На огонек...

- Думаешь, я вру? А вот нифига подобного! Ясно ее видел, как тебя сейчас. И не пьян был, так, чуть-чуть может быть. – Серега сел у костра на корточки, вытащил из огня тлеющую ветку и попытался прикурить.
- Ясно видел, это ночью-то? – недоверчиво усмехнулся Леха, ковыряя швейцарским ножом банку тушенки. – Вот, бля, зараза! Чуть палец не оттяпал!
- Да возьми ты открывалку, открой по-людски…  Ночью, да! Она к костру вышла.  В метре от меня была, вот как ты сейчас.
- И чего, так вот подошла и соли попросила, или, там, огоньку? – не унимался Леха.
- Дурак ты, Алексей! – неодобрительно глянул на приятеля Сергей. - И шутки у тебя соответственные. Нахрена ей соль-то? Ничего она не просила. Просто вышла к костру, встала тихо и на огонь смотрит. Глаза я ее запомнил. Черные такие глаза, жуткие, как будто и без зрачков вовсе… А потом ко мне повернулась. Я тогда совсем похолодел, только виду не подал. Добрый, говорю, вечер, девушка. Хотите чаю? Думаю, это меня и спасло. Не ожидала она такой реакции. Обычно народ, который в курсе (а другой там не ходит) сразу разбегается. А места там гиблые, болота кругом, чуть не туда прыгнул, и все, поминай, как звали. «А зори здесь тихие» помнишь? Вот, типа того. Побулькаешь немного, потом ряска опять наползет, трясину закроет, и снова – полянка-полянкой. Так вот, вроде и удивилась даже она. Губами маленько пожевала и спрашивает, что, мол, здесь делаешь? Копаешь, мол? Очень она копателей не любит. Мне чувачок один рассказывал, из тех, что там с металлоискателем бродит, что она так же к их костру подходила. И то же самое спрашивала. Так вот, дружок его с дуру и ответил: да, мол, копаем. А она ему: «пойдем, меня закопаешь». Ну, тут они все встали и пошли. Побежали даже. В разные стороны…
- И чего?
- Да ничего.  К утру  вернулись, да не все. Говорю же, места гиблые.
- А зачем там народ шастает?
- Зачем-зачем…- Серега глубоко затянулся и пустил кольцо дыма прямо в костер. – А кто зачем. Я – на утку ходил. Богато их там. Болота же. А копатели – копают. Там во время войны до дивизии полегло с нашей и их стороны. А в торфе все сохраняется отлично. Вот и собирает народ всякое разное. Кто – награды, жетоны солдатские, цацки немецкие для коллекционеров, кто – оружие, а самые оторванные – снаряды копают и из них там же тротил выплавляют. Ну, те – совсем отморозки.
- Ну и чего, девка эта, призрак  которая? – не унимался Леха. – Тебя тоже ее закопать попросила?
- Да нет, не попросила. – Задумчиво ответил Серый. – Рассказал я ей, что охотиться приехал. Спокойно так, без нервов рассказал, откуда только силы взялись, не понимаю? Ружьишко ненароком открыл. Она зыркнула, молча развернулась и утопала.
- Охренеть! – Леха энергично потер подбородок. – А как она выглядела-то?
- Как-как? Соответственно. Кирзачи, хэбешка выгоревшая, лычки сержантские. Стрижена коротко.
- Бля, вот признайся, Серый, наплел ты все, чтоб меня напугать? Ну, не может такого быть! Или, может? Дивизия, говоришь? Сколько их там, не закопанных-то….
- Нахер мне нужно, пугать тебя? – Серый затянулся последний раз и щелчком послал окурок в костер. – Все, как было, рассказываю. Мож и правда, из тех еще бродит какая. Санитарка или радистка. Да только странность одна там была…
- Что, еще странность? – Леха широко раскрыл глаза.
- Угу. Ребята, из копателей, которые от нее разбегались, говорили, что кто-то в их пожитках тоже покопался изрядно. С утра к лагерю возвращались, кто посмелее, а там – полный разгром. Оттуда и слух пошел, что она копателей не любит и все накопанное обратно в болото волочет.
- Ну, это логично, - Леха закивал головой. – Нехрен могилы беспокоить!
- Логично, говоришь? А логично то, что я с утра к болоту пошел, а в метрах тридцати от моего костра трава притоптана и окурки накиданы. От Парламента, не от Беломора какого-нибудь. Много. Похоже, ждал мою гостью кто-то. Да не один, пожалуй. И наблюдали. За мной и за ней. А потом, вместе с ней ушли, когда поняли, что с меня навару никакого.
- Это как это? - недоуменно завертел головой Леха.
- А вот так! Копатели – народ отчаянный, многие при оружии. Так просто добытое не отдадут. Однако, суеверные при этом – страшное дело. Я вот что думаю: может, не правда это, что не любит она копателей? Может, наоборот, любит? А особенно любит то, что накопали? Вот и придумал кто-то головастый фокус такой для особо нервных?