Имя твоё 87

ИМЯ ТВОЁ 87
/продолжение/

А если я смогла во чреве своём выносить Того, Кто Мессией на Свет явился, то в сердце своём, я вечно носить буду Образ Иисуса Христа!
Вот так, родной, Фомушка!
Это судьба моя!
И Бог даёт мне силы, Фома, дабы  и я когда-то вот так, как Сын мой, Иисус, могла являться к страждущим, если в том надобность будет какая.
Потому и при жизни, мне обязательно нужно показать себя, не только, как Мать, родившая Иисуса, но и как уверовавшая в Него, как в Господа.
И сердце моё материнское подсказывает мне, что нужно проявить веру свою делами праведными для народа нуждающегося. Как того требовал от нас Сам Господь, Иисус Христос.
И жизнь моя, Фомушка, должна наполниться делами Сына моего – делами Христовыми. Делами теми, праведными, что Он ожидал от каждого из нас, кто так поверил в Него.
А я, Фома, верю в Него, как в Господа, с самого зачатия во чреве моём! И чего бы мне ни стоило, но я буду делать то, что от меня потребует Бог. И буду исполнять так же, как исполняла свою первую миссию…
Фома смотрел на это утомлённое, но несущее, несомненно светлый образ, красивое лицо, с нескрываемым восторгом любящего сына. Ибо в нём он мог видеть только нежные черты заботливой любящей матери. Схожие с тем образом, что на всю жизнь запечатлены в его преданном сыновнем сердце…
- А то, что произошло принародно, Фома, с Сыном моим, произошло с великим Господом, Иисусом Христом… Потому я, не только как Мать, но и как преданная женщина иудейка, выдержать обязана достойно. Ибо я понимаю, что пострадал Он за грехи человеческие.
- Да, Мариам, об этом только подтверждает этот самый великий грех, который может совершить только человек неразумный… Человек, потерявший руку Бога, и бессмысленно обретший свободу… И как только можно пострадать за грехи человеческие, как не в его же собственных грехах…
И порочность свою нам предстоит ещё познать, но через учения Христовы.
- Вот потому, родной Фома, я как истинная раба Божья и должна буду принародно претерпеть всеобщую скорбную утрату, не только, как утрату материнскую, но и как утрату общечеловеческого смирения.
О, как же нестерпимо трудно, родной Фома, преодолеть это незатихающее уныние!
О, как это трудно испытывать нечеловеческую гнетущую скорбь!
И за скорбь, и за мудрость, и за мужество этой великой женщины, Фома не мог не испытывать тяжесть утраты Божественного. И он ничуть не стеснялся тех жарких слёз, по-мужски изливаемых за страдание Женщины-Матери…
Он, как и многие его товарищи, никогда не скрывал, что безмерно любит эту святую и стойкую женщину, как свою родную мать. Ведь именно в ней он всегда представлял родную мать, которой ему не довелось увидеть в жизни.
Но он узнал эту женщину, и принял её за Мать! О которой он всегда мечтал, как о матери… Ибо, сердцем своим ощутил её материнскую простоту и заботу. Черезо что, только и можно научиться любить в каждом человеке Божественное, что осознаётся, как самое прекрасное человеческое качество.
Фома в трепетном волнении нескрываемого обожания, опустился на колени перед самой Святой Матерью, перед Богородицей, перед Матерью Господа Иисуса Христа, его единственного Учителя и великого Друга.
Горячие слёзы лились, не скрывая необычного волнения Фомы…
- Родная, Матушка, Мариам! Умоляю Тебя, Пресвятая, как истинный раб Божий!
Погаси пламя моё, страстей отчаяния за утрату всенародную… Кое, будто покаяние, за невежество народа, жжёт и губит душу мою в воспоминаниях горьких… От помыслов лютых и дел злобных, что спутывают ноги и руки, затуманивая голову омраченную…
Матушка, родная, освободи меня от всего недостойного для ученика великого Иисуса…
Да будь благословенна во времена смутные, как и жаждал того Сын твой, Спаситель рода человеческого!
Да прославится имя твоё во веки веков, Светлая и Пречистая Мария!
Фома держал ладонь Мариам, прильнув к ним горячими губами, окропляя горючими слезами…
Мариам гладила, рано поседевшую голову ученика её Сына, как когда-то она гладила Иисуса…
И её, долго терпевшие слёзы, не смогли удержаться, и они горячими каплями, покрывали обелённую голову того, кто понесёт от человека к человеку Благую Весть о её Сыне…
Она навсегда запомнит те счастливые мгновения, когда эту Весть могли нести только странники волхвы, видавшие её Младенца. Которого они, все до едина признали, как Царя и Мессию.
Она никогда не забудет, как эту Весть принимали Братья Небесные, приходя к ним в дом. И как Младенец Иисус на её руках мог общаться с ними. Ведь в это время, Его язык был понятен не только Небесным Посланникам, но и всем, кто находился в доме.
Да, она помнит его младенческие слова, неожиданно реченные не по-младенчески…
О, как они слушались Его тогда!
Будто Он, и в младенчестве для них (Небесных Ангелов) Господином был.
И они обязались служить Ему!
Неужели все это было когда-то?
А не сон ли это был?
Нет, это не сон. Было такое, когда Младенец разрешал им (Посланникам Царства Божьего) побыть с Ним несколько дней.
А ещё она помнит, как эту Весть ей, только одной, возвестил Архангел Гавриил… Потом он обещал возвестить эту Весть всей Земле, как самую величайшую и священную…
И вот, настало время нести уже Благую Весть о том, что принёс Её сын народу иудейскому. И эта Весть об истинном Царствии Божьем, где будет процветать любовь и та вера, которую заложил здесь Иисус, Сын её.
Но понесут эту Весть Благую, они, ученики Его первые!
- Тебе, Фомушка, и твоим товарищам нести эту Весть!
- Как я могу это делать, Матушка Мариам?
Если я не сразу поверил в Его воскрешение? Я до сих пор не могу простить себе это жуткое любопытство. Когда Иисус позволил проверить мне раны свои.
На моей руке до сих пор Его кровь чувствуется…
Я помню Его Слово, как упрёк мне…
«Отныне кровь Моя на руках каждого неверующего, ибо он ранит сердце Моё своим неверием.
Каждый, кто отвергнет Учение Моё, возымеет на перстах своих кровь Умершего во благо ваше…»
- Не кори так себя, Фомушка, ты сможешь достойно нести Весть о Его Учении… Ведь и тебя Он пригласил на последнее расставание.
Помнишь, как небосклон был затянут густыми облаками.
И как, над головой Его облака немного расступились, и оттуда опустился яркий столб Света, осветив всего Его.
Вот тогда и началось Его Вознесение!
- Это было чудо! И оно немало нас всех взволновало…
- Это и есть Слава Господня, Фома!

/продолжение следует/