Жил-был Васька. гл. 11. Нецензурная история

        Больше всего на свете Васька обожал смотреть кино. Да и не он один, а и все мальчишки и девчонки его класса. Но в кино их водили так редко, что о нём только оставалось мечтать. И Васька мечтал, да что там мечтал, он почти даже бредил фильмами.  Поэтому каждый раз, когда приготовлялся поход в кино, Васька начинал нервничать. Он страшно боялся, что вмешается  какой-нибудь глупый случай и он не позволит ему пойти вместе со всеми. Ну и, как это обычно бывает, чего больше всего боишься, то именно и происходит.

        Одним словом, как-то вскоре после зимних каникул, Тамара Николаевна обмолвилась, что скоро, а, быть может, уже на следующей неделе, она поведёт класс в кино. Дело было на самоподготовке. Услыхав такую новость, шумевшие и не желавшие слушаться первоклашки, разом попритихли.

        - Но я должна вас предупредить, - сказала Тамара Николаевна, - что в кино пойдут лишь те, кто будет хорошо себя вести и выполнять как следует домашние задания. Надеюсь, это вам ясно? - прибавила она, обведя класс строгим взглядом.

        Ещё бы не ясно. Класс в одно мгновение погрузился в тишину. Даже Вовка Карбышев, не признававший ничего в целом свете, даже и он прикусил язык и отложил свои шкоды до лучших времён. Пацанов и девчонок стало просто не узнать. Ссоры и драки, без которых не обходилось ни дня, вдруг прекратились, и наступило время всеобщего перемирия.

        И тут, как и следовало ждать, на Ваську посыпались несчастья. Сперва у него украли пальто. Это пальто ему выдали перед самыми ноябрьскими холодами, и он им очень гордился: у всех других мальчишек пальто были какие-то в крапинку или в клетку, а ему пальто досталось красивое, такое коричневое, с чёрным цигейковым воротником. И вот это самое пальто у него и украли. Украли с вешалки, когда он был на уроке.

        От досады Васька готов был кусать себе локти и всё своё свободное время он тратил на поиски.  Ему помогали Санька Смоляк и Толька Подгайко, которые были расстроены не меньше его.

        Они обшарили каждый угол на обоих этажах и даже побывали на чердаке, но всё напрасно - пальто кануло как сквозь землю. Варвара Петровна и Тамара Николаевна тоже не остались в стороне, и даже учинили целое расследование, которое, впрочем, также ничего не дало.

        - Как же я теперь пойду в кино? - горестно вздыхал Васька.

        А Санька и Толька его утешали:

        -Да погоди ты, может, ещё отыщется.

        - Вот именно. Всё равно же, не оставят тебя совсем без ничего.

        И впрямь, вскорости Варвара Петровна вручила Ваське другое пальто. Но уже совсем старенькое, потрёпанное и как будто даже девчачье.

        - Ну, я думаю, уж это у тебя точно не украдут, - заметила она, критически оглядев Ваську в его новом одеянии.

        Васька только вздохнул и промолчал. В его нынешнем положении привередничать не приходилось. Хорошо ещё хоть такое досталось, а иначе плакало бы тогда его кино.

        Но не успел он прийти в себя после пропажи пальто, как поутру, как раз в назначенный день, вдруг обнаружилось, что кто-то стащил у него правый ботинок, а из левого был вытянут шнурок. Васька точно помнил, что когда ложился спать, ботинки стояли под кроватью, на обычном месте.

        Он уже не знал, что и думать. И за что ему такие напасти? Искали снова втроём, но ботинок, так же как и пальто, канул без следа. Правда, в сушилке им попался на глаза старый, скукоженный башмак, облезлый, потерявший даже свой цвет. Хлястик у него был вырван с корнем, а подошва,  в двух местах протёртая до дыр, совсем почти отстала и  скалилась острыми гвоздиками.

        Но хуже всего было то, что башмак оказался Ваське совсем мал. Санька и Толян пыхтели и тужились, стараясь изо всех сил впихнуть в него Васькину ногу.

        - Ты гни, гни пальцы-то, - наставлял Толян, покраснев от натуги. - Ну, ещё маленько, должен налезть.

        - Да, куда ж ещё-то? - страдальчески морщился Васька.

        - А я тебе говорю, гни. Без ботинка-то тебя точно в кино не возьмут.

        И Васька старался, делая над собой невероятные усилия. В конце концов, ногу удалось втиснуть. Правда, Васькина ступня оказалась так сильно покорёжена, что при ходьбе он сильно хромал. Вместо шнурка в башмак была вправлена алюминиевая проволока.

        Хорошенько её закрутив, Толян удовлетворённо чмокнул губами. Конечно в такой обуви много не походишь, но дойти до кинотеатра и обратно было, пожалуй, можно...

        Однако самая главная неприятность Ваську ждала ещё впереди. О том, что произошло потом, он вспоминать не любил, и уж тем более никому никогда не рассказывал. Правда, Санька Смоляк, по-видимому,  обо всём догадался, хотя и не обмолвился об этом ни разу.

        Короче говоря, когда обед был закончен и весь Васькин класс отправился на улицу строиться, ему вдруг сильно приспичило в туалет. И вот ведь что обидно, всем хоть бы хны - смеются, весёлые, и только ему одному совсем не до смеху. Да ладно бы ещё, если б по маленькому, так ведь нет.

        А Тамара Николаевна поторапливает, мол, не опоздать бы. Что тут делать?
Морщась и бледнея от спазмов, Васька приковылял-таки в строй. Про тесный башмак он уже и думать забыл. А тут ещё Санька, он глянул на Ваську подозрительно и начал приставать со своими вопросами.

        - Ты чего это кислый такой? - допытывался он. – Заболел ты, что ли? 

        - Отстань, - огрызался Васька, чувствуя, как по спине бегут ручейки, а на лбу и висках выступил пот.

        А тот всё не унимается:

        - Ты, если заболел, то, может, лучше тебе не ходить?

        “Хорошо ему говорить “не ходить”. Сам-то, небось, пойдёт.” - с горечью думал Васька.

        - Сказано же тебе, отстань. И ничего я не заболел, живот вот только немного...

        -А-а-а.

        Между тем класс, в колонну по двое и с Тамарой Николаевной в хвосте, тронулся в путь. Васька сильно хромал, но все его мысли были заняты другим.

        Временами живот отпускало, и ему даже начинало казаться, что всё худшее уже позади. Но не тут-то было, проходило совсем немного времени, и спазмы начинались снова, причём с каждым разом всё сильнее. Иногда его припекало так, что он уже
едва мог переставлять ноги.

        Но Васька про себя решил, что посмотрит кино, чего бы это ему ни стоило.

        Так, в муках и переживаниях, он добрался до кинотеатра. Им отвели бельэтаж, где было три ряда стульев. Васька постарался занять место с самого краю, поближе к выходу.

        Вот уже вскоре бабуся-контролёр с треском задёрнула тяжёлые шторки и заперла входную дверь на крюк. И всё равно ещё пришлось долго ждать, пока погасят свет, и начнётся кино.

        Васька, ни жив-ни мёртв, осторожно ёрзал на стуле. Он уже чувствовал, что силы его на исходе. А значит ещё немного, и он, пожалуй, не вытерпит.

        Но вот, наконец, погас свет, экран вспыхнул голубым. Откуда-то из угла прилетел жёлтый ящик, из него выскочил верёвочный шнур и, извиваясь, изобразил слово “Фитиль”. 
Затем по верёвочному фитилю побежал огонёк пламени, он достиг ящика, и тот разорвался. Так начался киножурнал “Фитиль”.

        Пацаны и девчонки скрипели стульями, громко смеялись, а Васька раскачивался из стороны в сторону, на время даже зажмуривая глаза. Пот катился градом по его лицу, а живот готов был, кажется, разорваться, точь-в-точь, как тот ящик на экране. Сидевший рядом Санька бросал на него тревожные взгляды, но помалкивал. 

        Журнал всё не кончался и не кончался, а Тамара Николаевна сидела прямо за Васькиной спиной. Он даже слышал её дыхание - тем более приходилось держаться.

        После журнала начался фильм. Показывали “Смелых людей”- отличный фильм про партизан, где-то на Кубани. Впрочем, Ваське было уже всё равно. Он до того исстрадался, что уже толком ничего не соображал, а только мечтал, чтобы фильм поскорее закончился.
 
        И всё же, как он ни крепился, как ни стискивал зубы, однако, к середине, примерно, фильма, всё же вдруг разрешился. Тамара Николаевна как раз отошла на другой конец ряда с тем, чтобы успокоить уж очень расшумевшихся пацанов, и вот тут-то всё и случилось.

        Потом некоторое время Васька сидел, не дыша и осторожно принюхивался. Он с опаской косился на соседей, но те, увлечённые фильмом, кажется, ничего не замечали, хотя Васькин нос уже начал улавливать первые запахи.

        Он так и продолжал сидеть, не подавая виду. Между тем запах становился всё сильней. Но до тех пор, пока фильм не закончился и не загорелся свет, никто не заикнулся об этом ни словом.

        Но зато, когда входная дверь была отворена, Васька с ужасом заметил, как многие пацаны вдруг запереглядывались и заводили носами.

        - Фу! Ну и вонища! - первым возмутился Толька Подгайко.

        К нему тут же присоеденилось ещё несколько голосов. Оказавшись на улице, пацаны и девчонки вертели головами и с подозрением приглядывались друг к другу. Из боязни оказаться разоблачённым, Васька тоже вертел головой и тоже с возмущением интересовался:

        - Ну надо же, и откуда такая вонь?!

        Хорошо ещё, что интернатовские штаны было принято носить заправленными в носки. Это спасло Ваську от неприятностей. Между тем морозный воздух сильно ослабил посторонние запахи, но Васька всё же заметил, как его дружок Санька Смоляк раз-другой озабоченно покосился в его сторону. Хорошо ещё, что ничего не сказал.    

        Как бы то ни было, Васька довольно благополучно доковылял до интерната. Ну, а в интернате он уж постарался замести следы. В конце концов о его конфузе так никто и не узнал. Сам же Васька, по причинам вполне объяснимым, не горел желанием ворошить прошлое.