Прекрасная райская птица
Меня готовят к операции. Надо вставить в артерию шеи какой-то катетер, я предчувствовала, что будет что-то ужасное, но не представляла насколько ужасное. Новокаин, который должен был обезболить процедуру, не действует. От боли рассудок был готов уже помутиться. Я почти силой его сдерживала, сначала я была готова вскочить и, вырвав иглу из шеи броситься бежать по коридору, я уже представила, как меня связывают и помешают в дом смирения, но останавливало одно: бежать с иглой – опасно. Вернее мысли было две: или читать стихи, или бежать. Но стихи как-то тоже отпали: читать их, когда тебе в шею входит игла – наверное, невозможно. И тогда я стала твердить себе только одну мысль: я еще не сделала операцию, у меня остался один шанс, только один шанс, и он уже совсем близко. Не помню как, но это всё кончилось, и меня выставили из процедурной, сказав, что необходимо еще попасть на рентген, проверить, как вошла игла. Одуревшая от боли, еще не пришедшая в себя от испытанного, я села у кабинета УЗИ. Начинаю понимать, что что-то мешает, какое-то монотонное гудение, вижу: рядом сидит молодой парень и какие-то свои рабочие моменты обговаривает по телефону. И тут я понимаю, что уже не могу переносить эту болтовню, поворачиваюсь к парню, и бросаю короткое: «Не гуди!». Парень выронил телефон из рук, и только у себя в палате я поняла реакцию этого парня, человек спокойно говорит по телефону и вдруг видит человека с огромной иглой, торчащей прямо из шеи, я прошла видимо почти графом Дракулой.
Перед операцией необходимо пройти что-то типа гемодиализа, я почти семь часов должна сидеть у аппарата, который берет мою кровь и обратно ее возвращает. Из-за монотонности процедуры начинаю почти сходить с ума. Безумно напрягает эта привязанность к аппарату через трубки катетера. А тут еще какой-то паренек-медбрат, как потом выяснилось ошибочно, сказал о необходимости проведения этой процедуры и завтра. После такой "радостной" вести, уже под конец этой "голгофы", у меня свело всё, что можно было свести, даже кончик носа и щеки. Мобильный телефон был рядом, я прямыми, несгибающимися пальцами нажала на кнопку скоростного набора номера, я набрала номер телефона мужа. Поскольку лицо мое свела судорога, голос мой видимо очень изменился, услышав мужа, я изо всех сил прошептала, чтобы он сейчас говорил мне что-нибудь, иначе я подохну. Муж, услышав непривычную грубость в моем исполнении, услышав мой голос, доносящийся, будто из склепа, поверил мне сразу же. То, что я услышала от него потом, как я понимаю сейчас, только это могло меня встряхнуть и дать еще силы для жизни. Муж начал мне кричать, чтобы я не думала об этом, что он столько денег отдал на эту операцию, что я просто не имею права умереть. Услышав это, мне стало так весело, мне стало так смешно, что я забыла, зачем я здесь, я забыла, что я болею, я забыла обо всем, будто солнце ворвалось в сознание, будто солнечные зайчики пустились в пляс по всему телу, судорога как пришла, так и ушла, и я встала c этого злополучного кресла и сама смогла вернуться в свою палату.
В Клинике сломан аппарат, на котором нужно было провести еще одно исследование перед этой операцией. Я и еще одна пациентка, в сопровождении медсестры, едем в другую клинику, где тоже имеется этот аппарат. Я измучена и дорогой в такси, и бесконечными исследованиями, что уже прошла, и этой злополучной болезнью. Поэтому к кабинету меня привели, идти самостоятельно я уже не могла. Сознание почти отключено, стучит только одна мысль: осталось совсем немного, это последняя процедура. Медсестра воспринимает меня почти как тот врач, который будет вести операцию, я для нее – лишь объект. Врачи в тот кабинет опаздывают, мы терпеливо ждём, все молчат, и тут, я не знаю, что на меня нашло, но что-то же вдруг сподвигло, я вдруг начала читать свои стихи: «Я – прекрасная райская птица, роскошная птица-жар…». Прекрасная райская птица...
Свидетельство о публикации №210051700467