Имя твоё 86

ИМЯ ТВОЁ 86
/продолжение/

Глава-XXVI

«Тогда открылись у них глаза,
и они узнали Его;
но Он стал невидимым для них».
/ев. Лука, 24:31/

Что может быть более жестоким и мучительным, если затуманенное сознание любящего человека, неизбежно и обреченно, обволакивается воспалёнными мыслями… Заставляя испытывать беспомощное отчаяние и безумное презрение?
Тогда невольно обуревает страсть самоистязания собственной души, за неисполненный долг и глупейшие ошибки, находясь в лоне нечеловеческой заботы великого Посланника Самого Господа.
И как можно оправдаться перед любимым Учителем за свою неспособность проявлять мудрость и знания, одного из  призванных учеников, в деле сыновней отдачи своему несчастному народу?
Ведь он так же понёс эту великую утрату, даже до конца не осознавая этого…
А ведь он, Фома, не без гордости и навязчивых иллюзий усердного ученика, всё же питал недвусмысленные надежды на счастливое будущее своего народа. И сейчас, он мысленно переносился в то недалёкое прошлое, где ещё, так стремительно неслась Река Истории, в то Светлое грядущее, куда он с неутолимой жаждой шел за Учителем…
Но дни радости и тревог, словно быстрый неуловимый калейдоскоп, не позволял остановиться мыслям Фомы, хотя бы на одном памятном мгновении…
И всё же, туманное предчувствие, тупой болью заглушало страдающую совесть. И это ощущалось отчаянной беспомощностью, не позволяющей, остановить своё внимание, даже на самом светлом моменте, где он просто обязан был почувствовать необходимый прилив сил, о котором всегда предупреждал Учитель.
Той силы, которая, словно глоток свежего воздуха должна была исходить из ладоней его любимого Человека, Иисуса Христа.
Ведь именно Он, Иисус Христос, со своей вечно живой Силой продолжал жить!
Фома это понимал, и сознание отчетливо и навечно закрепило эту Правду! Но ему ещё нужно свыкнуться с этой Правдой…
Он обязательно должен пережить эти мучительные для него мгновения. И он переживал, и настойчиво проникал в своё сознание, открывающее ему продолжение пути избранного…
Вот когда он отчетливо стал вспоминать слова Иисуса, которые именно сейчас, в трудный для него момент, стали открывать ему свою истину.
Это же очевидно, что Иисус напоминал им (ученикам) слова пророка Ионы, которые являлись и для них знамением, ставшим свидетелями воскрешения Иисуса Христа.
Фома начинал ощущать новый прилив сил, будто чувствовал присутствие самого Учителя. Он чувствовал, как эти острые, до самого светлого осознания, ощущения укрепляли его формирующуюся веру в деле Христовом.
Дверь в доме была открыта, и Фома не заметил, как вошла Мать Мария.
Она всегда всё делала тихо и осторожно. Можно было подумать, что она остерегалась побеспокоить кого-то неловким движением…
Наверное, все женщины иудейки уделяли особое внимание своей походке, которая должна выглядеть плавной и грациозной…
Но, практически, и все движения их отличались особым женским изяществом и притягательной женственностью…
И, хотя, материнское горе Мариам, отложило свой неизгладимый отпечаток непомерной скорби, она мужественно (как и возлагалось на неё славою её Сына) переносила все трудности и перипетии дальнейших событий. Которые переполнили национальным горем всех тех, кто смело пошел за Иисусом. Кто не озираясь решил шагнуть за верой Христовой. Жертвуя своей судьбой и имеющимся благополучием…
Некогда радостное смуглое лицо Мариам, на сей раз выглядело озабоченным и побледневшим. Её зеленоватые глаза не могли скрыть грусти постигнувшего её материнского горя. Голос её дрожал, но как всегда был мягок, с нескрываемой заботливой лаской.
- Всё пишешь, Фома?
Фома, при виде Мариам встал с лавки, и, подойдя к ней, нежно обнял её, тихо поглаживая по спине (именно эта традиция древних иудеев навсегда войдёт  в привычки будущих Христиан).
Затем Фома подошел к столу и спрятал, наполовину исписанный листок, в кипу таких же листов. Его смущение не могло скрыться от внимательного взгляда матери Мариам.
Фома это заметил…
- Да вот, память не способна всё удержать… Только излить душу свою очень хочется… Вот, и увлёкся этим занятием.
Не пойму, что со мной творится, но боюсь, что не сумею удержать в себе что-то важное.
- Ты это о чём, Фома?
- Ты извини меня Матушка, но я, как никогда стал сейчас задумываться над тем, что происходит не только с нами, но и с народом.
И, представляешь, Мариам, что именно сейчас многое понятным становится, из того, что говорил Иисус. И особенно, когда сажусь что-то записать, многое так ярко освежается в моей памяти: о нашей дружбе, о любви…
Порой я боюсь всё это растерять…
- Коль память хранит, не утратишь, Фома. И это хорошо, что о нашей жизни напоминать могут счастливые моменты. Может это и есть та важная часть нашей праведной жизни, о которой мы все мечтали. Как бы что, не складывалось, Фома…
И если это хранится в памяти, значит уроки, что ты получил от Иисуса, не прошли даром. Они жизненной мудростью праведника отложились в душе твоей, Фома.
Как такое можно забыть, вера в Иисуса не позволит!
- И правда ведь, я всё до мельчайших подробностей помню.
Только одно беспокоит: смогут ли те, кто не был с Ним, так и не узнавши Его, узнать то, что мы храним в памяти своей?
А ведь это всему избранному народу явлено было.
А как же те, кто так и не поверил Ему? Вот это и беспокоит, неужели вся мудрость Иисуса будет храниться только в памяти нашей?
- Нужно верить, Фома, в Его пророчество!
Всё только начинается для нас.
Вдруг! После этих слов Мариам, в доме возникло яркое сияние, словно обжигающий луч солнца проник сквозь стены и крышу дома…
Потом в этих лучах, необычайно сказочно стало появляться светящееся золотистое пятнышко, превращаясь в круглое сияющее пятно, золотистого цвета…
И вдруг, о, чудо! В месте этого светящего пятна стал вырисовываться Образ Иисуса!
И этот Образ из прозрачного видения, плавно превращался в Человека с материальной живой плотью!
Иисус стоял перед ними в белоснежной одежде, с расшитой вязью золотистых орнаментов.
Рост Его был значительно выше того, к которому они уже привыкли. Шелковистые волосы Его, локонами спускались на плечи, которые облегала широкая серебристая лента с какими-то непонятными надписями. Коротко постриженная бородка, красиво обрамляла смуглое лицо, которая слегка подёргивалась от тихого смеха Христа…
Те, кому был представлен этот Образ, увидели в Нём Царственную Особу!
Но нет, это не Царь...
Это Господь!
Это сам Господь стоял перед Фомой!
Вначале Фома опешил, на время потерявший дар речи…
Именно сейчас он так растерялся, что не мог вымолвить и слова…
Немного опомнившись, он сумел взять себя в руки. Ибо знал, что Иисусу всё подвластно, Ему всё по силам!
- Ты ли это, Христос?
Это всё, что мог вымолвить Фома.
Иисус весь в лучах, словно снизошедшее солнце в человеческом обличии, улыбаясь, смотрел на обалдевшего Фому.
 - Не стану, как прежде искушать тебя, друг мой, что перед тобой Тот, в Кого ты успел уверовать. В Кого ты поверил, как в Мессию. И Кому ты служить поклялся, да жизнь посвятить делам Божьим.
Но ты можешь поверить в Силу Божью, но не так, как прежде было с тобою. Сейчас этого делать нельзя, Фома.
Сейчас верить предстоит так, как сердце повелевает.
Ибо сердце ваше, прежде Господа своего увидит. Только теперь дела ваши, смогут сердца от завес мрачных освободить.
А доказывать, как прежде, это опасно, друг мой.
Делами своими и верою убеждать будете.
Ибо многие говорят о том, как они любят Бога.
Но скажу, что нет пользы вам, когда устремляетесь любить любящих вас; стремитесь прежде возлюбить, ненавидящих вас. 
Ибо в этом заключается истина трудов предначертанных вам.
И только в делах ваших, память обо Мне сохранится.
В делах и в вере вашей!
И в любви Божественной, которую ты, Фома, искренне запечатлеть жаждешь.
Постигайте истинный труд души своей. Слушайте глас души своей. И да заполнится душа ваша лучезарным Светом  вашего Отца!
Фома не стал выяснять, откуда Учителю известно о его увлечении записями. Он ещё не полностью сумел восстановиться от неожиданной растерянности. Но он отчетливо осознавал, Кто перед ним…
- А что, Равви, неужели можно любить людей плохих и врагов беспощадных?
- Надо любить, Фома, в людях хорошее. То добро Божее, что и делает их людьми.
Нельзя уходить от мира, ибо Благодать, которую ищешь, от человека к человеку передаётся.
Будь чист в помыслах своих.
Свершай добро без меры.
Ибо в этом сила веры.
Голос Иисуса звучал мягко и проникновенно, но Фома ощутил в них металлические оттенки…
Не успел Фома оправиться от видения, и от того, что он сейчас услышал, будто с небес прозвучавшее, как тут же, неожиданно и вдруг, Иисус стал медленно растворяться в ярких лучах, и радужный ореол совсем исчез…
В доме показалось непривычно темно и неуютно…
И они с Матерью Мариам остались одни…
Впервые за последнее время, Фома увидел на лице Марии тёплую улыбку. Настолько просветлённую улыбку, что на его сердце легла нежная Благодать.
Фома сильно ощутил, как от этой мужественной женщины, несущей на своих хрупких плечах великую ответственность за немеркнущую Славу любимого Сына, исходил еле видимый свет…
Он чувствовал, как от этого сияния в нём восполнялась сила, укрепляющая веру его.
Он всем существом ощутил к Ней  свою сыновью привязанность, питая к Ней искреннюю любовь и признательность.
- Что это было Матушка Мариам?
И как часто Он является к Вам, словно Божество сияющее?
- Бывает, Фома… Является Он ко мне вот так же в Славе Своей… Возможно утешить меня приходит…
Этим Он большую уверенность вселяет в меня, уверовавшую в Того, Кто никогда не покидал землю нашу, если и покинул кров родительский.
Он обещал являться ко мне, пока я жива буду.
И если, Фомушка, я заслужила честь Божью стать Его Матерью, я до последних дней своих, с той же честью должна достойно оправдать Божье доверие ко мне. И показать всему иудейскому народу, что я Мать своего Сына! И буду предана Ему, как Господу нашему единственному!

/продолжение следует/