Катастрофа

     Катастрофически не связанные между собой обрывки одной истории.

Катастрофически не хватает времени. Я так долго ничего не делаю, что времени хоть на что-то полезное не остаётся.  Катастрофически не хватает бумаги. Что бы написать книгу, которая потрясёт мир. А то, что места в моём столе нет, ибо все чистые листики, которые остаются в конце тетради, я вырываю и храню, не имеет видимо к этому никакого отношения.  Всё это изматывает и утомляет. Мои размышления в пустой голове сводят с ума. Катастрофически не хватает сил.
Катастрофически не хватает любви. На этой недели любила всего семь раз. Семь дней одной катастрофы.
Понедельник.
Катастрофически ничего нет. А тут ты. И у тебя тоже ни денег, ни времени, ни сил. Даже бумаги нет. Только глаза. И я перестала любить природу, книги, музыку и мороженое. Полюбила твои глаза.
Сидела в центре вселенной на неудобном стуле и ненавидела всё и вся. Вокруг не те люди. Они не том говорят. Они не так смотрят и даже не так машут руками. Они не такие, я не такая, за окном не тот дождь. На окне…
На окне, на тёплом и уютном подоконнике, опираясь на воздух и мечты он сидел и смотрел толи вдаль, толи в будущее. И было в этом взгляде всё то, чего не было у меня. И ещё дождь. Тёплый, вечный, странный. Самая удивительная в мире вещь. С дождя начинается всё хорошее.
В Японии. В далёкой, с сакурами, с садами камней. С буквами, что превосходят картины. На берегу озера сидел старик в белых одеждах. Озеро высохло и берег был только условностью. Он мог сидеть и в самом центре котлована, что был когда то лазурным, чистым а главное мокрым. Но старцы сидят на берегу. Он смотрел в небо, которое почернело от яркого костра солнца. Засуха царила вот уже третью неделю. И по щеке его скатилась слеза. И испарилась. Как и вся вода в округе. Ушла в небо. В это никудышнее, жаркое небо.
На подоконнике, на другом конце планеты шёл дождь. И где-то, среди прозрачных капель упала та слеза. Никто ничего не заметил. И пусть ты не видишь даже третью строчку глупых чёрных буков на белой таблице в кабинете окулиста. Но казалось, что в этом дожде ты видишь прошлое, настоящее и будущее. И слёзы, и смех, и историю всего живого или давно мёртвого. Толи синоптик, толи Нострадамус. И то, как ты смотришь в этот дождь – моя катастрофа.
Вторник.
Катастрофически не хватает терпения. И усидчивости. И ждать катастрофически не умею. Смотрела на него влюблёнными глазами. И только смотреть и могла. Теребила в руках телефон. Замотала пальцы скотчем что бы ничего не написать. И причитала, тихо ворчала себе под нос, и молилась, но ничего не помогало.
Позвони мне. Скажи, что тебе всё равно, что я делаю сегодня вечером. Скажи, что ты идёшь в кино. Скажи что со мной. И что ответа «нет» ты не принимаешь. И я пойду. Я обвиню тебя в наглости, я обзову тебя хамом. Но пойду. Потом проведи меня домой. Отпусти руку перед подъездом. И когда я уже начну отходить, прижми к себе и целуй. Целуй меня так как будто завтра не настанет. Как будто я не домой иду, а ухожу навсегда. Да, я попытаюсь сделать вид, что это противоречит всем моим принципам. Но не отвернусь же. Ведь я спиной к тебе боюсь поворачиваться – что бы не исчез вдруг. А ты говоришь «отвернешься…».
Не хочешь звонить? Напиши. Напиши всё что угодно. Напиши глупость или напиши так умно, что бы я запуталась, не поняла ничего. А ты бы меня распутал. Напиши мне «привет». Я умру конечно от этого. Пусть всего каких-то 6 букв несчастных. Но это 6 букв от тебя и от этого вполне можно умереть. А если не умру  от счастья, то  буду хранить эту смс-ку лет так двадцать. Первую смс-ку от тебя.
Не будешь писать? Не пиши! Пройди мимо. Задень рукой. Развернись извиниться, посмотри на меня и улыбнись. Только осторожно. Потому что если бы ты написал, я бы ещё выжила, а тут умру точно. Смотришь и улыбаешься. Господи, спасибо тебе! Знаешь, я хочу предупредить. Я онемею, оторопею, я ничего не смогу сказать. Но это не важно. Напиши мне! Позвони. Приди без приглашения в мою жизнь. На моём сердце ведь нет таблички «занято». Тебе ни ключей, ни паролей не нужно. Это же элементарно.
Тебе, что сложно что ли? Ну пожалуйста, ну пожалуйста!! Что? Ты не знаешь о моё существовании? Что? У тебя нет моего номера? Что? Ты не знаешь где я живу?  Ты и понятия не имеешь что я могу сейчас сидеть и ждать когда ты горы ради меня свернёшь и бросишь их к моим ногам? Ну да, так оно и есть. На самом деле ты понятия не имеешь, что тут сидит твоё счастье и ждёт от тебя хоть чего-нибудь. Счастье забыло сказать, что вот оно, здравствуй. Но всё равно. Разве это причина, что бы ты сидел и ничего не делала? Мужчины – сплошные катастрофы! Любила катастрофу, катастрофа обо мне не знала.   
 
Среда.
Катастрофическое спокойствие. Я опаздываю, но это не новость.
- Ты не права! – и у него глаза горят злобой. А у меня дикой радостью.
- Ты не права! – и он сжимает кулак, а я смеюсь так весело, но не вслух конечно, а тихо, как партизан в окопе. И от этого ещё веселее.
- Ты не права! – и у него вены на шее вздуваются, а я знаю что не права, но не признаю этого никогда.
- Ты не права! – он зол, я понимаю. Но Господи боже мой, то ли от фразы «Ты не права!» вот уже в четвёртый раз, я начинаю злится, то ли злость его так заразительна. Да не права, но какое же это имеет значение. Я женщина, и пусть это нигде не написано, но я права уже этим. И вот уже мои глаза наливаются яростью, а руки дикой ненавистью сжимают не в чём не повинную сумку.
- Ты что попугай? – я зла, он тихо радуется.
- Что ты заладил одно и тоже, вот уже в четвёртый раз? – внутри меня уже бушует смерч, внутри него – райские песни.
- Хватит играть в автоответчик, я не хочу слушать одно и тоже сообщение по сто раз. Я не права говоришь? Не права? В чём это я не права? – пальцы сжимаются в кулаки, он улыбается.
- Ты не права! – и мы уже оба счастливы. 
  Нам бы поспорить, да поорать. Нас не понимают, нам плевать. Ведь это у нас любовь такая. Противоречивая. И он злится, а я улыбаюсь и подливаю бензина, и поджигаю спичку. А он горит, так ярко, так самозабвенно. И никто ещё жалобы не писал, и кляузы не строчил, и в суд не подавал. Ведь кто-то прыгает с парашютом, а мы просто любим друг друга. Любим, и терпким адреналином запиваем любовь свою.
Мы видимся раз в неделю. Кричим и ругаемся. Обнимается крепко, говорим о жизни. Расходимся счастливыми. В этот день всегда спокойно. И только очередная катастрофическая сора двух влюблённых в споры и крики. Мы два барана. Дети катастрофы.

Четверг.
Пришла весна. Весна – это любовь по расписанию. Всё живут по планам, заготовкам и шпаргалкам. Я не знаю что такое календарь и не понимаю как определять время по наручным часам. У меня нет ежедневников. И тебя, я полюбила уже очень давно. Ещё до весны.
Я увидела тебя в первый раз и поняла, что «он ничего». Что то екнуло, я думала икота, оказалась любовь. Но тебе надо было идти. Ты спешил. Ушел. Это таки была икота.
Я увидела тебя во второй раз и резко допила воду из своего стакана, потому что эта икота переходит в проклятье какое-то. Ты улыбался, но не мне, и я сходила в аптеку. Икоту теперь лечат.
Я увидела тебя в третий раз. И мне стало всё равно куда ты там смотришь. Я неизлечимо больна. Дайте мне воды. Или нет, не надо мне вашей воды. Я хочу увидеть тебя ещё раз. Я уже знаю что это не пройдёт. Но икать – это лучше, чем не любить. Катастрофически больна.

Пятница
Стояла на кухне. В фартуке, шортах и майке с Микки Маусом. Вокруг тазы. В тазах краски. Красные помидоры, зелёные огурцы, желтый перец.… На полу полк трехлитровых банок, поставленных вверх дном на вафельные полотенца. И я с неимоверным приспособлением под названием «ключ для закатки банок крышками» стою по среди всего этого и чувствую свою значимость.
Сегодня великий день. Консервная катастрофа. Она бывает раз в год. Иногда два. Иногда бывало и десять, но десять – это всё равно редко. Консервирую всё подряд, хаотично, но в строгой последовательности. Сначала овощи. Потом фрукты. Потом темнеет и настаёт самое интересное.
В белом мешочке я сушу радость. В голубые банки закатываю счастье. А маленькие коробочки плотно набиваю пряным смехом. Банки с тяжелыми крышками стоят в сторонке и ждут своей очереди. Туда, только когда станет совсем темно и тихо я закрою любовь. Что бы не убежала.
Потом я осматриваю свои запасы. Горжусь. Потираю руки. Расставляю на полочки. Смотрю на баночки с любовью. Беру открывалку. Консервированные чувства – это катастрофа. Буду искать свежие.

Суббота 
Бегаю как белка в колесе. Никуда не прибегаю но бегу. Прихожу дамой вся такая на взводе. А прихожу что бы остановится. А всё не так.
Хотелось сказать, как же я тебя ненавижу. Хотя нет, как ненавижу не хотелось. Просто бы ткнуть тебя носом в твои многочисленные минусы. Утопить бы тебя в минусах. Но, ты заснул. И вот же он – час расплаты. Сейчас разбужу и начну свою тираду, а ты безоружно ещё спящий, будешь только кивать и точно не сможешь мне возразить. Я подхожу к твоему телу, ведь тело не пускаю в царство Орфея, туда вход только для души, так вод подхожу я значит к тебе, тяну руку к плечу, рука не дрогнет, и напоследок взглянув на твою ехидную спящую улыбку … тоже начинаю улыбаться, всё прощаю и тихонечко сажусь напротив кровати и просто так сижу-любуюсь. Спящего не бьют. Спящий – он святой. Спящий – он же не здесь то на самом деле, его нельзя ругать. Только любить можно. Катастрофа моя спящая.

Воскресенье.
Это катастрофа. У меня нет времени, сил и желания. И меня может не хватить. Я очень устала. Я постоянно бездельничаю. Я думаю ни о чём. Постоянно молчу. Когда перестаю болтать без умолку. И кажется, что я и сама – катастрофа. Но я не думаю, что это плохо.