Только без рук!

Несколько лет тому назад я решил в корне изменить свою жизнь. То есть жениться. Не в первый, правда, раз, но с момента развода прошло очень много времени, и я уже чувствовал, что становлюсь убежденным холостяком. Привык сам о себе заботиться, ни на кого не рассчитывать, а если честно, то и ни с кем не считаться. Постоянная подруга у меня была, но и мысли не возникало сочетаться брачными узами именно с ней. Не буду говорить, почему, это к делу не относится. Но подругой она была идеальной: не надоедала, не лезла в мои дела, ничего сверхъестественного не требовала. К тому же Наташа дорожила своей свободой ничуть не меньше, чем я своей.
И, главное, всегда говорила: «Володя, если ты меня разлюбишь, то просто честно скажи об этом. Мы взрослые, цивилизованные люди, я все пойму, как надо. И можешь быть уверен, если я тебя разлюблю, «тянуть резину» не буду. Скажу сразу».
И вот случилось так, что я познакомился со своей теперешней женой. И мало того, что влюбился, как мальчишка, так еще и почти сразу решил: «Женюсь!»
Уже заявление в загс подали, через несколько недель—свадьба, а я с Наташей никак откровенно поговорить не мог. Не то чтобы боялся — она же меня предупреждала, что все поймет правильно, но... Мы с ней работали в одном и том же научно-исследовательском институте: я научным сотрудником, она... референтом у директора. Хочешь не хочешь, а несколько раз в неделю на работе виделись. В общем, она сама меня спросила, что случилось, почему мы почти перестали встречаться вне института. И я имел глупость сказать ей, что сегодня же вечером приду. Поговорить. Знал бы я, чем этот разговор для меня закончится!
Вечером купил букет цветов, бутылку коньяка (Наташа пила редко, но предпочитала именно коньяк) и отправился на последнее свидание. Специально не стал откладывать на следующий день, чтобы не передуть.
Сначала все было нормально. Наташа страшно обрадовалась цветам— не так часто я их приносил, тут же поставила их в вазу, начала накрывать на стол. Но мою бутылку открывать не стала — у нее был начатый коньяк, а она терпеть не могла открывать новую бутылку, если старая осталась. Я эту ее привычку знал, но почему-то на сей раз меня это крохоборство взбесило.
—Убери это, — сказал я, — сама потом допьешь. Я старался, достал марочный, дорогой, а ты его еще для кого-то приберечь хочешь?
В общем, скандал начал я. А Наташа, женщина очень неглупая, сразу почувствовала неестественность. До поры до времени она сдерживалась, правда, в основном потому, что мы оба... хотели есть. Поэтому поначалу скандалили мы вяло, как супруги, для которых это стало привычкой. Переругивались — и ужинали. ну и выпивали, естественно. А когда выпили уже рюмки по три, мне надоела наша перебранка, и я сказал:
—Знаешь, напрасно мы портим друг другу нервы. Я ведь, в общем-то, пришел попрощаться с тобой. Прости, но я полюбил другую. И скоро женюсь.
По-моему, я все сделал так, как хотелось бы Наташе. Но реакция у нее была... не приведи Господи мне когда-нибудь пережить нечто подобное. Несколько минут она просидела как бы в оцепенении, не произнося ни единого слова. А потом вдруг превратилась в разъяренную фурию.
 Тут уж оцепенел я. Наташа начала колотить посуду — всю подряд, пустую и с едой. Потом дело дошло до ваз и всяких побрякушек-безделушек. Все это она швыряла, куда придется, и без умолку кричала на меня. Пыталась расцарапать мне лицо. Естественно, я ее оттолкнул. Тогда она выхватила из серванта мною же принесенную бутылку и запустила ею в меня.
Разумеется, промахнулась. Зато окно в комнате разлетелось вдребезги: сохранилась только узкая рама-форточка, а всего остального окна как не бывало. Только острые края торчат по периметру рамы...
А Наташа направилась прямиком к разбитому окну. Между прочим, жила она на тринадцатом этаже. Дело не в суевериях, а в том, что прыгать с такой высоты обычно не рекомендуется. Она же, по-видимому, твердо решила закончить сцену именно так. Не думаю, что причиной такого решения была невыносимая боль от предстоящей разлуки. Скорее всего сказывался выпитый коньяк...
Конечно, прыгать я ей никуда не позволил. Из истерики вывел традиционным способом: дал пару крепких оплеух, а потом ушел, предоставив своей бывшей подруге убирать следы погрома в квартире. Пусть сосредоточится на этом, иначе Бог ее знает, что еще выкинет. А поскольку на следующий день я должен был ехать в небольшую командировку со своим приятелем на его машине, то и поехал прямо к нему.
Приятель мой — человек отзывчивый. Когда увидел, что я, мягко говоря, «не в себе», то, не задавая лишних вопросов, предложил традиционное муже кое лекарство от стресса. То есть достал из холодильника бутылку водки. Потом — вторую. В общем, двенадцать часов спустя нас с ним растолкал... проводник купейного вагона поезда «Москва—Минск», причем находились мы с ним в столице Белоруссии.
Теперь ко всем прочим проблемам прибавилась еще необходимость оправдаться перед начальством за прогул. Ну, пошли мы с моим приятелем к директору, хотя меньше всего мне хотелось увидеться с Наташей так скоро. Зашли мы в приемную. Наташа сидит за машинкой и смотрит в одну точку перед собой. Бледная, суровая... Но когда увидела нас, то повела себя, мягко говоря, неадекватно. Вскочила, покрылась красными пятнами и пролепетала:
— Вы почему живые?
Впоследствии мы выяснили, что она подговорила какого-то своего знакомого открутить гайки на колесе машины моего приятеля так, что доехать мы должны были только до ближайшего крутого поворота. А может, и до него бы не доехали: приятель мой скорости меньше 100 километров в час не признает, и Наташа это прекрасно знала. Тем не менее решила пожертвовать ни в чем не повинным человеком, лишь бы сквитаться со мною, подлецом.
Особенно интересным во всей этой истории оказался ее финал. Я, грешным делом, думал, что теперь мне придется менять место работы. Но  месяц спустя, почти сразу после моей свадьбы, уволилась сама Наташа. И не потому, что ей было невыносимо встречаться со мною и бередить старые раны. А потому, что в день моей свадьбы она была... на собственном бракосочетании. Вышла замуж за немецкого профессора, частого гостя нашего директора, и уехала с ним в Бонн. Сами понимаете, что заявление в загс они подали раньше, чем это сделал я: процедура оформления брака с иностранцем занимает куда больше времени, чем регистрация с соотечественницей.
В общем, смешно, конечно: подожди я  со своим признанием пару недель, брать  инициативу разрыва на себя пришлось  бы Наташе. Но с тех пор я абсолютно не  верю никаким предложениям типа «быть честным», «говорить откровенно»... Во-первых, чувство собственности у женщин настолько сильно развито, что совершенно неизвестно, как она среагирует на «утрату». А, во-вторых, заканчивать  отношения лучше всего по телефону, а  не при личной встрече. Или вообще не  звонить, если больше нет желания встречаться. Я во всяком случае еще раз рисковать жизнью не собираюсь. Лучше десять раз соврать, чем один раз побывать на волосок от гибели.