Главы 11-12

11

Зепс, несомненно, проявил отвагу, войдя в квартиру первым.

В глубине души  надеялся, что не увидит никакого гроба на обеденном столе. Уповал, что как гроб непонятным образом неведомо откуда взялся, так же непонятным образом и исчезнет.

 Однако чаянья Зепса оказались напрасны – гроб как миленький стоял на обеденном столе и никуда исчезать не желал.

 Зепс обреченно опустил голову и пригласил в пыльную комнату Гермину и Германа. Показал вялой рукой на гроб и попросил, если возможно, открыть крышку, дабы все-таки узнать его содержимое. Сказал – и сам испугался своих слов.

– А где гроб-то? – Герман обошел вокруг обеденного стола, заглянул под него и удивленно спросил: – Не понял! Где гроб? Ты что, нас разыгрываешь?

– Милый, тебе, наверно, нехорошо! – поддержала брата Гермина. – Ты успокойся, сейчас что – нибудь придумаем!

Зепс перевел взгляд с гроба на Гермину, затем на Германа, затем опять на гроб. Он ровным счетом ничего не понимал! Неужели они, не видят гроб? Ну не с ума же он сошел!

 Зепс подошел к обеденному столу вплотную и со злостью стукнул кулаком по крышке этого чертово гроба. После чего по возможности спокойным голосом спросил у Гермины и Германа, по какому предмету он только что ударил.

– По какому, по какому!? По обеденному столу! – удивленным голосом ответила Гермина и посмотрела на Зепса как на слабоумного.

– Ясное дело! По столу! – подтвердил Герман.

«Не видят! – подумал Зепс не совсем уверенно. – А может, придуриваются? В таком случае, зачем?»

– Слушай, давай лучше выпьем! У нас там осталось? – осведомился у Гермины Герман.

– Есть, конечно, есть! Сейчас достану! – откликнулась Гермина и принялась расставлять бутылки портвейна и закуски на крышке гроба.

Зепс почувствовал, ему безразлично, что творится в его доме. Хотят пить, пусть пьют, хотят закусывать, пусть закусывают.

 Он сел в пыльное кресло и, закурив сигарету, уставился на стену отсутствующим взглядом.

– Милый, не куксись! Что ты как не родной! Мы же тебя очень любим! На, лучше выпей! Да иди к столу, что уселся в углу, как сыч! – Гермина силой усадила Зепса за обеденный стол и вручила стакан с красным пойлом.

 Зепс выпил и поставил стакан на гроб, свободного места на столе не было. Гроб занимал столешницу полностью, даже выступал за края.. Здоровый такой гробище!

«Почему они не видят гроб? – опрокинув третий стакан вина и пьянея, недоумевал Зепс. – Ведь он перед ними. Даже за закуской и выпивкой приходится тянуть руки вверх, а это неудобно. Что они, слепые? Не видят очевидного!».

 Глаза у Зепса стали слипаться, и сон сморил его
.
12


 Сколько Зепс спал? Да и спал ли он вообще? По крайней мере, не больше минуты, пока поднимался с Герминой и Германом по лестнице.

Но вот что удивительно, за это время Гермина и Герман сильно постарели. Их лица покрылись морщинами, волосы поседели. Теперь они выглядели ровесниками Зепса.

Зепс вновь проявил отвагу, войдя в квартиру первым. В глубине души Зепс надеялся, что как во сне, Герман с Герминой никакого гроба на обеденном столе не увидят. И в этот раз уповал  на то, что как гроб непонятным образом неведомо откуда взялся, так же непонятным образом и исчезнет.

Однако чаянья опять Зепса оказались напрасными – гроб, как миленький, стоял на обеденном столе и никуда исчезать не пожелал.

 Зепс обреченно опустил голову и пригласил в пыльную комнату Гермину и Германа. Он показал вялой рукой на гроб и попросил, если это возможно, открыть крышку, дабы все-таки узнать его содержимое. Сказал, и сам испугался своих слов.

Постаревшие Гермина и Герман восприняли его слова спокойно, по –деловому, и без видимых усилий сняли крышку гроба.

Гроб действительно оказался не пустой. В гробу лежал габаритный юноша с золотыми очками на массивном носу, усыпанное по бокам бумажными цветами. Труп был не подпорченный, вполне свежий.

Гермина с Германом на наличие трупа отреагировали спокойно и  пристроили крышку гроба около пыльного пианино.

 Зепс, в первую минуту шокированный увиденным, оторопел и уставился на лицо юноши. И чем дольше он смотрел на усопшего, тем явственней понимал, его лицо ему несомненно знакомо. Только вот где видел его ранее, Зепс припомнить не мог.

 Наконец до Зепса дошло! Ба, да это же молодой Герман! Вот это кто! Меж тем, состарившийся седовласый Герман стоял рядом, сомнений в это не было.

– Это кто, твой младший брат! – вывел Зепса из оцепенения голос Гермины. – Вы очень похожи! Славный был мальчик! Очень жаль, но теперь – то ничего не поделаешь! А отчего он умер?

Зепс ничего не ответил Гермине, а дал знак Герману, чтобы он водрузил крышку на законное место. Герман, как ни в чем не бывало, закрыл гроб, в котором покоился он сам, и отошел в сторону.

– Ну, что, выносим? Или подождем, когда стемнеет? – поинтересовалась Гермина.

Зепс посчитал, что лучше дождаться ночи, и предложил гостям устраиваться поудобнее, при этом извинился, что портвейна в доме не держит, а в наличии имеется только текила, и, к его величайшему сожалению, лишь золотая. Впрочем, лимона у него тоже нет.

– Нашел о чем сожалеть! Соль –то у тебя есть? – оживилась Гермина.

Зепс принес соль и разлил напиток по стопкам. Одну стопку, по традиции, он налил лишнюю и положил на нее ломтик черного хлеба.

– За упокой его невинной души! Пусть земля ему будет пухом! – торжественно произнесла Гермина и привстала. – Не чокаемся! – напомнила она.

«Врешь, бестия, невинных душ не бывает», – подумал автоматически Зепс и одним глотком выпил текилу.

Герман тоже опрокинул стопку за свой упокой, и сидел как ни в чем не бывало. А потом хлопнул себя по колену, снял с четвертой рюмки хлеб и выпил.

Неожиданно в углу комнаты заиграло пианино. За инструментом никого не было, а клавиши между тем нажимались, словно музыкант был невидимка или пианино было механическое.
Диссонансы  заполнили пыльную комнату.

 И невидимый музыкант стал играть третью часть сонаты № 2 си-бемоль минор Шопена – похоронный марш.

 Множество людей со скорбными печальными лица в черных одеждах наполнили комнату. Кого-то Зепс видел раньше, а кого-то впервые. А может, и не впервые, просто забыл их лица. Люди о чем-то говорили между собой, жестикулировали, но голосов их не было слышно. Будто Зепс смотрел кинофильм с отключенным звуком.

Зепс не заметил, как кто –то из людей снял с гроба крышку.

Теперь в гробу лежала рыжеволосая Гермина в белом подвенечном платье. Но Гермина сидела между Зепсом и Германом.

– Смотри, а в гробу-то девушка! Это кто, твоя младшая сестра? – вывел Зепса из оцепенения голос Германа. – Вы очень похожи! Славная была девушка! Очень жаль, но ничего не поделаешь! А отчего она умерла?

А похоронный марш звучал громче и громче. И Зепс увидел, что за пианино уже сидел пьяненький пианист из ресторана «Пятое измерение». Свесив фиолетовый нос над клавишами, он неистово выжимал из пианино неимоверные звуки скорби и печали.

– Закройте гроб! – прокричал Герман, срывая и очки. Дрожащей рукой он разлил текилу по четырем стопкам. Для троих сидящих за столом, для себя, Гермины, для Зепса, и четвертую накрыл ломтиком черного хлеба.

– За упокой ее невинной души! Пусть земля ей будет пухом! – торжественно произнес Герман и привстал. – Не чокаемся! – напомнил он.

«Врешь, невинных душ не бывает», – подумал автоматически Зепс и одним глотком выпил текилу.

Следом за Германом, тряхнув седыми волосами, опрокинула рюмку и Гермина. На постаревшем лице застыла жалкая гримаса, словно она потеряла что– то важное и не может найти.

Гермина смотрела то на Зепса, то на Германа, явно ища у них помощи. И только, выпив четвертую рюмку, предназначенную покойнице, она наконец успокоилась.

А музыка Шопена звучала и звучала. Седой музыкант на этот раз превзошел сам себя.

Он, конечно же, принял на грудь целый стакан золотого мексиканского напитка, который заботливо подала ему Гермина. Она нежно поцеловала старого маэстро в седой висок, отошла назад к пыльной стене, и больше не садилась за обеденный стол.