спать… Приехал, - прибавила она и посмотрела на Серго. - Спасибо, Татьяна Викторовна!
Катя отдала Серго мобильник.
        -Не свекровь, а мечта, - она показала на телефон. - Представляешь, у Анютки твою Барби отобрали, ту, которую ты дарил ей в прошлом году на день рождения - и кто?! Лучшая подруга! Настоящий скандал…
        -Поехали, Кать, поехали, - Серго встал со стола.
        -Поехали. Заодно и подарочек тебе отдам, горячий грузинский парень…

* * *
        -Моя воля - я состриг бы их к чертовой бабушке, под "ёжик", - с чувством сказал Серго, когда Марина отчикала ему первую прядку.
        -У тебя, Бежин, своей воли нет, - возразила Дубенко, руководившая стрижкой. - Когда эти киношники безапелляционно сбрили тебе весь затылок, я чуть головой о стену биться не начала. Ладно еще ты быстро оброс. Сам подумай - ну какие из тебя Меркуцио и Фигаро с бритым затылком?
        -Ди, ты, как обычно, сгущаешь краски. Затылок мне никто не сбривал.
        -А то я не видела, - не сдавалась Дубенко. - Совершенно нагло тебе сбрили затылок, эти умилительные вихорёчки на шее…
Для наглядности, Дубенко потрепала его за волосы на затылке.
        -Эта "косичка" означает, что у него есть маленькая сестричка, - сообщила Марина.
        -В самом деле? - не поверила Дубенко. - Я не в курсе таких тонкостей. Приму к сведению.
        -А по-моему, это предрассудки, - высказал свое мнение Серго.
        -Не суйся, когда женщины беседуют, - посоветовала Дубенко.
        -Постараюсь, - пообещал Серго. - А можно вопрос, или вы еще не закончили свою беседу?
        -Что за вопрос у тебя, умник?
        -Меня интересует, смогу ли я играть Меркуцио и Фигаро, если облысею по объективной причине?
Марина фыркнула от смеха.
        -Пошути мне еще, пошути, - пригрозила Дубенко.
На дворе уже стоял март. Съёмки завершились два дня назад. В срок! Предстояла еще маята с озвучкой. Параллельно требовалось наложить закадровый перевод на американскую часть сериала. Голосов предполагалось два, мужской и женский (так часто делается в случае с западным кино). Ну, с мужским голосом всё ясно, а вот с женским… Серго попросил себе в партнерши Катю. Гольдштейн с радостью, немного удивившей Серго, сразу согласился…
В данный момент, Марина стригла Серго в кабинете Дубенко. Серго развлекал обеих рассказами о кинематографе. Выходило, что самые неприятные моменты съемок связаны у него с мешающими волосами. А еще, утром он впервые поссорился с Лорой. Не из-за чего, по глупости какой-то. Лора стала очень нервной, чуть что - срывалась на крик, устраивала истерики. Серго приписывал это ее положению. Теперь как раз пошел пятый месяц и терпеть предстояло аж до июля. Серго и без того буквально по одной половице ходил. Спал он и вовсе на кресле-кровати в пустой Лориной комнате, из мастерской понемногу превращавшейся в детскую (кресло-кровать дали на прокат новые соседи – Денис и Марина). Лора постоянно твердила, что врачи "запрещают спать с мужем", да Серго и сам не полез бы к ней - не маленький, разбирался что к чему. Разругались они сегодня потому, что Лора очень плохо спала ночью, заснула только под утро, а Серго зашел в гостиную, чтобы взять из шкафа одежду и звякнул пряжкой ремня. Спорить и оправдываться не стал (разбудил так разбудил). Он извинился за свою неосторожность, но это его смирение вывело Лору из себя. Слово за слово - рассорились в пух и прах. Сгоряча, Серго решил, что ночевать сегодня будет где угодно, но только не дома. В последнее время Лора стала бояться ночевать одна в квартире и постоянно просила его возвращаться пораньше. Даже ночью, после клуба - обязательно возвращаться и не ночевать там, хотя в клубе он ни разу еще не ночевал, между нами говоря… Например, можно переночевать в машине или у Кати, если пустит (ему казалось, она может обидеться из-за того, что он пришел только по причине ссоры с Лорой).
        -Как здоровье благоверной? - спросила Дубенко (она стояла рядом с Мариной и направляла ее руку с ножницами).
        -Здоровье тьфу-тьфу, - сказал Серго, - но вот характерец у нее стал совершенно стервозным.
Дубенко и Марина переглянулись и засмеялись.
        -Сколько ей еще ходить? - это спросила Марина.
        -Четыре месяца с лишним, - вздохнул Серго. - Очень надеюсь, что через четыре месяца она станет прежней.
        -Ну, нет! - сказала Дубенко. - Прежней она уже никогда не будет. Она навсегда превратится в чокнутую мамашу и ты окажешься для нее на последнем месте в жизни. Верно говорю, Мариш?
        -Может быть и не на последнем, - успокоила Марина, - но потесниться тебе явно придется.
        -Наплевать, - сказал Серго. - Главное, чтоб срывалась пореже. Я скоро одурею от вечной перепалки. Терпеть не могу ссориться. Она до того дошла, что растеряла половину своей клиентуры и всё потому, что начала резать правду-матку в глаза всем, без разбора.
        -Например?
        -Например: "Вы, уважаемая, такая толстая корова, что той ткани, которую вы принесли, может хватить вам только на шарфик".
Дамы расхохотались.
        -А еще, ее хронически воротит от моей туалетной воды. Странно между прочим, ведь, помнится, Маришка обещала мне полную перемену во вкусах.
        -Да нет, Сереж, не полную конечно. Что-то обязательно остается, не без этого.
        -Понял, - вздохнул Серго.
        -Шевелится наследник, Бежин?
        -Шевелится, - без энтузиазма ответил Дубенко Серго.
        -А потрогать давала? - улыбнулась Марина.
        -Давала. Она так орет, когда он шевелится! Я ей говорю: "Перепугаешь ребенка", а она: "Мне кажется, что там сидит чужой, как в кино. Вот-вот вылезет. Отсюда!", - и показывает на самый центр живота. Устал я с ней, честное слово.
        -Еще бы! - посочувствовала Марина. - Она по-моему, совсем перестала на улицу выходить. Ни с кем не общается… Она хоть гуляет, Серго?
        -Мне говорит, что гуляет. Меня же дома вечно не бывает. Да и, честно сказать, домой не тянет совсем. Она за день намолчится, столько всего насобирает по задворкам сознания, что когда я прихожу, раскопаться не могу. Бывает, с порога так огорошит чем-нибудь! То ей кто-то про роды рассказал, то "чужой" сегодня ни разу не пошевелился - "Он умер!"… Вот такая дребедень.
        -Это нормально, - убежденно сказала Дубенко. - Типичный психоз беременной дуры.
        -У тебя, как я подозреваю, такого не было, - с иронией вставил Серго.
        -В пять месяцев беременности я загремела в больницу, на сохранение, да так там до конца срока и провалялась, - сказала Дубенко. - Врачи вправили мне мозги.
        -А твоей-то что врачи говорят? - спросила Марина.
        -Она мне не рассказывает, говорит "женские дела". Взвешивают ее, кажется, щупают… Всё в порядке похоже.
        -А ультразвук?
        -Она не хочет его делать.
        -Вам не интересно, кто в роли "чужого", леди или джентльмен? - не поверила Дубенко.
        -Интересно, но я терпеливый.
Марина закончила работу, и Серго взглянул на себя в зеркало.
        -Наконец-то я узнаЮ свою личность, - сказал он.
        -А мне нравился твой "хвост", - возразила Дубенко. - Хотя я тебя понимаю: сама тоже терпеть не могу длинные волосы и всю жизнь стригусь коротко. Длинная челка - это неприятно вдвойне: раздражает.
        -Двумя руками за, - сказал Серго.
        -Надо же, наши мнения впервые совпали, - отметила Дубенко.
        -Сереж, ты в буфет собирался. Пошли?
        -Он позже к тебе присоединится.
        -Хорошо, - и Марина послушно покинула кабинет.
        -Я тебя слушаю, - Серго выжидательно оперся о спинку стула.
Дубенко села за свой стол и, через паузу, спросила:
        -Ты кого-то нашел?
        -"Нашел"? Я не искал…
        -Так, дальше.
        -Почему ты спрашиваешь?
        -Да потому, что знаю - ночуя с женой по разным комнатам ты просто обязан найти выход из незавидного положения. Однако, ведешь себя смирно, ко мне уже несколько лет как совсем забыл дорогу… Открой тайну, что за даму пик ты себе завел? Я ее знаю?
        -Нет, не знаешь. Мы давно знакомы, еще с театрального.
        -Вот как?
        -Она - теплый, домашний человечек.
        -Ты сегодня после спектакля к ней поедешь?
        -Если примет.
        -Вот даже как?! Смотри, Бежин, я не такая гордая. Я готова принять тебя обратно хоть сейчас.
        -Спасибо, я буду иметь в виду…
И преспокойно ушел в буфет, болтать с Мариной о всякой ерунде. Подлец.

* * *
Он застал Лору в слезах. Часы показывали что-то около двенадцати ночи. Сразу после спектакля в "Равноденствии" Серго поехал домой. Кате звонить не стал, спать в машине - тоже. Иногда полезно бывает прислушаться к своему внутреннему голосу.
Сначала подумал, что Лора плачет из-за его отсутствия после утренней ссоры. В гостиной горел свет, а она сидела на разложенном и застланном простыней канапе, в ночной рубашке на тонких бретельках, и по лицу ее текли целые потоки слез. Серго едва успел снять обувь в прихожей и вошел в комнату прямо в куртке, на ходу расстегиваясь.
        -Что такое, Лора? Что стряслось?
Она протянула к нему руки и он опустился на колени возле софы. Лора обняла мужа, прижалась щекой к макушке, всхлипывая.
        -Мне приснилось, что ты умер. По радио сказали: погиб в автокатастрофе где-то за границей. Я проснулась, зову тебя, а тебя нет. Ищу по всей квартире, а тебя нет. Тогда я села и заплакала.
        -Ты испугалась, глупая. Это же сон. Кто верит снам?
Лора покрутила головой:
        -Сны часто сбываются. Я, в последнее время, сама не своя. У меня какие-то предчувствия, Серенький. Ужасные, - она снова заплакала.
Серго обнимал ее, гладил по голове.
        -Ты слишком веришь своим снам, потому они у тебя и сбываются. Вот мне, например, на прошлой неделе приснился совершенно идиотский сон про то, как Якубовичу на "Поле чудес" подарили лошадиный хомут. Красивый такой, знаешь, переливающийся. Он его почему-то не стал примерять, а напялил на меня: "Я, - говорит, - рассмотреть его хочу, издалека". Любуется, улыбается, а я чувствую, что хомут мне тесен до такой степени, что дышать совсем невозможно. "Задохнуться в вашей обновке можно", - говорю. А он мне: "Конечно можно, а как же? Для того и делали!".
        -И что дальше?
        -Дальше - я проснулся. Лежу носом в подушке.
        -Ты всё придумал, - засмеялась Лора сквозь слезы.
        -Да нет же. Это правда. Твой сон - точно такая же чепуха. Давай-ка, успокаивайся и засыпай. Первый час ночи! Сама не спишь и наследника мне разбудила.
Лора приложила руку к животу:
        -Думаешь, он тоже испугался?
        -Конечно испугался. Наверное даже заплакал, как и его мамочка.
Лорин животик был уже довольно заметен. Месяц назад, когда необходимо было доснять несколько важных сцен, прилагалась масса усилий, чтобы располневшая фигура героини не попала в кадр. Лору драпировали, долго выбирали ракурсы и шли на всяческие ухищрения… Досняли с горем пополам. К счастью, большинство съемок не требовало участия Лоры. Мотя неустанно благодарил Небеса за то, что ему дали рассудка отснять сначала эпизоды с участием Лоры, а потом уж заниматься остальными…
Серго, в раздумьях, взглянул на нее. Пальцы дрожат, губы и нос распухли от слез… Выходит, она давно уже сидит и ревет. Вот дурочка!
        -Погоди, - сказал Серго, вздохнув. - Я сейчас.
Размышляя о том, почему же, собственно он пришел домой, хотя собирался насолить Лоре и не явиться вообще, Серго снял в прихожей куртку, вымыл в ванной руки и закатал рукава. Руки вымыл, скорее, по инерции, никак не связав это с хирургией. Вернувшись в гостиную, он переключил освещение: вместо верхнего света включил торшер. Лора наблюдала за его действиями сидя на канапе, поджав ноги.
        -Что ты делаешь? - спросила она с интересом, но всё еще всхлипывая и нервно вздрагивая.
        -Успокаивать вас буду.
        -Каким образом?
        -Ложись.
        -Серенький, мне же нельзя...
        -Давай, давай, ложись, - улыбнулся Серго, - мне от тебя ничего не нужно.
Лора послушалась, легла и спросила:
        -А что мне нужно делать?
        -Ничего. Просто лежи. Можешь глаза закрыть.
Она легла. Серго встряхнул кистями рук и положил ладони на живот Лоры в мягких складках шелковой сорочки.
        -Как тепло, - сказала Лора.
На первый взгляд могло показаться, что он просто гладит ее по животу. Серго, пожалуй, и сам дал бы точно такое же определение своим действиям, но на самом деле было совсем не так. Если приглядеться, в движениях его пальцев четко обрисовывалась крошечная фигурка, причем относительно лежавшей на спине Лоры, фигурка располагалась неправильно, вдоль тела своей мамы, голова к голове. Серго почувствовал, что здесь что-то не так. Это породило новый всплеск тревоги, но он не понял, в чем дело и что его так взволновало.
        -Он тебе отвечает, - прошептала Лора. - Он хочет что-то тебе сказать. Ты чувствуешь?
        -Да, - сказал Серго. Он смотрел прямо перед собой, но, казалось, ничего вокруг не видел. - По-моему, это пятка.
Он поймал крошечную пяточку, но она увернулась и исчезла… Серго до сих пор не мог поверить, что скоро станет отцом. Летом родится маленький человечек, его, Серго, частичка, и он покажет ему весь этот мир. Уж он-то постарается, чтобы человечек полюбил мир, а мир принял своего нового жителя… По сути, на планете много разных хороших вещей, мир есть за что любить, причин для любви гораздо больше, чем для ненависти…
Серго не знал сколько прошло времени. Когда он снова вернулся в эту комнату из неизвестной ему самому запредельности, то снова увидел в свете торшера лежащую на канапе Лору. Показалось, что минуло по меньшей мере десятилетие. Лора спала. Серго укрыл ее одеялом и поцеловал. Уходя, он потушил торшер и закрыл за собой дверь.

* * *
Дом погрузился в темноту и тишь. За окном маячила луна, выглядывая в просветы проносившихся по небу туч, а небо выглядело черным и мрачным. Серго сполоснул руки под горячей водой (они плохо слушались и, казалось, онемели от холода), зашел в темную кухню и сел на подоконник с сигаретами. Он приоткрыл узкую створку окна, которую на зиму никогда не заклеивали, чтобы проветривать кухню - Лора была фанаткой свежего воздуха, особенно зимнего… Руки по-прежнему плохо слушались. Серго не задумывался, каким образом у него выходит снимать головную боль, страх или усталость. Советы Лады о сохранении энергии он пропустил мимо ушей, потому что своей энергии, если она уходила во благо, никогда не жалел…
…В соседнем доме, стоящем торцом, светилось только одно окно. Недалекие фонари на Шипиловской тускло просвечивали сырой туман, висевший в воздухе. Город спал и, вероятно, видел сны… Туман сассоциировался с Лондоном, напомнил о Тоне. Должно быть, она совсем скоро приедет, ведь со дня на день начнется озвучание сериала (вообще-то звук писался на съемочной площадке, но далеко не всегда его качество было настолько хорошим, чтобы войти в окончательный вариант фильма)… Какая в Англии бывает погода в марте? Скорее всего, тоже неважнецкая, ведь Гольфстрим, по утверждению ученых, понемногу остывает. Любопытно, что за встреча ожидает их в тон-студии? Серго до сих пор не разобрался, рад ли он тому, что окончательно порвал с Тоней. Пожалуй, он ни о чем не жалеет. В последний раз они встретились на съемочной площадке в декабре, и сердце промолчало. Совсем. Словно Тоня чужая и ничего не было… Серго ткнулся лбом в оконную раму, вдыхая холодный воздух ветренной ночи. Кто бы его самого успокоил, наложил руки, заслонил от ветра… На днях Дубенко сообщила, что через полгода театр повезет несколько спектаклей в Японию. Хорошо еще, что через полгода, а не через четыре месяца, когда необходимо будет быть рядом с Лорой. Серго за себя не опасался и в автокатастрофу не верил - он боялся за Лору и ребенка. Почему - сам не знал. Врачи следят за их самочувствием, значит волноваться нет причин… Быть может, всё же заставить Лору сделать ультразвук?.. Ни в какую Японию не тянуло. Тянуло почему-то к Кате. Или домой. Лучше всего - домой, во Владимир. Беззвучно шевеля губами он, по своему обыкновению, читал пришедшие на ум стихи Гумилёва, почти не отдавая себе в этом отчёта:

Я, верно, болен: нА сердце туман,
Мне скучно всё, и люди, и рассказы,
Мне снятся королевские алмазы
И весь в крови широкий ятаган.
Мне чудится (и это не обман):
Мой предок был татарин косоглазый,
Свирепый гунн… Я веяньем заразы
Через века дошедшей, обуян.
Молчу, томлюсь, и отступают стены -
Вот океан, весь в клочьях белой пены,
Закатным солнцем залитый гранит
И город с голубыми куполами,
С цветущими жасминными садами,
Мы дрались там… Ах да! Я был убит.

Вспомнились слова старенькой бабушки Марьи, матери отца. Узнав, что у нее скоро будет еще один правнук или правнучка, она стала настаивать, чтобы Лору немедленно окрестили. "Нехорошо, - говорила бабушка, - Серго крещеный, а Лара - нет. Нельзя так, не по-Божески. Ребеночка-то, не приведи Господь, на земле не примут". (С невесткой бабушка Марья познакомилась два года назад, когда Серго возил Лору к себе на родину. Там пробыли всего три дня, но Лора, по ее словам, "едва не зачахла со скуки".) Напрасно старушку убеждали, что опасения напрасны, что сплошь и рядом рождаются детишки у которых один из родителей крещеный, а другой - нет. Она упорно твердила, что у других не так, у других по-другому, а Серго - особенный, он Богом меченый, у него всё должно быть не по-людски, а по-Божески. "Не по-людски", - подумал Серго и улыбнулся выглядывающим из-за туч звездам. Это точно, что не по-людски. Сигарета догорела до фильтра. Он затушил тлеющий огонек о мокрый жестяной подоконник и закрыл окно. Свет в соседнем доме потух. Серго выбросил окурок в ведро и пошел в ванную. Постоял под душем, а потом направился "к себе", с целью, если получится, уснуть часа на четыре, до того как пропищит будильник. В одиннадцать - репетиция, в четыре - тон-студия "Мосфильма" (не забыть напомнить Лоре), а в семь - "Дни Турбиных" в "Качаловском"… Вспомнив о спектакле, Серго воспрял духом и мир как-то сразу стал теплее.

Ночь двадцатая
Стремительно приблизился июль. Зацвела липа, распространяя свою дурманящую ворожбу, пакостили тополя, залепляя пухом носы и глаза граждан… "Равноденствие" готовилось к поездке в Японию. Везли, конечно же, "Безумный день", "Маленькие трагедии", "Ромео и Джульетту" - хиты, проверенные временем.
Со дня на день Лора должна была рожать. Все приметы об этом говорили, хотя, по словам Лоры, врачи называли срок немного более отдаленный… Она прекрасно себя чувствовала в последнее время. Была, как никогда, весела и мила. Серго старался побольше времени проводить дома. Возил Лору в женскую консультацию, дожидался возле выхода. Она возвращалась быстро, не более, чем через полчаса. Сообщала всегда примерно одно и то же: всё отлично и замечательно. На сердце легчало, но на очень короткое время. К вечеру тревоги наваливались снова. Серго перестал отключать сотовый во время репетиций – вручал его кому-нибудь, чтобы покараулили долгожданный звонок. И вот однажды…

* * *
На очередной репетиции в правой кулисе появилась отчаянно жестикулирующая завтруппой. "Кто-нибудь, - говорили ее жесты, - толкните Бежина, пусть он посмотрит на меня!". Увидели, толкнули. Серго бросился к Виктории, прочитав по губам отчетливое: "Лора!". Репетиция прервалась, присутствующие напряглись, особенно Дубенко.
        -Перерыв, - сказала она.
        -Там что-то происходит. Я ничего не поняла, - быстро-быстро заговорила завтруппой, едва Серго приблизился. - Звонит Маришка. Поговори с ней сам.
Марина была в отпуске - занималась генеральной уборкой в квартире. Из ее сбивчивой скороговорки Серго понял, что Лору несколько минут назад увезли на "неотложке" в роддом, но совсем не в тот, куда они предполагали (в их районном не оказалось места)…
        -Она ни разу не была у врача, Серго, ни разу! Как ты мог такое допустить? - вопрошала Марина взволнованно.
Серго несказанно удивился - как это ни разу? Лора аккуратно сообщала сколько граммов прибавила в весе, что с сердцебиением у малыша полный порядок, а у нее самой со здоровьем - лучше не придумаешь…
И он помчался в роддом по адресу, названному Мариной.

* * *
На месте оказался одновременно с Мариной, она приехала на такси. Дальше приемного отделения их, конечно же, не пустили. Сказали: "Идет операция. Ждите, сообщим". И они сели ждать. Серго, едва только пришел, начал уговаривать Марину вернуться домой, но она протестовала. Позвонила Денису в театр, рассказала где искать ужин, и велела не ждать ее. Строгая, правильная Маришка. Она ощущала в себе ответственность за судьбу ближнего, и это обстоятельство особенно роднило с ней Серго. По крайней мере, сам он вполне мог понять, почему Марина сюда приехала. Серго тоже ни за что не бросил бы Дениса в подобной ситуации.
Прошло два с половиной часа. Говорили ни о чем. Серго несколько раз выходил курить, а Марина сначала молча провожала его взглядом, а потом не выдержала:
        -Ну что ты делаешь, Сережа? Ты же бросил!
Серго неопределенно-виновато улыбнулся и снова ушел, ничего не сказав.
Они вздрагивали от каждого телефонного звонка на столе дежурной, от каждого щелчка дверей лифта… Так прошло еще около часа. Примерно в восемь вечера Серго позвали к телефону.
        -Ваша жена Бежина Лариса Алексеевна? - спросил в трубке женский голос.
        -Да, - ответил Серго, чувствуя, как земля уплывает из-под ног.
        -У вас девочка, но существуют серьезные опасения за ее жизнь. И она, и мама сейчас в реанимации. Роды были очень сложные - мне, пожалуй, не припомнить более тяжелого случая за всю мою двадцатилетнюю практику. Полный набор неблагоприятных факторов, из которых неправильное положение плода - даже не полбеды, а десятая ее часть. Мы были вынуждены кесарить вашу жену, чтобы сохранить ей жизнь…
Врач объясняла что-то, стараясь говорить как можно менее заумно, избегая медицинских терминов, но Серго всё равно почти не понимал ее. Мозг отказывался поверить в реальность.
        -Вы понимаете, о чем я говорю? - спросила врач, уловив его шоковое состояние.
        -Относительно.
        -Это хорошо - мне показалось, что я говорю в абсолютную пустоту.
        -Нет, я вас слушаю и стараюсь вникнуть.
        -А теперь мне необходимо сказать главное, - (Серго уловил сдерживаемый тяжелый вздох). - У вашей дочери порок сердца. Как правило, подобные патологии выявляются на ранних сроках беременности и, в большинстве случаев, рекомендуется ее прерывание. Малышке предстоит обследование, которым установится степень тяжести заболевания, но признаки именно такого диагноза налицо. Возможно, она не доживет до утра… Я хотела бы поговорить с вами более подробно, если вы немного подождете меня внизу. Необходимо получить более развернутую картину обстоятельств, приведших к такому исходу…
Врач оказалась пожилой и усталой. На ней было старомодное платье с кружевным воротником.
        -Простите, - сказала она, - я не предполагала, что вы на машине. Получается, напросилась…
        -Ничего-ничего, - успокоил Серго, - это я должен просить у вас прощения за свою жену…
        -Да, заставила она нас побегать, - покачала головой врач и села в машину.
Серго захлопнул за ней дверцу, обошел "фольксваген" и сел за руль. Марина устроилась на заднем сидении.
        -Как получилось, что никто ничего не знал?
        -Она обманывала меня, - сказал Серго. - Выдумывала что-то. Я верил. Лично, регулярно возил ее на прием…
        -Извини, перебью, - вторила с заднего сидения Марина. - Ей и меня тоже удалось обмануть. У меня самой - дочка. Я - их соседка, мы почти ежедневно пересекались с Лорой, болтали, если так можно выразиться.
        -А почему вы так говорите "если так можно выразиться"?
        -С ней особо не поболтаешь. "Женская стрекотня" это не о Лоре. Она… Она королева - и этим всё сказано. Ума не приложу, как они живут с Сережей - такие разные… Просто люди из разных столетий.
        -Я не представилась, извините. Надежда Петровна.
        -Сергей, - сказал Серго. Он был до такой степени подавлен, что, большей частью, только слушал.
Марина тоже представилась и, видя его состояние, выяснила у Надежды Петровны, где та живет.
        -Серго, Марьино - это за Москва-рекой, - сказала Марина вкрадчиво.
        -Там рядом железнодорожная ветка, - врач посмотрела на него с состраданием. - Быть может, вам не стоило бы садится за руль?
        -Со мной всё в порядке, - откликнулся Серго. – Просто, когда я узнал, что она ни разу не была в больнице, у меня случился небольшой шок. До сих пор окончательно не очухался...
        -Простите, что задаю такой вопрос: у вашей жены не было проблем с психикой?
        -На моей памяти - нет. Мы женаты три года.
        -Да, у меня тоже промелькнула такая мысль, - сказала Марина. - Открываю я сегодня входную дверь - на пороге стоит Лора и, почти со смехом, говорит мне: "Послушай, из меня вода какая-то льется. Что это, а?". Я в ужас пришла. Она либо не восприимчива к боли, либо… либо я чего-то не понимаю.
Серго повернул ключи зажигания.
        -Она выживет? - деревянно спросил он.
        -Господь с вами, - махнула на него руками Надежда Петровна. - Ее жизнь вне опасности. Другое дело - девочка. Маленькая, слабенькая… Вам порекомендуют отказаться от нее, если подтвердятся худшие мои опасения.
        -Худшие опасения?
        -Я не специалист, но знаю, что бывают различные пороки сердца. Большинство из них успешно лечатся путем операции, иные - и вовсе сами зарастают, со временем. Знаю, есть хирурги, устраняющие пороки сердца едва ли не у новорожденных. Ваш случай, на мой взгляд, довольно сложен, плюс - девочка очень ослаблена… Мне трудно судить, я не хотела бы вас напрасно огорчить или обнадежить. Вам необходимо быть готовым ко всему.
        -А вы бы, на нашем месте, отказались от больного ребенка? - спросил Серго.
        -Нет, - сказала врач. - Но это не совет. Это мое мнение… Очень красивая женщина - ваша жена. Рука не поднималась ее резать. Она перенесла такие страдания… Меня в дрожь бросает, когда я думаю о том, что ей еще предстоит пережить после пробуждения. Она проснется и узнает о дочери… Столько лет работаю, но до сих пор не притерпелась. Душа болит за каждую мамочку, каждого ребеночка. Беседы с мужьями рожениц, как вы понимаете, в мои обязанности не входят, но сегодняшний случай меня потряс, возможно, не меньше чем вас. Моя дочь так же беременна, тяжело носит…
Некоторое время Серго просто молча наблюдал за дорогой, а потом спросил:
        -Ребенок может умереть в любой момент?
        -Возможно, - сказала врач. - Я дам вам номер телефона и вы проконсультируетесь у специалиста.
        -Спасибо.
        -Ни в коем случае не теряйте надежды. Девочки - они живучие. Верьте в лучшее.
        -Я постараюсь.
Уже возле подъезда Надежды Петровны Серго вышел вслед за ней из машины.
        -Еще раз спасибо, - сказал он. - За всё.
        -Это моя работа.
        -И всё равно - спасибо, - повторил Серго и, наклонившись, поцеловал ей руку.
        -Ох, вы совершенно напрасно это… - смутилась врач.
        -Мне всегда везло на хороших людей, - сказал он и улыбнулся.
        -Вы… вы вот что: позвоните мне завтра в кабинет. Это будет, пожалуй, наилучший вариант. Я сама побеседую с кардиологом, реаниматологом и изложу полную картину обстоятельств. Приходить вам не имеет смысла, - она открыла сумку и написала телефонный номер на листочке из блокнота. - Звоните во второй половине дня. Я буду в кабинете и лично вам отвечу.
До дома ехали молча. Марина не решалась заговорить. Ей казалось, что Серго сердится на нее.
        -Маришка, - сказал он, когда остановились возле подъезда, - Маришка, я никогда этого не забуду. Честное слово.
        -Чего ты не забудешь? - почти испугалась она.
        -Ты же спасла их. Не окажись тебя дома, когда она позвонила в ваши двери - всё было бы кончено.
        -Ты преувеличиваешь.
        -Ничуть.
        -Тебе помочь помыть полы, постирать? Там у вас такое творится, наверно…
        -Нет, спасибо. Я сам.
        -Ну, тогда… Тогда приходи к нам ужинать? У нас сегодня фирменное блюдо. Помнишь какое?
        -Любимые "ребрышки" Дина, по заморскому рецепту, - попытался улыбнуться Серго.
От Марининых слов повеяло чем-то теплым и позабыто-домашним… Он вспомнил Катю, о том, что целый месяц ее не видел (не совпадали ни репетиции, ни спектакли и даже, кажется, не звонил ей целый месяц, сидя возле Лоры).
        -Придешь?
        -Приду, - сказал он.
Марина тоже улыбнулась.

* * *
        -Дикая история, - Катя сокрушенно качала головой. - Дикая. Ничего подобного я в жизни не слышала.
Она лежала рядом, приподнявшись на локтях. Серго смотрел в потолок. На потолке тень от рамы прорезАла свет из окна на несколько неправильных четырехугольников, протянувшихся на всю длину потолка. Окна выходили во двор и там горело несколько фонарей - не задернул шторы и можешь не включать свет в комнате, если, конечно, не собираешься читать…
        -Что говорят врачи?
        -Ничего не говорят, - усмехнулся Серго.
        -Как это? Человек второй месяц в коме, а они помалкивают?
        -Примерно так. Оказывается, это почти обычное дело когда кто-то не выходит из-под наркоза после операции. Она и год может так пролежать, и два… Представляешь мою жизнь - жена в одной больнице, дочь - в другой? Одна вся окружена аппаратурой, другая - в инкубаторе. Музей восковых фигур!
        -Никогда так не говори! - нахмурилась Катя.
Серго промолчал.
        -Как там дела у твоей дочки? - снова спросила Катя, смягчившись и жалея, что прикрикнула на него. Его можно понять: полтора месяца неизвестности кого угодно доведут до ручки. Он с головой ушел в работу, ни минуты себе не дает, дома не бывает и, похоже, даже не спит. У девочки обнаружили сложную патологию, врачи пока не берутся, утверждают, что малышка не переживет операцию. Необходимо подождать, а там, возможно, появится реальный шанс… К тому же, нужны немалые деньги. Их-то Серго и намерен заработать, хотя сумма почти астрономическая…
        -Дела у нее всё так же, без изменений. Да и какие дела могут быть в инкубаторе?
        -У тебя скоро гастроли в Японии…
        -Я не поеду.
        -С ума сошел. Не выдумывай. Ты всё равно ничем не сможешь им помочь и подведешь весь театр, - зашептала Катя.
Серго вздохнул не перебивая ее.
        -Бабушка Марья твоя тоже хороша, - продолжала Катя. - Ну вот зачем она болтала всякую чушь? НаклИкала беду…
        -Она просто предчувствовала, Кать. Я тоже чувствовал беду, но не знал, откуда ее ждать… Я же не думал, что Ларка всё мне врет. Я верил.
        -Ну почему ты такой невезучий, Серго? Почему у тебя вечно не так, как у людей? - Катя толкнула его в плечо.
        -Бабушка Марья говорит то же самое.
        -Не надо больше про бабушку Марью. Не бабушка, а Илья пророк какой-то.
        -Анютка спит?
Катя вытянула шею, заглядывая в стоящую неподалеку детскую кроватку.
        -Да, по-моему спит. Она если не спит, то разговаривает сама с собой и ворочается…
        -Тогда - иди сюда.
        -А вдруг она не спит? Ты два с половиной месяца не был, теперь свалился как снег на голову. Мог и позвонить - я отправила бы ее к свекрови…
        -Да я сам не знал, что приду. В какой-то момент понял, что должен остановиться, что не могу больше… Но ведь не первый же раз при Анютке?
        -Не первый, но я каждый раз боюсь, что она проснется и увидит что-нибудь. Диван скрипит, проклятый… Серго, ну подожди.
Он снова лег на спину и, глядя в потолок сказал:
        -Тошно от ожиданий, Катерина.
        -Уже не помню дня, с тех пор, как с Лорой это произошло, когда бы я не плакала. Мои соседи думают, что с тобой поссорилась. Кому придет в голову, что я хожу зареванная оттого, что твоя жена в коме? Да я не из-за Лоры в общем-то… Мне девочку вашу жаль. Твою девочку… Что ты молчишь? Обиделся?
        -Я куплю тебе новый диван. Чтоб не скрипел
        -Не говори глупостей. Можно подумать, будто тебе деньги некуда девать.
        -А я всё равно куплю тебе диван.
        -Кстати, о звуках. Радмила Константиновна с таким интересом на меня посматривает после твоих визитов…
        -Значит, дело совсем не в Анютке, а в соседях? Кать, ну что за детский сад? Думаешь, они без скрипа не догадываются для чего я к тебе прихожу?
        -Ты обиделся.
        -На таких дурочек, как ты, не обижаются.
        -Обиделся, - Катя подтянулась на локтях, поцеловала его. - Мне не нужен никакой диван. Пусть скрипит. Пусть все слушают и завидуют. С ним так много связано, с этим диваном…
Серго взял в ладони ее лицо. На макушке торчал забавный хвостик.
        -Анютка тоже на этом диване получилась?
        -Нет. Тот не скрипел. Его Вениамин забрал, а этот мне подарила свекровь. Он не старый, но почему-то очень скрипучий.
        -Значит, для тебя он связан исключительно со мной?
        -Да. Только с тобой.
Катя упиралась локтями в подушку по обе стороны его головы, лохматила руками волосы… Диван молчал, очевидно пережидая долгий поцелуй. Катя слегка съехала вниз, приподнялась. Серго почти неуловимым движением руки помог ей. Она качнулась, усаживаясь понадежней и опустилась совсем. Серго прикрыл глаза. Диван молчал. Катя наклонилась и они продолжили целоваться.
        -По-моему, ты укротила свой диван, - проговорил Серго.
        -Сейчас щелкнет пружина, я чувствую ее коленом…
Пружина щелкнула. Катя не остановилась.
        -Предатель, - заметил Серго по адресу дивана. - Свекровь нарочно тебе его подарила, чтобы отвадить всех кавалеров.
        -Не смеши меня, - Катя сдержала смех.
        -Одно плохо: у меня слишком давно никого не было…
        -Это ерунда, я не обижусь. Можешь хоть сейчас.
        -Нет, я постараюсь потерпеть, - с трудом произнес он. - Еще пару минут. Мне нравится, как ты это делаешь.
И в этот момент… Нет, это был уже не диван, а Анютка.
        -Мама! - послышался голосок из кроватки. - Мамочка!
На это раз Катя выпрямилась и замерла. Проглотила комок в горле.
        -Да, Котенок… Я здесь.
        -Мама, - пробормотала девочка.
        -Прости, Сереж, - шепнула Катя и, нежно погладив его по груди, спустилась на пол.
Она склонилась над кроваткой, светясь в темноте белым силуэтом. Поправила одеяло. Постояла немного, вернулась к Серго. Диван откликнулся легким скрипом.
        -Ей приснилось что-то…
        -О, черт! - с досадой воскликнул шепотом Серго.
Катя беззвучно засмеялась, зажимая себе рот.
        -Не расстраивайся, - сказала она. - В любом случае можно повторить - еще вся ночь впереди.
        -Если ты каждый раз станешь так резко с меня соскакивать, а потом пытаться сходу заскочить снова - у нас всю ночь так и будет: безобразие мимо кассы.
        -Не буду больше. Ну извини. Держи полотенце.
        -Кто ж так скачет? - проворчал Серго, вытираясь. - Лошадка, тоже мне…
Катя легла и потерлась носом о его ухо.
        -Я полотенце под подушку суну.
        -Ага, - откликнулась она.
Серго заткнул полотенце под подушку и поцеловал Катю в лоб.
        -А вот интересно, - сказала она, обняв его одной рукой, - почему под тобой он скрипит сильнее? Ты же весишь меньше, чем я.
        -Разве я меньше вешу? В тебе всего-то килограмм семьдесят…
        -Ты мне льстишь. Семьдесят восемь. Это ты - весишь не больше семидесяти. Десять килограмм разницы.
        -А я думаю, он скрипит потому, что ревнует.
        -Дива-ан?
        -Но он - диван твоей бывшей свекрови.
        -Ты вечно глупости говоришь, а я уши развешиваю!
        -Индусы считают, что у каждой вещи есть душа. Даже у камня.
        -Ты считаешь так же, как индусы?
        -Возможно, - улыбнулся Серго.
        -Не хотела бы я быть камнем.
        -А я бы не хотел быть диваном. Я бы, наверное, был таким же скрипучим, как твой.
        -Ты бы скрипел намного громче! - засмеялась Катя. - Сереж, а твою дочку я так и не увижу до тех пор, как ее повезут на операцию в клинику?
        -Мы вряд ли туда поедем. Мне не заработать столько денег.
        -Только нос не вешай. У тебя много знакомых с деньгами, они могут помочь.
        -Да, но ты подумала, как с ними потом расплачиваться? Разве что натурой…
        -Почему я не миллионерша? Почему мой папа не…
Под окном сработала автосигнализация.
        -Не твоя? - встревожилась Катя.
        -Наплевать, даже если и моя.
        -Как это "наплевать"?
Перебравшись через него, Катя выглянула в окно. Засмеялась.
        -По чьей-то машине бегают две здоровенные кошки. Вот шалопаи!
        -Слушай, давай ложись наконец! - сказал Серго сердито.
Сигнализация быстро замолчала. Катя постояла еще немного у окна, просвеченная светом фонарей, и вернулась. Села на диван. Тихая и молчаливая.
        -Я так рада, что ты вспомнил обо мне, - проговорила Катя, всхлипнула и вытерла глаза кулаком. - Оттого и на месте усидеть не могу…
        -Я никогда не забываю о тебе, Кать.
Серго тоже сел и обнял ее. Она наклонила голову к его голове.
        -Знаешь, о чем я больше всего жалею? - шепнул Серго ей в самое ухо. - О том, что не влюбился в тебя тогда, осенью, на первом курсе. Я бы многое отдал за это сейчас… И чтоб навсегда. Чтоб никто не отнял, ни болезнь, ни смерть, ни чужой человек. Чтоб возвращаться к тебе - уйти за тридевять земель, чтоб вернуться (земля же круглая), чтоб и ТАМ знать, что тебе есть куда вернуться, что тебя любят, и примут любым… Вот я и сказал тебе это. Думал, что у меня никогда не хватит смелости…
        -Мне так жалко тебя, так жалко, - прошептала Катя, всхлипнув. – Понимаю, что мужиков нельзя жалеть, вы этим пользуетесь, но всё равно жалею... Серго, а я знаю, почему люблю тебя вот уже миллион лет.
        -Почему?
        -Ласкаешься, как котенок. У меня не было ни одного мужика такого же ласкового, как ты… Глупости говорю, да? Ведь не за это любят… Но я готова всё тебе простить, когда ты такой, как сейчас.
        -С тобой единственной я могу быть собой. Всем остальным от меня нужно совсем другое. Меня хронически принимают не за того парня: это вечная моя проблема… С тобой я отдыхаю, меня тянет сюда, к тебе… Кать, а вдруг это и есть любовь?
        -Если бы ты знал, как приятно слышать такие слова! Скажи, что ты не врешь мне сейчас.
        -Не вру. Разве ты еще не знаешь, что я тебе никогда не вру? Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы вранье прошло.
        -Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю…

* * *
Легко сказать "прошло два с половиной месяца". Несравнимо трудней прожить их. По-черепашьи прополз июль, миновал полубредовый август, заканчивался сентябрь. Сентябрь… Мрачный месяц, ознаменованный трагической гибелью солиста одной популярной поп-группы. Певца этого очень любила Лора.
Чуть ли не до конца августа Серго практически безвылазно просидел у постели жены в больнице. Он не мог работать, не мог ни о чем думать кроме как о "своих девчонках" (так, с грустной иронией, Серго называл Лору и дочку). Врачи велели разговаривать с Лорой, рассказывать о погоде, о новостях… Он пытался, но не получалось связать и пары слов. В результате - просто сидел и смотрел в неподвижное, мертвенно-бледное лицо, держал Лору за руку и молчал. К дочери и вовсе старался не заходить, только разговаривал с врачами и медсестрами… Никто из них не пытался его обманывать, дарить несбыточные надежды. Призывали только ждать. Говорили: "Время - ваш союзник". Чего ждать? Как минимум - января, когда девочке исполнится полгода и можно будет говорить об операции. Но это еще не всё. Ее предстояло перевезти из клиники в клинику, живой довезти до операционной… У Серго болезненно сжималось сердце, стоило только представить это хрупкое, бледное существо с синеющими губками, в кислородной маске, которое везут Бог знает куда и, возможно, убивают, несмотря на благие намерения. Перед глазами постоянно стояли льняные шелковистые кудряшки на нежной детской головке, и хотелось кричать от безысходности.
В конце сентября приехала Ульяна Антоновна. Это был как раз тот момент, когда Серго уже начинал сходить с ума в своем одиночестве. Она устроилась работать нянечкой в больнице, где лежала малышка (временную прописку помогла оформить Дубенко - у нее тьма-тьмущая всевозможных связей) и ежедневно навещала Лору… Давно рвалась в Москву и дэда, но Серго протестовал. Он предчувствовал, чем может обернуться этот приезд. Всеобщее нервное перенапряжение запросто грянет взрывом и рассорит две семьи в то время, когда необходимо наоборот - крепче взяться за руки. Договорились, что дэда приедет в январе, когда станет ясно, состоится вообще операция или же нет...
Многое упиралось в деньги. Вот когда Серго впервые пожалел, что не завел себе агента. В сентябре он, наконец, смог собраться и начать работать. Точнее сказать, зарабатывать на операцию. Каждый старался чем-то ему помочь, предлагали деньги - Мотя с Галочкой, Гольдштейн, Виталик… даже Борис Борисович, который и сам-то жил очень скромно. Серго отказывался, говоря, что время пока есть - он обратится за помощью тогда, когда точно будет знать, сколько не хватает до нужной суммы. На том и порешили.
С тех пор началось: Серго разрывался на части, используя каждую минуту чтобы заработать лишнюю копейку, брался за любую работу, без разбора. Он решил, что, в крайнем случае, продаст машину и, не исключено, квартиру… История повторялась, но теперь уж в роли отца, собирающего средства на операцию для своего ребенка, оказался Серго. Он круглые сутки курсировал между ночными клубами, свадьбами, юбилеями "новых русских", радиостанциями и телевидением… Чуть было не ушел из всех театров сразу - не до них стало. Серго никогда не считал себя сколько-нибудь мужественным человеком, более того, в некоторых ситуациях он вполне способен был заплакать. Но если кто-то чужой вдруг узнавал, что у валяющего дурака конферансье (например), крошечная дочка находится на грани жизни и смерти, а жена впала в кому после тяжелых родов, то обязательно ронял что-нибудь вроде: "Какая, однако, сила воли у этого парня!". Серго не считал мужеством то, что делал и терпеть не мог соболезнующих взглядов. Когда он понимал, что человек в курсе его личной жизни, то старался как можно скорее уйти прочь.
Находясь в постоянном стрессовом состоянии, Серго вскоре перестал ощущать эмоции. Существует такой термин "эффект сдавливания". Это может произойти в случае, если скажем, на ногу человеку упадет что-то тяжелое (например, дерево или бетонная плита) и он не способен освободиться самостоятельно - вынужден жать помощи. Сначала он чувствует реальную боль, но потом болевой порог гасится и отступает. Боль пропадает (кстати, как только его освободят из тисков, он наверняка получит болевой шок)… Нечто подобное происходило и с Серго. В целях самосохранения его организм отключил большинство эмоций. Он жил на автопилоте, и одно знал совершенно точно: по-старому уже ничего не будет, а Лора никогда не станет прежней. Он не услышит больше беззаботного смеха, как три года назад в "Красной стреле", не увидит ее такой счастливой, как тогда ночью, в Кабардинке… Трудно сказать, что он испытывал к жене теперь, любовь или жалость, но готов был ради нее на всё, в том числе и на безрассудное самопожертвование. Серго и думать забыл о том, чтобы отвлечься от забот в женском обществе. Многие это оценили, даже Катя. Наблюдая за ним, окружающие говорили, что не ожидали от Бежина такой преданности. Он казался слишком легким, в какой-то степени эфемерным - дунь и улетит, как перекати-поле. На деле выходило иначе. В Серго обнаружились качества, благодаря которым его не на шутку зауважал достаточно широкий круг людей, прежде характеризовавший Бежина не иначе как "непутевый" и "несерьезный". Дубенко, если ей приходилось слышать удивленные реплики по этому поводу, только кивала головой и повторяла: "Да, он такой. Это - Бежин". События повторялись, разве что теперь не требовалось заставлять Серго встряхнуться. Он был собран и готов ко всему. От него слишком многое зависело. Он оказался единственным мужчиной среди четырех женщин, каждая из которых была по-своему дорога ему… И никто не знал, чего стоила Серго не свойственная ему твердость. Разве что дэда знала. Расслышав по телефону новые нотки в голосе сына, она тихо сказала: "Вылитый Илья". И это была ее лучшая похвала.
С Катей виделся лишь в театре "На Пятницкой". Она не задавала ему вопросов и не лезла в душу. Кате достаточно было одного взгляда чтобы узнать, о чем он думает. Их мимолетные встречи напоминали пантомиму: взгляд, легкий, почти дружеский, поцелуй, рука, скользнувшая по плечу… Катя искренне сопереживала Серго. Девочка была его дочерью, а это много значило. Катя старалась не плакать в присутствии Серго и как можно меньше говорить. Ее не покидала уверенность, что малышку спасут. Воспоминания о том, что когда-то огорчилась, узнав о беременности Лоры, действовали на Катю удручающе. Теперь она страстно желала девочке долгой жизни… У этой крошки даже имени пока не было: Серго пытался не привязываться к ней, не прикипать душой. Некоторые считали этот шаг излишней черствостью, но Катя поддерживала его: он всё делает верно.
Серго совсем не мог спать, когда пытался уснуть и засыпал в самые неподходящие для сна моменты. Например, в антракте. Сны были то откровенной бредятиной неврастеника, то в них мелькали фрагменты прошлого… Однажды приснился Мотя, гуляющий по набережной Москва-реки под дамским зонтиком и в белой бейсболке, купленной в Штатах, с логотипом из двух сплетенных букв "N" и "Y" (Нью-Йорк значит). Он шел себе по набережной и во всё горло горланил словно заевшую на пластинке фразу из песни Чижа:

Когда закончился трофейный "Житан",
Когда закончился дождь…

Имелось в виду, судя по всему, окончание работы над сериалом, который в результате долгих прений получил название "Дождь". Это пение производило совершенно дикое впечатление. Растолкавший Серго Денис озабоченно сказал, что он стонет во сне, а Золотухин предположил, что у него астенический синдром…
В октябре неожиданно пришла помощь. Среди своих многочисленных "нужных знакомств" Дубенко нашла кандидата в спонсоры, если денег на операцию все-таки не хватит. "Денежный мешок" оказался настолько чувствительным, что предложил беспроцентную ссуду на два года. Сумму посулил внушительную и теперь можно было не сомневаться: операция состоится. Серго попытался выяснить у Дубенко, во что отольется такая щедрость "мешка" лично ей, но она строго нахмурилась и сказала: "Не твое дело".

* * *
Перед самым началом сезона, "Равноденствие" побывало в Японии (Дубенко в тайне готовилась подменить кем-нибудь Серго на гастролях, но он поехал вместе со всеми). Грех не познакомиться с загадочной, сказочной страной поближе: любую свободную минуту гастролеры проводили с пользой - по крайней мере, старались, чтобы так было. Даже Серго перестал задремывать на ходу - друзья таскали его по затейливым улочкам сити и экзотическим торговым лавчонкам, сплошь заполненным улыбчивыми японцами. Это удивительно: идя по центральной улице Токио, достаточно было сделать маленький шаг в сторону от шумной и пестрой автомагистрали, как ты переносился в другой, параллельный мир. В крохотном переулочке оказывался истинно-японский сад, журчала вода, зеленели кудрявые деревца и травка, даря умиротворение и покой. Однажды Серго просидел в таком садочке три часа. Его везде потеряли, а Золотухин высказал предположение, что он подался в гости к японским гейшам (Левка очень огорчился, узнав, что гейши не обслуживают иностранцев). "Серго, - уверенно заявил он, - не знает, что такое закрытые двери. Гейши наверняка приняли его с распростертыми объятиями!".
Газеты, между тем, писали, что молодой русский театр привез в Страну Восходящего Солнца спектакли, достойные тягаться с лучшими образцами мирового театрального искусства, подчеркивали изящество и зрелищность, а по поводу игры актеров не скупились на эпитеты. Дубенко вновь увезла в Москву кипу газет, хотя совсем не понимала по-японски…

* * *
Начался ноябрь. Заметно похолодало, пролетали снежинки. Катя всё ждала и ждала телефонного звонка от Серго. Но, с тех пор, как он вернулся из Японии прошло три недели, а звонка так и не было…
Наконец, он позвонил, и Катя узнала ошеломляющую новость: Лора пришла в себя. Правда, пока ее держат в больнице потому, что она сильно ослабла и похудела… Серго немного рассказал о Японии, о том, что всем привез по восточной безделушке. Например, Ульяне Антоновне и своей маме - японские талисманы с изображением иероглифов, означающих пожелания здоровья, удач, счастья в семейных делах и так далее. Лоре - особые шпильки и заколки (она просто обожала такие штучки). А еще, он привез японских конфет для малышни (в том числе и для Анютки), с которой дружил во всех четырех театрах, электрический фонарик на батарейках для Петьки, сына Светы-Светика и… А вот это "и" Серго обещал занести Кате лично. И занёс. На репетицию "Мертвых душ" (это была первая их встреча за полтора месяца). Подарок для Кати оказался самым грандиозным из перечисленных. Кимоно. Катя пришла в ужас.
        -Ну, зачем?! - пробормотала она растерянно. - Сумасшедший! Это же, наверно, бешеные деньги!
Умопомрачительно красивое кимоно, сшитое из черного шелка (по черному фону белые бутоны тюльпанов), пришлось как раз в пору. Серго научил Катю обращаться с ним. Она долго вертелась перед зеркалом в гримерке и, наконец, лукаво спросила:
        -А откуда ты знаешь, как положено носить женское кимоно?
        -Познакомился с одной гейшей, - сказал Серго и попытался улыбнуться беззаботно, как раньше (результат получился не очень-то).
Катя сразу поняла, что ни с какой гейшей он не знакомился и, скорее всего, устройство кимоно ему объяснила продавщица в магазине…
Он подвез ее до дома после репетиции, но заходить не стал. Только удачи пожелал и поехал в больницу, к Лоре.

* * *
За всё время дороги не проронили ни слова. Лишь дома, забравшись с ногами на канапе, Лора, бледная, осунувшаяся и окаменевшая, словно статуя, сказала, глядя в одну точку:
        -Ты презираешь меня за то, что я натворила?
        -Нет.
        -Ты презираешь меня, - повторила она, на этот раз утвердительно. - Я всегда чувствовала, когда ты приходил ко мне. Это было, как во сне - хотела пошевелиться и не могла. Ты держал меня за руку и я чувствовала, что ты презираешь меня… Когда приходила мама - атмосфера была другой.
        -Ты ошибаешься, - возразил ей Серго мягко. - Я очень хотел тебя вернуть и ни в чем не винил.
        -Почему ты не спрашиваешь, в чем причина моего вранья? Тебе не интересно?
        -Я не люблю лазить в душу.
        -И ты не о чем меня не спросишь?
("Черт возьми, почему бы тебе самой не рассказать?")
        -Хорошо, спрошу: зачем ты это сделала? Точнее, почему не сделала? Почему ты врала мне? Почему не ходила к врачу?
Он сказал это, а сам подумал: "Чужая… Чужая… Ты совсем чужая вернулась из своей сумеречной страны. Что же мне теперь с тобой делать?".
        -Я боялась, - ответила на вопрос Лора.
        -Чего ты боялась? - Серго стоял прямо перед ней, а она раскачивалась из стороны в сторону, словно находилась в трансе.
        -Я боялась, что они не позволят мне иметь ребенка.
        -Кто "они"?
        -Врачи.
        -Но почему они должны были что-то запрещать?
        -Они стали бы уговаривать меня убить его. А я не хотела.
Серго присел на корточки и попытался заглянуть ей в лицо. Это лицо ничего не выражало. Абсолютно.
        -Откуда ты это знала?
        -Догадывалась.
        -Но почему? Каким образом вышло так, что ты о чем-то начала догадываться?
        -Не спрашивай меня об этом. Мне тяжело вспоминать, что Маруся теперь инвалид и не может жить самостоятельно…
        -Маруся?
        -Разве ты не знаешь? Нашу дочку зовут Маруся.
Он не нашелся что ответить. Три дня назад Лора впервые увидела дочь: Ульяна Антоновна отвезла ее к девочке на такси, а сегодня Серго еле удалось оторвать жену от инкубатора - она во что бы то ни стало хотела остаться с малышкой…
        -Давай заберем ее, - сказала Лора.
        -Лора, она умрет, если мы заберем ее. Дома невозможно создать необходимые условия и…
        -Мне объясняли что-то, но я не верю. У врачей совсем нет сердца. Они уговаривают не забирать Марусю только для того, чтобы им было на ком проводить свои бесчеловечные опыты. А я, я выхожу ее. Я дышать на нее не буду… Давай заберем Марусю от них, давай заберем! - Лора кинулась к нему, обнимая и плача.
        -Нужно подождать, Ларка. Пусть она окрепнет. Она такая слабенькая, - сказал Серго, чувствуя, что вот-вот расплачется сам.
        -Сколько ждать?
        -Еще пару месяцев.
        -До операции?
        -Да, до операции.
        -Можно, я буду тебе помогать?
        -В чём?
        -Зарабатывать деньги.
        -Ты? Помогать? Тебя ветром шатает, а ты - помогать. Хватит. Напомогалась. Сиди дома и смотри телевизор, - проворчал Серго. - Ульяна Антоновна тебе то же самое скажет.
        -Но я не могу просто сидеть и ждать.
        -Мы с тобой, к сожалению, ничем не можем ей помочь, как бы не любили ее…
        -Да, - беззвучно выдохнула Лора. - Да. Верно.
Она выпустила Серго из своих объятий, и он сел на канапе, мысленно отметив, что руки у Лоры стали похожи на тиски, и… Почему-то, сидя возле нее, уже не чувствуешь спазмов в диафрагме и радостного биения сердца.
Лора утерла слезы и сказала:
        -Дай мне пожалуйста мою сумку. Нужно принять таблетки.

* * *
Декабрь тянулся, как резина. Он всё тянулся и тянулся, без просветов. Лору к Марусе не пускали, так как у нее начались истерики. Как только она видела дочь, начинала кричать и плакать - а никаких резких звуков, ни в коем случае, допускать было нельзя. Малейший испуг мог погубить девочку. Вот и сидела Лора дома, как молчаливая тень, глотала таблетки под бдительным присмотром своей мамы. У Серго сдавали нервы. Вскоре он стал не в состоянии навещать Марусю: не мог больше видеть стеклянный купол инкубатора, иглу капельницы в крошечном тельце… Маруся понемногу становилась очень похожа на Лору, а улыбалась в точности как Серго - об этом сообщила Ульяна Антоновна. Тёща жила в Москве вот уже несколько месяцев и была главным свидетелем событий. День ото дня она сильнее тревожилась за Серго: молчит, курит… Когда Ульяна Антоновна видела, насколько зять привязан к ее дочери, она не могла сдержать слез. Только Серго мог уговорить Лору съесть чего-нибудь, только рядом с ним, на его плече, она забывалась беспокойным, мучительным сном… Он слишком большой груз взвалил на себя. Потихоньку Ульяна Антоновна вызвала из Владимира дэду. "Приезжай, Софико, - сказала она ей по телефону. - Сереже совсем худо без тебя. Я стараюсь быть и для него матерью тоже, но мать у него только одна".

* * *
Перед новогодними праздниками начали готовиться к операции. Марусю посещали врачи, производили всяческие исследования, совещались… В конце концов, назвали окончательную цену. Не хватало всего нескольких сотен долларов, но по подсчетам Серго, он вполне укладывался в сроки. Он возненавидел деньги - эту дурно пахнущую кучу зеленоватой бумаги, без которой не сможет выжить их с Лорой Маруся. Знал ли он, что когда-то, ради денег, не будет спать по двое-трое суток?! Ему всегда их нужно было не больше, чем необходимо для человеческой жизни. Он много работал, но, главным образом, для кого-то, а не для себя. Семья так много значила для него…

* * *
Всю Новогоднюю ночь Серго снова работал. В ночном клубе была громадная веселуха. Без происшествий не обошлось: двое крутых подрались, а их дамы исцарапали друг дружку. Серго наблюдал за кипением чужой безбедной жизни бесстрастно и безучастно. Виталик пытался угостить его дорогим шампанским, но пил он только водку, совершенно не пьянея.
В десять утра первого января Серго сыграл в "НоРТе" утренний спектакль, а после него, в первом часу дня, сам не понимая почему, поехал совсем не домой, а к Кате. Была мрачная решимость что-то сделать. В таком состоянии можно запросто наделать глупостей. Его внутренний настрой настолько не совпадал с тем, что происходило вокруг, что рассудок и впрямь начинал подбрасывать сюрпризы. Проще говоря, рассудок отключался. Силы тоже подходили к концу. Невозможно так мало отдыхать и так много работать, живя, по сути, только на кофе и сигаретах…
Катя встречала Новый год со свекровью и до сих пор не вернулась. Об этом сообщили соседи, встреченные на выходе из лифта (пошли в гости и, за компанию, прихватили с собой Радмилу Константиновну). Тогда Серго позвонил Катиной свекрови и подозвал к телефону Катю. Сказал только пять слов: "Я у твоей двери. Приезжай". Он бы мог съездить за ней, но знал - если сядет сейчас за руль, то случится беда. Катя тоже поняла это, по голосу. Она примчалась к нему на такси.
О том, что случилось дальше - умолчу. Бумага стерпит, но цензура не пропустит. Каждый читающий волен дофантазировать сам, учитывая, что вечером Катя появилась на спектакле в своем театре непривычно тихая, и постоянно что-то прикрывала воротником свитера. Он не был ни ласков, ни нежен, он пугал ее… И впервые, в первый и последний раз, ему было за что просить прощения, уходя.
Серго вернулся домой почти ночью. Дэда уже ушла к тете Нане (она там жила), а сменившая ее Ульяна Антоновна (дэда заменяла ее подле Лоры, в тех случаях, когда Лориной маме необходимо было поспать) сидела с дочерью в гостиной, что-то читала ей вслух… Вероятнее всего, смысл книги уходил в пустоту: Лора раскачивалась из стороны в сторону, не заметив появления мужа. Он ни с чем не поздравил, только поцеловал Лору в лоб и сказал Ульяне Антоновне, что ляжет спать в маленькой комнате. Серго заснул мгновенно, словно провалился в черную дыру.

Ночь двадцать первая
…Это было утро, одно из тех редких, когда Лора безмятежно спала, не вскрикивая и не плача во сне. Серго собирался на репетицию, Ульяна Антоновна хлопотала на кухне… Когда зазвонил телефон в прихожей, никто не заподозрил беды. Серго был слишком поглощен мыслями, его теща - процессом приготовления завтрака… Он подумал почему-то, что звонит Катя, хотя она никогда не звонила на этот номер. Да и к тому же, Катя уехала на Рождество к родителям…
        -Я возьму, возьму, - сказал он теще и снял трубку…

* * *
Серго пришел в себя оттого, что его трясут за плечи. Оказалось, он стоит посреди прихожей с телефонной трубкой в руке. Трясла его Ульяна Антоновна.
        -Что? - повторяла она. - Что? Сережа, не молчи. Что?
        -Это из больницы, - сказал Серго хрипло. - Её нет больше.
Он положил трубку на аппарат, оперся руками о тумбочку, на которой стоял телефон и поник головой. Ульяна Антоновна стояла тут же, в кухонном передничке, с прихваткой в руке.
        -Отмучилась, бедняжка… - уронила она.
        -Я не умею воскрешать людей, - медленно проговорил Серго. - Вот уже во второй раз… Почему я не умею воскрешать их, Боже?
        -Что ты сказал? - переспросила Ульяна Антоновна, она не расслышала его слов.
        -Что? - как сквозь сон спросил Серго.
        -Ты что-то сказал.
        -Я? Нет, ничего… Не говорите пока Лоре. Пусть она немного побудет в неведении. Пусть поспит…
        -Да, конечно. Я и не собиралась ее будить, моя бы воля, я как можно дольше скрывала бы от нее случившееся…
        -Случившееся? - послышался Лорин голос.
Серго вскинул голову. На пороге гостиной стояла Лора. В одной ночной рубашке, босая, исхудавшая, с белыми губами. Никто не слышал, как она открыла дверь в прихожую.
        -Что случилось? - спросила она, глядя на Серго.
Ему захотелось прикрыть глаза рукой, чтобы скрыться от пронизывающего взгляда.
        -О чем вы говорили? Вы обмануть меня хотели? Так я вам давно уже не верю.
Произнеся последнюю фразу тихо и заторможено, она стремительно перешла на крик:
        -Вы! Вы все! Вы все мечтали, чтобы она умерла! Вы не могли дождаться, чтобы освободиться от обузы! Она была вам в тягость! Вы не пускали меня к ней, чтобы я не могла видеть, как над ней издеваются врачи! Это вы, вы постоянно шептались о том, что ей не выжить! Вы воду ей вливали через капельницу! Вы нарочно убили ее!!!
Она оттолкнула Серго, попытавшегося ее хоть как-то успокоить.
        -Ты возненавидел меня, когда узнал, что я врала тебе! Ты не нуждался в больном ребенке, ты был заодно с врачами! Не трогай меня, лживый змей! Ты помог им! Ты - убийца, самый главный убийца! Уходи! Я не хочу тебя видеть! Уходи! Уходи!!!
Лора сорвалась на визг, повалилась на пол, содрогаясь в судорогах и рыданиях. Серго смотрел на нее, широко открыв глаза и не мог заставить себя пошевелиться. Теща замахала на него руками, мол, не стой, лучше уходи.
        -Я знаю, что делать, - сказала она. - А тебе действительно нужно уйти. Ты пока лишний.

* * *
Первым исчез туман, полгода застилавший глаза призрачной пеленой. Серго словно очнулся от точно такой же комы, в которой лежала еще недавно Лора. Вернулись чувства и ощущения. Эмоциональная встряска сбросила прочь бетонную плиту ступора и безразличия ко всему. Как следствие, всё его существо заполнилось жгучей и вязкой, как концентрированная кислота, болью.
        -Ты похож на выходца из могилы, - сообщила ему Дубенко. - Опять вкалывал всю ночь?
        -Маруся умерла.
        -Когда? - Дубенко вздрогнула и прижала руки к груди.
        -Сегодня утром.
        -А Лорка?
        -У нее истерика, - сказал Серго, глядя в сторону.
        -Послушай, Бежин, может быть ты домой пойдешь? Ужасно выглядишь, еще хуже, чем шесть последних месяцев.
        -Нет уж, Дубенко, домой я не пойду. Начинай репетицию.
        -Но Сережа…
        -Начинай пожалуйста, Ди.
        -Ты не свалишься?
        -Надеюсь, что нет…

* * *
День прошел быстрее, чем хотелось бы Серго. Репетиция "Пигмалиона" утром, "Лес" вечером… После спектакля он остался один - попросил всех уйти. Ушел Золотухин, хлопнув по плечу ("Держись, старик"), ушла Марина, поцеловав в щеку… Вокруг стало тихо. Кажется, вообще все ушли. Боль снова вцеплялась мертвой хваткой бульдога и было трудно дышать… Где-то в карманах валялся валидол - дэда сунула на всякий случай. Серго поискал и нашел. Дышать стало легче. Он всерьез собирался всю ночь просидеть в гримерке…

* * *
Света отложила свою работу, потерла глаза… Перенапрягла зрение. Пора закругляться, иначе завтра глаза распухнут и покраснеют: уже проверено. Она собрала сумку и взглянула на часы (они лежали в кармашке сумки, старенькие, потертые механические часики, без ремешка, который давно порвался). Двадцать минут двенадцатого. Предстояло каким-то образом добежать сейчас до метро по пустым переулкам, а там уж как-нибудь… Столько раз уже повторялась эта история: она увлекалась работой, забывала о времени, а потом, умирая от страха, бежала к метро! Пора бы уж научиться на собственном опыте… С Петькой сегодня сидела бабушка и Свете можно было не тревожиться за него. Она собралась, стараясь думать только о приятном, о том как спокойно проспит завтра до полудня. Усталость за месяц давала о себе знать - тяжба с разводом, тревоги за сына… Карташов жил у какого-то дружка, такого же "синяка", как и сам. Света всё время ждала, что ему наскучит выполнять решение суда, лишившего его не только семьи, но и родительских прав. Она боялась, что однажды он нагрянет в детсад, чего-нибудь натворит, перепугает детишек… Нарочно отправила сына к бабушке, надеялась, что там папочка нескоро его разыщет. Бабушка - человек общительный, она познакомит Петьку с соседями и соседскими ребятишками. Через месяц можно будет еще чего-нибудь придумать…
Света потушила свет, закрыла пошивочный цех и убрала ключ в сумку. Вокруг было тихо и сумрачно. На пути к выходу, проходя мимо гримерок, она заметила свет из-под двери. Выходит, кто-то еще кроме нее сегодня припозднился? Света прошла бы мимо, если б не увидела, что свет пробивается из-под двери с табличкой: "Бежин, Золотухин, Сальников". Она почти не общалась с актерами, стеснялась их, робея и благоговея, но в этой святой троице было что-то особенное. И дело даже, может быть, не в том, что Света шила костюмы для всех троих - просто существовала тоненькая ниточка, связывающая ее с ними, ниточка взаимопонимания… Света гордилась этим.
Не зная зачем, она постучала. Стук гулко отозвался в пустом темном коридоре с поблескивающим паркетом. Ответом на стук была тишина. Света постучала снова. Опять никакого ответа. Она решила, что хозяева позабыли потушить свет и, на всякий случай, нажала на дверную ручку, в уверенности, что дверь заперта. Удивительно, но та поддалась. От неожиданности, Света почти влетела в гримерку, со стуком отпустив ручку. Сумка с банкой кабачковой икры для холостяцкого ужина, грохнула о дверь. За своим гримировальным столиком сидел Серго, подперев подбородок кулаками. Он никак не отреагировал на грохот и даже не пошевелился.
        -Ой, - сказала Света, краснея, - я подумала, вы свет забыли потушить…
Она собиралась сразу же уйти, но ее остановила внезапная мысль.
        -А ты чего здесь сидишь? - спросила Света, обернувшись в дверях. - Знаешь сколько времени?
        -Знаю, - ответил Серго через паузу. - Поздно уже.
        -Ты не собираешься домой? - смущаясь спросила она в слабой надежде, что он, быть может, подвезет ее до метро и путешествие по ночным улицам отменится.
        -Нет, - отозвался он. - Не собираюсь. Она не хочет меня видеть.
        -Почему? - наивно моргнула Света. Она считала их семью идеальной, а потому действительно недоумевала.
        -Ты разве не знаешь?
        -Нет, - виновато пожала она плечами. - Я весь день в мастерской просидела, изобретала платье для Элизы в "Пигмалионе". Виктоша поставила передо мной трудную задачу, я… - она сама себя прервала и спросила робко:
        -Что случилось?
        -Маруся сегодня утром умерла.
        -Маруся? - не поняла Света, соображая, и тут же вспомнила, кто такая Маруся. - Твоя дочь… - пробормотала она.
Серго молчал, глядя в стол.
        -Извини меня пожалуйста. Я так закрутилась с этим разводом… Извини…
Света села на стул Дениса - ноги подкосились. Сумку она сначала держала на весу, потом поставила на пол.
        -Ничего, Светлячок, прорвемся, - сказал Серго, подавив вздох.
        -Как она могла прогнать тебя сейчас? Почему?
        -Я думаю, она посчитала меня бессердечным. У меня не случилось истерики, я не стал биться головой о стену…
        -Но вы же оба знали, что Маруся обречена.
        -Лора мечтала вылечить ее… Но мы с Марусей не дотянули.
        -Может быть, врачи недоглядели?
        -Ты к ним не справедлива. Они сделали всё возможное, я видел. Маруся просто не проснулась. Никто в этом не виноват. Судьба.
        -И ты, значит, сидишь здесь один-одинешенек? Разве так легче пережить беду?
        -Я не хочу никого видеть.
        -Мне тоже уйти?
        -Тебя Петька ждет.
        -Он у бабушки. Я отправила его погостить: боюсь, что Карташов нагрянет выяснять отношения…
        -Подвезти тебя до дома?
        -Не нужно…
        -Пойдем. На улице - темень.
        -А ты? Куда ты поедешь, когда отвезешь меня? Вернешься сюда?
        -Ты за меня не волнуйся, я не пропаду. Не тот я человек, чтоб беспомощно пропадать. Пошли давай, пока зову. Я сегодня не очень гостеприимен, но ты всё же пожалеешь, если не поедешь. Мне бы на твоем месте совсем не улыбалась прогулка по темным закоулкам, - он снял с вешалки куртку и открыл дверь.
Света, подняв с пола сумку, пошла за ним со смешанным чувством горечи и облегчения (жуткое путешествие до метро сегодня отменяется). Серго, пропуская Свету в двери, забрал у нее сумку.
        -Она легкая, - попробовала возразить Света.
        -Не имеет значения. Зато я буду уверен, что ты не сбежишь.

* * *
"Фольксваген" одиноко дожидался на стоянке. На улице было ветрено и холодно. Дважды пискнула сигнализация, открыв замок на дверце.
        -Ты где живешь? - спросил Серго, когда сели в машину.
        -В Тропарёво.
        -Ого! И ты собиралась одна, ночью, ехать в Тропарёво на метро? С ума сошла, девица-красавица! Какая улица?
        -Академика Анохина.
        -Разве есть такая в Москве? - пошутил Серго без улыбки. Он прогревал мотор машины, весь день простоявшей на морозе.
        -Это возле лесопарка, - сказала Света. - Я покажу.
        -Бензозаправки там у вас поблизости имеются? Боюсь, обратно не доеду.
        -Там полно заправок. Ты выезжай сейчас на Ленинский проспект, а дальше - легче легкого. Можно еще по проспекту Вернадского. Сейчас сразу - по Лужнецкому, в сторону Лужников. Потом нужно свернуть на Комсомольский проспект, через мост будет проспект Вернадского. Я покажу.
Серго улыбнулся.
        -Ты - коренная москвичка?
        -Да. А ты?
        -Я из Владимира.
        -Это где?
        -Старинный русский город, около трех часов электричкой.
        -Никогда не была…
        -Странно - ты москвичка, но не "акаешь".
        -Коренные москвичи не "акают". "Акают" приезжие. Москвичи слегка тянут гласные - и всё.
        -Я замечал, да… Включить радио или какую-нибудь музыку?
        -Не нужно. Не включай. Я устала, голова гудит… Лучше просто в окно посмотрю.
Они свернули на Хамовнический вал. Замелькали многоэтажки… Малая спортивная арена… Рыжие фонари закрасили снег в цвет ванили, улицы спали (или пытались заснуть)…
        -Как вы теперь? - спросила Света. - Я бы не пережила такого горя…
        -Я тоже думал, что не переживу, но почему-то до сих пор еще не умер.
        -А Лора? Как она?
        -Не знаю. Мне звонила мама, просила где-нибудь переночевать… Она и теща пытаются привести Лору в чувство. Не знаю, не хочу думать об этом, - он покрутил головой, отгоняя мысли.
        -Можешь переночевать у меня. Места много.
        -Спасибо. Мне совесть не позволит злоупотребить твоим гостеприимством. Ненавижу отягощать людей своими проблемами.
        -Какое там "отягощать"! - воскликнула Света. - Ты в беде. Я не усну спокойно, зная, что тебе некуда идти. У меня есть специальный сбор трав - успокаивает. Заварю тебе их и сразу же легче станет.
        -Может быть… Посмотрим.
        -Ты только не напивайся, ладно? Такая скверная штука…
        -Не буду, - улыбнулся Серго. - Штука скверная, это верно. Особенно с утра… Досталось тебе от твоего Карташова?
        -И не спрашивай. Страшно вспомнить. Ничего, что я тебе тогда нагрубила?
        -Когда ты мне грубила?
        -Ты помочь хотел, а я иголки выпустила… Два года почти прошло.
        -Не помню такого.
Света посмотрела на него, но ничего не сказала.
        -За что ты любишь его, Свет?
        -Почему ты спрашиваешь?
Серго пожал плечами.
       -Пьяница, руки распускает, - сказал он, - а ты за него горой стоишь. Ларка вполне может обидеться на меня из-за одного неосторожного слова… Куда теперь?
        -Направо сворачивай… Он, понимаешь, совершенно не приспособлен к жизни. Неудачник. С отчаяния запил. Сам бросить не может, а лечиться - стесняется. Знаешь, как он мучается этим?
        -Что ж ты с ним развелась, раз он на самом деле такой хороший?
        -Из-за Петьки. Не хочу, чтобы он видел, как Карташов меня бьёт. Я б стерпела всё, я б его на себе приволокла в больницу… Но как вспомню Петькин крик: "Папочка, миленький, не бей маму, ударь лучше меня!" - страшно становится… Он ведь и вправду может Петьку избить. Случаются моменты, когда совсем ничего не соображает…
        -Ты, кажется, говорила, что Карташов на принудительном лечении.
        -Был. Сбежал вчера - мне позвонили из лечебницы. Через окно, кажется, вылез в туалете.
        -И ты так спокойно об этом говоришь?
        -Потому-то я Петьку к бабушке отправила. Жду своего бывшего муженька со дня на день.
        -Значит, без Петьки - пусть хоть убивает?
        -У меня есть газовый баллончик. Вот, - она вытащила из кармана серебристый баллончик в камуфляжных пятнах.
        -Можно посмотреть?
Серго покрутил в руке баллончик.
        -А ты знаешь, что эти газы не срабатывают против пьяных?
        -Я не знала…
        -Давно он у тебя?
        -Месяц. Он новенький совсем - там дата пропечатана.
        -Надеюсь, он тебе поможет, - Серго вернул ей баллончик.
…Когда подъехали к дому, была уже глубокая ночь. Серго наблюдал, как Света выходит из машины, как захлопывает дверцу…
        -Погоди, - он вышел вслед за ней. - Пошли вместе. После твоих рассказов я начинаю всерьез опасаться за тебя.
Света тихо засмеялась.
        -Что ты смеешься? - удивился Серго.
И в самом деле - смеяться вроде бы не из-за чего было.
        -Не обращай внимания, - сказала она. - Дело в том, что за меня еще никто никогда не опасался, кроме мамы и Петьки. Менее всего я ждала этого от тебя.
        -Ты такого скверного мнения обо мне?
        -Не во мнении дело. У тебя своих проблем хоть отбавляй, а ты принимаешь мои так близко к сердцу…
        -Не только я. Все волнуются за твою судьбу, хоть у кого спроси.
        -Может быть, Дубенко волнуется, Сальниковы… А остальным - всё равно.
        -Ты не права. Давай устроим социологический опрос?
        -Нет, - снова засмеялась Света. Смех был тихий-тихий. У нее вообще был очень тихий голос. - Не нужно опросов. Я верю тебе на слово.
Поднялись на пятый этаж, остановились возле двери. Замок был выломан много раз, а сама дверь перевернута вверх ногами, так как на прежнем месте невозможно уже прикрутить даже щеколду.
        -Карташов раз пять вламывался, - сказала Света, открывая квартиру. - Пришлось врезать замок на ту сторону, где раньше были петли. Давно собираюсь заняться дверями, но вечно откладываю. Собираюсь, собираюсь…
Серго молча рассматривал изуродованную дверь.
        -Сереж, может все-таки зайдешь? Мне очень неловко… Ты довез меня до подъезда, проводил до квартиры, а я даже чаем тебя не напоила. Мне нужно как-то отблагодарить тебя…
        -Ты уже отблагодарила.
        -Чем же?
        -На душе не так паршиво, благодаря разговору с тобой, и… Только что ты, впервые за четыре года, назвала меня по имени.
        -Это… так важно?
        -Нет, но почему-то приятно. А если совсем честно и откровенно, то… - он вздохнул.
        -Что?
        -Я бы зашел ненадолго. Зябко как-то. Обещанный тобой чай был бы очень кстати.
        -Правда? - обрадовалась Света. - Замечательно, что ты решил зайти. Проходи…
…Холодная январская ночь швыряла снегом в окно, завывала ветром в замочной скважине, тикала ходиками на стене кухни, капала водой из неплотно закрученного крана, топала чьими-то ногами этажом выше и шевелилась на стене тенью дерева в незашторенном окне…

* * *
Она боялась открыть глаза. Сквозь опущенные веки чувствовался зимний белый свет из окна, но не такой яркий, чтобы слепить, как это обычно бывает в ее комнате по утрам, с открытыми шторами… Стало быть, шторы задвинуты, но она их не закрывала…
Прошедшая ночь не укладывалась в голове. Хорошенько проанализировав, Света не нашла в душе ни стыда, ни сожалений, но всё же было немного не по себе… В ее жизни существовал только один мужчина - до этой ночи. Теперь - всё по-другому. Серго не напрашивался, он отказывался заходить, а зашел действительно только для того, чтобы выпить разрекламированного чаю из трав. Он почти уже ушел! Света понятия не имела, как получилось так, что он остался. Кто из них сделал первый шаг? Не известно… При воспоминании сладко защемило в груди. Могла ли она подумать, что такое возможно?! Никто, никогда не дарил ей столько страсти и нежности. Никто и никогда!.. Света решилась и открыла глаза.
Комната пустовала. Синие в разводах шторы действительно задернуты. Она села на кровати и огляделась почти с отчаянием. Ни малейшего признака присутствия! Поежившись от утренней прохлады, Света оделась, влезла в тапочки и тихонько вышла из комнаты. Никого… Она прошла по всей квартире в поисках хоть чего-нибудь, малейшего намека на то, что… на то, что эта ночь не приснилась ей. А, когда умерла последняя надежда, взгляд наткнулся на пришпиленный кнопкой к настенному календарю листок из записной книжки. Света испытала такую радость, что чуть не заплакала. Нарочно оттягивая момент чтения записки, она аккуратно отколупала кнопку, вытащила листок и вернула кнопку на место (та была одной из четырех, державших календарь с изображением ночного вида на Кремль). Сначала – рассмотрела почерк (ровный, но слегка размашистый - хвосты букв выходят далеко за пределы строгих линеечек), потом прочитала: "Милый Светлячок! Прости, что исчез, но я должен бежать, а ты так хорошо спишь. Увидимся днём. С". Не понимая почему, Света заплакала, уткнувшись в маленький листок бумаги с буквой "Э".

* * *
Работа не клеилась. Она промучилась до четырех часов, но результата так и не было. Складки платья лежали неровно, топорщились и перекашивались. Это было первое платье, которое она шила в "Равноденствии" – обычно Света занималась исключительно мужскими костюмами. Дина Иосифовна предложила эксперимент, и она согласилась, потому что задача показалась интересной, да и дополнительный зароботок не помешал бы… Еще вчера это платье было главным событием последних дней, Света с азартом что-то придумывала, бегала к Семицветику по любому незначительному поводу, а сегодня… Сегодня ей было совершенно не до работы. Наконец, рассердившись, распорола злосчастное платье и начала всё заново. Коллеги по пошивочному уже и пообедали, и вчерашние телепередачи обсудили… Странность в поведении Светы быстро подметили (еще бы – она, вот уже минут пятнадцать, сидела над ворохом кружев и шелковых оборок, и смотрела в пространство перед собой). Коллеги втихомолку гадали, в чем дело? Наконец, Света бросила распоротое платье на стол и спустилась в буфет.
Буфетчица Леночка, едва завидев ее, отправилась за молоком - Света всегда пила какао. Леночка была полненькой, румяной и маленькой, как пирожок. Серго почему-то называл ее Пенелопой. Прозвище, к неудовольствию Леночки, за ней сразу же закрепилось - имя "Пенелопа" гораздо больше ей подходило, чем данное родителями. Даже Дубенко вечно хотелось назвать Леночку Пенелопой, но она всегда успевала поймать готовую сорваться с языка дразнилку - статус не позволял легкомысленно валять дурака…
Света взяла два бутерброда, какао, и села за столик. Она решила во что бы то ни стало дождаться, иначе покоя не будет и работа полетит в тартарары. Она боялась встречи, как ничего еще не боялась в своей жизни. Не знала, как сказать ему, что… Что? Что сказать?! У него дочь умерла, он был не в себе вчера, да и сегодня ему, наверняка, не до выяснений отношений… Наконец, появились актеры. Наверное закончилась репетиция - пора бы уж, ведь на часах давно три часа (обычно, в три утренние репетиции заканчивались, если только не висит на носу премьера - тогда уж гоняют до изнеможения). Сальниковы поздоровались, поздравили с Рождеством, и сели поодаль. Бежина с ними не было. Должно быть, он поехал домой - чего ради ему идти в буфет, когда совсем не праздничное настроение… Света цедила какао, позабыв про бутерброды, и неотрывно смотрела на стеклянные двери буфета, пропускающие новых посетителей. И вот, она дождалась. Вчерашний белый джемпер, зеленый воротничок рубашки… Ей стало жарко.
Серго улыбнулся, увидев ее. Подошел.
        -Привет. А я тебя в пошивочном ищу. Меня сюда отправили, "она, - говорят, - пошла какао пить". И правда – сидит, пьет какао. С Рожеством, Светлячок.
        -И тебя - с Рождеством.
        -Подсяду?
        -Садись.
Он сел напротив.
        -Ты не обижаешься?
        -За что? - прошептала Света, почти испуганно.
        -За то, что сбежал утром. Просто, знаешь, я понял, что ты не очень-то обрадуешься, увидев, проснувшись, мою рожу…
        -Я действительно с облегчением поняла, что тебя нет.
        -Вот видишь. Свет, ты прости меня за вчерашнее, я плохо отдавал себе отчет в том, что делаю. Давай забудем - и всё. Будто ничего не было.
        -Я не смогу ничего забыть.
        -Ты хотя бы не возненавидела меня? - спросил Серго тихо.
        -То, что ты натворил вчера, это… это… Сережа, за такое не ненавидят. За такое благодарят.
Он посмотрел серьезно, но ничего не сказал. Света продолжала:
        -Ты дал мне что-то такое… чего у меня никогда не было. Я ни за что бы не подумала, что ты способен быть таким, как вчера… Наверно, слишком плохо тебя знаю.
        -Свет, прекрати. Если ты сейчас действительно начнешь благодарить, я умру со стыда.
Света несмело улыбнулась: он сказал это искренне. Серго помолчал, глядя, как она поворачивает чашку с какао, стоящую на блюдце, вокруг своей оси.
        -Тогда пускай остаётся, как есть, - сказал он, вздохнув. - В жизни много моментов, которые нельзя забыть… Остается только жить с этим, как-то приспосабливаться… Я знаю, ты любишь зефир в шоколаде. Можно подарить тебе коробку, в знак признательности?
        -Нет-нет, - запротестовала Света, - не нужно. Сережа, это лишнее!
Серго сделал успокаивающий жест и отошел к прилавку Пенелопы. Сальниковы удивленно за ним наблюдали со своего столика. Он быстро вернулся.
        -Ты не можешь их себе позволить - это я тоже знаю, - Серго поставил на столик коробку с конфетами и сел на свой стул. - К твоему потрясающему чаю они очень подойдут.
        -Напрашиваешься в гости? - в ее глазах мелькнул веселый огонек.
        -Ну, судя по вчерашнему вечеру, такие, как я, гости опасны для женской добродетели… - улыбнулся Серго. - С конфетами тебе Петька поможет, я думаю.
        -Обязательно.
Серго вдруг понял, что мог бы полюбить этого человека. Если бы душа не была так исколота и устала… Возможно, что-то кроется там, впереди, если только Света позволит… Если этот хрупкий, нежный, маленький и удивительно трогательный цветочек раскроется ему навстречу, как это случилось вчера… Они были нужны друг другу - он смог бы вытянуть ее из того жуткого болота, куда затягивал вечный страх, одиночество и побои мужа, а она легко растопила бы лед, который уже начал сковывать его душу своим панцирем… Но время, очевидно, было против них…
В кармане у Серго зазвонил мобильник.
        -Извини, - он вытащил трубку. – Да, дэда, добрый день, я слушаю тебя…
Света увидела, как стремительно изменилось его лицо. Оно стало жестким. Серго побледнел.
        -Какая больница?.. Да мне наплевать на то, что она сказала, дэда! Адрес больницы мне назови пожалуйста… Я приеду сейчас, - последние слова он произнес, вставая.
Тем временем подошли Марина и Денис.
        -Серега, - начал Денис.
        -Потом, Дин, - сказал Серго. - Всё потом.
        -Когда? - спросила Марина.
        -Может быть, завтра… Не знаю…
        -Но что ещё случилось, ты можешь хотя бы сказать? - вторил жене Денис, показав на мобильник в руке у Серго.
        -Сережа! - Марина поймала его за рукав. - Мы же друзья твои, Сережа. Почему ты снова замкнулся?
        -Ребята, не могу я пока говорить, - сказал Серго. - Слишком тяжело это. Отойду немного - всё расскажу. Простите меня.
Он поцеловал Марину в щеку, хлопнул по плечу Дениса и тронул за руку Свету:
        -Увидимся.
Сказав это, быстро ушел.

* * *
        -Кто ему звонил, Свет? - спросил Денис, садясь за столик.
        -Я немного не поняла, - ответила Света. - Кто такой "дэда"?
        -По-грузински это значит "мама", - пояснила Марина и тоже села.
        -А, - разобралась Света, - значит, звонила его мама. Кто-то попал в больницу. Мне показалось, что он вот-вот потеряет сознание, когда это услышал.
        -Больше ничего? - снова спросил Денис.
        -Ничего.
        -Он весь извелся, - вздохнула Марина. - То-то еще будет…
        -Ты права. Я думаю, Лорка снова что-то натворила, - предположил Денис.
        -Не удивлюсь, - кивнула Марина.
        -А о чем вы говорили, Свет?
        -Да так, - пожала та плечами и опустила глаза. - Он вчера подвез меня до дома. Разговорились в машине… Вот и всё…
        -А с нами он второй день не желает разговаривать, - пожаловалась Марина. - Будто мы ему враги.
        -Перестань, Маришка, - попросил Денис. - Нам его не понять. Мы не знали, слава Богу, такого горя - потерять ребенка…
        -Чужому человеку обычно легче излить душу, чем кому-то близкому, - сказала Света Марине. - Бежин выбрал меня. Точнее, я сама подвернулась. Случайно.
        -Не представляю себе этой мизансцены: Серго изливает душу, - заметила Марина.
        -Да, он говорил, что ненавидит отягощать людей своими проблемами, - подтвердила Света. - Тем не менее, мы поговорили по душам…
        -А что означали в вашем разговоре конфеты "Зефир в шоколаде", а? - она ткнула пальцем в коробку.
        -Маришка, уймись.
        -Он… - Света смутилась так, что едва не бросилась бежать вон. - Он купил эти конфеты для Петьки. Просил передать ему в подарок на Рождество. Я отказывалась, но он настоял… Он упрямый.
        -Да уж, - усмехнулся Денис. - Ты в него влюблена, да, Свет?
Света покраснела.
        -Только ему не говорите, хорошо? - пробормотала она, едва слышно.
        -Да он, похоже, и так знает… - сказала Марина.
        -Откуда? - испугалась Света.
        -От верблюда, - вздохнула Марина. - Глупенькая ты, Свет. В тебе хитрости, кокетства женского нет. Разве так с мужиками нужно? Тем более с теми, которые нравятся… Выбрось ты его из головы. Погубит он тебя.
Света испуганно посмотрела на Дениса, словно ища поддержки.
        -Он, говорят, несчастье приносит, - кивнул Денис, подтверждая слова Марины. - А у тебя и без него горя не меряно… Но, несмотря на это, знаете, девчонки, с Серго я, не раздумывая, пошел бы в разведку.
        -Знаю я ваши разведки, - отмахнулась Марина. - На гастролях вы много чего разведываете, когда меня с вами нет.
        -Мы не о том сейчас говорим, - запротестовал Денис.
        -Мы о Серго говорим, Сальников, а Серго надо принимать таким, какой он есть. Со всеми его закидонами, пьянками и бабами - вот оно, несчастье-то! Светик, ты слушай меня, я не вру. Выбрось его из головы, пока не поздно.
        -Маришка, ты совсем человека запугала! - воскликнул Денис и обратился к Свете:
        -Моя жена терпеть не может, когда Бежин не берет ее в расчет. Он сел за твой столик, а не за наш. Это обстоятельство ее очень задело. У меня иногда закрадываются подозрения, что…
        -Заткнись, Сальников. Довольно чесать языком.
Денис развел руками и одновременно пожал плечами:
        -Школа Дины Иосифовны.
        -Пойдем отсюда. Я сегодня очень устала, да и стены давят… - не дожидаясь Дениса, она сказала "пока" Свете и пошла к выходу.
        -Светик, - сказал Денис, - она права в общем-то. Ты будь поосторожней с ним. Извини, что суюсь не в свое дело, но… Я с Маришкой согласен. Ты понимаешь? В него легко влюбиться, а вот разлюбить… Гада какого-нибудь разлюбить проще, а такого, как Серго… Он будет пытаться оградить тебя от себя и этим только навредит. Потому - борись сама, не поддавайся.
И он бросился догонять Марину, уже скрывшуюся за дверями. Света осталась за столиком в растерянности. Перед ней стояло остывшее какао и лежала коробка любимого зефира в шоколаде… Она не знала, что делать.

* * *
У стены в холле хирургического отделения сидели дэда и Ульяна Антоновна. Теща только кивнула на его "здравствуйте" и ничего не сказала.
        -Как она? - спросил Серго, приближаясь к ним. - Сильно располосовала?
        -Да, - ответила дэда. - Смотреть страшно.
        -Сухожилия целы, - прибавила Ульяна Антоновна. - Но врачи сказали, что операция предстоит сложная.
        -А как у них с кровью? У нас одинаковая группа.
        -С кровью всё в порядке, - сказала теща.
        -Тебе не нужно было приходить, - покачала головой дэда.
        -Ей опять дали наркоз? - Серго не слушал ее.
        -Нет, ее накачали психотропами и сделали местное обезболивание. Не волнуйся, Сережа, мы предупредили, что ей нельзя давать наркоз, - ответила Ульяна Антоновна.
        -Куда они ее теперь? - Серго рухнул на стул рядом с женщинами. - В психушку упрячут, с суицидом?
        -Скорее всего.
        -Уля, но, может быть, всё же нет. У нее есть смягчающие обстоятельства, - нерешительно предположила дэда. - Погоди паниковать раньше времени.
        -Я не паникую, Софико, но думаю, что даже со всеми смягчающими обстоятельствами, Ларочка окажется в больнице. Ничего, подлечат… Ее состояние было поистине ужасным. Я и сама подумывала обратиться с ней к психиатру. Раз уж так вышло - так тому и быть…
        -Как же вы проглядели ее? - Серго сидел на стуле, наклонившись вперед и обхватив голову руками. - Я же просил не спускать с нее глаз в мое отсутствие…
        -Да мы не спускали, - сказала дэда. - Не станем же мы в ванную с ней ходить, подумай сам.
        -Чертов замок на двери… Я давно собирался вытащить его, чтоб она не могла запираться в ванной. Зачем они делают замки на дверях в ванную? Можно было бы прекрасно обойтись простой щеколдой… Как вам удалось открыть дверь?
        -Нож. Мы просунули его в щель, и надавили. К счастью, он оказался крепче, чем замок.
        -А как вы поняли, что что-то не так?
        -Мы услышали какой-то звук, - сказала Ульяна Антоновна. - Стучали, звали… А когда открыли - Ларочка лежала на полу, а всё вокруг забрызгано кровью.
        -Врач сказал, - подхватила дэда, - что несколько раз резала. Кровь сворачивалась - она резала снова. К счастью, Лора не знает, как режут вены.
        -Чем она резала? У нас в доме даже лезвий нет…
        -И, тем не менее, лезвие она где-то раздобыла.
Ульяна Антоновна, слушая, вытащила носовой платок.
        -Сережа, ты только себя ни в чем не вини, - сказала она. - Ларочка с детства отличалась неустойчивой психикой. Любая, самая крошечная, неприятность могла превратиться для нее в трагедию.
       -Я помню, вы мне говорили, - Серго так и сидел, сгорбившись и обхватив голову. Дэда гладила его по плечу. - Но я с вами не согласен. Если здесь и нет моей прямой вины, то имеется косвенная. От этого не спрячешься. Я слишком лелеял свое личное несчастье. Эти полгода отдалили нас друг от друга, хотя, по идее, должно было быть наоборот. Я исчез на целые сутки из дома - она наверняка ждала меня, а я не пришел… Смерть отца, дэда, ничему меня не научила. Я какой-то моральный урод с больной головой, пытающийся философствовать…
        -Перестань, - ласково проговорила дэда, смахивая с ресниц слезинки. - Слышишь, милый? Нам, со стороны, виднее. Ты же человек и не всесилен. Ты делал всё возможное, чтобы Ларочка и малышка ни в чем не нуждались. Иногда у тебя не хватало сил, но это не преступление. А вчера у тебя просто сдали нервы. Не вини себя, не виноват ты. К тому же, если помнишь, мы просили тебя переночевать где-нибудь…
        -Твоя мама права, Сережа, - Ульяна Антоновна обошла их и села на соседний с Серго стул. - Я согласна с ней. Подумай сам, стала бы я защищать тебя, если б знала, что ты плохо поступал с моей дочерью, что из-за тебя она пыталась свести счеты с жизнью? Раньше она наблюдалась у психиатра, но очень давно, еще в детстве. После ее встречи с тобой мы и думать забыли, что когда-то она болела. Алексей Анатольевич даже шутил, что наш зять - лучший психотерапевт в галактике. Будь мужчиной, не раскисай. Ты ни разу за эти ужасные полгода не уронил своего мужского достоинства по отношению к семье, к Лоре… Держись, дорогой зять, держись.
        -Он соберется, - сказала дэда. - Он сможет. Пожалуй, единственное, что он действительно унаследовал от отца - это здравый смысл и жизненная стойкость.
Серго медленно выпрямился, ткнувшись затылком в стену. Глаза были сухими. Обе мамы переглянулись.
        -Что с похоронами? - спросил он хрипло и закрыл глаза. - Какая помощь требуется? Съездить куда-нибудь?
        -Да нет, кажется не нужно, - сказала Ульяна Антоновна. - Похороны завтра. Ларочка настаивала, чтобы Марусю забрали на ночь домой, но теперь, пожалуй, этого делать не стоит…
        -Серго, как ты скажешь, так и будет, - вторила дэда, тревожно глядя на сына.
        -Я согласен - это ни к чему, - ответил он, не открывая глаз. - Мы заберем ее завтра.
        -Твои друзья придут?
        -Сальниковы? Нет. Марина от одного воспоминания начинает плакать, а Денис пытается оградить ее от этого. Я сейчас съезжу в церковь, закажу отпевание.
(Марусю крестили незадолго до рокового дня. Серго привозил в больницу батюшку, в тайне от жены.)
        -Дэда, у тебя случайно нет валидола?
        -У меня есть, - Ульяна Антоновна вытащила из сумки таблетки. - Возьми все.
        -Спасибо.
        -Серго, - дэда взяла его за руку, - я сбегаю за каким-нибудь врачом? Ты белый, как смерть.
        -Не нужно, - он поднялся на ноги. - Позвоните, как только что-нибудь узнаете. Хорошо?
        -Конечно.
        -Береги себя, милый, - сказала дэда.
Серго наклонился, поцеловал ее.
        -Я постараюсь.
Ульяна Антоновна, прощально, слегка коснулась его руки.
Серго ушел, а дэда вздохнула и сказала:
        -Иногда он - копия отец. Откуда только силы берет? А вечером у него спектакль, кажется…
        -Я восхищаюсь твоим сыном, Софико. Ларочка, при всей моей материнской любви, не достойна его. Она была болезненным ребенком и мы с Алешей баловали ее. Всё для нее, всё самое лучшее, самое вкусное… Одновременно я благодарна Сереже за то, что он выбрал именно Ларису. К нему тянешься, как к солнцу. Мы с ним все стали лучше, зазеленели что ли, как травка - а раньше были чахлые, засыхающие. Он действительно очень светлый человек.
        -Точно таким же, светлым, был мой отец, его дед… Спасибо тебе за добрые слова. Я тоже, признаться, постоянно чувствую себя виноватой перед тобой, перед Ларой… Его вина - моя вина.
        -Ты глупости говоришь. Сейчас же выброси из головы любые мысли о какой-то вине, - нахмурилась Ульяна Антоновна. - Иначе мы повздорим, а ссоры нам сейчас совсем ни к чему.

* * *
Ночь. Уехал домой и прилетавший на несколько часов из Питера Алексей Анатольевич (он сорвался, забросил дела, работу)… Дэда, вместе с сестрой, вызвали такси и отправились ночевать на улицу Герцена, а Ульяна Антоновна, кажется, наконец-то смогла заснуть в соседней комнате. Только Сальниковы, которые всё же пришли на поминки, засиделись далеко-далеко заполночь.
        -Старик, на тебя смотреть страшно, - сказал Денис, когда они остались втроем в гостиной. - Ты которую ночь не спишь?
        -Кажется, третью. Не могу спать. Закрываю глаза и вижу Лору. Он так кричит, что вскакиваю в паническом ужасе.
        -Что она кричит? - спросила Марина. Глаза у нее были красные.
        -Она просто кричит. Рыдает, бьется в истерике…
        -Тебе обязательно надо поспать, не то ты свалишься, - сказала Марина. - У вас есть какое-нибудь снотворное? Димедрол, хотя бы.
        -Не знаю. На кухне может быть. Там у Ларки коробка с разными лекарствами. Я никогда не заглядывал вовнутрь. Обычно от простуд меня Ларка лечила, у нее это здорово получалось.
        -Не вздумай завтра выходить на работу, - сказал Денис. - Я обзвоню все твои театры, скажу, что ты болен.
Серго усмехнулся:
        -Предлагаешь посидеть дома, подумать о жизни?
        -Предлагаю отоспаться, в конце концов.
        -Не уверен, что смогу это сделать.
        -Я пойду, посмотрю на кухне, - Марина встала из-за стола и направилась искать снотворное.
Серго сидел на одном месте, не двигаясь и не меняя положения, вот уже четыре часа - с тех пор, как они приехали из театра "На Пятницкой" (Сальниковы в тот день повсюду сопровождали Серго, а у него не было сил сопротивляться). Спектакль, который давали сегодня на Пятницкой, назывался "Мертвые души" и являлся хитом сезона. Говорили, что он целиком держится на одном только Чичикове в исполнении Серго. Роль требовала полной выкладки. Марина всерьез опасалась, что Серго может не хватить. Точно так же опасались за него в театре - у него в этом спектакле пока не было дублеров. Отмена спектакля - страшное, трагическое событие для любого театра, но завтруппой лично предложила Серго отменить сегодняшние "Мертвые души", перенести их, скажем, на неделю. Но Серго воспринял ее слова как вызов…
Сальниковы просидели весь спектакль в гримерке, карауля звонок из больницы - могла позвонить дэда и сообщить о состоянии Лоры. Молчали и ждали. Денис постоянно уходил курить. Марина догадывалась, что ходит он к Серго, ловить его между выходами. Сколько они выкурили дуэтом - Марине думать не хотелось. Она просто сидела и ждала, непроизвольно пробегая глазами по буквам: "Nokia". И снова: "No-ki-a". Тысячу раз, как в кошмарном сне. Белые буквы вбивались в мозги, словно гвозди. "Nokia", "Nokia", "Nokia"… А в динамике слышался смех зала и голос Серго: хитрюга Чичиков строил наполеоновские планы, юлил и подмазывался…
        -Светланка Карташова о тебе спрашивала, - сказал Денис, взглянув в черное небо за окном. - Вчера. Очень переживает. Я сказал: "Приходи на поминки", а она отказалась. "Что ты, - говорит, - кто я им?".
Серго промолчал.
        -У вас с ней что? - не дождавшись ответа спросил Денис.
        -Это имеет какое-то значение? - устало проговорил Серго.
        -Никакого не имеет. Я просто так поинтересовался. Маришка как увидела ту коробку с конфетами, вдруг люто начала ревновать тебя к Светланке. Считает, что мы тебе наскучили и ее общество ты теперь предпочитаешь нашему.
       -Что за детство, Дин? Коробка конфет какая-то… Ну и что с нее, с этой коробки? Подарил и подарил. Светланка, по-вашему, не достойна того, чтобы я ее поздравил с Рождеством? Думаешь, сама она купила бы ту же самую коробку? Петька и так ничего не видит - ни игрушек, ни мороженого… Пусть немного порадуется. Да и потом: если я сел за столик к женщине, это обязательно должно означать, что мне кто-то наскучил? Это всего лишь означает, что мне нужно было с ней поговорить. Вот и весь криминал.
        -Вы с ней похожи чем-то, со Светой. Что-то в вас обоих есть схожее внутри. Сила что ли какая…
        -Я был у нее два дня назад.
        -И?
        -Что "и"? Ничего. Чаю из трав попили, посмотрел, как она живет… Чисто так, знаешь, но очень просто. Клеёнка на кухонном столе с дыркой… - он улыбнулся. - Она ее всю дорогу чайником прикрывала. Чайник красивый, "гжель" по-моему. Только чайник у нее и есть. Больше ничего.
Денис обернулся на дверь и зашептал:
        -Ты обалдел? Ты какого черта к ней потащился?
        -Дин, - поморщился Серго, - давай не будем сейчас обсуждать мою личную жизнь. Мне было совсем хреново тогда, а Света… По-моему, она спасла меня. Она очень добрый человечек, я перед ней в долгу…
        -Ну, ты даешь, - покачал головой Денис. - Кто говорил мне однажды по пьянке, что Светик-де тема запретная?
        -А разве я сейчас сказал о том, что запрет снят?
        -Но ее бывший…
        -Иди ты знаешь куда! - перебил Серго.
В комнату вошла Марина. Она слышала конец разговора, но виду не подала.
        -Домашняя аптечка Лоры, - прошептала она, прикрыв за собой дверь комнаты, чтобы разговорами не разбудить Ульяну Антоновну. Марина положила на стол целлофановый пакет с какими-то таблетками: в фольге, в коробочках, в баночках. - Серго, ты знал о том, что твоя жена сидит на антидепрессантах?
        -Что ты несешь? - не поверил Денис и вытряс из пакета на стол его содержимое. - "Ро-ги-пнол", "Про-зак", "Ги-ди-фен"… - прочитал он. - Что это вообще? Названия идиотские какие-то.
        -Вот и рецепты, - Марина выложила на стол пачку бумажек.
Серго просмотрел их. Рецепты, как рецепты: печати, подписи…
        -Маришка, откуда ты знаешь, что это антидепрессанты? - спросил он.
        -Была у меня подружка, Танька. Мы с ней вместе учились в художественном училище. Так вот, она сидела на подобных "колесах". Я почему помню названия - сестра у меня тогда совсем маленькая была, в больницу играла, так я ей столько перетаскала упаковок от Танькиных таблеток! Танька мне всю шелуху от "колес" отдавала, для моей сестры. Меня очень интересовало, что за таблетки Танька глотает, вот и рассматривала названия, из лоскутков собирала. Потом Танька в наркологию загремела - тогда и узнали все, что это были за таблетки. Она после больницы сама мне рассказывала, что и для чего. Ей нравилось говорить на эту тему, даже после лечения… У Лоры тут не сплошь антидепрессанты, есть и снотворное всякое.
        -Так это значит что, Ларка - наркоманка? – не поверил Денис.
        -Для всей этой гадости, мальчики, есть существенная разница, кто ее принимает - психиатрический больной или нормальный человек. Антидепрессанты ведут к зависимости от них, а, как следствие, к увеличению дозы. Но это у здоровых людей. Гляди, Сереж, тут почти везде пусто. Вот эти - снимают чувство тревоги, эти - подавляет депрессивное состояние. А вот это - снотворное… Батюшки, все названия знакомые! Танька обожала снотворное добавлять в вино. Говорят, здорово "вставляет".
        -Ты, Маришка, что-то увлеклась, - заметил Денис недовольно. - Гляди, я могу подумать, что ты у меня - заядлая барбитуристка!
Марина фыркнула и продолжила:
        -Танька баловалась еще антипаркинсоновыми таблетками. Их здесь нет. А еще, знаете, я слыхала, есть всякие амфетамины. Повышают жизненный тонус: нажрешься, и сам черт тебе не брат. А потенцию увеличивают просто нереально.
        -Надеюсь, их у Ларки нет? - спросил Денис.
        -По-моему, нет.
Серго смотрел на Марину равнодушно, оперевшись головой о руку.
        -Мариш, - сказал он, - а что если она не хотела меня расстраивать и потому не говорила о таблетках? Теща, кажется, упоминала о том, что у Лоры были проблемы с психикой.
        -По-моему, твоя Лора, извини, знает только себя.
        -Маришка, ты хотя бы сегодня не говори таких вещей, - сказал Денис.
        -В общем, так. Ты можешь сейчас проглотить пару капсул снотворного и уснешь, как убитый, - Марина показала Серго почти пустую упаковку, - но есть одно "но". Как я уже сказала, их нежелательно смешивать с алкоголем.
        -Я совсем чуть-чуть выпил, когда пришли.
        -И всё? - не поверил Денис.
        -Не идет она мне сегодня…
        -Тогда - держи.
        -Давай три.
Марина нерешительно посмотрела на Дениса.
        -Чего смотришь? - сердито спросил тот. - Сама начала, а теперь смотрит, понимаешь. Человек говорит "давай" - значит давай.
        -Это и в самом деле наркотик…
        -Какая разница? - сказал Серго, запивая капсулы минералкой. - Я рад бы и стрихнину слопать, только бы уйти из всего этого.
        -Ты не болтай таких вещей! - возмутилась Марина. - Стрихнин! Я тебе такой стрихнин устрою!..
Таблетки подействовали гораздо быстрее, чем Серго ожидал: сознание сдвинулось, голова потяжелела… Через полчаса его уже пошатывало, как пьяного, когда гости помогали таскать посуду на кухню. А еще через полчаса, проводив Сальниковых до дверей, Серго крепко спал.

* * *
Зазвонил сотовый. Серго сначала не разобрал, где это он звонит. Сквозь сон пошарил по предполагаемым карманам, но карманов не было (они вряд ли найдутся, если только ты не самка кенгуру или, на худой конец, опоссума). Серго открыл глаза и обнаружил, что лежит в своей постели. Мобильник трезвонил на журнальном столике. Он потянулся, нащупал трубку рукой (чуть не уронил).
        -Серго! - сказала трубка. - Ну, наконец-то! Здравствуй.
        -Катя, - узнал Серго. - Здравствуй.
        -Что это у тебя с голосом? Простудился? Или всё еще спишь?
        -В каком-то смысле сплю… А который час?
        -Четыре часа дня, - она насторожилась. - Что-то случилось?
        -Маруся умерла. Ларка в больнице…
        -Как умерла? - вскрикнула Катя и повторила тише:
        -Как умерла?.. А я ей на полгодика плюшевого зайца купила… Ты говорил, что ей нравятся зайцы…
        -Да, она улыбалась, когда видела игрушечных зайцев - бабушки ей всех зайцев из магазина перетаскали…
        -Когда это произошло?
        -Шестого.
        -Почти неделю назад…
        -То есть как это неделю?
        -Ну, пять дней.
        -Не может быть, Кать! Ты ничего не путаешь?
        -Ты о чём?
        -Какое сегодня число?
        -Десятое.
        -Не может быть, - повторил Серго и сел. - Значит, я больше суток проспал?.. Черт, меня все потеряли наверное…
        -Ты один?
        -Не знаю. Скорее всего - нет. Теща точно дома, она у нас живет.
        -А с Лорой что?
        -Она… У нее нервный срыв.
        -Даже и не знаю, как тебя ободрить. Сам-то как? Держишься?
        -Пить пока не начал.
        -Одно радует.
        -Кать, ты молодец, что позвонила. Я очень рад слышать твой голос.
        -Я бы не позвонила, но ты обещал, что сам мне "звякнешь" девятого и не "звякнул".
        -Как доехала? Без происшествий?
        -Без. Дома всё по-прежнему, только деревья под окном выросли. Такие огромные… Мама сказала, что я снова поправилась и стала хохотушкой… Хочешь, я приеду к тебе сейчас?
        -Это лишнее, Кать. К тому же, мне никого не хочется видеть. Извини.
        -Я понимаю. Позвони мне потом сам. Хорошо?
        -Мы увидимся завтра, в театре.
        -Ты будешь репетировать водевиль в таком состоянии?
        -А чем я хуже Сары Бернар? Знаешь, это скверно, когда по твоей вине страдает сразу так много людей… Вчера в "Равноденствии" я должен был играть вечерний спектакль, а сегодня, в час дня, у меня планировалась запись на радио.
        -Надеюсь, Дубенко вышла из положения, а с радио тебя не уволили.
        -Я тоже на это надеюсь. Денис утащил с собой мой органайзер, обещал обзвонить всех, чьи имена и телефоны записаны на ближайшие даты… Фу, ну и дребедень у меня с головой… - он обернулся: на пороге комнаты стояла дэда. - Я позвоню тебе. Возможно, сегодня вечером, - сказал он в трубку.
        -Держись.
        -Да, спасибо. Постараюсь…
Серго отложил телефон.
        -Извини. Я стучала, - сказала дэда. - Ты встаешь?
        -Да, - он начал надевать джинсы.
        -Я случайно слышала конец разговора…
        -Это Ди звонила, - нашелся Серго. - Волнуется.
        -Ди?
        -Дина Иосифовна…
        -Твоя худрук? Ты обращаешься к ней так фамильярно?
        -Она достаточно демократична.
        -Мне никогда не понять всех нюансов богемной жизни. Ты так долго спал, что я встревожилась. Нарочно включила твой телефон, в надежде, что он зазвонит, разбудит тебя и встряхнет… Самой-то мне было жаль будить.
        -Сегодня действительно десятое?
        -Да, милый. Как ты? - дэда села к нему на канапе и пригладила взлохмаченную челку.
        -Вроде бы почти в порядке. Голова только, как чугунок…
        -Зато сегодня ты немного лучше выглядишь.
        -Может быть, но вчера вечером у меня должен был быть спектакль, а после - программа в ночном клубе…
        -Денис всё уладил - он звонил пару часов назад. Да, и еще: вчера звонил Саша Чернов, у него какая-то хорошая новость. Я так поняла, что он женится.
        -Интересно, на ком. У Сашки идея фикс жениться на американке и уехать в Штаты… О Лоре есть что-нибудь новенькое?
        -Ее увезли в психиатрическую лечебницу. Ульяна мне рассказывала, что с суицидом попадают в буйное отделение. Там порядки, как в концлагере, и пытки есть: инъекции инсулина. Сама Ульяна уехала домой сегодня ночью. Сокрушалась, что не смогла с тобой попрощаться… Не заправляй постель, я уберу. Пойдем сейчас на кухню - тебе нужно поесть.
        -Дэда…
        -Не возражай, Серго.
Из зеркала в ванной на него взглянул осунувшийся субъект, узнаваемый с большим трудом. И дело не только в том, что за двое суток своего выключения из жизни зарос, как бандит с большой дороги, дело в чем-то еще… Он вынул из станка "Джилетт" старую кассету, отложил, чтобы выбросить, и на протяжении всего времени пока брился, посматривал в ее сторону. Невольно представлял себе, как Лора резала вены… Кстати, лезвие, которое она использовала при этом, так и не нашли, зато этот станок валялся рядом с ней на полу, когда дэда и Ульяна Антоновна открыли дверь ванной. Серго не представлял, как можно распороть руку безопасным станком, но если очень хочешь свести счеты с жизнью, то, вероятно, найдешь оптимальный вариант использования…
        -Что ты проглотил? Какие таблетки? - спросила дэда, когда Серго пришел из ванной на кухню.
        -Не помню. Какие-то капсулы из Ларкиного арсенала. Поинтересуйся у Марины - она наверняка знает.
        -Вы - взрослые люди, Серго, а ведете себя легкомысленно. Проглотил Бог знает чего! Я вся испереживалась. Полтора суток!
Серго обнял ее за плечи.
        -Всё нормально закончилось, мам, ну ты чего?
        -Вчера вечером, когда Ульяна уехала на вокзал, я собралась было тебя будить. Подошла, пульс пощупала. Тикает. У тебя такое лицо было безмятежное… "Пусть, - думаю, - поспит. Будь что будет". Тебе снилось что-нибудь?
        -Что-то снилось… Точно помню, что Лоры там не было.
        -Серго, что у тебя с сердцем? - спросила она, подумав.
        -С сердцем? Ты про валидол? Иногда тянет. Это от переутомления. Я уже полгода не сплю почти.
        -Сходил бы ты к врачу…
        -Некогда болеть.
Дэда тяжело вздохнула. Серго сел за кухонный стол. Ему совсем не хотелось есть, но огорчить маму он не мог. Он даже цель себе поставил: непременно съесть всё, что она приготовила.
        -Серго, - сказала дэда, расставив тарелки и сев напротив, наблюдать, насколько добросовестно сын ест - как в детстве. - Серго, послушай. Мне нужно тебя кое-о-чем спросить.
        -Я готов. Спрашивай.
        -У тебя кто-то есть? Женщина. Это она только что звонила на сотовый. Верно?
        -Нет, мне звонила…
        -Не обманывай. Дина Иосифовна звонить не могла. Она просила передать тебе, когда звонила вчера утром, чтобы ты сам перезвонил ей. Я давно уже подозреваю неладное, а седьмого числа мои подозрения переросли в уверенность. Ты не ночевал дома, однако в больницу пришел чистенький, не измятый и выбритый. В последнее время ты бреешься не чаще чем в двое суток раз, если только тебе не предстоит работа в клубе. Я нарочно спросила Ульяну, брился ли ты в то злосчастное утро. Она сказала, что ты не успел. Сальниковы жаловались, что ты не хочешь с ними разговаривать - стало быть у них ты не мог ночевать… Не заставляй меня сочинять домыслы. Скажи правду. Я требую.
        -Правду, - повторил Серго задумчиво. - Правду… Хорошо. Вот уже около года мы с Лорой не живем, как муж и жена. Сначала - ее беременность, затем… Дэда, я здоровый мужик - я могу потерпеть, но не год же! Да и не в терпении дело: мне не нравится перспектива стать импотентом в тридцать один год. Ради чего такие жертвы? Кому я буду нужен такой? Я и здоровый-то Ларке не нужен, она терпеть не может, когда я к ней пристаю. Да, у меня есть женщина, но от этого наши отношения с Лорой совсем не страдают. Наоборот, нам стало проще. Ты можешь обвинить меня в цинизме, но мне осточертело изворачиваться и врать. Да, я не брился в то утро. Я никогда не бреюсь перед "Лесом", мой Несчастливцев должен быть небрит, по задумке режиссера. А побрился я ночью, чужим станком. Ты во всём права, - он развел руками.
        -Это совсем не цинично, - вздохнула дэда. - Я не знала, что у тебя с Лорой сложности…
        -С тех пор, как я перестал к ней приставать, стало гораздо лучше.
        -Она догадывается, что ты ей изменяешь?
        -Похоже, не догадывается… Дэда, ты тайны хранить умеешь?
        -Да, милый. Особенно твои.
        -Я не совсем о том.
        -А о чем?
        -Мне кажется, Лора серьезно больна, причем давно. Боюсь, что ее болезнь очень напоминает шизофрению.
        -А ты знаешь, что из себя представляют шизофреники?
        -Могу представить.
        -Ну-ка, ну-ка, - дэда сложила руки, как ученица.
        -Это до вечера нужно перечислять.
        -А ты назови самое явное.
        -Хорошо, - Серго собрался с мыслями. - Она живет в каком-то особом мире, где окружающие либо такие, как она хочет, либо обязаны такими стать. Ни с того ни с сего может разругаться с соседями по секции. Сотни раз в день у нее меняется настроение: только-только она ревела в три ручья без причины, и вот уже хохочет. Через полчаса начинает раздраженно выговаривать мне за то, что я неделю назад куда-то запихнул ее пакетик с резинками, которыми она закрепляет на ночь традиционные косички. Иногда - в жутких количествах уничтожает сладкое. Берет сахарницу и ест ложкой сахарный песок. А вчера… точнее позавчера, мы с Сальниковыми случайно нашли антидепрессанты в ее лекарствах: искали снотворное, а нашли кучу рецептов, подписанных психиатром.
        -Давно начались с ней странности?
        -Странности с ней случались постоянно, только я обязательно находил какие-то оправдания ее поступкам. Не желал ничего замечать. Впервые всерьез встревожился только когда она была на пятом месяце. Закатила мне такую истерику, что стены содрогнулись. Прошло пять минут - начала рассказывать какой-то детский анекдот. Я списал это на беременность, но, скорее всего, беременность только обострила ее болезнь.
Дэду сильно взволновали его слова.
        -Уля считает, что ты ни о чем не догадываешься, - сказала она. - Если помнишь, когда Лора хотела покончить с собой и ты приехал в больницу, Ульяна проговорилась, что у ее дочери были проблемы с психикой.
        -Я не обратил внимание на ее слова.
        -А я - обратила. И расспросила. Уля очень не хочет, чтобы ты что-то знал, но я считаю, что это неправильно. Ты должен знать хотя бы то малое, о чем она мне рассказала. Проблемы с психикой у Лоры начались в одиннадцать лет, она даже наблюдалась у психиатра, но точный диагноз ей так и не поставили. Родители внимательно следили за ней, чтоб не забывала принимать таблетки, потому ухудшения были редко. Она почти не принимала никаких лекарств к моменту встречи с тобой - не было необходимости. Когда в ее жизни появился ты - депрессии совсем прекратились.
        -Ты хочешь сказать, что все эти годы я жил с женщиной, которая глотала таблетки от депрессии, и - ни сном ни духом не догадывался ни о чем?
        -Но ты же догадывался. Сам говорил только что.
        -В последнее время - да, но не раньше.
        -Ты смог бы ее разлюбить, зная, что она психиатрическая больная? - не поверила дэда.
        -Скорее всего - нет, но я был бы осторожней… - он покачал головой. - Вот дурак, верил, что отыскал воплощение своей мечты!
        -Пожалуйста, не говори так. Это жестоко.
        -Прости, - сказал Серго виновато. - Я злой стал. Словно во мне угнездилась какая-то мерзость.
        -Ты просто очень устал.
        -Возможно… Ты ничего мне не говоришь по поводу того, что я начал курить.
        -А что говорить? Начал так начал.
        -Это всё со съемок началось – парень, которого я играл, курит. Издержки профессии. Я уже бросал, довольно успешно, но с тех пор, как родилась Маруся… Теперь-то уж точно брошу. Обещаю.
        -Ты правильно решил, милый. Дедушка Нико тоже был против табака, хотя всю жизнь ходил с трубкой. Отец - вообще в рот не брал. Я думаю, тебе не стоит от них отставать.
Серго опустил голову. Челка совсем скрыла его глаза.
        -Я почему-то боюсь будущего, - сказал он тихо. - Никогда не боялся, а теперь…
        -Отдыхай сегодня, - сказала дэда, глядя на его топорщащуюся макушку. - Книжку почитай. Сказки Андерсена.
Серго поднял голову, улыбнулся:
        -Любимая книжка моего детства. Я нарочно привез ее из дома, когда ездил на похороны отца.
        -А еще тебе нравился Майн Рид.
        -И Конан Дойл, - добавил Серго. - Помню ярко-зеленую книжку в затертом до дыр переплете. А еще - Уэллс.
        -Отцу твоя библиотека не нравилась. Он бы предпочел видеть тебя читающим что-нибудь более мужское. Фенимора Купера например.
        -Куперу я предпочитал Войнич. Хотя фильмы про индейцев мне нравились тоже.
        -Ты был пацифистом. Оттого и не пошел в военное училище, - с улыбкой заметила дэда.
        -А я и теперь - пацифист.
Серго помолчал, обвел взглядом кухню. Цветы не завяли - по-видимому, Ульяна Антоновна и дэда регулярно поливали их. Лорины лианы разрослись, они карабкались по стенам и свисали со шкафчиков с посудой.
        -Как-то пусто стало, - сказал он. - Вроде бы ничего не изменилось, а пусто… Ненавижу быть один.
        -Ты не один. Пока что я тут, с тобой.
        -Но ты уедешь скоро.
        -Я могу остаться, пока Лора в больнице.
        -Хорошо бы…
        -А мешать я тебе не буду, Серго? - спросила дэда осторожно.
        -Мешать чем?
        -Я о той женщине, которая звонила.
        -Я не вожу домой женщин при живой жене.
        -Значит, ты все еще любишь Лору?
Серго задумался. Снова опустил глаза, глядя в тарелку.
        -Иногда мне кажется, что всё, что я к ней испытываю - это жалость. Хотелось бы верить, что любовь еще осталась… Знаешь, Ларка очень постаралась, чтобы я разменял любовь к ней на медяки. Три года с ней - самые мучительные дни в моей жизни. Она заставила меня изменять ей. Ее это устраивало. Что ж, значит судьба у нас такая… Я привык уже, и теперь меня тоже устраивает наша с ней жизнь, хотя мне непонятно, ради чего надо изо всех сил беречь то, чего нет - семью. Еще неделю тому назад я знал ради чего, а теперь…
Снова повисла пауза. Серго непроизвольно ковырял вилкой в тарелке. Где-то просигналила машина, зазвонил телефон у соседей…
        -За полгода я гораздо лучше узнала тебя, Серго, чем за всю жизнь, - сказала дэда. - Ты казался мне слишком упрямым и своевольным. Считала, что в театральный ты поступил нарочно, на зло отцу. Теперь поняла: тебе было некуда деваться. Мы от тебя отвернулись, не понимали и не хотели понять… Недолюбили тебя.
        -Ты не соглашаешься прийти ко мне на спектакль из-за того, что тебе по-прежнему не нравится моя профессия и ты считаешь ее случайной?
        -Я не готова пока увидеть тебя на сцене. Для меня это слишком невероятно: мой Кари на сцене.
        -Кари на сцене уже десять лет, - заметил Серго.
        -Для тебя - десять, а для меня - полгода. Увидела твою жизнь вблизи, прочувствовала ее ритм… Вот поживу у тебя еще немного и мне можно будет давать звание "заслуженной мамы актера", - пошутила дэда. - А пока я - лишь дилетантка.
Серго улыбнулся:
        -Ты у меня - самая настоящая актерская мама. Другой мамы мне не надо.
        -Лучше поздно, чем никогда, - улыбнулась дэда ему в ответ и всхлипнула. - Что ты будешь, чай или кофе?
        -Кофе, если нетрудно.
        -Мне нетрудно.
Серго подошел к кухонному окну, посмотрел вниз. Светло-красная крыша "фольксвагена" маячила между голых ветвей.
        -Совсем о ней забыл, - сказал он. - Надо бы поставить на стоянку...
        -Ты куда-нибудь поедешь сегодня?
        -Сегодня, наверное, нет. На машине я решил вообще пока не ездить. В голове постоянно всякие мысли… Завтра с утра отведу ее в гараж. Пусть немного передохнет. Она у меня труженица.
Серго сел на подоконник и смотрел, как дэда варит кофе.
        -Давай я проведу тебя завтра на спектакль в "НоРТе"? Контрамарки отменили, но администратор поставит в партере стульчик, и я со сцены всегда буду тебя видеть…
        -Что за спектакль?
        -"Жизнь маркиза Де Сада". Немого замороченная вещь и местами чересчур откровенная, но мы с тобой взрослые люди, верно? К тому же, мне было бы интересно послушать твое мнение.
        -Ты считаешь, этот спектакль достоин того, чтобы мне начать с него знакомство с тобой, как с актером?
        -Во всяком случае, на него каждый раз переаншлаг.
        -А тебе он нравится?
        -Мне нравится в нем участвовать: девушки красивые. Согласна?
        -Уговорил.
        -Тогда я пошел, позвоню администратору…
Дэда сняла с плиты закипевший кофе и улыбнулась: Серго начинал приходить в себя. Приехав сюда, она увидела сына несчастным и сломленным. С тех пор ее не покидали опасения никогда больше не увидеть его таким, каким он помнился с детства. Но теперь, понемногу, возвращались и ясная улыбка, и стремительность движений… К сожалению, совершенно невозможно было изменить одного: белой пряди на светлой челке и подернувшихся сединой висков. Когда это с ним произошло - дэда не заметила. Задавать вопросы не решалась. Да и знал ли он об этом сам?.. Она слушала, как по-свойски болтает Серго с администратором и улыбалась.

Ночь двадцать вторая
Первушины отмечали юбилей совместной жизни. 50 лет. Золотая свадьба! Серго не смог присутствовать на торжестве - как раз в тот вечер играл вечерний спектакль. Он наведался к юбилярам через день - пришел к ним домой.
Стоял февраль, и, как всегда в феврале, на ум обязательно приходили Пастернаковские строки:

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Серго шел такой знакомой дорогой! Заиндевевшая в вечернем морозце Тверская, арка, детская площадка, лестница… Он часто бывал здесь и дом этот стал для него родным. Серго помнил свой первый визит сюда так отчетливо, словно это было вчера или на прошлой неделе. Он тогда запутался в переулках, попытавшись сократить путь, и от улицы Герцена ушел в другом направлении. Пока снова сориентировался - опоздал к назначенному времени…
        -Сереженька пришел! - радостно приветствовала с порога Дуся, принимая цветы, и расцеловала в обе щеки.
Из гостиной вышла Мария Николавна:
        -Здравствуй, дружочек, здравствуй. Борис!
Она понизила голос и сказала Серго:
        -Борис Борисович занят статьей о вашем училище. Ее заказали для сайта в Интернете и он бьется, бедняга, вторую неделю… Боря, ну где же ты? Выходи, встречай гостя.
Борис Борисович возник на пороге своего кабинета.
        -Вечер добрый, коллега, - сказал он и подошел поближе, пожать руку. - Наконец-то вы нас осчастливили своим визитом! Проходи.
Серго взял с трюмо сверток в серебристом полиэтилене, который положил туда, снимая куртку.
        -Сегодня ты снова радуешь глаз - не то что месяц назад, - оценил Борис Борисович, близоруко вглядевшись в него еще раз, сбоку, когда шли до гостиной. - Правда немного бледен. У врача был?
        -Нет, - честно ответил Серго.
        -Напрасно ты пренебрегаешь своим здоровьем.
        -У меня, Борис Борисович, теща - медсестра. Она моей маме столько всего насоветовала по телефону, что я скоро из дома убегу. Мама отпаивает меня всяческими отварами и я дисциплинированно их выпиваю.
        -Очень верно поступаешь, - поддержала Мария Николавна. - Садись пожалуйста.
        -Спасибо, - Серго сел за стол и принялся разворачивать свой сверток. - А знаю, Мария Николавна, что вы коллекционируете статуэтки слоников…
        -Сереженька, ну зачем ты?! - всплеснула руками Мария Николавна.
Дуся в это время расставляла чашки и тарелки, заинтересованно заглядывая в сверток. Оказалось, что сверток в серебристой бумаге содержит два завернутых в пергамент предмета. Первый - небольшой, и второй - плоский, побольше, похожий очертаниями на стопку книг.
Серго развернул сверток поменьше и вытащил бронзовую фигурку слона. Вещица была антикварной и отлита с необычайной тщательностью. На слоне надета сбруя, узорная, с кистями, умные глаза, казалось, действительно смотрят, а на загнутом кверху хоботе - четко проработаны складочки кожи.
        -Чудо какое! - восхитилась Мария Николавна, надев очки и разглядывая слоника, стоявшего перед ней на столе. - Боря, погляди.
Борис Борисович взял фигурку и взвесил на ладони.
        -Ух ты, - оценил он. - Килограмм, двести грамм…
        -Вот Сережа, ты видел? - с укоризной покачала головой Мария Николавна.
Серго улыбнулся.
        -Я шучу, Машенька, шучу, - сказал Борис Борисович. - Милая вещица, так сказать, штучный товар. Тут где-то, кажется, год изготовления мелькнул…
Он перевернул слоника, стараясь без очков разглядеть дату.
        -Тысяча девятьсот первый, - подсказал Серго.
        -Музейная редкость фактически, - с любовью взглянула на статуэтку Мария Николавна. - Дай-ка, Сережа, бабушка Мария Николавна тебя поцелует.
Серго подставил щеку и сказал с улыбкой:
        -Вам, Мария Николавна, не подходит слово "бабушка".
        -Ох, как давно мне не делали комплиментов молоденькие мальчики! Кто же я по-твоему, если не бабушка? - кокетливо стрельнула глазами Мария Николавна.
        -Дама, - сказал Серго убежденно. - Слегка в возрасте, но дама, а не в коем случае не бабушка.
Все засмеялись.
        -Спасибо, - сказала Мария Николавна, улыбаясь и молодея.
Серго продолжил разворачивать сверток и оттуда появились три толстенькие книжечки в потемневших переплетах.
        -А это - хозяину дома, - сказал он скромно.
Борис Борисович принял книги, взял у жены очки и, отдалив их от глаз, вчитался в полустершиеся буквы на обложке. Потом он взглянул на Серго, открыл один из фолиантов на титульном листе и охнул.
        -Что там, Боря? Не томи! - нетерпеливо сказала Мария Николавна.
        -Лесков, - полуудивленно-полурастерянно произнес Борис Борисович. - Тысяча восемьсот девяносто четвертый год издания… Уважили, коллега, так уважили… - растроганно прибавил он, и, надев очки, принялся листать пожелтевшие страницы.
Эффект оказался велик. Посреди паузы Дуся спросила:
        -Ты, Сережа, ограбил музей?
Серго снова улыбнулся. Глаза остались грустными.
        -Я не подбирал подарки нарочно, мне просто повезло, - сказал он. - Забрел в букинистическую лавку - и увидел книги из собрания сочинений Лескова. Только три, к сожалению. Больше там не было. Статуэтку - примерно так же.
        -По нашим кризисным временам, дороговатые подарки, - сказала Мария Николавна.
        -Книжицы эти лично я назвал бы не просто дорогим подарком, а бесценным для меня, как для собирателя коллекции старых и редких книг, и, наконец, как большого поклонника творчества Лескова, - добавил Борис Борисович, листая страницы. – Но зачем ты так тратишься?
        -Мне хотелось сделать вам приятное, - сказал Серго просто. - Я внезапно обнаружил, что за полгода у меня образовалось слишком много денег. Для нас с Лорой это чересчур. К тому же, лишние воспоминания… Я не привык на сундуках сидеть.
Дуся спохватилась и засуетилась, уводя от темы:
        -Батюшки мои, я самовар-то забыла!
        -Тебе помочь донести? - Серго, памятуя о том, что самовар этот довольно большеват, приподнялся с места.
        -Нет-нет, ни в коем случае. Сиди. Ты сегодня - гость, - жестом посадила его на место Дуся. - Я сама.
        -Дуся пирог испекла, изумительнейший, - сообщил Борис Борисович, - с вишневым джемом.
        -Специально для Сережи, - обернулась Дуся, выходя из гостиной.
        -А как там Лариса? - спросила Мария Николавна как бы между прочим.
        -Я разговаривал с врачом, - сказал Серго и пожал плечами. - Этот врач меня обнадежил, что состояние ее стабильно улучшается… Не знаю… Через две недели должны выписать.
        -А саму ее не видел?
        -Там, Машенька, запрещены все связи с внешним миром, - авторитетно заявил Борис Борисович. - Верно говорю, коллега?
        -Верно, Борис Борисович.
        -Я уверена, что всё наладится.
        -Я тоже надеюсь на это, Мария Николавна.
        -Жаль, Сергей, что ты совсем теперь не пьешь, - сокрушился Борис Борисович. - У меня в кабинете такой коньячок стоит…
        -Боря, - укорила мужа Мария Николавна, - не совращай человека с пути истинного. Ему пока лучше не пить. Ты, Сережа, никого не слушай: здоровье дороже чем дружба.
        -Ну, Машенька, ты и хватила, - возмутился Борис Борисович. - Здоровье дороже, чем дружба! Это уж слишком. Чему ты учишь молодежь?
        -Да у него своя слова на плечах, он сам разберется.
        -Мария Николавна, Борис Борисович, не ссорьтесь, - сказал Серго, чтобы предотвратить возможный конфликт. - Борис Борисович ничего мне не предлагал, он только похвалил свой коньяк. Если он не будет против, то я загляну к нему как-нибудь, продегустировать. Через пару-тройку недель, с дружеским визитом.
        -Вот, Боренька, Сережа рассудил верно.
        -Вы, коллега, прирожденный дипломат.
        -Не без этого, Борис Борисович.
Они засмеялись. Дуся тем временем принесла закипевший электрический самовар и пирог с вишней. Пирог она состряпала необычный. Подруга Дуси недавно вернулась из Америки, где пять лет трудилась домработницей - она привезла массу впечатлений, а так же - кулинарных рецептов. Теперь вот и Дуся тоже приобщилась к Америке. Прослышав, что Серго неравнодушен к пирожкам с вишней, она испекла свою новинку специально к его визиту. Пирог обсудили ничуть не хуже, чем заправские кулинарные критики. Он всем понравился, даже Дусе, обычно строгой к своим произведениям. Борис Борисович никак не мог оторваться от Лескова с "ятями", а фигурка слоника перекочевала под стекло в антикварном шкафчике, где красовались уже добрых три десятка разнообразных слонов… Бронзовой фигурки не было ни одной - только керамика, стекло, дерево и даже чугун. Тут же, в шкафчике, под стеклом, помещался большой фотографический портрет Лады. На снимке ей было лет двадцать, она сидела за фортепиано. Портрет создавал удивительную атмосферу присутствия… На стенах висели многочисленные фотографии. Большую их часть Серго помнил еще с момента своего первого визита сюда, но некоторые появились совсем недавно. В числе прочих была фотография с того самого учебного спектакля "Ромео и Джульетта"… Когда Серго ее видел, ему становилось не по себе. На фото - он и Тоня. Они держались за руки, о чем-то говорили… Интересный момент: судя по старым фотографиям, в студенческий годы Серго носил прическу всего чуть-чуть покороче той, которая была у него на съемках сериала. Странно, как он мог об этом забыть?
        -Что? - переспросил Серго, потому, что не слышал вопроса, заданного Дусей.
        -Я говорю, заждались мы сериала твоего. Когда его начнут показывать?
Серго принялся объяснять, что, несмотря на вроде бы завершившуюся работу, творческому коллективу предстоит сделать еще довольно много. Например, в данный момент монтируется отснятый материал, записывается в студии саундтрек… После всего будет ожидание эфира. Не известно, когда сериал внесут в сетку телевещания.
        -И что же, никто точно не знает, когда зрители увидят ваше кино? - огорчилась Дуся.
        -Планируют на зиму, - сказал Серго. - Если обстановка не обострится, мы начнем его смотреть в Новогодние праздники.
        -Ох, как долго еще! Я от нетерпения не знаю куда деваться, - покачала головой Дуся.
Надо сказать, что начала показа ждала не только Дуся и Первушины. Дэда, тетя Нана, Сальниковы, "Равноденствие" полным составом, Дарья с Кирой, некоторые коллеги Серго по театрам, а так же, конечно, Катя. Самому Серго тоже было очень интересно взглянуть, что же получилось в результате столь длительной работы. Мотя иногда звонил ему, чтобы поведать новенькие истории из послесъемочной жизни "Дождя". Рассказывал он всякие невероятные вещи. Изображение обрабатывалось компьютером, усиливалось по яркости и цветности - зелень растений стала изумрудной, как в рекламных проспектах, а море приобрело цвет купороса ("Натуральный купорос!", - возмущался Мотя)… Особенно неравнодушны оказались "вершители" к цвету глаз главного героя ("Не обессудь, старик, но они у тебя там цвета обертки шоколадки "Виспа"!") и на славу потрудились. Чего только не наворотят эти новые русские "киношники" – были бы под рукой деньги и "приспособления"! Первушин только головой качал: он признавал исключительно старые методы работы, считая их самыми надежными – те методы, по которым сам когда-то снимался в кино.
…Серго просидел у Первушиных еще часа два. Борис Борисович работал теперь художественным руководителем того театра, где прежде служил простым актером. Он не преподавал в театральном училище уже несколько лет, но недавно ему пришло в голову набрать курс, чтобы пополнить молодежью труппу своего театра. Мария Николавна была против, она считала, что он только пуще разболеется от нагрузок… Они советовались с Серго, смотрели на него ласково, по-родительски. Да, он с некоторых пор ощущал этот дом родным. Здесь двое осиротевших пожилых людей относились к нему как к сыну. Иногда, отправляясь к ним, он едва ловил готовую сорваться с языка фразу: "Пойду, проведаю своих стариков. Как они там?". Мария Николавна часто журила его за то, что он слишком много работает. Правда сейчас, после трагедии, разыгравшейся в январе, Серго взял в работе тайм аут. Вечерами частенько гулял с дэдой по Москве, только сейчас понимая, насколько родственны их души… Дэда собиралась уезжать, но отпускать ее очень не хотелось: полтора месяца прошли в такой тишине, что, вспоминая их позже, когда его снова подхватил и закружил водоворот событий, Серго с тоской мечтал вернуться в это спокойное, мирное время, несмотря на всю его горечь и пустоту…
Он попрощался с хозяевами около одиннадцати, поцеловав Дусю в благодарность за необычное угощение. Пообещал не пропадать и обязательно "зайти на коньяк". Близилось шестилетие печальной даты, в конце марта. В этот день они, как обычно все вместе, пойдут на могилу к Ладе словно и вправду члены одной семьи…
Мало кто рисковал задавать вопросы о Лоре. Вот и Первушины ограничились лишь осторожным упоминанием… Он ничего не знал о ней теперешней. Серго не разбирался в психиатрии, но из беседы с психиатром и из своих личных наблюдений вывел три причины болезни жены: пресловутый послеродовой психоз, смерть Маруси и врожденная предрасположенность к психическим отклонениям по линии матери. Долгими ночами Серго лежал, глядя в потолок, и раздумывал, вспоминая мельчайшие детали минувших лет. Он разобрался, что Лора и вправду не всегда вела себя адекватно, да и Ульяна Антоновна вечно чего-то недоговаривала. Вспомнился Лорин племянник Гога с его редчайшим заболеванием под смешным названием "рандю Ослера", которое так же служило доказательством неполноценности генов Лоры… Но при чем здесь порок сердца? Можно, конечно, свалить вину на таблетки, которые Лора наверняка принимала, когда носила Марусю, но почему-то Серго постепенно пришел к другому выводу. Он решил, что виноваты тут его собственные нелады с кардиологией. О своих умозаключениях он никому не говорил - слишком тяжело было признавать, что малышка умерла по его вине и он ничем не смог ей помочь. Серго мысленно поклялся сам себе, что больше никогда не позволит ни одной женщине рожать от него детей, если вдруг такая отыщется…

* * *
Он сел в машину, вспомнил, что отключал мобильник и включил его. Трубка тот час заверещала у него в руке. На дисплее высветилось: "Звонит Катя".
        -Появился! - сказала она. - Я целый день звоню, а эта тетка в твоем телефоне, как заведенная, твердит, что абонент вне зоны досягаемости. Признавайся, где был. Неужели весь день катался на метро?
Серго засмеялся:
        -Кстати, это идея покататься на метро: чтоб скорость и ни о чем не думать - ни о дорожных пробках, ни о телефоне… Я у Первушиных был. Они на днях справили золотую свадьбу. Нарочно телефон отключил, чтоб никто не трезвонил.
        -Ага, - поняла Катя, отнеся намек к себе.
        -Твоего звонка я не ждал, - оправдываясь сказал Серго. - Мы говорили с тобой вчера, и…
        -Ты мог бы, кстати, взять меня с собой к Первушиным. Я даже и не знала, что у них такой праздник, - перебила Катя.
        -Извини, я как-то не подумал.
        -Как они?
        -Замечательно. Борис Борисович немного простудился и сипит, а так - всё хорошо.
        -Миллион лет не видела Бориса Борисовича!
        -В следующий раз обязательно возьму тебя с собой.
        -А сам-то ты как себя чувствуешь?
        -Ты так спрашиваешь, словно я тяжело болен.
        -А разве нет?
        -Благодаря маминым стараниям - мне уже гораздо лучше.
        -Послушай, Серго…
        -Да, Кать?
        -Сегодня я отправила Анютку к бабушке…
        -Это приглашение?
        -Твоя мама заботится о тебе, мне тоже хочется немного посодействовать, - Катя говорила так, словно саму себя убеждала, что отнюдь не бегает не за каким Бежиным, хотя оправданий для Серго и не требовалось. Просто у них были какие-то непонятные отношения. Каждый раз оказывался словно первым и последним… А может, это только к лучшему?
        -Ты был у меня первого января, а теперь уже конец февраля, - продолжала Катя. - Может, приедешь сейчас?
Серго будто видел ее сейчас: она стоит возле телефона в прихожей и царапает ногтем шов на обоях. Он немного стыдился этой даты "первое января". Был он тогда пьяным, бесцеремонным и наглым, совершенно очумелым от оголтелой гонки за деньгами и от бессонной ночи… Он стыдился своей пьяной разнузданности, Катиных синяков… Странное дело между прочим, ведь с Тоней или Диной Иосифовной они еще не то вытворяли…
        -Я не могу обещать тебе содержательного времяпрепровождения, - сказал Серго, подумав. - Мама полтора месяца отпаивает меня мятой и корнем валерианы…
        -Мне достаточно будет просто полежать с тобой рядом. Приезжай, я очень соскучилась.
        -Ну, если только полежать, - засмеялся Серго, - то сейчас приеду. Я в последнее время только тем и занимаюсь, что лежу да ем.

* * *
А в середине марта Лора вернулась домой. Дэда осталась еще на два дня: требовалось дождаться приезда Ульяны Антоновны (та совсем уволилась с работы чтобы всецело посвятить себя восстановлению здоровья дочери).
Лора походила на автомат. Она двигалась медленно, ни на что не реагировала, засыпала на ходу и… молчала. То есть, ни слова не говорила. Она могла целый день сидеть перед телевизором, безразлично глядя в экран. Если ей говорили "Лора, пора спать" - она вставала, выключала телевизор, раскладывала канапе, раздевалась и ложилась спать. "Лора, пора обедать" - шла на кухню. "Причеши волосы" - причесывала, механически заплетая свои вечные косички. И при этом - ни звука. Серго, по ее возвращении, решил пока спать на полу, но Ульяна Антоновна отговорила: "Ей необходимо вспомнить прежнюю жизнь. Если ты станешь делать что-то по-новому, может быть еще хуже. Не мне тебя учить, как действовать: поговори с ней, поцелуй… Вперед, дорогой зять - всё в твоих руках". Но на деле выходило, что Лора спала на одном краю канапе, а Серго - на другом. Он не решался даже к волосам ее прикоснуться, не то что поцеловать. Нет, он не отвык и, кажется, не охладел. Мешала какая-то преграда, которую пока невозможно было распознать и оценить. Очень может быть, что Серго просто боялся Лору, новую, незнакомую, не представлял, как к ней подступиться. Он лихорадочно искал темы для разговора (пусть не для разговора - хотя бы для своего монолога) - и не находил. Сталкиваясь с абсолютно неконтактными людьми он терялся и не знал, что делать. Ну не знал, хоть убей! В итоге, начал приручать Лору, как зверька. Конфеты, ее любимые пирожные, которые знал наперечет… Сначала он просто клал их на тарелку, относил в гостиную и куда-нибудь ставил, затем постепенно начал приближать тарелку к Лоре. Во вторник чуть поближе, чем в понедельник, в среду - еще поближе… Интересно, что независимо от удаленности тарелки, содержимое ее улетучивалось незнамо как. Вскоре он начал ставить тарелку Лоре на колени, а следующим этапом стала церемония вручения в руки. Через месяц упражнений Лора, наконец, взглянула на Серго.
Она взглянула, и медленно отодвинулась. Серго не понял.
        -Лора, это я, - сказал он.
        -Я знаю, что это ты, - откликнулась Лора.
Это были первые ее слова по возвращении из больницы.
        -Тогда почему ты ведешь себя так, словно мы для тебя чужие?
        -А вы и есть чужие. Вам меня никогда не понять.
        -Ты ошибаешься, - мягко возразил Серго. - Мы тебя любим.
        -Я знаю, что вы меня любите. Я тоже люблю вас. Особенно тебя, Серенький.
Серго, который сидел на корточках возле канапе, взял Лору за руку. Она с испугом посмотрела на его руку с поблескивающим обручальным кольцом и выдернула свои пальцы из его ладони.
        -Я сделал тебе больно?
        -Нет. Ты очень нежен со мной всегда.
        -Тогда что?
        -Что?
        -Что случилось? - повторил свой вопрос Серго.
Лора сжала пальцами виски.
        -Мне неприятно твое прикосновение, - пояснила она как само собой разумеющееся. – Позови, пожалуйста, мою маму.
Серго возражать не стал. Ульяна Антоновна была на кухне, кипятила молоко.
        -Последи пожалуйста, - указала она на молоко, а сама побежала на зов дочери.
Он подождал, пока молоко закипит, снял его с плиты, поставил на подоконник и сам сел рядом. Велико было искушение сходить за сигаретами (Серго по сей день еще таскал их во внутреннем кармане куртки, хотя не курил с того самого утра, когда пообещал маме бросить это занятие), но он сдержался. Ульяна Антоновна вернулась неожиданно быстро.
        -Ты куда-нибудь собираешься сегодня? - спросила она.
        -У меня как раз подходит время к стоматологу.
        -Серьезное что-нибудь?
        -Всего лишь пломба выпала.
        -Это хорошо, что ты уходишь. Мне необходимо поговорить с Лорой… Да, скажи пожалуйста, каким образом тебе удалось заставить ее заговорить?
        -Она внезапно заговорила, я и сам не ожидал.
        -Нужно сегодня же сообщить врачу…
        -Так я пошел?
        -Да, Сережа, не опаздывай.
Серго поднялся с подоконника и внезапно спросил:
        -Ульяна Антоновна, а что если я не приду сегодня ночевать?
Теща некоторое время молчала, глядя на него, а потом негромко проговорила:
        -Бог тебе судья.
Серго прошел мимо нее, оделся в прихожей и ушел.

* * *
На сцене сколачивали декорации к премьере "Пигмалиона". Стояли стук, грохот и душераздирающий скрежет. Серго заглянул в зал и поморщился от немузыкальных звуков. Среди затянутых парусиной кресел он увидел одинокую маленькую фигурку с коротко остриженной головой. Это был Петька. Мальчик примостился на краешке кресла возле центрального прохода, чуть сдвинув парусину.
        -Привет, - сказал Серго, подходя к нему.
        -Привет, дядя Сережа.
        -Подсяду?
Петька, улыбаясь, кивнул. Серго сдвинул парусину дальше и сел позади его кресла.
        -Ты не оглохнешь?
        -Не-а, - покрутил Петька головой. - Интересно наблюдать, - он показал на сцену.
        -Тебе нравится кухня?
        -Какая кухня?
        -Театральная. Установка декораций, репетиции…
        -Да, мне нравится… кухня.
        -А как тебе мамина работа?
        -Тоже нравится. Только мама считает, что я там всем мешаю. А мне бы очень хотелось посмотреть, как шьют костюмы…
        -Тебя, наверное, разочаровывают спектакли?
        -Бывает. Подготовка интересней.
Тем временем, рабочие на сцене, как видно, отправились на перекур. Это было кстати, потому, что Серго и Петьке приходилось просто орать друг другу в уши.
        -А что, Петь, отец часто приходит?
        -Мама его не пускает. Только иногда, когда он пьяный.
        -Я думал, что должно быть наоборот… А почему она не пускает его трезвого?
        -Когда он пьяный, то драться не лезет. Прощения сразу просит.
        -А трезвый он, значит, бьет маму?
        -Да. Она боится, что он и меня бить начнет, потому не пускает его.
        -Жалеешь маму?
        -Конечно. Она говорит мне, что любит отца, но это неправда. Хочет, чтобы я поверил в то, что он хороший, но я не верю.
        -Ты совсем его не любишь? Не может же быть, чтобы в человеке было только плохое. Если хорошо поискать - в любом можно найти лучшие стороны, а уж в твоем-то отце и подавно. Ведь за что-то твоя мама его полюбила.
Петька помедлил.
        -Бабушка вот тоже говорит, что он - мой отец, и потому я должен отыскать в нем что-то хорошее… Родного отца нельзя ненавидеть.
       -Верно говорит твоя бабушка.
Мальчик кивнул:
        -Я знаю, он добрый и хороший в глубине души. Мама мне иногда рассказывает, какой он был, пока не пил… Я просил ее найти мне другого папу, но она рассердилась и велела больше никогда не говорить таких нехороших вещей.
        -А что если тебе взять поиск папы в свои руки?
Петька засмеялся:
        -Как это?
        -Очень просто. Возьми да и найди.
        -Хороших пап давно разобрали другие дети… Дядя Сережа, а у тебя дети есть?
        -Нет.
        -А почему?
        -Так получилось.
        -Но тебе хотелось бы, чтоб они были?
        -Да, пожалуй, - Серго подавил вздох.
        -А я знаю, почему у тебя их нет.
        -Почему?
        -Потому, что ты - дяденька. Вот если бы ты был тетенькой, то тогда мог бы завести себе столько детей, сколько захотел.
        -Да ты философ, Петь! - засмеялся Серго.
        -А кто такой философ?
        -Это такой человек, который другим людям объясняет всякие непонятные вещи. Правда, в его объяснениях иногда тоже трудно разобраться…
        -А-а, - понятливо протянул Петька.
        -Тебе когда в школу?
        -Осенью. Мне уже семь.
        -А я пошел в школу, когда мне исполнилось шесть лет и девять месяцев.
        -Почему?
        -Потому, что родился в ноябре. Первого сентября мне еще не было семи, но ждать целый год я не собирался. Мама не хотела меня отпускать, но отец сказал: "Он - мужчина и волен решать за себя". Я был самым маленьким и щуплым в классе.
        -Учителя тебя жалели, и меньше "двоек" ставили, да?
        -Вообще-то я без "двоек" учился, - Серго улыбнулся. - Мне никогда не приходило в голову, что это из-за того, что я ростом не вышел.
        -Зато теперь - очень даже вышел.
        -Это точно.
        -Я тоже самый маленький в нашей группе. Мама говорит, что я, наверно, не вырасту, потому что мне мало витаминов.
        -Да, с ее зарплатой витаминами не разживешься.
        -Дядя Сережа, а сколько тебе лет сейчас?
        -Тридцать один.
        -Ты такой уже старый? - удивился Петька.
        -Да уж точно, что не первой молодости, - засмеялся в ответ Серго.
        -"Не первой"? А когда бывает "первая" молодость?
        -В семь лет, наверное.
        -А вторая?
        -В двенадцать, пожалуй.
        -Значит, третья - в шестнадцать, а четвертая - в восемнадцать?
        -Скорее всего.
        -А я не знал.
        -Я бы тоже не знал, если б ты не спросил. Петь, а считать ты умеешь?
        -Умею. До двухста.
        -Ого! Кто с тобой занимается? Мама или бабушка?
        -Мама. Бабушка говорит, что у меня слишком громкий голос и у нее болят уши.
        -А буквы писать пробовал?
        -Пробовал. Но они кривые получаются.
        -Ерунда. Научишься еще.
Петька сидел в кресле боком, развернувшись к Серго и болтая ногой в потрепанном ботинке. Он заглянул куда-то, через плечо Серго, и снова спросил:
        -Дядя Сережа, а моя мама красивая?
        -Красивая, - сказал Серго.
        -А кто красивей, Ким Бессингер или моя мама?
        -А ты как считаешь?
        -Я считаю, что мама красивей. А еще - она талантливая и добрая, правда?
        -У нее золотые руки, - добавил Серго. - Я бы гордился такой мамой.
        -Я очень горжусь своей мамой. Она очень смелая.
        -Сегодня, кажется, не восьмое марта, - послышалось сзади. Серго обернулся и увидел Свету: она стояла совсем рядом и, скорее всего, слышала весь разговор о себе. Это на нее смотрел Петька, заглядывая Серго через плечо.
        -Что это ты, Петь, меня расхваливаешь? - продолжала Света и тон ее тихого голосочка не предвещал ничего хорошего.
        -Я подумал, тебе будет приятно узнать, что говорит о тебе дядя Сережа.
Света порозовела.
        -Петька, - сказала она строго, - не заговаривай мне зубы. Я когда велела тебе спуститься в буфет? В два? А сейчас сколько?
        -Три часа, - сказал Серго, взглянув на часы.
У Петьки на руке тоже были часы - большущие, старые "командирские": наследство от деда.
        -Немедленно мыть руки и обедать! - скомандовала Света.
        -Опять этот суп из стакана, с вермишелью, - сморщился Петька.
        -Петь, а поехали со мной в "Каравеллу"? - предложил Серго. - Маму тоже с собой возьмем, если она перестанет сердиться.
Он обернулся на Свету.
        -Мам? - Петька умоляюще склонил голову и выпрямился в кресле. – Ну, мам, можно?
        -Я кому сказала мыть руки и в буфет? - отрезала Света.
Петька уныло поднялся и поплелся к выходу.
        -Это принцип? - спросил Серго, глядя на удаляющегося мальчика.
        -Это не принцип, но я тебя очень прошу: не нужно влюблять его в себя.
        -Мальчишка вечно один, - сказал Серго серьезно. - Его компания – ты, да бабушка. Вы его даже во двор не пускаете, боитесь. Вы правильно боитесь, но для него это - пытка.
        -Петька - мой сын и что для него хорошо, а что плохо - решаю я.
        -Он твой сын, но не твоя собственность. Он - человек, Свет, и у него есть права…
        -Да неужели? Но у тебя-то уж точно нет никакого права указывать мне, - сердито бросила Света и ушла вслед за сыном.
Серго понятия не имел о разговоре с ней Сальниковых, а потому - терялся в догадках, почему Света так резко поменялась по отношению к нему. А она - пыталась обороняться, только и всего. Всё сильней убеждалась в справедливости слов Дениса и пугалась того, что чувствовала… Никак не могла понять логики поступков Серго, не верила в его искренность, не хотела стать посмешищем для театральных сплетников. Жизнь не баловала ее. Она непроизвольно ждала от окружающих подвоха и интуитивно сторонилась любых моментов, способных вызвать боль. С одной стороны Света испытывала к Серго самые нежные чувства и не могла без трепета вспоминать минувшее Рождество, а с другой - слишком боялась жестоких разочарований и позора…

* * *
Петька сидел за столиком в буфете и ждал. Света вынесла ему из-за буфетной стойки тарелку с домашним супом. Петька округлил глаза.
        -Ты принесла с собой суп?
        -Да, Петь. Я его утром сварила, пока ты спал, налила немного в банку, а теперь тетя Лена его тебе разогрела. Ешь. Думаешь, я в восторге оттого, что ты питаешься концентратами?
        -Я же понимаю, мама, что мне для школы нужно много чего и потому у нас с тобой сейчас мало денег, мы не можем себе позволить обед в театральном буфете. Ты и в детский сад меня теперь не водишь, ведь там нужно платить, - он вздохнул.
        -А денег, Петька, всегда очень мало, как не экономь…
Мальчик с удовольствием уплетал суп вприкуску с черным хлебом.
        -Мам, зачем ты так с дядей Сережей? Он просто не хотел, чтобы я скучал.
        -Ты - ребенок, а он - мужчина. Какие между вами могут быть отношения?
        -Мы можем дружить. Вчера ты говорила, что я уже большой. Раз я большой, то могу сам выбирать себе друзей.
        -Да, конечно, ты можешь выбирать себе друзей, но я не хочу, чтобы ты дружил с ним. С кем угодно, но не с ним.
        -Почему?
        -Ты можешь хотя бы раз сделать мне одолжение и послушаться без выяснений причины?
Петька отложил в сторону ложку и посмотрел на маму внимательно.
        -Мам, - спросил он вдруг, - ты боишься, как бы мой отец не узнал, что тебе нравится дядя Сережа?
Света покраснела. Она легко краснела, как девчонка.
        -Ты глупости говоришь. Ешь давай, остынет.
        -Отец убьет тебя, если узнает, да? - снова спросил Петька, взявшись за ложку. - Что он вообще может тебе сделать? Почему ты его боишься?
        -Я не боюсь его. Я считаю, что не должна размениваться, только и всего. Твой отец обязательно вылечится, Петь, вот увидишь. У него очень мало силы воли - вот он и не может остановиться. На самом деле он хороший, добрый. А еще - он умный.
        -Какой же он умный, если бьет тебя и пьет водку?
        -Ему не повезло в жизни. Он лишился любимой работы. Работа много значила для него.
        -Ты говорила, - кивнул Петька. – А еще что-нибудь о нем расскажи? Как он снова оказался в Москве?
        -Он вернулся в Москву, чтобы искать работу. Устроился в театр, где я работала, рабочим сцены, подрабатывал в одной фирме, очень уставал. С ним было интересно, он много знает, потому что прочитал бесчисленное множество книг… А потом так получилось, что та фирма, в которой он подрабатывал, задолжала ему много денег. Он работал полгода, и не получил ни копейки. Папа сильно расстраивался, тем более, что ты как раз родился. Вот тогда и начались большие проблемы с деньгами.
        -А на водку у него деньги нашлись?
        -Друзья, - со вздохом сказала Света. - Друзья его угощали. С друзей начались и остальные проблемы…
        -Мам, - сказал Петька, - а если бы ты вышла замуж за дядю Сережу, то он бы тебя защищал и ЭТОТ никогда больше тебя пальцем не тронул бы.
        -Ты опять говоришь глупости. У Бежина уже есть жена. Как же я могу выйти за него замуж?
        -Как это у него есть жена? - не поверил Петька. - А почему тогда ее никогда здесь не бывает? Она что, не любит театр?
        -Она бывала здесь, но уже давно, ты не помнишь. А сейчас она очень болеет и потому совсем не приходит.
        -Она болеет? Чем?
        -Она… У нее… - Света подбирала вариант. - У нее болит голова.
        -Всегда?
        -Часто.
        -А почему?
        -Ох уж мне эти твои вечные "почему"! У нее была дочь. Но девочка родилась очень слабенькой и прожила всего полгода. Она умерла, и с тех пор жена дяди Сережи заболела.
        -Так это значит дяди Сережина дочка умерла? - Петька был поражен. - А он не заболел? У него голова не болит?
        -Нет. Его спасли… друзья.
        -Значит, его друзья лучше, чем у моего отца?
        -Видимо да.
        -А много у него друзей?
        -Наверно много.
        -А у его жены нет друзей, да?
        -Я не знаю.
        -Если у нее нет друзей, значит она плохая?
        -Не обязательно. Иногда человек просто не пускает чужих в свою жизнь. Ему нет необходимости.
        -Как тебе?
        -Мне?
        -Но ты же не пускаешь в свою жизнь дядю Сережу.
Света помолчала, забрала у сына пустую тарелку и ложку.
        -На второе у тебя сосиска и пюре (из стакана). Не хуже, чем в "Каравелле"? - сказала она на пути к буфетной стойке.
        -Мам, а ты была когда-нибудь в "Каравелле"? - спросил настырный Петька, когда она вернулась и поставила на стол тарелку с сосиской, пюре и стакан сока.
        -Нет, не была.
        -А почему тогда ты не пошла туда сегодня с дядей Сережей?
        -Петька, прекрати твердить мне о нем. Я рассержусь на тебя.
        -Почему?
        -Я уже много раз тебе говорила, почему.
        -Но почему?
Света нахмурилась.
        -Он тебе очень нравится. И ты не хмурься. Ты некрасивая, когда хмуришься. Я никому ничего не скажу, мам, честное слово… Ты плохо с ним поступила и мне за тебя стыдно. Не нужно больше так, хорошо?
Света рассеянно пообещала: в буфет пришли Золотухин и Сальников. Она покосилась на них и втянула голову в плечи. А те, не обращая ни на кого внимания, попросили у Пенелопы кофе с пончиками, и сели поодаль, оживленно беседуя. Долетали только отдельные фразы типа: "ставить на ручник" или "…глаза налил и рулит, козел. Я ему: "Ты гляделки-то протри, ты ж мне сейчас в капот въедешь!", а он: "Да твой засраный капот под пресс пора!". Это Денис возмущенно рассказывал Левке. Золотухин ответил: "Новые русские оборзели вконец!". Речь по-видимому шла о каком-то дорожном конфликте. Света старалась не прислушиваться к разговору и не бросать взгляды в сторону двери. Она редко так нервничала и это не укрылось от Петьки. Дети, подобные ему, обычно рано взрослеют и начинают разбираться во взрослых делах. Вот и теперь он не мог не заметить, что с Рождества мама как будто сама не своя. Зачем-то пускает в дом отца, хотя еще до Нового года разговаривала с ним только через дверь… А тот и рад - думает, что его простили. Да только не в прощении дело…
К счастью, в буфет никто больше не пришел. Света благополучно увела Петьку к себе, в пошивочный цех. Она действительно не любила, когда сынишка сидит там и глотает пыль, но ничего не поделаешь - раз уж решила забрать его из детсада, значит, так тому и быть. Перед сдачей "Пигмалиона" навалилась куча работы и совсем не до Петьки, но совесть не позволяла постоянно спихивать его бабушке… Вот он и болтался в театре, с утра до вечера путаясь под ногами. Она неоднократно уже заставала сына с Бежиным. Серго водил его то к звукоинженерам, то к осветителям… А вчера они были у декораторов и Петька даже чего-то там подрисовал кисточкой - впечатлений и рассказов хватило на целый вечер. Да, конечно, она ревновала сына к Серго. Может быть, не столько ревновала, сколько сравнивала. Карташов не уделял мальчику столько времени, он называл его дармоедом и нахлебником, возмущая Свету своим цинизмом. Теперь же, происходящее ее пугало, она не была готова к тому, что творится. Света опасалась, что однажды обнаружит истину: Серго спутал мечты и реальность, пробуя заменить Петькой умершую дочь, а она - лишь повод…
Света ошибалась. Она не рассуждала логически, а ориентировалась, как и все женщины, в основном на чувства. Серго не кривил душой и не заблуждался. В какой-то момент он понял, что нужен Петьке. Ему было знакомо это чувство - чувство одиночества среди людей. Мальчик вынужденно жил взрослой жизнью своей мамы потому, что того требовали обстоятельства. Серго постарался заполнить пустоту, образовавшуюся вокруг маленького человека и немного помочь Свете. Его всегда тянуло к детям. Когда-то, еще в школе, по собственной инициативе он стал вожатым у октябрят. Теперь вот тоже - шумный выводок малышни в "Качаловском", на съемочной площадке "Дождя"… Во время съемок он подружился с мальчиком Сережей, игравшим в фильме его сына, со школьниками из массовки… Дети явно отвечали Серго взаимностью. Чего не скажешь о некоторых мамах. Честно сказать, к "некоторым мамам" относится лишь Света. Единственная (чужая) мама, к которой он испытывает, скажем так, особые чувства… Если бы Серго было на всё плевать, он запросто пришел бы сейчас в буфет с Денисом и Левкой, чтобы выпить кофе, но не стал  этого делать. Нарочно поехал в "Каравеллу" (очень кстати туда направлялась Дубенко). Они побеседовали на тему "Пигмалиона", который сейчас репетировался ими в репетиционном зале. Серго не нравилась его роль в новом спектакле. Играть там было абсолютно нечего. Всё действие держалось на Княжне, игравшей Элизу Дулиттл, а герой Серго "выводил в человечество" эту самую Элизу. Дубенко соглашалась, что роль ему досталась скучная, но ничего не поделаешь. Серго, правда, умудрился вытянуть из своего героя несколько интересных нюансов, и Дубенко, как обычно, с любопытством, наблюдала за процессом его работы… Когда они вернулись в "Равноденствие", "процесс работы" продолжился. Ни Свету, ни Петьку Серго в тот день больше не видел.

* * *
А потом день кончился и пришла ночь. Деваться от нее, как обычно, было некуда. Часов до двух Серго бесцельно бродил по ночным улицам. Он поставил машину на стоянку и шел до дому пешком, нарочно выбирая самый длинный путь. Окна в домах постепенно гасли, разноцветные квадраты - зеленые, голубые, красные, желтые… Почему-то приятно было думать о том, что за каждым окном кто-то живет и чужая жизнь представлялась чем-то теплым, уютным, расчерченным на квадраты - такие же разноцветные, как и окна. Мозаика… Серго вспомнил, что в субботу Чернов приглашал его в гости (Сашка и Ю снимали квартиру у черта на куличиках, за кольцевой дорогой). Муравей уезжал в Америку, к Донне, и Серго никак не мог понять спокойствия Ю и нахальства Сашки. Тот уезжал, чтобы жениться на американке, оставлял Ю с ребенком… Воля ваша Серго не понимал таких вещей. Сам бы он ни за какие сокровища не согласился уехать, да еще бросить в России свою подругу с ребенком… Нет, не смог бы…
Апрель уже во всю праздновал свою победу. Снег растаял, оголил замусоренную за зиму землю, и травка стыдливо зазеленела на газонах… Серго шел по мокрому асфальту и думал. Мысли перескакивали с одного на другое. Лада, Лора, крошечная Маруся… Неужели права была цыганка? Неужели права? Дикость какая-то. А может быть, пока не поздно, бросить всё к черту и исчезнуть? Сгинуть за границей, как собрался сделать Муравей! Например, в Японии. Ему понравилась Япония, это - его страна… Серго не мог отыскать ответы на свои вопросы, но одно знал точно: уйти сейчас от Лоры равносильно предательству. Это он просил о ребенке. Она не хотела, она ЗНАЛА… Да, это только он во всём виноват, как обычно. Зачем ему нужен был ребенок? Кругом, куда не глянь, столько чужих детей - водись сколько хочешь, родители только спасибо скажут (все, кроме одной мамы). Хотел что-то кому-то доказать? Но что? Свою мужскую состоятельность? А Дубенко, например, уверена, что Бежину в этом отношении лишних доказательств не требуется…
Серго запрокинул голову и посчитал светящиеся окна. Пять. В его квартире тоже светится окошко, в маленькой комнате. Наверное, Ульяна Антоновна снова не может заснуть и читает… Он, конечно же, не сбежит не в какую Японию. Будет сидеть возле Лоры, как на привязи. До последнего дня - своего или… ее.

Ночь двадцать третья
Закончился спектакль в "Качаловском", всё те же "Дни Турбиных". В последнее время частота мелькания этого спектакля в репертуарной афише театра значительно уменьшилась. Публика по-прежнему шла на него, но администрация слегка подвинула знаменитую постановку: родилось множество новых спектаклей, необходимо дать им дорогу. Никто не обиделся, к тому же театр убивал теперь сразу двух зайцев - расширил репертуар и "повысил посещаемость" "Дней Турбиных". Заслуженный бестселлер начал делать аншлаги, как в старые-добрые времена.
Итак, спектакль закончился, публика и актеры расходились восвояси… Стоял май, зеленели деревья и фонари на улицах еще не зажглись. Лофицкую, как обычно, поджидали возле служебного входа почитатели таланта (кому-то из них пришло в голову объединиться в фэн-клуб). Обычно, Серго проходил через толпу без осложнений (его поклонники относились к "Качаловскому" очень ревниво и принципиально этот театр "не замечали", хотя все, несомненно, побывали на "Днях Турбиных"), поскольку никто в нем не признавал Лариосика. Девушки, пришедшие спросить у примы совета, что и как читать на вступительных турах в театральный, стреляли глазами, но отнюдь не из любви к искусству. Вот и сегодня, как всегда, через сорок минут после занавеса, Серго вышел из служебного входа и, без помех, направился к машине на стоянке. Автосигнализация мигнула фарами "фольксвагена". Он сел в машину, параллельно наблюдая, как из театра выходит Лофицкая и фанаты радостно ее окружают.
        -Сережа! - прокричала ему Лидочка, махая руками над головой.
Серго опустил стекло.
        -Сереж, ты меня подвезешь?
        -Конечно, Ляля, без вопросов, - откликнулся он.
        -Секунду подожди.
        -Я жду, - сказал Серго.
Лофицкая еще немного поговорила с "электоратом" (при этом поклонники несколько раз оглядывались на машину Серго), раздала автографы, приняла цветы и, попрощавшись, продефилировала к машине.
        -Я раскрыла им твое инкогнито, мистер "икс", - усаживаясь, сообщила Лидочка. - Ты не представляешь, как они удивились, что Лариосик - это ты. Берегись теперь!
        -Неужели они на каждый спектакль приходят?
        -Да. Это же мои поклонники, я их всех знаю по именам.
        -Куда едем?
        -На Рублёвку. Пригласить тебя в гости?
        -Нет, спасибо. Меня дома ждут. Достань-ка, пожалуйста, карту из бардачка: я ни разу не был на этом твоем Рублевском.
        -Иван Сусанин, - улыбнулась Лидочка, глядя, как Серго изучает карту Москвы. - Это район Крылатского, где олимпийский велотрек.
        -Нашел! Ну и занесло же тебя!
        -Занесло! - передразнила Лидочка. - На Рублевке находятся самые престижные дома. Темнота!
        -Да ты что? - притворно удивился Серго и повернул ключи зажигания.
Лидочкины поклонники прощально замахали руками, а она послала им воздушный поцелуй через окошко.
        -Как здоровье законной жены? - спросила Лофицкая, поворачиваясь обратно к Серго.
        -Уже лучше, - ответил он.
        -Я давно хотела тебе сказать, да случая не представлялось: мне очень жаль, что всё так вышло с твоими женой и дочкой. Я сочувствую. Правда сочувствую. Когда это случилось, я места себе не находила.
        -Мне казалось, что наши с тобой отношения совсем испортились…
        -Ты зря так считал.
        -Не могу сказать, что не рад это слышать.
Лидочка некоторое время смотрела в окно, на деревья с молодой листвой, темно-зеленой в наступающих сумерках.
        -У тебя машина для курящих? - спросила она.
        -Для них.
        -А ты, как я слышала, бросил курить?
Серго кивнул.
        -Молодец, - похвалила Лидочка. - Поделись опытом, каким образом бросал? Может, и у меня получится?
        -Сказал: "больше не курю".
        -И с тех пор не куришь?
        -Четыре месяца.
        -Надо же. А я-то, грешным делом, считала тебя немного мягкотелым.
Серго улыбнулся, но ничего не ответил.
        -А когда же мы, наконец, увидим легендарный сериал? – Лидочка, видно, решила выведать все новости.
        -Обещают зимой.
        -Представляю, какое женское паломничество начнется возле служебных входов всех твоих театров! Кстати, я сделала одно любопытное наблюдение, зная тебя 10 лет. Тебя обожают дети и всякие зверушки. Про женщин я не говорю: они буквально тают в твоем присутствии. Ты заметил?
        -Да, пожалуй. Хотя, про женщин - явное преувеличение.
        -Мне видней. Дети и животные находят в тебе нечто более высокое, чем бабы, хотя... Возможно, бабы просто медленно соображают, им застит глаза твоя харизма - мало кто из них додумывается зажмуриться и прислушаться к чувствам. Совсем другое дело кошка у нашей завтруппой, например. Сколько она тебе брюк перепортила своей шерстью! Только и ждет, когда ты придешь, чтобы забраться на колени.
        -Откуда ты знаешь про брюки?
Эта кошка и правда постоянно лезла к нему на колени, стоило только появиться в "Качаловском". Собаки на Серго никогда не лаяли, а дикие сизари норовили сесть на руку. Серго считал, что если относишься к зверью по-доброму, то и оно отвечает тебе полным доверием. Он не заводил дома живности только потому, что кроме него эта живность никому больше не нужна, заниматься домашними питомцами в его частые отлучки некому…
        -Завтруппой неоднократно пересказывала, как ты приносишь ей ее кошку и ворчишь, что волей-неволей тебе приходится надевать в "Качаловский" старые джинсы, потому, что на брюках скоро будут дыры от постоянной чистки.
        -Разве ж я ворчу?
        -Тем не менее, радости ты не испытываешь.
        -Тебе бы так.
        -А как ты относишься к моему Илюшке?
        -Требуется сравнить его в процентном отношении с надоедливой кошкой?
        -Нет. К слову пришлось.
        -Ну, если только к слову… Илья - толковый парень. Как он оканчивает второй класс?
        -Без "троек".
        -Я давно его не видел.
        -Да, ты редкий гость в театре. "Турбины" идут всего два раза в сезон, а между ними ты отсутствуешь. Илюшка здорово подрос. А еще, он постоянно спрашивает о тебе.
        -Неужели?
        -Не иронизируй. Дети на самом деле тебя обожают.
Серго вздохнул. Лидочка, чтобы не затягивать паузы, торопливо заговорила:
        -Я к чему начала этот разговор: Илюшка очень просил меня узнать, не мог бы ты сходить с ним в зоопарк?
        -Я? - удивился Серго. - Ляля, а ты меня ни с кем не перепутала?
        -Он мечтает пойти туда исключительно с тобой. Своего папу Илья по полгода не видит и не считает его настоящим отцом. Меня - всерьез не принимает, говорит что я легкомысленная (помнишь, ты тоже меня так называл?), а с бабушкой идти стыдится: большой уже, девять лет…
        -Ты стремишься компенсировать мне потерю своим сыном?
        -Ошибаешься. Слышишь? Ты сам не знаешь, насколько ошибаешься. Сережа, я ненавижу твое упрямство, твое нежелание идти навстречу. Неужели ты не чувствуешь ничего? Неужели все эти девять лет сердце ни разу не подсказало тебе? Я не верю. Илюшка действительно сам попросил меня поговорить с тобой. Он, в отличие от тебя, чувствует. Он…
        -Остановись, - оборвал ее Серго. - Ты сейчас скажешь то, чего никогда не сможешь себе простить.
        -Я уже почти сказала и не жалею.
        -Тогда - не продолжай. Это никому не нужно. От твоих слов станет только хуже. Всем нам.
        -Так ты отказываешься сходить с Илюшкой в зоопарк? - спросила Лидочка тихо, после паузы.
        -Наш разговор был про другое.
        -Разве это не следует из нашего разговора?
        -Я с удовольствием схожу с ним в зоопарк. Но… теперь мне будет немного труднее, чем раньше.
        -Маленький, - сказала Лидочка и голос ее неожиданно дрогнул, - ты поверил мне? Ну скажи, ты поверил?
Серго отвлекся от дороги и посмотрел на нее. По щекам примы "Качаловского" текли слезы.
        -Никогда не видел, как ты плачешь…
        -Я вспоминаю те дни с такой нежностью… - она стерла слезы ладонью. – Я, конечно, копала под тебя в свое время. Но ты должен понять: мне было обидно.
        -Я понимаю тебя.
        -Правда?
        -У каждого из нас своя жизнь, - сказал Серго. - Так всегда было. Я многим обязан тебе… Я обязан тебе даже тем, что на свете теперь есть Илюшка… Понимаешь, я же не могу обижаться на Мерилин Монро за то, что она предпочла мне Кеннеди!
Лидочка постаралась вникнуть в его слова и ей это почти удалось.
        -Твой идеал женщины - Мерилин Монро? - спросила она, пытаясь улыбнуться сквозь слезы.
        -Единственная блондинка, при взгляде на которую у меня по-настоящему ёкает сердце.
        -Может быть, потому оно ёкает, что она, на самом деле, совсем не блондинка?
        -Может быть, - согласился Серго и тоже улыбнулся.
        -Ты такой же, как раньше. Только седой.
        -У меня уже плохо получается быть таким, как раньше.
        -Неправда, - она покрутила головой. - Ты всё такой же, несмотря ни на что. Я буду очень рада, если ты прославишься с этим сериалом. Ты по своей сути - настоящая "звезда", но звездной болезнью вряд ли заболеешь.
        -Это почему?
        -Да потому, что у тебя к этому делу уже выработался иммунитет. Ты относишься к себе с иронией - это отлично.
"Фольксваген" стоял возле Лидочкиного дома. Серго выключил двигатель. В окно дул свежий майский ветерок, пахло сиренью…
        -Я, в свое время, не устояла перед звездной болезнью. В институте и на первых порах в театре. Мне казалось, что мир вертится вокруг меня. Такой ажиотаж был! За мной толпы почитателей ходили, - она засмеялась. - А я была настоящим диктатором.
        -А потом?
        -Потом я влюбилась в музыканта. В нашего, из оркестра. Тромбон (не смейся, Бежин, это правда было!).
Серго беззвучно смеялся.
        -Что ты сделала с бедным тромбоном?
        -С тромбоном - ничего, а вот с музыкантом… У него - жена, дети! Я откровенно домогалась его. Наконец, он не устоял. А в постели твердил о том, как любит свою жену и плакал.
        -Хам, - оценил Серго.
        -Он уволился из театра на следующий день и больше мы никогда не виделись. Разыскивала его везде, но безрезультатно. Как в воду канул. Со временем драма подзабылась, но я обнаружила, что мне уже не хочется больше быть звездой. Пустота внутри, тоска… И тут появился ты! Великий скептик и пересмешник, всё отрицающий - в первую очередь, самого себя. Невероятно красивый парень, гениальный актер, потрясающий любовник… Уверена, что ты не считаешь себя  ни одним из перечисленных индивидуумов, но, тем не менее, это - ты.
        -Что я должен отвечать?
        -Не хочешь - не отвечай. Ты помнишь, я предсказывала тебе, что ты далеко пойдешь? Теперь ты - ведущий актер театра, известного жуткими очередями за билетами на спектакли. Вы запросто можете поспорить с Таганкой или Ленкомом!
        -Хочешь, устрою билетик?
        -Мне? Ты шутишь?
        -Нет, я серьезно.
        -Ну и как я буду выглядеть?
        -Нормально будешь выглядеть.
        -А у вас нет VIP-лож каких-нибудь?
        -Есть. Говорю "устрою" - значит устрою. Что я, не понимаю что ли?
        -А с чего ты взял, что я мечтаю попасть к вам на спектакли?
        -По глазам прочел. Давно знаю, что тебе не хватает духу попросить у меня билет.
        -А что скажет Дубенко, увидев меня?
        -Нет, ты скажи мне, Ляля, почему все считают ее гарпией?
        -А разве она не гарпия?
        -Она - энергичный, самостоятельный, творческий человек. Только и всего.
        -Ах, ну да, тебе лучше знать - ты ж с ней спал, кажется. Я слыхала, что тебя выдвинули на престижную театральную награду. Какой спектакль?
        -"Безумный день". Я возражал, но они меня не слушают.
        -С ума сошел! Почему ты возражал?!
        -Потому, что знаю: Дубенко намекнула кому-то в своем будуаре, этот кое-кто шепнул еще кому-то… Противно. На вручение пойду только из уважения к Дубенко.
        -Эта премия - неплохая реклама для театра.
        -Верно, Ляль. Шоубиз давно меня имеет, но теперь я ложусь под него не ради своих меркантильных интересов, а ради родного театра.
Лидочка взглянула на светящуюся зеленым приборную доску.
        -О-го-го! Второй час ночи! Времечко с тобой бежит, доложу я тебе!
        -Взаимно.
        -Ну уж, - недоверчиво повела плечиками Лидочка. - Так значит, я могу обрадовать Илюшку?
        -Ты знаешь номер моего сотового?
        -У меня записано в записной книжке.
        -Пусть он позвонит мне завтра. Обговорим.
        -Обожаю тебя! - Лидочка поцеловала его в щеку напоследок.
Она вышла  из машины и улыбнулась ему. Серго подождал, когда она войдет в дом (обычно он всегда дожидался этого момента, если случалось подвозить женщин - мало ли что - и только тогда, со спокойной душой, уезжал). Теперь ему предстоял длинный путь домой. Чтобы не петлять полночи по московским переулкам с одного конца города на другой, он выехал на кольцевую дорогу и спокойно, по прямой, на скорости 100 с лишним км в час отправился к родному Каширскому шоссе. "Авторадио" сопровождало его путь всевозможной музыкой. Серго изредка подпевал песням, к своему удивлению кое-что разбирая в английских текстах. Он подпевал и Бритни Спирс, и даже Борису Моисееву, воспевающему черный бархат…

* * *
Когда Серго добрался до дома, была уже глубокая ночь. Старая дверь подъезда захлопнулась за его спиной. Скоро ее должны заменить на металлическую, с сенсорным кодовым замком… Серго вытащил из почтового ящика бесплатный рекламный еженедельник с телепрограммой и вызвал лифт… Лампочка на девятом этаже не горела и выжженная спичками на стене надпись "Лох - это судьба" сегодня не читалась. Серго беззвучно закрыл за собой дверь секции, дверь квартиры… В темноте снял куртку и включил свет в ванной. Спать совсем не хотелось. Он где-то слышал, что если перед сном принять ледяной душ, то заснешь, как убитый. Серго так и сделал. Потом, завернувшись в махровый халат, пошел на кухню, потому, что хотелось пить. Пить молоко из холодильника после ледяного душа не очень приятно - он собрался его немного подогреть. Как раз в этот момент дверь кухни отворилась и в нее, щурясь от света, вошла Лора.
        -Привет, - сказала она полушепотом и закрыла дверь.
        -Привет, - улыбнулся Серго, подумав, что нужно ее поцеловать, но воплотить мысль не рискнул.
        -Я скучала по тебе.
        -Приятно слышать. Почему ты не спишь?
        -Мне что-то не спится. Я лежала, думала… Можно за тобой поухаживать?
        -Это было бы здорово.
        -Садись, я подогрею молоко. Там батон в пакете, я днем купила свежий. Ты же любишь "нарезной" батон…
        -Ты ходила в магазин?
        -Мы с мамой выходили прогуляться. Прошлись по рынку… Знаешь, я себя чувствовала так, словно вечность прошла с тех пор, когда я в последний раз выходила на рынок… Ты будешь что-нибудь есть?
        -Нет, я просто хотел выпить молока… с батоном.
Лора перелила молоко в кружку и, поставив кружку перед Серго, тоже села за стол.
        -Спасибо, - сказал Серго.
Она немного лучше выглядела сегодня. Видимо не плакала. Глаза стали огромными, хотя слегка запали, словно от сильнейшей усталости.
        -Как дела на работе? - Лора пыталась быть бодрой и улыбаться.
        -Через неделю сдаем "Пигмалиона". Не хочешь сходить?
        -Не знаю… - замялась она. - Мне… мне немного трудно, когда вокруг люди. Я чувствую беспокойство.
        -Тогда, конечно, не нужно. Подождем еще немного. Что врач об этом говорит? Надеюсь, ты говорила ему, что тебя беспокоят людные места?
        -Говорила. Он уверен, что это - явление временное. Ты веришь?
        -В то, что это временно?
        -Да.
Серго пожал плечами:
        -Конечно верю. А твоя мама?
        -Она надеется.
Лора обернулась на окно, в которое заглядывала ночь.
        -Серенький, можно я задерну шторы? Мне постоянно кажется, что за нами кто-то наблюдает через окно…
Бежевый лён в темно-розовую клетку… Лора специально подбирала эту ткань для штор на кухне. Она задернула окно и вернулась на табуретку, обнаружив, что Серго следит за каждым ее движением.
        -Что, изменилась я? - спросила Лора смущенно и отщипнула от батона.
Серго опустил голову и сказал:
        -Я люблю тебя, Ларка.
        -Я тоже тебя люблю. Очень. Так боюсь, что ты теперь меня такую бросишь, - губы у нее задрожали. - Ты - единственное, что у меня осталось.
        -Я никогда тебя не брошу, - сказал Серго вкрадчиво. - Не думай больше на эту тему.
Молоко было приятно теплым, батон замечательно пах и, в самом деле, начало клонить в сон…
        -Уже три, - сказала Лора отстраненно. - Тебе в котором часу вставать?
        -Репетиция в двенадцать. Встану, как получится.
        -Снова исчезнешь на целый день?
        -Скорее всего.
        -Можно, я тебе позвоню?
        -Лучше я сам тебе позвоню в перерыве.
        -Буду ждать… Серенький, ты хорошо спишь ночами?
        -Как правило да. А что такое?
        -Я постоянно слышу шум. Не то музыка, не то разговоры какие-то… Не замечал никогда?
        -Да нет вроде. Ты таблетки пьешь?
        -Иногда я обхожусь без них.
        -Лора, ну это же несерьезно. Ты должна принимать всё, что тебе выписывает доктор.
        -Ты считаешь?
        -Я считаю, что твои нервы на какое-то время нуждаются в поддержке, пока здоровье не восстановится. Понимаешь?
        -Понимаю. Я буду их пить, Серенький.
Серго положил ладонь ей на руку, лежащую на столе.
        -Пройдет еще два-три месяца, и ты сможешь понемногу отвыкать от таблеток. А мы с твоей мамой будем тебе помогать…
Говоря это, он уловил напряженность в ее позе. Она будто медленно сжималась в комок. Потом быстро выдернула руку и спрятала под стол.
        -Прости, - сказала Лора. - Я… Мне что-то тревожно. Я сейчас проглочу таблетку. Ты прав - их необходимо принимать… Не мой кружку, я сама.
Серго отправился чистить зубы в молчании. Было что-то жуткое в происходящем с Лорой…
Когда он ложился в постель, Лора не пошевелилась, отвернувшись. Лишь через несколько минут она спросила:
        -Как ты думаешь, она теперь ангел?
Вопрос сам по себе был странный. Лора, как убежденная атеистка, никогда не говорила ни о чем подобном.
        -Если верить поверью, - откликнулся Серго, - то да.
        -Она была похожа на ангела, правда?
        -Да, Лора… Ты приняла таблетку?
        -Угу, - промычала она в подушку.
        -Не думай ни о чем. Спи, Мышка-норушка, - приподнявшись на локте, Серго наклонился над женой и поцеловал воздух в сантиметре от ее головы.

* * *
Утром в машине зазвонил сотовый.
        -Наше почтение дражайшему зятю, - пробасила трубка.
        -Алексей Анатольевич! - обрадовался Серго: с тестем у него сложились прекрасные отношения, но он слишком редко виделся с ним по причине обоюдной занятости. - Вы из Питера звоните или осчастливили своим приездом столицу?
        -Да я, понимаешь, в командировку.
        -Домой нам уже звонили?
        -Не звонил. У меня к тебе, Серго, дело, - тесть всегда называл его исключительно "Серго": "Сергеев много знаю, - говорил он, - а Серго - только одного".
        -Разговор есть серьезный, - продолжал Алексей Анатольевич. - А им я, пожалуй, и звонить-то не буду. Нарочно рассчитал время своего звонка, чтобы застать тебя за пределами дома. Ты где сейчас?
        -В машине. К театру подъезжаю. У меня репетиция через пятнадцать минут.
        -Надолго?
        -Боюсь, что да. Часиков до девяти-десяти вечера. Вы хотели встретиться?
        -Верно. Я приехал на три дня. Послезавтра улечу, поздно вечером. Ты не мог бы выкроить часок для разговора с тестем?
        -Нет проблем, выкрою, Алексей Анатольевич.
        -Добро.
        -Им, как я понял, ничего говорить не нужно?
        -Не нужно, ты верно понял. Как Ларочкино здоровье?
        -Трудно сказать. На первый взгляд вроде бы лучше, но если вникнуть… Ее состояние меня… как бы поточнее определить… обескураживает что ли.
        -Вот и потолкуем.
        -О ней?
        -Ты не против такого разговора?
        -Я - за. Они чего-то мне не договаривают. Я, Алексей Анатольевич, просто не представляю, как себя с ней вести.
        -Им есть что скрывать, - вздохнул Алексей Анатольевич.
        -Это я уже понял… Давайте так с вами договоримся… Кстати, вы где остановились?
        -В гостинице конечно. Хорошая гостиница…
        -На самом деле хорошая или с точки зрения бывалого спартанца?
Алексей Анатольевич засмеялся:
        -Пусть тебя это не волнует. Я не очень-то притязателен, так что…
        -Но мне нетрудно устроить номер в гостинице "Россия" или "Москва" и вам это ровно ничего не будет стоить…
        -Не стоит беспокоиться, Серго. Три дня по-спартански - это даже весело.
        -Что ж, как знаете, - сдался Серго, зная, что спорить с ним бесполезно.
        -Так как мы договоримся?
        -Завтра будет небольшое окно. Утром - репетиция, вечером спектакль, а между ними около трех часов свободных. Мы могли бы с вами посидеть в тихом местечке…
        -Согласен. В четыре?
        -В половине пятого.
        -Меня устраивает. Приехать к тебе в театр?
        -Лучше я вас подхвачу возле метро "Спортивная".
        -Добро, - снова одобрил тесть.
Серго совсем не собирался так долго пропадать сегодня на репетиции. В шесть вечера Катя назначила ему свидание и до девяти-десяти он собирался пробыть у нее, а потом еще привезти от бабушки Анютку… Серго исключил ночные пропадания, хотя терпеть не мог эти повременные встречи, как в тюрьме. Он встречался с Катей не чаще одного раза в неделю. Для Серго такой минимум являлся монашеским существованием. Он всерьез называл свое положение полным воздержанием, но старался не допускать мыслей, что хорошо бы-де что-то поменять. Пока у него это получалось. Серго честно ждал встречи целую неделю, чтобы на три-четыре часа погрузиться в полнейшее сумасшествие… Не будем кривить душой и скажем, что иногда выдержки не хватало на неделю. Тогда Катиным соседкам по гримерке приходилось торчать за дверью. За терпение и лояльность они получали от Серго тортики по праздникам и шоколадки в будни. Ни Дарья, ни Кира никак не могли взять в толк, почему Серго, у которого всё есть, в том числе и возможность встречаться со всякими фотомоделями в шикарных особняках, выбрал Катю и ее комнату в коммуналке. Ладно бы Катька была юной красавицей!.. Так они рассуждали, сравнивали свою соседку со всеми известными им красотками (в том числе, конечно, с собой), приходили к выводу, что она - курносая пампушка и дылда, не обделенная, впрочем, обаянием (но это единственный ее плюс) - и вновь недоумевали, почему, да отчего. Серго и сам не смог бы объяснить. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему нужен близкий человек, который действительно понимает его. Но почему этим человеком стала Катя... Лицедейства Серго хватало и на сцене чтобы заниматься им в своей обыденной жизни. Задумавшись однажды, он понял, что работа занимает 95 процентов всего его существования и начал яростно сражаться за оставшиеся пять. Да, он бежал от себя в работу, но считал, что ему повезло, ведь у него всегда есть пять процентов для души. В тесной комнатушке с окнами во двор. Возможно, если бы Лора не болела, он мог запросто бросить ее и придти сюда навсегда… Мог бы. Мог. Хотя, если бы Лора была здорова, он никогда не появился бы здесь… Впрочем, кто знает?

* * *
Как и уговорились, Алексей Анатольевич поджидал возле метро. Недолго думая, Серго повез тестя в "Каравеллу". Тот не сопротивлялся, хотя порядком удивился, что "тихое место" оказалось дорогим рестораном. Они сели посреди зелени и бликов, заказали по глотку коньяка "за встречу", а так же - немного того и немного сего… В итоге получился скромный пир в сугубо мужской компании. Алексей Анатольевич сразу перешел к главному, тому, что волновало его больше всего.
        -Я считаю, что они не правы, скрывая от тебя правду, - сказал он. - Ульяна в панике и уверена, что ты моментально уйдешь от Ларисы, едва узнав истину.
Алексей Анатольевич снял очки, протёр их носовым платком и продолжил.
        -Я не думаю, что ты ее бросишь в любом случае, а потому счел нужным встретиться и поговорить по душам. Расскажу по порядку. Ларочка хорошо училась в школе, в институте. Она - трудоголик, всю себя отдает делу, которым занимается. Я думаю, это качество более всего вас с ней роднит. В школе, когда она готовилась к зачетам и экзаменам, обязательно происходили легкие нервные срывы. Обязательно нервничала, не спала ночами, ходила из угла в угол, твердила, что ей ни за что не сдать. Ты представляешь себе сюжетец: перед каждой контрольной школьница мечется по дому, грызёт ногти и плачет? Мать советовалась с врачами - они твердили, что виноват  переходный возраст, кололи какие-то уколы… Когда переходный возраст закончился, мы обратились к психиатру. Помогло. Лора регулярно посещала врача, выполняла предписания. В институтский период - снова нервы, уколы. После института она никак не могла сработаться с коллективами ателье в которых работала, нигде не задерживалась дольше двух месяцев. Руководства ателье локти кусали, подписывая ее заявления об уходе. Лора, говорят, очень талантливый модельер (я в этом слабо разбираюсь), оттого и брали ее каждый раз на новую работу, закрывая глаза на характер. Однажды, психиатр сказал нам, что ей следует опасаться беременности и родов, поскольку это тяжелое испытание даже для здоровой нервной системы. Ларочка тогда заявила, что замуж она не собирается, а рожать - тем более. И вдруг - встречает тебя. Ты, наверное, не забыл, как я не вышел к столу во время твоего первого визита к нам домой? Тогда произошел крупный конфликт и я не смог противостоять собравшимся. Я привел целую обойму аргументов против Ларочкиного замужества, в том числе и тот, что (извини меня) артисты - люди ветреные. Но меня никто не слушал: "Ларочке пора замуж, она встретила подходящего человека". Я ушел к себе, хлопнув дверью. Собрался было разъяснить тебе положение вещей наедине, но увидел тебя, и… - он вздохнул. - Моя сентиментальность непростительна, Серго, она не позволила разбить твое сердце. Я искренне желал вам счастья, понадеялся на чудо. Вы были такой парой! Давай выпьем что ли…
Серго проглотил коньяк, привычно ощутив внутри маленький пожар, и ничего не сказал, стараясь подавить внезапно нахлынувшее желание напиться.
        -Хуже всего, - продолжил Алексей Анатольевич, - что ты оказался обязательным и порядочным человеком. Но ты хоронишь свою молодость из-за того, что когда-то я не нашел сил признать мою дочь неспособной к замужеству.
        -Алексей Анатольевич, я ни в коем случае не раскаиваюсь в том, что женился на Лоре.
        -Стало быть, ты любишь ее как и прежде, несмотря на пережитое и увиденное? - спросил тесть, горько улыбнувшись.
Серго помедлил.
        -Вот видишь, - сказал Алексей Анатольевич. - Ты уже затрудняешься с ответом.
        -Это я просил ее о ребенке. Я ничего не знал…
        -Она советовалась с нами по этому поводу. Ты понимаешь, мы пребывали в такой эйфории, что ответили примерно так: "Раз уж муж просит ребенка, жена должна слушаться". Средневековые пережитки всё это, заблуждения. Никто никому ничего не должен. Ты просил, а не приказывал и это был самый подходящий момент, чтобы рассказать тебе правду, но Лора боялась, что у тебя может появиться ребенок на стороне, - он сделал паузу. - Она очень этого боялась.
На какой-то миг Серго показалось, что тесть в курсе. Он даже осторожно взглянул в его сторону, чтоб оценить обстановку. Алексей Анатольевич задумчиво смотрел перед собой.
        -Потому, видно, и решилась рожать, - со вздохом продолжил тесть.
        -Вам нужно было всё мне рассказать, - осторожно сказал Серго, продолжая оценивать обстановку.
        -Ларочка очень просила молчать. Я же отец, ты теперь и сам понимаешь, что значит быть отцом, - снова вздохнул тот.
        -Да, - кивнул Серго. – Да, конечно.
        -Твое право обвинить меня в нерешительности. Ведь, по большому счету, малышка умерла потому, что мы с Ульяной вовремя не предупредили тебя, промолчали, понадеялись на чудо… Да… А чуда не произошло.
Нет, ровным счетом ничего не крылось в словах Алексея Анатольевича. Серго даже стало немного стыдно за то, что испугался неизвестно чего. В конце-концов, Илья появился на свет гораздо раньше, чем он познакомился с Лорой – а значит, нечего опасаться разоблачений. Да и не разоблачения это, а просто… напоминание о былых увлечениях… Подумав так, Серго удивился циничности своих доводов. Раньше он таким не был.
        -Ну что ж… Давай всё же вернемся к вашей с Лорой семейной жизни, - предложил тесть. - Как у вас с… Ну, ты понимаешь, о чем я хочу спросить?
Серго кивнул:
        -Да, я понял. С этим - пока никак.
        -От кого из вас исходит инициатива этого "никак"?
        -Ей неприятны мои прикосновения.
        -Значит, ты все-таки пытался?
        -И пытаться нечего: она шарахается от меня, стоит только взять за руку.
        -Тогда скажи мне, как мужчина мужчине. Каким образом ты, молодой парень, выходишь из создавшейся ситуации? Ведь как-то ты из нее выходишь?
        -Выхожу, Алексей Анатольевич, - Серго взглянул на тестя. - Врать не буду: своими силами из таких ситуаций я практически не выхожу.
        -Ульяна говорила, что у тебя кто-то есть. Я одновременно поверил и не поверил.
        -У меня есть одна знакомая. Очень давняя знакомая. Друг. Я через многое прошел и… ну, в общем, она меня понимает, знает всё… - Серго смутился.
        -И давно эта "знакомая" тебя любит?
Алексей Анатольевич смотрел строго, но угрозы, ни в его взгляде, ни в голосе, Серго не заметил.
        -Я никогда не брошу Лору. Никогда, поверьте, - сказал он. - И я знаю, что постепенно у нас наладится жизнь. Надеюсь. Вот вчера, например, она дождалась меня ночью, попыталась поухаживать… Такого давно не было.
Оба замолчали. В голове и душе Серго царил полный разброд. Он думал об Илюшке. Ведь чуть было не проговорился о нем тестю! Самым удивительным, пожалуй, было то, что давно проскальзывавшие подозрения столь легко легли на сердце, словно все девять лет знал: Илья - его сын. А может быть, действительно знал. Догадывался. Чувствовал…
        -Давай с тобой договоримся так, - заговорил после длительного молчания Алексей Анатольевич. - Как только станет ясно, что Ларисе хуже - вы расстанетесь.
        -Почему вы не допускаете, что ей станет лучше, а не хуже?
        -Я допускаю, но… Хорошо, скажу по-другому. В том случае, если ей станет заметно хуже, она вернется домой. Ты не сможешь с ней жить.
        -Я не согласен, - упрямо сказал Серго. - И я не брошу ее.
        -Какой смысл? - усмехнулся Алексей Анатольевич. - Сам подумай: она будет месяцами лежать в клинике. Что это за семейная жизнь? Ты сможешь начать жизнь с чистого листа. Я понимаю, что это жестоко звучит, но тебе лучше будет забыть ее. Женишься снова, заведешь детей…
        -А вы не предполагаете, что мои дети могут родиться больными?
        -Отчего?
        -Что, если порок сердца Маруся унаследовала от меня?
        -У тебя был порок сердца?
        -Нет, но с сердцем у меня явные нелады.
        -Это абсурд, - развел руками Алексей Анатольевич. - Мальчик мой, поверь биологу - ты здесь ни при чем. Совершенно.
        -Вы абсолютно уверены, на сто процентов?
        -На двести.
        -Хотелось бы и мне тоже в это поверить…

* * *
Они попрощались в тот день, так и не придя к чему-то определенному. Алексей Анатольевич, с точки зрения ученого, постарался убедить Серго в полной абсурдности его домыслов, рисовал на салфетке цепочки ДНК, писал какие-то формулы… Серго соглашался, но, тем не менее, остался при своих подозрениях. Ему казалось, что случайности быть не может и дело тут, возможно, совсем не в формулах и цепочках ДНК, а в той пресловутой карме, о которой усердно долдонят средства массовой информации. Но он промолчал, чтобы не сойти за шизоида.
Серго пожал руку тестю на прощание, и поехал в "Равноденствие", готовиться к вечернему спектаклю. Его раздражало, что Алексей Анатольевич, по сути, поставил крест на Лоре, а он, Серго, даже не смог дать достойный отпор отцу своей жены. Он считал, что недопустимо хоронить человека заживо, тем более в тот момент, когда этот человек начинает постепенно выздоравливать. Серго верил, что Лоре стало лучше, верил со всем жаром, присущим его натуре, но… Вернувшись домой после спектакля, вошел в двери и физически ощутил холод и безжизненность пространства своей квартиры. Его вроде бы встречали, улыбались, дружно кормили ужином… После разговора с тестем в глаза бросилась наигранность их радушия. Он увидел страх, сквозивший в улыбке Лоры и даже догадался в чем дело: Ульяна Антоновна снова уговаривала ее возобновить супружеские отношения. Конечно, теща вряд ли поведала дочери о том, что муж ходит "налево", но она взяла на вооружение его признание и панически старается хоть что-то сделать, чтобы удержать Серго.
В тот вечер он взглянул трезвыми глазами на происходящее у него дома. Мало того, что Лора шарахалась от него при любой попытке коснуться ее. Расстояние между ними на постели неумолимо увеличивалось: Лора словно усыхала, теснясь как можно ближе к противоположному краю канапе, сжимаясь в тугой комок сплошных нервов. Ульяна Антоновна, прекрасно видя нехорошие метаморфозы, тем не менее молчала и улыбалась, делая вид что полна уверенности в скорой победе над недугом. Но Серго уже не обманывался и не пытался смотреть через розовые очки. Время от времени его начинало охватывать непреодолимое желание как полоумному проорать по адресу тещи: "Чего вы улыбаетесь?! Делайте же что-нибудь! Вы разве не видите - она погибает!". А что Ульяна Антоновна могла сделать? Что они все могли сделать? Водили Лору к психиатру, следили, чтоб не переутомлялась (Лора снова пыталась брать заказы), давали таблетки… Серго опять и опять продлял теще временную прописку. Работу в Питере она давно потеряла, мужа не видела несколько месяцев… Что тут скажешь? И бестолку скандалить, срывать на других свою усталость и злость. Устали и вымотались они все. В том числе и дэда, которая не решалась приезжать, мешать - она мучилась в неведении не меньше, чем они здесь. Серго старался звонить ей как можно чаще, но всё равно многое оставалось недосказанным. Дэда догадывалась по голосу и снова огорчалась, теряя все надежды…
Оставалось только ждать, но ничего хорошего уже не ждали. Время текло медленно. Май подошел к концу и близилось лето... Ничего не хотелось, снова пришли апатия и равнодушие.

* * *
В первых числах июня завершился сезон в "Равноденствии" (четвертый). Обычно сезоны заканчивались шумными банкетами и театральными капустниками. Юный театр обретал свои традиции. Например, одной из таких традиций стало коллективное исполнение "Балалаечки" - той самой шуточной песенки про психа из больницы им. Ганнушкина, которую Серго, помнится, пел еще в студенческом общежитии. "Балалаечка" вскоре прижилась настолько, что стала неформальным гимном "Равноденствия". Теперь на каждом междусобойчике Серго обязательно вручали гитару и просили спеть эту песенку. Постепенно его песенный репертуар расширялся: публика начала требовать новых песен. Чаще всего просили исполнить Высоцкого, считали, что Серго запросто сможет подражать Владимиру Семеновичу, а окружающим это доставит большую радость. Серго так не считал, и дело не только в том, что его голос существенно отличался от голоса Высоцкого (чтобы подражать, требовалось чувствительно поднапрячь связки, а это чревато…) - Серго не признавал подражаний в принципе. "Высоцкого мог петь со сцены только Высоцкий, - говорил он. - Он имел на это право, а я - нет". Все считали, что Бежин кокетничает.
Серго стал много пить в последнее время. Так, что даже Золотухин порядком озаботился. Но ни Сальниковых, ни Золотухина, ни даже Кати он слушать не хотел. Просил избавить его от выслушивания чужих советов и его от них избавляли. Единственным светлым пятном в этот период стал поход с Ильей в зоопарк.

* * *
Была суббота. Серго проспал до полудня. Проснувшись, так и не вспомнил, каким образом добрался вчера до дома. Возможно, Денис его довез, как обычно… Любопытно в таком случае узнать, где сейчас "фольксваген"?.. Не в состоянии поднять голову от подушки, Серго медленно восстанавливал в памяти события, вспоминал, сколько и чего выпил вчера, как неожиданно перед глазами чётко обрисовался один из эпизодов вчерашнего вечера. Полумрак, шелковые простыни, женская спина с нежной, гладкой кожей… Он не помнил лица, зато прекрасно помнил другое: что именно происходило в полумраке, на шелковых простынях. "О, черт!!!", - сказал Серго вслух и сел на канапе. В гостиную заглянула Лора.
        -Проснулся? Алкашня! - сказала она весело. - Скорей иди завтракать. Напою тебя крепким кофе, так и быть.
        -Ларка, - хрипло откликнулся Серго, держась за голову, - я когда объявился вчера?
        -Точно не знаю, я уже спала, но проснулась от сильного запаха спиртного. Машина твоя стоит под окном. Как ты дорулил в таком состоянии до подъезда - понятия не имею.
        -А мама твоя что говорит?
        -Мама тоже ничего не слышала. Она устает со мной, - прибавила Лора, на секунду погрустнев. - Не знаю, чего она так за меня трясётся: мне же гораздо лучше!
        -Тебе правда лучше?
        -Сегодня я чувствую себя просто великолепно. Отгадай, что мы делаем сейчас на кухне?
        -Не знаю, - с трудом наклонясь, Серго поднял со стула джинсы.
        -Гуляш. Хочешь?
        -Пока нет, - усмехнулся он. - Но обязательно захочу.
        -Попробуй только не захотеть, - погрозила пальчиком Лора. - Твою одежду я повесила в шкаф - она вся была разбросана по полу. Думаю, вчера ты разделся и рухнул, а вещи остались лежать где попало. Мы ждем тебя в кухне.
Гуляш, по большому счету, еще не начинался: мясо размораживалось на кухонном столе. Лора, необычайно обрадованная тем, что снова участвует в процессе ведения хозяйства, порхала и улыбалась. Серго сидел у стены с чашкой кофе и смаковал его по глотку. Ему почти не помогла холодная вода, под струю которой он сунул в ванной голову, зато кофе приводил в чувства.
        -Ты сегодня работаешь? - спросила теща, поглядев с некоторым осуждением.
        -Я даже не помню, какой сегодня день недели…
        -Пятое июня, суббота, - засмеялась Лора.
        -Так, - задумался Серго, напрягая извилины, - похоже, что у меня сегодня выходной…
        -Ура, - сказала Лора.
        -Прогуляемся вечерком? - предложил ей Серго.
        -Хорошая идея, - согласилась Ульяна Антоновна.
        -Куда мы пойдем гулять? - веселье слетело с Лоры.
        -Например, в Царицыно. Погуляем по парку. Там хорошо. Тебе нравилось там, помнишь?
        -Я… я не знаю, Серенький. Мы потом это обсудим. Ладно? Немного позже.
        -Ладно, - согласился Серго.
        -А ты сможешь управлять машиной с больной головой?
        -Мама немного сердита на тебя, - пояснила Лора реплику Ульяны Антоновны. - Ей не нравится, что ты пьющий у меня, - она стояла возле стола и, положив на столешницу кулинарную книгу, изучала рецепт гуляша.
        -К вечеру моя голова пройдет, - сказал Серго, спокойно допивая кофе. - Кстати, никто не видел сотового?
        -Что-о? - всплеснула руками теща. - Потерял?
        -Не может быть, - убежденно возразила Лора. - Он никогда ничего не теряет, - и повернулась к Серго. - Посмотри в одежде… Хотя нет, не смотри - там ничего нет. Я когда вешала ее в шкаф, в карманах ничего не было. Может, в машине оставил? Ключи в прихожей лежат. Сходи, посмотри.

* * *
Серго нашел ее доводы разумными и спустился к машине. С сигнализацией - полный порядок. Надо же! Как же это он так ловко умудрился подключить автопилот у себя в голове, что не сделал вчера ни одной ошибки?.. Конечно, кроме шелковых простыней и затерявшегося мобильника… Едва только открыл машину, услышал, как в глубине салона трезвонит сотовый. Серго сел в кресло, озираясь, ощупывая сидения под чехлами и заглядывая во все доступные углы. В конце концов, мобильник обнаружился в бардачке - оттого и звонок казался глуховатым.
        -Ну, наконец-то, - сказал ему прямо в ухо мягкий и низковатый женский голос. - Я начала уже опасаться, что ты заболел после чудовищного коктейля из пива, водки, виски и текилы.
        -Кто это? - спросил Серго. - Откуда вы знаете этот номер?
        -Ты шутишь? Ты сам мне его дал вчера. Тебя зовут Сергей Бежин, ты - актер. Верно?
        -Верно, - удивленно ответил он.
        -Ну вот, видишь. Я тебя сейчас сразу узнала, по голосу. Значит, всё правильно. Ты, видимо, не помнишь меня?
        -Извини, нет…
        -Я - Лера. Мы познакомились вчера, в баре ночного клуба. Ты был с друзьями, вы справляли что-то.
        -У Дина был день рождения, - вспомнил Серго, шлепнув себя по лбу. - Как я мог забыть?
И подумал: "Хорошо, что это был не мой ночной клуб. Вот было бы весело!"…
        -Я часто бываю в том клубе, там много богемной публики, в нем я отдыхаю душой, - продолжала неизвестная Лера. - Ты подошел к стойке что-то заказать и я спросила, не работаешь ли ты в ночных клубах: твой голос показался мне знакомым. Ты ответил, что работаешь, но твой голос я могла услышать еще много где и обещал сказать, где именно, но так и не сказал. Пригласил меня за ваш столик. Там сидели два молодых человека и девушка с длинными темными волосами. Вы пили пиво. Мы очень мило побеседовали на музыкальные темы, ты ловко выведал у меня кто я и чем занимаюсь (а занимаюсь я менеджментом, вожу по свету симфонические оркестры и оперных певцов), а вы в ответ сказали, что работаете в театре… Неужто не помнишь?
        -Нет, - безнадежно вздохнул Серго. - Что было дальше?
        -А дальше - ты простился с молодыми людьми. Невысокий, черненький, Левка кажется, попросил того, что повыше, подвезти его, и они все ушли. Ты остался со мной за столиком. Я предложила виски. Ты согласился.
        -Согласился? - не поверил Серго: он принципиально не пил за женский счет. По-видимому, Денис и Левка действительно загрузили его, помимо пива, еще и водкой.
        -Да, представь себе. А потом мы поехали ко мне на твоем "фольксвагене". Прими комплимент: отличная машина, и содержишь ты ее просто великолепно. Я была за рулем и получила массу удовольствия от поездки. Между прочим, домой тебя доставила так же я.
Серго совсем онемел от изумления. Он не ожидал от себя таких пьяных похождений!
        -Спасибо, - только и смог сказать он.
        -Я, собственно, только для того позвонила, чтобы справиться о твоем здоровье.
        -Ты извини, - убито произнес Серго, - я совсем ничего не помню.
Лера засмеялась:
        -Жаль. Мне-то как раз есть что вспомнить из тех двух часов, которые ты провёл у меня. Кстати, я очень тебе признательна - это было просто великолепно.
        -Я хочу тебя видеть, - сказал Серго серьезно.
        -С удовольствием, но не сейчас: еду в аэропорт. Вечером буду в Италии. Требуется подписать контракт на стажировку одной талантливой молодой девочки… Ты, разумеется, не помнишь, что я по образованию так же оперная певица, как и многие мои протеже?
        -Контральто, - задумчиво проговорил Серго. - Ты - блондинка?
Она снова засмеялась:
        -Судя по всему, ты не обманываешь и действительно ничего не помнишь. Можно, я скажу блондинка ли я при встрече (если, конечно, у тебя еще останутся вопросы после нашей встречи)?
        -Когда я тебя увижу?
        -Прилетаю завтра, в шесть вечера.
        -Я встречу тебя в аэропорту, но… Ладно, всё потом.

* * *
        -Мы решили, что ты отправился за мобильником на Южный полюс, - встретила его Лора.
        -Дин Сальников позвонил. Спрашивал о здоровье после вчерашнего, - соврал Серго. - У него был день рождения.
        -Так значит, это его день рождения ты так хорошо отметил? - улыбнулась теща.
        -Выходит, да.
        -Пока ты болтал по телефону, - сказала Лора, я успела подумать хорошенько и решила пойти с тобой гулять вечером.
        -Отлично, - ответил Серго.
Лора и Ульяна Антоновна резали мясо на гуляш. Серго отправился в комнату с целью попереключать каналы телевидения в поисках чего-нибудь удобоваримого. На душе было необыкновенно спокойно. Он так редко бывал дома, а еще реже на кухне что-то готовили!.. Серго улегся на канапе с пультом от телевизора. По ТВЦ шел детский фильм, "Мио, мой Мио", по ОРТ - "В мире животных", по "России" - реклама, по ТВ-6 - тоже реклама… Рекламу Серго не переносил (большей частью потому, что сам в ней работал). Подумав, он вернулся на ТВЦ. Под чудесную мелодию Алексея Рыбникова голова почти прояснилась, в памяти начали всплывать эпизоды вчерашней пирушки в ночном клубе и парочка элементов из процесса, происходившего после, в доме у Леры… Надо бы поинтересоваться, как звучит полное имя Леры: уж очень похоже Лера-Лора. Не перепутать бы чего… Остальное по-прежнему оставалось в туманной дымке.
На кухне что-то загремело. Серго прислушался. Тишина. Он поднялся с канапе и пошел проверить.
Вот что Серго увидел, завернув за угол: возле кухонного стола стояла Лора и остановившимся взглядом смотрела на руку с которой капала кровь. В первый момент он ничего не понял: на столе, на разделочной доске, лежало мясо, ему показалось, что Лора выпачкалась в говяжьей крови… Однако, выражение лица Ульяны Антоновны говорило о другом. Она замерла, глядя на нож в руке дочери, и вся ее поза, а так же указательный палец, застывший в воздухе, говорили ему: "Стой там, где стоишь". Он остановился.
        -Я не хотела, - заговорила Лора. - Я не нарочно. Нож соскользнул. Я не хочу в больницу. Мы никому не скажем, правда? Я не хотела. Нож соскользнул. Я не хочу в больницу…
Ее слова двигались по кругу, как игрушечная железная дорога. Вагончики сталкивались друг с другом, ехали дальше… Ульяна Антоновна молниеносным движением выхватила у нее нож. Лора повернулась к ней, точно впервые увидела, и показала располосованный, окровавленный палец.
        -Я не хотела…
        -Я знаю, знаю, Ларочка.
        -Я не хочу в больницу. Не отдавай меня в больницу…
        -Мы никому не скажем, - поддержала ее мать.
        -Да? - пробормотала Лора и резко обернулась к Серго. - Кто это? Мама, кто это?
        -Это Сережа, Ларочка, твой Сережа.
        -Кто он? - она смотрела со страхом, пятясь.
        -Он - твой муж.
        -Муж? У меня нет мужа… Что ему нужно? Зачем он здесь?.. А, да, я помню его. Кажется. Это из-за него меня резали в больнице… У него крылья, мама. У него - крылья! Посмотри!
Серго увидел, что теща снова посылает какие-то знаки. На этот раз он расшифровал их как "Уходи! Исчезни! Уйди куда-нибудь!", но никуда не ушел.
        -Я тебя не боюсь! - крикнула ему Лора. - Ты терзаешь мой мозг по ночам, ты разрываешь его на части, ты пробираешься в самую мою душу! И голоса! Голоса твердят мне, что я не достойна тебя, что я должна уйти потому, что не выдержала ИСПЫТАНИЕ. Голоса! - она заткнула уши и упала на пол, извиваясь в судорогах, визжа что-то невнятное и отгоняя от себя руками невидимые глазу кошмары.
       -Быстрее! - крикнула Ульяна Антоновна.
Серго бросился к Лоре.
        -Ты ее, конечно, не удержишь, но держи, сколько сможешь. Я сейчас сделаю укол. Нужно сбегать за ампулой, - быстро проговорила теща и убежала.
Серго навалился на Лору сверху, стараясь ничего ей не сломать. Она продолжала жутко кричать и биться в судорогах, глаза закатились. Серго приходилось нелегко: Лора оказалась сейчас раза в два сильней его. Он был уверен, что она вот-вот сбросит его с себя, как крошечного, мешающего паразита, а пока - только разминается. Лора начала биться затылком о пол - сначала немного, потом сильнее. Руки, удерживаемые Серго за запястья, согнулись в локтях запросто, легко оторвавшись от пола, затем распрямились и вцепились ему в плечи, врезаясь ногтями в спину и раздирая ткань футболки. Серго уже не сомневался, что следующим движением руки-клещи сомкнутся на его шее.
        -Ульяна Антоновна! - крикнул он почти в панике.
        -Я здесь! - она подбежала и метко воткнула иглу в плечо Лоры.
Та дернулась еще несколько раз, и обмякла. Руки бессильно упали на пол, в стороны, с неживым звуком. Серго сел на пол, рядом с распростертой женой, и закрыл лицо руками. Его футболка была разорвана на плечах, на спине выступили капли крови. Ульяна Антоновна стояла на коленях тут же.
        -Ларочка умоляла скрывать от тебя, - сказала она, дрожащим голосом. - Хотела, чтобы ты относился к ней, как к полноценной женщине… Она умоляла, и я не могла… Ты понимаешь? К счастью, с тобой ничего не случилось. Более всего я опасалась за тебя. Прости меня, я так виновата...
        -Что за болезнь у нее, Ульяна Антоновна?
        -Шизофрения… Ты, я вижу, не удивился. Догадывался?
        -Да, в последнее время начал подозревать недоброе. Значит, шизофрения. Сны наяву…
        -Да, сны… Она очень боялась снов. С самого детства ее сны были поистине ужасными…
        -И что же будет теперь? - он посмотрел в лицо Лоре. Оно стало спокойным и почти безмятежным, как у спящего ребенка.
        -Я увезу ее и буду лечить дома. Довольно мучить тебя. Там у нас врачи, которые давно ее знают. Даст Бог, ей станет действительно лучше.
        -Мне казалось, я могу ей помочь, - сказал Серго. - Старался, чтобы она чувствовала себя любимой, чтобы знала: я тут, рядом, помогу и спасу… Переоценил свои силы…
        -Она действительно верила в твою любовь и не сомневалась, что ты спасешь, вытащишь ее из любой беды. Мы часто секретничали, и я знаю насколько сильно она тебя любит.
        -Она спит?
        -Теперь, я думаю, да.
        -Что вы ей вкололи?
Ульяна Антоновна помялась и наконец сказала:
        -Зачем тебе знать? Не думай об этом.
Серго склонился к Лоре, поцеловал в приоткрытые губы. Впервые за несколько месяцев.
        -Если тебе тяжело это видеть, можешь пойти куда-нибудь…
        -Я бы предпочел остаться. Надоело драпать при первых же признаках осложнений.
        -Я надеялась, что ты так скажешь, - улыбнулась Ульяна Антоновна.
Она положила руки ему на плечи и, отведя в сторону непослушную челку, поцеловала в лоб. Серго склонил голову, теща обняла ее и прижалась щекой к макушке.
        -Давай-ка перенесем Ларочку на диван, там ей будет удобней, - сказала она. - Нужно ещё обработать твои раны: у неё руки вымазаны в сыром мясе...
 
Ночь двадцать четвёртая
Серго, сложив на канапе ноги, расположился в кресле. Он задремывал, изредка роняя голову на грудь. Четыре часа утра - то время, когда обязательно сдаешься сну, даже если по праву считаешь себя совой. Ульяна Антоновна спала, сидя в другом кресле возле канапе… Лора зашевелилась и Серго вскинул голову.
        -Что со мной было? - спросила Лора слабым голосом. - Почему мне так плохо? И что здесь делает мама?
        -Ты должна принять таблетки. Вот, держи.
Стакан с водой стоял тут же, наготове. Пальцы Лору не слушались. Серго, приподняв ей голову, помог проглотить таблетки и запить их водой.
        -У нас осталось что-нибудь сладкое? Конфеты…
Конфеты в их доме считались дефицитом. Иногда Лора поедала сладкое в угрожающих масштабах - только много позже Серго узнал, что сладкое, шоколад в частности, тормозит депрессивные состояния.
        -Твои любимые финики есть, кажется, - ответил он.
        -Принеси мне их пожалуйста, Серенький.
        -Сейчас.
Серго принес ей финики. Пока он ходил за ними, проснулась Ульяна Антоновна.
        -Уже поздно? - спросила Лора, надкусывая финик.
        -Пожалуй, рано. Скоро светать начнет, - сказал Серго.
        -У вас обоих такие лица… Что со мной было?
        -Ларочка, - сказала Ульяна Антоновна. - Ларочка, мы с тобой завтра улетаем домой.
        -Но мой дом тут, мама, - Лора не понимала, что происходит.
        -Тебе стало хуже. Я звонила Петру Петровичу, он тебя уже ждет.
        -Петр Петрович меня ждет? - Лора затеребила бинт на перевязанном пальце.
        -Помнишь, ты говорила, что другого доктора тебе не нужно?
        -Но я не хочу, мама, я не хочу! - отчаянно пробормотала Лора. - Серенький? Почему ты молчишь? Ты тоже за то, чтобы меня увезли?
        -Лора, пойми, ты уедешь только на время, - Серго старался не допускать в свой голос резких ноток, но это было сложно: в ночной тишине слова, произнесенные им, звучали гораздо резче, чем днем. Проклятые сорванные связки совсем не оставили нежности его голосу и приходилось почти шептать, но это мало помогало… Так казалось самому Серго, но Лора, слушая его, перестала беспокойно теребить бинт на пальце.
        -Ты совсем скоро вернешься, - продолжал Серго. - А я буду ждать тебя. Очень.
        -Значит, ты предаёшь меня?
        -Я хочу, чтобы ты выздоровела. Ты сильно ослабла - тебе нужно подлечиться по-настоящему. В Питере тебе обязательно станет легче - ты же сама говорила мне, что Москва тебе не нравится, что она душит тебя…
        -Да, она меня душит… Но как же я там буду без тебя? Я не представляю без тебя своей жизни.
        -Я буду писать тебе, звонить…
        -Обещаешь?
        -Клянусь.
        -Да, это верно, что мне нужно уехать. Я давно должна была уехать, но не могла найти для этого сил… Мама, почему у меня забинтован палец?
        -Ты порезалась. Мы делали с тобой гуляш и ты порезалась ножом.
        -Я не помню…
Лора зевнула. Таблетки начинали действовать.
        -Спи, Ларочка, отдыхай. Тебе нужно восстановить силы, потому что завтра будет трудный день, - ласково сказала Ульяна Антоновна.
Лора послушно закрыла глаза и очень быстро заснула.
        -Вы по-прежнему уверены, что ей хуже? - Серго поправил ее волосы (гофрированные косичками пряди рассыпались по подушке беспорядочно и спутано).
        -К сожалению, да. Ей теперь достаточно малейшего толчка чтобы повторилась истерика, подобная той, что ты видел днем. Надеюсь, мы нормально долетим завтра.
        -Она боится самолетов. Вы не думаете, что перелет спровоцирует осложнения?
        -По-твоему, лучше везти ее поездом, когда неизвестно что может произойти в следующую минуту? Уверяю тебя, что под действием таблеток, если она и поймет, что мы находимся в воздухе, ее это мало впечатлит. Главное - добраться до больницы, а там уж…
        -Давайте выключим свет, - сказал Серго. - Светает.
Он протянул руку, выключил торшер и по комнате разлился призрачный рассветный полумрак.
        -Постарайся как можно скорее ее забыть, - сказала Ульяна Антоновна.
Серго отрицательно покачал головой, глядя на спящую Лору.
        -Я никогда ее не забуду. Мне было трудно с ней, но я очень ее любил.
        -У тебя всё еще будет. Такого парня, как ты, с руками оторвут. Воспоминания постепенно сгладятся…
        -В котором часу у вас самолет? - спросил Серго. Он поднес к своему лицу Лорину руку и уткнулся в ладонь. Пальцы ее были едва теплыми, словно даже кровь в Лоре замедлила свое течение.
        -Ближе к вечеру. Точно не помню. Я просила билеты на утренний рейс, но мне ответили, что мы поздно спохватились. Ведь нам нужны определенные места в самолете: поближе к выходу, к стюардессам… Ну, ты понимаешь…
За билетами Ульяна Антоновна успела сбегать днем, пока Лора спала. Серго еле уговорил тещу заплатить за билеты его деньгами. Казалось, она считает себя и дочь гостьями в этом доме, а потому избегает обременять зятя проблемами и тратами… Серго не представлял себе, как вернется завтра вечером сюда, в пустые стены, что будет здесь делать… Как на грех, нечем заняться - Дубенко уехала отдыхать в Грецию, на Пятницкой тоже закончился сезон, а в "НоРТе" и "Качаловском" он не был занят в спектаклях, которые шли в июне. Остается только напиться в обществе Дениса и Левки, ведь даже Кати в Москве нет, она на родине, в Истре… Серго не заметил как уснул, сидя в кресле.

* * *
Весь день собирали вещи Лоры. Их оказалось так много, что за один прием не увезешь. К тому же - видеомагнитофон, самая любимая Лорина игрушка…
А Лора в это время спала себе в гостиной. Тем не менее, Серго и Ульяна Антоновна тревожно вслушивались в малейший звук из глубины квартиры – главное, быть начеку. Перед глазами Серго вновь и вновь возникала картинка, виденная однажды в кино: в психиатрической клинике больного приковывают к специальной кровати и затягивают ему тело кожаными ремнями, чтобы невозможно было двинуться. Памятуя о том, как Лора справилась с ним вчера, на кухне (а он далеко не слабак), Серго был солидарен с такими жесткими мерами. Уколы и таблетки конечно притупили ее болезненное состояние, но кто знает? В три часа Ульяна Антоновна разбудила дочь и повела на кухню, чтобы накормить перед дорогой, несмотря на слабые протесты той: Лора ничего не ела почти сутки. Серго наскоро прибрал постель и понес чемоданы в машину. В четыре часа они уже ехали в аэропорт.
Лора задремывала и молчала, уйдя в себя. Она сидела на заднем сидении, придерживаемая Ульяной Антоновной. В голове у Серго было пусто и светло, как в заброшенном доме, а в ушах звенело от напряжения. Он считал, что Лора не знает о своем отъезде, но, прощаясь с тещей возле магнита, внезапно поймал на себе взгляд зеленых, таких родных и когда-то таких любимых глаз. Серго оцепенел под этим взглядом, потому, что прочел в нём то, что хотела, но не могла сказать в те мгновения Лора. Она шептала что-то, повторяя каждый раз одно и то же. За шумом он не расслышал ее шепота, но понял по губам. "Жё т'эм", - повторяла Лора. "Жё т'эм", "Жё т'эм", "Жё т'эм". Серго не рискнул обнять ее на прощание и ничего ей не сказал - это сделали за него молчаливые взгляды, необходимость в словах теперь отпала…
Ульяна Антоновна и Лора ушли вдоль по коридору, медленно, обгоняемые спешащими пассажирами. Серго пришлось сесть на скамейку и посидеть некоторое время - он не мог заставить себя двигаться и дышать. Стоя возле изгороди аэропорта, дождался, пока взлетит самолет, и долго смотрел в небо, в то место, где пропала из виду серебристая точка… Улетала очередная эпоха его жизни. Исчезала, оставляя за собой темноту и полную неизвестность. Стремительность была ошеломляющей. Вчера утром в жизни еще оставался какой-то смысл и цель ее маячила сигнальными ракетами, а теперь…
   
Ночь двадцать пятая
Серго отключил телефоны и отключился сам. Он так и проспал до следующего утра. Снов налетело невероятное количество: они перебивали друг друга и проступали тенями, как на испорченном фото, когда забываешь перемотать пленку. Специалисты утверждают, что яркие, цветные сны видят люди, находящиеся в состоянии стресса или невроза. Все сны Серго были цветными… Возможно, он не отдавал себе отчета, в каком болезненном состоянии находится его нервная система, но действительно не ощущал угнетенности. В последнее время он снова жил по инерции - и это его спасало.
Проснувшись, первым делом Серго набрал питерский номер Лебедевых. Ульяна Антоновна пребывала в беспокойстве по поводу не отвечающих телефонов. Оказалось, с момента своего приезда в Питер, она звонила уже раз пять или шесть. Серго честно признался, что он просто спал и теща успокоилась. Лора к тому времени уже находилась в больнице, тесть передавал ему большущий привет… Говорить оказалось не о чем и они быстро попрощались.
Положив трубку, он вернулся в комнату, сел в кресло и окинул взглядом свои пенаты. Беспорядок свидетельствовал о торопливости сборов. В открытую балконную дверь с застекленной лоджии врывался ветер, раздувая цветной тюль, словно парус (на лето Серго обычно убирал несколько застекленных рам). Зачем ему теперь эта квартира? Что он будет делать тут один?.. Во-первых, необходим ремонт. Нужно поменять мебель - это хоть какая-то цель. Сидя без дела, в одиночестве, можно сойти с ума. Во-вторых, пора возвращаться в ночной клуб (Виталик неоднократно звонил, стыдливо интересовался, когда закончится его тайм-аут), в любимую рекламу… Катя уехала на два месяца, до августа - вот что хуже всего. С другой стороны - Дубенко приедет через три дня (обещала огорошить новой идеей - что она еще там придумала? не иначе, новый грандиозный спектакль…), а с Дубенко не поскучаешь…
Зазвонил мобильник. Денис.
        -Ты куда исчез, старичок? - заговорил он. - Мы трезвоним тебе второй день. Подумали, грешным делом, что ты ушел в беспросветный загул.
        -Мне было некогда, - сказал Серго, одновременно прикидывая какой тон обоев подойдет к Лориным гардинам - гардины он менять не хотел. - Лора совсем разболелась и мать увезла ее лечиться в Питер. Вчера, днем. Масса забот и неприятностей - сам понимаешь.
        -Вы что, развелись?
        -Пока нет.
        -М-да, - промычал Денис, - могу представить, как тебе сейчас хреново… А давай, приезжай к нам? Мы сегодня снова гуляем, с родней. Отмечаем моё рождение. Недалеко, на Борисовских прудах.
        -Спасибо, Дин, но нет. У меня дома такой бардак - смотреть противно. Прибраться нужно.
        -Понимаю, - сказал Денис сочувственно. - Вот тут Золотухин привет передает и просит узнать, как у тебя тогда всё закончилось с этой менеджершей?
        -С кем с кем? - переспросил Серго.
        -Ну, с той девицей, с которой ты в клубе остался.
        -О, дьявол! - с чувством сказал Серго. - Вот я балда! Точно! Никак вспомнить не мог, что за дело у меня было вчера в Шереметьево! Ты понимаешь, она вчера из Италии прилетела - какой-то контракт подписывала. Всего на один день ездила - я пообещал встретить ее, взглянуть, что она из себя представляет… Я здорово нарезался тогда, и ни черта не помню, даже ее лица.
Денис расхохотался:
        -Ты в самом деле забыл? Левка, слышишь, он не помнит, как выглядит его новая знакомая, Валерия.
Послышался голос Золотухина, произнесший что-то неразборчивое.
        -Знаешь, Серго, он не верит, что ты ее забыл. Говорит, это невозможно.
        -Передай этому умнику, Дин, что если бы он не мешал водку с пивом, то я, возможно, хоть что-то запомнил.
Денис передал и из трубки послышался хохот.
        -Ты, старик, не обижайся, но твоя Лера (между прочим ты весь вечер убеждал нас в том, что она и Лора - тезки) наделала столько шуму в наших рядах, что твое заявление о частичной амнезии вызывает гомерический смех. Золотухин, например, до сих пор ее вспоминает. А Маришка - та вообще на нас разозлилась, когда мы дружно ушли из бара и утащили ее с собой, а тебя оставили с этой Лерой. Мы же понимали, что если засидимся, ты окажешься в пролете, а не у менеджерши в гостях.
        -Вот как? И чья же это идея снарядить меня к ней?
        -Левкина. Он потом, конечно, пожалел, что не остался с ней сам. Но это он так - хорохорился. Мы все сразу поняли, что она в тебя вцепилась мертвой хваткой и надо скорей делать ноги, чтоб не мешать. Ты фамилию-то ее помнишь?
        -Нет.
        -Не-ет?! Ты так эффектно нам ее перевел с японского…
        -С японского?
        -Ну, я не знаю с какого ты переводил, тебе видней, - Денис опять рассмеялся.
        -Черт, чего только не навыдумываешь по пьянке! А что за фамилия?
        -Рёцу. Валерия Рёцу.
        -Молдаванка что ли?
        -Серега, - сказал Денис, давясь от смеха, - ты меня извини за дурацкие смешки, но я искренне желаю тебе встретиться с этой Рёцу на трезвую голову. А описывать ее я, пожалуй, не стану - пусть будет сюрпризом…
Серго, порядком заинтригованный, отложил мобильник и приступил к наведению порядка.

* * *
Три дня прошли бестолково. Во вторник Серго побывал на банкете в "Качаловском" по поводу закрытия сезона. В среду - снова напился с Золотухиным (на вопросы о Валерии Рёцу Левка молчал, как рыба, нервируя Серго). А в четверг, проснувшись с адской головной болью, поставил крест на пьянках (огромный и жирный, как на дорожном знаке) и, выпив две чашки черного кофе, поехал к Дубенко, на Кузнецкий. Он так и не ушел с Кузнецкого до следующего утра. Всю ночь обсуждали сценическую концепцию постановки "Гранатового браслета" (это и есть грандиозная идея Дубенко – спектакль по произведению Куприна), а к утру почти поссорились.
Серго считал себя большим почитателем творчества Куприна и неоднократно намекал Дубенко, что хорошо бы поставить что-нибудь из его прозы. На Пятницкой он играл в спектакле по Купринскому "Поединку", но мечтал увидеть произведения Александра Ивановича на своей родной сцене. Умные люди утверждают, что мечтать нужно осторожно, ведь мечты иногда сбываются. Вот и домечтался, называется. Дубенко замыслила его Желтковым, тогда как Серго знал точно: никакого Желткова из него не получится. Классическая внешность Ромео и внутренняя суть "сексуального террориста" не годились для этого Купринского героя! Серго не сомневался, что с ролью справится (если не удастся разубедить Дубенко), но его Желтков станет откровенным враньем, образцом театральной коньюктуры. Это-то и стало камнем преткновения в спорах с Дубенко. Та не сдавалась ни в какую - уперлась намертво (такое ее состояние Серго называл "рожками в землю") и отступать не собиралась.
Вот так, споря и жестикулируя, они добрались до пошивочного цеха. Дубенко раскрыла дверь и, прямо на пороге, выдала по адресу Серго длиннющую громкую тираду, смысл которой сводился к следующему: "Вы, господин Бежин, возомнили о себе слишком много. Смею заметить, пока вы не худрук и распоряжаться не уполномочены. Так что давайте-ка, заткнитесь, и слушайте того, кто гораздо умнее и прозорливей вас". И далее в таком же духе. В цехе сидели только тетя Женя и Света. Точнее, не сидели, а раскраивали что-то. Вдоль стола, расположенного между двух рядов швейных машин, была протянута ткань и разложены выкройки. Присуствующие с интересом выслушали тираду Дубенко, отвлекшись от  работы.
        -Светочка, - обратилась Дубенко, как ни в чем не бывало, заходя в цех. - Я вас попрошу провести примерку. А то наш Сергей Ильич с завтрашнего дня отправляется в отпуск - где его тогда сыщешь?
        -В отпуск? - опешил Серго. - Какой еще отпуск?
На самом деле в отпуск отправлялась Света. Дубенко немного перепутала в запале, но Света не решилась сказать ей об этом.
        -Помолчи, - оборвала Серго Дубенко. - С меня довольно твоих острот: я их за сутки наслушалась выше крыши. Пусть теперь послушают другие.
Она развернулась на 180 градусов и удалилась.
       -Ха, - сказала тетя Женя в образовавшейся тишине и вернулась к работе.
Света подошла к манекену и сняла с него то, что впоследствии, должно быть, станет пиджаком. Рукавов не наблюдалось (они висели отдельно, на спинке стула), торчали подклад и мешковина.
        -Что это такое? - подозрительно спросил Серго.
        -Твой костюм к "Гранатовому браслету", - коротко ответила Света.
        -Оперативно, ничего не скажешь, - проворчал он, надевая недошитый пиджак.
Света ничего не ответила. Она поправила на Серго полы своего изделия, расправила складочки ткани и придвинула стул с целью взобраться на него. Но оказалось, что узкая юбка не позволяет ей шагнуть так высоко. Света остановилась в нерешительности (она могла бы попросить Серго сесть, но для примерки требовалось, чтобы "манекен" стоял), а Серго, недолго думая, взял ее за подмышки и легко поставил на стул. Света ойкнула и испуганно посмотрела на тетю Женю, быстро сделавшую вид, что ничего не заметила. Справившись с испугом, Света, так же молча, принялась приметывать рукав. Потом пришла очередь воротника… Процесс был привычный и нудный.
        -К счастью, ваши разногласия с Дубенко нас не касаются, - сказала тетя Женя, орудуя мелком на черной ткани. - Наше дело - кроить и шить, а Дина Иосифовна совсем не разбирается в кройке и шитье.
        -Завидую, - вздохнул Серго.
Света закрепила воротник, еще раз проверила линию плеча… И вдруг остановилась, посмотрев на Серго сверху вниз.
        -Сережа… - несмело и тихо обратилась она, но тетя Женя, не услышав ее слов, перебила:
        -Серго, как там твоя благоверная? Что у нее со здоровьем?
        -Мы решили пожить пока врозь.
Света спрыгнула со стула почти беззвучно.
        -"Пока"? Это сколько "пока"?
        -Трудно сказать, - пожал плечами Серго.
Света наметила белой ниткой длину рукава и шепнула, уже не глядя в глаза:
        -Снимай.
        -С другой стороны - это хорошо, - продолжала тетя Женя, - отдохнете друг от друга, соскучитесь… Я согласна, что семейная жизнь надоедает. Вроде бы и любовь есть, а уже не то. Встретитесь, по-новому друг на друга взглянете…
Серго слушал невнимательно. Он отдал Свете пиджак и смотрел, как она вешает костюм обратно на манекен, одергивает рукава, приглаживает лацканы…
        -Что ты собиралась сказать? - спросил он, шагнув к ней.
Света обернулась и порозовела:
        -Я хотела… извиниться за свое поведение. Понимаешь, я здорово нервничаю, когда речь заходит о Петьке…
        -А я, Светлячок, обижаться не умею. Особенно на тебя.
Тетя Женя, делая вид, что занята работой, тем не менее с интересом вслушивалась в разговор.
        -Как у тебя дела с Карташовым? - спросил Серго, замяв тему.
        -Приходится постоянно давать ему деньги. Соседи жалуются участковому: приходит, скандалит на лестнице… Чтоб не скандалил, я ему приплачиваю.
        -Послушай, но есть же таблетки разные… Там, ну я не знаю… порошки, которые лечат запои. Ни вкуса, ни запаха… Они не дешевы, но я могу тебе помочь.
        -Он сразу всё поймет, по моему лицу. Я не за себя боюсь, а за Петьку…
        -Значит, он пропивает твои деньги - и это лучше?
        -А что поделать?
        -Я не понимаю твоей покорности…
        -А вы слыхали, - громко проговорила вдруг тетя Женя, - что одиннадцатого августа, согласно Нострадамусу, будет конец света?
Света встрепенулась, вспомнив о присутствии чужого, и снова занялась недошитым пиджаком. Серго прислонился к швейной машинке и ответил:
        -Я читал что-то об этом. Кажется, в этот день ждут солнечное затмение и какую-то комету.
        -Ты не веришь в предсказание?
        -Я считаю, тетя Женя, что все эти переводы и толкования Нострадамуса, его "Центурий" - простые подтасовки. Точно так же можно толковать и Библию. Сотни лет каждое новое поколение читало "Апокалипсис", отчетливо различало в нем отражение своей эпохи и ждало, что с минуты на минуту "Земля налетит на небесную ось". Однако, никто никуда пока не налетел, и не налетит, я думаю.
        -Значит, ты не веришь? А я - верю. У меня такое чувство странное, словно перед казнью…
Серго засмеялся.
        -Глупости это, - сказала Света. - Говорят еще, что одиннадцатого августа на Западную Европу рухнет наша станция "Мир" и сотрет с лица земли Париж.
        -Вот горе-то, - заметил Серго со смехом. - Куда ж мы тогда поедем зимой?
"Равноденствие" собиралось на гастроли в Париж в декабре, в канун католического Рождества. Дубенко давно лелеяла мечту вывезти свой театр именно туда, в центр мировой культуры. Жаль, мало что удастся увидеть: репетиции и спектакли опять сожрут всё время гастролей.
        -Можно подумать, что Париж только для того и существует, чтобы вы туда поехали, - ответила тетя Женя на реплику Серго. - Ты от скромности не умрешь.
        -Просто, я - патриот, - сказал он. - Родной театр превыше всего… Пойду-ка я, поищу Дину Иосифовну, доведу ее до кондиции, чтоб не скучала, - он улыбнулся Свете, она, несмело, ответила. - На Крите Дубинушка слишком расслабилась без меня - ей приходят в голову странные идеи.
Он ушел, а тетя Женя сделала вид, что совершенно поглощена работой: она перекалывала понадежней булавочки.
        -Боже мой, - грустно сказала Света, стоя возле манекена, - как же он измучился...
        -С чего это? Спит с худруком так, что пыль столбом, получает за это главные роли, да еще и пальцы гнет. Не жалеть его надо, а ставки делать, как в казино.
        -Да вы, теть Жень, не туда смотрите. Вы в глаза ему загляните.
Тетя Женя отвлеклась от работы и поинтересовалась:
        -И что же ты там, в этих его глазах, разглядела?
        -Одиночество, - сказала Света. - Одиночество и усталость. Он безумно устал, и я его понимаю…
Швея хмыкнула.
        -Знаешь, как называются твои наблюдения?
        -Как?
        -Домыслы влюбленной дурочки. Ты видишь то, чего нет и никогда не было. Жена ему надоела - и он избавился от балласта. Выжал ее как тюбик зубной пасты.
        -Вы не правы, - твердо сказала Света. - Не нужно клеветать на человека.
        -Э, милая! Я двадцать лет работаю в этих стенах и хорошо изучила артистов. Среди них попадаются истинные вампиры. Вот он на сцене выкладывается - а за счет чего спрашивается? - да за счет домашних своих, высасывает из них энергию, аспид. Лариса через это больного ребенка родила и сама зачахла…
        -Как у вас все сходится, - хмыкнула Света. - Только я спорить не стану. Не хочу. Я лучше спущусь в буфет и попью какао.
        -Меня не приглашаешь составить компанию?
        -Нет, - она вытащила из сумки кошелек и тоже ушла.

* * *
В буфете было совсем пусто. Света взяла свое какао с песочным кольцом, посыпанным орешками и села за столик. Петька пока гостил у бабушки. Он завел там подружку, свою ровесницу, и, в общем-то, на жизнь не жаловался. Мама подружки оказалась отчаянной туристкой и Петька, по сути, не у бабушки в другом районе Москвы гостил, а ходил в походы с веселой компанией туристов. Свете, чтобы хоть чем-то порадовать Серго, очень хотелось рассказать о том, как интересно и насыщенно мальчик проводит последние месяцы перед школой. Но она не знала, нужно ли теперь это Серго… Как, скажите, подступиться после того как накинулась на него с дурацкими обвинениями? Как объяснить причину? Что делать?..
…А в коридорах царила тишина, столь редкая в театре. Но недолго ей быть: совсем скоро снова закипит жизнь. Начнутся репетиции нового спектакля, подготовка к гастролям… Серго она не дождалась, он не пришел в буфет. Должно быть, действительно сидел в кабинете у Дубенко. Света улыбнулась, припомнив извечную перепалку и подумала: "Хороший все-таки у нас худрук. Всем бы такого". Она не ревновала. Она не знала что такое ревность, и не знала того, почему сидит и ждет сейчас Серго, почему жалеет его, думает о нем так часто…

* * *
        -Добрый вечер, Серго, это Лера, - представилось контральто в телефонной трубке. - Ты еще помнишь такую?
        -Здравствуй! - сказал Серго. - Извини пожалуйста, что я тебя обманул. Обстоятельства так сложились, что не смог приехать в аэропорт, а телефона твоего не знаю – когда ты звонила мне, он, почему-то не определился…
        -Но сегодня-то, надеюсь, всё в порядке?
        -Да, порядок, есть твой номер. Сейчас зафиксирую.
Через час они сидели в кафе. Серго, наконец, понял, почему так странно реагировали на его амнезию Денис и Левка. Забыть Валерию Рёцу, раз ее увидев, было бы сложно. Мало того, что она оказалась молодой, стильной барышней с длинными, иссиня черными волосами. Ее дедушка был японец, бабушка родилась и выросла в Одессе, папа, соответственно, полуяпонец-полуеврей, а мама - чернокожая, из самой Африки (из Египта)… Такая вот гремучая смесь. Серго впал в легкий транс, когда ее увидел и понял, что это - она. И есть от чего. Смуглая красавица так много о нем знает, а он ее совершенно не запомнил!
        -Я навела о тебе справки, - сказала Валерия. - Ты мне подходишь.
        -Подхожу для чего? - уточнил Серго рассеянно (ее раскосые карие глаза напомнили Тоню).
        -Для работы. Нет, действительно для работы. Я узнала, что недавно ты снялся в перспективном сериале и, скорее всего, станешь звездой. У тебя появится масса предложений - и тогда ты почувствуешь необходимость завести себе менеджера, агента. Предлагаю свою кандидатуру.
        -Сколько?
        -За работу? Ничего, если ты имеешь в виду деньги.
        -Будешь на меня работать за красивые глаза?
        -А почему бы нет? - она приблизилась к нему через столик и заглянула в глаза. - Они того стоят. Мои условия таковы: я руковожу твоими делами, выбиваю выгодные контракты, а ты за это обязуешься раз или два в месяц заходить ко мне и делать со мной примерно то же самое, что делал три дня назад. Идет?
        -По рукам, - сказал Серго даже не раздумывая.
        -Так сразу?
        -Глядя на тебя я, пожалуй, немного подкорректировал бы контракт и умножил два на два.
        -Нравлюсь?
        -Не то слово.
        -Ты умеешь сказать нужные слова, - заметила она.
        -Открой секрет, как я перевел твою фамилию?
        -"Вишня". Ты сказал, что по-японски "рёцу" - это вишня.
        -И ты поверила?
        -Нет, если честно. Я не знаю японского, к сожалению. Дедушка умер еще до рождения моего папы… А ты знаешь японский?
        -Разве я похож на человека, который знает японский?
Валерия засмеялась:
        -Но зато ты наверняка знаешь французский.
        -Не без этого, - скромно ответил Серго.
        -Кстати, у тебя нет родственников во Франции?
        -У тебя был любовник-француз и я тебе его очень напоминаю…
        -Совсем не так. У меня не было любовников-иностранцев. А ты - просто похож на француза. Еще ты чем-то похож на Каспера Ван Дина - слегка носик уменьшить и будешь почти-почти Ван Дин.
        -Да, мне уже многие это говорили, и я, из любопытства, даже смотрел "Звездный десант". Надеюсь, ты не заставишь меня делать пластическую операцию на носу?
        -Нет-нет! - засмеялась Валерия. - Этот пункт не будет входить в контракт. Да и нос твой мне нравится куда больше, чем вандиновский… Пригласи меня к себе?
        -У меня дома нет джакузи, душевой кабины и даже выпить нечего, кроме снотворного, но зато есть полный бардак.
        -Не имеет значения.
        -Тогда поехали.

* * *
На недавней столичной окраине воздух совсем иной, чем в других городах, и тишина особая, наполненная разговорами под окнами, светом фонарей и воем автосигнализаций… Иногда здесь дерутся и визжат дамы, а кавалеры их разнимают. "Лимита" - вздыхают коренные жители. Но ничего не поделаешь… Шумит листва, поодаль - зеленеет лужайка, и за горизонт уходят изогнутые, белеющие в темноте панельные дома со всех сторон подпираемые зелеными кронами деревьев. А на горизонте видны зарницы заводика, который, должно быть, выплевывает какую-то бяку… Зато с восьмого этажа хорошо видно небо и звезды. Синее-синее небо, какое бывает только летней ночью, и звезды, далекие, холодные, пульсирующие странники мироздания. Луна… Мертвый щит Земли, принимающий на себя множество метеоритных ударов из глубин космоса. Вечный наш спутник, который, по утверждению ученых, через много-много тысяч лет, когда солнце остынет и в бессильной агонии сожрет все ближайшие звезды и планеты, останется с Землей. Луна сгинет вместе с нашей планетой, такой же мертвой и безжизненной, как и она сама…   
Валерия оценила вид из окна. Она давно не видела в Москве звездного неба, хотя… времени на то, чтобы разглядывать звезды с балкона восьмого этажа, у нее в ту ночь почти не было. Утром, не вылезая из постели, она составила слегка сумасбродный контракт, где, по сути, ее отношения с Серго назывались своими именами. Звучало это примерно так: "Господин Бежин С.И. обязуется выполнять ряд требований личного характера в особо означенное время и проч". Да, вы верно догадались: Серго в очередной раз покупали, но свободой такого рода он не дорожил. К тому же, у Валерии имелся муж - это Серго устраивало более всего. Чем круче завернут сюжетец, тем интересней.
Девушка сразу взялась за дела. Она приступила к процессу внедрения Серго в самые продвинутые слои богемной публики и высшего света. Посещая вместе с ней многочисленные презентации, обеды, он не задумывался над тем, ради чего, собственно, делает это, и на что ему такая куча знакомств в мире культуры и политики. БОльшая часть этих знакомств так и норовила перерасти в личные и близкие: дамы в его присутствии действительно таяли (ох уж эти "светские львицы"!), а мужчины, иногда, вели себя более чем странно. Оставаться одному, в пустоте, казалось еще ужасней, он чувствовал, как начинает медленно сходить с ума от одиночества, несмотря на возобновленные контракты с ночным клубом и рекламными фирмами…

Ночи двадцать шестая и двадцать седьмая
Разумеется, одиннадцатого августа не произошло никакого конца света. Между прочим, никакого солнечного затмения не произошло тоже. По крайней мере, для Москвы. Выглянув поутру в окно, изумленные москвичи обнаружили там сплошную пелену тумана. Вокруг, в радиусе метров полтораста, ничего видно не было. Практически. С течением дня туман немного рассеялся, но солнечный свет так и остался призрачным, как на полотнах Босха. Интереса ради, Серго прошелся по Петровке, от Большого театра до Большого Каретного, посидел в скверике возле памятника Высоцкому и вышел прямиком на Пушкинскую площадь именно в тот момент, когда началось это самое, предсказанное Мишелем Нострадамусом, затмение. Ничего не изменилось, разве что призрачный свет еще более потускнел. Серго спустился в подземный переход, поразглядывал витрины киосков - чего бы на этот раз подарить Катерине в день рождения… Именно с Катериной он и должен был встретиться в этом переходе, но она запаздывала. В кинотеатре "Пушкинский" шел фильм со сложным названием "Звездные войны. Эпизод 1. Скрытая угроза" и, по давней традиции, Катя уговорила Серго сходить на него. Фантастика и "экшн" - Катина слабость, к тому же, она очень боялась предстоящего "конца света". Серго уважал чужие слабости, да и сам не прочь был отвлечься с помощью храбрых джедаев.
        -Салют, Кари! - наконец-то появилась в переходе Катя.
Они не виделись около двух месяцев. Катя приехала только сегодня утром и сразу позвонила, сообщить, что отчаянно трусит. "Уж если умирать, то, во что бы то ни стало, с тобой под ручку, возле памятника Александру Сергеевичу".
        -Привет, Крошка, - сказал Серго и поцеловал ее.
Катя засмеялась: он терпеть не мог, когда его называют детским прозвищем и изобрел для Кати ответную дразнилку.
        -Как тебе световое решение Судного дня? - спросила Катя. - Туманец - запредельный. Я пообещала Анютке затмение, мы целую неделю готовились, стеклышки коптили. Если в Истре точно такой же туман - представляешь, какая это для нее трагедия?!
        -А мне нравится погода, - сказал Серго. - Создает необходимое настроение. Я почти собрался на небеса, но, похоже на то, что вечеринка откладывается, - он посмотрел на часы. - Чего-то нет твоей "огненной колесницы". Колесо что ли меняют?
        -Да ну тебя, - отмахнулась Катя. - Тебе бы всё хи-хи.
        -Значит, ты и Анютку из-за меня бросила в деревне?
        -Да нет, Серго, она сама высказала желание. Там есть такой пригорок: небо, как на ладони. Представляю ее сейчас, бедненькую, со стекляшками, на этом пригорке, и слезы подступают. У меня были дела на Пятницкой с утра и я никак не успела бы вернуться к ней до начала затмения, - Катя подцепила его под руку и, выйдя из подземного перехода, они не торопясь пошли вдоль Тверского бульвара, к Никитским воротам.
До начала сеанса в "Пушкинском" времени оставалось еще предостаточно.
        -Послушай, а ты осудил бы меня, брось я из-за тебя Анютку в такой день?
        -Ты так не сделала бы.
        -Однако, ты уточнил, не из-за тебя ли я здесь.
        -Уточнил, но в душе был убежден в обратном.
        -Ну и мастак ты изворачиваться! Как ужик на сковородке! Интересно, что ты ответишь, если я спрошу, чем ты тут без меня занимался целых два месяца?
        -А ты спросишь?
        -Пожалуй.
        -Тогда мне ничего не останется, как честно признаться.
        -Так чем же ты занимался?
        -Сексом.
        -Ну уж? - не поверила Катя. - В июле? В такую-то жару?
        -Чем не занятие? Тем более, что погодка была как раз не очень.
Катя вздохнула, обняв его руку.
        -А и наплевать, - сказала она легкомысленно. - Горбатого могила исправит.
        -Я тоже так считаю, - засмеялся Серго.
        -Какой же ты, Сережка, свинтус все-таки, - Катя потерлась щекой о его плечо.
        -Знаешь, Кать, - сказал он, прекратив улыбаться, - с тех пор, как она уехала, я будто сам не свой. Мотаюсь, как неприкаянный, сам себе надоел…
        -Ты и кольцо, я смотрю, снял.
        -Это оттого, что противно стало: такая слезливая сказочка про любовь до гроба. Она, мол, уехала, а я все равно жду и помню… Подташнивает. Вот и снял. Пить пробовал, но бросил. Трезвеешь - и еще хуже становится, чем было.
        -А я коньяк привезла. Армянский. У нас там один мужичок занимается экспортом коньяка. Пять звездочек. Неужели откажешься попробовать?
        -Ну, если угостишь… Кстати, после кино идем ко мне - я два дня разгребал свой бардак.
        -Разгрёб?
        -А вот придешь и посмотришь.
        -Что ж тебе не посодействовали дамы, с которыми ты два месяца занимался сексом?
        -Я привожу дам к себе в исключительных случаях. На чужой территории чувствую себя спокойней.
        -Дом для тебя прочно связан с Лорой - это я знаю. Но ее там уже нет…
        -Должно быть, я до сих пор ее люблю… Не знаю… Давай про другое.
        -Про другое, так про другое… Ходят слухи, что твоя Дубенко собралась ставить "Гранатовый браслет".
        -Опять ходят? Резвые они бестии, эти твои слухи…
        -Поделись секретом, в чьей роли она тебя видит?
        -Из того, что Дубенко ставит новый спектакль, обязательно следует моя непосредственная занятость в проекте?
        -Обязательно. Ты для нее - стержень (иногда - поршень, но чаще - стержень). Так кого же "стержень" воплощает?
        -Ну, не Веру Николавну же!
        -Дубенко - не Виктюк, а то - чем черт не шутит?! - со смехом сказала Катя. - Там полно мужских ролей, но подходящую для тебя подобрать трудно… Ты что, Желтков?
        -Ты быстро угадала, - заметил Серго.
        -И гадать нечего - об остальных тамошних персонажей ты и мараться не станешь, а тут можно так сыграть…
        -Мы с Дубенко сломали уже три десятка копий об этот неразрешимый вопрос: как тут можно сыграть?
        -Иногда ты слишком усложняешь свою задачу.
        -Да ничего я не усложняю. Я рассуждаю…
        -Ты не уверен, что это твоя роль?
        -Я уверен, что это - не моя роль.
Катя расхохоталась:
        -Да уж, несомненно тебе придется туго. Не представляю, куда ты запрячешь свое мужское достоинство, которое вечно мешает тебе ходить! Покупай бандаж, Серго.
Серго взглянул на часы и развернул Катю в обратную сторону: пора было поторапливаться к началу сеанса.
        -Это и вправду было бы смешно, если б не было так грустно, - сказал он. - Мне впервые дают абсолютно целомудренную роль, а я не знаю, как к ней подступиться. Точнее, знаю, но не уверен, что зритель мне поверит - в бандаже или без него… Мне, Кать, не хотелось бы решать проблему исключительно с помощью грима и костюма…

* * *
        -Что ты имел в виду, говоря о гриме в образе Желткова?
        -Чтоб ты знала: обычно я стараюсь избегать слишком навороченного грима и костюмов, заведомо работающих на образ. Когда внешние атрибуты делают за тебя 95 процентов работы, это - халтура.
        -Я не согласна.
        -Это почему?
        -Скажи пожалуйста, ты стал бы играть Сирано де Бержерака, не наклеив себе носа?
        -Мне тут недавно сказали, что мой нос тоже не маленький, - заметил ей Серго. - А если серьезно, то… Знаешь, Катерина, иногда у тебя проскальзывают здравые мысли относительно театра.
        -Да что ты говоришь?! - воскликнула Катя.
        -Я не ожидал от тебя такой истинно-режиссерской проницательности, - продолжал Серго полунасмешливо.
        -Ну - всё! - сказала Катя мстительно. - Сейчас ты у меня получишь!
И, раньше чем Серго успел что-либо сообразить, она ловко и запросто столкнула его с канапе. "Бумс" получился внушительный, и, грохнувшись об пол, Серго практически сразу приставил палец к губам:
        -Тс-с! - зашипел он на Катю. - Этажом ниже живет бабка, которая вечно жалуется, что мы ей спать не даем. Она даже квартиру из-за этого продает какому-то бизнесмену. На этот раз, я думаю, у нее полное ощущение, что мои кости, сгрохотавшие об пол, свалились прямо ей на голову. У нас фантастическая звукопроницаемость, особенно сверху-вниз!
Катя хохотала.
        -Я не предполагала, что ты так запросто сверзишься, - проговорила она сквозь смех. - Это случайно вышло, честное слово!
        -Так вот, о Сирано де Бержераке, - Серго уселся на паласе, подобрав ноги. - Я бы постарался сыграть его нос.
        -Ну уж! - снова не поверила Катя.
        -Сама подумай, примеров в жизни полно. Например, человек считает себя лопоухим, комплексует, вечно разглядывает, проверяет и ощупывает - не выпирают ли его уши, не колышутся ли от ветра? Постепенно все вокруг уже знают, что он озабочен ушами и начинают подтрунивать, мелют всякую чушь вроде: "Когда ты едешь в автобусе, твои уши торчат из окон с обеих сторон". На самом деле у него нормальные уши, но ведет он себя так, словно у него физическое уродство. Он прикрывает свои уши руками, волосами и всеми возможными способами.
        -Значит, твой Сирано постоянно прикрывал бы себе нос?
        -Что-то вроде того.
        -А если бы твое видение расходилось с видением режиссера?
        -В таком случае он не взял бы меня на эту роль. Я раскопал бы в ней второе, третье дно… - Серго подпер подбородок кулаком и вздохнул. - Да что там Сирано! Я с Желтковым не знаю, что делать - какой тут, к черту, Сирано?..
        -Рассуждать логически не пробовал?
        -Я ж тебе говорил - пробовал. Не чувствую его, не представляю. Я бы не смог семь лет любить недоступную женщину. Не смог бы! Я бы взорвался, как атомная бомба, а он тихонько уходит из жизни. Отравился он что ли? Не знаю…
Зазвонил мобильник.
        -Однако, - прокомментировала Катя. - Два часа ночи!
Серго потянулся к журнальному столику за телефоном.
        -Доброй ночи, Лера, - сказал он в трубку, и поднял вверх палец, призывая Катю к молчанию. - Нет, я не спал. Одну думу думал, никак не мог додумать до конца. Да, я слушаю, что ты хотела мне сообщить?.. Рекламные плакаты? В метро? Ты в своем уме? Во-первых, у меня контракт… Я рад, что ты в курсе моего контракта, который запрещает засвечиваться в любых таблоидах до выхода сериала на экран… Что? А вот это другое дело. Мне давно хотелось поработать в озвучке. Нет, на голос мой контракт, к счастью, не распространяется, иначе пришлось бы помалкивать сутками, а я этого не умею. Намолчался в свое время - на всю жизнь хватит. Давай созвонимся завтра и обсудим… Валерочка, звезда моя, ты на часы посмотри хорошенько… Двадцать три минуты третьего? Тогда мои спешат - у меня двадцать четыре минуты… Ну всё, Лер, я отключаюсь. Завтра, да, обязательно позвоню. Я помню твой номер… Куда-куда ты меня целуешь? - переспросил Серго с таким серьезным видом, что Катя зарылась лицом в подушку, стараясь заглушить свой смех.
         -Лер, ложись спать, - продолжал он ласково. - Быстренько: чистить зубы и - спать. Всё-всё-всё, ничего больше не желаю слышать! Завтра поговорим, на свежую голову.
Серго нажал на кнопку и отложил телефон.
        -Кто это? - спросила Катя, выглянув из подушки.
        -Мой менеджер.
        -Менеджер? Ты завел менеджера?
        -Скорее, это она меня завела. Представляешь, уговаривает сняться для рекламы в подземке.
        -Чем не способ заработать?
        -Ты шутишь? Ей-то простительно, она пришла с какого-то банкета, под мухой - что взять с пьяной женщины? А вот ты…
        -Это с ней ты занимался сексом в мое отсутствие?
        -И с ней тоже.
        -Здесь? - она ткнула пальцем в простыню.
        -Только один раз. Точнее - одну ночь.
        -Белье, надеюсь, сменил?
        -Обижаешь, - он пересел с пола на канапе. - По-твоему, стиральная машина-автомат стоит у меня в ванной для красоты?
        -Честно признаться, я подумала, что она совсем новая, ни разу не работавшая…
        -Хорошенькое дело - ни разу! Стоило раковину снимать, чтобы втюрить в угол эту бандуру!
        -А ты, оказывается, хозяин, - сказала Катя с улыбкой. - Ложись, чего ты сидишь?
        -Не могу я лежать, Катерина, когда думаю.
        -Опять "Гранатовый браслет"?
        -Он, проклятый.
        -Ты должен сам до всего дойти. Дубенко - молодец. Она одним выстрелом убивает двух зайцев: сбивает с тебя депрессняк и делает свое режиссерское дело. Если ты сейчас снова запьешь или начнешь менять баб, то пиши пропало. Я солидарна с ней, а потому помогать тебе не стану, хотя могла бы кое-что посоветовать, с женской точки зрения. Ты не запьешь потому, что тогда не сможешь думать, и по бабам не потащишься, так как они будут мешать тебе, целуя в разные места… А твоя Лера-Валера настоящий менеджер?
        -Настоящий. До последнего момента она имела дело только с симфоническими оркестрами и оперными певцами.
        -А теперь, значит, занялась типами вроде тебя, - сказала Катя задумчиво. - Как она вообще додумалась стать менеджером простого русского актера?
        -А это, Кать, секрет фирмы. Вроде как у производителей "Пепси".
        -Знаю я твой секрет… Ты спать сегодня собираешься?
        -Как получится.
        -У меня глаза слипаются. Ты бы потушил торшер?
        -Потушил бы, - сказал Серго и потушил его. - Так лучше?
        -Гораздо лучше.
Катя накрылась с головой и пробормотала:
        -Желтков - он женственный, утонченный. У Куприна он так и описан: "мягкие волосы" (а не твоя непродираемая кочка), "нежный румянец"… Хорошенько побрейся перед премьерой, чтобы не походить на флибустьера, как обычно…
И она заснула, оставив Серго в одиночестве.
Он вышел на лоджию, высунулся в окно. С улицы веяло прохладой и сыростью. Август выдался теплым, но дождливым. Погода напоминала оранжерею, где выращивают орхидеи… Туман все еще висел над Москвой и по-прежнему подмигивал призрак полной ненужности. Серго мучительно желал быть нужным кому-то, он искал и не находил. Пожалуй, только дэде он действительно нужен. Дэде и Кате - и никому больше. Лора не захотела с ним разговаривать. Он позвонил, чтобы поздравить ее с днем рождения, но она бросила трубку… Что он сделал не так? Из-за чего его возненавидела женщина, которую так сильно любил? За что? Серго не мог не думать об этом, не мог не мучиться этим…
А у всех остальных, тем временем, житье-бытье шло, словно по расписанию. Даже у вечного нытика Чернова. Пару недель назад Сашка прислал толстенное письмо, где подробно описывал свою жизнь в Америке. Серго никогда никому не завидовал, но Муравью почему-то позавидовал. Он вспомнил Донну, Нью-Йорк, представил, как Чернов работает в русской чайной, поет свои песни и зарабатывает ими валюту… Это было похоже на сказку или кино. Отсюда, с балкона в Орехово-Борисово, Америка казалась сном… Показ сериала Серго ждал почти со страхом: призрачное возвращение в потерянный рай, мягко говоря, не прельщало. Подумывал даже о том, что телевизор неплохо бы сбагрить куда-нибудь, чтобы избавиться от искушения включать его во время показа. Но, рассудив здраво, он решил, что такие меры всё равно не спасут. Телевизоров в Москве миллионы: сериал будет преследовать его по пятам. Куда уместнее подготовить себя морально, а не громить телевизоры направо и налево.
Неделю назад звонил Гольдштейн, и посреди традиционных новостей из жизни сериала (рекламные ролики на телевидении накануне показа, выпуск на видео и т.д.) вдруг споткнулся и задал вопрос о Кате. Гольдштейн был едва знаком с ней (они встречались всего-то пару раз), но признался Серго, что часто ее вспоминает. Так, без повода. Спросил о здоровье и, похоже, его интересовало, продолжают ли они встречаться… Вот тогда-то Серго впервые по-настоящему постиг, что может потерять Катю навсегда. И ему вдруг стало больно. Кто знает, почему…
Только перед самым рассветом Серго вернулся к Кате. Она, по привычке, попыталась его обнять сквозь сон, но отпрянула.
        -Ужас, какой ты холодный! Как ледышка! Ты был в гостях у Снежной королевы?
        -Слабо отогреть странника?
        -Нет уж. Я сразу подхвачу насморк.
        -Закаляться надо, Кать, - улыбнулся он.
        -Как сталь?
        -Конечно.
        -Один уже закалился.
        -Кто?
        -Да ты же, кто. Ты что, торчал голый, на балконе?
        -Ну, допустим, не совсем голый…
        -Чокнутый ты всё же, - сказала Катя, потянувшись к нему губами. - Тебе когда вставать?
        -Дубенко я обещал, что буду в час дня… Знаешь, совсем не тянет снова спорить с ней до хрипоты.
        -А ты не спорь. Делай, как она велит.
        -Погоду портить? Ну и удивится она, если я спорить не буду!
        -Погоду дальше портить некуда - и так всю неделю дождь…

* * *
Дубенко сидела в кабинете и что-то писала. Она предпочитала работать под музыку. Это была ее привычка. Как правило, во время работы, Дина Иосифовна предпочитала музыкальное "зю-зю" (собственное выражение Дубенко), то есть, откровенную "попсу". Надо сказать, что она терпеть не могла такую музыку. В чем тут загвоздка - поди, разбери. Так или иначе, различные гениальные мысли приходили ей в голову отнюдь не под Шопена или Бетховена, а под какую-нибудь "Ты беременна - это временно". Разумеется, в своей фонотеке Дубенко такого ужаса не держала, но в ее кабинете имелся музыкальный центр с кварцевой шкалой настройки. Она отобрала из тьмы-тьмущей радиостанций парочку (с обеими сотрудничал Серго) и хронически включала их, когда необходимо было как следует поразмыслить.
        -Мне вот что любопытно, Бежин, - сказала она, едва Серго появился на пороге, - что ты ощущаешь, когда слышишь себя в очередной рекламе?
        -Оцениваю профессионализм, - ответил Серго и сел в кресло.
        -И всё?
        -Всё.
        -Удивительно. Я считала, что ты гордишься каждым произнесенным словом, - она продолжала писать.
Серго посидел, понаблюдал за ней, пооценивал "профессионализм" звучащей в музыкальном центре рекламы и, когда началась очередная песня, спросил:
        -Кто-нибудь еще придет сегодня?
        -Сегодня - нет. Работу над спектаклем я планирую начать с понедельника. Почитаем, поговорим…
        -Тогда зачем ты меня вызвала?
Дубенко отложила ручку, отодвинула бумагу и вздохнула:
        -Скажи мне пожалуйста, где ты умудрился подцепить Валерию Рёцу?
Поистине, от женщин ничего не скроешь!
        -Откуда ты знаешь Рёцу? - невинно спросил он.
        -Да уж знаю. Гораздо сложнее мне связать это имя с тобой нежели с собой. Валерия - одноклассница моего племянника, его первая любовь. Он до сих пор в нее влюблен. Золотая медалистка, знает пять языков, редкостная умница. Что, она, несчастная, настолько заучилась, что совсем обезумела, связавшись с тобой?
        -Я обидеться могу, - предупредил Серго.
        -Обижайся, - разрешила Дубенко. - Она позвонила мне вчера, и говорит: "Диночка Иосифовна, я надумала расширить свой диапазон. Хочу рискнуть, поработать с драматическими актерами. Как вы считаете, у меня получится?". Я, как дурочка, подумала, что речь о "Равноденствии". Обрадовалась: "Лерочка, да тебе цены нет! Конечно получится! У тебя любое дело в руках горит!". А она меня тут же и огорошила: "Начать я думаю с вашего Бежина". Ты спал с ней?
        -Ди, послушай…
        -Я тебя спрашиваю, ты спал с ней?
        -Тебя это не касается.
        -Не касается?! Я знакома с ее матерью, прекрасно знаю мужа. У нее чудесная дочь! Идеальная семья! Какого дьявола ты влез?
        -А может быть ты прежде ответишь мне на вопрос, почему женщины в "идеальных семьях" настолько одиноки и неудовлетворены?
        -Отвечу.
        -Ну же.
        -Это не твое дело почему!
        -Ошибаешься. Это мое дело. Если, после случайной встречи в клубе, мне звонят утром и благодарят "за вчерашнее", если со мной заключают контракт на оплату менеджмента натурой, а в своем будуаре, при всём при этом, называют исключительно Алёшей, то это - несомненно мое дело. Я не против, пусть называет хоть горшком, если таким способом помогу ей сохранить в неприкосновенности ту самую "идеальную семью".
        -Она составила с тобой контракт? - опешила Дубенко.
Серго кивнул.
        -Более того, я уверен, что в ближайшее время она заставит меня познакомиться со своим бедолагой Алёшей, - хмуро сказал он. - Кто он кстати?
        -Где-то на телевидении работает. Не то звукорежиссер, не то оператор…
        -Я так и думал почему-то. Слишком уж много у нее связано с телевидением… И вообще, знаешь, мне не очень нравится твое пренебрежительное отношение ко мне. Мы - партнеры, вместе начинали театр, а, послушав тебя, складывается впечатление, что я только мешаю тут всем, особенно тебе. Я - не мальчик, и не идиот, если ты до сих пор еще не заметила.
Наступило молчание, прерываемое только веселеньким "зю-зю" из музыкального центра. Дубенко сидела отвернувшись, и постукивала авторучкой по столу.
        -Извини, - сказала она наконец. - Я… Просто я разозлилась. Прости, слышишь?
        -Извинения принимаются.
        -Ты можешь мне сказать, что у вас там, в этом злополучном контракте?
        -Дважды в месяц я поступаю в полное ее распоряжение.
        -Это уже проституция, Бежин, - заметила Дубенко устало и закурила.
        -С точки зрения циника. Но я склонен считать наш контракт вполне современным документом. Это - сотрудничество. Только и всего.
        -Она уже проинформировала, что мечтает запихнуть тебя в антрепризу?
        -Мы должны созвониться сегодня.
        -Ты согласишься работать в антрепризе? – не поверила Дубенко.
        -Нужно подумать над этим.
        -На что тебе лишняя головная боль? Зачем люди идут в антрепризу, знаешь? Бабла срубить. А ты? Ты не нуждаешься в деньгах. Побереги лучше связки - я смотрю, ты совсем охрип.
        -Я без работы охрип, Ди.
        -Если сунешься в антрепризу - я на уступки не пойду, так и знай.
        -Знаю. Ты, пожалуйста, не расстраивайся: два раза в месяц - это практически ничего для меня. А антреприза… Возможно, никакая антреприза мне не нужна.
Дубенко, порядком смущенная оттого, что он ее раскусил, уличенная в элементарной ревности, вздохнула и опустила глаза.
        -Ладно, ступай по своим делам, - сказала она.
Она явно чего-то от него ждала, но он поднялся и пошел к выходу.
        -Постой, - остановила Дубенко. - Катя Рыжова живет у тебя?
        -Нет, но теперь мы будем гораздо чаще видеться.
        -Бежин, почему ты на ней не женился тогда? - спросила Дубенко, вновь обнаруживая совершеннейшую осведомленность о его личной жизни. - Неужели ты вправду такой же кретин, как и все мужики?
        -Выходит, что да. Такой же…
        -Ладно, проваливай отсюда. Мне нужно работать.

* * *
Выйдя из кабинета, Серго встретился со Светой.
        -Привет, - сказал он удивленно. - Разве ты не в отпуске?
        -В отпуске. Хочу попросить Дину Иосифовну отпустить меня не в августе, а в сентябре.
        -Первоклассника будешь провожать и встречать?
        -Я сильно за него волнуюсь… А ты как отдохнул? Я не успела спросить в прошлый раз… Ездил куда-нибудь?
        -Мне и тут хватило, - засмеялся Серго. - Нормально отдохнул. Петьке передавай привет.
        -Передам, - сказала Света и отвела глаза. - Я пойду?
        -Да, - глупо ответил он.
Она пошла к кабинету Дубенко, опустив голову. Приостановилась, оглянулась. Серго смотрел ей вслед. Света открыла дверь и вошла в кабинет.

* * *
Наконец-то выглянуло солнце. Вид у светила был заспанный и немного туманный. Тем не менее, нельзя не порадоваться: на прошлой неделе дождь, и верно, лил почти не переставая. При взгляде на солнце, Серго вдруг подумалось о хорошем, добром, светлом… Он понятия не имел, почему так, и если кто-то сказал бы ему, что причиной всему коротенькая встреча со Светой возле дверей кабинета худрука - не поверил бы ни за что!
Вечером на сотовый позвонил Гольдштейн и поделился новостью: показ сериала начнется 31 декабря. Серго от души поздравил продюсера, передал привет Моте и Галочке… Он знал, чего Яша от него ждет. Обычно самоуверенный Гольдштейн, как мальчишка стеснялся спросить, сказал ли Серго Кате о том, что… А Серго ничего ей не сказал. Знал, что нужно сказать, мол, "Яша Гольдштейн о тебе спрашивал. Не догадываешься, что это может означать?", и не сказал… Ревность? Эгоизм?.. У Серго не получилось перебороть себя и он сделал вид, что не понял робких намеков, отчего почувствовал отвращение к себе…

* * *
Начались репетиции "Гранатового браслета". Дубенко рассчитывала закончить работу к концу сезона, а потому спешила. Она старалась не выносить свои конфликты с Бежиным на всеобщее обозрение, но иногда сдержаться не удавалось: начинала выговаривать Серго свои претензии в присутствии других актеров. К счастью, спектакль был достаточно камерным, народу в нем участвовало мало, а значит, свидетелей так же было немного. Тем не менее, шепотки ползли по всему театру. Особенно обсуждался тот факт, что Бежин, мягко говоря, не церемонится со строгим худруком, а иногда даже повышает на нее голос. Дубенко опасалась, что труппа воочию убедится, какую власть Серго имеет над их руководителем и насколько она зависит от строптивого "премьера". В который раз две индивидуальности упрямо "сцепились рожками". Что и говорить, авторитет можно уронить в считанные минуты, если речь о Серго! С начала основания театра, каждая репетиция - это испытание Дубенко на прочность. Тем более, если Серго демонстративно избегает говорить с ней на тему своих визитов на Кузнецкий. И не только избегает, а делает вид, что понятия не имеет о чем речь! А она так остро нуждается в нем сейчас! Казалось бы - ну что ему стоит?..
Да, конечно, Серго мстил за то, что вынужден подчиниться чужой воле. Он не обращал на Дубенко внимания, после репетиции уходил из театра не прощаясь, отключал телефон… Но это - всего лишь внешнее, поверхностное впечатление. Возвращаясь домой, Серго ночь напролет бродил по пустой квартире, как лунатик, ломал голову над непосильной задачей. Не шла из памяти мысль, высказанная Катей: Желтков женственный… Женственный, но не голубой. Стало быть, нужен Ромео, но Ромео влюбленный не в Джульетту, а в жену Герцога. Униженный своей незаметностью, но гордый… Серго считал, что сам доходит до необходимых выкладок, а Дубенко не знает чего хочет. В реальности же - именно Дубенко руководила его метаниями и прозрениями, создавая иллюзию поиска того, что давным-давно заготовила. Несмотря на извечные насмешки и прогрессирующий цинизм, Дубенко сопереживала несчастьям Серго, старалась как следует встряхнуть, чтобы он преодолел апатию и пришел в себя. По сути "Гранатовый браслет" она задумала ставить исключительно для Серго, ведь Куприн - его любимый писатель… Дубенко знала: в душе Серго романтик, сколько бы не старался уверить окружающих в обратном. Потому - он обязательно придет к верному решению и сыграет как всегда великолепно.
И Серго действительно нашел. Нащупал практически в слепую то, что так долго искал. Случилось это в одну из тихих августовских ночей. Он нашел и удивился, насколько простым оказалось решение. Верно! Его Желтков будет таким, каким мог бы стать Ромео, влюбившись в недосягаемую красавицу. Теперь-то Серго окончательно уверовал, что во что бы то ни стало, сыграет эту роль. Но вместе с уверенностью пришло предчувствие, насколько тяжелым этапом станет она, насколько будет давить и угнетать…
Утром он проснулся совершенно разбитым. Нещадно болела голова и ныли, кажется, все мышцы в теле. А день между тем, предстоял насыщенный: репетиция, радио и, вечером, плановое свидание с Валерией. Свидание предполагалось в квартирке, которую она снимала нарочно для случаев, когда приходится слишком поздно возвращаться домой, а будить мирно спящую семью нежелательно. В той самой квартирке… Серго припомнил, что в машине у него валяются капсулы когда-то присоветованные коллегой из ночного клуба. Коллега уверял, что с чудо-капсулами можно вообще не отдыхать, но по-прежнему чувствовать себя свежим и бодрым. В капсулах находился транквилизатор, какой-то сорт амфетамина. Если, лежа в постели, Серго еще надеялся обойтись без этой гадости в капсулах, то, встав на ноги, он уверился в необходимости рискованного эксперимента над собой. "Один раз, - подумал он. - Только один".

* * *
На следующее утро Серго проснулся уже не дома, а у Валерии (она разрешила называть ее Валеркой). Он еле продрал глаза. Предыдущие день и вечер припоминались хороводом цветных огней. Вчера ночью Валерия просто-напросто заснула (с непривычки быстро выбившись из сил), в то время как Серго чувствовал себя в состоянии потрудиться над ней еще пару-тройку часов. Ну, а раз уж она заснула, пришлось идти в комнату с тренажерами (таковая тоже имелась тут) и, как следует, поработать с железом.
Теперь вот Валерия что-то пела в душе, а он лежал и раздумывал, стоит ли помешать ее пению, или продолжать слушать приятное контральто (она пела арию Кармен). Действие капсул давно закончилось и Серго рассудил верно: наплевать на контракт. Достаточно того, что вчера ночью он перевыполнил свою задачу. Платить авансом, в данном случае, чревато для здоровья. "Угомонись, - сказал сам себе Серго. - Теперь уж ОНА тебе должна за доблестную вахту". Мысль о задолженности Валерии ему особенно понравилась…

Ночь двадцать восьмая
Кончилось лето, а с ним - завершилось и сумасшествие. Осенняя прохлада привела в чувства. "Хватит, - подумал Серго. - Порезвился и будет. Довольно приключений. Тошнит". Бегства от себя не получилось. Он по-прежнему, почти ежедневно, набирал питерский номер Лебедевых – с мобильника, с домашнего телефона… Набирал и, не дожидаясь гудков, клал трубку. Однажды просто взял и швырнул о стену телефонный аппарат. Белая пластмасса разбилась, изнутри вывалились цветные проводки… Серго выдернул вилку из розетки, собрал осколки, провода, и выбросил в мусоропровод. Два вечера он отгонял назойливую мысль, а на утро третьего дня всё-таки купил новый телефонный аппарат. Подключив его, сразу позвонил Кате на сотовый (кстати, сотовый он сам же ей и подарил, на День Ангела). Договорились завтра навестить Первушиных (Марии Николавне исполнялось семьдесят два). Катя очень обрадовалась, что Серго позвонил, и сказала, что знает где в Москве можно обзавестись умопомрачительным тортом за умеренную цену. Назавтра съездили на Сокол, отоварились тортом и шампанским из Абрау-Дюрсо, после чего сразу отправились на Тверскую, к Первушиным.
Лишь сидя в знакомой гостиной, завешанной фотографиями, Серго снова почувствовал себя в своей тарелке. Постоянно звонил телефон, шли телеграммы… Хозяйка была растрогана визитом Серго и его подруги (Катю восприняли не больше не меньше как невесту любимого ученика Бориса Борисовича и встретили соответствующе). Мария Николавна не собиралась ничего отмечать и совсем не готовилась: красивейший торт заставил ее прослезиться. Борис Борисович улыбался и повторял, что неожиданные сюрпризы приятны вдвойне… А Серго сидел и вспоминал другой день, много лет назад. Он словно бы слышал хрустальную мелодию песни на стихи Гумилева - "Сада-Якко", и вспомнил вкус торта, испеченного Ладой и Дусей… Он совсем успокоился. Успокоился и расслабился. С ним такое редко происходило в последнее время.

* * *
Парижские гастроли подоспели незаметно. "Равноденствие" везло в "столицу мира" пять спектаклей. Дубенко постаралась подобрать репертуар так, чтобы он полностью отразил весь спектр разнообразия пьес, режиссерских решений, игры актеров. Всего в афише "Равноденствия" значилось двадцать пять спектаклей, а в проектах у Дубенко намечались пять пьес, которым суждено в скором времени обрести сценическую жизнь. Среди них - Булгаковский "Бег", Гончаровский "Обрыв", "Золушка" Шварца… Она красочно расписывала перспективы и планы своего театра в многочисленных интервью. Пресса ее осаждала! Классический репертуар вызвал неожиданно огромный интерес французской публики. Счастливая Дубенко постоянно повторяла, что старый пьяница Эрнст Хемингуэй был чертовски прав, сболтнув однажды, что нет на земле народов более близких друг другу, чем русские и французы.
Ко всеобщему сожалению, посмотреть город, как следует, не удалось. Сначала репетировали, потом - играли спектакли, а времени на Парижские гастроли отводилось меньше, чем на Токийские. "Столицу мира" видели только из окон автобуса или гостиницы… В самый последний день, за несколько часов до отъезда, удалось немного погулять по Елисейским полям, взобраться на Эйфелеву башню, пройтись по магазинчикам… Серго поймал себя на том, что в Париже чувствует себя так же легко, спокойно и почти по-домашнему, как в гостях у Первушиных. Словно никуда не уезжал и не приезжал - всегда был тут: на площади Конкорд в брызгах фонтанов, на Марсовом поле, у гранитного парапета набережной Сены, глядя на баржи…

* * *
Я уже говорила, что с гастролей Серго обычно привозил тьму-тьмущую всяких безделушек - от наборов открыток до бижутерии? Бижутерию обожала дочка Сальниковых, а Марина постоянно твердила, что с помощью Серго, девочка скоро станет похожа на Новогоднюю елку. Он же только посмеивался. Дэда, получив очередной презент, улыбалась и повторяла, что дарить подарки для ее сына - самое любимое в жизни развлечение. То же происходило и в детстве: из Грузии он привозил уйму всякого хлама. Начиная посудой (мелкими керамическими изделиями) и заканчивая национальной одеждой. Однажды привез газыри и долго доказывал, что они ничьи (это, в конце концов, подтвердилось). Давно бы собрал коллекцию в грузинском стиле, если б не страсть делать подарки. Друзьям, знакомым, учителям… девочкам.
Серго не нашел ничего лучше, чем привезти Кате парик. Волосы, конечно, были не настоящие, но выглядели очень естественно, не отличишь. Короткая стрижка… Катя, увидев подарок, смеялась сначала. Но потом примерила и... смеяться перестала. Из зеркала на нее взглянула совершенно другая девушка. По глазам Серго она прочитала, что вот такой он хотел бы ее видеть. Он и сам удивился, насколько парик оказался к лицу Кате. Как следствие, примерка парика вылилась едва ли не в самое романтичное свидание из всех, какие у них были…
Катя теперь внимательно присматривалась к Серго, постоянно анализировала ситуацию. С некоторых пор он стал слишком тихим и молчаливым. Началось это примерно с сентября и Катя терялась в догадках - или он скучает, или заболел, или, что самое ужасное, опять в кого-то влюбился… Она не хотела допытываться. Придет время - сам расскажет… Как обычно, Катя жалела его и забывала о себе. Ну, если не забывала, то вспоминала в самую последнюю очередь. Подруги ее не понимали. Точнее, они понимали почему она его любит, но не могли взять в толк, ради чего Катя прозябает в роли любовницы, тогда как способна в два счета стать женой. А Катя твердила в ответ, что "в два счета" - с кем угодно, но не с ним. Не может она так поступить. Любит она его. Любит и всё тут.

* * *
Тридцать первое декабря застало Серго в дороге. Он отправился во Владимир, к дэде, в компании тети Наны. Трудно передать, что он почувствовал, ступив на заснеженный перрон родного города. По сути, прямиком из Парижа он оказался в городе детства. В городе этом его все знали: голуби и воробьи, вокзал, деревья и троллейбусы. В золотых куполах отражалось зимнее солнце, иней блестел на ветках деревьев… Серго остановился, выйдя из здания вокзала и вдохнул холодный утренний воздух. Город совсем недавно проснулся.
Тетя Нана потянула его к троллейбусу, но он показал в сторону такси.
        -Это дорого, Серго, - сказала она.
        -Пойдем, - засмеялся он. - Не думай о деньгах, когда я с тобой.
Тетя Нана и дэда жили небогато, как и все пенсионеры. В Москве обе предпочитали метро, потому что там есть возможность немного сэкономить, покупая магнитные карточки на несколько поездок сразу. Если говорить о Серго, то он порядком поотвык уже от поездок в метро - когда добирались с тетей до вокзала, неловко шагнул на эскалатор, а выходя с него, запнулся. В ожидании голубого поезда из тоннеля, Серго настолько проникся воспоминаниями о старых-добрых временах, что размечтался продать машину и ездить на метро, в обход пробок и ГИБДД…
Дэда встретила их в кухонном передничке в горошек, а из глубины квартиры пахнУло чем-то очень знакомым и домашним ("Хачапури!" - вспомнил Серго). Она расцеловала обоих и сразу же отправила их мыть руки ("У меня как раз готов завтрак!").
После завтрака Серго послали в магазин, за фруктами, но вернулся он нескоро, поскольку по пути навестил школьного приятеля, который был теперь отцом троих детей… Дома объявился слегка нетрезвым, но фрукты не заморозил и изъявил желание помочь с салатами на кухне. Он легко догадался, что, в его отсуствие, речь шла о нём. Обе сестры, дэда и тетя Нана, выглядели озабоченными. Серго пришлось приложить некоторые усилия, чтобы растормошить их. Принялся рассказывать театральные хохмы и байки, пересказал им несколько "зеленых" спектаклей - вскоре все хохотали, позабыв о салатах.
Ну, а в пять часов вечера сели к телевизору. Серго еле заставил себя это сделать. Он чувствовал препротивную дрожь в руках и коленях, отвечал невпопад… На экране Чернов пел один из своих заводных рок-н-роллов под гитару, в сопровождении импровизированного акустического трио. Солнце, горизонт, небо, чайки и песок… Серго большей частью не на экран смотрел, а на дэду и тетю Нану, которые взволнованно ждали, когда же в телевизоре покажут "нашего Серго". А пока - шли титры и Лора слушала Сашкину песню, держа в руке эскимо на палочке. Волосы сколоты на затылке, легкий сарафанчик… Серго вспомнился этот день после ночи на морском берегу в Кабардинке. Лора была необыкновенно красивой, а жара - адской. Асе приходилось поправлять грим через каждые пятнадцать минут, потому что он плавился, как Лорино мороженое…
По возгласам стало понятно, что сёстры все-таки дождались. Серго тоже посмотрел на экран. Лохматый тип в клетчатой рубашке и узких голубых джинсах. Кстати, небритый (идея Моти).
        -А он у нас ничего, - лукаво проговорила тетя Нана. - Хорошенький такой.
        -Но подстриженный он мне всё же больше нравится, - отметила дэда, словно говорили они о ком-то совершенно постороннем.
Женщины вновь повернулись к экрану чтобы эмоционально переживать малейший поворот сюжета. Серго смотрел фильм только из любопытства: что же это там Мотя, Яша и Ко смонтировали из разрозненных кусочков и эпизодиков. Когда завершился премьерный показ "Дождя" (в честь праздника показали сразу две первых серии - получился почти полнометражный фильм), у дэды стояли в глазах слезы - Серго заметил.
        -Заинтриговали, - вынесла вердикт тетя Нана. - Но уж очень короткие серии - сорок минут. Почему бы не сделать подлинней?
        -Они исходили из общего времени, - ответил Серго. - Поделили сериал на равные части, вот и всё.
        -Тебе, должно быть, тяжело это смотреть? - спросила дэда осторожно.
        -Я не воспринимаю себя собой, а Лору - Лорой. Это не мы.
        -Да, верно, - согласилась тетя Нана. - Лора-то уж точно не похожа на Лору. Это ты ее научил, как нужно играть эту роль?
        -Конечно.
        -А почему ты никогда не носишь костюмов? - снова спросила дэда. - Тебе очень идет тот серый костюм в кино.
        -Да-да, - подхватила тетя Нана. - Ему идут костюмы. Точно так же как Илье шла военная форма.
Все невольно посмотрели на фотографию Ильи Даниловича, стоявшую на полочке в стенке. Отец там запечатлен в полном обмундировании, подбоченился, как гусар, молодой, с роскошным чубом…
        -Костюм ко многому обязывает, - сказал Серго. - В костюме человек меняется, становится немного пижоном, контролирует движения… Свои джинсы я не променял бы даже на генеральский китель.
        -Дедушка Нико, - с улыбкой посмотрела на тетю Нану дэда. - Помнишь, Манана? Рубаха, овечья безрукавка, сапоги… Сколько его помню - столько он в этом одеянии и ходил, словно простой пастух. Черкеску надевал по великим праздникам.
        -Да, он считал себя простым пастухом, а мы только по праздникам и вспоминали, что на самом деле все мы - княжеского рода… Папа не жаловал титулы почему-то.
        -Серго их тоже не любит, - добавила дэда.
Еще примерно час Серго пришлось отвечать на огромное количество вопросов, пока дэда и тетя Нана не вспомнили, что на носу Новый год, и не побежали на кухню, жарить грузинских цыплят табака. Серго, как мог, помогал их суете (с чувством некоторого облегчения). Периодически приходилось бегать к телефону. Звонили многочисленные друзья дэды, родственники, знакомые, соседи - все считали своим долгом сообщить, что видели Серго по телевизору и поздравить с Наступающим. Некоторым из звонивших везло и трубку брал Серго - тогда ему приходилось туго…
В восемь вечера нагрянули гости: брат отца и бабушка Марья. Несмотря на свою набожность, старенькая бабушка была на редкость компанейским человеком. Серго до сих пор помнил, как весело проходили праздники в родном доме отца, когда еще был жив дедушка (дед Данила, ветеран Второй Мировой, доблестный связист, лучший гармонист в округе!). В Новый год старушка обычно нарушала пост, но уверяла при этом, что Боженька лично благословил ее на праздник. Бабушка Марья обожала скабрезные анекдоты и пару рюмочек "под праздничек", а в остальном она была добропорядочной и мудрой. К разочарованию Серго, не смог прийти двоюродный брат с семьей - заболел младший сын (пожалуй, более всех огорчилась жена брата - она мечтала познакомиться с Серго, а теперь - тем более, ведь первая серия "Дождя" произвела на нее неизгладимое впечатление).
Бабушка Марья скоро задремала в кресле и чуть не пропустила вручение подарков. Серго привез дэде серебряные серьги с бирюзой, сделанные еще до революции, а тете Нане, из Парижа, наборчик духов разных наименований. Обе остались довольны - каждый из подарков Серго обдумал досконально, а потому угодил. На визит бабушки и дяди он не рассчитывал, но и для них нашлось кое-что. По просьбе дэды, Серго захватил с собой увесистый пакет с фотографиями со съемок, а еще - всё, что наснимала Лора в Америке. Гости выбрали для себя то, что им более всего понравилось…
В общем, время прошло в веселой суматохе и нескончаемых разговорах, в которых участвовала даже периодически просыпавшаяся бабушка. Этажом выше плясали и топали, за окном шел небольшой снежок, взрывались хлопушки и петарды...
Серго по-прежнему хотелось остаться тут. К несчастью, он хорошо понимал, что найти себе применение в родном городе будет довольно трудно. Да и не сможет он бросить работу, Катерину…

* * *
Спать легли около шести, а в десятом часу Серго уже отправился на вокзал. Он снова прошел через двор, по вытоптанной в снегу тропинке - попрощался со своими пенатами на очередной неопределенный срок. Снег, засиненный рассветом, был посыпан конфетти и серпантином, из сугроба торчало горлышко бутылки из-под шампанского. Улицы пустовали: земляки отсыпались. Серго намеренно выбрал дорогу подлиннее и пошел пешком. Если б не вечерний спектакль в "Равноденствии", он бы ни за что не поехал из дома в такую рань… Родственники в складчину преподнесли ему на праздник дорогие часы с автоподзаводом. Подарок его несколько обескуражил. Дорогие часы всегда представлялись Серго вещью хорошей но не такой уж необходимой. Он прекрасно обходился своими, старыми, купленными ему отцом на шестнадцатилетие. Серго и в голову не приходило, что помимо регулярной смены истрепанных кожаных ремешков, пора бы поменять и сами часы. Но подарок есть подарок, деваться некуда, тем более если выбирала его дэда. Что ж, пусть ветераны займут почетное место дома, в шкафу…
Он сел на проходящий в Москву. Поезд оказался практически пустым и проводница разрешила выбрать место на свой вкус. Серго выбрал самое первое купе, нижнюю полку, и даже взял у хозяйки постельное белье, хотя ехать предстояло всего несколько часов – не спать же на голом матрасе! Все-таки Новый год, как встретишь, так и проведешь…
 
* * *
Его разбудил звонок мобильника. "Звонит Дубинушка из театра", - доложила надпись на дисплее.
        -Пламенный привет худруку, - сказал Серго в трубку, еще не совсем проснувшись.
        -Приехал? - осведомилась Дубенко без предисловий.
        -Во-первых, с Новым годом, - сказал Серго (она в ответ что-то пробурчала). - Пока еще не доехал до Москвы: стоим на семафоре, кажется, - он посмотрел на часы и выглянул в окно, сощурившись от дневного света. – Если не опаздываем, я в буду на вокзале минут через двадцать.
        -Слава Богу. Вечно я на нервах из-за тебя. Ну не внушаешь ты мне доверия! Места себе не нахожу, если куда-нибудь уезжаешь.
        -Я тебя хоть раз подводил?
        -Не подводил, но я всё равно дергаюсь.
        -Не волнуйся, я сейчас только за машиной на стоянку, пообедаю где-нибудь - и сразу же в театр.
        -Ты зачем ночью телефон отключил?
        -А зачем он мне ночью? – невинно спросил Серго.
Дубенко вздохнула безнадежно.
       -Между прочим, видела я вчера это твое кино… Собираюсь смотреть продолжение. Что-то в нём есть, по-моему, хотя ты - абсолютный ноль. Если там стоит на что-то смотреть, так это исключительно на твою крепкую задницу.
Серго засмеялся:
        -Ладно, ладно, Ди, критика потом. Я не согласен, за свои же деньги, выслушивать гадости по сотовому.
Дубенко хмыкнула:
        -Вот куркуль!.. У меня в трубе батарейка села. Догадайся с трех раз – почему?
        -Не знаю, - всё так же невинно сказал Серго.
        -Знаешь.
        -Ни боже мой! Что случилось с твоей мобилой?
Дубенко снова вздохнула.
        -Объясняю специально для тупых придурков: нынешней ночью мне позвонила, наверное, вся Москва.
        -Ты пользуешься успехом у столичного бомонда.
        -Ох, не иронизируй, пожалуйста. Новогодней ночью этот бомонд перемывал ваши бренные косточки, Сергей Ильич. Вы малодушно отключили свою мобилу, и ваш любезный бомонд всю бредятину слил на меня, несчастную. Я такОго наслушалась! Перескажу потом… Да, вот еще что: из Испании приехала моя дочь. Я надеюсь, ты будешь хорошо себя вести?
        -Что ты имеешь в виду?
        -А вот это самое и имею… Ладно, сейчас не об этом. Помимо прочих, ночью звонила Валерия. Она опять уехала в Европу – до тебя, естественно, не дозвонилась, но просила передать, что какая-то полоумная фанатка сделала о тебе сайт в Интернете.
        -Как это? - не понял Серго.
        -А так. Собрала всю информацию: где ты учился, где работал, что и когда играл, фотографии из спектаклей, несколько фотосессий, и связалась с Валерией, поставила ее перед фактом.
        -Потрясающе, - только и смог сказать Серго. Он ничего не понимал ни в Интернете, ни в компьютерах. - И где можно ознакомиться с "материалами личного дела"?
        -В Интернете, конечно. Сайт функционирует с первого января сего года. Валерия обещала тебя просветить. Ты ей хотя бы смс кинь, доложи, что жив - она, в отличие от меня, тревожилась из-за выключенного телефона.
        -Непременно кину…
На сегодня в афише значился "Безумный день" - собрались, называется, порадовать зрителя в праздник. Серго терпеть не мог работать первого января. Потому-то Дубенко волновалась. Она не то чтобы не доверяла ему, но волновалась чисто по-матерински, проявляла заботу… Теперь у нее появилось гораздо больше причин для волнений: прибавились тревоги за его здоровье. Она не могла без боли смотреть на седину в его волосах и старалась дать понять, что всегда помнит о нем, каждую минуту, и готова броситься на помощь. Серго знал это и ценил. Он позже всех заметил метаморфозу со своими волосами и удивился - почему никто ему об этом не сказал, даже мама? Конечно, волосы у него светлые и, если не приглядываться пристально, трудно заметить седину, но дэда-то наверняка увидела ее, едва только та появилась!.. Серго вел себя, как наивный ребенок. Он будто бы не совсем понимал, что пережил, какую огромную беду видят окружающие в том, что произошло с ним и Лорой. Его оберегали, заботились, а он удивленно оглядывался по сторонам и спрашивал у всех, что, мол, случилось? На самом деле всё просто: в целях самосохранения его мозг снова переключился на другой канал. Серго, и верно, как ребенок, учился жить заново. Лору он оставил в другой жизни. Та Лора, которую он любил, умерла вместе с Марусей. Лора новая, словно так и не вышедшая из комы, казалась выходцем из могилы и не вызывала никаких эмоций кроме дремучей жути. Он изо всех сил пытался отыскать в ней проблески жизни, но их не было. Потому и полетел в стену телефонный аппарат. Выбросив в мусоропровод то, что от него осталось, Серго выбросил туда же и свою старую жизнь. В новой жизни Лоры не существовало.

* * *
Как выяснилось чуть позже, Дубенко его не разыграла (на это в тайне надеялся Серго). Сайт и вправду появился. Оказывается, Серго даже был знаком с той фанаткой. Девушку звали Надя. У Нади имелся дружок Артём, который и соорудил сайт под названием "www.sergey-begin"… (снова это "begin"!) точка и чего-то там еще, точка "ru". Серго конечно не запомнил весь адрес, но Валерия обещала в самое ближайшее время просветить его и виртуально сводить на сайт. Это было нечто невероятное! У "Дождя" тоже образовался сайт, куда необходимо будет, в обязательном порядке, время от времени заглядывать, отвечать на вопросы поклонников и участвовать в чатах, своеобразных сеансах живого виртуального общения со зрителями… Придется, видимо, покупать компьютер, чтоб быть в курсе всех событий. Серго почесал в затылках и… решил обзавестись хитрой машинкой. Когда-нибудь нужно начинать…

Ночь двадцать девятая
В коридоре театра Серго встретил Марину с ворохом костюмов и париков: они висели у нее через руки, на плечах, были зажаты подмышками.
        -Привет, - сказала она, отвечая ему на приветствие. - Тебя тоже с Новым годом.
        -Ты парик потеряла, - Серго наклонился и поднял белый парик с буклями. - Куда ты тащишь реквизит из "Безумного дня"?
        -Ага, значит ты еще не слыхал главной новости? Светик в больнице с сотрясением головного мозга.
        -Карташов? - догадался Серго.
        -Догадливый ты наш! Вчера, едва закончился твой сериал, он к ней вломился и избил. Ничего себе праздничек был у Светланки?
        -А Петька?
        -Не знаю про него… Ты вот что: иди готовься, я сейчас подойду…
В гримерке громко смеялись. Серго услышал еще за полкоридора. Открыл дверь и распознал незнакомый женский голос, говоривший:
        -Элементарно: две бутылки водки, четыре ствола и - всё небо в воробьях!
Последовал очередной взрыв хохота. В гримерке сидели Денис, Левка, уже облачившийся в костюм графа Альмавива, и неизвестная длинноногая девица. Девица помещалась на столе Серго, болтая ногами, а в пальцах держала сигарету.
        -Привет всем и - с Новым годом, - приветствовал Серго.
        -ЗдорОво, Серега, - наперебой ответили друзья. - И тебя так же.
Серго подошел к столу, поставил на него сумку и сказал, обращаясь к девице:
        -У нас не курят.
Денис, стараясь не рассмеяться, надул щеки. Это выглядело гораздо хуже, чем если бы он катался от смеха по полу.
        -Ах, прости, прости, - заахала девица. - Меня предупреждали, что ты не выносишь табачного дыма.
        -Кто это ВАС предупреждал? - хмуро спросил Серго.
        -Моя матушка.
        -Это дочка Дины Иосифовны, - вставил Левка и привстал с места.
        -Тем хуже для нее, - проворчал Серго.
Та его слова расслышала, но значения не придала.
        -Очень приятно познакомиться с легендарной личностью, - пропела она, протягивая Серго руку. - Я - Нонка.
Серго изобразил дежурную улыбку, смысл которой можно было бы расшифровать как "проваливай отсюда побыстрей, дорогуша!" и, едва прикоснувшись, пожал ее пальцы.
        -Сергей Ильич, - сказал он, и вытащил из ящика стола коробку с гримом с таким видом, словно перед ним сидела не красивая девушка, а, как минимум, одна из "химер" Собора Парижской Богоматери.
Денис раздул щеки до невозможности. Казалось, что он вот-вот лопнет. Нонка с минуту глядела на спокойно занимающегося своими делами Серго, а потом пожала плечами и спрыгнула со стола.
        -Вы мне наврали! - воскликнула она возмущенно. - Уверяли, что на свете нет более общительного и доброжелательного человека, чем некто Бежин. Мрачный, заносчивый тип ваш Бежин!
Серго словно и не слышал ее слов.
        -Ты немного не ко времени, - вступился Левка. - У него зазноба в больницу попала - вот он и нервничает.
Серго бросил на Левку взгляд через зеркало, но промолчал.
        -И всё равно, - фыркнула Нонка, - мог бы быть повежливей.
Она приблизилась к Серго и повторила:
        -Мрачный тип. Мрачный.
И гордо удалилась. Денис и Левка расхохотались.
        -Сексапильная девица, - сказал Левка.
        -А чего тогда смеешься? - спросил Серго.
Он нарочно нахамил Нонке, чтоб избавиться от нее. Как старая рана саднило и болело: "Светик в больнице с сотрясением мозга… Он к ней вломился и избил…". Какие могут быть Нонки, когда такой маленький, несчастный человечек в больнице?! Попадись Карташов в тот момент Серго, он не стал бы с ним церемониться. Влетело бы этому любителю размахивать кулаками по первое число. Не только за Свету влетело бы, но и за испорченное настроение самого Серго, который вдруг начал скучать в присутствии длинноногих красоток.

* * *
Из-за двери ответили:
        -Можно!
Серго вошел в палату и, поздоровавшись, огляделся.
        -Вы к кому? - спросила его бабушка с книжкой, сидевшая на кровати у двери.
        -К Свете, - сказал Серго. - Карташовой.
Он уже разглядел ее: крошечная фигурка на кровати возле окна. Лежит, отвернувшись к стене. Только Серго подумал, что Света спит, как она, очевидно узнав его голос, обернулась.
        -Ну зачем ты пришел? - с укором проговорила Света, прикрывая рукой повязку на левом глазу. Из-под повязки выглядывал синяк.
Серго подвинул себе стул и сел.
        -Проведать тебя пришел. Маришка вчера сказала, что ты в больнице - с тех пор места себе не нахожу. Переломов, кажется, нет, - заметил он как бы про себя, оглядев Свету.
        -Переломов нет, и ты зря пришел, - она стыдливо отвернулась, прикрыв повязку.
Серго улыбнулся:
        -Чепуха это, Свет. Ты всё равно красивая, даже с синяком. У меня однажды знаешь какой бланш был?! Твой по сравнению с ним - крошечная ссадина. Фонарь был знатный, темно-сиреневый, такой, что любо-дорого.
        -Ты подрался? - Света обернулась и даже улыбнулась.
        -Не подрался. Случайность… Долго рассказывать. Я вот тут тебе яблок принес. Твой любимый сорт, Маришка сказала, - Серго поставил на ее тумбочку полиэтиленовый мешочек с желто-зелеными яблоками и большую бутылку "Пепси". - Яблоки - мытые.
        -Спасибо… А про "Пепси" откуда знаешь?
        -С Петькой по телефону поговорил. "Мама очень любит "Пепси-колу".
Света покраснела.
        -Но это ты совершенно зря, Сереж…
        -Совсем не зря. Витамины, Светик, железо.
        -Ты такой упрямый! - она нерешительно убрала руку с повязки.
Трое соседок по палате откровенно прислушивались к их разговору. Света очень смущалась, что приходится разговаривать при всех, а Серго было на всё плевать.
        -Ты мне вот что скажи, - сказал он, - в милицию заявляла?
        -Нет.
        -Почему?
        -Ты не понимаешь…
        -Нет, это ты не понимаешь, - перебил Серго. - Так нельзя. Нужно как-то бороться.
        -Как бороться?
        -В конце концов, дело закончится тем, что я набью ему морду.
        -Но это не метод.
        -Не метод, не метод, - проворчал Серго. - Руки чешутся. Не метод… Ну а что, по-твоему, метод?
        -Нужно, чтобы он понял: семья в жизни каждого человека - главное. Нигде и никто не станет так ждать и любить, как ждут и любят дома. Это долгий процесс, но я готова.
        -Долгий, и, главное, малоэффективный. Ты, как я понял, собираешься вести с ним душеспасительные беседы? - он покачал головой. - Эх, Светик, Светик, чистая душа… С такими типами надо их же методами бороться. Понимаешь?
        -Мордобоем? Ты всерьез так считаешь?
        -Считаю.
        -Сережа, пообещай мне пожалуйста, что никогда в жизни не ударишь его, - попросила Света.
Серго промолчал бы в ответ, но, увидев слезы в ее глазах, торопливо сказал:
        -Ну хорошо, хорошо. Обещаю. Исключительно потому, что ты об этом просишь.
        -И еще одна просьба, - продолжала Света твердо. - Если он вдруг позвонит тебе или на улице привяжется, не говори, что навещал меня в больнице. Лучше бы, чтоб он думал, будто ты вообще не знаешь, что со мной.
        -Значит, он все-таки из-за меня тебя бьет?
Света опустила глаза. Серго покачал головой.
        -Не понимаю, - проговорил он. - Я совершенно не понимаю логики его поступков…
Света снова ничего не ответила.
        -Может быть попросить Дубенко, чтоб она с ним поговорила? – не сдавался Серго. - Она владеет силой убеждения - по себе знаю.
        -А я - знаю Дубенко. Она не пожелает с ним беседовать.
        -Если я попрошу, то побеседует, можешь не сомневаться.
        -Я не уверена, что это вообще правильная мысль…
        -Но это - лучше чем ничего.
        -Лучше, - согласилась Света грустно.
        -Тем более, что тебя он, видно, вообще не слушает, а если слушает, то выискивает в твоих словах несуществующее второе дно.
Она снова вздохнула и сказала:
        -Расскажи что-нибудь… Расскажи, как ты съездил к маме.
        -Отлично съездил. Поболтал по телефону с друзьями детства, отремонтировал настольную лампу…
Света улыбнулась:
        -Скучаешь по дому?
        -Случается. К счастью, за одиннадцать лет успел пообжиться и полюбить Москву, иначе, совсем высох бы от тоски.
        -Плохо тебе тут, - сказала Света со вздохом. – Карташов вот тоже всё время мечется…
Серго вдруг положил ладонь на ее руку, лежащую поверх одеяла, хотел что-то сказать, но раздумал.
        -Ладно Свет, мне пора, - сказал он вместо этого. - Тебе отдыхать нужно, а я с нравоучениями да с разговорами…
        -Я не устала…
        -Я еще приду, если ты не против.
        -Буду рада тебя видеть, - проговорила она и порозовела.
        -Поправляйся...
Приподнявшись на стуле Серго поцеловал ее в щеку, еще раз сжал на прощание маленькую руку и ушел.
Едва за Серго закрылась дверь, как на Свету обрушились вопросы. "Так значит, его Сергеем зовут?", "Вы вместе работаете?", "Ты в театре работаешь, да? А кем?", "У вас роман?", "Это из-за него ты здесь?", "Тебя муж к нему ревнует?", "Ты нас познакомишь?"… Она, большей частью, только улыбалась, потому, что соседи сами же себе и отвечали. Сериал в палате смотрели все, по переносному телевизору (через пару часов должна была начаться третья серия), и остаться не узнанным Серго не удалось. Соседки не могли понять, почему Света не похвасталась таким знакомством - ведь две первые серии в палате обсуждали почти непрерывно вот уже второй день. Закончилось тем, что Свете пришлось пообещать личное знакомство с Серго каждой из троих своих соседок…

* * *
Получив в гардеробе свою дубленку под кодовым названием "пилот", Серго повернулся к выходу и наткнулся на странного субъекта с обрюзгшей физиономией. Он даже не сразу его узнал. На голове субъекта красовалась шапка-ушанка из рыжего кролика, а из-под расстегнутого пальто, весьма затрапезного вида, выглядывал драный свитер.
        -О, Мистер Телесериал! - проговорил субъект, обдав Серго амбрэ из смеси спиртосодержащих жидкостей.
        -Пашка? – ошарашено проговорил он.
        -О, оказывается мы еще помним старых друзей! – сказал тот с издевкой. - А я знал, что ты обязательно припрешься к ней. Жалеть, утешать, - он икнул. - Яблочки, апельсинчики, мандаринчики…
        -А ну, пойдем-ка, - Серго потянул его за собой к стульям в просторном вестибюле больницы.
        -Куда это?
        -Пойдем, пойдем, поговорить надо.
        -Морали читать будешь?
Серго толкнул Пашку на стул и снял шапку с его патлатой головы.
        -Какого черта эта конспирация? - сказал он, отдавая шапку в руки хозяину (тот тут же скомкал старенькую ушанку и запихнул ее в карман) и сел на соседний стул. – Я сначала так и думал, что таинственный Карташов – это ты. Но когда у нее появились громадные синяки решил, что ты до такого ни за что не докатился бы. Выходит, я был о тебе слишком высокого мнения?
       -Выходит, - криво ухмыльнулся Пашка. – А ты хоть знаешь, что все ее синяки – твоя вина? Только твоя. Она в тебя, как школьница, втрескалась по фотографиям институтским. Вопросы всякие задавала! Я сильно психовал по этому поводу. Однажды заявилась сияющая. Спрашиваю в чем дело – молчит, как рыба. Узнал со временем – ты снова мне дорожку перешел, работаешь в театре, куда ее пригласили заниматься костюмами для спектаклей. Просил, умолял – уходи оттуда от греха! Она – ни в какую! Молчит, и блаженно улыбается! Ты бы смог спокойно выносить, когда жена только глупо ухмыляется на все твои слова? Меня на изнанку выворачивало от этой ее ухмылочки! Вот и стал бить ее. Не выдержал. Сама виновата.
Серго слушал не перебивая.
        -А ты - всегда тут как тут, как чертик из табакерки, - продолжал Пашка. – Мы с тобой постоянно встречаемся в жизни. Куда не пойди – везде встретишь твою рожу. Может быть ты мне объяснишь, что это за хрень?
        -Пашка, - сказал Серго, еще немного помолчав, - я и сам ничего не понимаю. Твое сегодняшнее явление – это уж вообще что-то запредельное… Может быть и есть во всем этом какой-то смысл, может быть, через какое-то время, мы всё поймем? Не знаю… Единственное, что я знаю наверняка: Света ни в чем не виновата.
        -А кто виноват?
        -Ты себя слишком уж любишь – всегда так было. От этого все беды.
        -Да что ты вообще обо мне знаешь?! – перебил Пашка возмущенно.
        -Я знаю, что ты патологически пытаешься навязать окружающим эту свою любовь – к себе самому. Рано или поздно, люди устают любить тебя. К любви нельзя принуждать. Когда к любви принуждают – это либо насилие, либо инквизиция. Заметь – не я разрушил твой дом, и это не по моей вине твои жена и сын едва не пошли по миру. Ты сам сделал всё возможное, чтобы тебя возненавидели близкие люди. Дурак ты, Пашка, счастья своего не понимаешь! Она терпит твои выходки и побои, в милицию не идет - почему? У тебя соображалка совсем отказала, да? Ты мозгами пораскинь как следует. Почему она всем говорит, что упала - даже теперь?..
        -Ты хочешь сказать…
        -Я хочу сказать, что ты, из-за глупой, совершенно необоснованной ревности, плюнул человеку в душу, унизил его, развалил семью, сам стал алкашом, а теперь ищешь крайнего. Ну не повезло тебе в жизни - так зачем добиваешься, чтобы Светлана бросила работу? У нее золотые руки, она прекрасно справляется с обязанностями. Знаю, ты хочешь, чтобы она прозябала на швейной фабрике, и вместо театральных костюмов шила безликие пододеяльники. Пятьсот пододеяльников в смену! Ты вообще представляешь себе этот каторжный труд? Тебе начихать - главное, чтобы твое мужское самолюбие не пострадало. Конечно - на швейной фабрике работают только женщины…
Пашка попытался было подняться, но Серго рывком посадил его на место, дернув за руку.
        -Сидеть, - сказал он спокойно.
        -Интересно, откуда ты так много знаешь про швейную фабрику, - проворчал Пашка и потер руку.
        -У меня хорошо развито пространственное мышление, - сказал Серго хмуро. - Я не только могу представить себе эту работу, но и догадываюсь, сколько она может стоить.
        -Ты мне чуть руку не вывихнул, - пожаловался Пашка.
        -Тебе что, твоя жизнь очень нравится? Ну вот это пьяное существование, комната в общежитии…
        -Я не живу в этом общежитии. У друга живу…
        -Такого же опойка, как и сам, - продолжил Серго начатую Пашкой фразу. - ЗдОрово живется, а? Тараканы, газетки вместо кровати… Или кровать вы еще не пропили?
Пашка угрюмо промолчал. Было воскресенье, вестибюль кишел посетителями и закутанными в теплые халаты больными, вышедшими из своих палат повидаться с родными. Да уж, не повезло тем, кто встречал Новый год в больнице. Часы на стене показывали без десяти минут шесть. Вечер второго дня нового года. На улице шел снег и слегка подмораживало. Серго приехал сюда сразу после репетиции в "Равноденствии". Ему предстояло сейчас быстренько добраться до "НоРТа", чтобы в половине восьмого выйти на сцену. На спектакле сегодня будет Катя и он немного волновался: она никогда не кривит душой, оценивая его работы, и всегда бывает права.
Пашка, кажется, крепко призадумался над его словами. По крайней мере, работа мысли отражалась на всём его лице: двигались брови, щурились глаза, морщился лоб…
        -Пойдем, выпьем? - выдал он наконец.
        -Не пойду, - сказал Серго.
        -Почему?
        -Потому, что я не пью с мужиками, которые бьют своих жен. Женщин нельзя бить, это не по-мужски. Это по-скотски.
        -А ты сам-то что, никогда?
        -Никогда.
        -Ну? - не поверил Пашка. - И не врешь?
        -Стараюсь не врать. Мне вранья на сцене хватает.
        -Во-от! - Пашка поднял вверх палец. - Тогда скажи, как на духу - ты спал со Светкой?
        -Нет, - сказал Серго твердо.
        -А можешь поклясться самым дорогим, что у тебя есть?
        -Самым дорогим? Поклясться тебе? С чего это?
        -Но ты же к ней сильно не равнодушен. Я прав?
        -Это не имеет значения.
        -Для кого не имеет?
        -Для тебя. Она уже не жена тебе, так что…
        -Это намек, что пора убраться?
        -Может быть.
Пашка засмеялся.
        -А ты мне не указывай давай, - сказал он. - Я тебе твой фотогеничный нос мигом на сторону сверну.
       -Напугал, - усмехнулся Серго. - Да пока ты размахнешься, я тебе уже давно откручу башку (кстати, она стоит намного дешевле, чем мой нос). Не веришь - убедишься, если станешь изводить Светланку. По заслугам получишь - обещаю.
        -Как это "по заслугам"? - съехидничал Пашка.
        -Морду тебе набью, кретин, - разозлился Серго. - Обязательно набью. У меня рука тяжелая - зубов точно не досчитаешься, - он поднялся. - Не вздумай к ней в палату подниматься - ей волноваться нельзя. Я бы на твоем месте пошел домой и подумал, как следует. Авось, снизойдет просветление.

* * *
Электронные часы показывали 02:30. Желтые цифры в темноте и две пульсирующие точки между ними. Два часа и тридцать одна минута. Два часа тридцать две минуты… Это значит, что два тридцать ночи, этой ночи, этого года, безвозвратно ушли в прошлое. Еще две минуты назад они были настоящее, а теперь они - прошлое…
Весь вечер его не покидало тяжелое чувство. Задушевной беседы с Пашкой не получилось, зато получилось как следует его унизить: я дескать самый умный, а ты - никому не нужный выхлоп общества. Выхлоп-то он, конечно же, выхлоп, но Света ни за что не одобрит такой тактики… Серго чувствовал жуткий стыд перед Светиком и разозлился на себя за неумение обуздать эмоции. Как следствие - слегка повздорил с Катей, когда, после спектакля, она начала высказывать свои замечания по его работе. Выпустил пар одним словом… Сегодня днем звонила Валерия и "зафрахтовала" Рождественскую ночь. Ей предстояла пьянка в кругу "нужных людей" (она тащила туда же и Серго), а после менеджер желала расслабиться в умелых руках своего протеже. Серго уже сейчас хорошо представлял, насколько усердно придется трудиться над пьяным ее телом и с тоской подумывал о спасительном, но запретном амфетамине…. Нет, контракт со смуглой полуяпонкой совсем его не тяготил, но он терпеть не мог, когда девушка на ходу засыпает. Ему нужны были ее глаза…
Катя зашевелилась. Он улыбнулся в темноте и поцеловал ее в макушку.
        -Чего не спишь? - пробормотала Катя сонно.
        -Думаю.
        -Громко думаешь. Даже разбудил своими мыслями. Сократ.
Она тут же заснула снова. Он вытащил руку из-под ее головы и повернулся на бок. Желтые цифры вновь переключились: 02:57. Серго вдруг понял, что если Катя сейчас проснется, то он сделает ей предложение. Вот теперь - и навсегда!.. Но, на этот раз, она не проснулась. Он еще немного подождал, а потом обнял ее и уткнулся носом в висок, решив, что этим летом обязательно свозит их с Анюткой на юг. Хватит отделываться безделушками и халатиками. Пора сделать для нее что-нибудь существенное…

Ночь тридцатая
Пришла весна, зацвела черемуха. Природа задышала запахами молодой листвы, первой грозы, разогретого на солнце асфальта… "Ну, что-то будет!", - поговаривали в "Равноденствии", наблюдая за Светиком. Она преобразилась, стала подкрашивать глаза и губы, много смеялась и болтала с коллегами… В то же время, словно в противовес Свете, Серго становился всё более серьезным, сдержанным и молчаливым. Он лучше других понимал, что происходит, пытался противостоять, но уже не мог. Его пугало то, что надвигалось и роковые слова цыганки не шли из головы. Постигшие его чувства, как на грех, оказывались светлыми, чистыми, настоящими - он это знал. Серго приходил в отчаяние, когда вновь и вновь понимал свое бессилие перед стихией, осознавая, что от его поступков зависит жизнь человека. У Светы - Петька, которого нужно растить, стало быть, ответственен не за одну жизнь, а за две… Но как, скажите, дать понять, что за мысли тебя одолевают, почему ты колеблешься и сомневаешься? Она же не поверит. Она Бог знает чего себе нафантазирует! Решит, что Серго испугался ответственности, едва дело коснулось реального действия, что он горазд только мозги пудрить, а на деле - малодушно сбегает от женщины, которую любит, едва сказав ей "здравствуй". Чертова ведьма в цветастом платке!
Света теперь уже сама толкала сына к Серго. Петька гордился своим близким знакомством с Бежиным. Ему завидовала вся школа! Они и впрямь дружили, но стоило появиться Свете, Серго словно подменяли. Он прятал глаза, становился рассеян и, при первой же возможности, старался улизнуть. Оба они словно стеснялись друг друга, чужих глаз… Серго не решался пригласить ее куда-нибудь, чтобы спокойно поговорить. Свете оставалось только покорно ждать, но каждый раз, когда она его видела, в душе происходил взрыв и стоило большого труда молчать и ждать… Она видела: он борется с чем-то, и, вероятнее всего, должен сдаться, но пока не может принять свое поражение. Она ждала, когда он найдет в себе силы для этого. А пока - просто любила его, не веря в беды и предчувствуя только радость. С ним.

* * *
Традиционно празднуя окончание сезона, в "Равноденствии" давали капустник и банкет (на этот раз позже, чем обычно - в двадцатых числах июня). Дубенко пригласила огромное количество гостей и прессу. Она вела себя, как королева бала. Было отчего: на премьере "Гранатового браслета" произошел переаншлаг. За билетами случилась драка: многие страждущие согласились смотреть спектакль стоя, лишь бы попасть на премьеру! Благодаря чему это? Сериалу. И Бежину конечно. Реклама - великая вещь!
Среди гостей на банкете присутствовало много журналистов, которые уже сейчас строчили в блокнотах. "Давайте, - думала Дубенко, - сообщите миру, какие великолепные капустники случаются в "Равноденствии"! Я, например, эти капустники обожаю, а если еще Бежин споет традиционно-культовую "Балалаечку" - так и вовсе нечего больше желать"… После успеха "Гранатового браслета" Дубинушка простила ему даже то, что он совсем забыл дорогу на Кузнецкий…
Дамы заявились разнаряженные - в золоте и вечерних платьях, мужчины так же от них не отставали - как один надели костюмы (Золотухин и тот прицепил галстук-бабочку). Серго же произвел настоящий переполох. Он единственный пришел в незамысловатом кашемировом джемпере, черном, с белой эмблемой театра на груди (такие джемперы имелись у каждого в труппе "Равноденствия"). Это - традиционная его форма на капустниках, но никто не ожидал, что точно так же Серго оденется и на первое светское мероприятие в родных стенах. Кто-то посмеялся, мол, у каждого свои причуды, кто-то злобно покосился… Серго уже успел устать от своей "звездности" и нарочно показал "мажорной" аудитории этакий нравственный кукиш. Теперь он сидел за столиком Дубенко (она его насильно затащила) и с удовольствием наблюдал, как аудитория обтекает от его выходки. Вот странность: в простом джемпере Серго смотрелся гораздо выигрышней, чем некоторые типы в смокингах. Многие даже позавидовали его органичной демократичности и прямому позвоночнику вкупе с полным отсутствием намеков на "представительный животик". Кое-кто из мужчин, с завистью глядя на Бежина, дал себе слово как следует заняться спортом…
Он еще не совсем отошел от вчерашней премьеры (после спектакля чувствовал себя совсем разбитым, как после тяжелой болезни) и соседство Нонки (она тоже сидела за столом Дубенко) снова его не впечатлило. Серго постоянно озирался, словно искал кого-то. Озираясь, натыкался на заинтересованные взгляды и улыбки, на которые так же отвечал улыбками (школа Валерии - это она оттренировала его на многочисленных светских раутах, где костюм обязателен). Он искал в толпе Свету. Она точно находилась где-то в театре, Серго виделся с ней перед капустником, но куда подевалась теперь - можно только догадываться. Быть может, Света просто постеснялась выйти, потому что одета слишком просто, а сережки в ушах - всего лишь сверкающие стекляшки…
Серго недолго продержался за "дамским" столиком (Нонка нарочно злила мать - постоянно облизывалась, как кошка, трогала Серго ногой под столом. Виктоша, сидевшая тут же, давилась от смеха, видя насколько Серго равнодушен к потугам "нимфы", а Дубенко злилась так, что, кажется, готова была убить распоясавшуюся дочурку). Очень скоро он извинился и ушел к другому столику, к Денису и Левке, сидевшим в компании своих девушек, Марины и Княжны.
        -О-о! - приветствовал Левка уже порядком нарезавшийся. - А мы, грешным делом, подумали, что ты нас теперь и знать-то не желаешь.
        -Не верь ему, Серго, - поспешно вставила Марина. - Мы совсем так не думали.
        -Ребята, где Светланка? - спросил Серго. - Куда она делась? Неужели ушла?
        -Потерял? - притворно ужаснулся Левка. - Как же это ты?
        -Золотухин, заткнись, - сказала Марина, - тебя не просили комментировать.
        -По-моему, она не уходила, - сказала Княжна, с сопереживанием поглядев на Серго. - Ты поищи ее в пошивочном.

* * *
Он отправился на поиски Светы. По пути до пошивочного заглядывал в каждый уголок, но ее нигде не было. А нашлась она, и верно, в пошивочном цехе. Сидела на подоконнике открытого окна, обняв колени, и смотрела, как колышутся от ветра ветви старых деревьев.
        -Вот ты где, - сказал Серго, прикрыв за собой дверь. - Я тебя повсюду ищу.
        -Я думала, тебе сейчас не до меня…
        -Пойдем ко всем. Что ты как сирота казанская сидишь?
        -Я наверно домой пойду. Лишняя я там. Все такие веселые, а мне что-то грустно…
Серго тоже сел на подоконник.
        -Что случилось, Свет? Что такое?
        -Ничего.
        -Не обманывай.
        -Просто… - она вздохнула. - Вчерашний спектакль из головы не идет. Я не была на сдаче и смотрела впервые вчера... Это такая сильная вещь! Так много впечатлений! Я не могла уснуть, сочиняла, что бы сказать Дине Иосифовне, как поблагодарить… Но ничего не сочинила. А сегодня мне грустно оттого, что твой Желтков вчера умер, что все веселятся и празднуют, а мне не с кем поговорить…
Серго выслушал ее, внимательно глядя в лицо, на волосы, собранные на затылке приколкой, на красивое, но слегка старомодное трикотажное платье, облегающее фигуру и завязывающееся сзади на поясок.
        -Я вчера для тебя работал. Знал, что ты в зале, - сказал Серго. - Давай поговорим…
        -Но… Тебя же ждут.
        -Наплевать. Пусть ждут… А что ты не привела Петьку? В зале полно детей.
        -Он снова пошел в поход, - улыбнулась Света.
        -Пашка всё еще наведывается? - спросил Серго после паузы.
        -Он - отец Петьки. Я пускаю его, пьяного.
        -А нужен ли Петьке пьяный отец, Свет?
        -Что я могу сделать? Он такой и никто его не изменит…
        -Ты уже сдалась? Отбросила мечты доказать ему что-то? Помнишь тогда, в больнице, ты была уверена, что у тебя получится?
        -С тех пор многое изменилось. Я поняла, что мне не нужно его возвращение. Совершенно.
        -Ты разлюбила его?
Света поникла головой:
        -Я так сражалась за эту любовь… Так яростно, что не заметила, как она девалась куда-то. Мне жаль ее, Сережа. Когда теряешь любовь, это очень опустошает.
        -Я согласен с тобой, - сказал Серго.
Света помолчала еще немного, глядя в окно. Наконец, она спрыгнула с подоконника и нерешительно сказала:
        -Я всё же пойду.

* * *
Они спустились к выходу и сели в машину. Ехали молча. Серго не спрашивал дорогу, Свете показалось, что он помнит этот путь наизусть. Она с замиранием сердца ждала, не заговорит ли он о той ночи с чаем из трав. Сегодня особенно ждала, как никогда. Серго был спокоен, и только глаза выдавали его. Он так смотрел на нее, что сердце замирало - хотелось распахнуть душу и устало упасть ему на грудь.
Шел дождь, уже смеркалось. Должно быть, в "Равноденствии" сейчас маленький переполох: Бежин исчез! Когда Серго думал об этом, ему становилось весело.
        -Я правильно свернул?
        -Да, теперь налево. Следующий дом, и до второго подъезда.
Дождь всё шел, стекла машины были в каплях. Серго выключил двигатель и в тишине стало слышно, как дождевые капли барабанят по крыше салона и капоту.
        -Через месяц будет год, как уехала Лора, - сказал Серго. - Мы не разведены, но это можно запросто сделать.
        -А как же ты? Ради чего ты столько перенес?
        -Давай обо мне не будем. Я сам от себя устал. Столько говорильни пятый месяц, и всё обо мне.
        -Ничего удивительного. Ты вон какой у нас…
        -Какой?
        -Талантливый…
        -Бабник я, Светланка. На мне клейма негде ставить. Ну зачем я тебе такой?
        -Это ты сейчас бабник, потому что… потому что совсем один.
        -Возьмешься меня перевоспитать?
        -А нужно ли? Я знаю, у грузинов очень стойкие понятия о чести и верности. Ты сам в силах разобраться, что хорошо, а что плохо. Не мне тебя перевоспитывать.
        -Жаль, - сказал Серго серьезно. - Мне, похоже, необходима такая воспитательница, как ты. Петька хорошим человеком растет. Мало того хорошим - хозяйственным.
        -Да, он хозяйственный у меня. Жизнь его заставила… А ты откуда знаешь? - спросила Света.
        -Мы много разговаривали. Я знаю о том, как он книжные полки прибивал, прокладки в кране менял, как, в тайне от тебя, починил выключатель…
        -Да что ты? - ахнула Света. - Так это он починил? А мне сказал, что попросил соседа… А если бы его током ударило?
        -Потому-то он ничего тебе и не рассказал.
        -Ох, - Света схватилась за сердце.
        -Ты только не выдавай меня, ладно? Он рассердится, если узнает, что я проболтался.
        -Постараюсь. Ты так упорно отстаиваешь право на дружбу с ним. Почему? Тебе это интересно?
        -Я люблю детей. Мы с ними всегда были друзьями. Душой отдыхаю, когда болтаю с малышней или играю в футбол во дворе.
        -Ты серьезно насчет футбола?
        -А ты не знаешь? Лора терпеть этого не могла. У нас громадный дом, детей мал мала. Летом мы иногда устраиваем товарищеские матчи между подъездами, между домами. Я у них вроде тренера… Даже в прошлом году пару матчей провели, хотя мне совсем не до них было. Родители не против, знают, что ребенок не ошивается неизвестно где, с наркоманами, а занят делом.
        -Да откуда ж у тебя время? - изумилась Света.
        -Выкраиваю. Я к футболу, знаешь, не так чтоб очень, но он сближает - и это очень важно в наше время. К тому же, правила простые, инвентарь практически не нужен…
        -Сережа, а у тебя нет своих детей? - вдруг спросила она.
        -Своих нет.
        -Ты извини, я наверно с глупостями лезу, но… Мне, с некоторых пор, отчего-то кажется, что Петька тебе всё-таки кого-то заменяет. Не Марусю, нет. Ты смотришь на него точно так же, как смотрел бы на своего сына. Точнее - ты видишь на его месте какого-то другого мальчишку… Прости. Я так часто думала об этом по ночам, старалась разобраться…
        -Не извиняйся. Своих у меня нет, но есть чужой.
        -Как это?
        -Я так понял, мы откровенно говорим?
Света кивнула.
        -Я к тому, что это - не моя тайна, - сказал Серго. – Просто, есть один мальчик. Он немного постарше Петьки. Мы когда-то были близки с его матерью, а недавно я узнал, что он - мой сын.
        -Откуда ты узнал?
        -Она сама сказала. Наверное думала, что мне станет от этого легче.
        -Ты ни о чем не догадывался?
        -Догадывался. Особенно с тех пор, как мальчик подрос и все начали говорить о том, что мы похожи.
        -Почему ж ты ничего мне не сказал тогда?
        -Посчитал, что ты решишь, будто бью на жалость.
        -Я напридумывала себе всякой чепухи, вот и нервничала… Была почти в панике, боялась тебя, боялась, что ты можешь кому-то рассказать, что сплетни пойдут, что Петька возненавидит меня за то, что не разрешаю вам общаться… Дурочка я? Вижу то, чего нет, а того, что перед носом - не вижу…
        -А больше всего ты боялась, что я начну к тебе приставать, - улыбнулся Серго. - Я давно понял. Но приставать к тебе не стал бы. К таким, как ты, я не пристаю. Тем более, если однажды уже провинился и позволил себе натворить всяких вещей…
Света порозовела.
        -Ты… - сказала она через силу. - Ты не пристаешь к таким глупым, как я?
        -К таким самодостаточным. Обычно я выжидаю, когда такая женщина сама сделает шаг мне навстречу.
        -Я его сделала?
        -Сделала.
        -Настойчиво звала тебя на чай, - улыбнулась Света. - Я и не подумала… Самодостаточность в твоем понимании это плохо?
        -Самодостаточный человек - это личность. Мне всегда нравились именно самодостаточные женщины. Я не хожу легкими путями.
        -И они всегда делают тот первый шаг?
        -Далеко не всегда.
        -В таком случае - ты отступаешь?
        -Отступаю.
        -Ты часто отступал в своей жизни?
        -Очень.
        -Надеюсь, сегодня ты не отступишь?
        -Отступлю, если струшу. Света, ты понимаешь… Я, кажется, влюбился. Долго сопротивлялся… Не могу больше.
        -В… кого ты влюбился? - спросила Света дрожащим голосом.
        -В тебя. Ты разве не догадываешься?
Она вдруг заплакала и обняла Серго за шею. Ее прикосновение было почти невесомым. И так сжалось сердце оттого, что она такая маленькая и хрупкая, от невыносимой нежности сжалось, оттого, что хотелось защитить ее и спрятать, отогреть… А она подняла голову, посмотрела своими глазищами, мокрыми и блестящими, и спросила серьезно-строго:
        -Ты "кажется" или влюбился?
Серго засмеялся и прижал Свету к себе.

* * *
Уходя утром, он поцеловал ее на прощание.
        -Когда мы увидимся? - шепнула Света, обнимая его.
        -Это не самый главный вопрос. Главный вопрос: нужно ли нам посвящать Петьку? От ответа на этот вопрос зависит всё остальное.
        -Я думаю, что Петьку пока посвящать не стоит.
        -А я думаю, что стоит.
        -Он расскажет бабушке.
        -Ну и что?
        -Ты не понимаешь.
        -Я понимаю. Ты волнуешься за свою репутацию.
        -Нет.
        -Да, - Серго выпрямился, сидя на кровати в рубашке и джинсах, и заговорил с легким назиданием в голосе:
        -Светланка, я не смогу выкраивать для тебя время. У меня нет ни одной свободной минуты: меня рвут на части. Я могу предложить тебе только ночь, когда она будет свободна. Не обижайся пожалуйста. У меня совершенно безумная жизнь и напряженный график.
        -Да, я знаю. И не обижаюсь. Не нужно Петьке рассказывать, Сереж. Не нужно. Давай, я буду отправлять его к маме в то время, когда ты сможешь приехать…
        -Свет, но это же нечестно.
        -Пусть это будет тайной. На первых порах. Не сразу, - она смотрела умоляюще. - Мне самой нужно привыкнуть.
        -Вот, так бы сразу и сказала. Хорошо. Даю тебе пару недель, пообвыкнуться.
Света засмеялась:
        -Ты неисправим!
Серго склонился к ней, щека к щеке и сказал тихо, в самое ухо:
        -Светка, ты от меня теперь не отделаешься. Я буду звонить каждый день по миллиону раз, ты выбьешься из сил, бегая к телефону. Боже, как я долго шел к тебе! И как же я устал…
Она гладила его по голове.
        -А я, - прошептала она, - я так давно тебя люблю… Когда ты появился у нас в пошивочном... ну тогда, помнишь? Дубенко привела тебя, чтоб я мерки сняла. Ты был такой красивый, как картинка из журнала, тебе так шла эта синяя рубашка, которую купила твоя мама! - она покачала головой с улыбкой. - Я сразу влюбилась, потому что пришел ты слишком неожиданно. Дома всё было плохо, Пашка пил… А ты - такой веселый, такой милый… Мне стало очень грустно, когда задумалась, сравнила… Вообще-то, если очень честно, я влюбилась в тебя еще раньше. По фотографиям вашего курса. Это, конечно, было не по-настоящему - так влюбляются в недосягаемых кинозвезд. Я всё, помню, выпытывала у Пашки – кто это там такой. А он о тебе говорить не хотел, злился… Что между вами произошло такое?
        -Одна не очень хорошая история. Мне бы не хотелось сейчас об этом.
        -Всё-всё, не лезу с вопросами, - засмеялась Света.
        -Почему ты так долго скрывала, что Пашка – твой муж?
        -Боялась, - она посерьезнела.
        -Чего?
        -За тебя боялась. Он бывает неуправляемым до такой степени, что убить может. Ты не отмахивайся – я знаю, что говорю. Знаешь, мне и теперь немного страшно… Всё слишком хорошо. Так хорошо не может быть…
        -Теперь ты со мной. Я не дам тебя в обиду. Только пообещай мне кое-что, Светланка.
        -Обещаю.
        -Тебе нужно быть очень осторожной, пока меня не будет. И мой тебе совет: поживи у мамы. Только чтоб не одна. Я тоже боюсь за тебя. Очень боюсь.
Света слушала Серго и кивала, сцепив руки у него на затылке.
        -Сереж, а что это за женщина, с которой ты едешь к морю? - спросила она.
        -Она много лет меня терпела. Я многим ей обязан. Это не тот случай, когда нужно рубить с плеча и ей не скажешь просто "au revoir". Совесть не позволит. Понимаешь?
        -Понимаю.
        -Я обещал ей эту поездку. Она ждала… Свет, это только поездка - и ничего больше. Я должен. Обязан. Вернусь - и вы с Петькой переедете ко мне.
        -Почти целый месяц! Я не выдержу…
        -Послушай, а давай, вы этот месяц у меня поживете, а? Тебе будет легче ждать, да и мне спокойней.
        -Ты глупости говоришь.
        -Что ж тут глупого?
        -Я никуда отсюда не поеду.
        -Света…
        -Не спорь со мной. Я - маленькая, но упрямая… Беги скорей, ты опоздаешь.
        -Уже бегу, - сказал Серго, не трогаясь с места.
Света засмеялась и притянула его к себе за уши. Целовались с четверть часа, пока совсем не задохнулись.
        -У меня голова идет кругом! - воскликнула Света.
        -Это от нехватки кислорода, - серьезно сказал Серго.
Они рассмеялись и продолжили целоваться. Света искоса бросила взгляд на будильник.
        -Ты знаешь сколько времени?! Тебя Дубенко четвертует.
        -Обязательно четвертует. Даже если я, каким-нибудь чудом, не опоздаю, она меня четвертует за то, что сбежал вчера с банкета…
        -Перестань! - со смехом взвизгнула Света, шлёпая его по рукам. - Иди.
        -Так когда мы увидимся, я не понял? - Серго сел и застегнул рубашку.
        -Вечером.
        -Сколько дней твой строгий сын будет в походе?
        -Они на три дня ушли. Вчера.
        -Замечательно. В восемь у "Равноденствия", и поедем сегодня ко мне.
        -Уговорил.
        -Да, и еще, - он обернулся в дверях. - Ты всё-таки поразмысли над переездом. А Петьку я беру на себя.
        -Серго, ты начинаешь меня злить.
Он улыбнулся, склонил голову к плечу и махнул рукой прощально:
        -Ладно, вечером продолжим тему.
        -Бесполезно, - предупредила Света.

* * *
Отвлечемся немного, поговорим на тему известности и популярности. В свое время Анна Ахматова метко подметила: "Молитесь на ночь, чтобы вам вдруг не проснуться знаменитым", а Борис Пастернак вторил ей: "Быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь"…
Первой ласточкой в списке людей, желающих пообщаться с Серго как с новой восходящей звездой, оказался работник одной средней по тиражу областной газеты. Это событие приключилось в начале марта, а статейка в точности подоспела к женскому дню. Журналистик оказался расторопным малым: позвонил на сотовый, и без расшаркиваний попросил срочной аудиенции. Серго как раз был очень занят: в "Равноденствии" вовсю репетировали "Обрыв", в "НоРТе" намечался вечерний спектакль, а между ними - запись рекламы на радио. Серго объяснил журналистику ситуацию, но тот заявил, что завтра-послезавтра будет поздно, потому как статью надо еще написать и отредактировать, а время не ждет. Восьмое марта через неделю! "Или вы хотите обделить бедных женщин в их единственный праздник?". Последний довод подействовал как нельзя лучше. Серго согласился. Весь день журналист докучал ему вопросами (они беседовали, используя каждую паузу в работе "восходящей звезды" - как то дорога из "Равноденствия" на радио, с радио - в "НоРТ"…). Наконец, после спектакля "НоРТе" (весь спектакль журналистик просидел возле левой кулисы, на стуле), Серго подвёз "собкора" до ближайшей станции метро и, с облегчением, подал руку, прощаясь. Тот уже не задавал вопросов, только улыбался и моргал. "Выдохся", - подумал Серго с усмешкой. Он согласился пустить журналистика в свою машину с условием, что тот послушно поедет туда, куда везут, не станет лезть не в свое дело, просить "остановиться у киоска" или жаловаться на то, что его укачало. В результате десятичасового марафона, вышла неплохая статья. Пожалуй, она и была самой реалистичной из всего, что последовало позже, посредством других источников. Журналисту этому (кстати, по имени Вася) удалось очень точно отразить напряженный график Серго, не в пример остальным. Вася запомнился Серго надолго, как пример хорошей, честной журналистской работы.
Популярность сериала росла, как снежный ком - предсказания Катерины сбывались полностью. Для начала - пошли телефонные звонки - нескончаемой вереницей - из газет, из журналов, с радио, и телевидения. Параллельно ожили оба сайта - полетели вопросы с форумов и по электронной почте, реплики, суждения: поклонники спорили друг с другом, заваливали вопросами… Серго пару раз ездил к Японке в офис, чтобы через ее компьютер виртуально пообщаться со зрителями. Особенно ему понравился так называемый "чат" - сеанс связи с поклонниками в режиме онлайн, так как он не любил "заархивированные", долгоиграющие истории. Японка посадила за компьютер свою секретаршу, а Серго поместился рядом… Помимо интернета, за короткий промежуток времени между мартом и началом июля, Серго побывал в трех программах на телевидении, на всяческих ток-шоу, несколько раз появлялся на радио в качестве приглашённой "звезды". А что до прессы - она упоминала сериал, и Бежина в частности, едва ли не каждый день. Везде Серго принимали, как родного - народ его таковым и считал, ведь он "приходил в гости" к телезрителям трижды в неделю. Серго с удивлением слушал звонивших в студию, читал электронные письма от незнакомых людей. Его благодарили за всё, что только можно (и нельзя) себе вообразить и даже просто за то, что он есть. Серго часто раздумывал на эту тему и додумался до того, что народ соскучился по лирическому герою на экране. Всевозможные супермены народ замучили, потому обычная мелодрама вызвала такой ажиотаж. А таблоиды опять же "гнали волну": делились впечатлениями от ток-шоу с участием Бежина и ядовито подкалывали, что мол у новоявленной звездульки голова, оказывается, варит. Инициативу перехватила так называемая "желтая пресса". Она проведала где-то, что Серго и Лора женаты, но не живут вместе и начала муссировать эту тему с огромным удовольствием. В числе причин, объясняющих столь странную семейную жизнь, называлась… (ни за что не поверите!) "голубизна" Бежина.
К июлю Серго уже порядком ошалел от собственной популярности, которая грозила приобрести угрожающие размеры. Грозила эта самая популярность, в основном, его личной жизни. Ему совсем не нравилось то, что происходит и он не мог взять в толк - почему столько идиотов мечтают прославиться?! Скучно им что ли? Вот уж чем Серго никогда не страдал, так это скукой. Какие-то типы теперь вечно торчали возле театра и подъезда, звонили и несли всякую чушь… К удовольствию Серго, дверь в его подъезд походила на дверь сейфа и никто не мог попасть внутрь (бдительные соседи по подъезду, не заинтересованные превращением собственного жилища в сумасшедший дом, немало этому содействовали). Правда, несчастную дверь уже начали расписывать в стиле граффити. Серго опасался, как бы вакханалия не выплеснула на поверхность откровенных психов. С поклонниками и влюбленными девочкам можно просто поговорить, написать пару строк в гостевых книгах на сайтах или дать автограф, например. Несколько раз он даже фотографировался с поклонниками (Японка это поощряла, да и самому Серго нравилось общаться с ними - большей частью они были нормальными, интеллигентными людьми). Но вот с психами - попробуй-ка порассуждай! Японка настояла на том, чтобы временами Серго сопровождали охранники. "Терпи, - велела Японка. - Скоро бардак наверняка закончится, к тебе привыкнут, и ты уже сам станешь скучать без милых твоему сердцу параноиков, выкрикивающих твое имя". Серго не очень-то верил ей, но терпел. Последней каплей оказалась надпись на капоте "фольксвагена", сделанная белой краской из баллончика: "Я тебя люблю!". Серго оставил машину около подъезда всего минут на десять! Когда и кто успел учинить вандализм – не известно - но машину пришлось отвести в автосервис. Серго разозлился и, вопреки протестам Валерии, начал посылать к черту всех, кто звонил и отгораживаться охраной ото всех, кто подходил с какими-нибудь просьбами. Особенно не жаловал прессу, поведавшую миру, что "новая звезда живет в обычном блочном доме на отшибе столицы". А в один прекрасный день он просто взял и испарился. Оставил лишь несколько слов на автоответчике Валерии. Смысл такой: "Прости, я в отпуске".
Надо сказать, Валерия здорово обиделась на него за такое пренебрежение. Вот уже довольно длительное время, благодаря грамотному менеджменту и почти родительской опеке (мало кто может вообразить себе этот титанический труд!), Серго не жил в атмосфере хронического цейтнота. Японка (так он называл Валерию и в глаза и за глаза) - помимо должности, называемой на западе "агент", взвалила на себя еще множество обязанностей. Она четко планировала каждый его рабочий день по часам и минутам, звонила с напоминаниями и напутствиями… За свою работу Валерия просила всего лишь несколько часов в месяц! Нужно было радоваться, что нашлась дурочка, которая настолько высоко ценит в тебе мужчину, а Серго, по ее мнению, начинал хамить. Как и многие, Японка не догадывалась о причинах столь внезапного неадекватного поведения Бежина. Он помалкивал про Свету, про свои планы, он прятал от мира свою личную жизнь - то единственное, что пока принадлежало ему целиком и полностью. Для Японки реально существовал лишь контракт, а всё остальное - мешающая шелуха. Но Серго считал иначе. Она проанализировала свою работу и убедилась, что придраться не к чему: у Серго появилось свободное время, теперь он не бросается очертя голову в двух направлениях одновременно, ничего не путает, ни в чем не ошибается, не заключает сомнительных сделок с сомнительными людьми - это экономит уйму времени, нервов и денег… "А раз придраться не к чему, - решила Японка, - то у меня имеются все основания потребовать компенсацию за нарушение контракта". Она считала, что ему наскучило, что он нарочно сделал финт ушами чтобы продемонстрировать свою независимость, а того не учла, что Серго - человек. Он влюбился, и мир вокруг него сошел с ума, тогда как сам он совершал вполне выверенные логически поступки. Разве что слегка импульсивные - этого у него не отнять. Серго испытывал такой душевный подъем, что едва не взлетал. Ладно что он вообще вспомнил про Японку и оставил ей "Прости" на автоответчике! В данном случае считалось не количество слов, а сам факт того, что он о тебе вспомнил. А раз вспомнил, то стало быть, оценил.

* * *
Серго ворвался в пошивочный цех, как торнадо, обдав присутствующих чувствительным таким сквознячком - полетела калька, капроновые ленты, катушки и что-то там еще. "Чокнутый! - закричали на него. - Нормальные люди сначала стучат!". Все бросились ловить кальку, ленты, подбирать катушки… Серго, забыв извиниться, взял Свету за руку и потянул за собой в коридор.
        -Светка, - сказал Серго, с грохотом захлопнув за собой дверь в пошивочный. - Отвечай не раздумывая: ты выйдешь за меня замуж?
Света прикрыла руками полыхающие щеки.
        -Да, - сказала она еле слышно.
        -Что? - не расслышал Серго.
        -Да! Да! Да! Я не могу без тебя!
Он поднял ее над полом, а она обняла его голову своими маленькими нежными руками, которые он так хорошо знал. Это они, эти руки, подгоняли на нем театральные костюмы, поправляли и отглаживали их перед спектаклями, не доверяя костюмерам - и они же когда-то спасли его от горя и одиночества.
        -Мы уже попрощались с тобой, я думала, ты уехал…
        -Как всегда опаздываю. Но я не мог уехать, не сказав тебе самого главного.
        -Я буду очень тебя ждать. Мы с Петькой будем тебя ждать.
Серго поцеловал ее на лету и поставил на пол.
        -Держи ключи. Если что-то случится - сразу же бегите ко мне. Ты поняла?
Света кивнула.
        -Код помнишь?
        -Не помню, но вот эта штучка на брелоке для ключей - я знаю как ей пользоваться.
        -Молодец. Береги себя пожалуйста.
        -Ты тоже - поосторожней на дорогах.
        -Непременно. Я буду звонить, не забывай заряжать "трубу".
(Вчера вечером Серго привез Свете коробку с новеньким мобильным телефоном.)
        -Конечно! Беги.
        -Бегу.
Серго наклонился, еще раз поцеловал ее, и только после этого повернулся и пошел прочь…
В первом часу дня, третьего июля, его "фольксваген" покинул Москву в южном направлении.

* * *
В марте Катиной Анютке исполнилось уже шесть лет и она вполне соображала, что происходит между ее мамой и дядей Сережей. Но чего Анютка совершенно не понимала, так это того, что можно столь напряженно обсуждать, сидя на пляже. Для нее осталось загадкой, почему растеряна мама и почему говорит с дядей Сережей так, словно прощается.
Жили в Хосте. Серго никто не узнавал: короткая стрижка "ежиком", темные очки и белая бейсболка исправно делали свое дело. Погода стояла очень жаркая и Серго постоянно вспоминались съемки… Поселились в одной из комнат большого белого дома. Комната тоже была большой, с отдельным входом. Хозяйка мгновенно узнала Серго, стоило ему только снять очки и бейсболку - потому выделила для дорогих гостей самые лучшие места, даже кроватку для Анютки раздобыла. Во дворе росли сливы и абрикосы, роились многочисленные постояльцы, понятия не имевшие, кто живет с ними бок о бок (Серго поставил хозяйке условие: если она раскроет его инкогнито, то он и Катя немедленно съедут).
Больше всего Серго не хотелось, чтобы Катя плакала. К счастью, она почти не плакала: давно была готова к такому повороту дела. Наоборот, считала своим долгом вправить Серго мозги и прочитать пару-тройку лекций о соблюдении верности жене. Он прилежно слушал, хотя и без нравоучений не собирался изменять Свете (Японка не в счет, но Света об этом никогда не узнает). А в целом… Катя совсем не так представляла себе расставание навсегда. Да и не верилось ей отчего-то в расставание, хотя для себя твердо решила: как только Серго женится, она тоже попытаться устроить свою личную жизнь с "этим продюсером".
Три недели пролетели, как курьерский поезд. Возвращались черные от загара, а Анютка, словно абориген, обвешанная бусами из ракушек… Два дня с небольшим с юга к северу, дорога, дорога… Чужие города, заправки, ночевки в кемпингах (а то и в чистом поле)… Сколько романтики! Катя не знала, как и благодарить Серго за эту поездку. Такое прощание поистине стоило тридцати лет бок о бок с ним, за месяц на юге превратившимся в настоящего флибустьера, без натяжек (дорожная пыль и двухдневная небритость довершали образ - не хватало, пожалуй, только трубки в зубах да шхуны под черным флагом)… В Москву вернулись последним июльским днем, предусмотрительно заехав в мойку машин, чтобы светло-красный  "фольксваген" не схлопотал штраф от ГИБДД за свой… загар…
Серго довез Катю до дома, пообещал позвонить вечером, а сам поехал к себе, в Орехово-Борисово. Вечером он не позвонил. Не позвонил и завтра, и послезавтра… Ну, не позвонил, так не позвонил – не до Кати ему сейчас, она прекрасно это понимала.

* * *
Расставшись с Катей, Серго первым делом позвонил Свете. Ответом были только длинные гудки… За три недели путешествия он набирал номер ее мобильника наверное тысячу раз. Света рассказывала о житье-бытье, о том, что очень скучает, о том, что Петькины друзья-туристы зовут в поход и ее тоже, но она пока не решается… А вскоре -  весело сообщила, что в поход пойдет обязательно. Он продлится целую неделю – "Ты только представь: мы будем бродить по подмосковным лесам и долам, печь картошку, ночевать в палатках!..". Двадцатого июля Света и Петька вернулись из похода, наперебой рассказывали о том, как было здорово, и уверяли, что в следующий раз Серго просто обязан пойти с ними – это лучше всяких "югов"! Двадцать второго, вчера, Светин мобильный неожиданно замолчал. "Конечно, забывает заряжать, как я и опасался – отвыкла в от цивилизации в своем походе", - подумалось Серго. В то время он был уже в пути – планировал в воскресенье, двадцать третьего, быть в Москве. Светин домашний телефон так же молчал. И в театре, как назло, никто не отвечал - Света предупреждала, что все уходят в отпуск… Почему-то он позвонил в театр только единожды, на номер завтруппой, и, когда Виктоши не оказалось на месте, не попытался дозвониться до Дубенко, до вахтера, наконец… Почему же он так поступил? Почему?
Серго старательно смыл с себя дорожную пыль, побрился и поехал в "Равноденствие". Удивительно, но по пути не встретил ни одного цветочного лотка (возле метро на "Домодедовской" цветы продавались всегда, но поехал другой дорогой, чтоб не делать лишний крюк, а теперь – не возвращаться же!). Выходило, что жених едет к невесте без цветов. Оставалось надеяться, что Света не обидится за их отсутствие - иначе он будет выглядеть полным идиотом со своим дурацким подарком, затейливой морской раковиной из Карибского моря весом в килограмм. Серго знал, что подарок Свете понравится и она даже не подумает обижаться из-за цветов, но ему нравилось думать на эту тему, представлять себе встречу после самой последней разлуки…
Театр пустовал. Пошивочный цех и кабинет худрука заперты на ключ. Пока Серго раздумывал куда бы податься, в коридоре появилась Марина.
        -Маришка, - воскликнул Серго, обрадовавшись, что нашел родную душу в этом заброшенном скворечнике. - Где все? У нас везде пусто, как в степи.
Следом за Мариной из-за угла вышел Денис.
        -Привет, - сказал он. - У нас не пусто, они в репетиционном зале сидят. Там Дина Иосифовна представляет нового режиссера. Он рассказывает свою автобиографию. Мы вот тоже собрались послушать…
Лица у обоих казались немного странными.
        -Ах, в зале, - понял Серго. - Туда-то я как раз и не заглянул.
        -Постой, - остановила его Марина.
        -Потом, - отмахнулся Серго.
        -Нет, постой, - Денис поймал его за рукав.
Серго остановился.
        -Ты почему мобильный всё время отключал? – спросила Марина. – Все с ног сбились, разыскивая тебя. Смс уходили в пустоту…
        -Я купил там местную сим-карту – вы могли бы и догадаться. Нужно было Свету спросить – мы с ней раз по двадцать на дню созванивались. А вообще, если честно, едва мы выехали домой, я действительно отключил телефон - догадывался, что меня станут разыскивать, и откровенно спрятался.
        -Маришка, он не знает, - пробормотал Денис.
        -Я уже поняла, что он не знает, - сказала Марина.
        -Что я не знаю?
Сальниковы переглянулись.
        -Мы звонили тебе вчера весь день…
        -Что случилось? - спросил Серго. - Что? Ну, говорите.
        -Она… - проговорила Марина.
Пол качнулся под ногами Серго.
        -Быстрее! - почти крикнул он.
        -Серега, - Денис взял его за плечо, - она выбросилась из окна. Ранение осколками стекла… Врачи утверждают, что она умерла еще прежде чем упала на землю.
Серго схватился за стену.
        -Вчера?
        -Днем. Около двух часов дня, - ответила Марина.
Он прислонился к стене. Сальниковы стояли рядом, готовые либо броситься за помощью, либо помочь своими силами, либо то и другое сразу.
        -Светка не могла покончить с собой, - проговорил Серго, как сомнамбула. - Это исключено. Я говорил с ней вчера утром…
        -Толком никто ничего не знает, но одно совершенно точно: в окно ее не толкали.
Марина вытерла каплю под носом и добавила:
        -Идет следствие, Серго.
        -Петька где?
        -У бабушки.
        -Где это?
        -Адрес записан у Дубинушки.
Серго закрыл глаза. В ушах стоял истошный звон. Да! Да! Да! Проклят. Проклят… Стоило, скажите, убивать это беззащитное существо, чтобы убедиться в своем проклятии?! Перед глазами вспыхнула картинка в раме автомобильного окна: Света машет ему рукой со своего четвертого этажа… Он очнулся оттого, что Марина тормошила его:
        -Ответь что-нибудь! Тебе плохо?
Оказалось, он сидит на корточках у стены.
        -Со мной всё в порядке, ребята, - сказал Серго.
        -Сомневаюсь, - ответил Денис. - Вести машину тебе однозначно противопоказано.
        -Сальников, ты давай-ка, сбегай к Дине Иосифовне, узнай адрес Петькиной бабушки, - распорядилась Марина.
        -Да, сейчас, - сказал Денис и ушел.
Марина сидела перед Серго на корточках, и не могла придумать, что сказать.
        -Где Дин? - спросил Серго через некоторое время, словно выйдя из прострации.
        -Он за Дубинушкой пошел.
        -Когда похороны?
        -Завтра. На Востряковском. Мама ее где-то поблизости живет…
        -Я ничего не предчувствовал, Маришка. Ничего.
        -Серёж, ты только не казни себя. Ты все равно ничего не смог бы сделать, - она погладила его по руке.
Серго вздохнул.
        -Я собирался сегодня же перевезти их с Петькой к себе, а завтра подать на развод… Правда, Света сказала, что переедет только тогда, когда мы подадим заявление… Но я всё равно перевез бы их.
        -Она такая счастливая ходила. Мы все знали, что у вас роман, но когда Света сказала мне, что ты сделал ей предложение, я так обрадовалась! Сережка за ум взялся… Боже мой, я сейчас заплачу… Зачем ты вообще уехал? Эйфория, в которую ее повергли ваши отношения, была для нее очень опасна. Она голову потеряла и считала, что с ней больше ничего плохого случиться не может… Ее нельзя было бросать в такой момент.
        -Какой момент? - Серго поднял голову. - Я нарочно выбрал именно этот момент, чтобы наши отношения не зашли слишком далеко. Я обязан был поставить достойную точку в своей прошлой жизни. Представь себе, как это выглядело бы, разведись я с Лорой, подай со Светой заявление в загс, и упорхни на юг с бывшей любовницей! Да, я торопился, не оправдываюсь, но на то были причины.
        -А Света знала, с кем ты едешь?
        -Конечно.
        -Тогда, почему не заставил ее пожить в твоем доме, пока сам отсутствовал? Мало ли что она там говорила. Ты же мужик!
        -Но ты же знаешь, я не умею командовать, тем более женщиной которую люблю. Если б знать…
По коридору послышались шаги. Это были Денис и Дубенко.
        -Здравствуй, Бежин, - кивнула Дубенко, приветствуя. В руках она держала записную книжку. - Ты запомнишь адрес или написать?
        -Запомню, - сказал Серго, так и сидя на корточках.
Дубенко прочитала адрес.
        -Проморгал ты ее, - сказала она. - А я-то на тебя надеялась…
И она отправилась прочь, окатив Серго волной презрения, словно он и впрямь был в чём-то виновен.
        -Я поехал, - не дожидаясь, пока Дубенко уйдет, Серго поднялся на ноги.
        -Прямо так сразу?
        -А что тянуть?
        -Тебя Сальников довезет. Будет лучше, если ты пока не станешь садиться за руль.
        -Я уже говорил вам, что со мной всё в порядке.
        -Ты не в порядке, - запротестовала Марина. - Денис, подтверди. Что ты стоишь, как истукан?
Кончилось тем, что Сальниковы погрузились в машину Серго, с тем, чтобы следить за каждым его движением.

* * *
Нужный дом отыскался быстро. Едва машина остановилась у подъезда, откуда ни возьмись (наверное, с детской площадки), примчался Петька. Он с разбегу обнял Серго (тот еле успел наклониться).
        -Я знал, что ты обязательно придешь! - сказал Петька, сжимая Серго ручонками.
Он присел на корточки и тоже обнял мальчика.
В квартиру подниматься не стали. Сели на скамейке возле подъезда и Петька стал рассказывать.
Вчера утром Света начала собирать вещи с тем, чтобы на следующий день переехать к Серго. Петька уже всё знал – она, наконец, решилась посвятить сына в свой секрет. Мальчик принял новость с восторгом. Он помогал маме упаковываться, и вместе с ней мечтал о будущем. В самый разгар сборов в дверь позвонили и Света, не спрашивая "кто там", открыла. Она была уже слишком далеко от того, что оставила в прошлом. Месяц с Серго казался ей бесконечно долгим сроком: она забыла об осторожности. Но прошлое настигло ее. В дверь ввалился Пашка. К несчастью, он был совершенно трезв, а значит взбесить его могла любая мелочь. Начал требовать денег. Света сказала, что денег ему не даст, прибавила, что выходит замуж и посоветовала поскорей убраться из ее дома. Пашка принялся выяснять, за кого она собралась замуж и где сейчас этот жених. Уходить он не собирался. Тогда Света попросила Петьку позвонить в милицию. Мальчик побежал к мобильнику, который лежал рядом, на тумбочке в прихожей, но не добежал: Пашка кинулся за ним, схватил за ухо и отшвырнул в сторону. Мобильник он разбил об пол. Одновременно Карташов ударил Свету, бросившуюся на помощь мальчику, по лицу. Из носа хлынула кровь. Она отшатнулась, крикнула сыну: "Беги отсюда!" и получила второй удар, по затылку (как рассудили потом судмедэксперты - в основание черепа). Света должна была потерять сознание, но не потеряла. Рванулась вон из прихожей (дверь в подъезд оставалась открытой, Петька стоял уже на самом пороге - он оглянулся и увидел, что мама зачем-то побежала не к выходу, а в комнату). Должно быть, удар оказался слишком силен или ее сознание всё-таки помутилось. Возможно, она не поняла даже того, что вместо двери попала в окно. А там… В конце концов, мальчик разрыдался, прижавшись к окаменевшему Серго. Тот только и мог, что гладить его по затылку. Он не слышал, что говорили Марина и Денис, он видел только голову Петьки, вздрагивающую у себя на плече. Еще час назад Света была жива для Серго, а теперь… Злобы в себе Серго не находил. Ему не хотелось немедленно найти Пашку (кстати, тот находился под следствием, но Петька утверждал, что его скоро отпустят, за недоказанностью вины) и убить. Нет, не хотелось. Всё, что он чувствовал, была бесконечная боль.
Петька со слезами просил Серго взять его к себе. У него не клеились отношения с бабушкой, которая боялась выпускать внука на улицу после того, что случилось. Он и раньше не любил оставаться у нее и всё ждал, когда же мама его заберет. Теперь ждать стало нечего. К несчастью, Серго ничем не мог помочь мальчику: никто не отдаст ребенка чужому человеку. Бабушка первая выступит против. Что с того, что этот "чужой дяденька" едва не стал Петькиным отчимом? Теперь это обстоятельство уже потеряло свое значение. Серго пришлось пообещать Петьке, что в ближайшее время он поговорит с его бабушкой, возможно, она разрешит немного пожить в Орехово-Борисово, хотя бы до конца каникул. Мальчик очень просил об этом и Серго не устоял, несмотря на то, что был уверен: бабушка ни за что теперь не расстанется с внуком, какие бы трудности ей это не сулило.
На скамейке сидели еще около часа. Наконец, бабушка позвала мальчика ужинать и он, нехотя, поплелся в подъезд. По щекам у Марины безостановочно текли слезы, она твердила что-то о том, что Серго немедленно нужно отдохнуть. Он, казалось, совсем не слушал ее - вдруг задумчиво поднял руку и, легко прикоснувшись, смахнул две капли с Марининого подбородка. Денис с изумлением наблюдал. Столько нежности было в этом жесте, что ему вдруг стало неудобно, словно подсмотрел в замочную скважину.
        -Давайте вы поедете сейчас на метро? – сказал Серго. – Не нужно так опекать меня, Мариш. Со мной ничего не случится. Обещаю. Прости.
Он поднялся со скамейки и пошел к машине. Сальниковы смотрели ему вслед.
        -Маришка, - сказал Денис, - у вас что-то было?
        -Ты что, дурак? - всхлипывая ответила Марина.
        -Мне показалось…
        -Ему показалось, - проворчала она. - Неужели ты до сих пор не понял, почему его все любят, как ненормальные?
        -Почему?
        -Да потому, что с каждой он обращается, как с любимой и единственной. Он из Светки, запуганной, безликой закорючки, сделал настоящую женщину, подарил ей волю к жизни. Она с ним себя нашла. Беда в том, что слишком любила. Так любила, что всё на свете забыла. А он - не вовремя уехал на этот проклятый юг. За ней нужно было следить, от себя ни на шаг не отпускать, а он уехал. Представляю, что он должен сейчас чувствовать. Во всем себя винит. Только себя… Ох, как бы не натворил чего-нибудь под горячую руку… Тебе этого не понять, - отмахнулась она, встала и направилась к метро.

Ночь тридцать первая
Серго не хотел ехать на похороны. Не хотел видеть Свету в гробу, не хотел видеть, как закапывают ее могилу… Тенью вошел в комнату для прощаний, положил четыре розы Свете на грудь, и ушел. Где он был в оставшееся до вечера время – вспомнить потом так и не смог. А поздно вечером, уже ближе к полуночи, приехал на кладбище и, с помощью сторожа, быстро нашел нужное место. Сел на траву рядом с могилой. Он ни о чем не думал, он просто был здесь оттого, что ему некуда было идти. Деревья шумели над головой густыми кронами и тихо перешептывалась трава… Сгустились сумерки. Ночь оказалась ясной, как и минувший день. Светили звезды и молодой месяц крался между ветвей… Серго вдруг подумал, что никогда в жизни они со Светой не смотрели на звезды вместе. Он столького не успел сказать, столького не заметил, не разглядел в ней, о стольком не спросил… Им еще предстояло узнать друг друга по-настоящему. Теперь, ничему этому уже не бывать никогда… Какая жестокая миссия - приносить несчастья самым дорогим для тебя людям! Жестокая по отношению к миру, к себе… Пожалуй, к себе-то она самая жестокая, притом, что ты не можешь не страдать, причиняя миру зло, уродуя и коверкая судьбы.
В темноте он почти не видел лица Светы на фотографии. Но этого не требовалось: она и теперь стояла у него перед глазами, живая, счастливая, точно как в день злополучного отъезда на юг. И он разговаривал с ней… Как много Серго сейчас дал бы, чтобы быть подлецом, пьяницей, чтобы руки распускать по делу и без - тогда она ни за что не полюбила бы его. Не полюбила бы - и осталась жива. Теперь-то он окончательно поверил в цыганское пророчество. Ничего не оставалось, как сдаться на милость неведомого победителя. Это означало, что впереди только вечная гонка - прочь - куда глаза глядят. Прочь от любимых, во имя их спасения. Жизнь рисовалась цепью ненужных, бесцельных лет и хотелось плакать от безысходности. Возможно, он и плакал. Серго не помнил. Для него эта ночь навсегда осталась бездной, черной дырой, беспамятством. И только Есенинские строки всплывали в памяти, кроваво-красные, жуткие, горькие... С этой ночи он постарался начать новую жизнь, ни на секунду не ослабляя поводья и наглухо закрыв забрало на шлеме. Да, он всё делал для того, чтобы жить только так.

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
   
Ночь тридцать вторая
Катя примчалась в "Равноденствие" со скоростью ракеты, словно от этого зависела чья-то жизнь (а почему "словно"?!). "Равноденствие" было последней надеждой, а потому она готова была на что угодно – лишь бы прорваться сейчас в театр и поговорить с кем-нибудь – всё равно с кем. Мимо вахтера прошла запросто: сказала ему "Добрый день", мило улыбнулась и добавила: "Дина Иосифовна у себя?". Вахтер пристально посмотрел на нее, но, тем не менее, вежливо проводил до коридора, ведущего "аккурат к кабинету Дины Иосифовны". Катя совсем не знала "Равноденствия" и, побоявшись заблудиться, отправилась в указанном направлении. Такой ориентир, как кабинет худрука вряд ли позволит заблудиться в недрах незнакомой архитектуры. Не заблудилась, но, едва дойдя до конца коридора, столкнулась с Дубенко, спускавшейся с лестницы. Катя попыталась прошмыгнуть незаметно мимо, но Дубенко, ни с того ни с сего, воскликнула:
        -Здравствуйте, здравствуйте! Чем мы обязаны таким гостям?
        -Я… - пролепетала Катя растерянно.
        -Вы - Катя Рыжова из "Театра на Пятницкой". Верно?
Катя кивнула и сказала "да".
        -Давно мечтаю побеседовать с вами, милочка, - заговорила Дубенко. - Я видела вас в нескольких спектаклях и, признаюсь, вы мне очень приглянулись. Я могу попытать счастья - попробовать перетянуть вас в свою труппу? У меня найдутся для вас хорошие роли. Всё лучше, чем подрабатывать мытьем гримерок на Пятницкой. Вы не находите?
Катя опешила и не знала, что отвечать.
        -Вот что, Катюша, - продолжала Дубенко, - вы хорошенько подумайте над моим предложением, а десятого сентября, если надумаете, милости просим к нам на сбор труппы. К полудню приходите.
Катя постаралась изобразить улыбку. Дубенко в ответ тоже широко и дружелюбно улыбнулась, собираясь свернуть к своему кабинету, но остановилась.
        -А вы, случайно, не Бежина ищете?
        -Бежина, - ответила Катя. - Я несколько дней его ищу, но сотовый он отключил, а к домашнему телефону не подходит… Вы не знаете, он жив вообще?
        -Жив, - вздохнула Дубенко. - Он неделю уже пьет. Его кругом потеряли, обзвонились, а он сидит себе в "Каравелле" и методично пропивает деньги. Не понимаю я мужчин, воля ваша.
С этими словами она продолжила свой путь к кабинету, а Катя побежала обратно, к выходу из театра. Однажды ей довелось побывать вместе с Серго в этой его излюбленной "Каравелле". Местечко тихое, почти конспиративное, но оно никогда не пустует…

* * *
Серго отыскался сидящим за столиком с официанткой. Та слушала его очень внимательно, а речь была о Японии. Катя подошла и встала возле стола. Официантка увидела ее сразу, несмотря на полумрак и скачущие блики, сделала Серго знак. Он поднял голову и вгляделся, близоруко сощурившись.
        -Крошка моя пришла, - Серго озарил Катю улыбкой идиота (она смотрела на него с высоты своих ста семидесяти шести сантиметров). - А я тебя не ждал совсем…
        -Мне уйти? - спросила Катя строго.
        -Уйти? Зачем? Не нужно никуда уходить, - он подвинулся на сидении, давая ей место. - Садись, - и показал на официантку:
        -Она тоже Катя. Представляешь?
Официантка согласно кивнула и улыбнулась Кате слегка виновато. Она была совсем молоденькой и такой хорошенькой, что немедленно захотелось сказать ей какую-нибудь гадость.
        -Сколько он тут уже сидит? - спросила Катя вместо этого, оценивая, насколько Серго себя запустил. Визуально выходило, что брился он в последний раз максимум сутки назад. Стало быть, вовсе не неделю беспросветно пьет, перерывы всё же случаются… Видимо, в очередной раз, изолировался от мира, поотключав телефоны.
        -Он был здесь позавчера - точно. Вчера я не работала и не знаю. Сегодня приехал через час после открытия, - ответила официантка. - На прошлой неделе я его тоже часто видела…
        -Серго, поехали отсюда, а? - сказала Катя.
        -Мне некуда идти.
        -Но ведь жизнь не кончилась, - умоляюще проговорила она. - Ты жив и, я уверена, ЕЙ ты сейчас очень не понравился бы. Серго, ради ее памяти, не пей пожалуйста больше. Я очень тебя прошу.
        -Я никуда не собираюсь уходить, - сказал он упрямо. - И ты мне никто чтоб командовать.
        -Разве я командую? Я только прошу…
        -Сергей Ильич, - осторожно вставила официантка, - мне нужно работать. Вы мне потом расскажете до конца, хорошо?
        -Да-да, Катя, когда-нибудь потом, - поддержала Катя, кивком головы поблагодарив понятливую девочку.
        -Не иначе - ты подумала, что я начал клеиться к детям, - усмехнулся Серго. - Но она сама попросила рассказать ей что-нибудь про заграницу… Когда-то я дал ей автограф и теперь мы - свои люди.
        -Серго, - грустно сказала Катя, - пойдем отсюда. Пойдем. Это всё так скверно выглядит! Мне за тебя стыдно… Она просто пожалела тебя: невооруженным глазом видно, что тебе до предела хреново и ты должен высказаться, но у нее - работа. Ты понимаешь? Тебя тоже ждет работа. Тебя все потеряли… Пойдем. У меня такси.
        -Вот черт, я совсем не помню, где оставил машину…
        -Она на стоянке, возле входа.
        -А у тебя как с работой? Есть время возиться со мной? Новых ролишек не предлагают?
        -Я задвинула работу подальше, когда узнала, ЧТО у тебя случилось. Какого ляда ты не позвонил мне, не сообщил ничего? Тебе ли не знать, как я вечно переживаю из-за тебя, идиота?
        -Маленькие детки - маленькие бедки, а большие детки - хлопот не оберешься, - риторически изрек Серго и подпер щеку рукой, причем маневр этот удался ему лишь со второго раза - сначала он поставил локоть мимо стола.
        -Боже мой, какой ты пьяный, - пробормотала Катя с отчаянием. - Ни разу тебя таким не видела. Что ты пил?
Она повернула к себе одну из трех бутылок, стоящих на столе.
        -Коньяк. Ну конечно, я так и знала… Помочь тебе дойти до такси?
        -Я сказал уже: не хочу никуда идти, мне и здесь хорошо. А ты иди, Кать.
        -Сережа, может быть всё же хватит паясничать? Чего ты добиваешься? Чтобы я обиделась?
        -Да, - ответил он охотно. - Я только этого и добиваюсь - чтоб ты на меня обиделась. Хочу, чтоб обозвала меня последними словами. Как ты можешь терпеть такой махровый мудизм, Кать? Выскажи мне хоть раз в жизни то, что у тебя за много лет накопилось. Я предаю тебя настолько регулярно, что меня давно пора, к чертовой матери, вздернуть на рее, а ты терпишь. У тебя гордости совсем нет? Женской гордости - нет? Ни за что не поверю, что можно настолько любить такое, как я, ничтожество! Человек не способен так любить! Это из области фантастики. Ты начиталась и насмотрелась мелодрам, сочинила себе сказочку, чудесную историю про любовь. А любви больше нет. Она коротка и смертна. А я, я никогда тебя не любил и вспоминаю о тебе в самую последнюю очередь. Да и вспоминаю только потому, что ты денег не берешь. Если бы ты деньги брала - мне было бы куда проще…
Слова ударили в самую душу. Больно ударили, беспощадно. Но Катя сдержала обиду. Она знала зачем он это говорит. Серго нарочно нарывался на скандал, ему необходимо было выплеснуть отрицательные эмоции, разъедающие его незлобивое сердце, а Катя подвернулась под горячую руку. Нет уж, она не даст ему возможности отыграться на ней, не позволит выставить их обоих на посмешище, чтобы завтра какая-нибудь паршивая газетенка напечатала о скандале, учиненном в "Каравелле" подвыпившим Бежиным со своей (бывшей?) любовницей. Да ни за что, утритесь!
        -Дурак, - сказала Катя со слезами. - Какой же ты дурак, и… за что же я тебя так люблю?
И притянула к себе его голову. Серго как-то сразу обмяк и уткнулся носом ей в плечо.
        -Дурак… - шептала Катя, гладя его по голове, прижимаясь к ней щекой и тихо плача.
        -Прости ты меня, дурака, - проговорил Серго. - Прости, Кать, пожалуйста. Я совсем не хотел этого говорить. Всё не так на самом деле. Я снова  напился, несу ахинею… Прости пожалуйста…. Встать на колени? Хочешь? А хочешь, лезгинку станцую?..
        -Я хочу только чтоб ты ушел отсюда, - всхлипнула Катя.
Разочарованные посетители кафе, которые явно нарочно заняли места с расчетом получше видеть происходящее за столиком Бежина (еще задолго до прихода Кати), состроили непробиваемые мины и сделали вид, что беседуют…

* * *
Катя прожила у Серго две недели. Анютка всё это время находилась у бабушки. Катя сказала ей самую что ни на есть правду: дядя Сережа серьезно болен и его необходимо лечить. Серго и впрямь настолько расшатал себе нервы за последние два года, что Катя побаивалась, как бы он сам не угодил в психушку по примеру Лоры. Она знала о пророчестве цыганки и о том, какие выводы Серго сделал, но в проклятие не верила. Смотрела на проблему по-философски. "За всё на свете приходится платить, - считала Катя, - вот Серго и платит за свою исключительность полным развалом судьбы". Вновь ей подвернулся удобный момент чтобы помочь появиться новому штампику в не менее новом российском паспорте Серго (под рубрикой "семейное положение" на странице №14). И Бежин проголосовал бы однозначно "за", приняв это как решение самой глобальной проблемы. Но Катя задумала немного другое: с сентября она совершенно не предохранялась и держала свои действия в тайне. Она рассудила как всегда верно: если ей повезет родить ребенка, то жизнь Серго сразу изменится к лучшему. И очень хорошо, что он ее не любит, значит у него не будет причин вспоминать цыганское пророчество. По крайней мере, он успокоится и, возможно, получит наконец маленькую частичку причитающегося ему земного счастья. Смерть Светы настолько повлияла на него, что он буквально не мог себя собрать. Катя заботилась о нем, как мама. Зачастую она отвечала по обоим телефонам "его сейчас нет", хотя он был дома, или "он не может подойти", хотя Серго особо занят не был. Звонили какие-то режиссеры, журналисты, зрители, иногда кто-то молча дышал в трубку. Как выяснилось позже, Катя дала от ворот поворот даже Японке…
Кстати, о Японке. Та оказалась человеком понимающим, и когда Серго, немного очухавшись, позвонил ей, чтобы извиниться и объяснить причины, известила о том, что всё уже знает, простила и процентов с долга не потребует. Заодно, Валерия сообщила, что его ждет куча работы… Серго и вправду везло на хороших людей.
В октябре Катя перешла работать в труппу "Равноденствия". Ей сразу же предложили три главные роли - в "Лесе", "Зойкиной квартире" и… "Гранатовом браслете". Ранее эти роли принадлежали актрисе, которая что-то не поделила с Дубенко и с треском вылетела из театра. По мнению критики, "Равноденствие" только выиграло, введя "Екатерину Рыжову" в свои спектакли. Особенно удавалась Кате Зойка в "Зойкиной квартире"… А в ноябре у нее случился выкидыш. Врачи сказали, что Кате уже не суждено выносить ребенка. Она поплакала, поплакала, да и смирилась. Серго ни о чем не догадался: ей удалось обмануть его, объяснив свое пребывание в больнице какой-то сугубо женской причиной.
Потянуло холодом не на шутку. Стоял ноябрь, попахивало снегом… Серго давно твердил, что не может смотреть на свою машину – она навевает на него горестные воспоминания. Катя старалась его успокаивать, обзывала невротиком… Но внезапно он взял и продал "фольксваген" Денису, практически за бесценок. "Гранатовую старушку" сменил новенький "опель-астра", совершенно потрясающего белого цвета. Катя хотела отругать Серго (ей сильно полюбился "фольксваген", это была очень добрая "сущность" – так она его называла), но увидев новую машину поняла, что за такую красавицу ругать нельзя…               
В "Равноденствии" репетировали булгаковский "Бег". Катя подружилась с Княжной, исполнявшей в спектакле роль Серафимы. Ей нравилось, как Ольга работает, да и сама она нравилась. Удивляло, что такая утонченная девушка могла влюбиться в Левку Золотухина. Княжна избегала говорить на тему своих взаимоотношений с Левкой и однажды обронила сакраментальную фразу: "Да, я не могу объяснить, почему Золотухин. Вот ты сама попробуй обосновать - почему Бежин - почему ты выбрала его, а не того же Левку. Может быть, конечно, Серго намного симпатичней, и обычно не кончает раньше тебя, но разве это серьезная причина для того, чтобы полюбить его? Это, Кать, детский лепет. Формулу любви еще никто не вывел, так что давай не ломать голову над вопросом "кто кого и за что?", давай просто жить". Этой, почти фрейдистской фразы, Кате хватило для того, чтобы у нее, впервые за много лет, появилась подруга (памятуя о печальной истории с Тоней, она изничтожила всех подруг). Настоящая подруга…
Сплетни в театральном коллективе расходятся быстро. За месяц работы в "Равноденствии", Катя уже знала, что и с кем у Серго когда-то было. Самой свежей сплетней была почти фарсовая история с Нонкой. Нонка не уехала обратно в Испанию, пока не "завалила" Бежина. Каким образом ей это удалось - загадка, ведь Серго упорно сопротивлялся. Тем не менее, в октябре они провели вдвоем в номере гостиницы "Москва" почти двое суток, за что Бежин чуть не поплатился. Едва Дубенко его увидела, она запустила ему в голову графином с водой. Что до Нонки, то та была немедленно изгнана восвояси… Из всех сплетен Катю по-настоящему задевала только одна: о Виктории. Томная красавица Виктоша не церемонилась с Серго: заходила в гримерку без стука, частенько пристраивалась помассировать ему плечи, и окрестила именем какого-то древнего грека, Перикла кажется (Катя почти не смотрела сериал и не знала, что прозвище позаимствовано оттуда - Виктоша нарочно сходила в библиотеку, взглянуть на фото прекрасно сохранившегося скульптурного портрета Перикла). Катя была уверена, что между ними что-то есть, но вот что именно - разведать так и не удалось… А в целом, в "Равноденствии" ей понравилось. Атмосфера здесь царила поспокойней, чем на Пятницкой. Во всяком случае, из труппы ее никто не выживал.
Серго был благодарен Дубенко за Катю. Он даже официально поблагодарил ее, принеся как-то раз розы ей в кабинет. Несмотря на то, что Дубенко при этом скептически усмехнулась и заявила: "Не думай пожалуйста, будто я пригласила ее к нам только для того, чтобы с тобой было кому нянчиться. Я пригласила ее, большей частью, в интересах театра", одним выстрелом она убивала двух зайцев: спасала Бежина и, вместе с ним, спасала репертуар, приобретя для Серго лучшую няньку, какую только можно было себе вообразить. Только подумайте, что будет с театром, если с Бежиным, не приведи Господь, что-то случится по недосмотру! Всем известно, какой Серго чокнутый и несдержанный: запросто напьется с горя и врежется в фонарный столб! Что там говорить, он не был параллелен Дубенко во всех смыслах, она болела за него душой. И, к тому же, она предпочитала иметь в своем окружении исключительно тех женщин, которые симпатичны лично ей. Дубенко симпатизировала Кате, к счастью для всех.
Как-то раз, перебирая старые фотографии, Катя наткнулась на пакетик со стопкой студенческих снимков. Спектакли, занятия, диплом… Ее поразили две вещи: собственная тогдашняя полнота и наблюдение, насколько изменился Серго за эти годы. Вроде бы он остался всё тем же Ромео и совсем не выглядел на тридцать два, но… Теперь это уже другой человек. Складывая фотографии обратно, Катя почему-то подумала: "Да, ему есть за что ненавидеть этот город!".

* * *
Ажиотаж в прессе доходил до смешного. В продолжение "голубой" темы, о Серго поползли идиотские слухи, доводя "Равноденствие" до приступов гомерического смеха. Особо веселилась Дубенко. Сам же Серго, по совету своей Японки, помалкивал и не давал никаких комментариев. Доподлинно известно, что для поднятия рейтинга необходим скандальчик. Многие нарочно платят журналистам, чтобы те "чего-нибудь придумали", а тут и придумывать ничего не нужно: пресса сама на рожон полезла. Знатоки шоу-бизнеса уверяют, что "звезде" мужского пола гораздо выгодней быть "голубой", нежели женатой. Японка вычислила, откуда слухи выползли: виной всему "НоРТ" с его нетрадиционной ориентацией. Выводы последовали сами собой: раз уж Серго там работает, то, стало быть, неспроста! Такие слухи, по мнению Японки, оказались великой находкой. Но вытерпел Серго всего пару месяцев. Он воспользовался приглашением в ночной эфир одного телеканала, и сгоряча высказал всё, что думает о геях и лесбиянках (в режиме реального времени).

* * *
К моменту, когда Серго пригласили на этот ночной эфир, зрители посмотрели уже почти половину сериала (вот-вот должна начаться американская часть фильма). События в "Дожде" развивались по нарастающей и прямо пропорционально рос народный интерес к Серго. Эта передача являлась первой, от начала до конца посвященной только Бежину. Звонков поступило столько, что в эфир не прошло и одной трети. Серго порядком озадачился своей популярностью и, на некоторое время, прекратил рисковать ездить на метро (иногда он позволял себе расслабиться и забыть на время о дорожных правилах и пробках). Все эти, слегка параноидальные, признания в любви немного пугали. Он читал то же самое на сайтах, привык к хронически выключенному из сети домашнему телефону, и несколько раз сменил номер мобильника. Нарастающие масштабы народной любви казались ему чем-то чужим и неведомым. Серго не подготовился к резкому повороту судьбы в непонятном направлении. А Мотя и Гольдштейн (вот гады!) только посмеивались и потирали руки. Им-то что, ведь неудобства и заморочки валились на Серго!
С кем только его не сравнивали! Наконец, сошлись на том, что он представляет собой нечто среднее между Аленом Делоном и Брэдом Питтом, расписавшись в полном идиотизме происходящего. Сами понимаете, ни с тем, ни с другим у Серго не было ничего общего. Надо, пожалуй, отметить только, что сравнения с Брэдом Серго воспринимал больше как комплимент: профессионализм, стиль работы и добросовестность этого подслеповатого парня вызывали у него нешуточное уважение как у "коллеги по цеху". А еще, Серго, как никому, были понятны устремления Питта дать решительный бой внешним данным…
На телецентр Серго приехал один и внизу, на проходной, его никто не ждал. Пришлось минут пятнадцать околачиваться у входа, пока ассистент режиссера (или кто он там? редактор? - Серго вечно путался в теле-званиях) самолично не соизволил спуститься за ним. Серго нарочно не стал звонить и сообщать, что приехал. Постоял на крыльце, подышал свежим воздухом, поздоровался с кем-то за руку… Редактор скатился с крыльца к Серго, задумчиво обозревающему окрестности (он прогуливался туда-сюда вдоль автостоянки) и рассЫпался в извинениях ("Ах, простите-извините, господин Бежин, у нас ЧП, кабель замкнуло!").
Народу в студии было полным-полно. Осветители, звукотехники, операторы… Обстановочка нервозная. Гримеры еле выпустили Серго из своих владений: эти два совершенно одинаковых аморфных создания с холодными руками (сестры-близнецы) собирались от души наштукатурить его, но он решительно отверг их порыв. Позволил только необходимый минимум, чем разочаровал сестричек абсолютно. Они надулись, а Серго был настолько равнодушен к происходящему, что даже не попытался наладить с ними дипломатический контакт. Его посадили на шикарный кожаный диван (куда там до этого дивана кожаным креслам из кабинета Дубенко!), прицепили микрофончик и еще какую-то штуку с антенной, предварительно осведомившись, не требуется ли допинг в виде, скажем, рюмки коньяку. Оказывается, многие посетители этого дивана совершенно теряются в прямом эфире и не могут вымолвить ни слова, несмотря на то, что многие из них шоу-звезды. Серго только засмеялся и отказался от коньяка. Он не мог не заметить, что к нему относятся немного странно, почти нянчатся, заглядывают подобострастно в глаза… Серго подумал было, что таким вот образом они заглаживают свою оплошность, не встретив гостя у входа, как договаривались, но постепенно понял, что тернистый путь общения со звездами научил телевизионщиков выстилаться, прогибаться и лебезить. Он пошел методом "от противного" - держался подчеркнуто просто, а потому люди еще больше напряглись, ожидая от него какой-нибудь каверзы. На протяжении всего эфира Серго буквально раздирал смех при взгляде на почтительные лица окружающих. Они будто маски понадевали с целью ничем не рассердить приглашенную новоиспеченную "звезду прайм-тайма". А он воображал, как полстраны сейчас смотрят на него, и главное, в эти полстраны входят дэда, Катя, Первушины, Дубенко, Валерия… возможно, Лора - и чувствовал себя таким болваном, что дальше некуда.

* * *
Резонанс от передачи превзошел все ожидания. Оказалось, что программу действительно зафиксировало огромное количество знакомых Серго, несмотря на позднее время. Первой позвонила Японка. В тот момент Серго как раз ехал домой по ночной, припорошенной первым снегом Москве. Японка пожурила его за то, что он совсем не умеет кокетничать и вываливает правду-матку на всеобщее обозрение. Но, в целом, она осталась довольна передачей, а особенно - ажиотажем вокруг Серго. Прощаясь, Валерия отметила вскользь, что он потрясающе смотрелся в черном костюме, к тому же, его мастерски загримировали (!). После позвонила Дубенко и заявила, что Бежин - презренный популист, но он, черт его дери, хорош, как сам дьявол… Серго успел порядком размякнуть от женских комплиментов, как позвонил Колокольчиков. Хохоча, Мотя поделился соображениями, что Серго - лучшая реклама сериала и теперь "Дождь" будут смотреть даже те, кто ненавидит сериалы.
        -Но, Серго, - сказал Мотя, - кто надоумил тебя надеть этот костюм - тем более, в комплекте с черной рубашкой? Ты был похож на священника, а это идет в разрез с твоим имиджем: тебе следовало бы представиться тем самым пиратом-флибустьером, которого мы с Галочкой с удовольствием лицезрели на фотографиях из Хосты. А вообще, ты молоток, хвалю. Достойно представлял всех нас, и мне не стыдно, хотя гримеры переусердствовали с гримом. Даже я не позволял Асе так мазать тебя и превращать в отретушированный рекламный постер… Галочка вон просит передать, чтобы ты меня не слушал. Ей всё понравилось. Особенно твой грим.
Серго посмеялся вместе с Мотей и не стал разубеждать его по поводу грима.
Последней позвонила Катя.
        -Ну, ты и хвастун! - сказала она с чувством. - "Я думаю", "Я считаю", "А у меня"…
        -Я отвечал на вопросы, - оправдывался Серго.
        -А к чему эта идиотская шутка про подгузники?
Катя имела в виду тот момент, когда речь пошла о рекламе. Его попросили произнести что-нибудь рекламным голосом, чтобы не у кого не осталось сомнений в том, что Серго действительно работает в рекламе. Ну, он и сказал первое, что пришло на ум: "Подгузники "Levi's" избавят вас от неприятностей". В студии изречение имело успех, а вот у Кати, видимо, нет. Судя по всему, она смотрела на Серго с принципиально иной точки зрения. Она, одна-единственная из звонивших, ничего не сказала о гриме, но прошлась по черному костюму, приписав его извечной бежинской любви к эффектам.
        -А грим? - спросил Серго.
        -Что грим?
        -Разве с ним не переусердствовали?
        -А разве он на тебе был? Лучше б они, ей-Богу, переусердствовали, чем так вот…
        -Почему? - удивился Серго.
        -Сам не догадываешься? Грим тебя "гасит", но теперь - берегись. Представляю себе, сколько новых дурочек прибавилось к армии твоих обожателей… И еще - зря ты так круто с гомосеками: "НоРТ" тебе не простит, да и вообще - ты не прав.

* * *
Через несколько дней Серго стукнуло тридцать три, и он увез Петьку во Владимир. Нарочно удрал из Москвы, чтобы избавиться от нашествия поздравителей. Три дня бродили по городу, обозревали достопримечательности… Петька, к удовольствию Серго, буквально влюбился во Владимир и увез с собой в Москву гору фотографий, открыток, и даже карту города…
Во время поездки Серго старался понять, что пришло в его жизнь вместе с этой магической двойной тройкой. Оглядываясь по сторонам, ничего особенного вроде бы не замечал, но оно было. Некий рубеж, заставляющий подвести символический итог. Итог почему-то не подводился. Жизнь словно застыла на месте. В ней ничего не происходило и, будто по кругу, повторялся однообразный ход событий… Но не очень-то хотелось что-то менять…
      
Ночь тридцать третья
Катя продолжала шефствовать над Серго. Ей не нравилось, каким он стал - несобранным, пассивным. Будто бы у него отобрали нечто важное, какую-то неотъемлемую часть его сущности. Пить он бросил, но это обстоятельство мало что изменило. Катя, как никто, понимала чего он лишен. Серго жизненно нуждался быть влюбленным в кого-либо. Вполне возможно, что любовь и давала ему ту энергетику, о которой так много говорили и писали. Теперь же он терял эту энергию, она словно уходила через неведомую прореху. Катя ничего не могла поделать, нужно было только ждать. Он должен был справиться сам, должен был захотеть вновь вернуться к жизни. А он не хотел…
Это была пятница, двадцать второе декабря. Они вместе вернулись в Орехово-Борисово после репетиции в "Равноденствии", и даже целовались в лифте… У обоих не было вечернего спектакля и вечер обещал быть тихим, умиротворенным. Катя посулила Серго шикарный ужин и закрылась на кухне, а его самого, чтоб не мешался под ногами, отправила в ванну. Серго не сопротивлялся. В последнее время, релаксация в ванной комнате (в пене или каком-нибудь экстракте) стала хорошо ему помогать… На этот раз он прихватил с собой "Бег" (репетиции пьесы уже начались в "Равноденствии"). Книгу Серго давно прочел, но искал у Булгакова малейшие нюансы, проясняющие образ Романа Хлудова. Как таковой, образ уже обрисовался в воображении, но требовались детали, оживляющие "макет личности"… В ванную заглянула Катя:
        -Сереж, тебе тут звонят по сотовому. Будешь говорить?
        -Кто?
        -Какая-то журналистка.
        -Уф, - безнадежно выдохнул Серго. - Интересно знать, где она раздобыла номер… Скажи, что меня нет.
        -Неудобно. Я уже сказала ей, что ты дома. Она только потом представилась журналисткой. Голос немного похож на Японку. Я обозналась, - виновато проговорила Катя.
        -Ладно, давай, - сказал Серго.
Катя передала ему трубку и закрыла дверь.
        -Здравствуйте, - сказали в трубке взволнованно. Голос и правду был немного похож на Японкин и еще - в нем не чувствовалось знакомой журналистской навязчивости. - Извините меня, пожалуйста, за беспокойство. Я звоню по поручению редакции журнала "Nice", чтобы спросить, не дадите ли вы нам интервью.
        -А что это за журнал? - поинтересовался Серго (голос журналистки был столь трогательно робок, что отбивал всю охоту посылать прессу подальше).
        -Это женский журнал, вроде "Cosmo" или "Elle", только мы значительно моложе. А еще - мы дорожим своей репутацией.
        -Значит, я могу быть уверен, что отсебятину вы не печатаете?
        -Конечно не печатаем! Мы - достаточно серьезное издание.
        -Договорились.
        -Вы… Вы согласны? - она не поверила в его согласие.
        -Встретимся, поговорим, - сказал Серго просто. - А там уж - посмотрим.
        -Спасибо! У нас напуганы вашим бойкотом печатным изданиям и мы были уверены, что вы откажетесь говорить с нами. Спасибо!
        -А можно полюбопытствовать?
        -Да, пожалуйста.
        -Кто дал вам номер моего мобильного?
        -В редакции, - ответила журналистка испуганно. - А что?
        -Главный редактор?
        -Ну да…
        -Вас не затруднит передать ему пару слов?
        -Главному редактору? Вообще-то это женщина… Я передам. Какие слова?
        -Скажите ей пожалуйста, что единственным условием я поставил держать этот номер в тайне, где бы она его не раздобыла. Я уже трижды менял свой код. Знаете, это чертовски не смешно.
        -Я поняла. Обязательно передам.
Серго улыбнулся: ему начинала нравиться ее безыскусность и явная неопытность.
        -Как вас зовут? - спросил он.
Она смутилась:
        -Простите, я не представилась. Таисия Лузан.
        -Ого. Это псевдоним?
        -Нет, это настоящее имя.
        -Потрясающе. Очень приятно.
        -Когда мы сможем с вами поговорить?
        -Это надо сообразить… Минуту, - Серго прикрыл пальцем микрофон и позвал:
        -Кать!.. Катя!
        -Что? - откликнулась Катя с кухни.
        -Отвлекись на секунду пожалуйста.
        -Ну, что тебе еще? - она заглянула в дверь.
        -"Зойкина квартира" у нас в понедельник или во вторник?
        -В понедельник.
        -А понедельник у нас это…
        -Двадцать пятое.
Серго убрал палец с микрофона и придержал Катю за руку.
        -Серго, у меня там всё сгорит, - проворчала Катя.
        -Вот что, Таисия: вы мне перезвоните-ка в понедельник, часика в три дня, - торопливо сказал он. - Только не позже трех, иначе не дозвонитесь. Мы договоримся точно, что, где и когда. Идет?
        -Конечно!
        -Тогда - до понедельника?
        -Да. До свидания.
Серго передал телефон Кате, переминающейся в дверях с ноги на ногу.
        -И это всё? - спросила она строго.
        -Для него тут слишком сыро, - невинно сказал Серго.
        -Как же ты иногда меня раздражаешь! - покачала головой Катя и закрыла дверь.

* * *
        -Левка, тебе на самом деле всё разрешали в детстве? - поинтересовался Серго.
        -А ты не знаешь разве? Мне разрешали больше, чем надо! Дед мой, царство ему Небесное, работал главным инженером одного заводика.
        -Так ты у нас мажор? - разочарованно протянул Зяба. - Ну и дела! С кем мы связались, мужики?! А кто твой батя, Золотухин? Уж не артист ли?
        -Мой папа, - с гордостью ответил Левка, - всю жизнь заведовал складом на том заводике, где дед был главным инженером.
        -Так уж и всю жизнь? - не поверил Денис.
        -Всю МОЮ жизнь, - многозначительно поправился Левка. - Теперь на пенсию вышел.
Идея отметить католическое Рождество в истинно мужской компании пришла Зябе, а Серго его поддержал и предложил собраться у него. Пили сущую отраву, "ерша" (коктейль, как называл его Зяба). Жены и подруги остались дома. А что такого? Должны же мужчины хотя бы иногда расслабляться? Потравить анекдоты, поделиться с товарищами историями из своей богатой событиями жизни… Можно было бы устроить мальчишник в "Равноденствии", но, к несчастью, Дубенко высказывалась категорически против возлияний в стенах театра и строго следила за порядком. Тем более, Золотухин дал ей "сухой обет"…
        -А вот со мной был престранный случай, - заговорил Денис. - Еще до женитьбы. Просыпаюсь я как-то утром в своей комнате, сидя в кресле, а в руке - телефонная трубка от таксофона. Самое главное, что до сих пор не знаю, где и с кем так напился!
        -А я… а я… - начал Зяба, стараясь перекрыть общий хохот. - А я как-то раз слышал оборотня.
        -Как это "слышал"? - спросил Серго.
        -Сидел ночью дома, а под окнами такие заросли - кусты там всякие - Серго вон знает. Лето стояло, окно открыто. Второй этаж. Тамарка уже спать легла, Веруньку укачала, а я на кухне читал чего-то. Маринину по-моему. И вдруг, слышу под окном рык. Ну совершенно звериный рык!
        -Собака, - неуверенно предположил Левка.
        -Собака?! - возмутился Зяба. - Слышал бы ты этот рык, "собака"! У меня кровь в жилах застыла. Сижу, шевельнуться не смею от страха, а перед глазами - кадр из фильма ужасов, как в мое окно засовывается жуткая, клыкастая, слюнявая морда.
        -А кто это был? - спросил Денис.
        -Понятия не имею. Я подумал, что оборотень.
        -На фазу луны ты, конечно, не посмотрел, - сказал Серго. - Чаще всего не оборотни в полнолуние на охоту выходят, а люди с ума сходят. Кстати, вполне возможно, что этим объясняются оборотни, вампиры и всякие другие симпатюли.
Зяба обиженно хмыкнул и сказал:
        -Во-первых, мне не до фазы луны было. Я скорей свет потушил и окно закрыл. А во-вторых, это не сон и не глюки. Зря не верите. Я знаю, что это было какое-то чудище. Вас бы туда!
        -Да мы верим, - сообщил Левка. - Смех - это нервное. Вон Дин на окно даже покосился.
        -Я не косился на окно! К тому же - теперь зима, и этаж у нас восьмой!
        -Сегодня не полнолуние, - успокоил Серго, - так что бояться нам нечего.
        -Это радует, - вторил ему Левка. - Вот Зяба, подлец, нагнал страху!.. Давайте-ка еще выпьем.
Они выпили.
        -Со мной тоже странный случай был, до армии, - сказал Серго, ставя стакан на стол. - До сих пор так и не знаю, что это такое было. Сидел дома, смотрел телевизор - мама тут же, и сестра, а отец уехал в командировку. Небо в окне чернело - была еще не ночь, но поздний вечер - одиннадцатый час. И вдруг мне показалось… Так бывает, когда на тебя в упор смотрят. Поворачиваю голову и в окне, посреди неба, вижу звездочку. Звездочка как звездочка, но стоило мне взглянуть на нее, как она превратилась в луч, который начал метаться, словно не знал, куда деваться - ведь я его зафиксировал. Пометался несколько секунд и исчез. Погас.
        -Лазерный луч наблюдения! НЛО тобой интересуется, - вывел Денис.
        -Гляди, заберут, - проговорил Левка. - Не знаю как кому, а мне без тебя будет скучно, Серега.
Он обнял Серго одной рукой за шею.
        -А я бы слетал на тарелке, - заявил Зяба.
        -Шутник, - определил Левка. - А если, вместо экскурсии, тебя заставят оплодотворять инопланетянку? Она такая серая, со щупальцами… У-у! - он передернул плечами брезгливо.
        -А вот говорят, что они давно среди нас, - сказал Денис. - Перемещаются через червоточины пространства в виде металлических шариков, а потом внедряют свое сознание в клоны, самоуничтожающиеся в случае смерти.
        -Сериалов обсмотрелся, - показал на него пальцем Левка. - Фрэнсис Форд Коппола тебе еще и не такое спродюсирует.
И он пролялякал знаменитую музыкальную тему Нино Рота из "Крестного отца", которого, как известно, снял Коппола.
        -А я - верю, - сказал Зяба. - На свете столько необъяснимых вещей, но они становятся куда понятней, если брать во внимание участие инопланетян в ходе развития цивилизации. А люди в скафандрах на древних наскальных рисунках? А изображения там же ракет? А стартовые площадки в горах? А Библия?
        -Это давно было, - отмахнулся Левка.
        -Я согласен с Зиновием, - поддержал Денис.
Зазвонил телефон в коридоре.
        -Продолжайте, - сказал Серго и поднялся, слегка покачнувшись. Придержался за стол. - Я сейчас вернусь. Это, наверное, очередные обожатели: меня уже сутки поздравляют с католическим Рождеством. Сотовый я засекретил, так они домашний обрывают.
Зяба показал на удалившегося из комнаты Серго:
        -Девчонка у него была. Вот где настоящая инопланетянка! Глазищи - во! А красивая - умотаться. Волосы черные-черные, а кожа - белая, как мрамор… Меня знобило, когда я ее видел.
        -Почему же, в таком случае, ее тут нету? - Левка покрутил головой по сторонам и заглянул под стол.
        -Умерла она, - сказал Зяба.
        -Почему?
Зяба немного поколебался и ответил:
        -Болела. Но это неважно. Вы видели у него телепалку эту серебряную, жука на цепочке?
        -Чего? Теле-палку? Это ты про порнушку? - спросил Левка.
        -Нет, это производное от слова "телепаться", - пояснил Зяба серьезно.
        -А-а, - протянул Левка. - Видели висюльку-блестюльку. И чего?
        -Это она подарила, - Зяба прижал палец к губам. - У него по этой телепалке связь с ней через космос. Она ему помогает теперь. Те-ле-пал-тически.
        -Ты откуда знаешь? - Денис придвинулся поближе.
        -Да всё на моих глазах происходило. У них такая любовь была… Как в романах. Она ему перед смертью этого жука подарила. Просто так, думаешь, он его никогда не снимает? Голос слушает. Постоянно.
Денис обернулся на дверь из комнаты.
        -Болтун ты, Зяба, - сказал он неуверенно.
        -Я не болтун, - обиделся тот. - Почему сразу "болтун"? Если бы ты ее видел, то не обзывался бы. Они с Серго были настоящей парой, словно оба с одной планеты (но только не с нашей). Тут, того и гляди, в Денисовы шарики поверишь из кино. Серго знаешь как бесился, когда ее не стало? Я видел, помню. Он совсем не такой теперь стал, какой был до ее смерти. Словно она забрала с собой его частицу.
        -А Катька Рыжова тут при чем? - спросил Золотухин.
        -Я почти не знаком с ней. Видел один раз, этой весной. Серго приводил ее к нам, на поминки по своей инопланетянке, которую мы каждый год поминаем в компании.
        -Чего ж тут сложного? - сказал Денис. - Катька - просто баба. Она хорошая, но… Зяба верно сказал, что ему нужна какая-нибудь инопланетянка. Он не такой, как все, и женщина ему особенная нужна, - он вздохнул. - Светланка Карташова, светлая ей память, уж очень ему подходила. Тем подходила, что вот здесь находится, - показал себе на грудь в область сердца. - А все эти лорки… это сплошной обман зрения.
        -Мне тоже Светланка нравилась, - кивнул Левка. - У нее душа была светлая.
        -А давайте его женим, - сказал Зяба.
        -Вот именно: сами выберем ему жену и женим! - вторил Денис, оживившись. - У него в этом смысле ничего не выходит. Чутья у него нету.
        -А у тебя - есть? - с иронией спросил Зяба.
        -А то нет! - воскликнул Денис. - Ты мою Маришку видел?
        -Тс-с! Идет, - зашипел Левка и прибавил громко, обращаясь к Серго:
        -Кто звонил?
        -Катерина.
        -В такую поздноту?
        -В "такую рань" скорее, - поправил Серго. - Три часа ночи! "Вы, - говорит, что празднуете? Рождество нужно было вчера встречать, а не  сегодня. Сегодня уже двадцать шестое наступило". Можно подумать, что мы не знаем.
        -Конечно знаем, - загудели все. - За что выпьем, Серго?
        -За легкое похмелье, - Серго плюхнулся на свое место. - Ко мне завтра пресса в театр пожалует, а я снова так надрался, что едва языком ворочаю. Может, на боковую?
        -Но прежде - грузинский тост! - заявил Золотухин.
        -Как же ты меня достал, - вздохнул Серго. - Тут с вашим "коктейлем" скоро русский позабудешь. Какие могут быть грузинские тосты?
        -Старик, у тебя же Грузия в крови! - хлопнул его по плечу Денис, перегнувшись через стол.
        -Да ни пса в ней нет. Русская она. Гамарджоба, арако - мшвидобит чкуав!
        -Во! - восхитился Левка. - Чего сие значит?
        -Здравствуй, водка - прощай разум! - перевел Серго. - Только это не тост, а поговорка. Тостов я сейчас не припоминаю.
        -Всё равно хорошо сказал, - одобрил Денис.
        -По последней и - баиньки? - спросил Левка.
        -Черт с тобой. Наливай, - сказал Серго.

* * *
И конечно же - утром болела голова, пошатывало… Когда Серго проснулся, Левка с Зябой уже курили на кухне в приоткрытое окно. Увидев заспанного Серго, они расхохотались:
        -Что у тебя с прической?
Он пригладил топорщащиеся волосы.
        -А то вы не знаете, - проворчал Серго и пошел умываться. Ему пришлось спать на полу, как радушному хозяину (гости, в полном составе, кроме Дениса естественно, расположились на канапе, в обнимку). Теперь у Серго ныли все косточки. Про встречу с прессой он все-таки не забыл, но готов был послать ее далеко-далеко. Что до Левки и Зябы, то они пили пиво. Предлагали Серго, но он отказался. Вытащил из холодильника упаковку кефира и сел с ней на табуретку, отковыривая насмерть приклеенный треугольный кончик.
        -А про прессу ты не забыл? - напомнил Зяба.
        -Не забыл, - он срезал ножом уголок картонной коробки и приложился к ней.
        -В театре встречаетесь?
        -Возле него, в четыре.
        -Уже час, - ядовито вставил Левка.
        -Да знаю я, - с тоской сказал Серго.
        -А ты не ходи.
        -Шутишь? Как я не пойду, если мы договорились? Да и, к тому же, у меня сегодня спектакль…
        -Она красивая? - спросил Левка.
        -Откуда ж я знаю?
        -Ну, а по голосу?
        -Голос - вещь обманчивая, - заметил Зяба. - Иногда - голосок ангельский, а с лица - сущий крокодил.
Серго помотал головой:
        -Так не бывает, Зяба. Мужик может походить на крокодила, а женщина - нет. По характеру - да, но только не внешне.
        -Серго Бежин, - торжественно объявил Левка, указывая на Серго, - как типичный представитель женолюбов и женоведов.
Зяба засмеялся.
        -А нечего смеяться, - сказал Серго между глотками кефира. - Считаю себя истинным феминистом-лесбияном, и горжусь этим.
        -Меня удивляет, что ты вдруг согласился дать интервью. Помнится, ты уже зарекался однажды разговаривать с прессой, - пожал плечами Левка. - Ну и что с того, что это - женский журнал? Они соврать не могут что ли?
        -Я не устоял, - вздохнул Серго.
        -Нет, ты, Серега, не звезда, - сказал Зяба. - Разве так делают подлинные звезды?
        -А никто, кажется, и не утверждает, что я звезда. Напротив, мне это звание действует на нервы. И потом, звезды делают всё, что захотят.

* * *
Около четырех часов пополудни Серго подъехал к служебному входу "Равноденствия". Только что он высадил у метро Левку и Зябу. Пока припарковывал машину на стоянке, успел отметить, что на скамейке возле входа сидит особа женского пола в золотисто-коричневой дубленке, на голове - замшевая шапочка с цигейковыми отворотами, в тон дубленке, а на носу - очки. Вид у нее такой, словно она чем-то расстроена. Серго заполошно взглянул на часы. Нет, не опоздал, четыре часа… Сигнализация пискнула, занимая свой пост. Особа на скамейке повернула голову на звук, но равнодушно отвернулась и продолжала сидеть на скамейке, нахохлившись, как замерзший воробей. Серго прибавил шагу.
        -Здравствуйте! - сказал он, подходя. - Неужели я опоздал?
Особа подняла на него глаза. Вид у нее был по-прежнему равнодушный и Серго уже было подумал, что обознался, она совсем не журналистка, которая должна его здесь ждать, но…
        -Ой, - проговорила она и на лице вспыхнула улыбка. - Я вас не узнала. Вы совсем не такой…
        -Таисия? - уточнил Серго, чтоб не получилось путаницы.
        -Да! Таисия Лузан, та самая.
        -Вы, похоже, давно ждете…
        -Я пришла полчаса назад, как договаривались.
        -Полчаса? Разве мы с вами договаривались встретиться в половине четвертого?
        -Вы не помните? Я предложила немного передвинуть нашу встречу и встретиться чуть пораньше…
Серго вспомнил:
        -Ах, я болван! Верно! Верно, вы просили приехать на полчаса пораньше… Из головы вылетело. Простите меня, Таисия! Я искуплю, клянусь…
        -Я не обиделась. Только замерзла…
        -Пойдемте скорей греться! Я не прощу себе, если вы заболеете из-за моей забывчивости.
Журналистка подхватила сумку и пошла за Серго. Она была молодая, скорее всего, ровесница Серго или даже чуть младше, пониже Кати ростом, но тоже довольно высокая. Из-под дубленки виднелась длинная узкая юбка с разрезом. Войдя в театр, Таисия стянула шапку и разлохматила рукой короткие темно-русые волосы. Оглянулась на пропустившего ее вперед Серго и сказала:
        -Я уже подумала, что вы не придете.
        -Но я все-таки пожаловал, - Серго показал ей рукой, куда идти.
Она шла, расстегивая на ходу дубленку. Нос у нее был красный от мороза, а веяло от нее какими-то нежными духами и почти мальчишеским задором.
        -Сейчас пойдем в буфет, - сказал Серго. - Я угощу вас кофе - у нас готовят потрясающий кофе с корицей. Пробовали когда-нибудь?
        -Нет.
        -А коньяк вы пьете?
        -Не очень…
        -Придется. Вам согреться надо.
Она засмеялась и пояснила:
        -Не обращайте, пожалуйста, внимание на мой смех. Он от нервов. Я до сих пор не могу поверить, что разговариваю с вами.
        -Можете даже потрогать, - разрешил Серго, помогая девушке снять дубленку в пустом гардеробе. Он вручил ей номерок и они пошли дальше.
Буфет так же пустовал.
        -Пенелопа! - позвал Серго буфетчицу.
Она выглянула из соседней комнаты, отгороженной от столиков прилавком.
        -Серго, сколько раз я просила не называть меня Пенелопой?
        -Точно не помню, - сказал он, - но сто раз наберется наверняка.
        -И всё бестолку, - заметила Пенелопа. - Что ты хотел?
        -Требуется очень горячий кофе, по твоей фирменной технологии, для человека, который, из-за меня, вот-вот подхватит простуду. Плюс коньяк.
        -Для того вон человека что ли? - она показала на Таисию, садящуюся за столик.
        -Для того.
        -Хорошенькая, - оценила Пенелопа. - Будет сделано, погоди немного.
Пока готовился кофе, Серго тайком посматривал на сидящую поодаль Таисию и раздумывал, а каким же будет производное от ее имени? Тая? Тася? Таис?.. А если отбросить букву "я" и прочитать наоборот, то получится нечто восточное: "Исиат". Последнее ему понравилось больше всего… Она отогревала в руках маленький серебристый диктофон, дышала на микрокассету… У Серго вдруг мелькнула мысль, что где-то он уже видел этот носик, эту челку, эти близорукие глаза… (Таисия сняла запотевшие очки и они лежали тут же, на столике) Да, он точно видел ее где-то, но давно. Так давно, что уже и не знаешь, сон это или явь…
Серго поставил на стол турку с кофе, полбутылки коньяка и, сняв "пилота" (бросил его на ближайший стул), принес еще и чашки. Таисия охнула, увидев коньяк.
        -Чисто символически, - успокоил Серго, деловито наливая ей в чашку свое лекарство.
        -А себе что ж? - спросила она, видя, что в свою чашку он коньяка не налил.
        -У меня сегодня спектакль. Я не пью перед работой. Да и, честно сказать, мне не отчего лечиться.
Он слегка кривил душой. На самом деле, после вчерашнего мальчишника, не мог видеть любые спиртосодержащие жидкости. По пути сюда, чтобы не дышать на прессу перегаром, Серго обзавелся таблеткой "антиполицай", но, тем не менее, избегал слишком приближаться к Таисии.
Добросовестно отхлебнув кофе, она снова охнула: слишком горячо. Серго улыбнулся.
        -С чего мы начнем? - осведомился он, сложив руки на столе.
        -Мне необходимо собраться с мыслями, - сказала Таисия и бросила в свой кофе сахар из разовой упаковки. - Это моё первое интервью… Знаете, а я была уверена, что вы откажетесь.
        -Я тоже.
        -Как так?
        -Да вот так. Почему-то согласился дать интервью вашему "Найсу"… Сам не знаю почему.
        -Наверно, вы меня пожалели. Я так волновалась…
        -Возможно.
У нее были зеленые глаза. Немного другого оттенка, чем у Лоры, но всё равно зеленые. Она нажала кнопку на диктофоне.
        -Вам, наверно, много интервью пришлось давать с того момента, как начался показ сериала? - спросила Таисия, надевая очки (без них она, скорее всего, просто не видела, насколько пристально разглядывает ее Серго).
        -Не так уж и много. Порой дело ограничивалось только несколькими словами по телефону, но это совсем не мешало вашим доблестным коллегам раздувать из нескольких слов громадные статеищи в которых три четверти было ложью и домыслами. Кое-кто из моих друзей эти писульки коллекционирует, для смеху.
        -Я буду писать правду, - быстро нашлась Таисия.
        -Я верю.
        -Вы по натуре оптимист или пессимист?
        -Считаю себя реалистом.
        -А герой ваш, он симпатичен вам лично?
        -Я старался, чтобы он стал таковым.
        -И, наверное, наделили его чем-то своим, какими-то своими личными чертами, чтобы он стал вам ближе и симпатичней, - предположила Таисия.
        -А вы думаете, я сам себе симпатичен?
Она пожала плечами.
        -Я бы, пожалуй, предпочел не иметь такого друга, как я .
        -Почему же?
        -Со мной трудно.
        -Однако, друзья у вас, конечно же, есть…
        -Как ни странно, да. Я частенько их злю, но они меня пока терпят. А еще - предпочитаю заводить только таких друзей, которые могут сказать правду в глаза.
        -А сами часто говорите правду в глаза?
        -Бывает иногда. Но потом долго еще мучаюсь угрызениями совести.
        -Странно, - сказала Таисия, задумчиво потягивая свой кофе.
        -Что странно?
        -Странно, что я собиралась начать с совсем других вопросов. А еще более странно, что не чувствую скованности. Мне казалось, я буду заикаться бесконечно… Вы совсем другой в жизни, - повторила она. - Давайте начнем разговор с главного: откуда вы взялись на наши головы?
Серго засмеялся. Фраза оказалась достаточно точной, чтобы определить положение вещей: он и верно рухнул на бедные головы граждан, словно кусок железа с небес. Бам-с! Пожалте, вот он я-с! А граждане чешут в затылках и думают: "Этого нам еще не хватало! На сувениры его распилить что ли?!".
        -Из Владимира взялся, - ответил он ей.
        -Из Владимира? Так вы не москвич?
Ее удивление было столь велико, что Серго вновь засмеялся:
        -Неужели меня можно принять за москвича? Вот вы - москвичка, это сразу видно. Причем вы - коренная москвичка, как и ваши родители, и дедушка с бабушкой.
        -Верно, - сказала Таисия. - В чем секрет вашей проницательности?
        -Я знаю многих коренных москвичей. Во всех них есть что-то общее, с ними одинаково приятно общаться. И еще, одна существенная деталь: они не напирают на "а", как все остальные.
        -Я никогда не замечала, что мы "акаем", если честно.
        -Это потому, что вы привыкли. Во Владимире народ немного "окает". "Аканье" на этом фоне очень бросается в глаза. Я стал москвичом всего двенадцать лет назад, когда сбежал в Москву из дома…
Серго рассказал ей о конфликте с отцом (разумеется, не касаясь частностей), о том, как читал на экзамене монолог Нины Заречной, о дедушке Нико… Пришлось немного коснуться Лоры, поскольку Таисия о ней спросила. Сначала он хотел отделаться общими фразами, но невольно вдался в подробности разрыва… Впрочем, почему "невольно"? Он нарочно сказал ей, что Лора не дает интервью, что живет в Питере, о том, что они расстались… Для него это почему-то было важно. Пусть она знает, что они расстались, пусть даже напишет об этом… В конце концов она будет первой, кто напишет правду из первых рук. Ему надоело прятаться за "широкую спину" Японки, как никогда необходимо стало побыть немного собой, без грамотного менеджмента. Он догадывался, что Валерия не одобрит его самодеятельности, но на то он и Бежин, чтобы вечно идти чуть наперекор. Дубенко давно это усвоила, Японка - понемногу привыкает…
То ли коньяк помог (Серго подлил еще), то ли они нашли общий язык, но вскоре Таисия рискнула дотронуться до рукава Серго.
        -Настоящий? - спросил Серго.
Она засмеялась смущенно.
        -Это почти невероятно, - сказала она. - Я сижу с вами за столом, пью кофе…
        -Ничего невероятного, - возразил Серго. – Мне, например, до сих пор удивительно, что кому-то интересно чем я живу, о чем думаю, что вы пришли брать у меня интервью… Прежде я просто работал себе и всё, а теперь - звонят и пишут незнакомые люди, поздравляют с праздниками, с днем рождения…
        -Должно быть, это приятно.
        -Очень воздействует на самолюбие. Причем отрицательно воздействует.
В буфет вошел Золотухин и прямиком направился к их столику. Серго, как можно более скрыто, показал ему из-под стола кулак. К счастью, Левка кулак зафиксировал, резко остановился, поскреб подбородок и поплелся к прилавку.
Через час - начало спектакля, народу в буфете значительно прибавилось. Таисия вежливо отказалась остаться на спектакль, ей было необходимо срочно сдать материал и она собиралась начать работу прямо сейчас. Журналистка не строила глазки, не делала двусмысленных намеков - Серго это понравилось. Вместе с тем, обручальное кольцо у нее на руке неприятно задевало. "Остынь, - с издевкой говорило оно. - Увы. Нужно уметь проигрывать". Серго решил переждать какое-то время. Ему нравилась мысль, что он может когда угодно позвонить в редакцию "Найса" и узнать, как связаться с Таисией Лузан. Остальное - дело техники. Он нарочно не настаивал на том, чтобы, прежде чем сдать материал, она принесла его ему, ознакомиться. Не стал заводить разговора "о погоде" - она и без того шокирована встречей. Чего доброго, шарахнется испуганно, решив, что он пользуется славой в корыстных целях. Торопиться было решительно некуда: девушка не выскочит замуж, поскольку "уже"…
        -Нет-нет, не провожайте. Я сама найду выход, - улыбнулась она на прощание.
        -Вы номерок не потеряли? - заботливо поинтересовался он.
        -Нет, - Таисия показала ему черный ромбик из оргстекла с белой цифрой "13".
        -Счастливое число, - заметил Серго.
Таисия заглянула на номерок.
        -Действительно, - сказала она. - А я и не заметила… Но я не верю в чертову дюжину.
        -Это только к лучшему.
        -Спасибо за лекарство.
        -На здоровье.
        -Я обязательно занесу вам журнал, как только он выйдет.
        -Хорошо, - кивнул Серго. - Буду ждать.
Она подхватила сумку, попрощалась и пошла к выходу. Серго, сидя за столиком, оценивал ее походку, ноги в разрезе узкой юбки и… взялся за мобильник раньше, чем журналистка исчезла за дверями.
        -Кать, - сказал он. - Привет, это я. Ты что, у телефона дежурила?.. Вот видишь, как вовремя я позвонил - ты как раз проходила мимо… Мы увидимся сегодня?
Подошел Золотухин. Сел на стул Таисии.
        -Я трезвый, - сказал Серго в трубку. - Ну ты что, Кать? Я ж не алкаш какой-нибудь, чтобы не просыхать… В одиннадцать освобожусь… Понял. До встречи.
Левка сидел и жмурился на бутылку с коньяком, словно кот. Серго убрал телефон.
        -Ушла пресса? - спросил Золотухин хитро.
        -Ушла, - сказал Серго и непроизвольно прибавил Гумилевское:

…завяли ветки сирени голубой,
И даже чижик в клетке
Заплакал надо мной.
Что пользы, глупый чижик,
Что пользы нам грустить,
Она теперь в Париже,
В Берлине, может быть…

        -Что, запеленговал красотку? - заулыбался Левка.
Серго подпер щеку рукой и сказал нехотя:
        -Иди к черту.
        -А что это она на спектакль не осталась? Или ты не приглашал? Не верю!
        -Приглашал, но ей необходимо срочно сдать материал. Поехала домой, работать…
Золотухин расхохотался:
        -Какая там работа! Скоро по ящику твой "Дождь". Она побежала смотреть очередную серию. Ты телепрограмму совсем не читаешь, да?
        -А ведь точно, - сообразил Серго. - Я и не подумал.
        -Куда тебе еще и думать!..
Серго отмахнулся. Ему предстояло загримироваться под Скупого Рыцаря. Он забрал со столика свои полбутылки коньяка с целью припрятать их от Золотухина и отправился в гримерку. Его выход в "Маленьких трагедиях" позже, чем выход Левки, но грим сложнее. Потому, начинать готовиться требовалось уже сейчас. К тому же, нужно понадежней запрятать коньяк, чтобы Левка до него не добрался…
Они предпочитали не мешать друг другу и, по традиции, если кто-то готовился к выходу, другой, без необходимости, в гримуборную не заходил (в крайнем случае, если уж пришел, то веди себя как можно тише). Традицию ввел конечно же Серго и касалась она повседневной работы. На премьерах всё было, как полагается: шум, гам, беготня, шампанское… Но только на премьерах. В каком-то смысле, Серго являлся деспотом, но, к счастью, соседи его обладали достаточным чувством юмора и не раздражались. Они ни в коем случае не умаляли его душевных качеств и, самое главное, таланта. Левка и Денис лучше других знали, что приключись с кем-то из них беда, Серго первым бросится на помощь. Они не завидовали его славе, считая, что он, наконец, получил то, что давно должно было принадлежать ему… Таким друзьям нужно памятник при жизни ставить! Да, Серго везло на хороших людей.

* * *
Шел снег. Второе января, раннее утро (раннее с точки зрения Серго и Кати) - половина десятого. Уже почти совсем рассвело и Серго подвозил Катю в Бирюлево. У обоих - утренняя репетиция. У Кати - в "Равноденствии" (в "Беге" Дина Иосифовна дала ей роль Люськи, подруги генерала Чарноты, которого играл Левка), а у Серго - на Пятницкой… Катя смотрела на пробуждающуюся столицу через зеленоватое окно "опеля" и было ей отчего-то грустно. Новый год они снова встретили порознь и (Катя не могла не заметить) Серго прекрасно обходился без нее. Он неизменно находил себе "замечательскую" компанию, ему было что вспомнить… Кате же вспоминать оказывалось нечего, кроме бокала с шампанским, салата и телевизора. Она не могла даже сходить к коллегам "на огонек", потому, что совесть не позволяла ей покинуть Анютку. А еще, она с замиранием сердца ждала - вдруг Серго загрустит и позвонит не только для того чтобы сказать ей "С Новым годом!"… Чаще всего в новогоднюю ночь ей вспоминалось празднование Нового года на даче у Ромки Гулиева. Единственный Новый год, когда Катя была счастлива после встречи с Серго… Она бросала взгляд на прошедшие годы, вновь и вновь укоряла себя за неправильное поведение, за патриархальность, твердо решала быть гордой, но… Появлялся Серго, улыбался неподражаемой своей улыбкой, и феминизм превращался в утопию. Он дарил ей всего себя, но встречи были так редки, так редки… словно солнечные дни в ноябре. Когда Катя совсем уж было собиралась обидеться на Серго за то, что он (например) разменивается на каких-то там нонок, то обязательно ей припоминались проблески неземного восторга рядом с ним. Он настолько выкладывался с ней… За это Катя готова была кого угодно ему простить. Серго с лихвой отрабатывал то, что брал и отдавал другим… Осенью исполнилось 12 лет (а через три года будет 15!) с тех пор, как Катя любит этот точеный профиль греческого бога о котором теперь так много написано!.. Она вздохнула, повернула голову. Серго подпевал старой американской песне "Can't take my eyes off you", очень неплохо спраляясь с произношением и явно зная её перевод:

Просто ты слишком хороша, чтоб я мог поверить -
Я не могу отвести от тебя глаз!
Ты недостижима, как Небеса,
И мне хочется, чтобы так всё и оставалось.
Наконец-то нагрянула любовь,
И я благодарен Богу за то, что живу!
Просто ты слишком хороша, чтоб я мог поверить –
Я не могу отвести от тебя глаз!

        -Ты не в меру молчалив в последнее время, - сказала Катя. - Снова.
        -Разве? - удивился Серго.
        -Если ты молчишь - это не к добру.
Он улыбнулся и продолжил подпевать песне.
        -Ты не назовешь мне даже имени той, о ком молчишь?
        -Кать, - Серго коротко взглянул на нее и снова повернулся к дороге. Он хотел видимо что-то возразить, но не стал.
        -Но ведь я же права?
        -Кать, я надеюсь, ты не собираешься угробить на меня всю свою жизнь? Тебе нужен свой дом, у тебя дочь…
        -И? Давай, договаривай. Опять сватаешь мне своего семита?
        -Национализм оголтелый, - покачал головой Серго. - Допустим, сватаю. И что? Яков - хороший человек, добрый, спокойный… Он тебя любить будет, Кать.
        -Ты считаешь, это главное - чтобы меня любили?
        -Ты заслужила, чтобы тебя любили. А он заслужил такую жену, как ты.
        -А он знает, как дело обстоит?
        -Ты сама ему об этом скажешь. Если сочтешь нужным.
        -Мы в ответе за тех, кого приручили? Тебя опять мучает совесть, Серго…
        -Ты много раз меня спасала. Я хочу отдать долг.
        -Ты мне ничего не должен. Не будь таким мелочным.
        -Мелочным? - усмехнулся он. - Ничего себе мелочи…
        -Послушай, не начинай, - нахмурилась Катя. - Мечтаешь спихнуть балласт - так и скажи.
Серго только головой покачал:
        -С тобой невозможно разговаривать.
Он выжидал зеленого сигнала светофора на оживленном перекрестке, выстукивая по рулю указательными пальцами.
        -Знаешь, о чем я подумал сейчас? - сказал он через некоторое время. - А ведь мы с тобой ни разу по-настоящему не ссорились. Ни разу, Кать, ни разу!
        -Нам с тобой нечего делить, - откликнулась Катя. И прибавила:
        -Она журналистка? Та, что приходила из журнала?
Серго промолчал. Дали зеленый и он тронул машину с места.
        -Что же ты в ней такое разглядел? - сказала Катя немного рассеянно. - Вы не разговаривали и двух часов, но прошла неделя - и ты по-прежнему о ней молчишь… Что в ней, Серго?
        -Не знаю, - сказал он. - Я сам пока ничего не понял… Мне показалось, что в ней есть всё. Я смотрел на нее и словно видел то Тоню, то Лору, то Свету… то Ладу… Она напомнила мне их всех одновременно. Это как… Знак судьбы что ли? Не знаю…
        -Спорим, ты попросил у нее телефон?
        -Она замужем.
        -Ну вот, угораздило тебя опять! - всплеснула руками Катя.
Серго улыбнулся.
        -Надеюсь, ты когда-нибудь еще увидишь ее?
        -Скорее всего… Я, Кать, философ. Если это и вправду судьба, то мы наверняка не раз встретимся.
"Опель" въехал на заснеженный Катин двор. Соседка с пятого этажа гуляла с собакой. Естественно, всё ее внимание обратилось к известному всей округе белому автомобилю.
        -О, гляди, - сказала Катя. - Наверняка уже сочиняет симпатичный рассказик для подруг о том, как видела тебя с любовницей утром во дворе.
        -А я не выйду на мороз. Пусть обломается.
Катя приоткрыла дверцу:
        -Ну что? Пока?
        -Да, счастливо. Я позвоню, - он поцеловал ее в щеку. - Обещай, что поразмыслишь на досуге про наш разговор.
        -Про семита?
Серго ничего не сказал, только кивнул.
        -Я постараюсь, - пообещала Катя и захлопнула дверцу машины.
Серго салютнул ей прощально, и "опель", немного помаячив молочно-белым задкОм, исчез за углом дома в утреннем морозце.
        -Доброе утро, Катюша, - приветствовала ее соседка.
        -Гагимарджот, - ответила Катя и побежала домой, чтобы успеть еще собраться на работу и сменить любимые джинсы Серго (она надевала их специально для него, знала, что ему нравится) на шерстяное платье и теплые колготки…
Из-за близлежащих домов выглянули первые лучи солнца. Начинался новый день. Жизнь двигалась дальше.

март-декабрь 2001г.