Роман Романова Романа часть вторая

 Вылетел из кабинета, именно вылетел, как птица что томилась в неволе, годами. Комплексы юности мешающие быть самим собой, тем кем, скрывая от всех включая, себя я хотел быть, открытой клеткой остались у той, которая знает меня, мою сущность как никто другой. На меня снизошло понимание моего предназначения. Теперь я всецело принадлежу ей, весь и без остатка. Она мой Бог!

 Я не чувствовал себя униженным ей, а унижал себя для неё. И она моя Богиня, предложила мне помощь! Разве можно унизить помощью? На меня накатила волна чувств. Мне стало жаль себя и её, жаль годы в поисках её и себя...

С отъездом мамы, чего-то не хватало, то к чему привык. Мне нестерпимо хотелось защиты, защиты от чуждого мне, целого мира. Мама давала мне это, я был под её крылом. Но открыться ей в своих желаниях и стремлениях я не мог. Часто ли мы откровенны с теми, кто наша плоть и кровь? Открыться ей, для меня  было противоестественно.

Мама гордилась своим сыном, который хорошо учился и был послушным. Не прогуливал уроки и не хулиганил с плохой компанией, что часто происходит с детьми больших руководителей, и как я понимаю в некотором роде, помогало её карьере. Все эти глубокие чувства яркими красками разлились у меня на лице. Когда я подошёл к своему столу за вещами, соседка, заметив мой пунцовеющий лик, буркнула:
     - Крови попила? Чудовище!
     - Угу.

В голове же, как с самолёта сбросили листовки, крупно красным по белому: «Да она Чудо! Она моя Госпожа!» Самолётик взял меня на борт, так как времени оставалось в обрез, и понёс меня к выходу. Оказалось охранник уже ждёт меня, чтобы проводить к сверкающему лимузину. Импортные машины были редкость, а те ощущения от соприкосновения с ними впервые, многими из нас забыты. Иномарка резко тронулась и уже на ходу водитель не оборачиваясь, произнёс:
     - Знаю, спешим, не знаю куда.
     - Пожалуйста, в поликлинику на проспекте Мира, очень срочно.
     - Доставим.

От шикарного дизайна и постсоветского комфорта релаксация пришла и ко мне. Скорость развили приличную, однозначно успевали, что меня успокоило. Осталось забрать анализы, и я свободен.
     - Приехали.
     - Спасибо, большое спасибо.
     - До свидания, рад был помочь.

Удав что делал из меня кролика, как полагается, встретил меня неласково. Был, на сей раз один, а это в моей ситуации неплохо.
     - Ну что же вы, голубчик? Вам безразличен я или ваше собственное здоровье?
     - Нет, что вы.
     - Присядьте, милейший.

От его взгляда мурашки забегали по мне как муравьи охраняющие тлю и собирающие её молочко. Так как у всех кто посещал этот кабинет, мысли крутятся ниже пупка, туда-то мураши-муравьи и побежали. Наверное, за молочком…

     - Анализ сока простаты многое мне рассказал. Не буду грузить вас терминологией, но хочу сказать, что если не заняться лечением, последствия могут быть не радужными.
     - Я не понимаю вас. У меня ничего не болит.
     - Вы же грамотный молодой человек, ну. Иногда люди живут, не зная, что у них порог сердца. А предстательная железа, то есть простата и зовётся порой сердцем мужчины.

     - Доктор, а что со мной.
     - Не волнуйтесь вы так, дорогуша. Нет у вас ничего неизлечимого. А простатитик будем лечить. Здесь очень хорошо помогает массаж, и ни в коем случае не переохлаждать заднее место. Ну, там не сидеть на холодном и прочее. Понятно?
     - Конечно, доктор.

Мама всегда говорила, чтобы я не сидел на холодном. Доктору нельзя не доверять. Видно по всему, он хочет мне добра.
     - А кое-какие препараты я вам выпишу.
Продолжал изливать свой елей "Бармалей"
     - Да, вот ещё что. Для массирования вам можно обращаться к нам, либо купить анальный вибратор и самому делать эти упражнения. Тут, как в физкультуре, главное регулярность и не навредить себе, увлекаясь размером. Так чтобы впоследствии не обращаться ещё и к проктологу. Понимаете, о чём я?

Утвердительно кивая, я представил как дома, у меня  в туалете, упал от стыда вантуз. Я же невозмутимо продолжал сидеть…

     - Хотя пропишу вам ещё и применение ректальных свечей, снимают боль, да и вообще… для профилактики. Только надо ответственно и целенаправленно, уже сейчас принимать меры. Это в ваших же интересах. Не так ли?
     - Да, конечно, доктор. Я себе не враг.
     - Вот и чудно. Ваша жена обратилась к нам по другому поводу и мне для ясности картины надо задать вам несколько вопросов.
     - Я весь, внимания.
Выдавил из себя, всем своим видом показывая свою готовность лечиться.

     - Вы уже два года в браке. Как часто на сегодняшний день, вы занимаетесь сексом?
     - Два, три раза в неделю.
Легко соврал я, зная, что это цифры за последний месяц.
     - Ищете ли связи на стороне?
     - Нет, что вы. У нас с женой полное взаимопонимание.

Вантуз только было, поднявшись, рухнул, больно ударившись о кафель, и я догадываюсь, кого он материт…

Стробоскопом взгляд Доктора, испепелил меня как Жанну Д`Арк инквизиция. И часа не прошло, как исповедовался своей Богине, обо всём вплоть до маленького прыщика на ягодице, и как говориться… легко. Сейчас же, липкий ужас сковал по рукам и ногам как Малюта Скуратов, высматривающий мою клетку…

Взгляд мой летевший к далёкой Гренландии, тушкой упал, и стал искать её очертания в мраморном бетоне больничного пола…
     - Так, продолжим. Онанируете ли вы?
и добавил по-отечески:
     - Не надо меня стесняться, дорогуша… Я врач, который чтит Гиппократа.
 Удивившись тому, что вместо медицинского Ленина в голове хоть и такой же лысый, но Гиппопотам, подумалось как может онанировать бегемот с его ногами похожими на фитинги. Наверное, о речную траву решил я и ответил:
     - Когда-то давно, доктор.
     - Да в этом нет ничего постыдного, так уж устроила природа, что нужна разрядка молодому организму.

Его слова несколько успокоили, но не оторвали от картографии. Веки просто физически не слушались меня, а толстые линзы очков, точно из витринного стекла тянули очи к полу.
     - Ну, хорошо, я не буду вас мучить. Скажу только, что нужно сделать спермографию, то есть взять у вас вызревшую сперму, а это подразумевает воздержание от плотских утех. Так как вас вернуться к нам заставила ваша супруга, а не ваша добрая воля, то я, таких как вы, закрываю на замок. Объясню. Вот такая пластиковая штучка с замочком.

Доктор достал из стола коробочку и вернул себе, мои глаза, смотрящие на Барбадос.
     - Конструкция оригинальна и закреплённая на мужских причиндалах, ходить по нужде не мешает, а вот половую жизнь приостанавливает. А наша задача как раз и состоит в том, чтобы через две недели донести то, что созреет в яичках.
     - Две недели?
     - В нашем случае думаю да. Мы не можем рисковать.
     - Да…
Промямлил я и вновь принялся искать Барбадос.

     - Прекрасно, сейчас повторим массаж простаты и лучше, если при этом вам удастся разрядиться…
     - Как разрядиться?
     - Смотрите на вещи проще. Вы же не юнец, а женатый молодец! Кончить по-простому говоря.

Вспомнив приятную женщину, которая, проникнув в меня, подарила феерическую гамму чувств и улыбку напоследок, моя задница заёрзала на стуле. Копчик и лоб покрылись испариной, а щёки зарделись румянцем. Органная музыка уже лилась. В поисках её зарождения  взор сделав круг, скользнул опять по мраморной крошке.
Мраморное море…  Дарданеллы… Вот на горизонте прекрасный остров женщин Лесбос… Петра, Митилена машут мне рукой…
     - Так как помощницы у меня сегодня нет, то я займусь вами сам.
     - Что? Сам? Как сам?      
Киклады… Миконос встречает…

     - В чём дело? Что смущает?
Властным жестом указал на ширму и направился к рукомойнику.
Смущает? Да я ни жив, ни мёртв. Вот-вот провалюсь на месте, ноги уже топят мрамор как овечий сыр. Еле-еле иду за ширму и моя маленькая, отдавшаяся лишь раз, сморщенная дырочка задвигалась в такт моему пульсу, повторяющему взмахи крыльев колибри залетевшей (не подумайте чего дурного) с Карибских островов. Музыка вернулась, подняв децибелы и кое-что у меня в штанах.

Возбуждение мной завладело всецело и позволило видеть себя со стороны.
Огромный, волосатый айсберг надвигается и говорит:
     - Ну-ну, расслабьтесь, что вы уж так…
Запах духов заменили кирзовые сапоги. Палкообразная лампа сорвалась с потолка и летит, светясь, ища мои ягодицы. Звук её дросселя обычно еле уловимый, фальшивит органу и явно угрожая, шипит: «Сейчас, сейчас…»

     - Снимаем с себя всё!
Послушно, на автомате разделся и повесил всё на вешалку, испугавшую меня крабовыми клешнями которые двигались, стараясь оторвать выступающую, неизученную ещё лучшей половиной человечества часть моего стыдливого тела.
     - Так. Становимся в знакомую позицию.
Нарочито громко приказало похожее на «Йети» чудовище совсем недавно бывшее безобидным «Бармолеем». При этом мясистый осьминог, подталкивая, шлёпнул ниже уже раздетой спины. Рачком, догадался я уже эмпирически...

     - До ночи будем топтаться?
Забрался на кушетку, встретившую мои колени и локти холодно в прямом смысле этого слова. Холодная, резиновая, цвета кости мамонта лапища прогнула меня, распластав всем своим весом стратегического бомбардировщика. Моё розоватое колечко напряглось и застыло в ожидании неизбежной стыковки.
     - Так, теперь вздрочните, как вы это иногда делаете.
Словно перед расстрелом, спасаясь, я схватился за свой пистолетик. Передёрнул затвор. Перламутровая, влажная кость уткнулась в мой сургучный проход и застыла выжидая.

     - Теперь потужьтесь слегка, ну.
     - Как?
 Вместо ответа резиновая кость, превратившись в беличью кисть начала рисовать вазелином нолики, становившиеся с каждым разом всё жирней. Было приятно и щекотно до того момента, когда нолик не превратился в знак солнца, от которого померкло в глазах, а боль вырвала из меня, крик которого я пока не услышал.

Живопись, зарождающая кисточка, по-хозяйски войдя в меня, ожила и наполнила радужным цветом.
Я дёрнулся, как иногда во сне, но бомбардировщик ещё не сбросил свой напалм и был слишком тяжёл. Сотрясающая дрожь передалась от кончика кисти невидимого художника на единственное моё оружие, незамедлительно выстрелившее с близкого расстояния раз и сразу второй, чтоб уже наверняка. Крик дошёл и до меня, как и всё со мной происходящее.

Богиня, защити меня! Айсберг растаял, зашумел волосатый тростник. Солнечным ветром протуберанцы ещё жгли моё сердце, спектром северных, южных сияний выжигало глаза. Мой пистолетик выстрелил, защищаясь, но пуля, расплавившись при ударе бойка, лишь вытекла обжигающей свинцовой каплей. Патроны  кончились. В висках молотило. Это - конец...

     - Начнем с того, что вам необходимо перед процедурами ставить себе очищающую клизму. Это раз...
Я жив! Она меня спасла! Слёзы внезапно заволокли и без того близорукие глазки. Слеза проступила, как только заурчал умывальник.
     - Во-вторых, выбрить всё от ануса до пупка в целях гигиены. «Бармолей»  вытирая  ручищи, обернулся.
     - Что такое? Так... Там на полочке лежат свечки, о которых я вам говорил, возьмите и вставьте себе в задний проход. Это снимет боль. Да, там ещё салфетки, протрите везде…

Бумажными салфетками, протёр ставшую почти родной кушетку, втирая в неё своё нано-семя. Полочка же выдала мне в целлулоидной упаковке боекомплект. Неужели мой пистолет заряжается именно таким образом? Впрочем, у нас очень многое делается именно так. Стоит ли удивляться? Вставив маслёнка себе в огнемет, обрадовался, что теперь я вооружён и почувствовал себя довольной, натрахавшейся студенткой в лимузине на котором сюда прикатил.

 Врач прав, не всё так печально. Медицина наука сложная, одна латынь чего стоит. Кого попало, туда не берут, да и пациенты, к каждому свой подход нужен. Вот я с цифрами работаю, и то проблем хватает, а они с людьми, рассуждал я всё больше доверия «Бармолею» ставшему не таким страшным.
     - Наденьте прибор. Я замкну.
Мои мечты улетели к еле слышному теперь светильнику на потолке, да и вешалка тоже не напоминала мне огромного камчатского краба.

Уставший, состарившийся членик погрузился в скафандр водолаза, сверкнув на прощанье лучшей половине человечества глянцем пластмассы. Вдобавок ко всему, мои перепиленные яички, немало намучившись в лапах Эскулапа, попали как новобранцы в окружение. Венчал эту воистину замысловатую конструкцию, небольшой латунный замочек, сиявший как орден, правда я тогда и не догадывался какой у него статут.

     - Будет немного дискомфорт, но только первое время…
Эскулап защёлкнул на мне орден и как всесоюзный староста добавил:
     - Смажьте кожу детским кремом, ещё до потёртостей и удалите всю растительность. Гигиеничнее, да и перегрева меньше.
«Я убежал от Эскулапа худой обритый, но живой» Чьё это? Кто, про орла молодого в темнице сырой, помню, а это…

Я сидел голый, мечтательный как датская русалка, и только стук в дверь кабинета вывел меня из ступора и заставил вскочить и метнуться к одежде.
     - Можно?
Это был её голос. Катастрофа. Ноги (и сколько их у меня) лихорадочно путались в брюках.
     - Одну минутку.

Моментально одевшись, я вышел из-за ширмы, где здоровенный мужик, хотя и медик искал солнечного зайчика в моём тылу…
     - Присядьте. Да не волнуйтесь вы так.
Добавил он голосом капитана Титаника.
     - Прямо как в первый раз…

Мысль о том, что жена узнает, напомнило мне о сокурснице и довело до исступления. Цепко контролируя меня под замком, мой ключник произнёс:
     - Никто и ничего знать не будет. Всё будет хорошо. Гарантирую вам.
     - Правда, доктор?
     - Ну конечно. Мы интеллигентные люди и знаем что такое этика отношений. Я ваш врач, вы мой пациент, само собой предполагает врачебную тайну.
 
Успокоил меня Мавр, вроде, продолжая:
     - Значит так, ей я объясню, что приспособление между ног для того, чтобы даже во сне не произошла поллюция, тем самым не разочаровывать лаборантку. Вот возьмите рецепт на лекарства. Настрой на лечение появился, это главное, я прав?
     - Да, да. Конечно!
Тут же произнёс я, хотя моя многострадальная задница, по-женски прокричала мне, нет.

     - Замечательно. Всё. Жду через две недели, а если всё же захотите процедуры проходить у нас, то встретимся раньше. Вопросы есть?
 По-военному спросил генерал «Бармолей». Отрицательно мотнув головой я, как и положено орденоносцу, вскочил.
     - Позовите, жену и подождите в коридоре.
     - Хорошо, доктор. До свидания.
 И чуть споткнувшись:
     - Спасибо, Вам.
     - До встречи, милейший.

 Вышел, боясь посмотреть супруге в глаза, но она устремилась к Доктору, не глядя на меня, только передав свою дамскую сумочку, бросив:
     - Держи.
 Сказывалось, что сегодня пятница-развратница и коридоры были пустынны. Это хорошо подумал я, вспомнив своё вчерашнее бегство. Сидеть, как вы понимаете, у меня желания не было, хотя дырочка и перестала болеть благодаря не безучастности хозяина кабинета. Я ходил и смотрел пугающие плакаты на стенах, которым если верить, найдёшь у себя все болезни мировой цивилизации. Отрешённо бродя, даже не подозревал, о чём говорят в это время за дверью. Поведаю в продолжении…





Продолжение меня преследует...