ГРОБ

История из моего детства, проведенного в доме-усадьбе моего деда, которого мы (внуки) звали Батей, а бубушку - Мамкой, как было заведено в старину в наших краях.


В чулане Батиного дома хранился гроб. Вот уже не одно десятилетие он ждал своего будущего жильца, да так и не дождавшись, безвременно был погрызен вездесущими крысами и вынесен на починку во двор. Но так как у бати, кроме гроба, были на очереди к верстаку всякие другие деревянные поделки, гроб, как вещь не срочно востребованная, был возложен на скамейку в сарае. День за днём починка будущей усыпальницы откладывалась, и куры, облюбовав удобную вещицу, свили в нем гнездо. Услышав громкое кудахтанье, оповещающее об очередном рождении на свет яйца, Мамка посылала меня за новорожденным:
- Сбегай, посмотри в гробу, – вроде там снеслась.

И вот в конце лета случился в Батином доме какой-то очередной праздник. Как я оказалась там - не помню. Наверное, сама напросилась, хотя могла бы остаться в новом доме с сестрой, но меня угораздило оказаться в данном месте в данный час…

Что такое пирушка в Батином доме в семидесятые годы – это надо знать! В дом набивалось полдеревни, как мне казалось. Сначала все чинно ели, пили бражку, которую разливали по гранёным стопочкам из носика железного чайника, потом пели песни под гармошку, затем с пола убирались половики и начинались пляски до упаду. Когда все частушки были перепеты, бражка выпита, закуска съедена, а некоторые выпивохи выбывали из строя под стол, все гости, включая самих хозяев, весело перемещались в какой-нибудь другой гостеприимный дом.
Кто-нибудь из гостей громко приглашал: «А пошлите к нам!» или еще круче: «А пошлите к вам!». И вся компания с песнями отправлялась кутить куда-нибудь в соседний двор или на другой конец деревни, в зависимости от того, где жили очередные хлебосольные хозяева.
 
И вот тут дети могли облегченно вздохнуть и вылезти из своих углов, в которых до этого прятались от веселых и любвеобильных пьяненьких дядек и тёток, которые так и норовили то поцеловать в нос (это после бражки-то!), то весело подкинуть под самый потолок - при этом один бог знал, сумеют ли поймать обратно в руки.
Помню свой ужас во время таких "полётов" в святки, когда огромная ряженая "тётя" в широкой юбке, с волосами из соломы, подхватила меня и начала швырять под самую люстру, что-то там припевая басом. Душа моя скромно ушла и спряталась в валенки, а на поверхности крутились совсем не детские мысли по поводу ума пьяного дядьки. Перспектива врезаться головой в лампочку или шарахнуться со всей дури об пол просматривалась отчётливо.
Хорошо хоть мама, быстро подхватив свой хвост и обломав о чьё-то плечо бутафорский рог, метнулась сквозь галдящую толпу на мой крик и подхватила меня в метре от пола.

А в этот раз я почему-то осталась в доме одна, не считая спящих под столом утомленных солнцем гостей.
Когда в доме всё стихло, я слезла с печи, на которой до этого пережидала, когда схлынет радость этого праздника, и пошла во двор по нужде. Все удобства в деревнях раньше были на улице. Лампочек в Батином открытом дворе отродясь не бывало, и я решила быстренько справить малую нужду в ближайшем сарайчике, так как до заветной будки надо было бежать через весь двор, а темноты я не то чтобы боялась, а очень боялась… Этот мой страх усилился после встречи с Тёмным пятном – это весьма «душещипательная» история из серии, как рождаются детские страшилки.
И хотя папа много раз говорил мне, что в темноте нет ничего страшного, и никаких чертей и тёмных сил, которыми пугают детей необразованные бабки, не существует, и надо просто идти на страх и он исчезнет - всё же я жутко трусила в темноте.

И вот зашла я в открытый сарайчик... Полная луна высветила ярким лунным светом гроб, стоящий у дальней стены, и мне сразу стало страшно. Днем я уже привыкла не обращать на него внимания, хотя раньше, лет в пять или шесть, когда он еще стоял в чулане, я очень боялась этого гроба. Но так как я уже присела, срываться с места резона не было.
Гроб почему-то сейчас казался обитаемым: не знаю, почему, но я просто кожей ощущала, что в нём кто-то есть. Мне вспомнился рассказ Гоголя о летающей в гробу Панночке, и стало совсем жутко. Я уже была готова сорваться и убежать, но тут в голове словно зазвучали папины слова: если я буду каждый раз пугаться своего богатого воображения, то никогда не отделаюсь от страха темноты.

"Я уже взрослая девочка, в конце концов, - стала убеждать я себя, - мне уже восемь лет, а я все еще боюсь темноты, как маленькая. Ну, чего бояться этого гроба? Ещё днём я забирала из гнезда в нем свежие яйки; надо туда просто заглянуть и убедиться, что ничего страшного нет".

Я встала и медленно пошла в сторону гроба… Шаг, еще шаг – ужас усиливался, мне стало казаться, что в гробу лежит чьё-то темное тело… Полное присутствие какой-то нечистой силы стало физически ощутимым.
- Не может там никого быть, - упрямо прошептала я, хоть и заметила, как шея двигается вперед уже совсем одна, а ноги наотрез отказались идти, - это просто тень: тень от...", - тут я замерла с выпученными глазами: не смогла найти объяснения этой похожей на человека тени.

И вдруг… гроб зашатался, в нем кто-то начал поворачиваться и раздался... храп!
Я завизжала на всю деревню и бросилась в дом.

Теперь я понимаю, что у меня всегда была очень крепкая психика: многие на моем месте, при столь же богатом воображении, свалились бы в обморок.

Вскоре выяснилось, что в гроб прилег поспать один из опьяневших гостей, для которого он показался очень спокойным и уютным местом по сравнению с полным веселья домом: гнездо под головой и с боков не дует…
И как до такого можно додуматься: лечь живым в гроб!? Только спьяну, ей-богу!

На следующий же день Батя починил это чёртов гроб, будь он неладен, и унёс его в чулан. И я не могу похвастаться, что с тех пор перестала бояться темноты. Зато засомневалась в существовании нечистой силы: как-то всё гораздо прозаичнее, и похоже, что всему есть разумное объяснение.