Призрак. Глава 4

Она успела услышать всплеск и короткий визгливый лай. Почему-то в голову пришла мысль «Человек за бортом»!  Она выхватила у отца фонарь, и луч света заметался по водной глади. На краткий миг  этот луч высветил розовый бок перевозки и краешек решетки, сквозь которую просунулась чья-то черная лапка. Совсем маленькая.
- Папа, там кто-то живой! – закричала она и, больше ни о чем не задумываясь, кинулась в воду.
- Таня, куда?! Вода ледяная! – опешил он. Несколько секунд растерянности – и вот его дочь уже  в паре метров от берега.
- О господи!  - Валерий почувствовал, как жалкие остатки былой шевелюры на его голове встают дыбом.
Он помнил, что где-то тут, совсем рядом с прудом валялся «дрын» - раньше на нем крепилась  допотопная антенна.  Естественно, он сразу заменил ее на современную, да только… Впрочем, он не о том сейчас думает! Схватив «дрын», он метнулся обратно к пруду. Уж на это его рассудительности хватило – кидаться в ледяную воду вслед за дочерью – далеко не самый лучший выход – если от холода сведет мышцы – он вряд ли сможет ее спасти.
- Таня, Таня!  - он поудобнее перехватил ствол дерева, и направил луч фонарика на воду. Вот она!
- Хватайся! – закричал он.
Кое как Татьяне удалось зацепиться за конец дрына и отец  моментально подтянул ее к берегу.
 -Вылезай! Быстро! Быстро в дом! Это еще что?!
- эттто… пер…пере.. зка… - у дочери от холода стучали зубы.
- Давай сюда!  Идти можешь?  О господи, что же ты делаешь?! У меня чуть сердце не остановилось! – причитал он, как на буксире таща ее домой.
О том, куда делся человек, выбросивший зверюшку в пруд – никто из них даже не подумал.
 Дома  он первым делом стащил с нее мокрую одежду,  сорвал с вешалки рядом с умывальником полотенце для рук и обильно облил его водкой.
- Растирайся!  - протянул он ей мокрую, пахнущую спиртом утирку.
- Быстрей, быстрей!
- Но зверек! Зверек же! – всхлипнув, девушка бросилась к перевозке, небрежно оставленной у дверей ее отцом.
Она распахнула дверцу и вытащила  щенка. Все тело  небольшого, размером с кошку,  черненького щенка сотрясалось от судорог.
- Ему надо помочь! – заплакала она, точно также трясясь всем телом.
- Давай сюда! – он выхватил щенка из ее рук – Растирайся, я им займусь.
Со щенком на руках он подбежал к гардеробу, который стоял в дальней комнате, вытащил оттуда пуховый платок – остался еще от матери, как память – и закупал щенка в платок.  Обернулся и увидел Таню, которая прибежала сюда следом за ним.
- С ним все будет хорошо?
- Ты почему тут?! – от возмущения у него перехватило дыхание и вместо крика получилось сдавленное сипение.
- Вот. На, держи! – сунул он ей щенка в руки, а сам сбегал за полотенцем и принялся  растирать тело дочери.
 Когда бутылка водки  - литровая – опустела, он вытащил из шкафа самые теплые вещи, которые только смог найти, и заставил дочь все это надеть на себя. Потом заставил ее лечь в постель и укутал в одеяло. Но и этого ему показалось мало. Врубив обогреватель на полную мощность, он метнулся на кухню – ставить чайник. Горячий чай с медом – самое то, особенно, если учесть, что всю водку он неосмотрительно перевел на обтирания.
Сначала все было хорошо, но через несколько часов у Татьяны поднялась температура. Сходящий с ума от беспокойства, Валерий Геннадиевич тут же вызвал «скорую». К утру в доме не осталось никого, кроме лежащего в горячечном забытьи щенка и призрака, о котором никто не знал.
***
 Он лежал на чердаке и слушал завывания ветра. Скоро уже рассвет. Скорее всего – он чувствовал – сегодня днем пойдет снег. Не такой, как пару недель назад. Этот не растает через пятнадцать минут, нет. Он опустится на землю и пролежит долго. Несколько дней. Не хочется. Став призраком, он в полной мере ощутил смысл выражения «скребет на душе». Вот и сейчас у него на душе скребло. Там, внизу, оставалось что-то живое. Нет, не так. Не живое – умирающее. Так точнее. Мужчина вместе со своей дочерью уехали на скорой, а щенок остался. При жизни призрак был равнодушен  к собакам – ему как-то никогда не было до них дела. Он  не разбирался в породах, и все собаки в его представлении делились на крупных, мелких, овчарок и пуделей. Ну и колли еще. И будет. Он уходил гулять по саду – в доме умирал щенок. Он сидел на берегу пруда, всей душей чувствуя,  как тяжело колотится собачье сердце.  Он вернулся в дом. На чердак. Забрался в свой самый любимый угол – тут на полу лежали позапрошлогодние листья рябины. Это когда разбилось стекло  - буря была знатная – ветер зашвырнул сюда пригоршню листьев. Стекло потом вставили новое – а листья убирать не стали. Тут ему всегда становилось легче. Но сейчас даже это испытанное средство не помогало. Ему казалось, что таинственный зверь, скребущий у него на душе, сошел с ума и теперь не остановится, пока не расковыряет душу насквозь.  Так, чтобы рваные клочья души разлетелись по всему саду. Когда умирал убийца – призрак ничего не чувствовал, кроме мрачного удовлетворения. Баба Нюра «ушла» тихо и спокойно – как-то в один момент – вот – она еще жива, и вот – перед ним, только и успевшим слететь с чердака – уже просто тело. Без души. Без сути.
Но эта собака  не умирала тихо и спокойно, нет. Он ощущал волны незримой мольбы – Придите! Спасите! Мама!… мама…МАМА… Он также звал тогда свою маму… звал, до последнего мгновения надеясь – пустой, неразумной надеждой – что сейчас с ним рядом появится его мама и все станет замечательно. И не будет этого дождя, этой крови вокруг – целой лужи его собственной крови…будет только мама.
Чуть слышно заскулил внизу щенок. Ни один человек, даже если бы находился в трех шагах от животного – не услышал бы этого звука.  Призрак же подскочил в своем углу от такого ужасающе громкого крика о помощи. Он не знал, как это возможно – давным-давно забытый вкус собственной крови разливался по его призрачным губам. Ребенок. Умирает. Там. Совсем один.
Через несколько мгновений он уже сидел совсем рядом с кроватью, на которой, закутанный в платок, умирал щенок. Забавный. Черный и со странно «вдавленной» мордой. Малыша, помимо платка, окутывала густая кроваво-красная муть, сотканная из воздуха. Никогда прежде призраку не приходилось видеть ничего подобного. Он осторожно дотронулся до «мути» рукой и «расплескал» ее в стороны. Странно светящийся воздух стал розовым, а потом снова  потянулся к щенку. Сам не зная, зачем, призрак снова разогнал эту «муть». И снова. И снова. Пока желтоватые редкие ошметки не растворились в воздухе, став  совершенно незаметными. 
Он провел пальцами по шкурке щенка. Да уж… Это совсем не то ощущение, что возникало, когда он прикасался к чему-то живой, настоящей рукой, из плоти и крови. Тут – что-то совсем другое. Странное ощущение. Он никак не мог к нему привыкнуть – сотни крохотных ледяных иголочек, впивающихся – впрочем, совсем не больно – в кончики его пальцев. Щенок приоткрыл глаз – чуть-чуть, почувствовав прикосновение или просто так – призрак этого не знал. Почему-то на душе стало полегче. Он вспомнил, что на столе в кухне осталась открытая банка с сушеными цветами липы – а липа – это же просто замечательно. Он уселся на табуретку. При жизни бабы Нюры он постоянно сидел прямо на полу кухни – а теперь – на новый ковер страшного салатового цвета – ему «присаживаться» не хотелось еще больше, чем на круглую табуретку, одна ножка которой была чуть короче остальных. Естественно, под ним ничего не качалось, но раздражение вызывало сильное. Так что через несколько минут призрак все же нехотя опустился на пол. Чтобы как-то отвлечься от вида табуретки и цвета ковра – он целиком сосредоточился на запахе липы. Через несколько минут «по телу» прошла теплая волна – стало хорошо, приятно и  «запашисто». Как же вкусно пахнет липой в доме. Только запах спирта  мешает слегка. Странный звук заставил призрака снова отвлечься – кряхтя, через порожек переползал щенок. Ноги его почти не держали – но он все-таки полз. Полз, каждые полметра замирая и тяжело дыша. Полз, оставляя на ковре еле заметный слюнявый след. Когда между ними оставалось не более метра, щенок оторвал свою круглую голову от пола и заглянул прямо в глаза призраку. Взгляд  больших, темных глаз будто бы вывернул его наизнанку. Просто невозможно было посмотреть в эти глаза и отвернуться.
- Ну иди, иди сюда – прошептал призрак, дотрагиваясь кончиками пальцев до ковра рядом с собой.
Так странно – словно сотни крохотных ледяных иголочек трогают его «кожу» . Так необычно – дыхание щенка, подвалившегося к нему «под бочок» едва заметно шевелит ворс на ковре. И только снова капает наполненный Валерием Геннадиевичем посреди ночи  умывальник . Кап. Кап-кап. А за окном встает солнце.