Игрушка

    Память рвётся на куски. Где-то за левым ухом наливается огромным лиловым, прямо внутри черепной коробки. И куски, ошмётки полетят так, что окружающие меня люди в данный момент будут забрызганы оглушительным внутриутробным рёвом моих голосовых связок, полезут за носовыми платками, дорожными влажными салфетками. Ибо всё это будет настолько перепачкано, что, боюсь, из маршрутной «Газели» придёться выходить всем, ожидая выветривания салона прямо на трассе. Просто потому, что много пью. В посёлке делать-то особо нечего. В город добираюсь на поганую, осточертевшую работу около 1,5 часов только лишь в одну сторону. Октябрь в роли собутыльника. Замутненный взгляд поставил на непрерывно перемещающуюся желтоголовую лесополосу вдоль трассы. 80-85 км\ в час. Всё сливается в единый двадцать пятый кадр. Попутчики в лёгкой дремоте разбросаны по крайне тесному салончику маршрутки.
    - Шеф, шеф! Стой, тормозни! Мочи нет!, - внимание тесного салончика полностью мобилизуется и концентрируется на помятом, не бритом, с налившимся огромным лиловым за левым ухом, человеке мужского пола, - Вот тут где-нидь останови.. мутит меня слишком…, - продолжил я. Водила смотрит в заднее стекло, мимолётно оценивая реальное состояние обратившегося:
   - Середина недели рабочей. Что же ты бухаешь-то?!
   - Да не…что-то с желудком у меня…ничего не помогает,- начал я было врать.
80..70.. 55.. 40.. 20..0 км/ в час. Желтоголовая лесополоса переходит в один сплошной кадр-пейзаж:
   - Давай быстрей только, я долго ждать не буду, - водила одновременно с репликой указывает поворотом головы дорогу до ближайших кустов на трассе. Салончик молчалив, мысленно начиная отсчитывать отведённое водилой мне время. Я неуклюже подымаюсь, чувствую, что малейшее промедление чревато крайне. С обочины трассы семеню в кусты. Алкогольный токсикоз ничего из меня выдрать не может – желудок был пуст с самого утра. Рвотные позывы оканчиваются и, прерывисто дыша, утирая выступившие слёзы, слюни, поднимаю буйну головушку, постепенно настраивая сбившееся дыхание и оглядывая верхушки вязов и осин: «Странную мешковатую «ёлочную игрушку» забыли снять с прошлого года, видимо. Или я гоню? Да нет, вот же она – «ёлочная игрушка» на одной из осинок… Ручки, ножки…Языческий Новый год…Ха! А когда он по календарю? Не, мы не язычники…Наряжать ёлку – эхо язычества…Бл..дь, завтра бухать не буду…Ветра-то нет, а у «игрушки» ручки, ножки колышутся так…Башка ща лопнет…работа заеб..ла…сейчас поближе подойду…и пальтишко что ли на ней не настоящее?........ЁБ ТВОЮ МАТЬ !!!!!».  Как-будто из пальцев лезут стальные когти. Хватаю «ёлочную игрушку» и резко, что есть из оставшихся от алкоголя сил, вздымаю над собой, выше своей головы. Хрип, кашель, жалостливые стоны после – вроде как со стороны, но это «игрушка». Ещё жива. Хватаю другой рукой сухостой, на котором ещё висит «игрушка», и с силой медведя-шатуна, с хрустом черепной коробки, ломаю с первого раза. Сук и тельце скреплены,  как-бы по задумке навечно, шнурками, сложенными в два раза. Ботиночек с ноги падает. На нём нет шнурков. Зубами грызу шнурки. Тщетно. Нужен нож. Узелки не развяжешь. «Игрушка» хрипит ещё, хлопаю её по спине. И личико уже постепенно перестаёт отдавать синим оттенком. Вроде мальчик лет четырёх. За спиной что-то сильно опавшая листва зашуршала – бегут несколько пассажиров «Газели» и водила:
 «- Ты чего орёшь здесь?! Что случилось?! Что это?!».
   Быстро перерезали шнурки и сухой сук летит в сторону с ненавистью и посылаемыми в след проклятиями. «Игрушку» несут в «Газель» поочерёдно. Женщины-пассажирки просто разрыдались.
   «- Надо в город его срочно! В больницу! Суки! Кто такое удумал?! Я руки лично готов им вырвать!», - водила «Газели» прямо на трассе разворачивается и выясняет у пассажиров, кто готов до города ехать. В глазах у всех человеков-пассажиров «обывательщина» приказала долго жить. Только один мужик высадился в ожидании попуток – жена больная в посёлке ждёт. Но и он оставил в салончике кусочек человека, бросил виновато-умоляющий взгляд на «игрушку», уложенную с кровоподтёком на шейке на два пассажирских сидения, выплюнув: « Ну и зачем тогда мы все живём?!». Желтоголовая лесополоса. Впереди  на трассе «голосуют» две фигурки через несколько сот метров. Мужчина и женщина. Точно не сельские:
- Нам до города. Подбросите?
- Садитесь поживей! У нас здесь ребёнок – в больницу его срочно надо отвезти.
    Особи преспокойно усаживаются в салончик. 0...30…45…70…95…110…115 км/в час. От особей ребёнка ширмой из женских плащей и ветровок загородили. Пытаются его разговорить, плачут. Разрыв следует полнейший, похмельный. Кровь. Помню только те слова, с которыми «игрушка» обратилась к подсевшим в салончик особям, едва их заметив:
«МАМА, МАМА! А ТЫ ГОВОРИЛА, ЧТО НЕ БУДЕТ БОЛЬНО…».

p.s. Основано на реальных событиях.
   
  К.В.