Проклятие

Серая лента шоссе монотонно, километр за километром, стелилась под колёса. В салоне автомобиля звучала музыка из альбома «Romantic collection»,  было тепло и уютно, хотя термометр подсказывал, что на улице температура далеко за минус. Кирилл любовался сказочным убранством зимнего леса, окружающего дорогу, припорошенными снегом огромными елями, ослепительно белыми сугробами.
 
Сегодня он решил всё-таки принять приглашение своего школьного приятеля Дениса встретить в компании его друзей Новый год не в каком-нибудь пафосном столичном клубе, а в деревне. В самой настоящей русской деревне. В самой настоящей русской избе, ещё добротной, срубленной из брёвен, с самой настоящей русской печью. Изба эта досталась Денису по наследству от недавно умершей бабушки. После этого Кирилл несколько раз летом приезжал с Денисом в деревушку. Ему понравилась окружающая природа, чистый, словно хрустальный воздух, девственные леса вокруг, речушка, медленно протекающая вдоль деревни за огородами, дощатый мостик через неё. Здесь нет суеты, нет того бешеного темпа жизни, что в мегаполисе, нет бесконечной гонки за временем и деньгами, нет автомобильных пробок, нет постоянных стрессов – неизменных спутников жизни в современных городах.
 
В целом Кирилл был доволен своей жизнью. Бизнес развивался, приносил неплохие дивиденды, в круг его знакомых входили люди влиятельные, именитые. Только вот личная жизнь никак не складывалась, семьёй обзавестись так и не удалось. Ни жены, ни детей у него до сих пор не было. Были разные женщины в его жизни, много женщин было, но ни одну из них он не захотел взять в жёны. Все они липли не к нему, а к его деньгам, и Кирилл это прекрасно понимал. А хотелось любви, душевной привязанности, духовной близости. Но та единственная, которая могла бы ему всё это дать, пока не повстречалась на его пути. А годы шли…

Посещения деревушки в богом и цивилизацией забытом уголке давали Кириллу душевный покой, возможность ощутить себя частью первозданной природы. Как здорово было встать с рассветом, пройтись босиком по утренней росе до берега речушки, окунуться в прохладную чистую воду! А посидеть с удочкой на берегу! А сходить в лес по грибы! А эти ни с чем несравнимые утренние птичьи трели! Никакие Египты, Турции или Таиланды  не сравнятся с таким отдыхом для души и тела.

Уже не первый год Кирилл ловил себя на мысли, что хотел бы иной раз залечь на дно, зарыться в какую-нибудь глушь, где нет ни телефонов, ни Интернета, ни даже телевидения. Хоть на какое-то время забыть о гонке за деньгами – этой бесконечной гонке по кругу, не видеть опостылевшие рожи партнёров и конкурентов, клерков и чиновников. Побыть наедине с самим собой и с природой. Такие мысли стали всё чаще посещать Кирилла. И вот подвернулся подходящий вариант. Денису это деревенское наследство - лишняя обуза. Он будет рад хоть как-то от него избавиться. А если ещё и с прибылью… Решено: сегодня Кирилл предложит Денису сделку по покупке этой избы. Тот будет счастлив. Так сказать, новогодний подарочек сделает приятелю.

Зимнее солнце быстро клонилось к закату. Вечерело. В отсвете фар лес казался ещё более сказочным и загадочным. Сугробы искрились бриллиантовой россыпью, припорошенные снегом лапы елей раскачивались под усиливающимся ветром, отряхивая своё зимнее убранство. Поперёк шоссе начала змейкой стелиться позёмка. Ещё через полчаса в лучах фар вихрем закружились снежинки, с каждой минутой всё более превращаясь в плотную снежную завесу.
Кирилл негромко выругался, всматриваясь в снежную круговерть, но утешил себя мыслью, что осталось ехать всего десятка два километров. Только бы не проскочить нужный поворот. А там – шесть километров лесом и километр с небольшим – полем. Денис должен был позаботиться о том, чтобы тракторист из соседней деревни расчистил просёлок. Конечно, он позаботится, как же иначе? Денису с друзьями ведь и самим нужно добраться до дома. А вот и нужный поворот.

Кирилл притормозил и повернул на просёлочную дорогу, уходящую в темноту леса. Густые ели защищали просёлок от ветра, и разгулявшаяся пурга в лесу была не так заметна, как на шоссе. Дорога, хоть и была недавно расчищена бульдозером, всё же оказалась переметённой в некоторых местах. Но полный привод автомобиля без особого труда справлялся с заснеженными участками.
 
Лес кончился внезапно. Пурга, словно оголодавший зверь, набросилась на автомобиль. В пяти метрах от радиатора невозможно было что-либо разглядеть. Дикая пляска снежных зарядов в лучах фар вызывала головокружение, понять, где что находится, почти не представлялось возможным. Какое-то время Кирилл ещё различал небольшие брустверы по краям просёлка, но через несколько минут и они скрылись за снежной пеленой. Ориентироваться стало совсем невозможно. Создавалось впечатление, что машина, как волчок, кружится на одном месте.

Кирилл помнил, что от леса до деревни дорога была без поворотов, поэтому старался выдерживать прямое направление. Но сделать это не так просто, когда ничего вокруг не видать, когда перед глазами только лишь пляшущие какой-то бешеный танец снежные вихри. Через несколько минут езды Кирилл понял, что больше не может ориентироваться. Проехав вслепую с десяток метров, он почувствовал, что автомобиль забуксовал в сугробе.
Несколько попыток вырваться из снежного плена не привели ни к чему. Автомобиль только глубже зарылся в утрамбованный ветром снег. «Однако, трактор нужен», - вспомнил Кирилл  анекдот про чукчу и нервно рассмеялся. Встреча Нового года в снежном плену никак не входила в его планы. Оставался один, не самый приятный выход из положения – идти пешком в деревню. Благо, до неё, по расчётам Кирилла, было не далеко – метров пятьсот-шестьсот. А там, глядишь, и трактор найдётся… может быть. Хотя, какой там трактор за три часа до наступления Нового года?! Но чем чёрт не шутит? Литровая бутылка вискаря может сотворить чудо и в новогоднюю ночь. В конце концов, даже если машину оставить в сугробе до следующего дня, ничего с ней в этом медвежьем углу не случится. А там, в новом году, с новыми, как говорится, силами…

Кирилл взял с соседнего сидения сумку с выпивкой и закусками, открыл дверцу машины. Едва он выбрался наружу, сразу понял, что никуда таким образом он не доберётся. Кругом сплошная темень и такая метель, что дышать невозможно. Кроме всего прочего, он уже не мог понять, где север, а где юг, где лес, а где деревня.

Выругавшись, Кирилл плюхнулся на сидение и захлопнул дверцу. Посидел несколько минут в раздумье, достал сотовый телефон, выругался ещё раз, увидев, что сигнала нет, что позвонить Денису он не сможет, и решил дожидаться окончания метели.

Ближе к полуночи стало очевидно, что Новый год ему придётся встречать в автомобиле. Он уже пожалел о том, что согласился с авантюрным предложением Дениса. Сидел бы сейчас в тепле какого-нибудь столичного клуба и потягивал бы коньячок. Но что толку теперь сетовать на неудачу? Нужно приспосабливаться к обстоятельствам, всё-таки, какой-никакой экстрим. Покопавшись в сумке, Кирилл достал коньяк и колбасу, грустно улыбнулся и откупорил бутылку…

* * *

Новый год уже наступил. Было далеко за полночь, но метель не утихала. Кирилл, успевший как следует нагрузиться коньяком, мрачно смотрел в лобовое стекло и напевал себе под нос: «В той степи глухой замерзал ямщик».

- Тьфу ты! – в сердцах воскликнул он, - что за наваждение? Ещё накаркаю на свою голову! Хорошо, что топлива почти полный бак. Однако праздник затянулся. Если так пойдёт и далее, то к утру на месте машины будет большой сугроб!

Кирилл зябко передёрнул плечами, глотнул ещё коньяка прямо из горлышка,  откинул спинку сидения и тут же провалился в глубокий хмельной сон.

Проснувшись, он долго не мог поверить, глядя на часы, что сейчас уже вечер. Он проспал без малого четырнадцать часов! Голова была тяжёлой, в висках стучали молоточки. Кирилл достал початую бутылку коньяка, понюхал содержимое и поморщился. Затем откупорил шампанское и припал к горлышку бутылки. Через некоторое время ему немного полегчало. Молоточки в голове перестали стучать, появилось приятное лёгкое головокружение. Выйдя из машины, Кирилл вдохнул морозный воздух, зачерпнул горсть колючего снега, потёр им лицо и окончательно пришёл в себя.

Метель давно утихла. На небе просматривались первые звёзды, тишину природы нарушало лишь приглушенное урчание двигателя. Кирилл огляделся и понял, что до первых домов деревни он не доехал всего лишь метров триста. Но при этом забрал значительно правее относительно дороги. Попытка сдвинуть автомобиль с места ни к чему не привела. Плотно спрессованного ветром снега было выше колена, самостоятельно выбраться на дорогу не представлялось возможным.

Кирилл плотнее запахнул куртку и отправился пешком в деревню. Дом Дениса был четвёртым от края. Почти во всех избах небольшой деревушки в окнах горел свет. Но ещё на околице Кирилл заметил, что у Дениса окна тёмные. Лёгкое беспокойство коснулось Кирилла, но он тут же себя успокоил, что ничего необычного нет в том, что в избе темно. Просто в новогоднюю ночь ребята хорошо посидели и теперь дрыхнут без задних ног. «Не замёрзли бы только. Печь, небось, ещё в прошлом году топили», - с улыбкой подумал Кирилл.
С трудом отворив запорошенную калитку, увязая в снегу, он пробрался к избе, толкнул дверь и, войдя в сени, весело прокричал:

- А ну, подъём, алкоголики, тунеядцы, хулиганы! Человек чуть в степи не околел, а вы тут дрыхнете и в ус не дуете!

Но в ответ из избы не послышалось ни звука, ни даже шороха. Озадаченный таким негостеприимством хозяев, Кирилл отворил дверь в кухню, нащупал выключатель и зажёг свет. Он снова окликнул друзей, но ответом ему была полная тишина. Лишь старые бабушкины ходики, заведённые по случаю приезда кем-то из ребят, гулко тикали. В избе было довольно прохладно. Заметно было, что сегодня ещё никто не топил печь.

Кирилл прошёл в горницу. На стоявшем посередине комнаты столе были следы недавнего пиршества. На диване и двух кроватях лежали, не сняв верхней одежды, Денис и его товарищи. Кирилл подошёл к Денису, потрепал его за плечо. Денис никак на это не отреагировал. Кирилл резким движением повернул Дениса лицом к себе и тут же понял, что тот мёртв.  Он бросился сначала к одному, затем к другому приятелю - те тоже оказались мертвы.

Кирилл стоял рядом с диваном, на котором покоился Денис, и тревожно озирался. До его сознания ещё не в полной мере дошёл смысл всей трагедии, что разыгралась в этой деревенской избе. Наконец, сбросив оцепенение, Кирилл вышел на улицу и направился к соседнему дому, в котором жила баба Нюра, присматривающая за Денисовым домом.

- Ой, как же это? Горе то какое! – причитала баба Нюра. - Надоть скорую вызвать, в милицию позвонить.
- Баб Нюр, ну какая скорая? Они уже окоченели. А в милицию надо, конечно. Только вот как позвонить? Мобилка здесь не тянет, а в деревне нет телефона. Нужно мне ехать в райотдел. Сходила бы лучше к Фёдору, пусть он своим трактором меня вытащит на дорогу. А то ведь увяз мой конь по «самые не балуйся».
- Ой, и то верно. Побегу, сынок, договорюсь с Федькой.
- Что же здесь могло случиться? Отравились, наверное, палёным пойлом, - задумчиво сказал Кирилл.
- Это вряд ли. Кабы отравились, то не лежали бы так покойно. Я так думаю, что угорели они. Вчерась уж больно вьюга  вьюжила, вот они и поспешили задвинуть заслонку на печи.
- Может быть и так, баба Нюра, может быть… Ну, Вы идите, не теряйте времени. Пусть Фёдор трактор заводит. И ещё… Ничего в избе не трогайте до приезда милиции, и никого даже на двор не пускайте.
- Знамо дело. Всё сделаю аккурат, как ты сказал, Кирюша.

Минут через сорок к избе, звеня траками, подкатил бульдозер. Долго не раздумывая, Кирилл взобрался в тесную кабину ДТ-75 и махнул трактористу рукой – поехали!

Трактор споро вытащил джип Кирилла на просёлок. Фёдор, не совсем протрезвевший от новогодних празднеств, отцепил буксирный фал и нерешительно затоптался возле джипа:

- Это… Кирюша, надоть дорогу до сашейки подчистить. А то, неровён час, снова забуксуешь.
- Давай, Фёдор, сделай мне взлётную полосу, - усмехнулся Кирилл и протянул Фёдору пластиковый пакет, в котором позвякивал весь арсенал, так почти и не тронутый,  заготовленный на Новый год. Фёдор радостно схватил презент, сунул нос в пакет, быстро изучил его содержимое и радостно воскликнул:
- Щас я тебе такую полосу отмахаю, што хоть Боенг сажай, хоть Ту-154!
Трактор заурчал, выбросил из трубы клуб чёрного дыма и попыхтел по просёлку, отгребая сошником наметённый за ночь снег. Кирилл сел за руль и медленно двинулся  вслед за бульдозером.

До райцентра было километров сорок, сорок пять. Шоссе уже успели расчистить, и джип уверенно наматывал километры на кардан. В этот раз Кирилл не любовался окружающим его пейзажем. Он вообще ничего не замечал. Даже дорогу схватывал отстранённым взором, как говорят – на автопилоте. Происшедшее в деревне настолько поразило его, что он никак не мог прийти в нормальное состояние.
«Подумать только! Хорошо, что я забуксовал и не доехал до деревни. Иначе сейчас лежал бы четвёртым жмуриком в холодной избе. Мда, не сбылось проклятие, не сбылось. А ведь было оно совсем рядом. Видимо, есть Бог на свете, вовремя послал мне метелицу», - размышлял Кирилл, тупо глядя на стелющуюся под колёса дорогу.

* * *

Вечеринка удалась на славу. Кирилл,  в приподнятом настроении и под шафе, вышел из ресторана, закурил и направился к краю тротуара, чтобы остановить такси. Внезапно откуда-то появилась старая цыганка. Словно из стены выросла.

- Касатик, давай погадаю. Всю правду тебе расскажу. Всю, как есть.
Кирилл вздрогнул от неожиданности, затем рассмеялся и заплетающимся голосом сказал:
- Ну что же, давай, гадай, старуха Изергиль! – и протянул ей руку ладонью вверх, на которой лежала смятая стодолларовая купюра.
- Я не Изергиль, касатик. Я – Радыма. Можно Рада. Это означает «радость».
- Один хрен! Все вы ромалы. Давай, Радыма, радуй меня, коли уж тебя радостью нарекли, - весело воскликнул Кирилл.
Цыганка ловко смахнула купюру и взяла Кириллову ладонь в свои руки.
- Ох, красивый, будет у тебя богатый дом, будет много денег, но счастья они тебе не принесут. Будешь ты жить всё время один. Детский смех не порадует тебя в твоём богатом доме. И жить ты будешь…

Вдруг цыганка оттолкнула от себя  ладонь Кирилла, отвела взгляд в сторону и, протянув ему обратно сто долларов, сказала:
- Касатик, иди с миром. Не буду я тебе гадать.
- Но почему? – засмеялся хмельным смехом Кирилл, - что тебя на моей ладони так смутило? Волосы вроде на ней не выросли, пардон за пошлость, мозолей трудовых нет. Что тебя так смутило, Изергиль?
- Не Изергиль я - Радыма. Иди с миром, красивый, не пытай меня.
- Нет, так дело не пойдёт. Вот, возьми к тем ста баксам ещё двести, да всю правду мне расскажи, - продолжал куражиться Кирилл.
- Не настаивай, касатик. Уж больно правда та жестокая. А ты такой молодой и красивый.
- Ладно, не валяй дурака и не набивай себе цену. Вот тебе триста гринов и давай, выкладывай свою страшилку.
- Ты и в самом деле хочешь всё знать?
- А как же! За такие бабки ты мне расскажешь всё, как на духу.
- Ну что же, ты сам этого захотел, - мрачно сказала цыганка и ловким движением убрала купюры в бесчисленные складки своих юбок.

Кирилл продолжал куражиться, хохотал и подзадоривал гадалку:
- Давай, не стесняйся. Я всё тебе прощу, любую весть трагическую геройски снесу.
- Не нужно так, красивый. Нельзя к своей судьбе так плёво относиться – укоризненно покачала головой цыганка. – Ну что же, слушай, если так хочешь знать свою долю. А доля у тебя незавидная. Не будет у тебя любимой женщины, той, от которой ты захочешь иметь сына или дочь, а значит, не будет у тебя и семьи. Будут тебя окружать люди льстивые, жадные и неправдивые. Никто тебе искренне не пожелает счастья. Останется с тобой только один верный товарищ, знакомый тебе ещё с детства, который от тебя ничего не будет требовать. И будете вы с ним дружить до конца дней твоих. Но дни твои, касатик, коротки. Я вижу твою смерть. Смерть, которая придёт к тебе в годы твоего расцвета, придёт тогда, когда всем людям будет весело. А всё потому, что висит на тебе страшное проклятие, снять которое никто не в силах.

- Хватит, старая ведьма, чушь пороть! – внезапно помрачнел Кирилл, - ступай себе своей дорогой. Не нужно мне больше гадать. И не попадайся на моём пути, прорицательница, - последнее слово Кирилл произнёс с особой, язвительной интонацией.
- Не обижайся, молодой и красивый, на старую цыганку. Ты сам просил всю правду. Я тебя предупреждала.
- Пошла вон, старая ведьма! – злобно крикнул Кирилл, покраснев от гнева и сжав кулаки. Цыганка молча повернулась и тихо пошла к ближайшему переулку. Кирилл ещё долго смотрел на угол, за которым исчезла гадалка, и сжимал кулаки. Весь хмель из головы словно смыло холодной волной. Он был абсолютно трезв.

Выйдя из оцепенения, вдруг овладевшего им, Кирилл поднял воротник пальто и медленным шагом двинулся по осенней улице. «Проклятие. Снова это проклятие! - злобно размышлял он. - Ну что за наваждение?! Предрассудки всё это! Ну, надо же - поверил цыганке, сопли распустил», - успокаивал себя Кирилл. Но спокойствие не приходило. Мысль о проклятии как заноза сидела в мозгу. «Неужели правда? Нет, не может быть! Чушь всё это, бред, предрассудки! Но тогда откуда эта старая ведьма знает о проклятии? Хотя почему она обязательно должна знать? Разводить лохов на гадании – это её хлеб. Она кому угодно наплетёт о проклятии, лишь бы побольше бабла слупить с клиента. Кому угодно и что угодно можно объяснить каким-то неведомым проклятием. И человек поверит.  Это проклятие - универсальное понятие. Ну вот, стихами заговорил», усмехнулся Кирилл и поднял руку, останавливая проезжавшее такси.

* * *

Конец октября 1998 года выдался промозглым и слякотным. Кирилл подошёл к окну и поёжился, глядя на тусклое отражение фонарей на мокром асфальте. Выходить из тёплого офиса не хотелось. Тем более предстояло ехать почти через весь город по этой слякоти. Он не любил ездить в такую погоду. Да и кому может понравиться такая езда? «Нужно всё-таки взять себе водителя. Пусть он таращит глаза сквозь замызганное лобовое стекло. И вообще, пора бы подумать о новой квартире, поближе к офису», - размышлял Кирилл, наблюдая за проносящимися с шуршанием автомобилями.

Трель телефона показалась какой-то резкой, неприятной. Это от неожиданности. В такое позднее время на офисный номер обычно никто уже не звонил. Кирилл помедлил, но всё-таки снял трубку. Скорее не для того, чтобы узнать, кому это приспичило звонить в такое время, а для того, чтобы прервать эту пронзительную трель. В трубке послышался знакомый мужской голос:

- Алло, Кирилл? Привет. Это Миша.
- Привет, Мишка. Ты что это звонишь в такое время на рабочий телефон? Нормальные люди все давно уже дома или в каком-нибудь злачном месте. Только такой идиот, как я, может торчать в офисе до полуночи, - усмехнулся Кирилл.
- Я звонил тебе домой, но там никто трубку не взял. Вот и решил, на удачу, позвонить в офис. И надо же, застал тебя здесь. Уже и не надеялся сегодня разыскать. Кирилл, нам нужно встретиться.
- Подъезжай завтра в офис к полудню. Хотя нет, погоди, завтра не получится. И послезавтра день расписан…
- Кирилл, ты не понял. Нужно встретиться как можно раньше, прямо сейчас.
- Так срочно? Что-то случилось?
- Случилось. Но это не телефонный разговор. Дождись меня в офисе. Я буду через пятнадцать минут.
- Ого, какая оперативность! Ты что же, случайно поблизости оказался, или намеренно?
- Намеренно. Дождись, Кирилл, я прошу тебя.
- Лады. Только не задерживайся нигде. Время уже позднее. Домой пора.

Кирилл положил трубку и задумался. Звонил его двоюродный брат. Можно сказать, единственный родственник. Мишкины родители погибли, когда тому не было ещё и семи лет. Его взяла к себе Кириллова мама. Отец бросил маму давно и исчез на просторах великой родины. Вот они и жили втроём - мама, он и Мишка. А четыре года назад умерла и мама. Так что остались они теперь вдвоём – он и Мишка. Вернее, втроём. У Мишки была пятилетняя дочь Таня. Мама Тани, Мишкина жена, умерла при родах. Брат растил свою дочь один, без мамы, без бабушек, без дедушек. Крутился, как мог, но был счастлив. Дочь свою любил безумно. Но вот что-то последнее время Танюшка стала хандрить, болеть часто. Да не беда, с детьми иногда такое случается. Перерастёт.

Дверь в офис тихо отворилась, и на пороге появился Михаил.
- Мишка, ты что, пить начал? – удивлённо воскликнул Кирилл.
- Нет, братишка, не начал.
- А что за вид у тебя? Заболел, что ли? Ты глянь на себя в зеркало: лицо бледное, кожа да кости, мешки под глазами. Ну вылитый алкаш! Что случилось, Миша?
- Беда, Кирюха, случилась.
- Что за беда? Погоди, присядь к столу и расскажи всё по порядку. Коньячку выпьешь?
- Нет. Не до коньячка мне сейчас.
- Тогда выкладывай. Всё, как на духу.

Мишка сел на краешек дивана, опустил голову, помял в руках мокрую кепку и стал рассказывать брату о своей беде. Кирилл слушал его и всё не мог понять, зачем он так срочно понадобился Мишке, к чему тот клонит. Не для того же, чтобы рассказать ему о болезни Тани, Мишка приехал в офис чуть ли не в полночь? О том, что дочь Мишкина больна, Кирилл знал и раньше.

Догадываться о причине столь срочного визита Кирилл начал после того, как Мишка подвёл черту под своим рассказом:
- Вот так-то вот, брат. Операцию Танюшке могут сделать в Германии. Главврач нашей детской больницы по своим каналам всё согласовал. Таньку там ждут.
- Да-а, дела - после продолжительного молчания сказал Кирилл, - кто бы мог подумать! Ну да ты, брат, так не переживай. Всё будет нормально. Когда отправляешь Таньку? Я могу подбросить вас до аэропорта. Необходимые документы уже выправили?
- Сейчас не время заниматься документами. Есть большая проблема. С этим я и пришёл к тебе.
- Проблема, говоришь? Ну что же, выкладывай вашу проблему.
- На поездку, операцию и пребывание в госпитале нужно сорок тысяч долларов. Я смог найти только двадцать. Вчера продал нашу с Танькой квартирку-конурку, выручил за неё одиннадцать тысяч, да Митрофаныч, напарник мой, подсобил, четыре тысячи подкинул из своих да бабкиных похоронных. Плюс мои сбережения, что на машину копил.
- Что так дёшево квартиру продал?
- А кто сейчас дороже купит? Я и этого покупателя две недели искал. Денег же ни у кого нет. Дефолт, едрить его в кочерыжку!
- И не говори. Этот дефолт многих подкосил. Продал, говоришь, квартиру? Ну а где же сами жить будете? Ты об этом подумал?
- Ничего я не думал. Если честно, Кирилл, то ни о чём ином, кроме операции, и не думается. Проживём потом как-то. Вон, напарник мой, Митрофаныч, к себе приглашает. Заселяйте, говорит, одну комнатку. В тесноте, да не в обиде. Проживём как-то, а там, глядишь, и жизнь наладится. Так что без крыши над головой не останемся.
- И что, когда нужно оплачивать операцию?
- Чем быстрее, тем лучше. Врачи вообще по срокам никаких прогнозов не дают. Говорят, что всё от организма зависит. Так что операцию нужно было делать, как говорится, ещё вчера. Поэтому и пришёл к тебе в такое позднее время. Дорога каждая минута. Как только соберу нужную сумму, нам все документы оформят за пару дней. Главврач через какой-то фонд договорился о содействии. Задержка только из-за этих клятых американских рублей.
Кирилл на минуту задумался, отхлебнул чаю и спросил:
- И что же ты намерен предпринять? Быть может, попытаться в банке кредит взять? Я бы выступил гарантом.
- О чём ты говоришь, Кирилл? Какой банк? Какой кредит?  Кто мне его даст, даже под гарантии?
- Верно. Физических лиц пока туго кредитуют. А если обратиться в какие-нибудь фонды, на телевидение, счёт специальный открыть? Люди у нас сердобольные, глядишь, и соберётся нужная сумма.
- Ерунду говоришь, Кирюха. Какие там специальные счета? Это на сколько лет растянется? А Танькин счёт идёт если не на дни, то в лучшем случае на недели! Фонды говоришь? А ты кого-нибудь знаешь, кому эти фонды реально помогли? Они разве что кому-то из приближённых посодействуют, да и то, ради саморекламы, чтобы ещё больше денег привлечь. Кирилл, у меня одна надежда – на тебя. Помоги! Одолжи мне недостающую сумму!
Кирилл отвёл взгляд на бумаги, лежащие на столе, поднял несколько листков, положил их снова на место, зачем-то передвинул телефонный аппарат и, помолчав, словно о чём-то размышляя, ответил:
- Эх, Мишка, я бы рад, да ты сам говоришь – дефолт.
- Не лукавь, брат. Ты же все свои деньги в баксах держишь. Как ты можешь пострадать от дефолта?
- Ты, Миша, ничего в этом деле не смыслишь. Пострадать можно не только потеряв на разнице курса рубля и доллара, но и на спаде спроса на поставляемый товар. Вон, на складе у меня – полное затоваривание. А ты говоришь - в баксах. Вон где те баксы! Они все в товаре. А то, что есть в наличии – так на днях я очередную партию товара заказывать буду. А за него, за товар этот, как раз баксами платить нужно. И не просто баксами, а кэш.
- Кирилл, ну ты же сам только что сказал, что склады затоварены. Зачем тебе новая партия товара? Чтобы на складе пылилась?
- Не скажи! Товар не скоропортящийся, может и попылиться. Сейчас я его могу с большим дисконтом, почти что задаром купить, а через полгодика-годик с хорошей маржой продать. Это, брат, бизнес!
- Кирюха, ну поступись принципами, помоги Христа ради! В конце концов, ты же отложил деньги на покупку квартиры. Дай мне из этой суммы! Я отработаю тебе всё до копеечки!
- До копеечки не надо. Копеечка нынче не в цене. Скажи лучше – до единого цента. Шучу. Мишка, ну подумай сам: как ты мне их отработаешь? Ты же кто? Слесарь-токарь-пекарь. А у меня – оптово-торговая фирма. Мне здесь ни пекари, ни токари, ни даже слесари не нужны. Я для тебя работы у себя не найду. И это сколько же лет ты отрабатывать собираешься? Всю жизнь, что ли? Нет, брат, извини. Так дело не пойдёт. А что касаемо покупки квартиры, так я собираюсь её покупать уже перед Новым годом. Пока люди в шоке и цены вверх не поползли снова. Сейчас знаешь, какую квартирку можно отхватить по дешёвке!
- Кирилл, ты о чём говоришь? Какая квартирка, какие хоромы? Вопрос стоит ребром – будет жить Танюха или нет! А ты о какой-то квартире толкуешь. Ну, купишь ты не триста метров, а двести. Зато Таня будет жива. Кирилл, спаси! Только на тебя вся надежда.
- Даже не знаю, Миша, как быть. Я за квартиру уже задаток внёс, - соврал Кирилл. - Если не выкуплю - потеряю задаток. Ты бы попробовал всё-таки в какой-нибудь фонд обратиться, или в монастырь. Они должны помочь. Даже ради саморекламы, как ты говоришь.
Михаил с трудом проглотил подступивший к горлу ком, унял дрожь во всём теле, поднялся и молча пошёл к выходу.
- Ты куда, Мишка? Постой! Давай ещё подумаем. Быть может, сообразим, где взять денег!
Мишка остановился на пороге, медленно обернулся и посмотрел пустым взглядом на брата. Не промолвив ни слова, он, враз состарившийся, тяжёлой походкой пошёл к выходу.

Двадцатого ноября в офисе Кирилла раздался телефонный звонок.
- Слушаю! – сказал Кирилл в трубку.
- Таня умерла. Этой ночью. В нашей детской больнице…

Кирилл ещё несколько минут слушал короткие гудки, затем положил трубку, подошёл к бару и налил себе полный стакан коньяка.

Вечером того же дня на домашний телефон позвонили из милиции. Кириллу сообщили, что в лесопарке обнаружено тело мужчины, покончившего жизнь самоубийством. Есть предположение, что это брат Кирилла Михаил.

Утром, после опознания тела в морге, Кирилла пригласили к следователю.
- Вот, обнаружили это в кармане Вашего брата, - следователь положил на стол клочок бумаги. Кирилл дрожащими руками взял его со стола и чуть не выронил, прочтя записку, написанную Мишкиным почерком на обрывке тетрадного листка в клетку: «Будь ты проклят! Чтоб ты сдох!».

- Вы не знаете, кому может быть адресована эта записка? – спросил следователь.
- Нет. Даже не предполагаю, - потупив взгляд, тихо ответил Кирилл.
- Жаль. Можно было бы привлечь к ответственности за доведение до самоубийства. Есть такая статья в УК. Вы уверены, что ничего не знаете? – спросил следователь, подозрительно глядя на Кирилла.
- Уверен, - ответил тот, справившись с минутным замешательством.
- Ну что же, вы свободны. Тело брата сможете получить после проведения судмедэкспертизы. Вам сообщат. До свидания…

* * *

После встречи с цыганкой Кирилл решил съездить к одной колдунье, о которой много слышал от людей. Он был человеком не суеверным, но всё же такое совпадение не давало ему покоя, глодало исподволь душу.

Жила колдунья в небольшом городке на границе Московской и Владимирской областей, в обычном деревенском доме, ничем не отличавшемся от других таких же домов, стоящих на грязной не заасфальтированной улочке. Кирилл поднялся по скрипучим ступенькам высокого крыльца и постучался. В сенях послышались шаркающие шаги, звякнул засов и дверь отворилась. В нос ударил запах расплавленного воска и каких-то благовоний. Кирилл ожидал увидеть нечто вроде бабы Яги - согбенную, с крючковатым носом, с растрёпанными космами, одетую в жуткое тряпьё старуху. К его удивлению колдуньей оказалась довольно миловидная седенькая женщина преклонных лет, с чистым ухоженным лицом, ясными глазами, в серой отутюженной юбке и белоснежной блузке.

- Вы ко мне? – спросила она, добродушно глядя на Кирилла.
- К Вам, если Вы и есть колдунья Варвара.
- Не колдунья, а ясновидящая. Это большая разница, сынок, и если тебе нужна именно колдунья, то ты пришёл не по адресу.
- Но Вы - Варвара? – переспросил Кирилл.
- Да, я Варвара, ясновидящая.
- Мне рекомендовали обратиться именно к Вам. Извините, если я был нетактичен, но меня ввели в заблуждение, рекомендовав Вас как колдунью.
- Ничего. Сейчас многие путают. Проходите в дом.

В большой комнате царил полумрак, окна были зашторены плотной плюшевой драпировкой тёмно-багрового цвета. Посередине комнаты стоял круглый стол, покрытый скатертью из того же материала, что и драпировка, в блюдцах горели толстые, наполовину оплавленные свечи, напротив одного из приставленных стульев лежала раскрытая толстая книга.
Варвара села к столу, закрыла книгу и указала на другой стул, приставленный к столу с противоположной стороны:

- Садись, сынок. Что тебя привело ко мне, что заставило пуститься в такую даль?

Кирилл принялся сбивчиво рассказывать о цыганке, о её гадании, о записке брата, но Варвара остановила его и строго сказала:
- Нужно рассказать всё, как есть, без утайки, или же не рассказывать вообще ничего. Решай, сынок, выбор за тобой.
И Кирилл, собравшись с духом, рассказал Варваре всё, как было. Ясновидящая выслушала его, ни разу не перебив, покачала головой и сказала:
- Это тяжкое проклятие, сынок. Это не по-божески, но брата твоего можно понять. А вот ты совершил большой грех. Очень большой.
- Теперь я и сам понимаю. Скажите, Вы можете снять с меня это проклятие?
 - Такое проклятие никто не в силах снять, кроме Бога. Только Господь наш может помиловать грешника. Обратись к Богу, покайся в грехе, искупи вину свою.
- Но как? Как я теперь могу искупить вину?
- Сердце тебе должно подсказать, если оно не превратилось в холодный камень, - подняв указательный палец вверх, торжественно проговорила Варвара. - А теперь иди, сынок. Больше я ничем тебе помочь не смогу. Ступай с Богом.

Кирилл вышел потрясённым. Всю обратную дорогу, всю последующую ночь его одолевали разные мысли. Он, как и многие его сверстники, был не то, чтобы атеистом, но человеком не верующим. Он скептически относился к новой моде, когда бывшие партийные функционеры стали посещать храмы, когда те, кто был в авангарде гонений на церковь, вдруг стали креститься и бить поклоны Богу. Но то, что сказала Варвара, никак не давало ему покоя.
Проведя несколько месяцев в сомнении, Кирилл всё-таки прошёл обряд крещения и стал посещать церковь. Сначала регулярно, потом – только по большим церковным праздникам, а после и вообще от случая к случаю. Однажды он решил исповедаться и спросить совета у батюшки. Тот внимательно его выслушал и сказал:

- Грешен ты, сын мой. Алчность застила разум твой. Того, что было, уже не вернуть, но можно очистить свою душу от скверны. Осознай свой грех перед людьми и Богом. Не умом осознай, а сердцем. Твори, сын мой, богоугодные дела. Твори искренне, не корысти ради, живи с Богом в сердце, и молись. Все мы дети Господни. Несмышлёные дети. Бог милостив, заблудших и раскаявшихся он прощает. Молись, сын мой, и твори дела богоугодные.

- Я могу пожертвовать деньги на храм, - несмело сказал Кирилл.
- Нет, сын мой, не надо. Так богоугодные дела не делаются. Твоё сердце должно подсказать тебе, что нужно делать. Твой грех не перед Церковью, твой грех перед людьми, которые нуждались в твоей помощи. Кайся, искренне кайся, слушай сердце своё и делай так, как оно подскажет с Божьей помощью…

«Сердце подскажет… слушай сердце… не разумом, а сердцем понять…», - раздражённо думал Кирилл, садясь в свой  Ленд Крузер, - «И бабка колдунья… Тьфу ты! – ясновидящая, - та тоже всё про сердце твердила. Сговорились они, что ли? Кардиологи хреновы. Сердце, как же! Если разума не слушать, а только сердце, то будешь гол, как сок;л…»

Но воспоминания о цыганке и злополучной предсмертной записке брата навязчиво продолжали его тревожить. Он пробовал топить их в коньяке, но опьянённый разум не только не позволял забыться, напротив, ещё острее воспринимал воспоминания. В конце концов Кирилл всё-таки внял совету священника и несколько раз перевёл деньги в благотворительные фонды.

Время шло, неприятные воспоминания всё реже посещали его,  и он с каждым разом всё чаще стал забывать делать взносы на благотворительность. Но не забывчивость была причиной тому – он попросту жалел денег. Всё, что случилось холодной осенью девяносто восьмого, осталось где-то далеко, ничего страшного не случилось, и Кирилл почти успокоился, считая себя наивным суеверным дураком, поверившим во всю эту мистическую ерунду с проклятием.
И вот сейчас, по прошествии пяти лет, он вдруг осознал, что проклятие брата могло исполниться. Теперь это уже не казалось ему мистической чушью. От этой мысли противно засосало под ложечкой. Как и предрекала цыганка, именно когда люди веселятся, в новогоднюю ночь, он был на волоске от гибели. Именно когда у него дела шли в гору, впереди обозначились заманчивые перспективы. Всё произошло почти так, как нагадала цыганка. И только лишь случайность, ночь и метель спасли его от гибели. А может быть это и не случайность вовсе? Может быть всё-таки Бог? Кирилл спешно перекрестился:
- Спасибо тебе, Господи, что отвёл от меня беду!

Он потянулся к перчаточному ящику, называемому в народе «бардачок»,  достал оттуда плоскую фляжку в кожаном чехле, потряс её возле уха – булькает. Отвинтил крышку и прямо из горлышка сделал несколько больших глотков. Поболтав фляжку и убедившись, что в ней ещё оставался коньяк, снова приложился к горлышку.
 
Спиртное ожидаемого облегчения не принесло. Сердце неприятно ныло, на душе скребли кошки. Кирилл решил сегодня не ехать в Москву, а остаться в райцентре. Зайти только в милицию, сообщить о трагедии и потом устроиться в гостинице и напиться до беспамятства. В деревню возвращаться он не хотел, но понимал, что в милиции могут потребовать его присутствия там. От этой мысли настроение испортилось окончательно.

Дорожный указатель извещал, что до райцентра оставалось пять километров. Кирилл прибавил газу, обгоняя идущую впереди фуру. Снежная круговерть, поднятая фургоном, мешала обзору. Едва он, обогнав автопоезд, занял свою полосу движения, как увидел в свете фар огромную фигуру лося, степенно пересекающего дорогу. Кирилл резко ударил по тормозам. «Ч-чёрт, так ведь и убиться можно! Откуда ты взялся, сохатый?» - облегченно подумал Кирилл, когда его джип остановился в трёх метрах от того места, где только что прошёл лось. Тормоза современного автомобиля и хорошая шипованная резина сделали своё дело. Но только у МАЗа, тащившего следом по накатанной дороге многотонную фуру, не было шипованных шин…

«Проклятие! Это проклятие всё-таки меня доста…» Это была последняя, прерванная  мысль Кирилла.