В сумерках. Загадочная певица и начало путешествия

В сумерках к замку подошла девушка и попросилась на ночлег. В этот вечер было много гостей, их слуги бродили по всему дому и подняли невообразимый шум, на кухне и в коридорах первого этажа было не протолкнуться… В общем, гостеприимство гостеприимством, но пускать её не очень-то хотели.
– Да вон за поворотом – с час дороги быстрым шагом, и – рукой подать до деревни, – бодро объяснял привратник, подталкиваемый в бок острым локтем своей супруги, старшей кухарки. Сам-то он не прочь был впустить в дом странницу – одинокую, бесприютную, наводившую на мысли о внучке, отданной в няньки в чужой дом. Да и «рукой подать» было не меньше ещё одного часа дороги, а за окном быстро темнело. К тому же, он сидел себе в своей будочке и не страдал от гвалта и сутолоки, наполнявших замок. Но жена, стоя за дверью, пыхтела недовольно:
– Хватит уже, хватит на сегодня – сил моих нет от всех этих гостей. И так придётся их укладывать спать на чердаке… Да ещё и сожрут всё, только отвернись – хозяевам не оставят. А спросят-то потом с кого?
Девушка вздохнула и хотела уже повернуть да и пойти дальше по дороге, но в последний момент, словно спохватившись, взмахнула рукой и сказала:
– А я бы хозяев пением развлекла. Я знаю такие песни, которых в этих краях ещё не слышали.
– Неужели? – раздался за её спиной пьяный голос, – Интересно знать, каких это песен здесь не слышали. Может тех, которые мы привезли…
Откуда-то из-за угла вывернули двое отчаянно шатающихся парней, поддерживая друг друга – тех самых, которых весь вечер гоняли от погреба, и не только потому, что жалко, а потому что это были менестрели… Они приехали с одним из гостей – и он всех уверял, что это такие знаменитые за границей музыканты, и ему великого труда стоило уговорить их почтить местную глушь своим визитом. Только вот просьба – до выступления не угощать вином.
– Ах ты, пролезли! – крикнула не своим голосом кухарка и выскочила из-за своего укрытия за стеной, – ваш хозяин всё сей же час узнает!
– Ты что бабка, рехнулась? – захохотали они дружно, – какой хозяин? Это мы – ваши хозяева и есть, и все вы у нас – вот здесь!
Один выразительно собрал пальцы в кулак перед своим носом.
– Чего захотим, то вы для нас и сделаете, потому что все вы тут – глубокая и беспробудная темнота. Кто ещё вам праздник подарит? Вы-то сами можете только напиться да скакать – танцы, по-вашему, устроить. И, между прочим, за границей так никто и никогда не танцевал. Тем более – сейчас…
Муж с женой переглянулись.
– Ну всё – накрылся концерт, – упавшим голосом проговорила кухарка, – хозяин меня убьёт.
– Ты-то при чём, – попытался утешить её муж, – не можешь же ты за всем уследить. На тебе вон – весь ужин, да и завтрак ещё.
В замке не было особого праздника – просто хозяин с хозяйкой собрали соседей, потому что давно не происходило ничего интересного, и хотелось немного развлечься. На завтра после завтрака планировали поехать всем обществом в другой замок и там тоже поесть-попить, поплясать, послушать пение знаменитых менестрелей, которые согласились за хорошую плату немножко «попрозябать в провинции».
Девушка стояла в сторонке, ожидала окончательного решения вопроса о своём ночлеге. Что-то подсказывало ей, что дело это – не такое безнадёжное, как казалось вначале.
– Нет, он меня специально предупредил, барон-то этот – сокрушалась кухарка, – проследи за ними особенно: привыкли к столичной жизни, каждый вечер – банкет, попойка, по нашему, а после могут и отказаться выступать.
– Вот и следил бы сам, – возмущался муж, – раз привёз этаких забулдыг…
Менестрели между тем отправились дальше, вдоль ограды замка, нестройно затянув что-то банальное и давно всем известное…
– Слушай, а вот девочка говорит – поёт, – вспомнил вдруг привратник и оглянулся в поисках странницы.
Супруга махнула рукой безнадёжно:
– А, все они поют! Небось, придумала, чтоб в дом впустили…
– Ну, ты посмотри – у неё лютня есть.
– У этих тоже есть – и лютня, и флейта, а толку-то… – невпопад отговаривалась расстроенная жена.
– Да ладно тебе, пусть споёт что-нибудь, – предложил муж, – может, она тебя и выручит.
Не дожидаясь ответа, он обратился к девушке:
– Покажи нам своё умение, чтоб перед хозяевами в грязь не ударить – а то, если впустим, придётся тебе вместо этих петь, – он мотнул головой в сторону, куда удалились певцы.
Девушка живо перекинула лютню со спины вперёд, перед собой, высвободила руки из-под плаща и, взяв несколько аккордов, пропела коротенькую мелодию.
– Пойдёт, – быстро оживилась кухарка, – нормально. Ты вот только песен-то много знаешь?
– Знаю, – кивнула девушка, – и песни, и баллады. Могу ещё и сказки рассказать, и предания.
– Ну, давай тогда быстрей, – заторопилась кухарка, – тебе ещё съесть что-нибудь надо, а то, поди, голодная с дороги.
– Нет, мне бы только выпить, – серьёзно сказала девушка, и, видя, как та нахмурилась, рассмеялась.
– Рано тебе ещё пить, – сварливо откликнулась та, – или хочешь на улицу – так иди.
– Да я воды выпить хочу, – шутливо обиделась девушка, – в горле пересохло.

Гости и хозяева уже приступили к ужину и даже успели заскучать – музыка-то где? Все же настроились послушать нечто впечатляющее, заграничное. Поговорить, конечно, было о чём, но темы старые, давно приевшиеся: виды на урожай, охотничьи истории, свадьбы – ожидаемые и недавно случившиеся, слухи о конце света…
Девушка стояла за дверью у входа в зал – слушала, ждала своего часа, обдумывала, с чего здесь лучше начать. Управляющий, выполнявший обязанности распорядителя пиршества, подошёл к хозяину и быстро что-то шепнул. Тот так и подскочил, но сдержался – откинулся в кресле, заулыбался в разные стороны, дескать, всё в порядке. Управляющий сказал ещё что-то, хозяин кивнул одними ресницами, и тогда было объявлено, что гостей ждёт сюрприз, о котором никто из них ещё не слышал. Риск, конечно, был – что это за девушка, о чём она поёт – одна надежда, что гости успели умять и выпить уже прилично, и настроены были не слишком критически.
И тогда на середину зала вышла она. Лютня висела у неё на ремне, перекинутом через плечо, волосы были заплетены в простую косу, из-под запылённого внизу подола тёмно-зелёного платья нет-нет да выглядывал порой длинный загнутый кверху и завёрнутый баранкой носок – такую обувь ещё носили здесь, но в столице она уже вышла из моды. Обыкновенная девушка, только худая какая-то и уставшая, да и запястья слишком тонкие – мало силы в руках бить по струнам. Гости разглядывали её скептически и не слишком торопились заканчивать разговоры.
Она молча кивнула – вроде как поклонилась, и взяла несколько аккордов. Шум вокруг не смолкал, и она, слегка пожав плечами, прикрыла глаза и начала играть какую-то мелодию, невозмутимо, словно рядом и не было никого. Играла себе и играла, и мало-помалу голоса вокруг стали затихать, в глазах сидевших за столом затеплился интерес. Музыка оказалась красивая – в ней как будто слышалось пение волн далёкого бескрайнего моря, или шелест дождя, гул ветра в парусах…
– Ну, песню, песню давай! – нетерпеливо воскликнул кто-то.
Она подняла голову, взглянула на собравшихся, и, не прерывая музыку, запела.
Песня была из тех, с каких обычно начинают – и про любовь, и про подвиги: доблестный рыцарь, верная дама, война, разлука, встреча – ничего необычного. Но пела она как-то по особенному – словно картину рисовала: всё оживало, слышался звон стали, коварный шёпот клеветников и торжествующие крики победы… Голос то понижался до хрипа, то звенел, то обволакивал мягким облаком. И хотелось слушать её ещё и ещё. И всем показалось, что песня кончилась слишком быстро. Певица впервые за вечер улыбнулась, нерешительно взглянув на хозяина, и вновь опустила глаза. Тут уж несколько человек в один голос закричали:
– А дальше?
Она перевела дыхание, поёжилась, словно от невидимого ветра.
Хозяин кивнул слуге, и тот быстренько подскочил к девушке с бокалом вина. Она коснулась его губами и попросила воды. Сделав несколько глотков, объявила:
– Про эльфов и волшебство!
Гости довольно зааплодировали.
И вновь полилась музыка, пробуждающая воспоминания о самых красивых минутах в жизни, и голос, то нежный, то резкий, принялся рисовать одну за другой цветные картины: вот королевство эльфов, их полёты сквозь звёздные поля. Прекрасная королева эльфов, устав от  однообразия, нашла себе возлюбленного среди людей и, не долго думая, заколдовала – завлекла в своё королевство. А у него была невеста – девушка упрямая и отважная, и она отправилась на поиски. Все понимали, что это сказка, но верили, ждали, затаив дыхание, чем дело кончится. И когда всё закончилось хорошо: заклятья были уничтожены, влюблённые нашли друг друга, а королева эльфов отстала от юноши и вернулась к своему королю, – все вздохнули с радостным облегчением.
Певица хотела добавить под конец, что побывавший в прекрасном краю эльфов, где свет солнца сеет прохладную лазурь, уж не забудет его никогда, и жизнь среди людей будет казаться ему скучным и тягостным бременем… Но, посмотрев на довольные лица слушателей, решила их не разочаровывать и умолчала о том, что «те несколько дней, что пробыл он в объятиях нежной, вечно юной и тайнственно-мудрой королевы, были лучшими днями его жизни, и остались в балладах, которые передавали из поколения в поколение его потомки».
– Ещё про любовь! – попросили женщины. Мужчины не возражали – чего уж, раз так получилось: не просить же эту хрупкую и воздушную, саму похожую на эльфийскую королеву, девушку, исполнять какие-нибудь разухабистые застольные песни.
Певица кивнула – про любовь, так про любовь.
– А вот у меня есть такая баллада, – коротко сообщила она, –рассказывается и стихами и прозой. Где стихи, там будет песня.
На этот раз баллада была длинная – на полчаса, не меньше. Но необыкновенная: смысл в ней чувствовался какой-то скрытый, иносказание, но в чём оно и к чему, понять было трудно.

– Одна девушка была влюблена… Только вот парень не обращал на неё внимания. Никак… Она не знала, что делать. Пыталась забыть его, не смотреть в его сторону, даже уехать… Года два прожила она в соседнем городе, у родственников. Но жить вдали от него ей было совсем тяжело. И она вернулась. Родители не давали ей покоя – искали женихов, приводили их в дом, постоянно пилили её – дескать, давно пора замуж, хватит уже выбирать и капризничать. Однажды она совсем уж было смирилась: посмотрела на него ещё раз издалека – никакой надежды, и согласилась было выйти за очередного кандидата. Но стоило жениху поцеловать её, как образ любимого с такой ясностью возник перед её глазами, что она тут же взяла все свои обещания назад, притворилась больной – только бы не неволили целоваться с нелюбимым. Так бы и тянулась её жизнь без надежды и радости, неизвестно сколько ещё лет. А, надо ещё сказать, что девушка эта всё время с тех пор, как влюбилась, каждый вечер просила своего ангела, чтоб он помог ей как-нибудь в её любви. Она так свыклась уже с этой молитвой, что произносила её порой машинально, даже без особого вдохновения – потому что и с любовью и безнадёжностью тоже уже смирилась. И длилось так несколько лет – даже и тогда, когда она старалась забыть о своей любви, и уезжала, с глаз долой. И срок подошёл – накопилось какое-то нужное число: и во сне ангел ей явился, и сказал, что мечта её сбудется, и любимый будет теперь с нею так долго, как она только выдержит. Девушка удивилась, и спросила, чего же тут выдерживать – она навсегда готова соединить с ним свою жизнь, больше ничего ей и не нужно. Но ангел объяснил, что есть одно маленькое и на, первый взгляд, очень простое условие: она никогда не должна заводить с ним разговор о любви – сама не говорить, что любит его, и его об этом не спрашивать и не просить. Если сам скажет – ладно, а не скажет – терпеть, иначе всё пропадёт. Девушка удивилась, но сразу условие приняла. И не спросила, что будет-то, если она вдруг проговорится… И вот случилось всё так, как ангел обещал: на следующий же день парень этот пришёл и попросил её выйти за него замуж. Ни слова о любви он не сказал, но по его глазам, голосу, поведению понятно было, что он в нашей героине просто души не чает: смотрел на неё, не отрываясь, обнимал так нежно, и настаивал, чтоб свадьбу назначили на самый ближайший день, какой только можно. С тех пор они не расставались – и до свадьбы целыми днями были вместе, а после и вовсе стало их не разделить: ходили друг за другом по пятам, так, что она – на кухню, и он за ней, он – в кузницу, или к оружейнику, и она не отстаёт. Первое время радовалась она необыкновенно. Но через месяц- другой стало что-то её мучить, что-то не так – чувствовала. Ведь знала, что любит он её – и часа порой без неё не может пробыть. А всё-таки про любовь он и словом за всё это время не обмолвился. Поняла она, что мучает её именно это, и стала строже за собой следить: чтоб ни в какую минуту запретное слово не вырвалось. Убеждала себя, что не в словах дело – никакие слова не выразят того, что она чувствует, и что светится в его взгляде. Но, в конце концов, когда он уехал в соседний город на несколько дней, а её не смог взять с собой, сомнения её одолели… И вот, как только он вернулся, в ту же ночь она не смогла больше сдерживать себя: «А, была- не была – всё равно, это не жизнь. Постоянно мучиться –  любит или нет, ведь не говорит ничего. Хоть один раз услышать, а потом…». Что потом, она не знала… Но думать уже ни о чём не могла – только бы услышать от него: «Люблю!». И спросила… А он так обрадовался, как будто только этого и ждал: стал говорить ей, как он её любит, как жить без неё не может – всю ночь рассказывал. А она – ему. И от этих слов силы их таяли, они это чувствовали, но остановиться не могли. Под утро они кое-как добрались до окна – посмотреть на рассвет, и здесь же со счастливой улыбкой на устах испустили последний вздох.
Последние слова прозвучали в звенящей тишине. Слушатели были ошеломлены и подавлены. Все ждали объяснения, но так и не дождались, поэтому, когда певица закончила, воцарилось тревожное и недоумённое молчание. Сперва она не могла понять, чем повергла слушателей в такое оцепенение. Она очень любила эту историю, считала её чрезвычайно красивой и мудрой, и если времени было мало, пересказывала порой без песен. В них, в общем, и не было особой необходимости – они служили для украшения, и придавали особую прелесть рассказу лишь в исполнении такой искусной певицы, как она.

– Нет, так нельзя! – первой обрела дар речи одна из приунывших дам, – Как же так может быть, чтоб такая любовь вдруг ни с того ни с сего оборвалась, и всё! Да и что она за дура такая – вот так, ради одного слова от всего оказаться!
Другие подхватили… И вот со всех сторон уже раздавались обиженные протесты. Девушка слушала- слушала, усмехалась слегка, хотела что-то сказать, открыла уже рот, но махнула рукой – чуть ли не все в зале говорили одновременно, кто обращаясь к ней, кто – к соседу, предлагали свои версии окончания этой истории.
– И как это можно – от каких-то слов так обессилеть, что жизни лишиться? – недоумевали многие. Другие объясняли, что это притча, иносказание – дескать, настоящую любовь словами выразить невозможно, зато если найти такие слова, то в них будет вся жизненная сила, какой человек обладает. Девушка слушала, кивала, словно отвечая на свои собственные мысли, и разъяснять ничего не торопилась. Но вдруг долетевшие до слуха слова заставили поморщиться – они не вязались со смыслом всей этой истории, которую она – уже и не помнила точно – то ли услышала от кого-то, то ли сочинила сама, то ли додумала из того, что рассказывали ей когда-то…
– Ангел же ей помог – за её любовь, за верность, и вдруг из-за какого-то слова позволил разрушиться семье!
– Семье! – не удержавшись, фыркнула девушка, и все с удивлением заметили, как одухотворённое лицо её на миг исказила гримаса презрения, – А может, ангел помог им в другом – не дал дожить до того часа, когда их любовь иссякла бы, стёрлась повседневными заботами, когда они просто надоели бы друг другу. Жизнь – это слишком сложное испытание для любви. Может быть, так он хотел избавить их от него.
Похоже, её плохо поняли: на всех лицах она читала возмущённое недоумение. Опять поднялся гул голосов, и было в нём что-то угрожающее.
«Да, здесь же собрались отцы и матери семейств… Чего это я? – подумала девушка, – выгонят ещё, на ночь глядя». Ей показалось, что кто-то крикнул: «Где ты историю то эту взяла? Сама придумала?».
– Плохая история, да? – громко спросила она, – хорошую рассказать?
– Не надо уже! – опять обиженно крикнул кто-то.
«Как дети», – покачала она головой и поднялась со стула:
– Ну что ж, желаю господам спокойной ночи!
– Ты погоди! – остановил хозяин, – Давай на ночь что-нибудь приятное, доброе, чтоб всё хорошо закончилось!
– Хорошо! Сказка о счастливой семейной жизни! – она сказала серьёзно, но спохватилась, – Не сказка – правда! И она будет в прозе…
На этот раз она дождалась, когда все замолчат, начала наигрывать приятный мотив, и резко оборвала, заговорила:
– В одной стране – недалеко от нас – жил рыцарь, молодой, красивый. Вот только знаниями он не блистал: в юности он не спешил учиться, всё больше упражнялся в ратных науках, кое-как научился читать и писать, и пользовался этим умением крайне редко. И однажды, вернувшись из очередного похода, он повстречал недалеко от своего замка девушку. Она стояла у колодца с кувшином воды в руках. Рыцарь привык по дороге домой всегда останавливаться у этого колодца и пить, поэтому он спешился и, из вежливости, заговорил с девушкой. Как же он удивился, когда узнал в ней свою давнюю знакомую – дочь соседнего сеньора, с которой играл в детстве. Не виделись они уже много лет: он интересовался только военными делами, а она, как оказалось, редко посещает балы и турниры, всё больше сидит дома за чтением. Узнав это, рыцарь совершенно потерял к ней интерес: «Ну что же это – такая весёлая, славная была в детстве, а теперь превратилась в книжного червя. Что, замуж её родители не могли пораньше отдать – до того, как она этой болезнью заразилась?» И он даже не стал спрашивать, с чего это она берёт воду в придорожном колодце – как будто в её замке такого нет, и вообще, кроме неё это сделать некому. Подумал, может, она со своими книжками свихнулась, и решила, что ей теперь надо ходить к этому колодцу за водой. А девушка потому и стояла у колодца с кувшином, что ей было предсказано: если в этот день она встретит усталого рыцаря на коне и даст ему напиться из своих рук, то этот рыцарь и будет её счастьем – самым настоящим. А наш рыцарь ей давно уже очень нравился – ещё с детства – и, когда она узнала, что ему кроме турниров и битв ничего не надо, подумала, что сможет его заинтересовать своими познаниями – о древних полководцах, великих завоеваниях и дальних странах. Так что она с ходу начала ему рассказывать про Александра Македонского, и даже про свой кувшин забыла: вспомнила только, когда он сам, без её помощи, напился колодезной воды. А рыцаря её грамотность, наоборот, только отпугнула. Он дослушал, похвалил, вскочил на коня и был таков. Много ли, мало ли времени прошло – по соседству объявили турнир, и наши герои отправились туда. Девица, как следует, вооружилась разными интересными историями, чтоб при встрече блеснуть, потому что показалось ей – неудачную историю она выбрала в прошлый раз: не очень таинственную и увлекательную, потому рыцарь и не захотел послушать что-нибудь ещё. Он сражался, она любовалась на него и всё ждала: когда же ей представится случай показать себя и очаровать его. Случай представился быстро: рыцарь был ранен и оказался в лекарском шатре. Девица подождала, когда ему перевяжут раны, а затем проскользнула в шатёр – навестить раненого. Как же она удивилась, когда увидела у его постели другую даму. Та отирала ему пот со лба, поправляла подушки, и чувствовала себя очень уверенно. Тогда учёная девица тихо удалилась, признав своё поражение и решив, что не успела поймать шанс. А рыцарь тем временем пришёл в себя, увидел рядом бесстрашную девушку, не побоявшуюся ни крови, ни лекарских инструментов, ни осуждения, и решил, что это его судьба и есть. Выздоровев, не без помощи заботливой девушки, он, не долго думая, попросил её руки и получил согласие. В общем, каждому досталось своё: учёная девица осталась со своими книгами, а рыцарь получил внимательную и нежную жену. Впрочем, лечить его ей больше не приходилось: удар, полученный на том турнире, привёл к печальным для его беспокойной натуры последствиям – он стал сильно хромать, и в седле мог теперь продержаться недолго. Жена не отходила от него и всячески пыталась развеять его печаль. Поначалу он тосковал без сражений, но со временем привык и полюбил тихую семейную жизнь. Так и шло бы всё своим чередом, но, видно, судьба решила сыграть с ними хитрую шутку. Много ли мало времени прошло, и однажды, накануне рождения наследника, отправился рыцарь в небольшое паломничество в храм миль за тридцать от дома, чтоб поклониться святым мощам и заодно вспомнить свои прежние странствия. И надо ж было так случиться, чтоб по дороге повстречалась ему старая знакомая. Двигались они в одном направлении: где – верхами, а где – пешком, и мало-помалу разговорились. Девушка вела теперь себя гораздо скромнее – не выставляла свои познания, но в пути зашла речь и о том, где она чувствовала себя, как рыба в воде – о давних подвигах, великих героях, магах и мудрецах, и пошло-поехало: истории, одна увлекательнее другой полились, как из рога изобилия. Рыцарь заслушался. А, надо сказать, что, повзрослев и бросив свои бесконечные походы, он немного поумнел и начал чувствовать недостаток образования и интересного общения. А жена у него, хоть и обладала чудным характером, однако же, обширными познаниями похвастаться не могла. И вот, вернувшись из паломничества, рыцарь затосковал. Взялся читать – всё не то: эти же истории в устах подруги детства звучали совсем по-другому, во много раз интересней и увлекательней. Как быть? И надумал он с ней встретиться. Придумал какой-то предлог и наведался в гости раз, потом – другой. А потом понял, что вовсе жить без неё не может – больно скучно. И решил сосватать её одному своему близкому другу – чтоб всегда был благовидный повод повидаться: или в гости позвать, или самому приехать. Только вот она наотрез отказалась, да ещё и обиделась. Зато родители к сватовству отнеслись очень благосклонно – они много лет никакими уговорами и угрозами не могли склонить дочь к согласию на брак: всех кандидатов дочь с порога отвергала… И вот, когда уж претендентов вовсе не осталось, появился вдруг вполне достойный рыцарь. Но девица была непреклонна, и тогда отчаявшиеся родители решили её припугнуть – уходи, говорят, из дома, раз не хочешь замуж выходить, как все порядочные девушки, или завтра же отправишься в монастырь. А она утра ждать не стала и отправилась прямиком к своему любимому рыцарю… Пока скакала до его замка, уж ночь наступила. Подумала: утра дождусь – потом поговорим. А то как? Будить среди ночи? Весь дом сразу поднимется… Да и мост, наверное,  уже поднят. Но мост был опущен и как раз навстречу ковылял он – собственной персоной, прогуляться вышел. Не спалось ему, видите ли…
Она сделала паузу, вздохнула сердито… И тут изумленные хозяева и гости услышали:
– Решил судьбой моей распорядиться! Где ты раньше то был? – я не удержалась – накинулась на него.
А он мне и отвечает:
– А что делать? Выхода другого нет: совсем жить без тебя я не могу, а так хоть видеться сможем.
– Ага, будем дружить домами! – девушка усмехнулась; она уже не видела никого вокруг и говорила сама с собой.
Все замерли – если и раньше стояла внимательная и чуткая тишина, то теперь она просто начала звенеть в ушах. Никто не совершал больше ни единого движения: руки, потянувшиеся почесать нос или голову, так и повисли в воздухе; зубы, впившиеся в мясо, в нём и остались; поднятые бокалы тоже остановились на полпути…
– А меня спросил: хочу я этого? Пока мы препирались, подошла жена – никто из нас её не заметил – и всё услышала. В общем, приказала спустить на меня собак…
Сказав это, она невольно подалась вперёд и провела пальцами по ноге ниже колена.
– А он-то что? – прорезал тишину звенящий от возмущения голос хозяйской дочки.
Все одновременно и громко выдохнули. Певица вздрогнула, поморгала и удивлённо уставилась на окружающих – словно впервые увидела. Впрочем, через мгновение она опомнилась, покусала губы и быстро закончила:
– Он, вероятно, сильно попал под влияние жены – стал совсем ручным. Словом, всё вернулось на свои места…
Продолжения не последовало – ещё с минуту все молча ждали, а затем кто-то из молодёжи закончил за неё:
– Ага, только эта девушка ушла из дома и стала странствующей певицей.
Все смотрели вопросительно и требовательно – так или нет?
– Да, примерно так, – согласилась она устало. Ей было страшновато вначале – когда она поняла, что проговорилась: казалось, что сейчас её обругают и выгонят… Но теперь она чувствовала в этих напряжённых любопытных глазах поддержку. А слушатели заметили вдруг, что она не так молода, как показалось сперва – яркий свет очага словно потускнел, и тени упали на её лицо, обозначив морщинки и круги под глазами.
– Простите, – задумчиво проговорила она, – я хотела закончить совсем по-другому… Ну, что всё хорошо закончилось, и каждый получил то, что хотел. И семейную идиллию ничто не нарушило – герой одумался и вернулся в объятия верной жены, так же как тот юноша, зачарованный королевой эльфов – к невесте. Впрочем, так всё и есть…
– И он счастлив со своей женой, да? – спросили её. Это опять был кто-то из молодёжи, и в голосе звучало насмешливое сомнение. Люди постарше переговаривались, пожимали плечами.
– Да, он счастлив, конечно! – заверила певица, – У него уже четверо детей!
А сама недоумённо задавала себе один и тот же вопрос: «Зачем я стала рассказывать о себе? Зачем?». И объяснить могла только тем, что сама по себе эта история из жизни довольно интересна – если бы она всё не испортила, забывшись и выдав себя. Теперь, действительно, не понятно, чего ради ей понадобилось рассказывать об этом.
– А где он живёт? – деловито спросил красивый юноша с длинными золотыми кудрями.
Певица посмотрела на него и отметила, что несколько девушек и юношей, собравшиеся в одном месте, что-то обсуждают, склонившись друг к другу, и заговорщицки косятся на неё.
– Неважно, – пожала она плечами, – в соседнем графстве.
И поймала многозначительный взгляд дочери хозяина.
– Ладно, давайте – колыбельную на ночь, и больше я вам надоедать не буду! – Решила она реабилитироваться.
Хозяин хотел что-нибудь ответить – типа: «давай, красавица!», но осёкся – как к ней теперь обращаться… И только тут заметил, что она и ведёт себя не как бродячая певица, а прямо-таки по хозяйски, решает: вот это я вам спою – и хватит, вместо того, чтоб ждать распоряжений и заказов. Интересно, давно она так путешествует?

Он велел найти ей другую комнату – вместо той крохотной каморки, в которую её собирались поместить на ночь вместе с двумя служанками.
Не успела она положить лютню на кресло, как в дверь тихонечко постучали. А она только хотела собраться с мыслями, попытаться понять, что произошло и что изменилось – как-то сдвинулось всё вокруг, или внутри. Казалось, вот-вот вспомнится что-то важное…
– Можно к вам? – раздался милый девичий голосок.
– Можно, – обречённо пожала она плечами, глядя на дверь.
Из-за неё тот час же показалась голова хозяйской дочки, а затем она и сама проскользнула, оглядываясь и шепча: «Подождите пока здесь».
– А кто там с вами? – спросила певица.
– Да! – махнула та рукой застенчиво, – Подруги мои и жених…
– Они тоже поговорить со мной хотят? – слегка насторожилась гостья, но постаралась изобразить самую беспечную улыбку.
Девушка кивнула, застенчиво улыбаясь:
– У нас к вам есть очень серьёзный разговор… Только не обижайтесь.
Певица пожала плечами:
– Пусть тогда заходят.
– Заходите! – позвала девушка. Комната мигом наполнилась девушками, за ними показались и несколько юношей. «Ага, друзья жениха!» – усмехнулась про себя певица. Они назвали свои имена, из которых ей точно запомнилось только имя хозяйской дочери – Эмили.
– Вот что, – промолвила Эмили, разглаживая платье на коленях, – мы подумали, что нельзя всё это так оставлять.
«Боже! – ужаснулась мысленно певица, – Что я натворила? Теперь меня не оставят в покое». Видно, какое-то невольное доверие испытала она к этим людям, что решила им рассказать о себе, хоть и в третьем лице, а может, это была просто усталость. Сейчас она в этом однозначно раскаивалась. И ещё появилось странное чувство – как объяснение опрометчивого приступа откровенности – словно она была кем-то ещё, каким-то другим человеком, когда рассказывала эту историю, и действительно вспоминала не о себе, а о посторонней девушке.
– Что нельзя оставлять? – осторожно спросила, надеясь, что эти юнцы имели в виду что-то другое.
Девушка слегка засопела, соображая, как бы лучше выразиться. Златокудрый юноша пришёл ей на помощь:
– То, что эта неумная и злобная женщина спустила на вас собак.
Он сказал это таким назидательным тоном, словно напоминая певице, как она на самом деле должна относиться к этим людям, о которых шла речь в её повествовании.
«Наверное, он жених и есть», – решила она.
– Да забудьте вы об этом! Всё давно прошло! – она легко усмехнулась, – Лучше расскажите что-нибудь интересное, раз не хотите спать.
– Мы хотим вам помочь, – серьёзно сказала Эмили. Все поддержали её выразительным киванием и одобрительными возгласами.
– Не надо! – певица вытянула вперёд руку, – Я не за помощью пришла!
– Ну, понятно, – неуверенно согласился предполагаемый жених.
– Я путешествую, потому что мне это нравится. Я ведь очень долго жила на одном месте, и мне это надоело. Теперь я вижу разных людей, узнаю интересные истории…
– А как ваше имя, кто ваши родители? Где ваш замок? А почему вы сразу не сказали, кто вы на самом деле? А сколько лет вы путешествуете – это с тех пор, как вас выгнали из дома? А с ним вы давно виделись? Вы его до сих пор любите?
– Во первых, меня никто не выгонял – только пообещали. Я ушла сама, потом вернулась. Потом – опять отправилась в путь, – неопределённо закончила она и не удостоила ответом другие вопросы, внезапно глубоко задумавшись. Вновь настойчивое чувство, что говорит она о ком-то другом, повергло её в смятение.
– В наших краях вы раньше не появлялись, – заметил кто-то.
– Да, я ещё не бывала здесь – до сих пор так далеко не уходила. Я в пути уже месяц и никак не могу остановиться, – автоматически произнесла она. И вдруг оживилась:
– Кстати, насчёт любви – это всё бредни: в юности мучает и тревожит, пробирает до костей, а со временем становится лишь воспоминанием, такой вот историей. Я рада, что мне не досталась доля его жены.
– Почему? Он что, плохо обращается с нею?
– Не знаю, как обращается, но точно одно – он долго жалел, что женился на ней. Мне бы не хотелось оказаться на её месте. Потому я её и не виню. Сами подумайте – ей ничего не стоило обвинить меня в колдовстве, а она только собак спустила.
 Юноши и девушки смотрели на неё недоумённо. Эмили разочарованно надула губы.
– Да-да, – усмехнулась певица, – это поучительная история. Прежде, чем жениться или выходить замуж, подумайте – точно ли хотите этого, не будете ли потом жалеть, нет ли рядом кого-нибудь, из-за кого вас могут одолеть сомнения.
– Но так ведь можно вообще никогда не жениться! – воскликнул один из юношей, – Если начнёшь раздумывать да сомневаться – может, мне лучше будет с той, или с другой. Та – красивее, эта – умнее.
– Сердце надо послушать! – возразила одна из девушек.
– Сердце! – хмыкнула певица, – Не надо его слушать – оно хорошему не научит: только страданиям и боли. Радость – недолгая, если слушаться сердце. Лучше вообще забыть о нём или отдать его кому-нибудь на хранение.
Последние слова она произнесла, как во сне. Все замерли, поражённые переменой, внезапно произошедшей с нею: усталость исчезла с лица, как и кривая усмешка, она снова была беззащитно-юной, какой показалась в первые минуты, губы раздвинулись в улыбке, а глаза были полуприкрыты, как будто она действительно засыпает, или грезит наяву.
– Я здесь, – промолвила она, обращаясь куда-то, может – внутрь себя, и глубоко вздохнула. Ещё через мгновение стремительно подошла к окну и распахнула его. Как это произошло, никто не понял – обе створки были плотно закрыты, и надо было, по меньшей мере, четверть минуты повозиться с замками. А она просто потянула рамы на себя…
В то же мгновение за окном раздался характерный храп и словно даже приглушённое ржание.
– Не может быть – двадцать футов над землёй!
Все бросились следом за ней, к окну. А там – на уровне окна, завис в воздухе чудесный гнедой конь с развевающейся по ветру необыкновенно длинной гривой. Крыльев заметно не было. Зато на спине его восседал, сияя огромной счастливой улыбкой, пугающе красивый человек – и юноша это или старик, понять было трудно. Он был не похож ни на кого, и сравнить его было не с кем. Он протянул ей руку, и она в тот же миг оказалась в его объятиях.
– Скажи что-нибудь своим друзьям, – произнёс он, разворачивая в воздухе коня крутым кольцом, и голос его пронёсся как ветер, раздув волосы собравшихся у окна.
– Только смертные умирают и страдают от любви. А королева эльфов всегда возвращается к своему королю – даже через границу жизни и смерти, даже побывав в человеческом обличье, и забыв, кто она на самом деле и кто её ждёт. И любовь здесь ни при чём – это только бессмысленное, сбивающее с толку слово, всё дело в…
Конь набрал высоту и последние слова, хоть и звенящие громче свиста ветра, были заглушены его радостным ржанием.
Эмили и её друзья долго стояли у окна, раскрыв рты и пытаясь расслышать или угадать, что за слово хотела оставить им королева эльфов. Первым пришёл в себя красивый юноша – жених Эмили.
– По-моему, нас околдовали, – встряхнул он кудрями, – эта певица, действительно, ведьма. Может, она даже цыганка, а мы сразу и не поняли.
– А куда она, по-твоему, делась? – напустилась на него невеста, – Окно открыто. На метле вылетела?
– Да зачаровала нас и улизнула, – поддержал приятеля кто-то из юношей.
– Нет уж! – заявили девушки в один голос. – Королева эльфов она и есть.
– Да вот и её лютня! – воскликнула Эмили, подбегая к креслу, на котором лежал инструмент, но взять её в руки побоялась.
Зато жених преодолел страх – взял лютню в руки, рассмотрел с разных сторон:
– Обыкновенная… А ну, посмотрите – все ваши драгоценности на месте?
Девушки возмущённо подтвердили – они уже сердились, что их друзья подвергают сомнению случившееся на глазах чудо.
– Ну-ка- ну-ка, а серьги с алмазами здесь? – жених наклонился к Эмили и, убирая волосы с её уха, быстро поцеловал в шею.
Она тут же отскочила, возмущённо оттолкнув его от себя.
– Да ты что, мы же почти женаты! – возмутился он, – Какая-то неделя осталась.
– Это мы ещё посмотрим! – убеждённо произнесла невеста, кривя губы в усмешке, точно так же, как недавно чудесная гостья, – Разгадай сперва, что она сказала – в чём секрет того, что они вместе так много лет.
– Ну, ты просто спятила, – развёл он руками, – зачем тебе это? Мы же люди. Обойдёмся простой человеческой любовью.
Друзья поддержали его, а вот девушки встали на сторону Эмили.
– Ненадёжно! – отрезали они. – Любовь, и в самом деле, кончается быстро. Стоит ли ради неё идти на какие-то жертвы, отказываться от чего-то и рисковать. А вот что связывает на века? Что это за узы?
Юноши не узнавали своих подруг. Милые, спокойные, покладистые, с добродушной и какой-то сонной благосклонностью принимающие всегда ухаживания, они вдруг словно проснулись. Словно что-то задело их за живое, растормошило, заставило по-новому взглянуть на всё вокруг – в том числе, на привычных кавалеров.
Родители пришли в ужас, когда Эмили за неделю до свадьбы отправила жениха в поход с какой-то неясной целью. За ним последовали несколько товарищей. Девушки разделились: одни, наиболее строго воспитанные и послушные, остались ждать – кто-то из них зарылся в древние манускрипты, разыскивая сведения об эльфах и тайных знаниях; другие сговорились и через несколько дней отправились следом за своими возлюбленными. Эмили хотела  остаться – боялась родителей, но подруги убедили её, что она просто обязана догнать своего жениха и путешествовать с ним рука об руку, раз сама всё это затеяла. Впрочем, они понимали, что началось это путешествие с той самой минуты, когда в сумерки, вечером весёлым и сулящим всяческие развлечения, к замку подошла певица…