Друг детства

На кладбище было  тихо и благообразно –  как и положено.  Стояла полуденная августовская жара: высокая  трава сухо шелестела, выгоревшие асфальтовые дорожки  жгли пятки через подошву.
     Девушка была растеряна – первый раз на кладбище (не считая похорон двоюродной бабушки, когда ей лет 5, и конечно ж она мало что помнила. Помнила аллею, деревья, памятники, цветы. Пожалуй все). А еще ей казалось, что кто-то за ней наблюдает – все время хотелось оглянуться. Но это было видимо нервное.
     Она пошла по центральной аллее – ей примерно объяснили как найти его.  Похороны были вчера. Она не пошла. Наверное, это было некрасиво. Подло. Малодушно.  Но она не могла.  Надо было идти с компанией рыдающих, подавленных несправедливостью случившегося, близких ему  людей и самое страшное:  увидеть его мертвым в гробу. Это никак не вмещалось в ее сознание. Все существо противилось этому.  Сама мысль о том, что его нет не воспринималась. А тут еще надо было смотреть.  Прощаться. Что там еще? Наверное, целовать и видеть как опускают гроб в землю.  Странно, но это был бы первый поцелуй…  Нет. Пусть лучше так.
     Слева, за большим черным памятником  оказалась его могила. Его могила…. Господи!! Ну как же так?! Она одернула себя.  Свеженакиданная земля, справа дерево, птички поют.  Она села на скамейку и заплакала.  Слезы текли ручьем, в голове мутилось.  Она что-то тихо говорила, потом достала голубенькую записную книжку, стала писать.  Что там было? «…. я никогда не забуду… прости… целую…»  - все то, что мог выдать ее отупевший на тот момент мозг.  Потом листок был вырван, смят и затолкнут в землю, покрывавшую могилу, в уголок, под цветы.  Так раньше закапывались «секретики» -  блестящая бусинка или цветок на фольге от конфеты под осколком цветного бутылочного стекла.
     Познакомились они на даче, в нежном возрасте 6 и 8 лет.       Картинка -  они сидят у его домика на улице. Стол и скамейки выкрашенные в синий цвет, плохо оструганы и того и гляди заноза вопьется в нежный зад, ерзающий от нетерпения. На столе разложено богатство – венгерский конструктор. Маленькие пластмассовые детальки, из которых можно было собрать все что угодно!! Ну или почти все. Машинки, дома и дворцы, роботы, животные, человечки…. Ух!! Это было сокровище!
     Они  очень сосредоточенно собирали свои домики, время от времени перекидываясь фразами: «Ты не видел среднего желтого колесика? Нет?   А у тебя нет вот такой палки? Да нет, не этой, а вот такой?»
     …. над головами шумели высоченные сосны и от этого мальчик и девочка казались еще меньше и беззащитней…
     Снова лето и снова дача. Девочка превратилась в нелепую юную девушку – толстая попа, некоторая прыщавость и вздорный характер. А он стал очень высоким и очень некрасивым (как ей казалось). У них появился третий товарищ. Причем образовался некоторый любовный треугольник: она нравилась своему другу детства, ей – новый товарищ, а новому товарищу просто хотелось лапать девочку, давая выход своему созревающему либидО…
     Как-то втроем они ехали на велосипедах мимо озера. Остановились. На воде плавали лилии. Причем раскрывшиеся были довольно-таки далеко от берега. Девочка хитрогрустным тоном сказала, что такие цветочки ей очень нравятся… Новый товарищ тем же тоном ответил, что ему нравятся тоже. А друг детства полез за ними. Было непросто, но он достал девочке лилию.  Новый товарищ усмехнулся и покрутил пальцем у виска. Девочка смутилась – ей было бы приятней, чтобы это сделал именно новый товарищ. Друг детства тоже все это понимал, но это не мешало ему делать так, как он считал нужным. Тихо. Упорно. Серьезно.
     Он не говорил о своих чувствах. Однажды он увидел, как новый товарищ пытается поцеловать сопротивляющуюся девочку – со стороны все равно это выглядело, как объятия влюбленной парочки, хоть девочка и лупила товарища по спине всячески пытаясь оттолкнуть.. Он молча развернулся и ушел. А что он мог? Нет, наверное мог, просто не хотел.
    Через пару лет у них появилось новое увлечение. Каждую ночь они вдвоем  уходили на озеро. Идти было темно, кусты, кочки – все это не способствовало. На купальне была неудобная скамейка – в углу, между стенок просунута дощечка – так вот на ней всю ночь сидел он, держа ее на своих коленях и  приобнимая за талию. Однажды, в порыве нежности, он взял ее на руки и пронес по периметру купальни. Что они делали всю ночь? Да ничего такого. Сидели. Говорили. Молчали. Ему было хорошо. А ей просто интересно. Она снисходила. Он принимал. Очень благодарный. Обладал даром принимать безропотно. Не бунтовал. Хотя мог. Новый товарищ рассказывал о его подвигах – бурном половом терроризме в отношении дворовых принцесс. Девочку это не касалась и не коснулось.
    
     Когда он вернулся из армии и она первый раз оказалась у дверей его квартиры – что-то дрогнуло в ней.
     Не особо ждала, писала, но так… время от времени. А пришел, поговорили по телефону… Что-то стало меняться. Кристалллизация? Может быть… Инкубационный период разный бывает.
     Поздно вечером он поехал ее провожать. У ее дома выяснилось, что обратно уже не уехать - транспорт не ходил, денег на такси не было. Она позвала его к себе переночевать: «Дома никого, я тебе постелю в соседней комнате…» Он отказался. Отказался, объяснив: «Боюсь не сдержаться»…..
     А потом, после похорон, его тетка, с которой он жил после смерти матери, сказала, что он собирался жениться на девушке, даже дата свадьбы была намечена – 7 ноября – и свидетели…
     Она рассказывала, утирая слезы, а несостоявшаяся невеста  смотрела на цветы, белые и красные гвоздики, ею же подаренные, 21 – ровно столько, сколько ему исполнилось месяц назад. Его нет – а цветы стоят…
     … На кладбище она тоже шла с гвоздиками.
     Все что осталось – несколько писем из армии, засохшая лилия в страничках дневника, две записки из больницы. На одной кривыми буквами было выведено: «Я не очень хорошо себя чувствую. Увидимся. Целую». Это единственный поцелуй, который он позволил себе. Сидя над его могилой, она как классная дама Оли Мещерской из  «Легкого дыхания», думала что его чувство к ней не исчезло, а просто растворилось в этой душной августовской жаре. Иначе и быть не могло.
     Он долго, очень долго ей снился.
     Сон был примерно один и тот же – он жив, но до него не доехать, не добраться, что-то мешает. Она хочет его видеть, рада, что он не умер – но никак. А потом один раз он ей пришел во сне и сказал, смущенно улыбаясь: «Ну что же ты? Совсем забыла меня?»
     Не забыла.
     Прошло больше 20 лет. Много было разного. Но разве забудешь это,  к счастью несбывшееся, но очень светлое и чистое – чего не так уж много и не у всех бывает?