Резонансное преступление

               
 
   20 декабря1963 года - этот день настолько врезался  мне в память, что ясно помню его и сейчас. Начался он с того, что утром поступило сообщение: в Московском районе г. Харькова. убили вооруженного сторожа, ограбили крупный промтоварный магазин, похищенное вывезли на 2-х  автомашинах. Это - вроде бы обычное преступление для большого города. А дальше пошло нечто непривычное для криминальной обстановки того времени. В 11 часов того же дня в автобус, следовавший из Харькова в Чугуев, прямо на остановке на выезде из города ворвались вооруженные преступники и, угрожая оружием, ограбили пассажиров - забрали деньги, ценности и благополучно скрылись. В 13-00 -  время перерыва - преступники, вооруженные автоматами, ворвались в магазин и,  сразу же, открыв огонь поверх голов продавцов, забрали кассу, ювелирные украшения и скрылись.Такие дерзкие преступления, да ещё подряд, в один день  в то время были редкостью. В автобусах никого не грабили, на дорогах вообще было абсолютно безопасно, люди ездили без всякого страха, в любом месте ночью можно было остановиться и спокойно ночевать в машине, или рядом с ней, ничего не опасаясь. Совершенно неожиданным было применение автоматов  в третьем из перечисленных преступлений. Тогда на вооружении преступников они встречались редко. Оружия в преступном обороте было мало. То, что после войны оставалось на полях сражений,  пособирали в сороковых  годах, да и милиция не дремала - изъятие оружия  происходило оперативно и систематически. А поисковых отрядов, разыскивающих  захороненных и незахороненных наших бойцов и оружие, которое от них могло  попасть и к криминальным элементам, тогда ещё не существовало. В ту пору о погибших на войне вообще не шибко вспоминали. От служащих в армии тоже трудно было заполучить оружие: всё оно было на строгом учёте, один пропавший патрон могли искать всей воинской частью! Так что для руководства  области это было из  ряда вон выходящее ЧП.


      Я работал тогда начальником уголовного розыска Краснозаводского района г. Харькова.. Поскольку все эти происшествия были в других районах города, меня пока не трогали. Однако напряжение  росло: бесконечные звонки из городского управления с различными заданиями... А назавтра уже протрубили общий сбор - совещание у начальника областного управления МВД генерала Ивана Ивановича Покуса. Быть всем - всем. "Всеобщий сбор" -  означало: придётся забросить свою текущую работу да ещё и годовойй отчёт и работать на "чужого дядю". И - обязательная бестолковщина и нервотрёпка. Поэтому я предусмотрительно отпустил своих сыщиков пораньше, часов в 9 вечера, а сам, на всякий случай, остался в райотделе, но с надеждой всё-таки пораньше смыться (планировал этим вечером повидаться с   братом; из-за моей вечной занятости общаться нам удавалось редко).
 
   Где-то в начале одиннадцатого вышел и , как обычно, по дороге зашел в дежурную комнату - поинтересоваться, как дела, и попрощаться. Дежурный, вскочив,  бодро доложил: " Всё в порядке. Как обычно,  бытовые разборки, мелкое хулиганство так что отдыхайте, товарищ капитан!" Тут он как-то остановился и нехотя сообщил: "Только что позвонили из 11-й больницы  и сообщили, что доставлен молодой человек,  которого возле автовокзала  ударили по голове. Но он чувствует себя нормально, хирург  освободится и осмотрит его". Я уточнил у дежурного - за что ударили? (думал, в драке). Но дежурный нехотя добавил: "Да нет, вроде,  шапку хотели снять" Он не хотел мне это говорить. Как и все дежурные, жалел день и ночь работающих сотрудников уголовного розыска. 
    Случай-то в общем был ординарный.  Тогда этот вид преступления получил небывалый размах: каждый день зимой с голов у людей срывали десятки, сотни шапок из натурального меха - у мужчин  пыжиковые (мех молодого оленя) , ондатровые, из нерпы, у женщин - из чернобурки, из песца и из других ценных мехов. Тогда этих шапок в продаже вообще не было, их распределяли среди начальства по специальным распределителям, или продавали спекулянты по неприступно дорогим ценам. Так что борьба с такими преступлениями была важным направлением в нашей работе.
 
        (Обладание такой шапкой,особенно у мужчин, означало принадлежность или к власть предержащим, или к другим, «уважаемым» людям. Как-то, будучи в Москве в командировке, часов в 10 утра я очутился в центре города и увидел одновременно  множество мужчин, одинаково одетых - в  добротные, темносерые, ратиновые (драп хорошего качества "в рубчик")  пальто и хорошие, высокие ондатровые шапки. Все они шли в одном направлении. По свойственному мне любопытству я даже остановился и минут 10 - 15 постоял. наблюдая за ними.А они шли и шли. Придя в министерство, спросил у москвичей, что это был за ратиново-шапочный парад?.  Они долго смеялись и пояснили мне, провинциалу, что я находился неподалеку от Старой площади, где расположен ЦК КПСС. и чиновники этого высокого ведомства шли на работу)...

      Но строго говоря, необходимости сразу в этот момент ехать  в больницу не было. В таких случаях участковый или  опер, курирующий территорию, ехал в больницу и выяснял, что к чему. Бывало, что потерпевшего в больнице уже и не было – после оказания необходимой помощи  ушел домой. Если же было что-то серьёзное, начиналась проверка, и при необходимости возбуждалось уголовное дело. В данном случае – преступник сорвал шапку и, как водится, убежал. Ищи его... Но всё-таки было желательно распросить потерпевшего, зафиксировать  приметы нападавшего  на случай, если кого-то похожего прихватят на таком же деле. 

    На моём месте в больницу можно было бы и не ехать. Но у меня, натуры беспокойной, совестливой,  перед глазами всегда  возникал потерпевший, а.раз человек «потерпел», значит,  надо помочь. Ничего не ответив дежурному, вышел на улицу. На дворе стояла ненавидимая мною  харьковская погода: мороз 18-20 градусов, ветер, безснежные тротуары. Ехать в больницу страсть не хотелось. Хотелось домой. отдохнуть. В конце – концов, можно было бы направить туда дежурного. Но внутренний голос настаивал; «поезжай!». Завёл свою «Победу» ( служебной машины не было!) и поехал в 11-ю больницу. Она в тот день была ургентной ( дежурной), то есть, «Скорая помощь» везла  всех   пострадавших в городе  только туда. Поэтому больница была забита, в том числе, и клиентами пьяных разборок, драк и потерпевших от преступлений. Приёмный покой, палаты и коридоры были переполнены больным людом. Замотанный медперсонал беспрерывно мотался от одного к другому.
               




                Поговорил я с дежурным врачом, который подвёл меня к потерпевшему, предварительно заверив, что с ним «ничего страшного». Парень лежал в одиночестве в углу больничного коридора на узенькой железной кровати с провалившейся металлической сеткой. Он назвался Сашей Губским, студентом 5-го курса ХИИТа (Харьковского института инженеров транспорта). Голова  забинтована, нежные, красивые черты лица, умные, внимательно смотрящие глаза. Хороший русский язык. Он был рад моему приходу, так как  обрыдло ему лежать одному в коридоре.. Я спросил, как   чувствует себя.  Ответил: нормально, только голова побаливает, и никто к нему не подходит.  Попросил его подробно, по-возможности  детально,  рассказать, как всё было.  А выглядело в его изложении всё  так:
 
     «Я проводил свою невесту Анну  - студентку консерватории по классу фортепиано - и возвращался домой. Живу в районе станции Левада и, как всегда, шел мимо автовокзала по противоположной от него  стороне улицы. Боковым зрением заметил, что  через дорогу перебегает какой-то человек. Не обратил на него никакого внимания,  единственное, что бросилось в глаза – его очень маленький рост. И вдруг этот недомерок (именно так он назвал его) подскочил ко мне и крикнул: «снимай шапку». Я не испугался, скорее, удивился и даже наклонился вниз, чтобы лучше в темноте разглядеть его. Но он тут же сорвал с меня шапку и ударил чем-то тяжелым по голове. Я упал, на короткое время потерял сознание, а когда очнулся, его уже не было. Мне  было плохо, прохожие вызвали «скорую помощь». И вот я здесь. Нападавший был молодой, лет 20-ти. Очень небольшого роста. Я сам занимаюсь спортом и даже удивился, как такой недомерок (он опять повторил этот эпитет) может нападать. Вот и наклонился  разглядеть его получше и поплатился за любопытство. Одет этот парень  был в полупальто из материала типа «букле» с воротником из цыгейки. На голове матерчатая шапка-ушанка, отороченная искусственным мехом»
 
      Описанная им одежда была очень распространённой, изготавливаемой для массового потребителя, в такой стандартной одежде  зимой в то время ходило множество харьковчан.
Вот и всё, что мне удалось из него выжать. В разных вариантах я пытался ещё  его разговорить, может, кто из прохожих рядом был, не было ли у нападавшего сообщников,  пытался узнать ещё хоть какие-то характерные черты его личности. Ноль! Единственное, что ещё он вспомнил: на противоположной стороне улицы, у автовокзала стояли две девушки,  и одна из них была, кажется, в зелёном пальто. Вот и всё.


      Я попрощался с этим приятным, интеллигентным юношей. Ещё раз спросил его, как он себя чувствует. И он, широко улыбаясь, сказал, что всё хорошо. Но надоело лежать, да и сквозняк в коридоре…
 
       Мне был симпатичен этот парень.  Зашел я  к хирургам и попросил подойти, посмотреть  его и решить поскорее с ним вопрос. В ординаторской было несколько человек, у них был тяжелый день, вечер и предстояла не менее тяжелая ночь. Один из них при мне подошел к Губскому и возвратившись, сказал, что с ним всё в порядке,  ничего страшного.  Освободятся, займутся и им.
       Совершенно успокоившись, я спрятал в карман объяснение Губского, подписанное им.

     Поехал домой, когда уде перевалило за 12 ночи. Но поспать толком  так и не удалось. В начале пятого утра зазвонил телефон. Ясно: очередная и очень серьёзная неприятность, иначе дежурный не позвонил бы. Сколько их уже было этих,  и ночных, и дневных звонков! К ним нельзя было привыкнуть  и относиться спокойно. За такими звонками почти всегда стояло человеческое горе. Они напрочь сметали все и личные, и служебные планы. За ними обычно следовали немыслимые  физические, и  психологические нагрузки. Гневалось начальство, у которого  основной  метод руководства – угрозы,  вариантов которых не счесть. Это – единственное, в чём оно достигало высочайшего профессионального уровня. Оговорюсь: такой стиль руководства касался в основном резонансных преступлений, которые волновали общественность, и особенно, партийные органы.  (правда «резонансные» - это современный термин, тогда он ещё не употреблялся) Ведь мы вот-вот должны были построить коммунизм, а тут такая помеха – эти зверские преступления! У нас такого не должно быть, а если есть отдельные случаи, так в этом виновны  нерадивые бездельники – милиционеры.
 
    И действительно, в то раннее утро по телефону дежурный  сообщил мне, что Губский только что умер на операционном столе во время нейрохирургической операции.  Дежурного волновало не то, что Губский умер, а  чисто шкурный вопрос: побывал ли я в больнице и допросил ли  его? Строго говоря,  он никак не отвечал за случившееся, ведь   о происшествии мне доложил. Но  так, на всякий случай,  спросил об этом…Ничего не ответив,  я бегом в гараж за своей «Победой» и  аллюром в больницу, к хирургу. Доктор Беленький, который оперировал Губского, был совершенно убит и откровенно мне сказал о случившемся:  Сашу они просто упустили  До 3-30 ночи он лежал в коридоре, а когда к нему подошли, чтобы везти в операционную, тот был уже без сознания. Начался  необратимый процесс.  Умер Саша минут через 10-15 после начала операции.
     Вот так! Сообщить родным о  поступлении  этого юноши в больницу, тем более, о  его смерти, они  не удосужились. Я позвонил дежурному по ХИИТу. Он, оказалось, прекрасно знал Губского.  Да его вообще все там знали: ленинский стипендиат, член ЦК ВЛКСМ, мастер спорта,  входил в состав сборной команды СССР по стендовой стрельбе!  Он был скромным парнем и мне во время нашего разговора ничего об этих своих заслугах не сказал. В СССР -   стране «победившего социализма» такие люди и в государственном масштабе, да и в глазах обычных граждан были предметом  особой гордости.  Да знай об этом врачи, знай об этом я, который беседовал с ним,  такого не случилось бы, Саша остался бы жив!  Не лежал бы он на паршивой  койке в коридоре, а хирург Беленький всё сделал бы вовремя и хорошо. Как оказалось, он  был  классным хирургом.
 
Пока я, потрясённый случившимся, что-то выяснял и уточнял, в больницу  приехали люди из прокуратуры. Встретился я и с его родителями,  инетеллигентнейшими людьми. Их горе трудно описать. Потерять такого сына! Как?! Почему?! За что?!
 
   В общем, в райотдел я приехал только к 9-ти часам утра. В дежурной комнате меня  нетерпеливо ждал разъярённый начальник городского Управления милиции полковник Константин Николаевич Страхов  (прекрасный человек, умница, фронтовик, работал во время войны в военной контрразведке).
     Оказывается, когда ему доложили об этом происшествии, он сразу понял, что из всех  вышеописанных,   случившихся в этот день преступлений, убийство Губского – самое серьёзное дело, которое будет на контроле везде - не только в Обкоме партии, но и в центральных органах СССР по комсомолу, спорту, а значит, и в МВД СССР.   Он потребовал у дежурного первичные материалы. А у  дежурного их не оказалось (слава Богу, он  хоть зарегистрировал этот случай  в журнале происшествий, на всякий случай оставил в нём пустое местечко!).
     Вот полковник и ждал меня, уверенный, что по делу ничего не сделано и никаких материалов нет. Но я вынул из кармана вчерашнее объяснение Губского, подписанное им. И  Константин Николаевич  немного успокоился:  по сигналу о происшествии своевременно выехали, и потерпевшего опросили. Хоть что-то есть. Ну, а дальше… Собрал он наших сыщиков, следователей, начали намечать план оперативно-следственных мероприятий.

     Но не успели хоть что-то сделать, как в райотдел заявилась бригада оперативников из городского уголовного розыска «для оказания конкретной помощи» в раскрытии этого особо опасного преступления. Их «помощь», как всегда,  заключалась в том, что они требовали план мероприятий по раскрытию преступления (любого!) для контроля и доклада о выполнении  городскому начальству.  В основном,  они сидели над душой, лезли кстати и некстати в каждый разговор с людьми. В общем, как могли, имитировали деятельность,. Единственным способом отделаться от этих «помощников»  было - отправить их куда-нибудь пообедать, а точнее, напоить, чтобы исчезли с глаз. Что мы в таких случаях и делали. 
     Настоящей бедой оказалось вмешательство в ход расследования функционеров из Центральных Комитетов комсомола Украины и СССР, которые требовали тщательно проверить версию об убийстве Саши Губского в связи с  его общественной деятельностью как члена ЦК ВЛКСМ.. Они собирали в ХИИТе какие-то дикие сплетни. Следом за ними «нарисовались» представители Спорткомитета СССР и потребовали проверки версии о возможной причастности к убийству конкурентов из сборной команды СССР по стендовой стрельбе. Словом, разгул непрофессиональной фантазии. Приходилось проверять весь этот бред, т.к. начальник Областного Управления МВД дал строгое указание оперативно реагировать на все замечания «общественности». В ходе проверки всех мыслимых и немыслимых версий выяснилось, что Саша Губский был чудесным  парнем, со всеми ладил, как теперь говорят, был абсолютно толерантным человеком и пользовался всеобщим уважением именно, как личность.
 
        Но главная опасность в ходе расследования этого преступления подстерегала меня с совершенно неожиданной стороны. Оказалось, что родным дядей Саши Губского оказался полковник, начальник Главного Управления уголовного розыска МВД РСФСР!  Он прибыл в Харьков, а затем и ко мне, в сопровождении начальника  областного управления МВД генерала Покуса и потребовал предъявить ему все имеющиеся материалы по делу. Бегло просмотрел, всё разгромил в пух и прах и безапелляционно заявил, что нужно в качестве основной разрабатывать версию о причастности к убийству Саши его девушки, возможно, её поклонников – из ревности или по другим мотивам. Видимо, его «идефикс»  было - «шерше ля фам» - «ищите женщину»! Мои робкие замечания о том, что мы реально имеем дело с элементарным грабежом, были с презрением отвергнуты. Этот «Шерлок Холмс» из Москвы настаивал, чтобы, как основная, разрабатывалась именно эта версия, и получил в этом   поддержку моего самого высокого начальства. 
     И вот пришлось тратить  драгоценное время не только на установление личности подруги Саши, но и её  возможных интимных связей, более того, проверять, нет ли у неё связей с уголовно-преступным элементом. В квартире девушки мне пришлось делать обыск, в ходе которого были изъяты её дневники и их переписка с Сашей. Это была постыдная акция. Особенно, если учесть  душевное состояние бедной девушки  после трагической смерти   любимого человека. А в том, что он действительно был её любимым, и что у них была большая взаимная  любовь, мне поневоле пришлось убедиться, читая эти дневники и их  переписку.  Такая чистая, возвышенная любовь – под стать тому, что доводилось читать в романах Тургенева и у Куприна.  Молодые люди собирались пожениться сразу после окончания Сашей института. Эта девушка  была прекрасна. Красивая, утончённая,  интеллигентная, она  была похожа на тургеневскую барышню,. Очень не похожую на большинство её ровесниц на общем фоне серой советской действительности. Дядю - полковника я убедил в несостоятельности его версии, но он же приехал на неделю оказывать мне «помощь»!  Торчал у меня в кабинете, мешал работать. Я ни с кем не мог говорить «по душам»,  а выгнать его  нельзя! Начальство, которому я изливал душу, запрещало обижать этого помощничка, чтобы дядя-полковник не нагадил в Москве. Иногда по моей просьбе его забирали куда-нибудь. 

      Эти подробности привожу, чтобы было понятно, на что  приходилось убивать время. А по-настоящему делом приходилось заниматься в перерывах от навязываемого идиотизма – по вечерам. Кроме всего прочего, начальство, чтобы придать видимость особо напряженной работы, каждый день в 24 часа начинало общегородское совещание по всем этим преступлениям. Продолжалось оно минимум 2 часа. Все докладывали, что» работаем. работаем и работаем». Есть, конечно, кое что,  в общем, «вот-вот»… Обычное враньё, а результатов никаких. И все это понимают. Но порядок такой - работать на износ. Домой попадаешь среди ночи, а к 8-30 нужно быть уже на работе. Я принял решение о переходе и самому, и всему  личному составу отделения на казарменное положение, поэтому все дневали и ночевали на службе.

Пока я  проверял версии, навязанные высоким начальством (чтоб не «гавкали», как говорят на Украине),  мои ребята «крутили» районы автовокзала, Заиковку, Москалёвку, станцию Леваду -  всё поблизости от места происшествия.  Таскали-перетаскали   всех, подходящих по описанию покойного Саши «недомерков» в буклированных полупальто.. На автовокзале всю ночь работал буфет. Переговорили со всеми буфетчицами, уборщицами, диспетчерами. Установили, какие в тот вечер в Харькове были междугородние автобусы. Опросили их водителей.  Перетрусили всех «ханыг», которые обычно круглосуточно крутились на автовокзале. Кто-то, что-то подсказывал, но после проверки - всё не то, не то…  Наконец, и я подключился, но всё  то же самое:  подозрения и… разочарования.

      Все уже выбились из сил. Вот случай, характеризующий моё состояние в те дни. В один из дней в «ленинской комнате»(!) начальник райотдела В.М. Трусов проводил политинформацию со всем составом по очередному докладу «теоретика» марксизма-ленинизма  Н.С. Хрущёва.. Я сидел в первом ряду и меня всё бесило: пустая трата времени,  полуподвальная, полутёмная «ленинская» комната, пафосная речь шефа, который, будучи нормальным грамотным человеком, но,  стремясь подражать малограмотному Хрущёву, произносил, как он – «коммунизьм», «социализьм» и ещё что-то из лексикона вождя. Очнулся я … на полу!  Может, от усталости потерял сознание, а может, просто от недосыпа «вырубился» и  грохнулся на пол. Испугались, даже вызвали «скорую», отходили, а к 12-ти ночи опять на очередное пустопорожнее совещание – нервотрёпку  к генералу. Тупик.

     В один из вечеров я, как пёс-ищейка, рыскал возле автовокзала и вдруг отчётливо вспомнил, что ускользнула от проверки, это «девушка в зелёном пальто» из описания Саши в ту ночь. А вдруг?…  Подумалось об этом просто так, от отчаяния. В автовокзальном круговороте, где масса прохожих, встречающих, провожающих, проходящих, переходящих и т.п. – как её найти?. Да и потом, даже  «если»… Никакой надежды. 

    Снова начал расспрашивать лиц уже описанного круга. Никто, ничего… В этот день на автовокзале дежурил старшина Павленко. Богатырь, около 40 лет. Рост под 2 метра, комплекция штангиста в тяжелом весе. Отец 6-х детей. С женой и детьми жил в одной комнатке в коммунальной квартире. Как все большие люди, был добродушнейшим человеком. Если кто-то хулиганил, Павленко обычно старался успокоить, утихомирить. Говорил по-украински, примерно так: «Хлопці, та заспокойтэсь. Дуже прошу вас. Це ж фулюганство! Ну, ты дывысь: не слухають!» После чего брал «непослушных» в охапку, поднимал и, подержав на весу, опускал. Обычно все успокаивались.  Редко доставлял таких в милицию, очень не любил писать бумаги, потому в передовиках не ходил. Любил выпить но соблюдал норму, которая по объёму его организма у него была большая, но на нём никогда не отражалась. Хозяева питейных заведений его уважали и всегда подносили ему эту «норму» - больше он не пил. На автовокзале водку в открытую не продавали, «жаждущие»  приносили её с собой и украдкой разливали. Павленко конечно же всё усекал. И, подойдя к «нарушителям», глядя на налитые стаканы, грозно спрашивал: «Шо вы, хлопці, п*єте, мабуть горілку?». Его заверяли, что это – чистая вода. Тогда следовало: «А ну, дайте покуштувать (попробовать)». Выпивал стакан водки. Глубоко задумывался и изрекал: «Щось не розібрав... А ну, налыйте ще ...» Выпивал ещё стакан и категорически подтверждал правоту выпивох: «Дійсно вода. Закусювать не треба». И отходил, оставляя друзей с раззинутыми ртами в полном разочаровании!

Увидев меня, Павленко откозырял, отрапортовал, что на объекте «все гаразд» (всё в порядке). Сразу понял, что я очень расстроен.  Я его угостил и стал распрашивать всё о том же, об убийстве, спросил, не появляется ли тут девушка в зелёном пальто. А Павленко мне: «Я конечно не могу вам помочь, но  е тут дивчина, которая знае  всэ -«Да кто же?» - «Ну, как вам сказать. Есть тут  ****ь, извините. Если культурно – проститутка. Зовут Мария. Она обслуживает водителей автобусов-междугородников и шоферов «дальнобойщиков». Она всё знает и вообще толковая. Появляется после 12 ночи Это её время».
 
    Я эту «даму»  знал (тогда их было немного), как достопримечательность ночного автовокзала. Она там управлялась одна со всей клиентурой. В этот же вечер дождался её. Лет ей  25 – 27, красивые черты лица. Как говорят, «при теле», эдакая  пышка. Румянец во все щёки. Одета чисто. Тогда профессиональных тружениц секса  почти не было.  У нас даже запрещалось употреблять слово «проститутка». В стране победившего социализма проституции не могло быть. Этих редких представительниц древнейшей профессии  велено было называть «женщинами лёгкого поведения» И никак иначе!. Привёл её ко мне Павленко. Ну, а я сходу начал давить на неё: мол, есть жалоба администрации автовокзала. Какого-то водителя, мол, обокрала. И вообще полный разврат в стране, идущей к коммунизму. И ведь всё это я ей разрешаю, а толку от неё органам никакого нет. Ни звука, ни сигнала. Выгоню, мол, тебя со своей территории. Ну, и т.д., набор ментовских наездов.  Марии этот разговор был явно неприятен, и она мне прямо: что я от неё хочу? Я ей об убийстве. Она говорит, ваши ребята уже интересовались, но моя  клиентура – водители, они к этому никакого отношения не имеют. Тогда я  агрессивно так, «беру на понт»: «Почему же ты ничего не рассказываешь о девушке в зелёном пальто, которая вечно торчит возле автовокзала с каким-то пацаном? И вдруг в ответ слышу:  «Это что, Наташка со своим недомерком?». Буквально повторила определение Саши Губского, назвавшего напавшего на него недомерком.  В меня как выстрелило!  Оно! Даже дыхание перехватило. Успокоился и небрежно ей кинул:
- Рассказывай подробно!».

     И Мария стала рассказывать:
«Наташка живёт неподалёку от автовокзала, точно где, не знаю. Хорошая девчонка,. учится в вечерней школе, поэтому вечером поздно возвращается домой, проходит мимо автовокзала, иногда заходит, чтобы что-нибудь купить в буфете, т.к. везде всё закрыто. С ней ходит парень небольшого роста, он её провожает, но он ей не нравится, просто привязался к ней и ходит. А она девчонка нормальная, даже комсомолка» ( в глазах Марии это имело значение)

      Как одет был парень, она не помнила,  как по ней, так там не на что было посмотреть.
      Я дал ей задание чтобы до следующего вечера установила , где живёт эта девушка, но никаких разговоров чтобы с нею не вела. Лишь, где живёт, и всё. Сам тоже никому ничего не сказал. Боялся спугнуть удачу.  Встречу с Марией назначил на следующий день вечером.

     Днём в райотдел снова припёрлась группа прикреплённых и припоенных оперативников из городского уголовного розыска вместе с начальником отделения Юрой Кирсановым. На этот раз они были официальны – прибыли составлять  разгромную справку о проделанной  мною и моим подразделением работе. На следующий день было назначено бюро Областного комитета  партии, где должны были заслушать генерала Покуса и принять кадровые решения в отношении его самого и других начальников. И главными делами, по которым должны были состояться эти решения, были конечно не бандитские нападения с автоматами, а убийство Саши Губского. В те времена очень большее значение имела личность потерпевшего, чем  степень и масштаб злодейства. От меня и сотрудников эти «прикреплённые» стали требовать отчёты и справки.

      И тут я сорвался и совершил нечто  из ряда вон выходящее. Всю эту комиссию в полном составе я выгнал из райотдела и сказал, что пока я здесь работаю по делу, чтобы их духу близко не было! Когда об этом доложили начальнику райотдела Трусову,  он зашел ко мне помертвевший, но, взглянув на меня,  молча вышел. Всё это происходило во второй половине дня. Я знал, что сейчас начнётся, исчез из райотдела и бессмысленно бродил по городу, убивая время до  назначенной встречи с Марией.

     И вот я на автовокзале, вот она , Мария –Мариюшка. По лицу вижу – всё сделала. Дала мне адрес, на всякий случай, даже узнала, в какой школе учится эта Наташка.. Ух! Что-то проклёвывается! Возвращаюсь я в райотдел. Рассказал ребятам. Поехали на место, провели рекогносцировку.
      Брать решили уторком, часов в 4 – 5.   Обычно со сна, с постельки люди расслабленные, ещё как-то плохо  соображают. Но ребят попросил ни о чём по делу с ней не говорить. Сам на задержание не поехал, готовился, прокручивал  предстоящий разговор. 

    От первого разговора с ключевым свидетелем зависит многое. Нужно проанализировать всё, что ты знаешь о нём (а если не знаешь, соображать по ходу разговора). Никто не хочет говорить откровенно, если понимает, что это ему чем-то грозит. Неприятно и давать сведения о ком-то, как говорят, «закладывать», особенно, если речь идёт о близком человеке. Страшно, если речь идёт о преступнике, иногда стыдно, если неприглядно выглядишь сам  (сама) И этих причин, влияющих на зажатость,  неоткровенность свидетеля,  множество. Моя задача - добиться правды.  А для этого надо помочь человеку, взывая ко всему на свете – совести, порядочности, ответственности, обязанности давать правдивые показания в соответствии с законом. Приходится хитрить, шантажировать, обещать кучу непиятностей. Вариантов этих приёмов и ухищрений не счесть.  Тут всё зависит от умения следователя (оперативника) быть психологом, обладать логикой и талантом убеждения. И в то же время, не «перегибать палку», следить, чтобы свидетель (да и преступник, вёдь всё сказанное относится  к  умению говорить и с ним) под давлением не наговоорил  лишнего.

У меня сложился план:  Наташка – девчонка неопытная, комсомолка, да и (по идее) не причастна  к преступлению. Поэтому  вести себя с нею надо доброжелательно, тогда она всё и расскажет. Привезли её в райотдел.. Приятная девочка, из рабочей семьи. Плохо училась в обычной школе – перешла в вечернюю школу рабочей молодёжи.. Там можно было не напрягаться и получить заветный аттестат зрелости. Попросил её рассказать о себе. Говорит кратко. Глядит исподлобья. Разговор у нас с ней не клеится.
      Начинаю торопить события. Перед глазами картина: вот-вот появится начальник Управления с прилипалами – и я - жертва стопроцентная: не раскрыто самое громкое дело, ничего не делается, я никому не подчиняюсь, да ещё, наглец, выгнал вышестоящих профессионалов с употреблением непотребных  слов. Такого вообще никогда не было!   В общем, вариант моего увольнения с  треском был абсолютно реальным. Главное, как-то отчитались бы перед предстоящим  бюро Обкома партии: мол, меры приняты – одного нерадивого начальника уголовного розыска уволили.

     Когда в разговоре с Наташей я перешел к событиям 20 декабря, она совсем закрылась: ничего не помню, никого не знаю... (Позже выяснилось, что, несмотря на мои предупреждения, при её задержании один молодой опер ещё в машине по дороге в райотдел начал  угрожать ей, как соучастнице,  на что-то намекать, вот она и испугалась) И тут я уже не выдержал. Сказалось  всё нечеловеческое напряжение этих дней и злость, что какая-то девчонка – несмышлёныш тянет время, которого у меня нет! А вдруг преступник узнает, что мы её «взяли» и смоется, пардон, сбежит. И так ещё ничего не ясно, и разные тяжелые мысли в голову лезут. Начал на девчонку  орать, угрожать, хуже того, топать ногами. Результат – ноль! Упёртая оказалась.
     Я понял, что контакта у меня с ней не получилось и быстро не получится. И тогда я  передаю её «доброму» следователю. 

    Таковым у  меня был Василий Фёдорович Фесенко – старший оперуполномоченный. Мы его называли «специалистом по женскому вопросу». Ему было уже хорошо за 30 лет.  Из участковых, спокойый. выдержанный человек., хоть и не очень образованный – окончил среднюю вечернюю школу, специального образования не имел, но учился заочно в юридическом институте и был толковым опером.  При этом, с философским складом ума, в общем,  самородок. Не модно, но всегда аккуратно одевался. Брюнет, с выразительными, глубоко запавшими карими глазами. Он производил на женщин впечатление загадочного мужчины. Говорил с ними, не торопясь, замысловато, всегда с каким-то подтекстом, подчёркнуто уважительно. И хотя парень он был деревенский,  говорил «фатить», «хвакт» (факт),  «Хвёдор»(Фёдор), это как-то не замечалось, и от него в восторге были разные женщины -   и уборщицы, и бухгалтеры, и доценты,  даже одна дама – доктор филологических наук. И именно с ним зачастую женщины были откровенны. Поэтому в необходимых случаях эти Васины способности мы и эксплуатировали.
      Он был в курсе  этого дела, обстановку понимал, и уже через полчаса улыбающаяся и успокоенная Наташа всё выложила Василию Фёдоровичу.

 
    После её рассказа найти  этого типа, которого мы искали, уже не составляло труда.  Удивительная вещь: всех и всё, относящееся к этому делу, хорошо помню, а вот об этом подонке – «недомерке»  никаких анкетных данных в моей памяти не сохранилось.Так что назовём его Фёдор N..


    В изложении Наташи всё выглядело так:
 
    С Фёдором  они вместе учились в 10 классе вечерней школы. Он был маленького роста  да ещё здорово хромал – одна нога была короче другой.  Наташа ему очень нравилась, и он сел с ней за одну парту. оказывал  всяческие знаки внимания, провожал домой. Портфель носил, дарил конфеты. Наташа тяготилась его ухаживаниями, считала его «приблатнённым».  И слегка побаивалась. Фёдор чувствовал, что не нравится ей,  и  старался как-то возвысить себя в её глазах.  20 декабря, как всегда,  провожал её, и они остановились возле автовокзала (до дома она не разрешала провожать себя).

    Нежиданно для неё, Фёдор, показывая  на молодого человека, идущего по противоположной стороне улицы, сказал: «А хочешь, я этому пижону набью морду и шапку у него  заберу?». И, не ожидая ответа, перебежал улицу, остановил парня, ударил его чем-то, сорвал шапку,  прибежал к ней и сказал:  «А это тебе подарок!» Она видела, что тот парень упал, была в ужасе и, сказав ему «Идиот!», стремглав убежала домой.

     Больше он её не провожал, так как боялся появляться возле автовокзала. Но предупредил, чтобы держала язык  за зубами. Работает он на турбинном заводе в бригаде коммунистического труда Диканя.
 Вот и весь её рассказ.

   Дикань –  Герой Социалистического труда, член ЦК КПСС, депутат  всех Советов. Легендарная личность не только в Харькове, но и в СССР. Его портреты не сходили со страниц газет. Он был, как бы  идеальным образцом рабочего - строителя коммунизма. Для Харькова, да и в  масштабе СССР, он и его бригада  олицетворяли  идеал строителей  коммунистического общества. Вот такими будут люди будущего «коммунистического рая»!

      Я терпеть не мог всю эту трескотню и фальшивку. Поэтому заранее   предвкушал, с каким наслаждением ткну мордой в грязь всю эту, не сходящую с телеэкранов, радио и газет липовую шелупонь…
Но когда  я уже  спускался по лестнице с оперативниками  к машине, навстречу мне  поднимался творить надо мной расправу полковник Страхов. Не дав  сказать ни слова,  я  выпалил

   - Дорогу! Еду брать убийцу!
 
    Константин Николаевич, у которого сразу исчезла вся разъярённость, оторопел:

    - Володя, да ты что?! Да неужели?! Ну, вперёд! – И неожиданно добавил (я такого вообще от начальства никогда не слышал):
- С Богом!


     И вот, завод, проходная.  Беру провожатого, который ведёт меня на участок Героя. Большой участок. Чистота, порядок. Дикань на месте. Подхожу прямо к нему. Представляюсь и прошу показать Фёдора, которого буду задерживать. Дикань в некоторой растерянности, но тут меня окружает толпа  разъярённых, неприкасаемых членов бригады коммунистического труда. Угрожают, орут, требуют предъявить ордер на арест Фёдора. (Строго говоря, такого документа советский уголовно-процессуальный закон не предусматривал, .его в природе не существовало Это – чистая выдумка, «втюренная» в   литературный обиход и общественное сознание авторами  всевозможных романов и повестей на популярную уголовную тематику). Тогда я вырвался из плотного окружения передовиков рабочего класса, вскочил на верстак, выхватил из нагрудного кармана удостоверение, поднял его над головой и заорал в толпу:

    -  Я начальник уголовного розыска Краснозаводского района Харькова, капитан  Гугель, прибыл, чтобы арестовать убийцу Фёдора N  - члена прославленной  бригады коммунистического  труда. Требую не препятствовать выполнению моего служебного долга. В случае невыполнения,  считаю всех вас соучастниками!

     Так я давил на психологию передовиков.  И это подействовало мгновенно и безотказно. Уж больно нехорошо быть «соучастниками»!   На мгновение наступила тишина, и из толпы вытолкнули этого «недомерка». По его поведению народ сразу понял,  что защищать некого. Он, опустив голову, покорно пошел на выход. Очень сильно прихрамывал на левую ногу. Близко я разглядел его уже в машине. Лицо остренькое, как у крысёнка, угреватое. Растерян и испуган до крайности. Давить нужно было сразу, без передыху. Водителю приказал не начинать движения.  И – к Фёдору:

    -  Сейчас мы поедем, и ты добровольно отдашь шапку и то, чем ты ударил парня на автовокзале. Имей в виду,  Наташка всё рассказала.  Тебе будет лучше, если ты всё расскажешь здесь и сейчас, а не в райотделе.
 
   Здесь же в машине он всё подробнейшим образом  и рассказал. Поехали к нему домой   на  Немышлю (это  Московский район г. Харькова), где у него изъяли шапку Саши Губского. А орудием убийства была ракетница, ствол которой он залил свинцом и  сделал нарезы в канале ствола под малокалиберные патроны. Отдал и 100 штук этих патронов. После такой «доработки» ракетница стала довольно тяжелой, поэтому  удар привёл к таким трагическим последствиям. Всё зафиксировали.  Мотив же нападения – желание выглядеть смелым и на всё готовым парнем, чтоб боялись и уважали, а также сделать подарок любимой девушке - прямо с грабежа, совершенного на её глазах! По его понятию, она  становилась и как бы его  соучастницей, а  значит,  покорной.


    Как  выяснилось при дальнейшем общении с ним,  дебил – дебилом. А какую «психологию» закрутил! Не зря я всегда считал и считаю, что дураков  (кроме полной психиатрической патологии) вообще не бывает.  И придурок по своему разумению такое надумает, что сто умных не сообразят.
Но вообще-то, правы французы:  «ищите женщину!».


   В райотделе нас нетерпеливо ждал К.Н Страхов, прокурор района Афанасий Денисович Зозуля и другие ответственные личности. Зозуля всегда любил поговорить с задержанным, по возможности пораньше, до того, как мы, оперативники,  с ним поработаем. Да ещё дело такое громкое. Санкцию на арест ему давать. И в суде обвинение поддерживать. «Оченно» большой был перестраховщик, а из сыщиков доверял только мне. И я его ни разу не подвёл. Страхов меня обнял,  благодарил,  «прилипалы» из городского розыска тоже поздравляли. При всём при том, облегчение наступило для всех.
И вот, счастливейший в моей жизни момент: в 24-00 очередное совещание у начальника областного  Управления МВД генерала И.И.Покуса. Он конечно уже всё знает. Доложили. Впервые за  все эти дни улыбается:

   - Ну, докладывай, Гугель, что там у тебя.
     А я:

    - Преступление раскрыто. Преступник задержан. Орудие убийства -  ракетница-пистолет  и  шапка убитого изъяты. Преступник во всём признался, свидетели обличают.

    И  театрально выкладываю на стол генералу эти «вещдоки». А  коллеги сожрать готовы! Но поздравляют. А генерал добивает публику:
- Вот так работать надо – Поворачивается ко мне и впервые, называя меня Володей, спрашивает:

   - Как тебя поощрить?

    Я не готовился к такому вопросу, вообще об этом не думал. Не наказали бы, не выгнали!...  Но тут же осенило:

  - Хочу поехать в Тамбов. Встретить с друзьями Новый Год. Поощрите 10 сутками отпуска и бесплатным проездом… мне и Лиле (моей жене). - Сам не знаю, как это у меня вырвалось! Хотя это  была наша заветная мечта.  В Тамбове начиналась наша самостоятельная семейная жизнь после окончания Харьковского юридического института. Туда мы,  молодые специалисты,  были направлены на работу. Прожили там  почти 8 лет. Я  работал следователем, а потом старшим оперуполномоченным в областном уголовном розыске, а Лиля адвокатом.

   Покус, обращаясь к Страхову:
- Завтра к 10-00 оформить отпуск на 10 дней и проездные документы. Пускай гуляет. Заслужил.- И продолжил:
- Все свободны. Идите, отдыхайте.
Бюро Обкома партии было отменено, угроза начальству миновала. А вечером следующего дня мы уже катили поездом Харьков-Москва, а затем Москва – Саратов в дорогой для нас Тамбов. Там нас ждали  друзья, каких приобретаешь только смолоду. Отдохнули и погуляли на славу!
( Как именно отдохнули – подробно написано в опубликованном в «Прозе.Ру» рассказе «Бараний бок с гречневой кашей»

Продолжение - "Эпилог" - следует.


Рецензии
Владимир! Прочла с большим интересом. Утёрли Вы нос этим ответственным лицам. С уважением Нина.

Нина Измайлова 2   24.09.2014 13:23     Заявить о нарушении
На это произведение написано 12 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.