Жил-был Васька. гл. 7. Урок

        Класс, в котором очутился Васька, имел мало общего с тем классом, который ему так скоро пришлось покинуть. В том, другом, классе, всё было новенькое, блестящее, пахнущее свежей краской. И дети там были совсем другие: нарядные, немного торжественные и важные, вовсе не похожие на этих взъерошенных сорванцов, от задиристых взглядов которых у Васьки по спине бежали мурашки. И уж чего точно не было в том обласканном, чистеньком мире, так это расхристанных верзил-второгодников, будто нависавших над малышнёй с задних парт. Их набиралось не меньше трёх, хмурых и насмешливых, лениво развалившихся на скамейках.

        Васькина новенькая форма и весь его ухоженный вид вызывал у них ехидные ухмылки. Да он и сам, лишь переступив порог, почувствовал себя здесь, среди стареньких парт, изрытого словно оспой пола и волнистой, испещрённой царапинами классной доски, какой-то чудовищной ошибкой. В первую минуту он даже оторопел и не мог заставить себя стронуться с места. Он так и оставался стоять у двери, с опаской посматривая по сторонам.

        Впрочем, Варвара Петровна, - так звали его нынешнюю учительницу, - вовсе и не торопила его.  Она дала ему время осмотреться, а сама тем временем представила его классу. Потом она подвела Ваську к парте, за которой сидел темноволосый мальчишка, с круглым добродушным лицом.

        - Вот, - сказала она, - это и будет твоим местом... А вы, - обратилась она к остальным, - постарайтесь сделать так, чтобы Вася побыстрее привык и освоился. Ему будет нелегко на первых порах, так что уж вы постарайтесь.

        Затем начался урок по чистописанию, и Васька погрузился в работу. В классе воцарилась тишина, и только сопение и шелест тетрадных страниц нарушали её.

        Варвара Петровна не спеша прохаживалась между рядами, время от времени останавливаясь, и делая ученикам свои замечания. Дважды она задержалась возле Васьки и даже похвалила его, сказав, что у него получается очень даже неплохо.

        Рядом сопел и чмокал губами от усердия его сосед. Васька бросил взгляд в его тетрадь и был чрезвычайно поражён каракулями, которые тот выводил.

        Первые успехи прибавили ему уверенности, он даже почувствовал себя бодрее, а к концу третьего урока он уже вполне освоился, сойдясь поближе со своим соседом, Санькой Смоляком, и ещё с двумя мальчишками. Оказалось, что они совсем никакие не страшные, и что они вовсе не собираются его дразнить и задирать. Даже напротив, они всячески его подбадривали, и вообще всё так чудесно и неожиданно устраивалось, что от грусти и тревог не осталось и следа.

        К тому же и Варвара Петровна не выпускала его из виду. Она то и дело подхваливала его и гладила по голове.

        От всего от этого у Васьки закружилась голова: он совсем развеселился и даже немножко заважничал. Дело дошло до того, что в разговоре со своими новыми приятелями он к слову прихвастнул, что отлично умеет бороться, и что до сих пор ещё никому не удавалось его одолеть. Впрочем, говоря об этом, он вовсе ничего не придумывал, а лишь имел в виду свои детсадовские триумфы.

        Васькины слова произвели на слушателей должное впечатление, а сам он, опьянённый восторгом, написанным на их лицах, уже никак не мог остановиться и хвастался напропалую.

        Но, как и следовало ждать, Васькины слова долетели до ушей второгодника Тольки Подгайко, здоровенного пацана, с широким плоским лицом и маленькими круглыми глазками. В спальной комнате, куда Васька пришёл вместе со всеми после уроков, Подгайко вдруг вырос перед ним, точно из под земли и, ухмыльнувшись, спросил:

        - Это ты, что ли, у нас такой силач выискался? Ну тогда, давай, спробуем, кто кого.

        Всё ещё разгорячённый от собственного хвастовства, и сумевший даже  и себя убедить в своих необыкновенных способностях, Васька почти даже с радостью согласился. Грозный вид Тольки его ничуть не смутил.

        Тут сразу на свободном от коек пятачке образовался круг из сгоравших от любопытства мальчишек. Васька полагался на свой коронный приём, который прежде неизменно приносил ему успех. Выставив впереди себя руки, он стал медленно кружить вокруг Тольки, изготавливаясь сделать бросок.

        Однако тот никак не позволял ему подобраться сбоку и всякий раз успевал повернуться к нему передом. На губах его блуждала ехидная ухмылка. Но надо было на что-то решаться, и Васька, покружив ещё немного, без оглядки кинулся на Тольку, метя обхватить его шею руками.

        И ему это почти удалось, но Толька оказался намного сильнее всех тех пацанов, с которыми Ваське приходилось бороться. Он без труда обхватил Ваську поперёк туловища, оторвал от пола и, немного подержав навесу, преспокойно уложил на лопатки.

        И сколько потом Васька ни вырывался, сколько ни месил воздух ногами, Тольку было не сдвинуть. Его  насмешливое лицо всё время маячило у Васьки перед глазами, лишая его всякой надежды.   

        В довершение всего, тот, продолжая всё также ухмыляться, вдруг приподнялся и плюнул Ваське в лицо. С подобным варварством Ваське встречаться ещё не приходилось. Злость и обида захлестнули его, и из глаз его сами собой брызнули слёзы. А Толька невозмутимо поднялся, глянул на него сверху и сказал:

        - Вот так. Не будешь в другой раз заливать. - Повернулся и ушёл.

        Васька же, сколько бы потом ни злился, а всё-таки вынужден был признать, что Толька преподал ему отличный урок. Кстати, немного позднее они даже с ним подружились, при этом оказалось, что Толька, хотя и туговат на учёбу, но в общем добродушный малый.