Три товарища

Уголовные дела прочно вошли в жизнь нашей страны. Настолько прочно, что кажется - так было всегда. Мы привыкли к тому, что машины взрываются, в подъездах жилых домов прячутся киллеры, а людей крадут, рассчитывая получить за них выкуп. Мы привыкли к тому, что практически все измеряется деньгами и вопрос только в сумме. Но и сейчас есть сюжеты, поражающие своей экзотичностью.
 Как, например, история, начавшаяся полтора десятка лет тому назад в одном из сибирских городов, где на одном из предприятий, производивших сложнейшее электронное оборудование, работали три молодых человека: Алексей, Николай и Виталий. Были они не просто сослуживцами, а еще и добрыми товарищами. Занимали одинаковые должности - ведущих инженеров, получали одинаковые зарплаты, жили в одинаковых квартирах. Вместе отдыхали, вместе проводили отпуска. И практически одновременно влюбились в одну и ту же девушку - Машу, лаборантку на заводе.
Красавицей Маша не была, но зато обладала другими многочисленными достоинствами: добротой, хозяйственностью, скромностью и всем очарованием молодости. Тогда подобный набор женских достоинств еще ценился, а длинные ноги и осиная талия фигурировали только в редких иностранных кинофильмах. Да и в конце концов, не с ногами жить - с человеком. Даже если этот человек всего лишь женщина.
Получив «чохом» три предложения руки и сердца, Маша какое-то время размышляла, поскольку особо пылких чувств ни к кому из потенциальных мужей не испытывала. Задача ей предстояла нелегкая: из трех практически равноценных кандидатур выбрать одну, да чтобы не промахнуться, да чтобы все-таки по сердцу, а не просто по расчету. И, наконец, выбрала Алексея: наименее красивого, наименее энергичного, но зато надежного по сравнению с двумя другими претендентами, как доллар по сравнению с нашим многострадальным рублем. Впрочем, повторюсь, дело было давно и долларовых ассоциаций тогда ни у кого не возникало и возникнуть не могло.
Разумеется, отношения между тремя товарищами на какое-то время испортились. Во всяком случае, наметились некоторый холодок и натянутость. Если бы Маша была умнее, отношения наверняка бы испортились окончательно: нет дурака, глупее умного. Но - добрая и бесхитростная - она искренне привечала друзей мужа, не как своих бывших поклонников, а вот именно как его друзей. И постепенно все наладилось: к рождению второго ребенка у Алексея и Маши и Николай, и Виталий также благополучно женились и все три семьи дружили домами.
А потом грянул 1985 год, положивший начало серьезным переменам. Настолько серьезным, что все мы в результате оказались в совершенно другой стране с совершенно иными законами. Но еще до того, как покатилась эта лавина, Алексею предложили соблазнительную должность в соответствующем министерстве в Москве. Сделали, в общем, предложение, от которого он не мог отказаться. Не без сожаления, однако, он со всей семьей перебрался в столицу. А через два года с завода ушел Виталий, нашедший в себе ярко выраженную коммерческую жилку и подавшийся в свободный бизнес. Только Николай ничего не пожелал менять в своей жизни: полученная должность главного инженера его вполне устраивала, всех денег, как известно, не заработаешь, а такой рыбалки, как в Сибири, вообще больше негде нет. И не будет. Да и работать кому-то надо, не всем же руководить и заниматься коммерцией.
Такова, в общих чертах, предыстория. А собственно история, по которой со временем и было заведено уголовное дело, началась в наши дни. Точнее, около года тому назад. Именно тогда на прием к одному из заместителей министра электронной промышленности Алексею Васильевичу явился некий Виталий Геннадьевич, президент некоего акционерного общества. Как говорится, «друзья встречаются вновь». Особенно приятным было то, что не виделись они десять лет, если не больше.  С Николаем, то есть с Николаем Ивановичем, теперь уже директором сибирского завода, Алексей Васильевич виделся достаточно часто: до директор приезжал в командировку в столицу, то замминистра отправлялся на отдых в родные пенаты. А Виталий точно пропал - ни слуху, ни духу.
И вот - объявился в высоком кабинете. Ухоженный, душистый, элегантно одетый, приятный во всех отношениях мужчина. Только несколько излишне напиравший на понятие «старая дружба». Чего Алексей Васильевич в силу своего характера решительно не переносил. Дружба дружбой, а табачок - врозь.
Именно эта настойчивость посетителя заставила его особенно тщательно ознакомиться с делом, для решения которого не хватало пустячка - его визы. А ознакомившись, Алексей Васильевич сказал:
- Извини, старина, но этого я не подпишу. Твои действия вызывают у меня, мягко говоря, некоторые сомнения в их законности. А участвовать в каких-то махинациях - уволь. Это не мое.
Виталий Геннадьевич на всякий случай проверил, плотно ли закрыта дверь кабинета и понизил голос почти до шепота:
- Так ведь не даром же, Алешка! Ты что думаешь, я по старой дружбе хочу «на халяву» проскочить? Обижаешь, старик. Просто мне приятнее отстегнуть эти бабки тебе, чем какому-то дяде. Возможно, для тебя это даже не сумма, но, извини, чем богаты...
Алексей Васильевич чуть заметно поморщился. Жаргона он не воспринимал точно так же, как смешение понятий «дружба» и «служба». Не мальчики ведь уже в самом деле! Пятый десяток давно разменяли.
- Видишь ли, Виталий, тебе надо было навести кое-какие справки, прежде чем предлагать мне... деньги. Всем известно, что я - не беру. Ни деньгами, ни «борзыми щенками», ни встречными одолжениями. Может, мы с Николаем только двое таких и остались - «ископаемых». Остальные, похоже, вымерли, как динозавры...
- Так ведь все мы там будем...
- Кто бы спорил. Только я умру в своей постели, а не за решеткой и не от рук какого-нибудь наемного уголовника. У меня взять нечего. Квартира обычная, мебель - самая простая, дети учатся не за границей, а в обычной школе. И у супруги моей шуба не из норки, а из цигейки. Иномарки нет, по своим делам езжу на «Жигулях». Так на кой мне та иномарка? Чтобы взорвали или угнали? Нет, старина, нет и не проси. Лучше приходи к нам завтра в гости, вместе с женой, конечно. Маша тебе рада будет, пельменей наделает. Выпьем, закусим, вспомним молодость...
- Спасибо, конечно, за приглашение, придем с удовольствием, - мгновенно отреагировал Виталий, у которого в глазах вновь зажегся огонек потухшей было надежды. - Только с первой моей женой я давно в разводе, она в Сибири осталась. А новая моя супруга может Маше не понравиться.
- Да брось ты! Маше все нравятся, даже я.
- Все шутишь... Лолите, жене моей, двадцать один год. Она очень современная, раскрепощенная, дипломатическим тонкостям не обучена...
- Чудак ты, Виталий, право  слово, чудак. Я ж тебя не на дипломатический прием приглашаю, а в гости. Как старого друга. Поладит Маша с твоей... как ее, Лолитой, она со всеми ладит. Ну так как?
- Спасибо, придем. А ты, Алешка, все-таки подумай: вдруг да решишься. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, а тут и риска-то почти нет, зато тебе пятьдесят «косых» зелененькими, и моя фирма свое получит. Евроремонт сделаешь...
- Я же сказал - нет. И закончим этот разговор. Завтра ждем с супругой, вот адрес и телефон. Пока, старина, не сердись. У каждого свои недостатки.
- Кто здесь сердится? - лучезарно улыбнулся Виталий Геннадьевич.
На следующий день в назначенное время гости прибыли. Лолита оказалась точной копией небезызвестной Мадонны - американской эстрадной звезды. К хозяевам дома отнеслась с явным снисхождением: дескать, я же, молодая и красивая, умру тут с вами, вахлаками, от серой скуки. Ну, так и быть, пообщаемся, раз моему мужу это зачем-то нужно...
Лолита сбросила на руки Алексея Васильевича какие-то замысловатые меха и осталась в том, что с большой натяжкой можно было назвать платьем. Недостаток материи, правда, с лихвой компенсировался ювелирными изделиями немалой стоимости и внушительным количеством косметики, покрывавшей ее лицо. Раскрасневшаяся от стояния у плиты, слегка растрепанная и скромно одетая хозяйка дома смотрела на гостью, как на инопланетянку.
- Ух ты! - сказал Алексей Васильевич. - У тебя, Виталька, не жена, а прям-таки Царь-девица. И где только такие водятся?
«Там, куда ты, дурак, не ходишь», - хотел сказать Виталий Геннадьевич, но сдержался. Не потому, что пожалел старого друга, а потому, что присутствие Маши странным образом взволновало его. Ведь она могла бы быть его женой, а выбрала скромного и скучного Алексея. И, похоже, была счастлива.
- Прошу прямо к столу, - пригласила Маша. - Пока закусим, пельмени подоспеют. Уж не взыщите за угощение, что Бог послал...
- Да ладно тебе, Маруся, - поморщился Алексей Васильевич. - От твоего стола гости чуть живые отваливаются, наедаются до умопомрачения, а ты все сиротские слезы льешь. Не кокетничай.
Маша действительно кокетничала, потому что стол был - выше всякой критики. Соленья, маринады, домашние колбасы, копченая тетерка, пироги, рыба трех сортов... Все это скромно называлось «закуской» и предполагало еще одно основное блюдо - сибирские пельмени. Со сметаной, маслом, уксусом, словом, всем, что в таких случаях положено.
- Да, - с уважением сказал Виталий, - Сибирь она и есть Сибирь. Такого нигде больше не увидишь: ни у нас, ни за границей. Иностранцы, гады, вообще жмоты. Поставят к выпивке блюдце с солеными орешками - вот и вся закусь. Да и самой выпивки - смешно сказать, мухе утонуть не в чем...
- Зато у всех фигуры - закачаешься! - впервые разомкнула алые уста Лолита. - А у нас одно удовольствие - нажраться от пуза, как та корова клеверу...
Виталий незаметно двинул супруге локтем в бок. Алексей Васильевич сделал вид, что ничего не слышал. А Маша и вида делать не стала, наоборот, с готовностью подхватила тему:
- Правильно, Лолочка, не умеем мы за собой следить! Ну так ведь как гостей голодными оставить? Это не по-нашему. Напоить, накормить, поговорить по душам. Садитесь, садитесь, берите, что в рот просится. А ты, Лешенька, разливай. Мне чуть-чуть, как всегда...
И застолье плавно потекло по вековым народным традициям. Выпили за встречу, за хозяев дома, за прекрасных дам. Выпили предложенный Виталием тост: «Чтобы у нас все было и нам ничего за это не было». За отсутствующего друга Николая тоже чокнулись. Хозяйка пила чисто символически, зато Лолита опрокидывала рюмку за рюмкой не хуже мужчин.
- Какова? - кивнул на нее Виталий. - Огонь-баба, любого мужика стоит. А ты, Машенька, не жалеешь, что не за меня замуж вышла? Сейчас бы в соболях да в золоте ходила, за границей отдыхала.
- Да ладно тебе, Виталик, - добродушно отмахнулась Маша. - Я скоро бабушкой стану, а ты вон какой молодой да шустрый. Закусывай лучше, а то сам не знаешь, что несешь.
- Я-то знаю. Алешка вообще мой должник. Если бы я захотел, увел бы тебя тогда, Мария, с таким треском - закачаешься.
- А ты сейчас уведи, - внезапно подала голос Лолита. - Только смотри, не пожалей.
Хозяйка дома всполошилась:
- Лолочка, да не обращайте вы внимания! Мужик выпил, болтает... Великое дело! Разве он вас на кого-то променяет?
- Если с выгодой, то променяет, - усмехнулась Лолита. - Он у меня такой. Мог бы продать меня с барышом - продал бы.
- Все шутите, - не поверила Маша. - Ну ладно, вы тут болтайте, а я чай соберу. У меня варенье брусничное - язык проглотишь.
Она отправилась на кухню. Виталий встал и, похоже, направился следом. Но, натолкнувшись на неласковый взгляд Лолиты, передумал и обернулся к Алексею Васильевичу:
- Слушай, одно маленькое дельце есть. Только между нами.
- Опять? - нахмурился Алексей Васильевич.
- Нет-нет, мне нужен только твой совет, ничего более. Три минуты, не больше. Лолита нас извинит.
- Ну, пойдем в кабинет, - не слишком охотно пригласил хозяин.
Кабинет был столь же стандартен, сколь и вся квартира. Традиционный отечественный гарнитур, портативный телевизор и репродукция картины «Покорение Ермаком Сибири» над диваном. И лишь одна вещь выбивалась из общего стиля - старинное глубокое мягкое кресло. В нем вальяжно развалился раскормленный рыжий котяра. На мужчин он не обратил никакого внимания, даже ухом не повел.
- Маркиз! - прикрикнул Алексей Васильевич. - Я ведь тебя выдеру, паразит, когда-нибудь. Нельзя здесь сидеть! Брысь!
Кот неторопливо потянулся и не спрыгнул, а как-то даже стек с кресла и плавно отправился восвояси.
- Ничего не боится, скотина такая! - не без восхищения отметил хозяин. - И ведь вот мерзавец, обязательно ему надо в это кресло забраться. Другого места в доме нет.
- Могу его понять, - заметил Виталий, удобно устраиваясь в этом самом кресле. - Очень удобно, не то что современные уроды...
Алексей Васильевич невольно поморщился:
- Слушай, не сердись, пересядь куда-нибудь. У меня, понимаешь, такой бзик, не люблю, когда в это кресло кто-то садится. Даже детям запретил. Один Маркиз, подлец, игнорирует.
- Встаю, встаю, извини. Я тебя вот о чем хотел спросить: а кто, кроме тебя, может решить мое дело? Посоветуй.
- И советовать не буду. Я тебе сказал - без меня. В соучастники на процессе мне тоже лезть не хочется. Забудь. Дружба дружбой...
- А табачок врозь, - закончил Виталий. - Понял, не пень. Ладно, давай выкурим по сигаретке и пойдем к дамам.
Виталий полез в пиджак за портсигаром и в этот момент в соседней комнате что-то со страшным грохотом разбилось. Алексей Васильевич выскочил из кабинета. Через несколько секунд к нему присоединился и Виталий.
В столовой Лолита, присев на корточки, пыталась из черепков сложить целую тарелку, но у нее плохо получалось. Прибежала из кухни Маша, всплеснула руками, запретила гостье трогать осколки (не дай Бог, порежетесь!) и быстро навела порядок. Потом пили чай, потом долго прощались, договаривались обязательно увидеться, и, наконец, гости отправились восвояси. А Алексей Васильевич отправился спать, даже не предложив жене помочь с уборкой. Заранее знал - откажется.
Неделю спустя перед Машей, возвращавшейся из магазина домой, как из-под земли выросла красавица цыганка.
- Позолоти ручку, милая. Всю правду скажу, ничего не скрою.
- Да нет у меня денег. И предсказывать ничего не надо, - отбивалась Маша, которая боялась цыганок, как ядовитых змей, с тех пор как парочка «Карменсит» оставила ее без копейки за две недели до зарплаты.
- Ох, пожалеешь, красавица, да поздно будет. Беда тебя большая ждет, сердце подсказывает. Помогу, беду отведу, средство дам...
Маша все-таки вырвалась из цепких объятий гадалки и помчалась в подъезд. Дома отдышалась, проверила, все ли цело. Деньги были на месте, ключи - тоже. Маша с облегчением вздохнула - и выбросила эпизод из головы.
А через неделю Алексея Васильевича привезли домой с работы средь бела дня. Посреди важного совещания он почувствовал дурноту, во рту у него стало сухо, в глазах все поплыло. Но поскольку срочно вызванная «Скорая» не обнаружила ни инфаркта, ни инсульта, Алексея Васильевича по его требованию отвезли не в больницу, а домой - отлежаться.
- В этих самых больницах и здорового залечат, - пояснил он всполошившейся жене. - Да и нет у меня ничего особенного. Переработал, не выспался. Завари-ка, Маруся, какой-нибудь травки, да принеси чайку покрепче. К утру все пройдет.
Увы, ни к утру, ни через два дня ничего не прошло. Головокружения стали чаще, аппетит исчез, сон испортился. Но в больницу на обследование Алексей Васильевич отказывался ехать наотрез, поскольку, как и большинство нормальных мужчин, заведения такого рода на дух не переносил.
- Будто сглазил кто мужика, - сочувственно сказала по телефону одна из Машиных подруг, выслушав ее леденящий душу рассказ о неведомом недуге, сразившем здоровяка-сибиряка. - Врачи тут не помогут, надо звать экстрасенса. У меня есть одна знакомая - чудеса творит.
Маша замерла. Цыганка! Цыганка знала о том, что кто-то должен навести порчу или уже навел... Или сама навела, рассердившись на Машин отказ «позолотить ручку». Действительно, большей беды, чем болезнь кого-нибудь из близких Маша и представить себе не могла... Значит, только она и виновата в том, что случилось.
- Лешенька, давай позовем экстрасенса, - робко попросила она мужа. - Тебя, наверное, сглазили. Пусть порчу снимет...
- Глупая ты баба! - рассердился Алексей Михайлович. - Сглаз, порча... Ты еще шамана пригласи, пусть попрыгает вокруг меня, в бубен побьет. Вот пришлет кума медвежьей желчи, все как рукой снимет.
Но и срочно присланная медвежья желчь не помогла, равно как и женьшеневая настойка. Алексей Васильевич сдался.
- Зови своего экстрасенса. Может, что путное скажет. Не поможет - придется, однако, в больницу. Не по себе мне.
Услышав такое признание из уст никогда ни на что, кроме, разве, традиционного «перебора» мужа, Маша приготовилась к худшему. Тем более, что «не по себе» было явным преуменьшением. Алексей Васильевич худел прямо на глазах, густые волосы вылезали прядями, лицо стало изжелта-серым. Маша из сил выбивалась, готовя для него самые соблазнительные блюда, но он к ним почти не притрагивался. Только пил брусничный морс, больше ничего «душа не принимала».
Экстрасенс оказалась дамой средних лет, изысканно одетой с многочисленными перстнями на пальцах. Перстни она, впрочем, почти сразу сняла («Металл мешает чувствовать биополя»). Никаких вопросов не задавала, только делала руками разные таинственные пассы и время от времени прикрывала глаза, словно в изнеможении. И, наконец, изрекла:
- К вашему биополю присосался вампир. Кто-то из близких, возможно, женщина. Я поставила временную защиту, но, чтобы закрепить эффект, нужно кипарисовое дерево. Носить на теле что-нибудь из него, держать веточку кипариса в изголовье. Кстати, у вас кровать стоит неправильно, биомагнитные поля искажены. Удивительно, что вы до сих пор не болели! Неужели так трудно было поставить кровать правильно?
Получив немалый гонорар, экстрасенс удалилась, пообещав через неделю провести еще один сеанс исцеления. Маша стала напряженно раздумывать, где бы в Москве среди зимы раздобыть кипарис. Справедливости ради следует сказать, что и летом это была бы задача не из легких. И тут раздалась длинная трель междугороднего телефонного звонка.
- Маруся! - кричал в трубку друг Николай из Сибири, - я завтра к вам вылетаю. Командировка! Что привезти, говори прямо?
- Коленька, - заплакала Маша, - ничего не надо, сам приезжай. Беда у нас. Алексей заболел...
Когда сутки спустя на пороге квартиры возник Николай, Маше сразу стало как-то легче. Высокий, широкоплечий, бородатый, пышущий здоровьем, он одним своим видом внушал уверенность в том, что болезни - это все глупости и распущенность. Занемог мужик - так поди в баню, распарься, окунись в прорубь, прими «четвертинку». Сибиряки, они такие.
- Маруся, ты чего паникуешь? Довела, небось, мужика до истощения, я-то знаю, как ты умеешь головы кружить. Ну, ладно, ладно, шучу. Что с Алешкой? Какая порча? Ты спятила в этой Москве! Да нас с Алексеем не то что порчей - танковым снарядом не возьмешь. Вот только если с ядерной боеголовкой...
Но оптимизм Николая бесследно испарился, когда он увидел, как изменился его друг.
- Да что с тобой действительно? Врачей, однако, надо спросить. Я таких, как ты, только один раз в жизни видел: облученных после аварии у нас на заводе. Да ты-то вроде в министерстве штаны протираешь, а не радиационные приборы мастеришь.
Алексей Васильевич слабо пожал плечами. Ему уже и говорить было трудно.
- Слушай, Алешка, а может, это... того... Мы в нашем медвежьем углу слышали, что кое-где дома понастроили, которые облучают. Панели в них какие-то неправильные.
- У нас кирпичный дом, - всхлипнула Маша, снова упавшая духом. - Да и как проверишь?
- А вот это, Марусенька, пожалуйста. Это мы - как от нечего делать. Я ведь в командировку зачем приехал? Утвердить новую модель дозиметра. Значит, мы его прямо тут и проверим. Просто для практики, да и начальство посмотрит, что мы там не рукав сосем и не пню молимся: умеем делать не хуже, чем за кордоном.
Николай принес из прихожей «дипломат» и достал оттуда маленький изящный приборчик, похожий на электробритву.
- Вот! - с гордостью сказал он. - Маленький, а работает - ого-го! Можно замерять хоть в эпицентре взрыва, хоть с экрана телевизора.
Спальня оказалась абсолютно «чистой», на кухне слегка «фонил» холодильник, в гостиной - большой телевизор, но все в пределах нормы. В кабинете же дозиметр, похоже, вышел из строя, потому что взвыл прямо с порога.  Даже Николай опешил, однако постарался точнее определить источник излучения. И когда возле кресла стрелка прибора «зашкалила», уверенно сказал:
- Вот она, твоя порча. Нужно специалистов вызывать, шут его знает, что туда засунули. И врачей зови - это облучение. Точно знаю.
Через час в доме уже были и врачи, и специалисты, и милиция. Что, впрочем, и естественно: если излучение исходит из железобетонной стены производства десятилетней давности, то это - производственный брак и чье-то разгильдяйство. Если ядерную энергию излучает старинное кресло, то источник этой энергии должен был поместить туда кто-то вполне конкретный. И недавно.
Специалисты со всеми предосторожностями извлекли из кресла нечто, похожее на маленький металлический цилиндр. Николай подошел поближе и... помрачнел. Что не укрылось от следователя.
- Знакомая вещица? - спросил он.
- Да как сказать... Пять лет тому назад мы прекратили выпуск одного прибора с таким вот направленным источником излучения. Очень ненадежная оказалась конструкция - малейшая царапина и излучение «гуляет» как угодно. У нас двое рабочих пострадали...
- Ну и что дальше?
- А дальше - обычное российское...- употребил крепкое словечко Николай. - Прекратили производство, собранные приборы списали, убрали в специальное помещение. Я директор, я отвечаю. Уехал в отпуск, а без меня эти приборы - на свалку. Как картофельную шелуху. И виновных, естественно, нет. Иван кивает на Петра, Петр на Ивана, а за подпись на акте о списании конкретно я в ответе. Схлопотал, разумеется, выговор, радиоактивную помойку кое-как убрали. Но ведь на этих приборах чего только не было - и излучатели, и платина, и медь... Знающие люди могли снять и хорошие деньги получить.
- Такие излучатели делали только на вашем заводе?
- Насколько мне известно, да. А почему вы...
- Да потому, что остается только выяснить, кто из связанных с вашим заводом был за последнее время в этой квартире. Или кто мог знать, что именно на заводе производили...
Узнали это у Маши на следующий день. В больнице Алексею Васильевичу стало чуть-чуть лучше, и жена его несколько успокоилась. Да и Николай был рядом, поддерживал. Но, выяснив, кто посещал дом замминистра, следователь отнюдь не решил проблему. Одну ночь ночевал проездом домой из санатория Машин дядя - тоже бывший рабочий злополучного завода. За несколько недель до этого тоже в командировку приезжал Николай. А  несколько дней тому назад приходил в гости Виталий с женой. И обо всех Маша отзывалась совершенно одинаково - милейшие люди!
- Но ведь кто-то из них спрятал в кресло излучатель! И знал, что ваш муж никому там сидеть не разрешает. Даже коту.
- А ведь знаете, я только сейчас сообразила, что Маркиз перестал не то что в кресле валяться - даже в кабинет заходить...
- Когда это произошло? - вскинулся следователь.
- Ну-у, не помню точно. Где-то после прихода Виталия с Лолочкой. И до моей встречи с цыганкой.
Цыганку следователь пока пропустил мимо ушей.
- А какие отношения были у вашего мужа с этим самым Виталием?
- Прекрасные! Они же старые товарищи, как и с Колей. Нет, что вы, это не он. Милейший человек. И Лолочка у него замечательная. Немножко резкая, конечно, но сейчас молодежь такая сложная...
Тему молодежи следователь не поддержал и задал следующий вопрос:
- Но ведь кому-то понадобилось убрать вашего мужа. Кому это было выгодно, как вы считаете?
- Не знаю. Никому. Алеша... он такой, у него нет врагов.
- А на работе?
Маша пожала плечами.
- Я не знаю. Он не говорил. Вроде, все его любят.
- Мария Степановна, не бывает так, тем более у заместителей министров! - повысил голос следователь.
- А у него - так, - кротко ответила Маша.
Следователь попробовал зайти с другой стороны:
- А какое отношение имеет к этому цыганка? Почему вы о ней так настойчиво упоминаете?
- Наверное, никакого. Просто она рассердилась, что я не дала денег. И пригрозила... Я забыла о ней, а когда Алеша заболел, да еще все подруги и знакомые убеждали, что на него порчу напустили - я и вспомнила. А оно вон как оказалось...
- Значит, если бы у вашего друга не оказалось дозиметра, вы бы так и переставляли кровати, доставали кипарисовое дерево?
Маша вместо ответа заплакала.
Короткий разговор с Алексеем Васильевичем тоже ничего не дал. Существование у него врагов он допускал, но не смертельных. С Виталием о деле был лишь один короткий разговор, закончившийся отказом помочь в сомнительном деле. Вряд ли излучатель подсунул Виталий: во-первых, они друзья, а во-вторых, он ни на минуту не оставался в кабинете один.
Сам же Виталий отрицал все: и то, что он просил старого друга помочь провернуть какую-то сделку, и то, что в отместку за отказ подложил в кресло смертоносную «детальку».
- У меня этих излучателей никогда в жизни не было, а уж с помойки тем более ничего не беру! Да и в то время, когда эти приборы выкинули, меня в России не было.
- Но позвольте, откуда вам известно, что и когда произошло?
Виталий несколько смутился.
- Не помню, наверное, кто-то из земляков сказал. Я ведь наезжаю в родные места, интересуюсь, что и как. Да и бывшая жена у меня там, дочка. Привожу ей кое-какие гостинцы, то-се.
С Виталия взяли подписку о невыезде, но через несколько дней выяснилось, что он отбыл в очередную заграничную командировку, причем на неопределенный срок.
Пришлось побеспокоить Лолиту, которая, разобидевшись на то, что супруг оставил ее дома, выложила все, что знала. Знала она, впрочем, немного.
- Виталик попросил меня разбить что-нибудь в столовой, когда они с приятелем пойдут в кабинет. Досчитать до трехсот и грохнуть тарелку об пол. Пожалуйста, мне не жалко. Тем более, что он жутко обозлился на этого Алексея за то, что тот сорвал ему «верное дело». «Я ему устрою, - говорил. - Он запомнит, как в наше время чистеньким быть. В своей постели он хочет умереть? Вот в ней и умрет.»
- Что же вы не предупредили Алексея Васильевича?
-Я хотела предупредить... Переоделась цыганкой, подкараулила эту дуру, наседку толстую. Хотела заодно и кое-какие деньги получить с нее. Виталик на меня всякие цацки для престижа навешивает, а денег у него не допросишься... Ну так вот. Эта идиотка так от меня шарахнулась, будто я ее изнасиловать хотела. А потом я подумала: она расскажет мужу, тот, правильный такой, конечно захочет сначала поговорить с Виталием. А этот ото всего отопрется, а потом придушит меня или утопит. С него станется, за деньги-то. Хорошо еще, что он успел эту свою сделку оформить, когда дружок его заболел.
- Кто же ему оформил?
- Понятия не имею! Знаю только, что пришел домой веселый, с подарками, с шампанским и говорит:»Вот ведь дурак, от пятидесяти кусков «зелеными» отказался. А я нашел умного - тот за двадцать пять все сделал. И болеть не собирается».
Спросить Алексея Васильевича, о какой сделке шла речь, было уже невозможно - он скончался от белокровия во сне ровно через месяц после «сибирского застолья». А в бумагах министерства не нашлось ни одной, где фигурировала бы фамилия Виталия. Так что прямых улик против него не было.
Зато, по-видимому, были крепкие связи и хорошие адвокаты. К суду привлекли только Лолиту, на всякий случай. За «попытку вымогательства денег путем обмана». То есть за представление, которое она устроила, переодевшись цыганкой. А поскольку денег она не получила, то просто заплатила штраф за нарушение общественного порядка - пять минимальных зарплат.
Не имей сто рублей, а имей сто друзей?