Иезавель

Джезабель она всегда была для отца и его родителей… Мама же обычно называла ее Бель… Он же с самого детства звал ее Джаз…
Больше никогда и нигде он не встречал это имя… только она – Джезабель…
Лишь в последнее время он стал задумываться о каре, которую могут навлечь родители на своего ребенка, просто назвав его неправильным именем… Или же имя уже было предопределено ее судьбой? За что родители тесно сплели ее жизнь с этим горьким и порочным клеймом? На самом деле, сейчас их поступок казался ему какой-то злой шуткой, или даже насмешкой. Джезабель, или Иезавель (как она чуть ли не с рождения умела писать на иврите), как им впервые поведал ее отец в качестве сказки на ночь, была беспощадной и распутной иудейской царицей, почти утопившей еврейскую веру в язычестве, устраивающей кровавые жертвоприношения Ваалу и Астарте и оргии в их честь, и погубившей множество невинных людей… И смерть ее была такой же бесчеловечной и страшной, как и деяния. Разъяренная толпа сбросила ее с башни на растерзание голодным псам. С тех очень древних времен это имя стало нарицательным, синонимом коварности, развратности и безжалостности, хотя исконно означало целомудренность и чистоту. Но ее родители активно отрицали все стереотипы и для них это имя так и осталось олицетворением непорочности и света. Оно было их своеобразным вызовом обществу… Да и сама Джезабель являлась самым ярким доказательством того, что стереотипы не всегда верны. Ему-то, конечно, было наплевать, что та мерзкая царевна носила такое же имя, что и его Джаз. Ну а подавляющее большинство остальных людей вообще не знали о существовании какого-то тайного смысла, заключенного в ее имени. Да он даже представить себе не мог, чтобы ее звали как-то иначе… К тому же их имена были просто созданы друг для друга: Джаз и Роберт, словно два идеально подходящие друг другу кусочка пазла… а в школе их странную парочку со временем нарекли Джеробел, ведь они всегда и всюду ходили вместе.

Словно для подтверждения мистической связи ее имени с библейской легендой о той царице, у Джаз с детства сложились особые отношения с хвостатыми бродягами… Она обожала собак… просто любила их присутствие, понимала их характеры, чувствовала все особенности – достоинства и недостатки каждой дворняжки. Она всех называла по именам, никогда не путаясь. И обижалась, если вдруг их путал он, будто нарочно разыгрывал из себя идиота, не понимающего таких очевидных истин, как индивидуальности характеров пары дюжин псин. Она все время с ними разговаривала, шутила, советовалась, расспрашивала, чем те занимались в ее отсутствие. К некоторым обращалась «сэр», «мистер», «ваше благородие», а к другим панибратски на «ты». Она не просто сотрясала воздух, обращаясь к ним за неимением других слушателей… а именно общалась так, словно понимала их мысли и читала язык взглядов, движений, всех звуков. И они, все до единого, слушали ее очень внимательно. Иногда это не на шутку пугало его… Но, что действительно выходило за все возможные рамки, что абсолютно все окрестные собаки, вне зависимости от размера и степени злобности, отвечали ей взаимностью. И их неприкрытое обожание и трепетная преданность не были вызваны благодарностью за ласку или дармовую кормежку… Он неоднократно наблюдал, как Джаз бесстрашно подходила к очередному «новичку» - грязному, лохматому чудовищу, застывшему и глядящему исподлобья, словно раздумывающему, порвать ей горло или же просто перекусить пополам… Порой ему было так страшно, что он зажмуривался, не в силах заставлять себя смотреть, его мышцы дрожали от напряжения, готовые в любой момент бросить тело между ними… но, когда, через мгновение, он открывал глаза, страшный зверь сидел у ее ног и кротко ловил взгляд, подобострастно подставляя массивный лоб под ладонь. Вокруг нее всегда собиралась свита прихвостней, глядящих на нее с заискивающим вожделением во влажных глазах, старающихся быть поближе к ее ногам, выпрашивающих прикосновение… Они так напоминали людей в своей ревности ее ко всему окружающему. Собаки не подпускали к Джаз никого ближе нескольких шагов, отгоняли более слабых и трусливых, устанавливая жесткую иерархию вокруг своей царевны. Но лишь одно ее слово, звук, малейшее изменение интонации, и они покорно замирали, опустившись на землю, но не сводили тяжелых взглядов с непрошеных гостей…
И лишь его они допускали к ней без всяких возражений. Слишком близки и неразлучны они были, даже их запахи были тесно переплетены друг с другом… Как бы жалко и недостойно порой не вел себя Роб по отношению к ним, ее телохранители терпеливо сносили это, не выказывая даже тени презрения. Для них он, прежде всего, был близким другом их обожаемой царевны.
Он давно уже окрестил ее принцессой псов… Ведь с самого первого взгляда, запаха, звука ее голоса любая собака проникалась к ней необъяснимой и безграничной любовью от самого кончика мокрого носа до вечно виляющего хвоста…