Имя твоё 85

ИМЯ ТВОЁ 85
/продолжение/

- А я уверен, что в их осмыслении такого высокого творчества, было благословение Самого Господа. Ведь то, что они познавали как реальность, они познавали через искреннюю веру!
- Согласен, что так оно и есть. Иначе их Труд не был бы так велик в народе.
Но ты и это пойми, Фома, Пушкин великий литературный гений.
- Потому ему и позволено домысливать и извращать подлинные факты Писания? И ты пойми, что эта история священна!
- А вот, после нашего разговора, ты попробуй повнимательней прочитать эту поэму.
- Ну да, и после ознакомления этой иллюстрации…
- Ну да, и учитывая мою картину заметишь многое такое, что даст тебе не косвенный ответ на твою «страсть» к Марии…
- Поправляю: не страсть, а любовь к Святой Женщине.
- Хорошо, не страсть, а любовь, к этой непорочной Женщине.
- Да, которая во все времена остаётся самой великой и прекрасной Женщиной.
- Так вот и Пушкин восхищался так же Ею. Но он восхищался со всей своей мужской страстью…
«Воистину еврейкой молодой
Мне дорого душевное спасенье.
Приди ко мне, прелестный ангел мой,
И мирное пришли благословенье.
Спасти хочу земную красоту!»
Из этих строк я понял, что Пушкин не посягает в своей любви к Марии на её прелести.
Она ангел для него!
В Её образе он видит спасение красоты.
Той красоты, на которую издавна были посягательства любой цивилизации, в которой и должна была процветать эта невинная красота женщины…
Учти, ведь и для самой церкви, эта красота женщины не была достаточно полно понята.
- А как же иконы, которые церковь охраняет как «зеницу ока»?
- Вот ты и сказал, охраняли – как «зеницу ока»…
А Пушкин её воспевал!
Он спасал её, на самом деле, от этой «опеки»…
Почему его протест церкви, с сарказмом был воспет в поэме.
Пойми, он не мог иначе. Он не мог смириться с тем лицемерием, которое было настолько очевидным в проявлении их веры.
И вспомни, ведь он не раз обращался к этой, казалось бы неприкосновенной теме.
Возьми, хотя бы: «Пир во время чумы»; сказка «О попе и работнике его Балде».
Замечу, что этот протест, сквозит и в «Борисе Годунове»…
А здесь он выступил, как защитник красоты и непорочности Марии, которая жила совсем не в простые для иудеев времена…
«В глуши полей, вдали Ерусалима,
Вдали забав и юных волокит
(Которых бес для гибели хранит)»
Может быть его сарказм был строг и резок по отношению к тому, что мы привыкли воспринимать от древнего писания.
Но, повторюсь, его протест, как бы имеет некий переход от времён древних, до наших дней, по отношению к тем книжникам, кто кроме буквы Писания, больше ничего не видел в нём.
А ведь все знают – там, где Мария, там появляется любовь, как к Ней, так и к Её Сыну.
Ведь те домыслы, о которых ты успел выразиться, имели право быть в творчестве Пушкина.
Это означало именно то, что искренне навеяно его любовью к этой Божественной Женщине…
«Поговорим о странностях любви
(Другого я не смыслю разговора)»
Пушкин о любви больше хотел поговорить…
А не этого ли ждал Иисус от своих последователей?
Ведь сам Господь избрал Её из всех, не потому, что Она, как нельзя лучше подходила на роль Богоматери.
Он выбрал Её из всех тех, кого Он любил всегда.
Ведь выбор Господа не случаен. Значит выбор самый, самый лучший…
Вот он парадокс, который человек сам из всего извлекает…
Может быть мы с Пушкиным не правы, но я полностью согласен с ним.
«И ты, Господь! Познал Её волненье,
И Ты пылал, о, Боже, как и мы»…
А что касается той легенды, про Адама и Еву, то они обязаны были плодить Род Человеческий.
Ибо это их предначертание!
Я например доволен, что для нас, их потомков, так всё сложилось. Что мы приняли от них эту наследственную ответственность за продолжение рода человеческого.
Согласись, жизнь наша будет до конца предначертанной, если она продолжится, если у нас будут такие же, любящие семьи…
«Блаженный день! Увенчанный супруг
Жену ласкал с утра до поздней ночи…»
Это именно та любовь между мужем и женою, которую обозначил Пушкин, как ты выразился, «домыслил».
Может быть Пушкин резко, и где-то грубо, творил свой сюжет. Но он иначе не мог. Он находился между двух огней: между протестом и любовью…
Но, учти, его раскаяние всё же прозвучало:
«Аминь, Аминь! Чем кончу я рассказы?
Навек забыв старинные проказы,
Я пел тебе, крылатый Гавриил,
Смиренных струн тебе я посвятил
Усердное спасительное пенье.
Храни меня, внемли моё моленье!
Досель я был еретиком в любви…»
Это ли не признание в настоящей любви, которую каждый может обрести, поняв и признав любовь Марии.
«Молю Тебя, пошли мне вновь и вновь
Спокойный сон, в супруге уверенье,
В семействе мир и к ближнему любовь».
Этого ли не хочет каждый из нас?
Мы все хотим настоящей любви, которая позволит источать её каждому ближнему.
Присмотрись – моя Мария, такая!
- Да, Её взгляд не только пламенеет, он дарит эту любовь.
Но только не могу согласиться с тем, что такой прекрасный Образ, должен находиться в окружении этих искусителей.
Для этого Бог и наградил тебя не только любовью, но и собственным сознанием. Чтобы мог ты не только принимать реальность таковой, какая она есть на самом деле. Но и вбирать из неё самое наилучшее, что благодатно обогатит твою душу.

/продолжение следует/