Упавший в тамбуре

Нависший над землёй туман разрезали белыми стрелами снежинки. Я поднял голову вверх, пытаясь разглядеть, где же в серой вышине скрылось солнце. Для меня оно, как кажется, больше не выглянет...


Под конец года я чертил на последнем календарном листке итог: огромным минусом, соединяющим два города. Проводница, обдавшая меня новогодним комплектом запахов - алкоголя и мандаринов - пожелала приятной поездки. Наверное, отсутствующее выражение моего лица (как, впрочем, и чувств) навело на жалость даже эту подвыпившую женщину.


Ночь перед поездом я провёл дурно: поспать мне так и не удалось, в груди ррезали ржавые ножовки, в полубреду ко мне приходили одинаковые кошмары, заканчивающиеся одним и тем же кафе и падением в бездну с вопросом "Почему?" В последнее время я задавал себе этот вопрос слишком часто...


Желающих приехать в столицу за 40 минут до нового года было немного. Помимо меня и проводницы до Москвы доедет ещё 7 человек: двое из Белгорода, двое из Курска, а ещё трое присоединятся к нам в Орле. Видимо, по случаю Нового года в вагоне было тепло и даже работали розетки. Едва отъехав от Курска, проводница завалилась спать, а бойкая девушка из Белгорода соберёт всех пятерых пассажиров в одном купе - моём.


Я залез с ногами на полку и включил плеер. За окном проносился снег и изредка мелькали в тумане дома... Я был уверен, что разглядел Женю Лукашина в горящем телевизоре одного из домов. Всякая история имеет продолжение, пусть даже его снимает Бекмамбетов. История закончится только тогда, когда придёт время услышать после мхатовской паузы слово "Прощай". Ну или когда это скажем мы сами...


Мои попутчики оживлённо беседовали. Девушка из Белгорода зажигательно смеялась над забавной историей, рассказанной ей молодой мамой, ехавшей к мужу в Москву. Её маленький мальчик увлечённо рассказывал игрушечному зайцу о происходящем за окном и о скором празднике. Коротко стриженный мужик поглощал мандарины целиком, постоянно озираясь по сторонам. Он изредка вступал в беседу, консультируя женскую половину в основном касательно того, что относится к алкоголю...


Я старался молчать. Мне просто нечего сказать, как нечего сказать, человеку, получившему пулю в грудь. Он лишь хватает ртом воздух и удивлённо выпучивает глаза, переводя взгляд с раны на стрелявшего и обратно. Наверное, так выгляжу и я. С одной разницей: несмотря ни на что, убить меня нельзя, а вытащить пулю невозможно, - мне так и придётся с ней жить...


Время от времени мы будем пересекаться взглядами с девушкой из Белгорода. У неё корткая стрижка, крашенные волосы, ямочки на щеках при улыбке и тёмно-синяя обтягивающая футболка. Её следует назвать симпатичной, Впрочем, мне это безразлично... Всю дорогу мы почти не будем говорить друг с другом. Она так и не спросит меня, кто я, чем занимаюсь. Я не спрошу этого также. Ближе к Москве я уйду в начало вагона, смотреть в вечер. Такое со мной давно. Я натяну через голову наушники и не услышу, как она подойдёт. Не знаю, сколько она простояла воззле меня, я просто почувствую её руку в своей. Я сниму наушники и повернусь к ней лицом. Мы будем долго смотреть друг на друга. Она подмигнула мне и улыбнулась, мне оставалось ответить ей тем же...
- С наступающим, - сказала она.
Я кивнул головой и решил возвратиться в вагон. Уже в спину я услышу ошарашивающее:
- Она вернётся.


Секунду я находился находился в остолбенении. Потом повернулся и покачал головой. Это было бы по меньшей мере смешно.


Я снова забился в угол. Снова начал задаваться одним вопросом. Почему надо относиться так серьёзно к такому несерьёзному человеку, как я? Ты могла отнестись ко мне как к остальным парням - повстречаться пару недель и расстаться. Было бы меньше боли. Вместо этого ты оставляешь между нами два шага, а затем убегаешь, оставляя вместо себя пустоту. Почему?..


Поезд резко останавливается. Мы стоим около 15 минут, проводница из другого вагона сообщает, что мы сбили трактор, тракторист жив. Для него Новый год - ещё и второй день рождения...


В Орле к нам присоединяются трое - мужчина и двое молодых людей с изрядным запахом перегара и таким же количеством спиртного... Мужчина похоронил 30-го декабря свою сестру и едет отмечать свой день рождения - первого января. С ним бутылка кагора и документы. Больше ничего.


- Даже и не знаю, что отмечать, - грустно улыбается мужчина.
Маленький мальчик внимательно смотрит на то, как мужчина выпивает из пластикового стаканчика. Затем переводит взгляд на маму:
- А Дед Мороз будет пить?


Тебе ещё много предстоит узнать, мальчик...


Я узнаю в нём себя. Вспоминаю свои детские фотографии. Может быть, все дети похожи друг на друга...


Его сознательное детство пройдёт уже в 2010-е. Этим мы с ним отличаемся. Я же прожил своё детство в нулевые. Моё поколение жило во время, когда технический прогресс ещё не достиг такого размаха, да и не до прогресса было нашей стране. Мы росли в тяжёлое время, потому мы чуть более серьёзные чем нынешние дети. У нас не было всего навалом, мы не были избалованными, нас учили всего добиваться самим...


Я закрываю глаза.
Мы гуляем под снегом. Смеёмся, дурачимся, обнимаемся. На нас с удивлением смотрят люди, но нас это мало волнует. Мы - самые счастливые люди на свете. Мы танцуем, подыгрывая снежному ритму. Мороз щиплет уши, но одевать шапку не хочется, ибо голова горяча...


Я открываю глаза.
За окном всё тот же снег, он усиливается с приближением к столице. В вагоне становится прохладнее. Я не смотрю на часы, хотя и знаю, что мы не укдадываемся в график. Вы все считаете до нового года минуты, а я - километры...


Я закрываю глаза.
Мы пьём чай в модном кафе и громко о чём-то спорим. Ты как всегда вертишь в руках всё, что плохо лежит. Я как всегда засматриваюсь в твои глаза. Мы как всегда не замечаем летящего времени...


Я открываю глаза.
Я слушаю плеер, пытаясь всмотреться красными глазами в подмосковные высотки. Ты сидишь дома, обмениваясь поздравительными СМС со своей лучшей подругой. Мы в настроении, далёком от новогоднего.


Я закрываю глаза.
И больше не хочу их открывать. Слышу только "Я отношусь к тебе как другу, прости". Прости! Прости. Прости...


Я открываю глаза.
В вагонном сортире открываю окно. Порывистый ветер врывается в вагон. Лицо мне раз за разом обдаёт снегом. Я улыбаюсь небу...


Я бегу по вагону. В нём 9 купе и тамбур. Каждое купе - один год десятилетия моего взросления.


Вот 2000-й. В актовом зале оздоровительного лагеря шумно: только что объявили, что дискотеки и вечернего мероприятия не будет. У вожатых озабоченные лица, повсюду слышно "катастрофа". Чуть позже я узнаю, что затонула подлодка "Курск"...


Я бегу дальше и заглядываю в купе. 2001-й. Десятилетний мальчик, больной ангиной случайно включает телевизор и буквально прилипает к нему: там в прямом эфире рушатся башни Всемирного Торгового Центра. Мальчик в полном шоке, он не в силах удержать отвисающую челюсть...


Следующее купе. 2002-й. Я плачу вместе с Димой Сычёвым после поражения от Бельгии на чемпионате мира по футболу. Осенью три дня "Норд-Ост": мальчик узнаёт, что ужас 11 сентября может повторится и в его стране...


Дальше! 2003-й. Вторжение в Ирак. Шестиклассник с отцом смеются, слыша, что в Ираке может быть некое ядерное оружие... Я улыбаюсь им и бегу дальше.


2004-й. Год чёрной недели в конце августа - начале сентября. Два самолёта со смертницами взрываются в разных точках страны одновременно. Я опять в лагере, на этот раз на море. На отрядном собрании, проведённом вместо дискотеки, я говорю "Такое не могут сделать люди. Убить людей, не имеющих возможности защититься подло. Хуже только убийство детей." Мои слова окажутся пророческими и после взрыва у метро "Рижская" 1-го сентября День знаний превращается в чёрный день. Весь мир узнает о городке Беслан. Я плачу всю ночь, боясь идти в школу...


Полпути пробежал! 2005-й! Под боком у России открывается бесплатный цирк, называемый Украиной. Цирк этот сразу становится темой для насмешек и я вижу, как мы с отцом смеёмся за вечерним чаем, слыша о новых украинских героях...


2006-й год! Он запомнился меньше всего.  Не было ничего сверхзапоминающегося. Мне было 15. Пустое купе. Никого...


2007-й. Бежать! Впервые самая зимняя страна мира получает Белую Олимпиаду. Естестественно, проведут её в субтропическом и родном мне Сочи. До половины четвёртого утра я буду ждать у телевизора решения МОК, а после буду будить всех соседей безумными криками. Из этого купе не хочется уходить...


Почти финиш! 2008-й. Год третьего президента и третьего места. Тут мне по ночам уже не пришлось будить соседей, так как игры сборной России смотрели все... Год пятидневной войны. Больше и добавить нечего...


Купе закончились. Я пробежал их все без потерь, заводя друзей и ссорясь, плача и смеясь, вдумываясь в каждое действие и беззабботно убегая от мыслей. Я одевал костюмы на первые сентября и в середине июня, натягивал джинсы во все остальные дни, сменял галстуки на шарфы. Я носил короткие волосы и длинные, портфели и сумки, кидал ручки прямо в сумку и бережно складывал в пенал...


А в тамбуре я получил пулю в грудь и упал. Теперь мне надо было переползти в другой вагон...


- Любовь - это огромная ошибка, пацан. Это самое главное заблуждение человечества. Это тот философский камень, то руно, которое ищут все, чтобы разнообразить жизнь, а когда найдут - понимают, что философский камень - это всё же камень, а золотое руно - пусть и золотая, но шерсть. Ничего особенного. И если с тобой обошлись как с камнем - стань камнем на время сам. Забудь обо всём... - допивая кагор говорит мне полупьяный мужчина, похоронивший сестру.
Поезд приехал. Заканчивалось десятилетие моего взросления.
До нового года оставалось сорок минут.
Моё тело спешило в десятые годы 21-го века.

Курск - Москва.
2009-2010.