Один день сексуального возмужания

Толчком к написанию следующей миниатюры явилось следующее сочинение: http://proza.ru/2010/04/17/653

Поскольку тема и содержание дальнейшего повествования задуманы как пародия, имитация, подражание и прочее по списку, а целью являются получение и доставление удовольствия (не обязательно в приведенном порядке) читающей публике, то и содержание должно быть рассмотрено в призме преломления четверти века, а то и больше.

Забегая вперед, скажу, что сие действо с моей стороны не должно быть рассмотрено, как вызов, желание возвеличиться или просто дополнить действо и работу интеллекта и фантазии Автора - Нам Тибра, а продиктовано лишь искренней завистью к произошедшим с Автором событий, его фантазии и способности самовыражения.

Мне отдельным, особенным образом, хотелось бы выразить свое глубокое почтение автору на предмет отсутствия ненормативной лексики в произведении. Для наиболее любопытных, «особенность» выражения я оставлю за собой и дам ей волю при личном контакте с Автором, на что Автор может рассчитывать искренне и без стеснения. А вот по поводу ненормативной лексики могу сказать, что сам хоть и грешу, но постараюсь выдержать и соответствовать, заданному Автором слогу, тону и высоте (здесь уж по мере таланта, не обессудьте).

Еще мне припомнились слова из небезызвестного произведения, где говорится, что «этим стулом мастер Гамбс открывает новую серию»…чем я хочу призвать Автора к перу, дабы наверняка в его жизни были еще случаи достойные столь широкого и талантливого описания.

Со своей же стороны мне хотелось бы поделиться самым первым из моих переживаний подобного толка, которое, как мне кажется, отличается не меньшей динамичностью, глубиной красок и переживаний. (Но это уже будет отдано на ваш суд.)

Итак…
Один день сексуального возмужания

Прибалтика. Лето. Детский сад.
Представьте, промозглое, прибалтийское, да чего уж там стесняться – рижское лето. Дождь, слякоть, холод, сырость, сидение в закрытом помещении, в то время, как за дверью трется новенький немецкий велосипед на дутых шинах…не хочется ничего, даже того лирико-сексуального, о чем ведется это повествование…. И вдруг! Несколько солнечных, по-настоящему летних (по-европейски, здесь спокойнее…) дней. Программа – всю старшую группу детского сада вымочить под душем с принятием воздушных ванн, причем одновременно. И это не самое главное. А главное то, что процедура обязательна и в обнаженном виде! Знающие меня люди могут с легкостью заверить любого, что я человек разумный. Но вот обязательность для меня всегда была камнем преткновения. Ставила меня в разных ситуациях в тупик, создавая окружающим меня людям немало проблем. Так вот – все и обязательно и в голом виде. Меня, как кипятком! Даже думать перестал – ступор. Забился куда подальше, играю в страуса. Типа неожиданно сосредоточен на сборе раскиданных по зале лоскутков. Пою, хожу так, чтоб боковое зрение работало на всю, ну и пр. Но, незатейливый и простой, на первый взгляд, окрик фамилии Балтер, а не Айзеншпитц и не Розенфельдт или Розенцвейг и прочие (да простит меня Автор), выводит меня из залы в толпу раздевающихся и уже раздетых. На данный момент моторика несколько опережает сознание, и процесс раздевания происходит просто, торопливо и с претензией на отсутствие посторонних в радиусе всей нашей планетарной системы. После чего поделенные на две группы, предположительно по половой принадлежности, Марией Николаевной, а о ней речь еще зайдет отдельно, мы должны проследовать на свежий воздух для ополаскивания.

Здесь предполагается некоторое отступление. На тот момент, своим физическим развитием я полностью определял состояние еврейской истории эпохи казачества. Да и смазливое личико недоразвитыша с легкостью ввело в заблуждение Марию Николаевну и, я был помещен в половину, которую принято нами же называть прекрасной. И что бы вы подумали!? К своему изумлению и открытию, и, несмотря на относительную прохладцу, нас окружающую, тело, о чудо!, помещенное в плотную массу повизгивающего, верезжащего женского «бытия» приобретает совершенно другую под«ноготную».  А возраст, а еврейство, а Я. Все это перевернуто, опровергнуто, перечеркнуто всесильным явлением природы. Должен признаться, что сознание все еще не поспевало за моторикой. И, с трудом понимая, что происходит вокруг и вопреки расхожей поговорке «баба без сисек, деньги на ветер», во мне все начало топорщится с дикой, совершенно нечеловеческой силой. Даже пропущенный родителями по идеологическим соображениям процесс обрезания, кажется, способствовал этому состоянию, вопреки неизвестным мне на тот момент законам физики. Должен сказать, что та половина, в которой я оказался, обнаружив мое состояние на секунду, казалось, застыла. Тогда я решил, что обдумывали ситуацию. Теперь я, конечно, назову это, впитывали, переживали ее! После чего верезжание достигло своего апогея и уже оставалось на этом уровне, только временами срываясь на бестолково оголтелый визг. Окрики, тем более, что они были  типа «держимся теснее и друг за друга» не могли привести в чувство разгулявшееся женское «бытие». (А на меня всю жизнь все жалуются, что я удержу не знаю!) Следующий окрик: «Бегом на улицу!» - несколько понизил уровень шума, но выявил некоторые дополнительные неудобства создавшегося положения. (Представьте себе представителя моего пола, бегающим в состоянии «топорщения».)

Далее представляем себе  бутылочное горлышко. Пока все стояли, переминаясь с ноги на ногу в раздевалке, все было еще ничего. Но теперь вся это визжащая на предмет моего «топорщения» половина понеслась, весело держась друг за друга и держа меня между собой. Дверь. Теперь вся масса скопилась в проеме. При общей давке и отсутствию грозной бабушки, а ля москва-метро-эскалатор, порядок наводить не кому. Поэтому все беснуются, дергая, давя и толкая всю мою оттопорщенность. Ну да ладно. Зато, несмотря на некоторый озноб конечностей, начала работать голова. Теперь в моем организме функционировало два члена. Ситуацию это, правда, не исправляло. Помню только свою детско-наивную мысль, которую, если воплотить ее, конечно же, в форму физического закона, можно было бы назвать «законом сохранения формы». Это когда продавленная через дверь толпа собирается в свою оригинальную форму, т.е. форму толпы, оказавшись непосредственно за дверью. Во всяком случае, мне тогда очень этого хотелось. Я думал, что это может меня скрыть. Со временем я, конечно же, понял, что ни какая толпа, даже если к ней применить «закон сохранения формы» меня не скроет. Но об этом в последующих откровениях. Так вот продавившись через дверь и отдавив мне все топорщащееся, маленькие детские ножки под кибальчишеское улюлюканье, сверкая блестящими голыми попочками, зашуршали по коридору к внешнему проему дома. Здесь неокрепший аналитический еврейский ум дал маху - судьба милостива, думал я, и «закон сохранения формы» таки существует. Как показали следующие лет эдак тридцать пять, все бы ничего и судьба и прочее, но закона нет. В этом меня убедили следующие пятнадцать секунд моего бытия.

Вся бегущая масса как то неожиданно, по прохождению внешней двери, предательски рассосалась. И более того с нетерпением, выстроившись полукругом, казалось бы ждала меня. Воздух наполнился духом демонстрантов, ожидающих халявного хересу, когда округу вот-вот разорвет дружное «Жека молодец» и «давай еще». И вот я на всем ходу вместе со «своим» из темного коридора выбегаю на ярко освещенный лужок. Длительность следующих нескольких секунд измеряется фразой – «Если очень долго смотреть на юг, ничего не делая, то на затылке вырастет мох.»

Потом, будучи уже взрослым человеком, мне приснился сон со сценой из кинофильма «Москва слезам не верит», где дети из детского сада собирают по хрущевской программе желуди, и все вокруг при очередной находке свежего желудя друг друга хвалят. А меня хвалят не за то, что я нашел желудь, а вырастил. И ни где-нибудь, а на своем теле. Почему желудь?! Не знаю. (Но это всего лишь ассоциация и сон…)

Мария Николаевна грозно сказала: «Балтер, эттто что такое?!», растягивая «т» так, как будто ее чем то уже распирало, причем изнутри. Смысл этих слов дошел до меня только много лет спустя. Время, впрочем, меня приучило, что из фразы «Балтер, это что такое?!» или «Балтер, это что за поведение?!» - слово «Балтер» можно было спокойно опустить. Всегда было понятно, что это относиться только ко мне. Но эту веселую тему мы также разовьем в отдельном сюжете. Если на то, конечно же, будет читательское благоволение.
Так вот произнеся грозное «Балтер, эттто что такое?!», Мария Николаевн, почти прытью двинулась в моем направлении. Мне то, конечно же, казалось, что это было в направлении моего не по-детски отдавленного, на тот момент, топорщения. Должен признаться, что в возрасте еще более нежном, чем старшая группа детского сада, при непонятных обстоятельствах, я подслушал родительский разговор, в котором шла речь, что ЭТО можно и обрезать. Как и до куда, я для себя тогда решил однозначно – под корень. Примерно с той поры я относился к этому «своему» с некоторыми настороженностью и беспокойством, что где-то существует опасность, которую придется непонятным образом преодолевать. А тут Мария Николаевна! Одной проблемой на будущее меньше, казалось бы…Отсутствие ножниц, правда, добавляло любопытства, как же она собирается это делать. Зато! и снова – чудо! весь вдруг организм заработал, разрубая энергией образовавшийся сгусток, казалось, спрессованного воздушного пространства, и мне довелось испытать…Мария Николаевна круто охолонила свою бешенную в моем направлении поступь. Покраснела. Взмахнула руками. Слегка приоткрыла рот, совсем по-девичьи (это я теперь такой умный…) и продолжавшаяся сцена уже лишилась меня, как главного героя. Я потерял интерес к окружающим, принял их «оздоровляющий» душ, попятился, уже без прежнего напряжения, на обнаженные девичьи тела, и казалось бы все.

Здесь можно было бы и закончить, но в этот день было суждено случиться еще одному достойному описания событию.

Понятно, что после оздоровления на свежем воздухе нас всех погнали на тихий час. Мне было уделено особое внимание Марией Николаевной, был лично уложен, укрыт, мои руки были нежно вынуты из под одеяла (наверное очень красивые – мои руки были…) крепко прижаты к одеялу, чмокнут в щечку, подчеркиваю не лоб, нос или еще что…и оставлен сам со своими переживаниями, которым еще было отвалено на сегодня.

Снова небольшое отступление. Я человек с повышенным уровнем адреналина в крови. Могу спать, а могу и нет. В тот день я не спал. И что же оказалось. Не только старшая группа проходила экзамен на оздоровление, но и воспитательницы всего детского сада, тоже возжелали, наконец, здоровья. Здесь я уже таращился во всю. Но видел только ее. Мария Николаевна уже тогда казалась мне высокой. Потом я ее встречал – не ошибся 173-175. Вес на 12-15 кг меньше роста. Просматривалась некоторая худобинка. Но смуглому телу это придавало дополнительную тягу. Все это подчеркивалось хоть и небольшой, но исключительно оттенявшей худобу грудью. Тонкокостна настолько, что даже тогда я мог почти полностью охватить ее запястье своей рукой. Чернява. Волосы – смоль. Глаза – два черны всепоглощающий шара. Изящна до безумия.

На этот раз работали все органы до одного.

Эпилог.
Как само имя Мария, так и эта женщина остались для меня своего рода эталоном красоты. И всякий раз, когда мне приходится знакомиться с обладательницей имени Мария, я с трепетом заглядываю в глаза, видя отражение того мальчика старшей группы детского сада, который таким неожиданным образом был посвящен в таинство физической любви.