Желание

— Поди взгляни еще раз на розы.
Ты поймешь, что твоя роза — единственная в мире.               

Антуан де Сент Экзюпери
"Маленький Принц"



В одном городе, в маленькой квартире на окраине жил-был Артист. Почему – Артист? Потому что он и был артист и играл в местном небольшом театре с маленьким зальчиком и скромными самодельными декорациями.

Какой он был человек? Нормальный был человек, хороший. Не сказать, чтобы ближнего всякого любил без разбору, но и особо не пакостил. Притом натуру имел впечатлительную, сомневающуюся, а посему изрядно мучился частой душевной неустроенностью. Завистью черной не терзался, однако ж посасывал его червячок на тот предмет, что многие и поуспешнее, и поизвестнее его будут. Виновником же данного обстоятельства исключительно себя числил. Очень строг с собой был Артист, злился на себя частенько, дураком обзывал и еще по-всякому. Казалось ему тогда, что недостатков в нем столько, что в них впору утонуть, а еще лучше – утопиться.

 А то вдруг мнилось Артисту, что, напротив, есть в нем какая-то исключительность необыкновенная, другим недоступная (с кем не бывает!); и что знание его о своей этой исключительности есть секрет, о котором другим невдомек (а как по-другому!). Становился он в такие минуты многозначительным и грезил каким-то особым, большим своим предназначением. Впрочем, каким именно, объяснить себе толком не мог, отчего страдал дополнительно. Такая вот оказалась натура – творческая, противоречивая.


                * * *
 И вот однажды, как раз в момент особенной внутренней невеселости, зашел Артист после спектакля в соседний кабачок – пива выпить и хоть как-то от огорчения отвлечься. Посетителей в тот момент в заведении почти не оказалось – за одним только столиком сидел какой-то мужичок в черном мешковатом пиджаке с заплатками на локтях и белой рубашке - небольшого роста, с курчавой короткой бородой и усами, а на лохматом его затылке крепился старомодный котелок, тоже черный. Из всего застольного снаряжения был у него только пива бокал, да маленькая трубочка, из которой он, то и дело, ронял на пиджак снежинки пепла.

Сел Артист за соседний столик и стал свой бокал потихоньку опорожнять. Через некоторое время окликнул его мужичок, сказал, что был недавно в театре и видел там Артиста, и что ему спектакль понравился. Понемногу разговорились. Мужичок спросил, почему Артист невеселый сидит. Артисту в общем-то непривычно было так вот первому встречному про себя рассказывать, но тут почему-то не возникло опасений с этим мужичком поделиться. Вот и рассказал он, что от собственного несовершенства мучается и в жизни своей смысла и ценности не находит.

- Вот оно что, ухмыльнулся мужичок – сам с собою ты, значит, не в ладу. Ну, так это дело вполне поправимое. Это тебе повезло, что мы с тобой встретились – ведь я только с виду обыкновенный мужичок, а по правде – говорю тебе прямо и без всяких там околичностей – самый что ни на есть волшебный. Признаюсь, расположил ты меня к себе и вот поэтому разрешаю тебе любое желание прямо сейчас загадать и обязуюсь его в точности исполнить.
- Зря ты, уважаемый, надо мной смеешься, и так на душе противно, а тут ты еще издеваешься, золотой рыбкой прикидываешься – обиделся Артист.
- Ну, положим, насчет золотой рыбки обвинение безосновательное: она, если помнишь, на три желания готовая была, а я – всего лишь на одно, но зато без обмана. Ты мне можешь не верить, воля твоя, но подумай, а вдруг не шучу? Загадай – от тебя же не убудет, я же платы никакой не требую.
- Ну ладно, раз ты такой всемогущий, помоги мне тогда от моих несовершенств избавиться.
- Ишь ты, какое желание выдумал. Нет бы как-нибудь незатейливо – денег, или, там, дом с гаражом. А ты, значит, по нематериальной части себя поправить решил. Молодец, – странное дело: вроде бы приятные слова говорил мужичок, хвалил по сути, однако ж какая-то лукавинка в его словах Артисту послышалась. – Ну что же, задачка вполне решаемая. Вот только кое-что подготовить потребуется для лучшего ее осуществления. Так что ты иди сейчас домой спать, время-то позднее, а завтра давай с тобой здесь опять встретимся и желание твое исполним.   
На том и разошлись.

                * * *
Пришел Артист домой; пока шел, все про чудного мужичка вспоминал. И хоть не верил ни на грош в его обещания, а все же на душе растеплилось слегка от доброго разговора. Лег спать.

И снится ему сон: будто оказался он в какой-то комнате – белой-белой, наполненной, не понятно, откуда берущимся мягким светом. Обстановки в комнате – никакой, только гладкие белые стены, пол и потолок, и в одной из стен – дверь какая-то, точнее, намек на дверь: ни ручки, ни петель, только прямоугольник, тонкой линией обозначенный. А самому Артисту вдруг так хорошо сделалось – тело сильным и гибким сделалось небывало, голова прояснилась и, как будто, знание на него снизошло обо всех науках на свете.
Вскочил Артист на ноги, прошелся колесом, на руки встал, потом сложился в сложнейшую акробатическую фигуру – все у него моментально и без малейшего усилия выходило. Песню запел – чистейшая мелодия полилась, попробовал стих сложить – слова сами в рифмы укладывались; числа большие для забавы множить и делить стал – и все без всякого затруднения.

Позабавился так Артист некоторое время, а потом соскучился в одиночку. Захотелось ему к людям из комнаты выбраться. Подошел он к прямоугольнику в стене. Попробовал ногтем подцепить – не поддается. Толкнул в один край – ничего, толкнул в другой – распахнулась дверь.

Хлынул тут в комнату из двери ослепительный бело-голубой, как лед искрящийся, и столь же обжигающе-холодный свет и послышались звуки как тихий звон от сотен касающихся друг друга бокалов тонкого стекла. Оторопел Артист, сбоку тихонько к двери подобрался, выглянул и тут же отпрянул – и вверх, и вниз, и в стороны до бесконечности был виден тот же самый ледяной искрящийся свет, и более ничего. Жутко тут сделалось Артисту до невозможности, и в тот же миг проснулся он с неистово колотящимся сердцем.

                * * *
Весь день ходил Артист слегка обалдевшим от такого сна, а вечером пошел на условленную с мужичком встречу за разъяснениями – догадывался он, что неспроста был тот сон, хоть и понять его не мог.
- Ты же просил меня от несовершенств тебя избавить – сказал мужичок – ну так вот ты и побыл немного СОВЕРШЕННЫМ человеком в своем сне. Тебе специально максимальное воплощение желания твоего явлено было для наиболее полного ощущения. Все тебе доступно было, всеми умениями и талантами ты обладал – с этими словами он сунул руку в карман, выудил оттуда круглый клоунский нос из красного поролона на резинке и тут же водрузил его на соответствующую часть своей физиономии.
- А это еще что за реквизит? – удивился Артист.
- А это – говорит – просто нам с тобой памятка, что иногда стоит на серьезные вопросы беззаботно посмотреть, а тогда о них и рассуждать, и решать их легче будет.
- Ну ладно, а что это за комната такая белая была, и почему там кроме меня никого не было?
- Так ведь что такое совершенство как не полное отсутствие всяких шероховатостей, недостатков и темных сторон, стерильность, одним словом? Вот и была у тебя обстановка совершенная, белая да гладкая. Вот только людей в той обстановке встретить невозможно, поскольку люди все несовершенны, слава Богу.
- Почему «слава Богу»?
- Да ведь нужно ли оно, совершенство такое? Ведь то, что есть абсолютно правильное и безупречное, оно же все одинаковое получается, скучное и неживое, хоть поначалу и красивым кажущееся, потому что НЕПОХОЖЕСТЬ наша, которая и дает нам ценность и уникальность, именно теми или иными несовершенствами создается.
- А что это за морозилка такая снаружи была ослепительная? – Артиста опять передернуло.
- Э-э! Это, брат, серьезная штука… – мужичок наклонился вперед и заговорщицким шепотом произнес: – Вечность это была, понимаешь? Венец всему. Высшее совершенство.
- А звенело в ней что?
- А кто его знает! – мужичок выпустил облачко дыма. – Вечность – категория человеческому уму неподвластная. Знаю только, что то, пустое совершенство, где ты побывал, как пузырь в вечности болтается, да слиться с ней не может.
- Ну почему пустое? Ведь говорят же, что нужно стремиться в жизни к совершенству. Так нужно или нет?
- Говорят-то говорят. Да ты не повторяй только за другими, не подумавши. Вот скажи мне, а зачем оно тебе нужно, совершенство это? Для чего? Только честно скажи.
- Честно, честно, - заворчал Артист. – Понимаю я, к чему ты клонишь. Да, я хочу быть известным, хочу! Когда я вижу игру Великих, у меня мурашка по спине прыгает. От их таланта и от моего желания. В смысле, хочу как они. Чтобы и от меня мурашка была. Ну и что! Всякий артист мечтает о признании, а, значит, и о славе. Не самый тяжкий грех. Но почему у одних получается так, что на них очередь за билетами на месяц вперед, а у других – нет?
- Да конечно, не самый тяжкий! Я тебя и не осуждаю ничуть, – сказал мужичок и поправил красный шарик у себя на носу. – Тем более, что ты по-доброму прославиться желаешь, красиво, так сказать. Так что, если хочешь, мы враз твое желание переоформим – чтобы обладал ты точно таким же талантом и известностью, как любой артист, кого выберешь.
- А хоть и так.
- Ну, вот и славно. Только давай мы это дело на завтра отложим, ладно? А то опять мы с тобой допоздна проболтали, пора расходиться. А завтра приходи – нужно же мне свое обещание выполнить.

                * * *
На этот раз беспокойно было у Артиста на душе по дороге домой. Разбередил их разговор сомнения, и без того непрерывно донимавшие Артиста. Шел он и думал, что не пойдет он назавтра на встречу, мудреные вещи мужичок говорит, а спокойнее от его мудреностей не становится. Этак хорошо со стороны рассуждать, когда тебя самого это мало касается. Нет, не пойду – думал Артист.

Лег он в кровать, и заснуть сразу не мог – мысли не давали. Да и душно было в комнате как-то невыносимо. Вертелся, вертелся Артист, всю простыню в комок свалял. Решил форточку открыть. Встал, а тело все – ватное, ноги почти не слушаются. Кое-как доплелся в темноте до форточки, потянул, а из форточки вдруг музыка в комнату полилась. Артист же тело свое ощущать и вовсе перестал. Почувствовал только, будто потянуло его в эту самую форточку, как в воронку засосало…

Потом вдруг стало светло. Видит Артист – на сцене он, большой и яркой. Спектакль идет. «Ага, сплю» - решил Артист. Вскоре он понял, что это был тот самый, необыкновенно популярный спектакль, шедший на главной театральной площадке города, который больше всего восхищал Артиста, но и унылость сильнее прочих нагонял насчет известной уже нам с его же слов вселенской несправедливости. И еще понял Артист, что играет он в этом спектакле сейчас главную роль! Вот только он ли?
Странно себя как-то Артист ощущал – будто был он внутри какого-то другого тела, которое двигалось, действовало и говорило без всякого участия с его стороны. Тело совершенно не повиновалось Артисту, а он как будто плавал в каком-то вязком киселе, и ему было невыносимо душно.

Когда спектакль закончился, на сцену обрушился шквал аплодисментов. Актеров вызывали на бис бесчисленное количество раз. Больше всего цветов и оваций досталось Телу, в котором барахтался Артист.
После спектакля за кулисами Тело обступили какие-то незнакомые люди плотной толпой. Кто-то хлопал по плечу, кто-то пожимал руку. Сквозь толпу протиснулся корреспондент центральной газеты, и Тело дало ему блиц интервью.
Потом был ресторан с большой компанией, громкой музыкой, новой серией поздравлений и автографов. Артист все видел, слышал, ощущал, но не мог никоим образом повлиять на происходящее. Он чувствовал, что неудержимо пьянеет, поскольку Тело часто и много выпивало в течение вечера.
Он отчаянно ненавидел и это Тело, и тот постылый спектакль, и весь этот шум, но ничего не мог поделать. Ему становилось все хуже и хуже, и вот уже начало мутиться сознание от пьяности, все усиливающейся духоты, к которым добавилась какая-то сосущая тоска и чувство совершенной потерянности. «Все – подумал Артист, – кердык. Сейчас кончусь». Но тут он почувствовал рывок, будто его как котенка за шкирку выдернули из Тела. «Ой!» - успел подумать Артист, перед тем как проснуться.


                * * *
Еще больше, чем в первый раз, озадачил этот сон Артиста. Забыл он про свое обещание не встречаться больше с мужичком и в назначенный час влетел в кабачок.
- Рассказывай, зачем ты мне такой сон наколдовал, и что все это значит? – говорит. И выложил все свои ночные приключения.
- Да я-то здесь при чем! – удивился мужичок. – Куда кого во сне заносит, я за это не ответственный. Твои думы были, значит, сам ты в это Тело запрыгнул, по своей воле. Я только порассуждать могу, отчего да почему; навроде психотерапевта – мужичок подмигнул.
- Ну, говори же скорее, не буду я с тобой спорить, все равно не сознаешься, – изнемогал Артист.
- Ну ладно, - мужичок затянулся трубочкой. –  Идею у этого твоего сна я только одну могу предположить: помнишь, как вчера ты в сравнения пустился, мол, у твоих Великих Артистов все так, а у тебя – этак? То есть, грубо говоря, у них все хорошо, а у тебя – наоборот, плохо. А потом сам желание свое подтвердил, чтобы, их таланты и популярность перенять, правильно?
- Ну, помню.
- Так вот, сон твой рассказал тебе с наглядностью: не бывает, чтобы так вот понадергать – от одного – то, от другого – это и слепить из всего этакое чудо природы. Каждый человек – создание цельное, неразборное. И если уж берут тебя завидки на какое-то особое достоинство чужое, то ответь себе, все ли в нем тебе мило, готов ли ты целиком его жизнь на себя примерить. И, естественно, отказаться от своей жизни, своих привязанностей, своих мыслей, от всего?   
- Так ведь я и не стал им, этим, даже не знаю кем. Болтался у него в кишках или еще где – бр-р, вспомнить тошно.
- Тошно, говоришь… То-то и оно. Конечно, не стал. Никак это невозможно – двух целых людей совместить. Ведь он – это ОН, а ты – это ТЫ. Понимаешь, о чем я? Да и если бы можно, впрямь ли ты этого хотел, а? Как думаешь? - сказал мужичок и опять нацепил свой потешный нос. – Ну ладно, помнишь, о чем это нам эта штука с тобой напомнить должна? Так что не морщи лоб. Давай-ка мы лучше к тому, с чего начали, вернемся. Я насчет желания. Так чего желать будем?
- Да я уже и не знаю, совсем ты меня запутал. Что с этого конца подступаешься, что с того – толку чуть. Пойду я спать, ты уж извини. Не нужно мне никаких желаний, бесполезно все это.
- Да я не сержусь на тебя, вижу, что не от вредности характера несговорчивость твоя, а просто от того, что не в ладу ты с самим собой. Но ты погоди горевать, думаю я, что все обязательно на свои места встанет, только терпением нужно немного запастись. Ну а сейчас и вправду нужно выспаться, доброй тебе ночи.
Тут он улыбнулся, оттянул немного красный шарик от носа и, разжав пальцы, послал его на место. Уныло было у Артиста на душе, и все же не мог он тоже не улыбнуться в ответ, глядя на забавную физиономию с красным носом на резинке. Махнул рукой на прощанье и ушел. 

                * * *
И вот снится Артисту третий сон. На этот раз увидел Артист себя в своем маленьком театрике, на сцене, в спектакле-сказке о дружбе и разлуке и извечном человеческом одиночестве. Спектакль этот был одним из самых любимых для Артиста; грибной дождик шел у него внутри всякий раз от того духа нежности и тоски, которым была пронизана вся эта история. И вот играется сейчас ему как-то особенно легко и естественно; чувствует Артист, что вся роль его как на ладони перед ним раскрылась, и героя своего ощущает он всем нутром, и какая-то особенная радость от этого где-то внутри возникает и рассыпается искорками мурашек по всему телу – как будто к тайне прикасаешься.
И вот, в тот момент, когда его герой говорит своему другу о смеющихся звездах, Артисту вдруг явственно начинают слышаться знакомые звуки - как тихий звон от сотен касающихся друг друга бокалов тонкого стекла. А напротив него уже не актер, играющий летчика, сидит, а давешний мужичок, а вокруг не декорации, а, насколько хватает глаз, – горячий песок пустыни.
- Не надоел я еще тебе? – спрашивает мужичок.
- А хоть бы и надоел, да от тебя, похоже, так просто не отвяжешься, – беззлобно проворчал Артист и присел рядом на песок.
- Объяснять надо? – спросил мужичок.
Артист медленно покачал головой.
- И то правда, сам ты себе объяснения сыщешь, какие вернее покажутся; чай не дурачок.
Они немного помолчали.
- Одно только тебе скажу – нарушил молчание мужичок, – радость ту, что ты сейчас ощущал, постарайся не забыть, чтобы вспомнилась она тебе в другой раз, когда мысли разные и сомнения одолевать станут. Нет ничего на свете главнее этой радости, а уж обстоятельства, по каким ей случиться возможно, у каждого свои сыщутся. Такие, брат, дела.
Ладно, – сказал он, еще немного помедлив, – темы эти наши такие, что можно о них беседовать нескончаемо, но лучше когда-нибудь и остановиться, а то тебе просыпаться ведь скоро, да и мне уж пора. Если я правильно понял, то с желаниями пока повременим, верно?
Артист кивнул.
- А коль так, на вот тебе на память, будь здоров! – и сунул что-то Артисту в карман куртки. Потом встал, поднял с земли старенький велосипед, которого Артист раньше не замечал, и покатил прочь прямо по песку, ничуть в нем не утопая – маленькая фигурка в котелке посреди бесконечных песков.
Почему-то именно эта странность более всего занимала Артиста в тот момент, когда он открыл глаза и обнаружил, что лежит он в собственной кровати, и что давно уже наступило утро. 
Артист немного помешкал, затем встал и в задумчивости отправился в ванную. Не сказать, чтобы у него все сомнения вмиг рассеялись - слишком противоречивые чувства пробудил в нем этот сон и вообще события этих нескольких дней, но как-то спокойнее стало на душе, потеплело.  И почему-то совсем он не удивился, когда в кармане куртки нащупал маленький красный поролоновый шарик на резинке.