Сборник стихов. Венигрет

Юагебу

Я уже не вернусь домой,
Нет, не смерть меня заберет,
Песне в горле не скажешь стой,
Все равно на волю пойдет.

И ногам не прикажешь ждать,
Они сами измерят путь,
Не хочу заставлять страдать,
Не хочу от дурмана уснуть.

Не неволишь руки обнять,
Если в сердце закрался лед,
Я уйду и не стоит звать,
Только ветер слова влечет...

Дела семейные. Монолог мужчины...

Вот только не надо плакаться и делать мне поперек.
Я не держу, пожалуйста, вот Бог, а вот и порог.
И сказанное разложится по полочкам и счетам.
А ты что думала, деточка, припомню все по годам.

Вот только соплей не надо ту, размазывать по лицу,
Я знаю все до подробностей, вали к своему подлецу.
Что нет скажет ты любовника? Ой, только не надо врать!
Видал я дружка-поклонника Том Круз ну не дать не взять.

Смотри, тварь, посуда грязная и что, что сижу в дому
Работа по дому женская как раз ТЕБЕ по уму.
Ведь ты у меня на голову ударенная, того,
Коль думаешь, что голодный муж - это совсем ничего.

Так что ты сказала, деточка? Чтоб сам приготовил жрать?
А ты то тогда зачем нужна? Ядреная мать-перемать.
Ну что, истеричка чертова, чуть тронешь и все, развод?
Давай успокойся, хватит уж! Никто ведь тебя не бьет!

Куда побежала, лапочка? Ну, перестань не злись,
Это нервозность, милая, на ругани сорвались.
Это работа хренова, пашу ведь почти задарма.
Да что мне тебе рассказывать, ты ведь все знаешь сама.

Ну ладно тебе, не дергайся, не надо, оставь чемодан.
Да, да я готов признать уже, что я иногда болван
Давай я посуду вымою, ил чем-то еще поражу?
Куда ты пошла? За продуктами? Ну, ладно, а я посижу.

Идеальная жена

Любимый, я тебя так долго жду,
Порог обит и тапочки в углу,
А на плите давно стоит еда,
За пивом я сгоняю, не беда.

Не напрягайся, милый, ты устал,
Ты целый день лежал, читал и спал,
А я, что я: работа, дети, дом,
Но право ерунда, я отдохну потом.

Что зайчик? У тебя придут друзья?
Футбол, конечно, я всегда ведь "за!"
И девок приведут, ну что ж пускай,
Ты только, мое солнце, не скучай.

Мне удалиться, часиков на пять?
Ты даже к маме будешь отпускать?
Ты ангел просто, как мне повезло!
На кухне кран потек, вот это зло.

Но не тревожься - это я сама,
Не зря же я сантехника жена...

Ольге Ступиной

Не поэт я, и в образах нет нужной соли.
Не раскрыть, не пропеть, то чего испытала,
Что поделать, тебе из капкана на волю
Ну а мне только отклики, тоже не мало.

Как за душу схватила-то, прямо с изнанки,
И по ней, по душе речевой канонадой,
И текут ощущения в руки из ранки,
Как песок золотой на краю листопада.

Я б наверно сбежала подальше и глубже,
Что б в себе сохранить чистоту ощущений,
Но, увы, под землей голос тише и глуше
Соловья не расслышать среди отчуждений.

И пройдется реальность немного ворчливо,
Оставляя за бортом, а впрочем забавно
Но спасибо, три тысячи звонких спасибо,
За мелькание струн и твою Ярославну. 

И пусть...

И пусть в кармане твоем голяк,
И пусть понятно, что ты не гений,
И день за денем все наперекосяк
И не заметно проявленных рвений.

И пусть по жизни как белка ты,
Бежать внутри колеса нет мочи.
И пусть в работе забыты мечты
И даже такие простые как "Сочи".

И пусть не радует новый день,
И видится мир вкруг тебя унылым.
И пусть ты к вечеру словно тень.
И не способен быть больше "милым"

И пусть бесчисленностью порой
Пугает намеченный путь свершений.
Ты знаешь точно ответ простой.
На исповедь собственных прегрешений.

Ничто больше не остановит тебя
Когда за спиною ты чувствуешь спину.
Когда словно братья и сестры друзья
Когда в жизни ты не забыт, не покинут.

Когда, оступившись, ты будешь поднят,
Семьей, что стоит неизменно рядом.
Когда от детей не отводишь свой взгляд
И знаешь, что им это тоже надо.

Рифмоплетство про рифмоплюйство
Аннотация:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, да только где народная тропа? Есть три стадии писания стихов Писание стихов - когда рождается само, а впрочем это неизвестно, но то поэтам суждено, настоящим поэтам, мастерам слова. Рифмоплетство - ремесленичество, подбор, но настоящий рифмоплет долго и занудно сидит над своим произведением пытаясь создать его максимально похожим на настоящий стих мастера. Ну и третья стаддия, то чем занимаюсь я, ваша покорная слуга, рифмоплюйство, когда вроде и стихи, вернее рифмованые строки рождаются сами и хочется после каждого такого приступа крикнуть, "нет, я не Пушкин, не дорос!"

Было бы хорошо наверно,
Если не было бы так больно,
И не стало бы мне так скверно,
Коль была б я поэтом вольным.

Но поэты другая природа,
У них все не как у нас смертных,
Словно карточная колода,
Пики в руки, и сердце в нервах.

Запретите писать мне в рифму,
Поломайте мне кисти, пальцы,
Я душевные муки отрину,
Заплыву совсем своим сальцем.

Стану сытой, большой, спокойной.
Стану жрать по ночам ананасы.
Мысль станут как борщ застойный
А слова по усам все квасом 

И задвину стенанья сердца,
Пусть работает до инфаркта,
А что нет больше в жизни перца,
И потеряно чувство такта.

Так на то есть они другие,
Чьи идеи всегда с изнанкой,
Ну, а мы теперь им чужие
Забугорные полустанки.


Молитва Иуды

Аннотация:
Чтобы понять первопричину надо взаглянуть на все глазами того, кто совершил. Богу нужен был негодяй, предатель, которого бы потом проклинали поколения за поколением. Имя которого стало бы нарицательным. А вот то, что без Иуды не свершилось бы задуманое, увидят единицы. Если перед Иисусом стоял страшный выбор умереть за свои идеалы и свои слова, то перед Иудой стоял выбор ничуть не легче: стать для них всех, даже тех, что были друзьями, презренным предателем и сохранить идеалы учителя, исполнить его волю и его желание искупить грехи, дать свершиться пророчеству или оставить себе свое честное имя, но при этом подвести учителя и Бога, от имени которого его учитель выступает, не дать свершиться тому, что суждено. Это очень трудно и страшно уничтожить не свое тело, которое будет испытывать муки, но свою душу, свое доброе имя, свое будущее и будущее своих потомков, которые будут проклинать отца. Ведь если Иуда верил Иисусу, а он верил, то учение его должно было распростарниться по всей земле. Иуда прекрасно понимал, что его потом ждет, иначе он бы не предал Иисуса именно поцелуем. Поцелуй - это было последнее проявление его преданости, словно сожаление о том, что он собирается свершить, как извинение, проявление безмерной веры и любви.

Бесчестно проклятый, стою пред тобой,
Зачем, за что в себе твой гнев ношу?
Иисус воспет, как Бог пречистый и живой
Я только вечного забвения прошу.

Не твой ли замысел, я честно исполнял?
При искуплении, мой грех остался прежним.
Не жизнь, ты у меня посмертие отнял.
А ведь посул, по сути, вышел ложным.

- Господь, ты чашу мимо пронеси!
Не дай испить предательства и боли!
Ты подарил им всем "спаси и сохрани".
А мне позор и неприглядность роли.

Так почему ж? Иуде дай ответ!
Ведь Ты задумал это воскрешенье.
Ударил с неба белый яркий свет
"Ты усомнился! - Это прегрешенье".

Мама

А сегодня спозаранку раскричалось воронье
Мальчики идут под танки. "Не ходи дитя мое".
Но сыночек озорные на меня поднял глаза,
- Мама, что же мы, чужие? Мама отпусти меня!

Я стою себе не верю и машу ему платком,
- Мама, ведь деды не звери. Мама, я вернусь потом,
И ушел, махнул рукою, как за сердце потянул,
- Мама, я любить умею, значит, я сильнее пуль.

Расчертили лик морщины. Каждый день встает заря.
- Мама, мы уже мужчины, мы тут все теперь друзья.
Грусть глаза мои сжигает, сердце чаще все болит,
- Мама, мама, дорогая, к взрывам я уже привык...

А сегодня так тревожно ночью свет лила луна,
- Мама, скоро возвращаюсь. Мама, ты встречай меня.
Руки к сердцу прижимаю. "Ты вернулся, милый мой!"
- Мама, ты не плачь родная! Мама я пришел живой.


Дед Ефимыч

На завалинку у дома,
Где дичает старый сад,
Сел старик, Ефим Петрович,
Дед Ефимыч, для ребят.

Дымко пыхает махорка,
В самокруточке его,
А у ног сидит Трезорка,
Пес ослеп, ну что с того?

Мы с Матюхой очень рано
К деду в гости собрались,
- Эй, Ефимыч, медом пряным,
С детворою поделись.

И старик, улыбку скроя,
В пышной сЕдой бороде,
Нам расскажет как героя
Он воспитывал в себе.

Он расскажет как любовью
Жизнь полнена его была,
Жили как вдвоем с женою
И как Настя умерла...

Дед всплакнет себе, украдкой
Слез росу смахнет с морщин,
На лице глубокой складкой
Разместились сто причин.

Ирисы растут на клумбе,
Словно памяти куски,
Синеву родного неба
Вобрали в себя цветки.

Это Настенька, родная,
Их давно взрастила тут,
Дед Ефимыч вспоминая
Поправляет тонкий прут.

Мы с Матюхой так решили
Будем деду помогать:
Вчера чай с ним вместе пили,
Завтра прибежим опять.


Записка свободы

Девочка ходит вальяжно по краю сцены, улыбается приторно и задирает нос,
  Девочке все слова пусты и бесцветны, никто до нее божественности не дорос,
  Девочка породиста словно собака, длинная шея, слоновой кости точеная стать,
  У нее под сердцем больная складка, и в изнеможении подрагивающая плоть,
  То есть конечно до стонов вплоть
  Некому было пороть.
   
  У девочки давно уже все под контролем: дети, семья, богатство, ключи от дверей,
  Она каждый вечер встречается с доктором Полем, хотя ненавидит всех этих врачей.
  Девочка перестала стрелять в сердце, бьет только в голову, где-то в районе виска,
  Она проглотила уже столько красного перца, что покроет все ваши козыри наверняка,
  Если подпустит и если найдет дурака,
  Но не везет пока.
   
  А у девочки серебрится до пола платье, на голове ни единого лишнего завитка,
  Она поет на тысячах дисках кстатЕ, и требует каждое утро стопочку коньячка.
  Девочка легко набивает себе цену, Афродитой изогнута на глянце журнала 'Playboy'.
  Каждый вечер она выходит на сцену и у президента целыми днями порой...
  А ей бы хотелось родиться совсем немой,
  Когда остается наедине с собой...
   
  Девочка часами проводит с зеркалом, каждый день спешит в тренажерный зал,
  У девочки почти все в порядке с нервами и, искрясь, полыхает былой запал
  Девочка была малолеткой чопорной, теперь стала женщиной 'все включено'
  Она взводит курок пистолета стопорный, выстрел... паденье... и ей уже все равно...
  Ведь не помогали коньяк и вино,
  И было уже не смешно...