Попутчики

С утра пришлось ехать в кассы, покупать билет, и к вечеру Ася уже сидела в вагонном купе в обществе мужчины средних лет, вполне приятного на вид. 
Наконец-то спала суета, предшествующая отправлению поезда и по вагону прошлась проводница: «Гра-а-аждане-е-е, поезд отходит через пять мину-ут, прошу покинуть вагон! Отъезжающие! Займите свои места-а-а!»
Кое-кто ещё пытался целоваться, стоя на подножке и держась за поручни, чтобы не упасть. Но платформа уже медленно уплывала из глаз провожающих, бегущих вслед, оставляя позади себя город с его вечной неразберихой неухоженной жизни.
Ася вошла в двухместное купе, сняла и повесила на плечики плащ, подняла на багажную полку сумку и лишь тогда обратила внимание на попутчика.
Мужчина, с внимательными глазами, лет сорока, но уже седовласый, исподтишка разглядывал её. Он был довольно привлекательным, статным и, по крайней мере, судя по тому, как он пах, не курящим.
«Это уже хорошо!» – подумала гордячка – себя она не считала красивой, но как говорила когда-то знаменитая Раневская – она была чертовски мила! С ямочками на щеках и с озорными не по возрасту глазами.
Долгое время они сидели, молча, и, время от времени, посматривали в окно. Поезд, покачиваясь под стуки колёс, медленно проезжал окраины Петербурга. Неожиданно грустно мужчина сказал:
– Знаете! А я мальчишкой здесь бывал, сразу после войны. Ася с любопытством вскинула глаза:
– Так может, мы прежде закажем чайку, и за чаем поговорим?! Я не успела перекусить.
– Пожалуй, я не против…
Так в ожидании чая они и продолжали задумчиво смотреть в окно, у каждого из них видно было, что вспомнить. Проводница проверила билеты и принесла им чай.
Мужчина оказался родом из Сибири и ехал в тот же городок, что и Ася. Попивая чай и разговаривая, ей показалось, что в мужчине есть что-то неуловимо знакомое, и в облике и манере держаться. И он тоже нет, нет, да и вскидывал на неё свой внимательный взгляд. Она никак не могла вспомнить, откуда она может его знать?
– Вы едете по делам? – не утерпела она.
– Я еду навещать родителей. После войны они уехали, к дедушке с бабушкой, а я остался с дядей, чтобы учиться в Питере.
– Вы и сейчас живёте в нём?
– Нет, после учёбы мне пришлось работать в других местах. Асе показалось, что о работе он не хочет говорить, и она не стала настаивать.
О своей работе ей тоже было неинтересно говорить и на какое-то время они опять замолчали.

Покачиваясь вместе с поездом и глядя в окно, она думала о том, как необыкновенно и непривычно разросся город. Да и сама жизнь изменилась до неузнаваемости. Новые районы сильно отличались от милого старого города и были обыденно однообразны и неинтересны, они  навевали на неё скорее скуку. В их архитектуре не хватало индивидуальности, и города становились похожими один на другой.
Наступающие на город коробки разноцветного стекла, навевающие тоску, в попытке взобраться на недопустимую высоту, словно замерли на полуслове. Им до безумия не хватало полёта мысли и поэзии архитектуры. Город становился безликим и впадал в депрессию.
Снующие люди, вялые и апатичные, как мухи после зимней спячки, в стремлении вырваться из заколдованного круга, заканчивали свой день бесплодными делами. Попытка выбраться из паутины суеты оказывалась бесполезной и никчёмной. Очередной бой с жизнью оказывался проигранным. 
Машины, спешащие домой, своим монотонным движением убаюкивающие уставших хозяев, летели по висящим дорогам, виадукам и мостам, с высоты не замечая всех красот города.
И лишь уловив, где-то сбоку маленькую маковку церкви, с трудом можно было сообразить, что ты проскочил Красненькое кладбище. Танк, установленный невдалеке от него и напоминающий, что когда-то здесь были остановлены немцы, вероятно, тобой будет не увиден уже никогда; если только ты случайно не попадёшь на соответствующую развязку. Но скорее всего каждый день будешь пролетать мимо…  мимо…  некогда… некогда… некогда.
Нам всем некогда, а куда торопимся?! К жизни или к смерти! Так и хочется сказать: «Вернитесь! Вы пролетели жизнь, не успев моргнуть и оглянуться!»
Город, надеющийся взлететь на недосягаемую высоту, внизу всё больше утопал в грязи. Не хотелось уже ничему сопротивляться и удивляться: ни несанкционированным застройкам; ни постоянной смене магазинов. Только успев  привыкнуть, ты вновь вынужден был искать, где и что можно купить, не потеряв драгоценное время. Всё текло и менялось бестолково и неуёмно.
Размывались лица друзей, их полностью заменили телефоны, Интернет и встречаться тоже было некогда.
Где та замечательная свобода, к которой мы так стремились, просиживая у телевизора и ловя информацию от «Пятого колеса». И утром не выспавшиеся шли на работу и уже там обсуждали очередные новости. Жизнь бурлила ключом. Сейчас не хочется даже бунтовать! Хочется ностальгически вспоминать красоту старого, вальяжного и никуда не спешащего Питера, млеющего в своей всемирной  неповторимости.
Теперь ты летишь и летишь по висящим мостам, как распятым крестам. Внизу муравейник, в котором ты тупеешь от одиночества, а вверху петляющие кольца дорог. Не замечаешь, как проехал мимо дома; остановка невозможна и ты накручиваешь и накручиваешь ненужные километры, приближающие время исхода твоей малозаметной и бессмысленной жизни. Улетучиваются чувства: земля близко, но ты её не видишь; небо далеко и тебе не достать, и ты  барахтаешься, запутавшись в паутине между невозможностью взлететь или приземлиться.
Вот она депрессия жизни, потерявшей себя! Попытка уйти в виртуальный мир заканчивается крахом, потому что тебе это не интересно. А как жить дальше? Нет красоты и, остаётся одна ностальгия, словно забытая мелодия несбывшейся мечты…
Парадокс архитектуры! Выбрав место на болоте, город погибает, прогибаясь  в стремлении вознестись и осветлиться. И коробки домов, решив, что они уже сами своими стёклами могут заменить нам солнце, наконец, приоткрывают своё настоящее бесполое лицо. Тянут, тянут к солнцу руки,  а в душе тоска да муки как бы, не разбиться.

И поник вдруг новый город от безликости устав, а висящие дороги, виадуки и мосты не нашли в себе призванья для любви и красоты.
Как найти в душе поэзию несбывшейся мечты? совместив в одно мгновенье гениальность простоты и волшебное волненье радости и чистоты? Чтоб не пахло всё деньгами, а светило огоньками, чтобы жить хотелось в песне заблудившейся звезды.
Город! Город! не спеши, прежде думай и молчи, чтоб не встали на дороге недострои и кресты.
Помоги уставшим людям, и покой им подари. Дай возможность сыну с матерью не теряться на пути. Сердце им побереги.
Время словно в бездну пятится, задолжало видно нам.  Сердце стой! Может, наладится… или счастье только там?!