Грозненский роман ч. 1 гл. 4

Глава четвёртая

Вечность назад
 

Толпа у магазина «Букинист» запрудила целый квартал.

Ещё бы —  там, на тихой улочке Чернышевского сегодня разыгрывалась подписка. И не какая-нибудь: на кону стоял 2-й выпуск «Мира Приключений». Мечта детства, мечта юности. Борис занял очередь довольно рано и только что получил заветный номер, теперь оставалось ждать.

Ждать и надеяться.

Немного потолкавшись, перешёл на другую сторону под тень тутовника, достал пачку «Ростова», закурил.

 — Ну, как — надеешься выиграть?

Борис обернулся.

«Czy warto by;o kocha; nas?..»1 — запело в голове почти забытое.

Чёрные прямые волосы до плеч, серо-голубые глаза и такая знакомая улыбка — независимая и немного, чуть-чуть, насмешливая. Короткое платье, тонкие руки, открытые до плеч.

— Что, не узнаёшь? Так постарела?

Как же можно не узнать, как же можно? Постарела? Почему постарела? А, это она шутит.…Надо что-нибудь говорить… Сердце вдруг сошло с ума, сейчас лопнет, лопнет.… Не может быть! Столько лет… «Czy warto by;o kocha; nas?..»
 
— Нет, ну это, в конце концов, невежливо, — в глазах заплясали смеющиеся искорки. —  Девушка, нарушая нормы приличия, обращается к старому знакомому, а он молчит.
 
— Ира…

 — Слава богу! Значит всё-таки не немой, а то я их языка не знаю. Узнал?

Что-то жжёт... Борис поднял руку, удивлённо уставился на догоравший окурок, погасил, сжав пальцы. Резкая боль, чёрный пепел на коже. Машинально сунул палец в рот, как в зеркале увидел себя в ставших почти голубыми глазах. Испачкался? Судорожно полез за платком. Чёртовы джинсы, до чего же узки карманы! Вытащил платок — на землю упала зажигалка — провёл по губам.

Ира засмеялась.

Протянула руку. Что… что она хочет?

 — Давай помогу, а то ты стал, как индеец в боевой раскраске. Да не бойся ты, не съем!

Тонкая рука взяла платок, требовательно поднесла к губам Бориса. Надо намочить? Платок тонкий, ему не скрыть прохладных пальцев. Как хорошо. Как будто током покалывает…. Борис глянул в уже совсем голубые глаза, решился, испугался, снова решился.
 
— А я тебя не забывал…Ира.
 
— Ну вот, теперь ты снова красивый. — Ира протянула платок. — Не забывал? Ни на минутку? Всё это время?

Борис осторожно потянул платок, коснулся тонких пальцев — теперь уже ощутимо ударило током. Ира отдёрнула руку.
 
— Ой! Ты зачем бьёшься?
 
— Я не специально… — виновато сказал Борис. — Это статическое электричество…
 
— Да? Слава богу! А то вдруг ты, как скат. Бац жертву током — и ври ей тогда, что хочешь, — Ира тряхнула головой.

 — Я не вру…

Чёрный водопад волос взметнулся — глаз не отвести — и опустился на то же самое место. Смеющийся и требовательный взгляд то ли синих, то ли серых глаз.
 
— Не вру. Я же не говорил, что ни на минуту, — что-то он не то говорит. — Я тебя тогда сразу заметил, в первый же день. Заметил и …
 
Ира смотрела на него, почти не смеясь, ждала — Борис молчал, проклиная себя. Вздохнула, улыбнулась немного насмешливо.

 — Заметил и…Что?
 
— Ты была такая независимая, так умела ответить.…Была такая…

 — Язва?
 
— Насмешливая, — вздохнул Борис. — И потом, ты так быстро уехала…
 
— Ну, да, — усмехнулась Ира, — три недели это так быстро.

 — Две с половиной, даже меньше.…А почему ты уехала? Что-то случилось?

Ирина помолчала, оглянулась по сторонам. Улица стремительно пустела, все дёрнулись в сторону дверей магазина: похоже, начинался розыгрыш.
 
— Мама умерла.
 
— Извини… — испугался Борис.

Толпа у дверей разрасталась и разрасталась, всем хотелось побыстрее услышать номер — свой номер. Борис молчал, не зная, что же теперь говорить.
 
— Ничего, — Ира снова тряхнула головой, улыбнулась. — Насмешливая, значит? Вот оно что.…А я всё не могла взять в толк, всё ждала, решится ли на что-нибудь этот мальчик?
 
— Ты? Ждала?
 
— Я, — подтвердила Ира. — Ждала. Удивлён?

 — Я думал, ты меня вообще не замечаешь.
 
— Тебя трудно было не заметить. Такие редкие волосы.
 
— Почему редкие? — удивился Борис. — Нормальные. Ну не густые конечно…

 — Господи, Боря! — засмеялась Ира. — Ты что, в самом деле? Цвет редкий — пепельный. Цвет, а не волосы! С тобой не соскучишься!

Цвет? Какой ещё цвет?.. Снова заколотилось сердце. Она помнит имя. Ждала? Назвала по имени! Борис снова вытащил платок, промокнул лоб. Ждала!
 
— Ира… — как же приятно звучит её имя, — Ира, знаешь, я потом несколько раз к твоей школе подходил. Думал встречу.…Специально с занятий хилял, чтоб успеть.
 
— Да ты что? — опять засмеялась Ирина, и Борис сразу подумал, что сморозил глупость. — Несколько — это сколько? Два?
 
— Пять, — вздохнул Борис.
 — Ого! Почти подвиг! Надеюсь, пропуск занятий не повлиял на успеваемость? А потом?
 
— Потом я заболел, а потом…потом…
 
— Ясно, замнём. Так как насчёт успеваемости — поступлению не помешало? Ты вроде в «Нефтяной» собирался?
 
— Не помешало, поступил, — надо же, помнит. — Окончил четыре года назад, сейчас на заводе. А ты?

С противоположной стороны раздался восторженный вопль: кто-то стал счастливым обладателем подписки. Ира оглянулась, мотнув чёрной гривой — у Бори опять спёрло дыхание — деловито спросила:

 — Ты как, собираешься здесь ждать, когда разойдутся? Или тоже полезешь?
 
— Да нет, туда ещё часа два не пробраться.
 
— Тогда, что будем делать?
 
— Мы? — обрадовался Борис. — А что ты хочешь?
 
— Боря! Может, решение примет мужчина?
 
— Тогда.… Тогда пойдем, погуляем.

 — Отличное предложение! — улыбнулась Ирина.  — Пойдём... Зажигалку подними.

Полуденное солнце палило немилосердно, от нагретого асфальта поднималось марево, хотелось нырнуть куда-нибудь в бассейн. Или хотя бы в тень. Проспект Революции в сторону «Аракеловского» не привлекал: липы, посаженные не так давно вместо старых роскошных деревьев, тени почти не давали.

Перешли пустынный проспект. Тонкие каблучки оставляли в разогревшемся асфальте маленькие ямочки — как у птицы, подумал Борис. Небольшой сквер встретил прохладой, летали пчёлы над цветами, носились дети, и уродливой громадой возвышалась в центре городская Доска Почёта.

Все лавки были заняты.

Замедлив шаг, молча прошли через сквер, не сговариваясь, перешли дорогу и нырнули в другой сквер — большой и тенистый.
 
— А вот там я работаю, — показала налево Ира.
 
— Где, — Борис проводил руку взглядом, — в библиотеке Гайдара? Или в детском саду?
 
— Ого! — засмеялась она. — Растёшь! Нет, в Управлении статистики — вон там. Уже два года, после института.
 
— А где ты учила…
 
Ира схватила Бориса за руку, потянула.
 
— Идём быстрей, лавочка освободилась. Эх, не успели… — бросила руку. — В Ростове, в РИНХе.
 
Борис засмеялся, поймал удивлённый взмах ресниц.
 
— Не обижайся, название смешное. Как это расшифровывается?
 
— Ростовский на Дону институт народного хозяйства. Правда смешное, а я и не замечала. Ну, ваш-то не лучше — ГНИ! Мы сегодня найдем, где присесть?

Борис, осмелевший от прикосновения прохладной ладони, огляделся по сторонам — свободные лавки только на солнцепёке — и предложил.
 
— Мы не будем ждать милостей от природы — мы их сами создадим. Пошли в «Горный родник», коктейль выпьем.

Площадь Ленина простреливалась солнцем насквозь. Людей почти не было, только запоздалая свадьба, выполняя странную традицию, возлагала цветы памятнику Владимиру Ильичу. Лавочки, раскалённые и сонные, приглашали напрасно: желающих попариться не находилось. Лишь на одной сидела одетая в пальто старушка и, опираясь на клюку, с грустной улыбкой смотрела куда-то вдаль, в глубь времён. Что она там видела? Может, ту же площадь лет сорок назад? На пятом Жилстроительстве нет ещё знаменитой антенны, Аракеловский ещё не гастроном, и площадь вместо асфальта покрыта булыжником. Но так же сияет солнце, и идёт по булыжной мостовой она, молодая и красивая, в длинном непривычного покроя платье и в шляпке. А рядом её спутник — в широких штанах, парусиновых туфлях и тоже в соломенной шляпе. Они о чём-то говорят, смеются, им весело и вся жизнь впереди — светлая, прекрасная. И не знает ещё девушка в соломенной шляпке, что её любимый сгинет через несколько лет где-то под Вязьмой, что так и не судьба пройтись с ним по вновь заасфальтированным, но таким же узеньким улочкам. А она будет жить, жить и жить. Смотреть, как расцветает родной город, смотреть на молодых, идущих по площади. Смотреть, радоваться и завидовать: уж они-то никогда не узнают, что такое война.
 
— Бо-ря! Что с тобой? — Ира требовательно теребила его за локоть. — Пошли быстрей, жарко.

В «Горном Роднике» было сумрачно, прохладно и пустынно. Борис выудил из тесного кармана двадцатикопеечную монетку, заказал два молочных: Ира попросила без сиропа. Продавщица уверенными движениями налила в металлические стаканы ледяного молока, бросила по шарику мороженого, поставила в автомат. Зажужжали миксеры. Несколько секунд — и готовый коктейль перелит в большие, сразу запотевшие стаканы. Запах зимы врывается дурманящей метелью в мозг, и хочется уже только одного: пить и пить жадными глотками. Но делать этого как раз и не следует: напиток холоден как горный родник.

Боря потягивал коктейль через трубочку, чувствуя, как приятно сводит скулы,  осторожно поглядывал на Иру — на лицо тут же наползала глупая улыбка, и не хотелось ему сейчас больше ничего. Только стоять вот так у столика и смотреть. И пусть никогда не кончается коктейль.
 
— Что? — Подняла ресницы Ира. — На ледышку похожа? Смотри — гусиной кожей покрылась.

Боря осторожно прикоснулся к протянутой руке. Господи, до чего же гладкая кожа. И как хорошо, что он всё-таки решил сегодня не валяться дома, а пошёл на этот розыгрыш. А кольца нет.…Спросить?
 
— Ничего не гусиная. Самая настоящая человеческая... и очень гладкая.

Ира удивлённо улыбнулась, внимательно посмотрела на Бориса почти синими в этом полумраке глазами. Опустила взгляд, легонько провела по Бориной руке тонкими пальцами с длинными ногтями — по хребту побежал холодок. Опять взмахнула ресницами и засмеялась.
 
— А ты весь в пупырышках! Как цыплёнок. И током больше не бьёшься.…Куда пойдём, придумал?

Она была как призрак, порождённый летним маревом. Она была как душа. Боря склонил голову не в силах оторвать взгляд. Просто нельзя не придумать, нельзя, чтоб ей было со мной неинтересно. Сегодня мой день, подумал он. Сегодня я могу всё.
 
— Конечно, придумал. Стать ледышкой тебе не грозит, если и станешь ледяной, то только королевой. Но мы этого не допустим. Поэтому, мы идём в Трек. Прошу!

Короткий переход под каштанами вдоль сонного и всё равно величественного старого Обкома. Ещё более короткий — вдоль Обкома нового, построенного на месте «Подковы», самого знаменитого в городе кафе-мороженого. Уже несколько лет, как нет кафе, а новый корпус Обкома народ в отместку так и называет — «пристройка к Подкове».

За пристройкой начался старый парк, громадные клёны закрыли сумасшедшее солнце. Жара, упорно стремившаяся оставить от ледяного коктейля одно воспоминание, отступила. Теперь до самого Трека есть, где спрятаться, пустынных раскалённых пространств больше не будет.
 
— Твоя школа, — сказала Ира, глядя на другую сторону. — И институт. Надо же, ты ходил по абсолютно одинаковому маршруту целых пятнадцать лет.
 
— И ни разу на этом маршруте не встретил тебя. А ещё говорят, что Грозный город маленький.
 
— Ну, во-первых, пять лет меня в Грозном не было, во-вторых, это ты у нас центровой, а я так — с периферии…
 
— Тоже мне периферия — Минутка. А что в третьих?

 — В-третьих… — задумчиво повторила Ира. — В-третьих — встретил же. О чём это говорит?
 
— О чем? — с надеждой спросил Борис.
 
— О том, что Грозный — таки город маленький!

Боря подумал, подумал и сказал:

 — Вот так ты и разговаривала тогда. Поэтому и…
 
— Язва! — засмеялась Ира.

По Красных Фронтовиков прогремел трамвай, в вагоне по случаю жары были открыты все окна, и какой-то пацан прилипнув к стеклу, помахал им рукой. Ира с удовольствием махнула в ответ. Парк Чехова встретил такой же тенью, солнцем простреливалась только широкая центральная аллея. В кафе над старым бомбоубежищем скучали разомлевшие продавщицы, из нового кафе рядом неслась музыка. Как там можно гулять в такой духоте? Зато рядом с фонтаном народу было полно. И не только рядом — куча загорелых дочерна пацанов резвилась и в фонтане, очень напоминая стайку японских водяных мартышек.
 
— Вот где хорошо! — мечтательно заметил Борис. — Жаль, взрослым нельзя.

Ира фыркнула, тряхнула головой и засмеялась. Борис удивлённо посмотрел на неё, улыбнулся.
 
— Ты чего?
 — Я…я.…Представляю, как бы мы сейчас туда залезли! Прямо в одежде. Вот была 
бы кар…картина!

Борис представил — действительно смешно, хотя… Что-то в этой картинке ему очень понравилось — может тонкое платье, облегающее стройную фигурку?
 
— Да, картина действительно была бы, что надо! — честно заметил Борис.

Сразу после арки на входе в парк тень кончилась — вперед тянулась широкая аллея с  клумбой посередине. Цветам жарко не было, они тянулись вверх к солнцу.
 
— А помнишь, как тут было в детстве? — спросил Борис.

 — А то! — тут же откликнулась Ира. — Меня папа часто водил. На входе продавали билеты.
 
— Точно! А цветов этих не было. Были какие-то кусты, я ещё любил в них прятаться. А родители делали вид, что меня не видят.
 
— Надо же! — засмеялась Ирина. — Я тоже в них прятаться любила! Всё мечтала спрятаться так, чтоб папа не нашёл. А ему-то сверху всё видно было.
 
— А я больше всего мечтал с вышки прыгнуть. Казалось, как только прыгну, сразу стану взрослым.
 
— Ну и что — прыгнул? — заинтересовалась Ира.
 
— Нет. Как-то…
 
— Значит, ты так и не стал взрослым? — посмотрела на Бориса серыми на солнце глазами, улыбнулась. —  А сейчас прыгнуть уже не хочешь?
 
— Чтоб повзрослеть?
 
— Обиделся? Я же пошутила. Пойдём лучше на лодках кататься.

Лодка им попалась под номером семь, и Ира тут же громко заявила, что это хорошо — теперь они точно не утонут.
 
— Обижаете, барышня, — обиделся, любуясь ею, лодочник, — У нас лодки не тонут. А если что — вон у вас спасатель какой.
 
«Спасатель» сел на вёсла, несколько раз старательно оттолкнулся от воды, приноравливаясь и вспоминая. А когда поднял глаза от вёсел, отвести их уже не смог. Ира сидела на корме, свесив руку за борт, поджав чуть скрытые платьем стройные ноги, светящиеся под солнцем. Перехватила его взгляд, немного смущённо спросила:
 
— Нравится?
 
— Да.…Нравятся, — честно ответил Боря. — Но если тебе неудобно, я могу…— попробовал отвернуться. Лодка дёрнулась.
 
— Нет уж! А то точно утонем, — опять улыбнулась, уже не смущённо. — Смотри. Только не так…пристально.
 
— А я плавать не умею, — сообщил Боря. — Правда.

Ира взмахнула чёрным водопадом — у него захватило дыхание —  зачерпнула ладонью воды, плеснула.
 
— Спасатель! — засмеялась. — Греби, давай!

Обогнули остров с навечно застывшими гипсовыми фигурами пионеров и физкультурников с неизменными вёслами в руках. Развернулись, обогнули другой остров с невидимыми сейчас павлинами. Прошли под аркой, опять развернулись. Ещё раз обогнули острова. Ира изъявила желание тоже сесть за вёсла, для чего потребовала придержать её «за место, где должна быть талия». И несколько минут крутились на месте, толкаясь, смеясь и брызгаясь. Незаметно кончилось время.
 
— Номер семь к причалу, — прокричал в рупор лодочник.

Вылезли. Теперь уже Боря сам поддержал её за талию, тонкую и волнующую, а лодочник, встав со стула, подал руку. Как по заказу освободилась лавочка, удобная, в густой тени высоченного клёна. Боря сходил за мороженым — «Пломбир», девятнадцать копеек штука, холодное и удивительно вкусное.

Или им так только казалось?
 
— Боря, а ты какой факультет окончил? Наверное, этот… химический?
 
—  Химико-технологический, — поправил Боря. И удивился. — Как ты догадалась?
 
— Так ты ж сам говорил, что химия нравится.
 
— Когда это? Что-то не пом… — осёкся. — Неужели…тогда? Ведь столько лет…

Ира лукаво улыбнулась, облизывая мороженое и изучающее разглядывая впавшего в столбняк Бориса. Не выдержала, откусила кусочек и объявила:
 
— Это у меня профессиональное — всякую ерунду помнить.
 
— Профессиональное? — растерялся Борис.
 
— Ну да. Статистика — наука точная. Да ладно, не таращься — шучу. Ты где работаешь, кем?
 
— На заводе Ленина. Технолог цеха.

 — Ишь ты! — протянула Ирина, а в глазах смешинки. — Начальник уже? Борис Туманов — технолог цеха. Звучит! Директором скоро станешь?
 
— Да как тебе сказать… — неуверенно протянул Борис и опять осёкся: — Ты и фамилию помнишь?
 
— Ага! — довольно блеснула глазами. — Я же говорю — профессиональное. Так как там насчёт работы — интересная?
 
—  Что? Я, между прочим, тоже… — Борис замолчал, откусил сразу треть стаканчика, скривился. — Директором? Вряд ли…

 — Что так?

 — Да понимаешь, как-то всё это не так оказалось…Что-то всё время мешает, не хватает… — замялся, посмотрел на Иру.

Серо-синие глаза смотрели на него серьезно и заинтересованно, и Борис решился.
 
— Ты вот говоришь — директором? А я не хочу, наверное, — заторопился. — Нет, ты не думай, я не лентяй и соображаю вроде нормально. Да только это всё не главное. Не главное, Ира! Я ж, когда работать начал, как думал? Мозги есть, образование, работы не боишься — достаточно. Остальное приложится…
 
— А что — не так?
 
— Чёрта с два! Знаешь, что главное?
 
— Блат? — усмехнулась она.

 — Да, нет, — отмахнулся Борис. — Хотя это, конечно, тоже…Я о другом. Нужно уметь постоянно взвешивать, прикидывать. Нужно это тебе? Выгодно? Нужен тебе этот человек, что он может дать для устройства твоей жизни?.. Если может — значит, нужен, можно и поздороваться, и выпить пригласить. А уж если многое может.…О, тогда его никак нельзя упускать! Нужно стать своим — любыми методами. Втереться в доверие, хвалить, заискивать, льстить, не обращать внимания на унижения. Приятен он тебе, уважаешь или наоборот презираешь — это всё неважно! Главное — нужен или нет. И ошибиться тут тоже нельзя!
 
— Боря, — осторожно спросила Ирина, — а разве это не везде так?
 
— Наверное, — уныло согласился Борис. — Везде, всегда.…Найти самого сильного и стать для него своим. Подсидеть, столкнуть, стать сильнее. Найти ещё более сильного и снова стать своим.…Так и только так. И мир построен так, и не бывает по-другому и. …А я не хочу так, Ира! Противно! И вообще.…Зачем? Залезть ещё на одну ступеньку? Залезть на самый верх?
 
— Но… — глаза уже не смеются. Заинтересовалась? — Это же только работа?

 — Да? — зло спросил Борис. — Ты уверена? Во-первых, не бывает, чтоб человек на работе был одним, а дома.…Всё тоже самое! А этот что может? О! Он работает на базе — надо дружить! А этот? Этот тоже нужен — у него жена в райисполкоме! А вот на того можно наплевать! И не важно, что тебе с ним интересно, не важно, что он твой друг! Его очень не любит твой начальник — значит, ты не должен иметь с ним дела. Его терпеть не может парторг, ненавидит профком — значит, и ты должен топить его вместе со всеми! А иначе — забудь про очередь на машину, смирись, что квартиры получают другие, а ты как был в конце списка, так там и будешь!
 
— Ты преувеличиваешь.
 
— Может быть.… Хочешь анекдот, из жизни? Приходят ко мне из парткома и говорят, что должен я вести политзанятия с рабочими. Международное положение, политика партии и прочая муть. Как же так, говорю, я же беспартийный. Не важно, отвечают, ведь вы руководитель, а согласно постановлению за номером…Короче, должен — и точка! А меня такая злость взяла — думал после института хоть этих маразматиков цитировать не надо будет. Нет, опять! Короче, отказался. Беседовали, уговаривали, угрожали — отказался. Молчали, молчали — я уж думал, отстали. Нет, вызывают на партсобрание заводское. Ну и давай там разбирать: как это советский руководитель может иметь такие мысли. И всё парторг допытывался, почему это я собственно не желаю знакомить с партийной жизнью широкие массы. Ну, а я твержу одно — некогда, мол, работа много времени занимает, задерживаться приходится чуть не до ночи. Он опять то же самое — ждет, чтоб проговорился, гад. Я стою на своем,  как оловянный солдатик. И тут он говорит: «Не пойму я никак, почему это я успеваю со своими обязанностями в рабочее время справляться, а вы нет?»  А у него тогда роман был с новой секретаршей и с «обязанностями» он действительно любил справляться в рабочее время. Запрутся в кабинете и справляются. Весь завод об этом знал. Ну, я и не выдержал, сказал: «Как же я могу в рабочее время справиться, у меня же нет секретарши».
 
— Так и сказал?
 
— Так и сказал. Хохоту в зале было!

Ира откинула голову и захохотала. Она смеялась так весело и необидно, что Борис не выдержал тоже. С соседней скамейки оглянулась девчушка с громадным белым бантом на голове, увидела заливающихся смехом тётю с дядей и тоже засмеялась. Где-то далеко противным голосом заорал павлин.

 — Ну ты даёшь! — всхлипнула Ира. — И что дальше? Выговор?
 
— Да нет, выговора они не могут — беспартийный. Что-нибудь придумают, не простят. А ты говоришь — карьера…   
 
—  Да, похоже, карьерист из тебя не очень…. А может это потому, что поддержки нет? Разве не ради женщин мужчины совершают подвиги, делают карьеру.
 
— Ради женщин, — повторил Борис. —  Не знаю.…По-моему, большинство мужчин делают карьеру ради самоутверждения. Потому что им самим этого хочется.
 
— А ради женщины — нет? Ради любимой?
 
— Да, нет, может, конечно… — Борис немного помолчал. — Только давай разберёмся. Ради женщины — это как? То есть сам не хочет, самому ему этого не очень и надо, но ради любимой готов. И она этому не противится, даже, наоборот, поддерживает. Так?
 
— Ну.…Так, — неуверенно согласилась Ира.
 
— Тогда она его не любит, — отрубил Борис и, видя недоумение, заторопился: — Ира, ну как ты себе это представляешь? Не знаю, как там, в творчестве, а на производстве это будет выглядеть приблизительно так: «Любимый, конечно не очень хорошо, что ты сутками торчишь на работе, ведь я так тебя люблю и скучаю. Но это же для нашего будущего! Потерпим лет пять. Ох, милый, эта должность не по тебе — ты способен на большее! Ты не думай — это я не для себя, я тебя и таким люблю, и денег мне не нужно лишних. Но я хочу тобой гордиться, ведь ты лучше всех! Давай потерпим ещё лет пять. Я, правда, уже забыла, когда мы были вместе, но ведь это и для наших детей — потерпим. Дорогой, нельзя останавливаться, ради будущего я готова потерпеть ещё. И ещё! И ещё!» Это любовь, Ира? Те же самые прикидки.
 
— Да, — задумчиво произнесла Ира. — Как-то это действительно получается не очень…Боря, а почему ты об этом думаешь?
 
— Не знаю…само как-то.
 
— Тебя, конечно, такие «прикидки» не устраивают. Поэтому и не женат?
 
— А ты откуда знаешь? Кольцо.…Так кто их носит?
 
— При чём здесь кольцо? Ты не обижайся, но это же сразу видно. Боря…а ты бы как хотел?
 
— Что? А, это… — внимательно глянул в глаза. Не смеётся. Сказать? — Я хочу, чтоб для обоих — для обоих, понимаешь — на первом месте был только один человек. Любимый. И на первом, и на втором, и на третьем. Важнее всего — работы, дома, может, даже детей. Всего, понимаешь? И желательно всегда.
 
Ира молчала.
 
— Что, урод? — спросил Борис. — В палату номер шесть?

Она смотрела на него, широко открыв то ли серые, то ли голубые глаза. Он не хвастался связями, не пытался удивить именами «нужных» знакомых. Не сыпал комплиментами, не пел уверенно и привычно соловьиную песню, цель которой одна — затратив минимум усилий получить доступ к телу. Не приглашал широким жестом в ресторан, чтоб потом, оглушив тайком подлитой в шампанское водкой, пытаться раздвинуть ей колени: «Ну, чего ты ломаешься? Чего из себя строишь? Тебе же хочется — вам всем только этого и хочется!» Он даже не спросил, замужем ли она! Господи, откуда он такой взялся? Как же хорошо, что она пошла на этот розыгрыш!
 
Ира опустила ресницы и тихонько, нараспев произнесла:
 
— Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…

 — Что?
 
—  Это Омар Хайям.

 — Я знаю, но…
 
— Нет, — серьёзно сказала она. — Не урод. Ну…разве что немножко.
 
— Да? — обрадовался Борис. — А я тоже твою фамилию помню — Баженова. Ира…а у тебя сейчас та же фамилия?
 
Ира засмеялась — вот и спросил.

 — Это ты так спрашиваешь, замужем ли я? Между прочим, я могла бы и не сменить фамилию.  Нет, не замужем.
 
— А почему?  Ой, извини…
 
— Наверное, ещё не встретила.
 
— Ни разу?
 
— А что, это так просто? Один раз — давным-давно — вроде показалось, что встретила… — непонятно улыбнулась, Борис затаил дыхание. — Слушай, мы тираж смотреть сегодня пойдём?

Солнце давно село, фонарь почти не пробивал густую тень, и витрину с вывешенными счастливыми номерами пришлось освещать зажигалкой. Номеров было много, не меньше сотни. Огонёк колыхался под вечерним ветром, и цифры искажались, прятались, притворялись другими.
 
— Всё! — устало сказал Борис, потушив зажигалку. — Так и знал — никогда мне не везёт!
 
— Прямо уж никогда? А вот мне сегодня очень повезло!
 
— Что, выиграла? Подписку?
 
— Подписку?.. А, это тоже.
 
— А что ещё?
 
—  Ещё?.. Боря, а ты очень эту подписку хотел? Хочешь, я её тебе подарю?
 
— Как?

 — Только с одним условием. Ты меня проводишь.
 
— Так я и сам собирался! Хоть до Черноречья!

 — Нет, до Черноречья не надо. Только до Минутки.… Пойдём?


Продолжение разговора
 

Котёнок взмахнул лапой, и декорации изменились. Место забора из чеченских башен и кремлёвских стен сменил вид на неширокую улочку поздним вечером. Шумели густые деревья, поблёскивая в неоновом свете фонарей, остывал раскалённый дневной жарой асфальт. Картинка приблизилась — на секунду мелькнула вывеска «Букинист» — и весь экран заняло высокое тёмное окно витрины с маленьким белым пятнышком внизу. Ещё наплыв — пятнышко приближается, увеличивается и превращается в листок бумаги. На листке шариковой ручкой написано: «262».

Больше ничего.
 
— Узнаёшь? — промурлыкал котёнок. — Знаю, у тебя плохая память на числа, но это-то помнишь?
 
—  Помню. И никогда не забывал. Это мой номерок на розыгрыше «Мира Приключений».

 — А что ты по нему выиграл, помнишь?
 
— Ты меня за склеротика держишь? — возмутился Борис. — Всё я помню! Только при чём здесь это?

— А при том! — неожиданным басом рявкнул котёнок. Борис вздрогнул. — Помнит он.…А что ж ты тогда всё ноешь и ноешь: «Ах, я невезучий! Ах, как мне всегда не везёт!» Всегда? Тогда — тоже? Отвечать быстро — повезло или нет?! Не думать! Ну!!
 
— Повезло, конеч… — машинально ответил Борис, спохватился. — Перестань! Я же не это имел в виду. Что ты к словам цепляешься?

Котёнок уселся на шезлонге, замер как чёрная статуэтка.
 
— С тебя пример беру, Боренька, с тебя. Это ты же у нас зануда, и если тебе говорят «всё», то воспринимаешь это именно как «всё» — без нюансов. Не везёт ему всегда…
 
— Ну ладно, ладно, — пошёл на попятный Борис, — не всегда, конечно. Но я же не про это говорил совсем. Я же про город. Неужели я не мог родиться в другом городе?
 
— А ты уверен, что там бы ты получил этот же номерок? — вкрадчиво спросил котёнок.
 
— А что? Ира бы тоже могла там родиться, и мы бы встретились…
 
— Как у тебя всё просто! Могли бы.…Встретились. Нет, Боренька, всё гораздо сложнее, гораздо! Ты даже представить себе не можешь, насколько малы были у вас шансы. Ничтожно, бесконечно малы! — улыбнулся, обнажив клыки, и отчеканил. — И ни в каком другом городе вы бы не встретились. Ни-ког-да!
 
— Почему? — растерялся Борис.
 
— Потому! Извини, но у тебя знаний не хватит, чтоб это понять. И твой Нефтяной институт не поможет. Так что просто поверь и всё!

 — И что же теперь нам делать? — не удержался Борис.
 
— Жить, — ответил чёрный котёнок. — И выживать.
_______________________________________________
1 — Так стоило ли нас любить? («Nie spoczniemy». С.Краевский — А.Осецка)