Снежинки неторопливо и грациозно кружились в воздухе, а затем таяли, едва коснувшись земли. В окрестностях Фьеррэ зимы обычно тёплые и бесснежные – а этот снегопад был всего лишь прихотью мага Льювина, магистра Ордена Мон-Эльвейг. Когда-то Льювин терпеть не мог зиму, снег и холод; но теперь пляшущие в воздухе снежинки напоминали могущественному магистру родной Хэйуэлл и годы юности, и долгие зимние вечера, когда в сумерки молодой волшебник часами сидел перед пылающим камином, мечтая о чём-нибудь таком, что обычному человеку покажется несбыточным, или же бродил по заснеженным улицам, а иногда и отправлялся вместе с друзьями в близлежащий лес, выглядевший в снежном убранстве таинственно и нереально.
Сейчас Льювин в одиночестве стоял на одной из смотровых площадок своей башни и смотрел на падающие с неба белоснежные хлопья. Вдали, за снеговой завесой, расплывчато виднелись очертания города. Маг подставил руку в чёрной перчатке под падающие снежинки. Белые звёздочки четко выделялись на тёмном фоне, но быстро истаивали от тепла человеческой руки. Льювин слегка сжал руку, натягивая невидимые поводья заклятья; негодующим всплеском укрощённой, но не побеждённой стихии густо повалили мохнатые хлопья – а затем небо посветлело, и редкие снежинки закружились плавно и размеренно, завершая свой чародейный танец…
Последнее время магистру редко удавалось побыть наедине с собой. Восстановив Орден Мон-Эльвейг, он окунулся в бурную деятельность. Через своих посредников и учеников, а реже – лично, он участвовал практически во всех значимых интригах своего Мира, не оставляя без внимания и кое-какие соседние Миры.
С тех пор, как молодой и никому не известный волшебник с дипломом Хэйуэллского колледжа чародейства в кармане покинул родной город, прошло более десяти лет. Льювин снисходительно улыбнулся, вспомнив себя прежнего – того самоуверенного и дерзкого мальчишку, который был искренне убеждён, что станет великим магом. Ну что ж, мэтр Льювин, ты оказался прав. Теперь его слово значит больше, чем клятвы всех знатных лордов Эскелана, Брена и Вольных Земель, да и самого короля Эскерро, наследника доблестного и несчастного государя Эррада. А нынешний король Эскелана втайне завидует удачливому магистру Мон-Эльвейга. Сир Эскерро, имперские замашки которого порой сильно действовали магистру Льювину на нервы, конечно, охотно избавился бы от Ордена, а в первую очередь – от некоего мага, его возглавляющего.
Льювин размышлял, пристально следя за игрой снежинок. Конечно, у него немало врагов. Тот же король Эскерро. А еще – маги покойного батюшки нынешнего короля, которых он, Льювин, лишил их былого влияния и могущества. Сейчас они живут в разных отдалённых уголках этого и других близлежащих Миров, мечтая сквитаться со своим врагом. Магистр машинально коснулся рукой эфеса меча и криво усмехнулся. Конечно, теоретически можно было попросту перебить их всех, но…
Гуманность мэтра Льювина всегда проистекала из чисто практических соображений. Он дал своим противникам возможность убраться восвояси, а затем установил за ними слежку. Всех никогда не перебьёшь, кто-нибудь да выживет, а затем потащится мстить. К тому же кровожадные побоища всегда вызывали у мэтра Льювина чувство глубочайшего отвращения. Нет, пусть живут и лелеют мысли о мщении! Его задача – заставить противников нанести удар там, где это будет удобно ему; поэтому пусть себе преспокойно живут под надзором его учеников, полагая, что он, Льювин, потерял бдительность и позабыл о своих давних врагах.
Забудешь вас, как же… Магистр Мон-Эльвейга нахмурился. Да, он знает всё обо всех своих врагах, кроме одного. Того самого, с которым впервые столкнулся много лет назад, но с тех пор так ничего и не узнал о нём, даже его имени и чего, собственно, этому типу от него надо.
Пришло время наконец узнать это. Все эти жалкие колдунишки, этот мальчишка-король, возомнивший себя великим правителем – все они просто мелкий гнус по сравнению с тем, настоящим врагом Льювина. Магистр привык доверять своему чутью. Оно никогда его не подводило, не подведёт и на этот раз. Скоро, очень скоро маг Льювин встретится со своим загадочным противником лицом к лицу…
* * * * *
Льювин распахнул окно и с наслаждением подставил лицо под освежающее дуновение прохладного ветерка. Несколько минут волшебник молча стоял у окна, непринуждённо облокотившись о подоконник, но внезапно что-то вспомнив, с ироничной гримасой окинул взором свою белоснежную парадную мантию.
– Пора наконец избавиться от этого маскарада, – пробормотал он и направился к висящему в углу кабинета зеркалу в резной раме, на ходу срывая праздничное облачение.
Оставшись в тёмно-зеленом охотничьем костюме, маг полюбовался своим отражением, задорно тряхнул головой, небрежно швырнул парадную мантию на спинку кресла, устало плюхнулся на сиденье и задумчиво уставился на лежащий на столе кусок пергамента.
– Воображаю, как будет брюзжать старина Джефф, если прочтёт это, – усмехнулся Льювин, пробежав глазами несколько строк.
Но чтение, которое, по-видимому, доставляло волшебнику огромное удовольствие, было прервано негромким стуком в дверь.
– Входите, входите, – стараясь говорить как можно приветливее, промолвил Льювин, предполагая, что это кто-нибудь из его многочисленных учеников явился, чтобы в сотый раз задать наставнику животрепещущий вопрос о смысле жизни, магии и прочего.
– О, я и не ожидал, что застану и без того премудрого магистра за учёными занятиями, – саркастически произнёс командор Джеффиндж, входя в кабинет главы Ордена Мон-Эльвейг. – Я просто не нахожу слов! Какое мастерство перевоплощения! В тебе погиб великий лицедей, Льюв. Ты с таким пафосом вещал подрастающему поколению о величии Ордена и добродетелях истинного мага, что я чуть не пустил слезу. Если бы я не так хорошо знал тебя, я бы ни на миг не усомнился в том, что ты искренне веришь во всё, что говоришь. Правда, твои формулировки обычно на диво двусмысленны, так что не всегда сразу и поймёшь, что именно ты хотел сказать. Да, напрямик ты в последнее время говоришь крайне редко… – командор Ордена помолчал, потом не выдержал и добавил. – Скажи, тебе никогда не бывает стыдно вводить людей в заблуждение, особенно тех, кто верит тебе?
– Оставь этот менторский тон для своих учеников, Джефф, – огрызнулся магистр Мон-Эльвейга. – Терпеть не могу, когда ты так говоришь! Мне хочется взять да хорошенько огреть тебя по башке, чтоб мозги на место встали! Только, боюсь, даже это уже не поможет… Тоже мне, выискался праведник! Я долго молчал, но рано или поздно это следовало сказать. Тем более что я, как магистр Ордена, просто обязан по мере своих сил печься о счастье и добродетели друзей и учеников. Эти твои… дамы, чтобы не сказать грубо… Когда этому аморальному разложению придёт конец? Ты что же, думаешь, я слепой, и вообще все тут поголовно идиоты и ничего не видят? Твои… подруги то и дело шляются в твои апартаменты, а это, согласись, не может быть положительным примером для твоих учеников. И потом… есть достойная женщина, которая давно тебя любит… Это же просто бесчеловечно…
– Это не твоё дело, магистр! – вспылил командор, однако Льювин резко оборвал его.
– А чьё же? Ини мне не чужая, она двоюродная сестра Вэйл! Все видят, как она страдает из-за твоего амёбоподобного безразличия и безнравственного поведения!..
– Если ты так заботишься о её благополучии, тебе следует выдать её замуж… скажем, за Фьёрла или его братишку, – мрачным тоном предложил Джеффиндж. – А я, да будет тебе известно, не намерен больше подвергать своё сердце испытаниям и всей душой привязываться к женщине, какой бы достойной она ни была. И вообще – хоть ты здесь и главный, но сам-то ты разве абсолютно безгрешен, как новорождённый младенец?
– На что ты намекаешь? – грозно вопросил магистр. – Да я никогда…
– О верности единственной даме своего сердца можешь не распространяться, – предупредил Джеффиндж. – Я о другом говорю. Ты тысячу раз нарушал традиции, обычаи и правила, издавна чтимые магами, и тебе всё сходило с рук. Ты вот вещаешь о благородстве и чести, а сам когда-то прикончил двух человек из-за угла и скрыл это от всех…
Командор внезапно умолк, почувствовав острый, непереносимый стыд за свои слова. Ведь Льювин совершил это убийство ради того, чтобы спасти его, своего друга, и свою возлюбленную от пыток и казни! Джеффиндж хорошо знал, что всякое упоминание о том давнем преступлении всегда причиняет боль его другу, несмотря на внешнюю браваду и показной цинизм великолепного магистра Мон-Эльвейга. Знал – и всё-таки ударил…
– Вот как, – медленно проговорил Льювин, отвернувшись от друга и нервно вертя в руках серебристо мерцающее кольцо. – Значит, по-твоему, я должен был в покаянном рубище коленопреклонённо молить судей о снисхождении. А позволь тебя спросить, о праведный Джефф – перед кем же я должен был каяться? Перед старым лисом Ордэйлом, который подкупом и интригами добыл место ректора Хартландской Академии? Или, может, перед теми насквозь прогнившими ортодоксами, которые заседали в Совете Магов до него?
Магистр Мон-Эльвейга старался говорить спокойно, но постепенно сквозь внешнюю невозмутимость прорывались гнев и горечь. Джеффиндж понуро молчал, страдая оттого, что из-за своего мерзкого характера причинил другу душевную боль, но не решался вставить слово.
– Ну, что ж, – с расстановкой произнёс магистр, недобро глядя куда-то в угол мимо расхаживающего по кабинету командора. – У тебя имеется превосходная возможность продемонстрировать своё повышенное правосознание. Можешь на очередном собрании Совета Магов сделать заявление о том, что магистр Льювин скрыл своё преступление от справедливого суда коллег. Ордэйл сейчас ужасно зол, полагая, что это из-за меня он сел в лужу в Рамборе, и, несомненно, обрадуется возможности дискредитировать обнаглевшего магистра Льювина. Наш почтенный ректор будет тебе крайне признателен!
– Да как ты можешь так говорить, Льювин! – обиженно воскликнул Джеффиндж. – Да я скорее дам себе язык отрезать, чем…
Льювин невольно улыбнулся.
– Зачем же отрезать?.. Вполне достаточно будет иногда держать его за зубами.
В этот миг кольцо, которое он вертел в руках, с мелодичным звоном упало на пол. Джеффиндж проворно поднял его, и, держа ювелирное изделие кончиками пальцев, словно оно было раскалено в кузнечном горне, подошёл к приятелю.
– Ты по-прежнему любишь дорогие побрякушки, точь-в-точь как эльфы, твои задушевные друзья, – констатировал командор. – У тебя и так на каждый палец приходится по несколько штук, куда тебе ещё? И ты всё-таки оставил это кольцо…
– Если ты не забыл, я предлагал его тебе в качестве бесплатного приложения к премиальным, – напомнил Льювин, развалившись в кресле и прикрыв глаза ладонью. – Но ты же заладил одно – дескать, на нём какие-то там «тёмные заклятья», и, как обычно, предпочёл кучу железа. Да не бойся ты, не укусит оно тебя, – добавил он с усмешкой. – Все прежние заклятья я с него снял. Как только выдастся свободное время, думаю махнуть в Алдалиндор – король Эленнар в таких вещицах отлично разбирается, надеюсь, он мне поможет соорудить что-нибудь изысканное. Правда, я никак не подберу подходящий камень… И брось дёргаться, Джефф – хуже, чем я есть, меня даже десять колец не сделают, какими бы волшебными они ни были!
Командор не успел ответить, так как в дверь кабинета громко постучали.
– Открыто, – устало промолвил Льювин, выпрямляясь в кресле и принимая величественную позу, подобающую великому магистру и мудрому наставнику. – А, это ты, Улль, – с облегчением протянул он, увидев вошедшего. – Ну, что там? Поздравительные послания от членов Совета Магов?
– Нет, магистр, счета из лавок Фьеррэ, – ухмыльнулся командор Улльдар. – Мы схватили колдунишку короля и двух его подмастерьев. Нет сомнений – они припёрлись по приказу своего хозяина, короля Эскерро. Только пока не ясно – что именно они собирались разнюхивать? Хотя, может, они пришли не только за этим… – словно размышляя вслух, прибавил он и продолжал. – Эти парни, принарядившись в лохмотья нищих, добрались почти до самых ворот. Но тут-то их и разоблачили. На страже стояли Хэнн и Дэннар. Они быстро поняли, кто эти молодчики на самом деле, и аккуратненько скрутили их.
– Хотя их вина ничем не доказана, – пробормотал Джеффиндж.
– Не беспокойся, докажем, – уверенно заявил Улльдар, который знал наизусть все статьи магического кодекса. – Чистосердечное признание – лучшее доказательство!
– А с чего ты взял, что они сознаются? – хмуро поинтересовался Джеффиндж. – Может, они решатся молчать, невзирая на пытки, которыми ты им пригрозишь?
– Ну, не все же такие несгибаемые, как ты, Джефф, – слегка поклонился Улльдар. – Я не сомневаюсь, что ты бы стал молчать и под настоящими пытками, но эти-то!.. Сознаются, никуда они не денутся! – и он обратился к магистру. – Так что с ними делать, Льювин? Припугнуть – или пока не надо?
– Пока отведи их в подземелье, Улль, – решил магистр. – Пугать не надо – я предполагаю, они достаточно наслушались нелепых россказней о нас, чтобы и так трястись от страха сверх меры. Я имею в виду учеников этого типа, – пояснил Льювин. – Посади их в разные камеры, подальше друг от друга. Пусть стража следит за ними в оба, чтоб ни одна птичка не упорхнула из клетки, но только пусть караульные не вздумают заниматься рукоприкладством! Тех, кто нарушит приказ, я выпорю лично. А душеспасительную беседу с пленниками я проведу чуть позже, – скажем, через несколько деньков, после того, как они немного поразмыслят о своей дальнейшей судьбе.
Улльдар весело улыбнулся – мысль о том, что ненавистный рыцарям Ордена колдун короля Эскерро теперь их пленник, доставляла ему огромную радость. Он кивнул магистру, повернулся на каблуках и вышёл.
– Интересно, неужели Эскерро подозревает, что мы замешаны в бегстве королевы Лиэсс? – понизив голос, промолвил Льювин. – Впрочем, у него нет никаких доказательств, да и не может их быть. И всё-таки он послал своих ищеек в наше логово… А уж меня-то он всегда терпеть не мог, ещё в те времена, когда был жив его отец, доблестный Эррада, да упокоит Творец его душу!
* * * * *
Льювин и Джеффиндж некоторое время молчали, вспоминая покойного короля Эскелана. Он, в отличие от своего сына, был их другом. Действуя в союзе с магистром Мон-Эльвейга, Эррада изгнал из своего государства клику коррумпированных чародеев, которые от имени короля правили государством, как считали нужным. Льювин знал – вся жизнь короля была омрачена из-за того, что в юности придворные маги вынудили его отказаться от любимой женщины и жениться на леди Антъей, принцессе из королевского дома Дьорк, правителей острова Эддорн. Леди Антъей, мать нынешнего короля, оказалась на редкость сварливой и расточительной особой. Сын, которого она родила своему супругу, не был его любимцем – злосчастный король любил своего старшего сына, который был незаконнорожденным. Магистр Мон-Эльвейга догадывался, что король чувствовал себя виноватым перед своим младшим сыном Эскерро, наследником престола, который как две капли воды походил на мать, и старался блестящими подарками заменить тому недостаток отцовской любви.
Король Эррада умер во цвете лет от ран, полученных на поле боя. Хотя магистр Мон-Эльвейга и его командоры с замечательным единодушием уговаривали короля не начинать ту войну, он, вопреки своему обыкновению, пренебрёг их советом. В той битве на стороне врагов короля выступили и некоторые из изгнанных им чародеев. Они наложили убийственные заклятья на оружие, которым был ранен несчастный правитель. Однако Льювин и его друзья отлично знали, что не магия помешала им исцелить раны короля – просто сам Эррада хотел умереть. Незадолго до этого он получил известие, что его старший сын, лорд Эхэйл, погиб в стычке с дикими племенами далеко на Юге. С той поры король утратил всякий интерес к жизни…
Среди немногих, кого король допустил к себе перед кончиной, был и магистр Мон-Эльвейга. Льювин всегда ревностно соблюдал древний завет Ордена – не быть никому подданным, тем более что такое правило как нельзя лучше подходило к его характеру. Но король Эррада никогда и не пытался покушаться на самостоятельность Ордена. Он даже рад был тому, что Льювин никоим образом от него не зависит, а значит, может быть просто другом. И магистр действительно был другом короля. Последние слова доблестного и несчастного правителя были обращены к Льювину:
– Магистр… – чуть слышно прошептал умирающий, так что магу пришлось склониться над ним, чтобы расслышать его слова. – У меня к тебе просьба… Знаю, что её вряд ли будет легко выполнить, но всё же, если это возможно…
– Я сделаю всё, что в моих силах, – промолвил Льювин. – Но не спеши уходить в неизвестность, Эррада! Мы ещё сможем удержать тебя на краю, я и мои друзья. Жизнь так хороша! Подумай об этом! Скажи себе – я хочу жить, и мы сможем тебя удержать!
– Нет, магистр, это ни к чему, – печально ответил король, попытавшись улыбнуться. – Моя жизнь разбита… Те, кого я любил, ушли – так зачем мне медлить? Но ты и мой сын Эскерро… Нет, молчи, я знаю, что он ненавидит тебя, и ты тоже его не любишь. Нелегко вам обоим придётся… Я догадываюсь – он постарается вернуть твоих врагов из изгнания. Но мои лорды не склонны повиноваться ему. Прости меня, но я прошу тебя – не вмешивайся в междоусобицу, которая, боюсь, скоро начнется в Эскелане… Я не прошу тебя помогать моему сыну – но хотя бы не будь ему врагом! Конечно, если он выступит против тебя, ты станешь защищаться; я знаю, что ничто тебя тогда не удержит, даже данное тобой слово. Но пока можешь – не будь ему врагом, прошу тебя… Я виноват перед ним, что никогда не любил его так, как Эхэйла… Обещай мне…
– Обещаю, – промолвил Льювин и тихо добавил. – Кэнн кьоллэ.
Король знал, что это значит – «слово аира», клятва на языке Тёмных эльфов. Он улыбнулся, вздохнул – и ушёл за грань жизни…
* * * * *
Печальные воспоминания магистра и командора Мон-Эльвейга о безвременно почившем друге были бесцеремонно прерваны нетерпеливым стуком в двери.
– Да что ж это такое сегодня творится, а? – пробормотал Льювин и громко произнёс. – Да, да, входите.
Дверь с шумом распахнулась. На пороге стоял командор Мэллан, и взгляд у него был совершенно безумный.
– Льювин, – выдохнул он. – К Хэйуэллу движутся войска неизвестного противника. Мы с Кэйдаром только что засекли их. Они не из нашего Мира, магистр. Идут через Межреальность… Возле города будут через четыре-пять дней. Я знаю, это невероятно, но… Это похоже на то, что было когда-то под стенами Бэрхольма, только они стали сильнее…
Магистр вскочил на ноги так стремительно, что кресло с грохотом упало на пол. Льювин сильно побледнел, хотя и старался держать себя в руках. Он никогда не отличался особым патриотизмом – но там, в Хэйуэлле, живёт его мать…
– Раньше их нельзя было выследить? – процедил он сквозь зубы, не глядя на товарищей.
– Нет, – для пущей убедительности Мэллан покачал головой. – Да и теперь мы их засекли только потому, что испытывали новое заклинание.
– Проклятье! Опять он… – пробормотал магистр, а потом отрывисто бросил. – Времени нет. Передай Улльдару – пусть немедленно собирается в путь. И ты тоже, Мэлл. Иди. Через два часа отправляемся.
Не успела затвориться дверь, как в кабинет магистра вбежал мальчик лет девяти-десяти. Следом за ним вошла Вэйлинди. Глядя на неё, теперь никто не подумал бы, что когда-то эта утончённая, благовоспитанная дама была Тёмной чародейкой, некроманткой. Хотя некоторые из её учеников и рвались освоить основы Тёмной магии, леди Вэйл, как они её называли, очень придирчиво выбирала тех, кто, по её мнению, имел достаточно выдержки для изучения и последующего использования подобных знаний. Бывшая ведьма крайне редко надевала чёрную одежду; сейчас на ней было нарядное платье изумрудного цвета, которое очень шло к её зелёным глазам, оставшимся прежними – глазами очаровательной и опасной колдуньи, насмешливыми, переливчато-холодными, легко похищающими сердце… Огненно-рыжие волосы были заплетены в косу, уложенную вокруг головы, как корона.
– Папа! – мальчишка с радостным возгласом подбежал к Льювину. – Пап, а драконы бывают?
Несмотря на владевшую им тревогу, магистр невольно рассмеялся; к нему присоединились Вэйлинди и Джеффиндж. Бывшая некромантка (по крайней мере, она старалась уверить окружающих, но в первую очередь себя саму в том, что распрощалась с Тёмной магией), заметив опрокинутое кресло, чуть прищурилась, вопросительно взглянув на Льювина, и непринуждённо присела на краешек стола, хотя в кабинете магистра недостатка в мебели не ощущалось.
– Ну конечно, бывают, Фьонн, – уверил маг сына. – Я сам видел одного дракона.
Льювин поднял кресло, сел и посадил сына на колени.
– Когда-нибудь мы с тобой, мой мальчик, может быть, вместе отправимся в Мир Драконов, – мечтательно произнёс магистр, ласково проводя ладонью по светлым волосам сына, точь-в-точь таким же, как у него самого; мальчик был очень похож на него, если не считать зелёных колдовских глаз, унаследованных от матери. – Но сейчас мне срочно придётся уехать по важному делу…
– Это ещё что за новости, Льюв? – воскликнула Вэйлинди. – Куда это ты опять собрался?
– Прямёхонько к Тьме на рога, Вэйл, – убитым тоном отозвался он, между тем как Фьонн деловито перебирал предметы, лежащие на отцовском столе. – Мой старинный, но по-прежнему незнакомый противник избрал Хэйуэлл очередной мишенью для удара после долгих лет затишья. Времени совсем ничего, собирать отряд некогда. Со мной отправятся Улль и Мэлл. Придётся превратиться в птиц и…
– Это же опасно! – всплеснула руками Вэйлинди. – Путь до Хэйуэлла неблизкий…
– Другого выхода у меня нет, – тяжело вздохнул магистр Мон-Эльвейга. – Ты сама это прекрасно понимаешь, Вэйл.
– Я отправлюсь с тобой, – заявила она, но Льювин решительно воспротивился этому.
– Нет, Вэйл. Будь благоразумна! Ты же сама сказала, что это рискованно! Я и сам не слишком люблю эти штуки с превращениями, но…
– Пап, а можно мне с тобой? – встрял Фьонн. – Я же умею превращаться! И сражаться тоже умею, – в его словах прозвучала столь наивная и непоколебимая уверенность, что взрослые невольно улыбнулись. – А кто этот твой враг? – продолжал мальчик. – Он волшебник?
– Наверное, да, сынок, – нехотя ответил Льювин. – Я сам точно не знаю, кто он такой…
* * * * *
Трое путников скорым шагом приближались к воротам Хэйуэлла. Хотя перелёт в обличье орлов позволил существенно ускорить прибытие на место, времени на отдых всё равно почти не оставалось. В окрестностях города магистр Мон-Эльвейга и его соратники явственно ощущали надвигающуюся угрозу.
– Интересно знать, – язвительно процедил Улльдар, хмуро глядя на сверкающий в лучах заходящего солнца шпиль, кичливо вознёсшийся над колледжем магии, из стен которого некогда вышли они с Льювином. – Что же, милейший Дьонни совсем ничего не чувствует? Он поймёт, что творится что-то не то только тогда, когда от города камня на камне не останется?
Дьонни, нынешний ректор Хэйуэллского колледжа чародейства, был однокурсником Льювина и Улльдара. Возможно, он являлся довольно сносным магом; но дело в том, что в те времена, когда все они были всего лишь студентами, он и будущий магистр Мон-Эльвейга, едва познакомившись, тотчас почувствовали друг к другу необъяснимую, но исключительно прочную антипатию. В дальнейшем она не только не исчезла, а, наоборот, становилась всё глубже и острее.
– Дьонни? – неприязненно поморщился Льювин при упоминании этого имени. – Разрази его Тьма! Не знаю уж, что он там чувствует – и видит дальше собственного носа! – а только с ним, как и с городскими советниками, придётся долго разговаривать, убеждать… Тьфу! Город вот-вот сметут с лица земли, а тут придётся тратить время на расшаркивания с этими напыщенными болванами!
– А почему ты думаешь, Льюв, что они нам не поверят? – спросил Мэллан, не знавший всех подводных течений общественной жизни Хэйуэлла.
Улльдар презрительно хмыкнул.
– Когда ты посмотришь в заплывшие жиром глазки этих типов, ты поймёшь, Мэлл, – уверенно посулил он и обратился к магистру Мон-Эльвейга. – Знаешь, Льюв, я склоняюсь к мысли, что с нашими почтенными согражданами мягкостью и добротой ничего не добьёшься. Для их же пользы придётся воздействовать на них более жёстко…
– Улльдар Жестокий, Повелитель Воинов, – тихо пробормотал Мэллан.
– Что ты там бормочешь, Мэлл? – подозрительно переспросил Улльдар. – Скажи погромче. Может, ты думаешь, я не слышал этого лестного прозвища? Тот, кто его мне приклеил, явно сверх меры одурманивал себя чтением легенд о Тёмном Властелине.
– Только Тёмным, насколько мне известно, некоторые именуют меня, – усмехнулся Льювин. – Сомнительная честь, что и говорить. Однако, признаюсь, чем-то мне это даже льстит.
Городская стража беспрепятственно пропустила в город прославленного магистра Мон-Эльвейга и двух командоров Ордена. Льювин был хорошо известен в своём родном Мире, да и во многих других. Когда молодой волшебник стал магистром Мон-Эльвейга, у него появилось очень много работы. Дело в том, что во всех Мирах периодически появляются чародеи, деятельность которых на определённом этапе начинает угрожать безопасности окружающих. Именно с такими магами-маньяками, многие из которых оказывались весьма талантливыми субъектами, разбирались в прежние времена рыцари Мон-Эльвейга. Новый магистр возобновил былую традицию. Что удивительно, – его дружина не только неизменно побеждала и захватывала богатую добычу, но самое главное – за всё это время не погиб ни один из рыцарей Ордена или учеников магистра и девяти командоров. Даже опытным магам это казалось невероятным, но дело обстояло именно так. Нередко сам магистр или кто-нибудь из его соратников оказывались на краю гибели, однако в последний момент друзьям удавалось вытащить живыми всех, кто попал в переделку. Слух о необычайной мэйдж хальхья, удаче магистра Льювина, вскоре облетел все Миры, где ему пришлось побывать, и даже те, которые он ещё не посетил. Однако Льювин не надеялся, что его слава и полулегендарные подвиги, о которых вовсю распевают менестрели, заставят Дьонни и глав города прислушаться к его советам относительно спасения жителей Хэйуэлла. Как нередко бывает, талантливого человека не воспринимают всерьёз у него на родине!..
Льювин и его спутники остановились у небольшого двухэтажного дома. Магистр вздохнул и решительно дёрнул за шнур дверного колокольчика. Дверь отворила сама хозяйка.
– Льювин, сынок! – воскликнула Хэйди.
– Мама! – магистр Мон-Эльвейга обнял мать. – Мама, срочно собирайся и уезжай отсюда… Как можно скорее!
– Что с тобой, Льюв? – изумлённо спросила женщина. – Что случилось? Может, ты сначала войдёшь в дом, а потом расскажешь всё по порядку? – тут она заметила его спутников. – Улльдар, Мэллан? – мать магистра хорошо знала почти всех рыцарей Мон-Эльвейга, так как нередко бывала в гостях у сына. – Ради Создателя, не стойте вы на пороге, входите в дом! Льювин, это просто невоспитанно – заставлять друзей торчать на холоде!
– Мама, я давно вышел из того возраста, в котором полагается выслушивать нравоучения, – нетерпеливо, но мягко ответил маг, вместе с друзьями проходя в комнату. – Что же касается холода, то, боюсь, скоро тут будет чересчур жарко…
– Да в чём дело-то? Война? – встревоженно перебила его Хэйди.
– Да… пожалуй, можно и так сказать, – протянул Льювин, садясь за стол и машинально наливая вино в кубок. – Хотя нет, это неподходящее название для того, что вот-вот начнётся… Разве в Хэйуэлле есть нормальное войско? Подумаешь, три сотни вечно пьяных наёмников!..
Он замолчал, осушил кубок, поглядел на своих спутников, которые усердно работали челюстями, поглощая ужин, и обратился к матери:
– Послушай, мама. Ты, я знаю, поймёшь меня… Те воины, которые приближаются к городу, не из нашего Мира. Скажи, в городе нет никаких слухов? Дьонни, часом, ничего странного не заметил? Впрочем, зачем я это спрашиваю! Сигнальных огней мы не видели, значит, все столпы местного общества, в том числе и он, сидят у каминов в кругу друзей и родных, не подозревая, что наслаждаться жизнью, быть может, осталось совсем немного. Собирать всеобщее ополчение… Да уж, воображаю, как будет выглядеть дядюшка в доспехах военачальника! Он и меч-то в последний раз держал в руках, наверное, лет десять назад. Долгий мир избаловал жителей города, большинство и сражаться толком не умеют, а враги хорошо подготовились, и их намного больше. Но дело не только в численном превосходстве военных сил противника. Всей этой заварухой управляет очень искусный маг. Он так спрятал концы, что и нам-то почти случайно удалось обнаружить его войска раньше, чем он, возможно, рассчитывал, хотя… – Льювин помрачнел, поражённый новой мыслью, но продолжал. – Чтобы распутать его замысел и подобрать соответствующие заклятья, нужно время, а у нас его нет. На благоразумие Дьонни я не особенно рассчитываю. Пока он поймёт, что грозит городу, будет поздно. Уверен, он начнёт с того, что обольёт меня словесными помоями. На мой же взгляд, жители должны как можно скорее покинуть город. Мы сможем некоторое время поддерживать иллюзию, что люди не ушли. Конечно, враги обрушатся на город…
Льювин замолчал, не решаясь сообщить матери то, в чём не сомневался с того мига, как он и его друзья приземлились неподалёку от Хэйуэлла и сменили обличье орлов на свой нормальный облик. Город будет разрушен, и он, магистр Мон-Эльвейга, ничего не сможет противопоставить той силе, которая через несколько дней обрушится на Хэйуэлл. Ни стены, ни маловероятная доблесть малочисленных защитников, даже сравняйся она с отвагой древних мифических героев, ничего не решат. Нужно уходить. Когда враги исчерпают мощь, отпущенную на разрушение города – тогда, пожалуй, Льювин сможет их истребить. Правда, узнай его друг Джеффиндж о том, каким образом магистр предполагает покончить с противниками, негодованию принципиального командора не будет границ.
– Нам пора идти, мама, – решительно промолвил Льювин. – Ключи от ратуши, конечно же, у дядюшки.
Почтенный Хэйдор уже несколько лет как женился и жил с семьей отдельно от сестры. В жизни купца произошла и ещё одна, не менее существенная перемена – недавно его избрали главой городского магистрата.
Несмотря на громкую славу племянника, Хэйдор по-прежнему относился к нему, как к безалаберному типу без какой-либо серьёзной профессии. Вообще-то Льювину было наплевать на мнение дядюшки, но сейчас чуть больше уважения со стороны почтенного градоначальника не помешало бы, потому что все остальные члены городского совета послушно исполняли «пожелания» Хэйдора. Магистр Мон-Эльвейга намеревался ударить в ратушный колокол, чтобы созвать наиболее уважаемых граждан города на экстренное заседание, однако сначала магу и его соратникам предстояла встреча с почтенным Хэйдором.
Уже сгустились сумерки, когда Льювин и его спутники переступили порог дома Хэйдора. Хотя магистр и понимал, что следует торопиться, так как времени осталось совсем мало, разговор с дядей он начал с общих тем и ничего не значащих пустяков. Мимоходом он обронил, что соскучился по родному городу…
Любой другой человек, знавший Льювина столько же лет, сколько и почтенный Хэйдор, немедленно заподозрил бы, что за внешне простыми словами мага кроется тайный смысл. Даже слабый намёк на патриотические чувства мог прозвучать в речах Льювина только в совершенно исключительной ситуации (в частности, связанной со спасением наиглавнейшей драгоценности – жизни). Но ловкий купец, не раз надувавший клиентов, принял слова племянника за чистую монету, позабыв, как тот не единожды гордо заявлял, что считает себя гражданином всего Упорядоченного и Неупорядоченного, а не одного какого-то городка, где его угораздило появиться на свет.
– Искренне рад за тебя, дорогой племянник, – глубокомысленно выпуская из трубки целую охапку табачного дыма, напыщенно произнёс глава городского магистрата. – Любовь к родине, это, знаешь ли…
Хэйдор пустился в пространные рассуждения, не замечая ни откровенного нетерпения племянника, ни ироничной гримасы на подвижной физиономии Улльдара. Что касается Мэллана, то он едва ли расслышал хотя бы половину возвышенных речей хозяина дома, так как перемигивался с очень миловидной и совсем молоденькой супругой почтенного градоначальника. Зато эти манёвры заметил Льювин и нахмурился. Нечего сказать, нашёл подходящее время и место для флирта! И это Мэллан, всегда такой скромный и благовоспитанный!
Хэйдор, несмотря на зуд красноречия, вскоре тоже заметил, что его жена чересчур приветливо поглядывает на молодого и пригожего гостя. Градоначальник оборвал на полуслове какую-то высокопарную фразу и тоном, не терпящим возражений, велел супруге идти к себе, дабы не мешать важной беседе. Едва за ней закрылась дверь, как Льювин, уже слегка раздражённый долгой болтовнёй дядюшки и легкомысленным поведением одного из командоров Ордена, бестрепетно вклинился в разглагольствования Хэйдора о любви к отчизне, кратко и доступно изложив всё, что знал о надвигающейся на город опасности. Не дав почтенному градоначальнику опомниться, магистр твердым тоном потребовал ключи от ратуши, чтобы иметь возможность немедленно созвать городских советников. Но пронять Хэйдора, как и полагал его племянник, было вовсе не так просто.
– Извини, высокоучёный магистр! – напыщенно и в то же время обиженно воскликнул градоначальник. – Извини, но мы здесь тоже не лыком шиты. Я вполне доверяю тем сведениям, которые предоставляет нам мэтр Дьонни. А он не далее как сегодня утром заверил меня, что никаких магических возмущений ближе чем за десять лиг не обнаружено. Почему я должен подвергать сомнению его слова? Чем ты докажешь свою правоту? Почём я знаю, чем балуется этот ваш Орден? Может, вы там покуриваете какую-нибудь баламуть, от которой мерещится всякая брехня? – и Хэйдор снова выпустил из трубки облако дыма, так что Льювин, не переносивший запаха табака, невольно закашлялся.
Магу захотелось сгрести дядюшку за грудки, хорошенько встряхнуть и влепить ему пару-тройку пощёчин, а после этого попросту отнять ключи и силком приволочь в ратушу и его, и других городских советников. Несомненно, что похожая мысль одновременно возникла и у командора Улльдара – он и магистр быстро обменялись понимающими взглядами. Льювин чуть заметно кивнул. «Может, не так уж неправы те, кто прозвал меня Тёмным, – с лёгкой горечью подумал магистр. – Я снова даю волю тираническим наклонностям – своим и старины Улля. Но ради спасения жизней этих дубин, похоже, придётся действовать круто…»
Улльдар неторопливо поднялся со своего места и остановился напротив почтенного Хэйдора. Несколько мгновений командор Мон-Эльвейга просто смотрел в глаза градоначальнику, потом медленно и раздельно произнёс:
– Дай сюда ключи от ратуши.
Хэйдор, однако, ещё пытался сопротивляться.
– Не надо оказывать на меня магическое давление, – вяло промямлил он, против воли всё же нащупывая висевшую на поясе связку ключей. – Я буду жаловаться… Совету Магов… самому Архимагу… на ваши… незаконные действия…
Улльдар нетерпеливо схватил ключи, почти вырвав их из рук градоначальника.
– Жалуйся, кому угодно, – спокойно ответил он. – Пункт третий статьи тридцать пятой магического кодекса гласит, что в условиях военного времени магическое принуждение должностных лиц, если оно имеет целью спасение гражданского населения, не является преступлением, – и командор протянул ключи магистру.
– Дорогой дядя, я прошу вас оказать нам честь и лично сопровождать нас, – мягко, словно обращаясь к ребёнку, проговорил Льювин.
Хэйдор нехотя поднялся на ноги.
– Ты… висельник… – пробормотал он. – Ты дождёшься, что тебя четвертуют за твои магические преступления… Тиран…
– Ну, зачем же так грубо, – улыбнулся магистр Мон-Эльвейга, беря дядю под руку. – Мы же с вами близкие родичи, дядюшка! Давайте относиться друг к другу по-родственному – с терпением и пониманием. Я прошу вас понять, дядюшка: если я и мои друзья в чём-то ущемляем ваши права, то это только ради того, чтобы спасти вашу жизнь – вашу и всех тех, кто живёт в этом городе. Вы можете не верить моим словам, но, боюсь, если мы будем сложа руки дожидаться неоспоримых доказательств моей правоты, шансы на спасение жителей Хэйуэлла резко сократятся.
* * * * *
Члены городского совета, спешно собравшиеся на тревожный звон колокола, молча сидели на своих местах в главном ратушном зале. Поначалу многие из них, услышав сообщение Льювина, отреагировали примерно так же, как и почтенный Хэйдор. Но экстренные меры магического принуждения, которые командор Улльдар сопроводил пространными комментариями соответствующих статей магического кодекса, заставили их прикусить языки. Сейчас под гулкими сводами зала поочерёдно раздавались два голоса – мага Льювина, магистра Ордена Мон-Эльвейг, и мага Дьонни, ректора Хэйуэллского колледжа чародейства, двух непримиримых противников ещё со студенческих лет.
– Мэтр Льювин, вы нарушаете суверенные права вольного города, – с показным бесстрастием монотонно бубнил Дьонни, с плохо скрываемой неприязнью глядя на собеседника. – С вашего ведома, соизволения и по прямому приказу ваш подчинённый незаконно применил к должностным лицам вольного города Хэйуэлла меры магического принуждения, не имея на то никаких прав и оснований…
Несомненно, что Дьонни – видимо, возомнивший себя обвинителем по воображаемому делу своего оппонента – мог ещё долго разглагольствовать в подобном духе. Однако Льювин, нервы которого давно были на пределе, резко прервал его:
– Заткнись, Дьонни! Ты не в зале суда надо мной! Я понимаю, что требую почти невозможного – но, ради Создателя, постарайся проявить хоть немного благоразумия и на время забыть свою антипатию ко мне! Неужели ты и твои помощники совсем ничего не чувствуете? К городу быстро приближается смерть…
В ответ на эти слова ректор колледжа деланно расхохотался.
– Оставь свои россказни для детишек, Льювин! Ты, наверное, действительно стал мастером иллюзий, как и твои драгоценные эльфы – тебе удается морочить головы многим опытным волшебникам, но со мной такие штуки не пройдут.
Что-то здесь не так, понял Льювин. Конечно, Дьонни его ненавидит и втайне завидует его славе и могуществу; но вряд ли ректор колледжа чародейства согласился бы допустить разрушение родного города. В Хэйуэлле живёт многочисленная семья Дьонни: его родители, брат с женой, две сестры, жена и малолетняя дочь. Конечно же, если бы Дьонни почувствовал хоть что-то подозрительное, он первым поднял тревогу, кинувшись спасать если не город, то своих близких. Значит, он и впрямь не чувствует приближения опасности. Но в то же время Льювин не сомневался, что войско неизвестного врага движется к Хэйуэллу. И ведь Улльдар и Мэллан тоже чувствуют это! В чём же дело? Неужели тот, кто становится рыцарем Мон-Эльвейга, действительно обретает недоступные для прочих способности, неким образом проходя через символическое перерождение? Но ведь Льювин наобум придумал обряд посвящения, постепенно придавая ему всё больше великолепия, которое обычно сильно воздействует на умы людей. Неужели это эффектное действо, им самим воспринимаемое почти как театральное представление, на самом деле имеет более глубокое значение?..
…А что это бормочет Дьонни? Вроде на песню похоже… Спятил от потрясения и вообразил себя менестрелем? А-а, ясно… Льювин с трудом подавил смех. Ректор Хэйуэллского колледжа чародейства пел галдар, песнь повеления, полагая, что таким способом сможет изгнать надоедливого магистра Мон-Эльвейга и освободить своих сограждан от необходимости повиноваться новоявленному тирану.
Льювин сложил руки на груди и терпеливо ждал, когда Дьонни, очевидно, воображающий себя в этот момент необычайно величественным и могущественным, окончит своё песнопение – по мнению магистра Мон-Эльвейга, более походившее на завывание мартовского кота, чем на подлинную галдар.
Самому Льювину к этой разновидности магии пришлось прибегнуть лишь однажды, когда он с небольшим отрядом очутился возле крепости одного вконец озлобившегося на свой Мир и всё Упорядоченное чародея. Тот тип мгновенно откликнулся на вызов молодого магистра. Льювину и его соратникам тогда пришлось скверно. Галдар их врага плющило и пригибало к земле, подобно тому, как ураган сгибает и ломает деревья…
Начитанный Льювин тогда быстро вспомнил нечто похожее из древних сказаний об эльфийских королях, некогда живших в одном из многочисленных Миров Упорядоченного. Тысяча троллей! Кажется, того эльфа и его спутников упекли в подземелье, когда его противник победил в песенном поединке!.. Льювин начал свою галдар, которая вначале сильно смахивала на эльфийскую балладу – в ней были звёзды, ветер, водопады; но вскоре магистр с некоторым страхом понял, что врага такими вещами не проймёшь. Льювина охватила злость. Он неожиданно вспомнил Теснину Тьмы и того волколака, вожака стаи, которого когда-то убил. И тогда волки признали его своим вожаком и послушно ушли, исполняя его приказ… Уверенность, властность и ярость зазвучали в галдар магистра Мон-Эльвейга – и враг его с позором отступил.
Дьонни, внезапно выдохнувшись, запнулся на полуслове, так и не допев свою галдар до конца. Льювин смотрел на него с нескрываемым презрением.
– Ну как, сольный концерт окончен? – процедил сквозь зубы магистр Мон-Эльвейга. – Браво, Дьонни! – и Льювин похлопал в ладоши. – А теперь слушай, что я тебе скажу. И вы все, – он обвёл взглядом членов городского совета, сидевших тихо, как мыши, – тоже слушайте. Я уже говорил это, но для лиц с замедленными процессами восприятия информации повторю ещё раз. К городу движется войско врагов. Они – не из нашего Мира. Ими руководит опытный и могущественный чародей, который ловко маскирует свои действия. Поэтому засечь его дружину никому и не удалось, – Льювин снисходительно и чуть насмешливо взглянул в сторону понурившегося Дьонни. – Кроме моих командоров, разумеется, – при этих словах Мэллан, первым сообщивший магистру об опасности, угрожающей Хэйуэллу, улыбнулся с видом польщённого самолюбия, между тем как Льювин продолжал. – У города нет достаточно воинов, чтобы защищаться. К тому же против Хэйуэлла будет пущено в ход нечто новое. Отвратить это мы не в силах, – он снова посмотрел на Дьонни, старательно избегающего взгляда оппонента. – Город будет разрушен, но есть ещё время спасти людей. Собирайте жителей. Пусть соберутся все. Что смогут унести – пусть заберут с собой. Не оставляйте в городе ни кошки, ни собаки – ни единого живого существа. Как только все соберутся, пусть уходят по подземному ходу. Мы нагоним вас чуть позже. Дьонни, – обратился он к ректору колледжа, – я предлагаю тебе присоединиться ко мне и моим друзьям. Забудь на время о нашей вражде. Если нам суждено остаться в живых – мы сможем ненавидеть друг друга по-прежнему, верно? Если же ты согласишься сейчас помогать нам – ты получишь доказательства моей правоты раньше, чем она станет очевидной для всех.
– Что ты… намерен… делать? – охрипшим голосом просипел Дьонни.
– Создать иллюзию, что люди по-прежнему остаются в городе, – ответил Льювин, уловив по его тону, что благоразумие взяло верх и Дьонни готов к сотрудничеству.
– Хорошо, я… я согласен, – выдавил ректор Хэйуэллского колледжа чародейства и обратился к городским советникам. – Делайте, как он говорит. Быстро! Собирайте всех…
– Но… Что же будет с городом? – слабо воспротивился Хэйдор. – Он будет разрушен? А куда же мы вернёмся? Мы же все останемся без дома!..
– Дядюшка! – Льювин возвысил голос, и эхо подхватило его слова. – Неужели стены вам дороже жизни? Дом, город – это в первую очередь люди, которые нам дороги, а не стены и камни. Стены-то можно возвести заново – а людей не оживишь. В конце концов, волшебники – это же не всемогущие боги…
* * * * *
Льювин быстро шёл по опустевшим улицам Хэйуэлла. За ним молча следовали Улльдар и Мэллан, а также скрепя сердце присоединившийся к ним Дьонни. Кроме них, в городе не осталось ни единой живой души, но в ушах магистра Мон-Эльвейга всё ещё звучали отчаянные вопли, проклятия и плач жителей Хэйуэлла, навсегда покидавших родные дома. Навсегда. Льювин невидящим взором смотрел на знакомые с детства дома, не в силах представить себе, что ничего этого скоро не будет. Хэйуэлл исчезнет, и сколько бы лет судьба не даровала магистру Мон-Эльвейга – хоть бессрочную жизнь эльфов – родного города он больше никогда не увидит. Потому что после того, что сделают с Хэйуэллом враги, даже само место, где некогда был город, станет непригодным для жизни.
Когда-то давно, в ранней юности, Льювин иногда почти ненавидел родной город. «Болото для честолюбивых стремлений», «булыжная мостовая, о которую разбиваются мечты» – это ещё самые приличные названия, которые молодой волшебник в запальчивости мысленно давал Хэйуэллу после какой-нибудь мелкой, но крайне досадной неудачи. Однако теперь магистр Мон-Эльвейга вспоминал, как он некогда ходил со своим отцом по этим улицам, теперь навсегда опустевшим, как вместе с друзьями веселился на городских праздниках, как вон у того дома напевал любовную песенку под балконом миловидной девчушки, в которую когда-то был влюблён…
За раздумьями он и не заметил, что они пришли к главной башне Хэйуэлла. Ступени, ступени, ступени… Сколько раз Льювину приходилось вот так же подниматься вверх?.. Он достиг немалой вершины. Магистр Ордена Мон-Эльвейг! А всё же он так и не узнал, кто его таинственный враг, до сих пор не сумел покончить с его кознями!..
– Смотри, Дьонни, – внезапно сказал Льювин, когда все необходимые заклятья были окончены. – Смотри, – повторил он, указывая на юго-восток.
Дьонни нехотя взглянул в ту сторону – и увидел приближающееся войско, окутанной клубами пыли.
– Творец, как это может быть? – потрясённо пробормотал он, не веря своим глазам.
Значит, Льювин действительно не лгал и не выдумывал! Дьонни до последнего момента сомневался в словах магистра Мон-Эльвейга, которого с юности привык считать врагом. Но почему, почему он, Дьонни, ректор Хэйуэллского колледжа чародейства, диплом которого ценится не ниже диплома Хартландской Академии, – почему он ничего, абсолютно ничего не почувствовал?!
Несколько мгновений он старался уловить магические колебания, которые теперь становились всё явственнее. Когда Дьонни повернулся к Льювину, в глазах ректора, как загнанный зверёк, метался животный страх. Он инстинктивно вцепился в руку своего былого противника.
– Уходим немедленно! – в ужасе возопил он. – Уматываем куда угодно, хоть к Тьме на рога – только подальше отсюда… Скорее уносим ноги, магистр!
– А, значит, теперь ты понял, – холодно промолвил Льювин. – Да, действительно, нам пора.
Больше он не произнёс ни слова, пока они шли по безмолвным улицам обречённого города к дальней башне, под основанием которой находился вход в подземные катакомбы, уводящие прочь из города.
* * * * *
Через несколько часов магистр Мон-Эльвейга в сопровождении двух командоров Ордена и трясущегося от страха ректора колледжа чародейства выбрался из холодных тёмных переходов. Согласно распоряжению Льювина, принудившего соотечественников покинуть город, жители направились вглубь леса. Сам же магистр вместе со своими спутниками поднялся на вершину холма, с которого отлично был виден и Хэйуэлл, и вражеское войско, которое сейчас приблизилось к городу на расстояние нескольких полётов стрелы. Дьонни, несомненно, охотно последовал бы за своими согражданами под спасительную сень лесной чащи, но в присутствии Льювина и его друзей он тщился сохранить остатки своего напускного величия, хотя сейчас на него почти не обращали внимания.
От сырости, царившей в подземных катакомбах, старые раны магистра противно заныли. Он всё острее чувствовал наваливающуюся тяжесть враждебной магии: виски словно стягивало железным обручем, и маг был рад каждому порыву холодного ветра, ослаблявшего это мерзкое ощущение. Льювин устало прикрыл глаза. То, что сейчас должно произойти, ему необязательно видеть обычным зрением – магию своего загадочного противника он ощущал каждым нервом.
…Вперёд медленно выкатились осадные орудия. Воины неизвестного противника не усомнились, что жители по-прежнему находятся в городе – иллюзия, созданная Льювином и его помощниками, оказалась весьма стойкой. Маг судорожно сцепил пальцы рук. Он всё так же стоял с закрытыми глазами – и явственно видел обрушившийся на город огненный дождь. Это не было обыкновенное пламя, в котором горит дерево. В Хэйуэлле почти все дома были каменными, поэтому в городе крайне редко вспыхивали пожары: но сейчас камни пылали и плавились…
Кто-то настойчиво дёргал магистра за рукав, и Льювин нехотя открыл глаза. Ему вовсе не хотелось смотреть на разрушение родного города, которое он не мог ни предотвратить, ни остановить. Довольно и того, что у него голова словно раскалывается на части!
– Сделай что-нибудь, магистр! – бормотал Дьонни.
– И каковы будут твои предложения? – безучастным тоном спросил Льювин, сжимая виски ледяными пальцами. – Вызвать дождь? Бесполезно, уж поверь мне на слово, Дьонни. Не советую даже пробовать – толку от этого не будет, а внимание ты к нам привлечёшь, и не только к нам, но и к нашим согражданам, которые вряд ли ушли очень уж далеко.
Город пылал. Огненные потоки струились по крышам, обвивали башни ратуши, змеились по тонким шпилям… Но магия таинственного врага постепенно ослабевала, и Льювин приготовился нанести удар. С тем, кто устроил эту огненную потеху, ему ещё предстоит разобраться – но с этими вояками нужно покончить здесь и сейчас, иначе они, как саранча, примутся сметать на своём пути всех и вся.
Тот способ, который избрал Льювин для уничтожения военных сил противника, согласно установившейся традиции, считался неподобающим для Светлого мага, хотя прямого запрещения не содержалось ни в одном нормативном акте, регулирующем деятельность волшебников. Магистр намеревался прибегнуть к заклятьям из арсенала некромантов, поднять мёртвых и бросить их против вражеских воинов. Эти и некоторые другие приёмы Тёмной магии Льювин осваивал тайком – так, на всякий случай. Из командоров Ордена об этом знали только Улльдар, который и сам охотно присоединился к магистру, Мэллан, который отнёсся к этому философски, и, разумеется, Вэйлинди.
…Как больно, пр-роклятье… Словно тысячи ледяных игл медленно впиваются – даже не в плоть, а в душу… Железный обруч всё сильнее сжимает виски… Продержаться… ещё совсем немного… Бедная Вэйл! Теперь-то я понимаю, каково ей приходилось…
Толпа неживых, откликнувшихся на призыв Льювина, принялась за дело, разрывая в клочья вражеских солдат. Магистр старался не смотреть на это. Главное – крепко держать неупокоенных в узде, а потом быстро загнать их обратно. Хотя Льювину не раз приходилось воевать в разных Мирах, его отношение к войне и истреблению живых существ не претерпело значительных изменений. Это гнусно, мерзко, отвратительно! Но, увы, этим приходится заниматься, и довольно часто – иначе прикончат тебя и тех, кто тебе дорог. Разумеется, на подобный поворот событий магистр Мон-Эльвейга ни в коем случае не мог покорно согласиться.
Когда всё закончилось, Льювин едва держался на ногах. Перед глазами плыли и плыли огненные круги, и если бы не присутствие Дьонни, антипатию к которому магистр ради спасения своих земляков временно заставил заткнуться, он, наверное, просто рухнул бы без сознания. Однако давняя неприязнь к однокурснику, которая, разумеется, не могла исчезнуть в одночасье, в трудный момент помогла Льювину удержаться на ногах. К тому же ещё предстояло позаботиться о спрятавшихся в лесу горожанах.
* * * * *
Льювин никогда не был особенно высокого мнения о человеческой благодарности. Своих земляков он разместил по соседним городам, пообещав им всем выдать приличную сумму денег из казны Ордена. Однако граждане разрушенного Хэйуэлла, вместо того, чтобы радоваться спасению от мучительной смерти и щедрости прославленного мага, в большинстве своём сетовали на убытки, а некоторые громко негодовали на магистра за то, что он не помешал врагам сжечь город. Он же потом всё равно поднял зомби, которые и прикончили врагов – почему же он не сделал этого раньше?.. Все разъяснения, которые давал Улльдар (сам Льювин и в нормальном-то состоянии терпеть не мог это делать, а уж теперь был просто не в силах), по-видимому, пропали втуне.
Наконец с самыми неотложными делами было покончено. Льювин настоял, чтобы мать отправилась вместе с ним, а не с семьёй Хэйдора, который поехал в Арлеф. Хэйди долго отнекивалась, оправдываясь тем, что она – обычная женщина, которой не место среди магов, но Льювин был непреклонен.
– Пойми меня, мама, – устало сказал он. – Я не стану скрывать от тебя, что тому типу, по приказу которого разрушен Хэйуэлл, зачем-то нужен я, причём определённо живым. Все, кто мне дорог, для него тоже могут стать ценной добычей – ведь тогда проще будет схватить меня за шиворот. Башня Сервэйна хоть и не абсолютно неприступна, но всё же надёжнее, чем любой торговый городишко.
* * * * *
Вернувшись в Башню Сервэйна, Льювин намеревался отдохнуть несколько деньков, а затем заняться накопившимися за время его отсутствия делами. Он не забыл, что в подземелье заперты шпионы короля Эскерро. Да, надо бы хорошенько допросить этих молодчиков!..
Несмотря на привычную обстановку, магистр чувствовал себя не в своей тарелке. Дело в том, что он ясно понимал – пора выяснить, кто его незримый противник, и положить конец его козням. Льювин побывал подле разрушенного Хэйуэлла и сумел проследить тот путь через Межреальность, которым прошли вражеские воины. Теперь он относительно легко нашёл бы дорогу в тот Мир, откуда они явились, но… Всякий раз, когда Льювин задумывался о необходимости разобраться со своим противником, его охватывало мерзкое чувство, будто на душе кто-то скребётся. Нет, это не был страх перед опасностью или неизвестностью. Это чувство было сродни смутному воспоминанию о чём-то донельзя неприятном…
Когда Вэйлинди стала расспрашивать его о том, что произошло в Хэйуэлле, Льювин, как обычно, рассказал ей всё, но вот о своём решении идти на поиски непонятного противника умолчал. Ему не хотелось тревожить её раньше времени; однако он ощутил на себе её испытующий взгляд – конечно, Вэйл слишком хорошо его знает, чтобы не почувствовать, что он что-то недоговаривает. Но она лишь вздохнула и больше ни о чём не спросила.
Льювин решил сначала поговорить с Джеффом. Джефф на всё и всегда смотрит всерьёз: иногда это глупо, иногда забавно, но сейчас это то, что нужно. Главное, что Джеффу можно доверять. Ему можно доверить даже временное управление Орденом – он равнодушен к власти, но то, за что взялся, всегда выполняет добросовестно и честно.
Постучавшись в дубовую дверь, на резных украшениях которой скопилось изрядное количество пыли, и услышав голос, мрачно предложивший катиться к воронам, Льювин толкнул тяжёлую створку и очутился в апартаментах командора Джеффинджа. Под ноги магистру тотчас метнулся пиксибоб, норовя дотянуться до руки и укусить.
– Убери своего зверя, Джефф, – попросил Льювин, выискивая местечко, куда можно было бы сесть, и тут же добавил. – У тебя тряпка есть?
– Какая тряпка? – удивился тот, подхватив на руки киску, которая представляла собой точную, но сильно уменьшенную в размерах копию рыси.
– Для вытирания пыли, конечно же, – пояснил Льювин. – У тебя тут уборка последний раз когда была? Год назад? Я прикажу этим бездельникам, чтобы сегодня же привели тут всё в порядок!
– Ради Создателя, Льюв! – возопил командор. – Не желаю я видеть тут никаких рож, да ещё потом часами искать любую нужную вещь! Я вышвырну из комнаты любого, кто осмелится наводить тут свои порядки!
– Ладно, ладно, – отмахнулся магистр, садясь в кресло, с которого командор торопливо смахнул своим носовым платком толстенный слой пыли. – А пауки и плоды их кропотливого творчества у тебя тоже для придания интерьеру дополнительного своеобразия? И зачем тебе эта гора кольчуг и щитов, сваленная посреди комнаты?
– Не нравится – не смотри, – огрызнулся Джеффиндж. – Я тебя не заставляю.
Некоторое время оба молчали. Льювин, глядя на запылённую мебель, беспорядочную гору книг на столе и развешанное по стенам оружие всех видов – единственное, что бесхозяйственный лентяй Джефф содержал в идеальном порядке – вдруг с болезненной остротой вспомнил родной дом в Хэйуэлле. Ведь и у него в комнате частенько царил живописный беспорядок…
– Джефф, – окликнул Льювин друга. – У тебя в твоей келье отшельника найдётся, что выпить?
Командор внимательно посмотрел на него. Видимо, по выражению лица магистра он понял, что тот находится под влиянием какой-то гнетущей мысли. Не говоря ни слова, Джеффиндж поднялся с места и вышел в соседнюю комнату. Чуть погодя он вернулся с небольшим серебряным кувшином и двумя серебряными кубками.
– Тебе повезло, – сообщил он. – Мне почему-то казалось, что после последней вечеринки, которую устроили мои ученики в этом логове, остался коньяк…
Поставив кубки на стол, он наполнил их тёмной жидкостью из кувшина и протянул один Льювину, а другой взял сам.
– Ты же вроде не пьёшь, Джефф, – удивился Льювин.
– А-а, – обречённо махнул тот рукой. – Не напиваться же тебе в одно рыло, брат!
Льювин слабо улыбнулся и осушил кубок.
– Я, собственно, хотел поговорить с тобой о том типе… Ты же понимаешь, – чуть понизив голос, сказал он. – Он, точнее, его слуги, оставили следы, по которым можно отыскать его резиденцию. Я, конечно, не столь наивен, чтобы полагать, будто это произошло случайно. Но, так или иначе, ловушка это или нет – я должен положить этому конец. Мне придётся отправиться в путь… Наверное, не стоит надолго это откладывать. Управление Орденом я поручу тебе. Постарайся никуда не соваться… Ах, да, чуть не забыл о королевских шпионах, – Льювин нахмурился. – Да нет, Эскерро не решится открыто выступить против нас. Все его легионы за морем, а те два, что остались… Его лорды вот-вот снова начнут междоусобицу…
– И кого же ты возьмёшь с собой? – спросил Джеффиндж.
– Никого, – ответ был столь неожиданным, что Джефф на миг вышел из обычной апатии.
– Что? Я не ослышался? – недоверчиво переспросил командор. – Ты в своём уме, Льюв? Ты, всегда такой предусмотрительный и осторожный… Слушай, а как же Вэйл? Ты ей сказал? Уверен, она этого не одобрит.
Льювин тяжело вздохнул и плеснул в свой кубок ещё коньяка.
– Сам знаю, – пробормотал он.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвался юный племянник Джеффинджа, Альвин, сын его сестры. Мальчишка приходился ровесником Фьонну, сыну Льювина. Магистр давно заметил, что Джефф позволяет сорванцу делать почти всё, что тому вздумается. Но стоило Льювину как-то сказать, что таким образом покладистый дядя окончательно испортит манеры племянника и вырастит из него отъявленного головореза, как несносный Джефф тотчас саркастическим тоном заявил, что магистр ужасно избаловал своего сына, и из Фьонна, скорее всего, вырастет эгоист и тиран – точь-в-точь, как отец.
Не закрыв за собой дверь, Альвин выпалил:
– Мэтр Льювин! К вам прибыл посланец короля Эскерро!
– С чего ты это взял, малыш? – поморщившись при упоминании имени короля, спросил магистр. – И почему ты врываешься, не постучавшись и не спросив позволения войти?
Однако Альвин ничуть не смутился от полученного выговора.
– Мне сказал мэтр Улль, – сообщил он с важным видом. – Велел срочно вас найти.
Альвин был учеником Улльдара, которого друзья частенько в шутку называли Повелителем Воинов. Льювин подумал, что, пожалуй, надежда на то, что когда-нибудь мальчишка станет более благовоспитанным и дисциплинированным, ещё не угасла окончательно – Улль настойчиво вдалбливал своим ученикам принципы эффективного планирования и последовательного достижения поставленных целей и задач, подкрепляя теорию личным примером.
– Хорошо, хорошо, я сейчас приду, – кивнул он. – Можешь передать это Улльдару.
Когда дверь за Альвином закрылась, Льювин нехотя поднялся на ноги.
– Что нужно от меня Эскерро? – промолвил он, с кислой миной заглядывая в опустевший кубок. – А я ведь так и не допросил его шпионов… Теперь-то они, наверное, уже вполне дозрели до серьёзного разговора, – с этими словами магистр решительно взялся за кувшин, в котором ещё плескались остатки коньяка.
– Да уж, ты тоже достойно подготовился к серьёзной беседе, – ядовито усмехнулся Джефф. – Ты случайно не собираешься всерьёз пытать пленников, а? Может, ты специально накачиваешься коньяком, чтобы усыпить свою и без того покладистую совесть?
Льювин насмешливо тряхнул головой.
– Брось ты эти шуточки, Джефф! Ладно, пошли узнаем, что заставило сира Эскерро направить ко мне послов, – и весело прибавил нараспев, вероятно, под живительным воздействием благородного спиртного напитка. – Прислал он дюжину ослов – и сотню неприличных слов…
Насвистывая игривый мотивчик, магистр Мон-Эльвейга величественно направился к главному залу, а командор Джеффиндж, неодобрительно качая головой, последовал за ним.
* * * * *
Стоило Льювину переступить порог зала, где уже собрались командоры Ордена и где дожидался королевский посланец, как его осанка, взгляд и поступь мага неузнаваемо преобразились. Магистр Мон-Эльвейга с достоинством приветствовал собравшихся, в особенности же присланного королём Эскелана царедворца, неторопливо занял своё место и устремил на посланца проницательный взор, ожидая, когда тот заговорит о деле.
– Мой повелитель желал бы побеседовать с тобой, магистр Льювин, – сообщил придворный короля Эскерро.
– О чём же? – помолчав, с невозмутимым видом спросил маг.
– О важных государственных делах, – чуть помедлив, ответил царедворец.
– Вот как? – деланно удивился магистр. – Но я в этом не советчик – Орден Мон-Эльвейг не вмешивается в дела правителей. Наши задачи совсем иные, нежели власть над людьми, – Льювин сделал многозначительную паузу и вновь пристально посмотрел на придворного.
«Может, покопаться в мыслишках этого типа? Наверняка можно узнать немало интересного, даже если сир Эскерро и не доверил ему всех своих замыслов, – подумал маг, но тут же отмёл подобную идею. – Нет, лучше воздержаться от явных проявлений враждебности и подозрительности. К тому же в подземелье дожидаются лазутчики, которые при правильном подходе, несомненно, сообщат немало ценных сведений…»
– Я лишь передаю пожелание моего государя, – с поклоном произнёс царедворец. – Надеюсь, что достославный магистр не откажется прибыть во дворец?
Льювин кивнул.
– Хорошо, передай, что я польщён доверием государя и явлюсь так скоро, как только позволят неотложные дела, – любезно ответил он.
Как только королевский посланец покинул зал, магистр обратился к командорам:
– Что вы думаете об этом? Ах, да, – спохватился он, – погодите… – и чуть заметным движением руки он возвёл незримую преграду, которая не позволила бы чужим ушам услышать хоть слово.
– Он что-то подозревает, – промолвила Вэйлинди, сидевшая рядом с Льювином. – Я имею в виду короля. И за этими дипломатическими расшаркиваниями кроется что-то скользкое… Эскерро властолюбив, но неудачлив. Он вполне способен подстроить какую-нибудь пакость, чтобы компенсировать своё ущемлённое самолюбие.
– Говорил я тебе – не надо было соваться в это дело! – лениво сказал Джеффиндж. – Нас оно абсолютно не касалось…
– Значит, пусть бы Эскерро заточил ни в чём не повинную женщину в сыром подземелье? – прищурившись, ядовито спросила Инельда, двоюродная сестра Вэйлинди; хоть она и была влюблена в Джеффинджа, но, чувствуя себя до глубины души оскорблённой его безразличием, не упускала случая поддеть его.
– Да у Эскерро всё равно нет никаких доказательств нашей причастности к бегству королевы, – уверенно заявил Улльдар. – Но относительно этого приглашения я согласен с Вэйлинди. Мне тоже кажется, что за любезностями кроется ловушка. Король давно был бы рад прижать нас к ногтю, да руки коротки!..
– Дело не в том, как нужно было поступать раньше, – с досадой сказал магистр. – Теперь это не имеет ни малейшего значения, так как нам придётся исходить из того, что уже есть. Топать в гости к доблестному государю, – при этих словах все улыбнулись, потому что почти все войска Эскерро, за исключением двух легионов, накрепко завязли в бессмысленной войне с двоюродным братом короля Эскелана, правителем Эддорна, – мне всё равно придётся. Но на всякий случай нужно принять кое-какие меры предосторожности. Улль, это по твоей части. Возьми тех, кто одинаково хорошо владеет и мечом, и магией. Достаточно небольшого отряда. Постарайтесь незаметно пробраться к дворцу. Это так, на всякий случай… А пока давай проведаем наших гостей.
* * * * *
Льювин и Улльдар спустились в подземелье. Интересно, что, у Сервэйна Премудрого, который выстроил этот замок, тоже бывали пленники? А ведь легенды изображают его великим гуманистом… Но не так же просто соорудили тут эти камеры!
– Тут кто сидит? – Льювин коснулся обитой железом двери.
– Эшдор, ученик Сейна, придворного чародея короля Эскерро, – ответил Улльдар. – По моему мнению, этот малый быстрее других расколется. Сейн, дубина, как язык проглотил, а другой его ученик, Риддон, как мне кажется, вообще вообразил себя героем и мучеником. Он только и ждёт, что вот-вот придёт палач с калёным железом и станет пытать его. Мне иногда казалось, будто он даже слегка разочарован оттого, что это ответственное мероприятие так долго откладывается.
Улльдар отпер амбарный замок на дверях камеры и распахнул дверь. Льювин не спеша перешагнул через порог и остановился. Улльдар вошёл следом и встал рядом с магистром.
– Здравствуй, Эшдор! Как тебе нравится наше гостеприимство? – мягким тоном поинтересовался Льювин.
Ученик придворного чародея, молодой человек довольно приятной и интеллигентной наружности, с некоторым страхом воззрился на него. «Заморочили тебе голову, парень, – с неожиданной горечью подумал Льювин. – Небось, твой наставник так живописал меня, что ты ожидал увидеть тут какого-нибудь Тёмного Владыку, никак не меньше…»
– Видишь ли, Эшдор, – всё так же мягко продолжал Льювин. – Я, как ты можешь убедиться, вовсе не зверь какой-нибудь. Твой наставник – он, несомненно, действовал, повинуясь приказу короля. Ответь – зачем вы хотели тайком проникнуть в Башню Сервэйна? Не сомневайся, я могу просто вытрясти из твоих мыслей всё, что мне нужно; но я предпочитаю, чтобы люди добровольно делали разумный выбор. Расскажи всё, что знаешь – и ты свободен, – заметив, что пленник отрицательно качает головой, Льювин предостерегающе вскинул руку. – Подумай хорошенько, прежде чем говорить «нет». Мне бы не хотелось применять к тебе… гм, методы магического принуждения, но если ничего другого не останется…
– Нет, – выдохнул пленник. – Я ничего не скажу.
Льювин обернулся к Улльдару.
– А ты говорил, – тихо проворчал он. – Придётся тебе с ним повозиться, Улль.
При этих словах пленник вздрогнул. Он понял, что речь идёт не о банальных пытках. Перед ним – маги высшей категории, которые действительно легко прочтут его мысли, словно раскрытую книгу. Наставник уверял его, что лучше умереть, чем допустить подобное. Какой же ты волшебник, если не в состоянии помешать чужакам ковыряться в твоей душе? Но почему они не сделали этого раньше?..
– Да просто потому, что насилие над личностью мне претит, – неожиданно услышал он голос магистра и вздрогнул, поняв, что тот слышал его последние мысли. – И мне не доставит удовольствия копание в твоих примитивных мечтах о смазливых девчонках и крупном выигрыше в казино. Скажи прямо, зачем вы припёрлись сюда – и я дам тебе столько денег, сколько ты никогда не заработаешь на службе у Эскерро. У короля казна вечно пуста… Ну!
Маг повелительно и строго посмотрел на пленника. Тот несколько мгновений старался отвести взор, но вдруг поднял голову, прямо посмотрел в глаза Льювину и ответил:
– Король поручил нам убить тебя, магистр.
– Вот как! – заинтересованно протянул тот. – Это делает честь решительности Эскерро. И чем же я заслужил такое внимание с его стороны?
– Он ненавидит тебя, – сказал пленник. – Лорды плохо повинуются ему, а тебя уважают. Он боится, что ты вступишь в заговор с ними. Само существование Ордена Мон-Эльвейг – уже вызов власти короля, которому несносно, что он тебе не господин. И он знает – хоть у него и нет никаких доказательств – что это ты и твои рыцари содействовали бегству королевы.
– А ты, Эшдор – почему ты согласился участвовать в столь грязном деле? – спросил Льювин. – Что обещал тебе король? Деньги?
Тот кивнул.
– Твои карточные долги, Эшдор, не оправдывают подобного поступка, – назидательно заметил магистр Мон-Эльвейга. – Но я не собираюсь судить тебя. Я обещал тебе свободу – и сдержу своё слово. Улль, – обратился он к командору, – пусть он уходит. Дай ему коня, золото, и пусть идёт, куда хочет.
– А остальные? – вполголоса спросил Улльдар, когда двое его учеников вывели пленника из камеры.
– Пусть остаются в подземелье, – решил Льювин. – Может быть, ещё пригодятся. А сейчас, Улль, я поспешу в нору тигра… то есть, я хочу сказать – во дворец гуманного и просвещённого монарха, мечтающего меня прикончить.
* * * * *
Дверные створки из резного розового дерева бесшумно распахнулись, и магистр Мон-Эльвейга уверенно вошёл в кабинет государя Эскелана. Эскерро ожидал его стоя, повернувшись спиной к окну. Жестом приказав немногочисленной свите удалиться, король без обиняков сказал:
– Не кажется ли тебе, магистр Льювин, что ты слишком много на себя берёшь?
Льювин изобразил изумление.
– Прошу пояснить, о чём идёт речь, государь, – попросил он.
– Мне жалуются, что рыцари твоего Ордена укрывают беглых преступников и содействуют тем, кто осмелился нарушить мою волю, – зловещим тоном промолвил король.
Но магистр не растерялся.
– Кто же это? – с горячностью воскликнул он. – Назови мне их имена, государь, представь доказательства и свидетелей, – и я сам буду судить виновных. Тебе ведь известно, – выразительно добавил он, – что рыцари Мон-Эльвейга неподсудны никому, кроме своего магистра и, в редчайших случаях, – самого Архимага.
– Ты красноречив, магистр, – мрачно усмехнулся король. – Доказательства… Всем отлично известно, что ты и твои командоры без особого труда можете повернуть в свою пользу любые доказательства. Прежде маги в Эскелане были вассалами короля; а ты дерзко утверждаешь, что над тобой нет иного господина, кроме Создателя. Даже и вашего пресловутого Архимага ты не особенно чтишь. Ты дерзко вмешиваешься даже в те дела, которые не касаются лично тебя и твоего Ордена! Ты думаешь, что надёжно спрятал концы своих проделок. Что ж, доказательств, которые ты так жаждешь получить, действительно нет – тут надо отдать должное твоей ловкости. Но у меня нет сомнений в том, что бегство королевы – это твоих рук дело! А недовольство баронов? Это ты и твои ученики подстрекаете моих вассалов к неповиновению…
– Ложь! – с негодованием воскликнул маг. – Я никогда не вмешивался в распри между тобой и твоими вассалами. Устав Ордена запрещает это, к тому же я дал слово твоему покойному отцу!..
– Отец всегда потакал тебе и твоему Ордену, можешь не напоминать мне об этом! – гневно бросил Эскерро. – Но твой замок находится на земле Эскелана – значит, ты мой вассал, хотя и не признаёшь этого!
– А вот это ты напрасно, Эскерро, – холодно промолвил магистр Мон-Эльвейга. – Я родился гражданином вольного города и никогда не был обязан повиноваться тебе. И ты отлично знаешь, что рыцари Ордена, где бы они ни родились, свободны от любых повинностей перед государями. С твоей стороны совсем неразумно видеть во мне непокорного подданного, которым я никогда не был, или даже врага. Поверь, тебе гораздо выгоднее было бы иметь Орден в числе своих союзников, а не противников. Башня Сервэйна никогда не принадлежала государям Эскелана… – говоря это, магистр уже догадывался, что намерен сделать король, и потому послал Улльдару мысленный приказ немедленно прорываться во дворец; применять боевую магию Льювину не хотелось, так как в данном случае это могло повлечь серьёзные разрушения, а до появления командора с отрядом он рассчитывал продержаться против королевской охраны.
– Бунтовщик! – побагровев от ярости, рявкнул король. – Ты мятежник, хам и безбожник! Ты тайком натравливаешь на меня лордов… Но я положу конец твоим беззакониям, будь ты хоть сам Архимаг! Стража! – внезапно Эскерро словно поперхнулся, почувствовав холодное прикосновение острой стали к своей шее.
– Тихо, тихо, – невозмутимо промолвил Улльдар, продолжая держать меч в опасной близости от королевского горла. – Совсем ни к чему звать стражу – она не явится, – он жестом показал на полускрытую тяжёлой драпировкой дверь, из которой только что вышел.
Видимо, именно с этой стороны Эскерро ожидал появления своих телохранителей; но вместо них по коридору продвигалось десятка два рыцарей Мон-Эльвейга. Увидев их, король привычным жестом потянулся к мечу, но Улльдар перехватил его руку и крепко сжал, словно стальными тисками.
– Это лишнее, – любезным тоном пояснил он. – Иначе нам придётся защищаться, а мера необходимой самозащиты в отдельных случаях может простираться вплоть до убийства противника. Или до цареубийства, как могло бы произойти в данном случае, – добавил он.
Эскерро с ненавистью посмотрел на Льювина.
– Ты мне за это заплатишь, – процедил он.
– Охотно, – усмехнулся магистр. – Тебе кредитками или наличными? Но только уж, извини, в следующий раз – я так торопился выразить тебе своё искреннее почтение и глубокую преданность, что позабыл кошелёк дома. Придётся за ним сходить, – тут Льювин резко сменил тон и сурово сказал. – Да, предупреждаю: если по пути отсюда нам попытаются подстроить какую-нибудь гадость… Я не поручусь, что тогда этот замечательный дворец уцелеет. Мне очень хотелось бы избежать совершенно ненужных жертв. Если в тебе осталась хоть капля благоразумия, Эскерро, ты согласишься со мной. Итак… – он сделал шаг к двери, но на полдороге обернулся. – Ты хорошо запомнил мои слова, Эскерро? Если хоть один стражник или жалкий колдунишка из твоей свиты встанет у нас на пути… – Льювин не стал распространяться, что именно произойдёт в подобном случае, предоставив королю самому представить ужасные последствия своего гнева. – Прощай, государь Эскелана! Живи и царствуй вечно! – он слегка поклонился и вышел.
Рыцари Мон-Эльвейга в молчании последовали за своим магистром. Последним кабинет деспотичного властителя покинул Улльдар. Король, похоже, внял голосу рассудка и решил не связываться с дерзкими и опасными магами в городе. В то, что он совершенно оставит помыслы о кровавой мести, разумеется, никто не верил; но так или иначе, волшебники беспрепятственно покинули Фьеррэ.
– Ты быстр, как ветер, Улльдар, – сказал Льювин, поднимаясь по склону холма к воротам орденской башни. – Я только собрался позвать тебя на подмогу – но ты опередил мою мысль…
– Вероятно, это оттого, – усмехнулся командор Мон-Эльвейга, – что наши мысли схожи, магистр Льювин.
* * * * *
Вернувшись из Фьеррэ, магистр Мон-Эльвейга ежеминутно ожидал какой-нибудь подлой штуки со стороны короля Эскерро. Однако судьба распорядилась так, что на некоторое время правителю Эскелана пришлось заняться более неотложными делами, нежели разборка с ненавистным магом. Воинственные лорды в очередной раз подняли мятеж против законного, но крайне упрямого и оттого неудобного государя, и злополучному Эскерро с немногочисленными верными вассалами и двумя наёмными легионами, находившимися в данное время в его распоряжении, срочно пришлось выступить против непокорных подданных. Разумеется, теперь ему было не до того, чтобы, например, штурмовать Башню Сервэйна. Подослать убийц к магистру Мон-Эльвейга король больше не пытался – видимо, понял, что в цитадели магов подобный номер не пройдёт.
Но Льювин не поддался обманчивой иллюзии временного затишья – и, как всегда в подобных случаях, оказался прав. Неприятности, как это часто бывает, пришли совсем с другой стороны.
Двое учеников магистра, Логрэн и Гортэйн, оба родом из небольшого городишки под пышным названием Фэйтон-Лоувэн, захотели непременно встретить праздник Длинных Свечей со своими близкими. Их родной город находился неподалёку от Фьеррэ, и король Эскерро неоднократно пытался наложить на него лапу; однако горожанам до сих пор удавалось отстаивать право на самоуправление. Ввиду того, что король по уши завяз в смуте, начатой лордами – а талантами, позволяющими делать несколько дел сразу, сей достойный правитель не обладал – он временно перестал обращать внимание на восточные окраины Эскелана, в том числе и на Фэйтон-Лоувэн.
Итак, ученики магистра, пользуясь случаем, выпросили у наставника позволения съездить на пару-тройку деньков домой, чуть не клятвенно обещая вернуться сразу же после праздника. Магистр согласился, заранее зная, что два-три дня на самом деле растянутся на неделю-полторы.
Но вот уже миновал праздник Длинных Свечей, закончилась неделя, другая… Пора бы уже этим повесам вернуться, размышлял магистр. Внезапно он почувствовал необъяснимое беспокойство. Будто что-то должно случиться… Льювин достал из большого кованого ларца синий камень, полученный от призрака некогда могущественного Тёмного мага. «Ну, Око Пути или как тебя там…»
И, как много лет назад, словно чей-то пронизывающий взгляд, холодный, как сталь, и бездонный, как пучина, на миг скользнул по магу. «Чтоб ему провалиться к воронам! – мысленно выругался Льювин, имея в виду своего неизвестного противника. – Когда это безобразие кончится? До чего же он мне надоел!..»
Но ощущение, что на него смотрят, быстро прошло, оставив лишь неприятный осадок на душе. На столе сумрачно мерцало Око Пути, и магистр Мон-Эльвейга стал пристально вглядываться в тёмную синеву кристалла. Волшебник увидел лесной массив вечнозелёных хвойных, через который пробирались его ученики. «Это ещё что такое? – удивился Льювин, который знал окрестности Фэйтон-Лоувэна как свои пять пальцев. – Куда это их занесло?»
Постепенно магистр понял, что его ученики блуждают гораздо севернее родного города. Это казалось очень подозрительным. Всё же ученики Льювина, несмотря на естественную в юности безалаберность и авантюрность, отнюдь не круглые и тем более не квадратные идиоты; а сбиться с хорошо знакомой дороги, да ещё позорнейшим образом перепутать все стороны света, могли бы только совершеннейшие тупицы или слепые. Или же те, кого искусно водит за нос могущественный чародей. Да, вот это вероятнее всего. Льювин, по-прежнему следя за продвижением Логрэна и Гортэйна по лесу, приметил витающую среди стволов лёгкую туманную дымку. Но это был не совсем обычный туман. Магистр безошибочно определил – Сеть Миражей. Свет и Тьма, это же высшая магия! Неудивительно, что мальчишки так легко поддались на эту уловку, ведь подобные заклятья им только предстоит осваивать. Они, верно, думают, что едут по направлению к Башне Сервэйна – а на самом-то деле всё больше удаляются от неё.
Льювин прекрасно понимал, чьи это проделки, хотя ещё не выяснил, чего именно добивается его противник сейчас. Куда он хочет завести его учеников? Явно не на светскую вечеринку… И тут Око Пути, словно в ответ на мысленный вопрос мага, показало, куда неведомая сила тянет Логрэна и Гортэйна. Туман сгустился, как кисель, но цепкий взгляд Льювина ухватился за край обрыва. О, проклятье! А эти остолопы едут себе и в ус не дуют!
«Логрэн! Гортэйн!» – мысль магистра стрелой помчалась к его ученикам.
«Учитель?!»
Слава Творцу, услышали!
«Что-то случилось, учитель?»
Они ещё спрашивают! Я использую мыслеречь, а они полагают, что я просто решил пожелать им скорейшего возвращения в лоно Ордена!
«Вы топаете прямёхонько к обрыву! Немедленно поворачивайте! Как вас вообще сюда занесло? Ладно, это потом… Я дам вам знак, куда идти. Не вздумайте сворачивать, что бы вам там не померещилось, ясно?!»
«Да, учитель…»
«Сколько раз повторять! Не надо меня так называть! Я вполне доволен своим именем!»
«Да, мэтр Льювин…»
Крохотный золотистый огонёк вспыхнул среди колдовского тумана и величественно поплыл среди разлапистых зелёных ветвей, указывая юношам дорогу. Внезапно завыл ветер, деревья закачались под его резкими порывами…
«Не нравится, – зло подумал Льювин. – Ишь, умник выискался! Нет, пора побеседовать с ним лично!»
Логрэн и Гортэйн, сильно потрёпанные и запыхавшиеся, вернулись через три дня. Их встретил Льювин, тоже бледный и осунувшийся – эти трое суток он практически не спал, ведя наблюдение при помощи Ока Пути и то и дело предостерегая злополучных учеников от неожиданных опасностей. Несколько раз им приходилось вступать в схватки с выползшей из каких-то неведомых углов нежитью – но, если бы не заблаговременные предупреждения наставника, они, очень вероятно, и не выпутались бы из переделок, которые были мастерски подстроены, так, что заметить заранее что-то подозрительное было крайне затруднительно.
– Учитель, – Логрэн спрыгнул с коня и поспешил поддержать Гортэйна, бледное лицо которого и наспех обмотанная окровавленной повязкой правая рука ясно свидетельствовали о том, что дорога не была лёгкой и приятной. – Учитель, на нас напали волки-оборотни…
– Сколь раз повторять, – устало промолвил маг. – У меня имеется вполне благозвучное имя. По крайней мере, таким оно мне всегда казалось… И, пожалуйста, не нужно пересказывать мне все ваши приключения – я отлично всё знаю. Лучше поскорее отправляйтесь к леди Торлинн, иначе я не поручусь, что Гортэйн в полнолуния не станет выть на луну и бросаться на окружающих.
Торлинн, супруга Улльдара, была лучшей целительницей не только в Ордене Мон-Эльвейг – её слава распространилась далеко за пределы родного Мира. Талантливая дама осуществила ряд удачных экспериментов, в ходе которых открыла неизвестные дотоле способы борьбы с болезнями и последствиями магических травм, ранее считавшихся неизлечимыми. Одним из предметов её особенной гордости было средство, позволявшее укушенному волколаком избежать ненужного и крайне неприятного превращения.
Убедившись, что его ученику оказана надлежащая медицинская и магическая помощь, Льювин направился в апартаменты Джеффинджа. Больше это безобразие терпеть нельзя! Того и гляди, невидимые лапищи дотянутся до… Льювин даже в мыслях остерёгся называть Башню Сервэйна. Это надо во что бы то ни стало пресечь! Он принял решение завтра же отправиться по следу своего врага-невидимки.
– Джефф! – прямо с порога заявил магистр. – Завтра я уезжаю в бессрочное турне. Все дела сдаю тебе… – он внезапно осёкся.
Да, он и в самом деле готов был доверить Джеффу всё – кроме ключей от потайного зверинца, где томились весьма примечательные существа, отловленные им самим и Улльдаром в разных Мирах, где довелось побывать рыцарям Мон-Эльвейга. Этих монстров магистр держал на самый крайний случай, если вдруг других резервов не останется, а назойливые враги будут очень сильно допекать. Но старина Джефф, скорее всего, видит в существовании зверинца не военную предусмотрительность, а жестокое обращение с животными. Тоже мне, пушистые зверюшки! Да они кого хочешь слопают и даже не моргнут… что у них там вместо глаз?..
– А почему это ты решил именно на меня взвалить непосильное бремя верховной власти? – мрачно осведомился командор, у которого разыгрался очередной приступ тяжёлой меланхолии. – Почему не красноречивому и юридически подкованному Улльдару? Я, как тебе известно, предпочитаю созерцать, а не действовать. А Улль твёрдой и решительной рукой охотно примет бразды правления плугом… то есть Орденом Мон-Эльвейг…
– Улль – чересчур живая и творческая натура для того, чтобы сохранить всё в целости, – отозвался Льювин. – Конечно, когда я лично контролирую его действия, всё нормально. Но стоит дать ему широкий простор для творчества – и он непременно исказит мои замыслы. Я его очень хорошо понимаю, ведь мы с ним во многом похожи. Я, конечно, ни в коем случае не утверждаю, что творческая инициатива всегда вредна, даже если она и противоречит прежним намерениям, иногда это даже хорошо…
– Когда способствует осуществлению твоих честолюбивых замыслов, – иронично подхватил Джефф. – А почему тогда не Мэлл, Фьёрл, Кэйдар? Почему ты всегда стараешься именно меня заставить делать то, что я не хочу?
– А почему я должен объяснять свои поступки? – вскинулся Льювин. – Не забывай, пожалуйста, что я здесь главный и могу приказывать. Вы все разболтались, привыкли, что я прислушиваюсь к мнению каждого и стараюсь по мере сил учитывать ваши пожелания. Но иногда можно и меня послушаться, ты так не думаешь, а?
– Ладно, ладно, магистр, – вздохнул Джеффиндж. – Ты становишься настоящим тираном… Впрочем, ты всегда им был, просто развернуться не всегда хватало пространства. Но это так, лирическое отступление… Ты вот лучше скажи – неужели ты по-прежнему намерен идти в сей достославный поход один?
– Если бы мои планы переменились, я бы не стал держать это в тайне от тебя, – гордо отозвался Льювин. – Это мой враг, ему что-то надо именно от меня. Я нужен ему живым, иначе он давно попытался бы со мной разделаться. Так что жизни моей вряд ли угрожает повышенная опасность.
– Что-то я тебя не понимаю, – покачал головой Джефф. – Ты раньше всегда заботился о том, чтобы было кому прикрыть тебе спину. Очень странно ты себя ведёшь. Хотя тебя понять вообще сложно. Но ты же главный, тебе виднее, – ирония, прозвучавшая в словах командора, как-то не вязалась с выражением его лица; чуть помолчав, он заговорил другим тоном. – Да, вот что… Твои родные… Для их и твоего блага лучше… – он понизил голос и произнёс почти шёпотом. – Эльфы не откажутся временно принять твою семью…
– Ты полагаешь, что Башня Сервэйна недостаточно надёжна? – серьёзно спросил магистр. – Да, я думал об этом. Постараюсь мысленно поговорить с Эленнаром. Всё-таки тропа в Алдалиндор может открываться не только там, где мы когда-то на неё вышли.
Покинув Джеффинджа, Льювин направился на поиски Улльдара. Он застал его в зале для фехтования, где командор, прозванный Повелителем Воинов, как раз демонстрировал своим ученикам хитроумный приём, позволяющий отвлечь внимание противника и молниеносно нанести решительный удар.
– Улль! – негромко окликнул его Льювин, когда тот отошёл к окну, давая ученикам возможность самим попрактиковаться в благородном искусстве владения оружием.
– Льювин! Что с тобой? На тебе лица нет… Что-то случилось?
– Мне придётся покинуть Орден… Не спрашивай, надолго или нет. Я сам не знаю.
– Тот тип? – понимающе произнёс Улльдар.
Льювин кивнул.
– Вот, возьми, – он протянул командору связку ключей. – Надеюсь, что это не понадобится, но так, на всякий случай… Джефф, по-моему, скорее доблестно сложил бы голову, чем согласился использовать наших зверюшек против врагов. Но у тебя, я знаю, рука не дрогнет, если уж… – он не договорил, машинально делая рукой охранительный знак, – впрочем, скорее по привычке, чем в силу убеждённости в подлинной полезности этого жеста.
– Значит, ты полагаешь, я и впрямь такой жестокий, что способен на деяния, несовместимые с тонкой и чувствительной натурой мэтра Джеффинджа? – хитро прищурившись, промолвил Улльдар.
– Ну что ты, Улль, – отмахнулся Льювин. – При чём тут жестокость! Просто у тебя достаточно благоразумия, чтобы быть беспощадным, когда это необходимо.
* * * * *
Льювин тихо вошёл в спальню. Вэйлинди сидела на пушистом ковре перед камином, обхватив колени руками. Заслышав его шаги, она обернулась.
– Льюв, – зелёные глаза смотрели на него в упор. – Льюв, может, ты мне объяснишь, что с тобой творится?
Она догадывается, что он задумал. Да, ничего удивительного, ведь он никогда и не пытался скрывать от неё свои мысли и поступки. Льювин опустился на ковёр рядом с ней и положил голову ей на колени.
– Да, Вэйл, – устало прикрыв глаза, сказал он. – Я объясню тебе, в чём дело. Мне придётся отправиться в странствие. Далеко и, наверно, надолго. Тебе бы лучше вместе с Фьонном и моей матушкой погостить у эльфов. Так безопаснее…
– Куда тебя снова несёт нелёгкая? – прервала она его.
– На поиски врага, который стал доставать меня что-то уж слишком часто, – отозвался он, ласково сжимая её руку.
– Так… – тихо промолвила она. – И кто идёт с тобой?
Он молчал.
– Кого ты берёшь с собой? – настойчиво повторила она.
Льювин со вздохом поднялся и обнял её.
– Вэйл, ну какое это имеет значение… – начал он, пытаясь поцеловать её.
Она решительно отстранилась.
– Почему ты не хочешь отвечать мне? – сурово произнесла она.
– Вэйл! Что с тобой?.. Неужели ты думаешь, что я решил поразвлечься с какой-нибудь красоткой?
Он снова попытался привлечь её к себе, но она снова отстранилась.
– Нет, – отчеканила она, пристально глядя ему в глаза. – Я думаю, что ты лезешь в опасную переделку. И хочешь уйти один, да только не выйдет.
– Откуда ты это знаешь? – удивился он. – Кто-то проболтался? Неужели Джефф? Или Улль?
– Не беспокойся, твои соратники ничего мне не говорили, – уверила его Вэйлинди. – И один ты никуда не пойдёшь. Я отправлюсь с тобой.
– Вэйл! Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности…
Она резко повернулась к нему.
– А то, что я чувствую, когда ты подвергаешься опасности, конечно, пустяк? Ты хоть представляешь, что я пережила тогда, когда тебя полумёртвым вытащили из-под развалин Сумеречного Храма в Рамборе? Я думала, что с ума сойду… – голос её задрожал от сдерживаемых слёз. – А когда ты бросился спасать Хэйуэлл? Ты даже не подумал, что каждый день мне тогда казался вечностью… Хочу заниматься делами, а сама думаю: что с ним, жив ли? А может, ранен или в плену? – бывшая некромантка внезапно разрыдалась.
– Вэйл, не плачь… Ну что ты, милая… – Льювин обнял её, пытаясь утешить.
Она больше не вырывалась из его объятий. Прижавшись к плечу Льювина, Вэйлинди некоторое время продолжала всхлипывать. Грудь её бурно вздымалась под тонкой тканью ночной сорочки. Вэйлинди порывисто вскинула руки на шею Льювину, прильнула к нему, словно стремясь удержать от безрассудного и опасного поступка. Он, в свою очередь, крепко сжал её в объятиях, осторожно коснулся губами её губ, потом поднял на руки и понёс к кровати. Внезапно она, словно что-то вспомнив (но на самом деле, разумеется, бывшая некромантка действовала продуманно), уклонилась от поцелуя, и, глядя в глаза Льювину, твёрдо произнесла:
– Так я иду с тобой, милый? – хотя она и придала своей фразе форму вопроса, её слова прозвучали более чем утвердительно.
– Вэйл, – Льювин бережно опустил её на широкое ложе. – Ну как я могу позволить тебе…
– А я не собираюсь спрашивать у тебя позволения, – она резко села. – Ты вот не спрашиваешь, позволю ли я тебе рисковать своей жизнью! А ведь она принадлежит мне – ты сам так говорил, и не раз, вспомни!
Льювин сел рядом с ней. Да, спорить с Вэйл – дело пропащее. Если уж она что-то забрала себе в голову…
Её руки мягко легли ему на плечи, а губы тихо прошептали у самого уха:
– Обещай, что не будешь пытаться улизнуть один, без меня. Обещаешь, милый?
Гибким движением она скользнула к нему, обняла ласково и страстно… Зелёные глаза, которые похищают сердце… Колдунья, да… Пусть даже – ведьма! Когда она смотрит так, как сейчас – разве можно хоть в чём-то ей отказать? Но это же поход в неизвестность! Что там ждёт его самого? Зачем и её подвергать опасности?
– Обещаешь, Льюв? – теперь она вновь отодвинулась от него, продолжая смотреть по-прежнему – вызывающе и нежно одновременно.
– Хорошо, Вэйл, – кивнул он. – Надеюсь, ты не потребуешь торжественную клятву?
– Потребую, – серьёзно сказала она. – Я отлично знаю, что ты, хитрец, наловчился обходить некоторые обещания под благовидным предлогом, что их нецелесообразно выполнять. Давай эльфийскую клятву, – пояснила она.
– Кэнн кьоллэ, – с обречённым видом выдохнул Льювин. – Теперь ты довольна?
Вместо ответа она неторопливо распустила завязки, стягивающие ворот её сорочки, потом взяла его за руку и положила его ладонь себе на грудь.
– Слышишь, как стучит сердце? – шепнула она, и её зелёные глаза многообещающе блеснули в полумраке. – Не сердись, что я так… почти насильно заставляю тебя взять меня с собой. Просто я люблю тебя, мой милый, мой безрассудный…
* * * * *
Ему снова снился давний кошмар. Он бежит по бесконечным извилистым коридорам, а сзади раздаётся тяжёлый топот бегущих следом мертвецов. Тех стражников, которых он убил из-за угла. Маг Льювин, магистр Ордена Мон-Эльвейг, не раз убивал в бою или на поединке, и всегда его совесть оставалась спокойна. Тогда же, в подземельях Гаэр Хильдона, он спасал друзей – но от этого его поступок не стал честным.
Зомби всё ближе и ближе… Конечно, наяву Льювин теперь справился бы и с гораздо большим количеством неупокоенных – недаром он тайком баловался некромантией – но во сне маг был бессилен что-либо предпринять против них.
…Тупик. Он повернулся лицом к врагам, нащупывая меч, но один зомби оказался проворнее его. Не успел Льювин вытащить оружие, как в плечо вцепились костлявая рука неупокоенного. Ледяная, ноющая боль быстро растекалась от плеча к ладони… Другой зомби уже протягивал к горлу мага костлявые фаланги пальцев, покрытых полуистлевшими клочками плоти…
– Вэйл! – отчаянно закричал Льювин. – Вэйл!..
– Я здесь, Льюв. Что с тобой?
В сумраке спальни мерцает слабый свет. Магический огонёк, зажжённый Вэйл. А боль в плече – словно и впрямь вцепились мёртвые пальцы зомби…
– Льювин, очнись! Что с тобой? – Вэйлинди смотрит на него встревоженно, с участием и заботой.
Льювину вдруг стало нестерпимо стыдно. Он уткнулся в подушку. Подумать только! Он, могущественный магистр Мон-Эльвейга, вопил, как недорезанный поросёнок – и только оттого, что ему привиделись во сне какие-то зомби! Видели бы его сейчас командоры и рыцари Ордена! А его ученики?.. Позор, да и только!
– Да что с тобой, Льюв? – в десятый раз, наверное, повторила Вэйлинди. – Ты можешь объяснить по-человечески, или так и будешь молчать, как герой на допросе?
– Всё в порядке, Вэйл, – с трудом выдавил Льювин. – Это… пустяки…
– Да, как же! Так я и поверила! – она положила тёплую ладонь на его левое плечо, и боль стала понемногу отступать. – Ты опять видел тех стражников, верно? – она прижалась к нему, не убирая руку с его плеча. – Милый…
– Мало ли, что привидится… Просто в последнее время я устал, как собака, вот и снится всякий бред, – Льювин и сам чувствовал, что это объяснение прозвучало крайне неубедительно.
Но Вэйл, конечно, и так всё поняла. На то она и ведьма, любимая… Её нежные пальцы бережно касались его плеча. Льювин закрыл глаза и незаметно заснул.
За всю ночь призраки неугомонной совести больше не потревожили магистра Мон-Эльвейга, а когда он проснулся, за окном ярко светило солнце, и Льювин решил, что это, пожалуй, хорошее предзнаменование – уже несколько дней солнце не показывалось из-за пепельно-серых облаков, и дни казались тусклыми и бесцветными, как хмурое зимнее небо.
…Я знаю – это не конец,
И нет конца пути…
Магу неожиданно вспомнились эти слова из баллады о страннике, которую он сам сочинил в студенческие годы. «Да будет так!» – мысленно произнёс он навстречу новым приключениям, которые, как неугомонный поток, увлекают ладью его судьбы. Куда они понесут – это будет видно, ведь как ни думай, всего не предусмотришь.
Льювин. Книга 2. Невидимый враг. Глава I
© Copyright: Мележ Антонова Людмила, 2010
Свидетельство о публикации №210051700551
Свидетельство о публикации №210051700551
Рецензии