Двое и дождь

Смотрел искоса на каплю, стекающую вдоль рукава своего длиннополого кожаного плаща, что хрустит. Она срывается и падает, гладит асфальт.
   Сегодня как классическая сцена в кино, где, либо под дождём стоят друг против друга двое, либо идут, не спеша по светлой аллее степенно обмениваясь короткими фразами.
   Дождь не прекращается, и запястья рук слегка немеют в тонких перчатках от свежей прохлады. Завел руки за спину и всё равно немеют. А шея втягивается в ворот свитера.
    Так прекрасна она в этот момент высокая, с влажными от дождя чертами лица, что клокочут внутренности моей душонки. Запах вымокших светлых волос. Длинный шарфик, нежно-розовый ствол шей. И смотрит не на меня, а на проходящий вдалеке автобус за моей спиной, затем на редко снующих прохожих, укрывающихся от  разыгравшейся стихии воротником-зонтом. Мысли мелькают в её голове, а я врос одной дурацкой думой на этом самом месте в землю:
  - Ты ведь сначала колебалась…Я видел это. И почему вот именно так? Почему  не иначе???, -  зная примерный ответ, всё равно вопрошаю.
   - Ну ты просто должен понять, что для меня расстояние между нами – преграда.
   - И всё?
   - Нет, не всё, – и вдруг оставляет без присмотра редких пробегающих прохожих, не нуждающихся в таком чутком внимании с её стороны, смотрит на меня, - Просто, может быть, я разлюбила тебя.
    Какие же «сопли», какая «избитая» ситуация разыгрывается в данный момент. Я и представить себе не мог такой изнасилованный всеми сценарий нашего разговора. «Я тебя разлюбила». Врёт, наверное.
   - Ты врёшь. Ты никогда меня не любила. Что вообще для тебя – «любовь»? Цветы, кино, счастливый брак, посудомоечная машина на годовщину сва..
   - Перестань. – обрывая, дышит прерывисто,- Надоело слушать из раза в раз твой бред. Помню тебя несколько лет назад. Ты был легче в мечтах.
   - Я остался мечтателем.
   - А я разучилась. Хочу реальности. Простой и осязаемой. Зачем думать о несбыточных вещах? Разве есть в этом смысл?
   - Есть, наверное.
   - Вот видишь, и ты не знаешь. А кто вообще знает, ты мне скажи? Может, Поли Робсон?
   - А причём здесь негритянский джазмен?
   - Ни причём. Это я так.
     Замечаю медленно ползущую капельку на её левой щеке и аккуратно смахиваю. В упор смотрит на меня револьвером. Нет, ну точно как в кино, чёрт побери…
     Перестал идти дождь. Город под лиловым, весь день напрягавшимся, небом обтирается появляющимися тут и там после дождя прохожими. Все торопятся успеть домой до начала комендантсткого часа. Зачастил патруль. Без пятнадцати семь вечера.
     Я ещё раз говорю ей о своём решении идти добровольцем в ударный стрелковый корпус, который почти полностью укомплектован и будет отправлен на передовые позиции фронта Революционно-освободительной Народной Армии, ведущей подготовку к обороне стратегически важного плацдарма на Забайкальском направлении против объединённых японо-китайских сил. Скорее всего, я погибну через несколько минут после начала ожесточённого боя, не успев поразить ни одной ненавистной вражеской цели. Она молчит. Сказала потом в конце, что уедет в столицу – Новосибирск. Что там будет делать – не знает. Может, оканчивать курсы военного журналиста, хотя перипетии Освободительной войны ей безразличны. После сильнейшего затопления Западной Европы, её волнует лишь то, как её родители будут обживать новый посёлок, выстроенный где-то на просторах западно-сибирской равнины, куда они переехали из Смоленска в общей паники наступления на материк «большой воды»…
    Целует на прощание меня ветрено и как будто бы любит.

К.В.