Аферист или проверка на вшивость

Кто такой психически больной человек? Психиатры могут рассказать очень многое и интересное, а могут не проронить ни слова. Их научили беспристрастности, а то станешь, как в сказке, козлёночком. И вообще, осторожнее надо общаться с пациентами и их родственниками. Лучше промолчать, чем, посеяв ветер, заниматься жатвой бури. Конечно, всем людям полезно уметь не пропускать через себя горе и беды, и прочую чернуху, которые в изобилии атакуют наши души. Да при  этом, еще не очерстветь, не закаменеть сердцем.

Случай комичный, а могла быть и трагедия. Но сначала «лирическое» вступление-отступление. Врачом я не стала, хотя многие пророчили блестящее будущее на медицинских просторах. Но в детские годы мне хотелось быть или вирусологом, или психиатром. Вирусологом, от воздействия хорошей художественной литературы, которую тогда еще дети читали. А психиатром, наверное, из-за  дядьки Пашки. Это мы с сестрой его так называли между собой. Фривольно, но любя. На самом деле, в реальности, звали его дядей или дядечкой Пашей. Тётечка звала или Пашкой, или Пашуней, добавляя  к имени ещё и звучную характеристику афериста, в зависимости от обстоятельств и настроения.

Воспоминания уносят в ту прекрасную пору беззаботного, как сейчас кажется, счастливого детства. На самом деле всё было не так просто и безоблачно. Но и об этом, попозже. Итак, врачом я не стала. Но побывать в психо -неврологическом диспансере мне довелось.   

Медики не любят называть свое место работы «дуркой». Нужно было поговорить о лечении близкого мне человека. И в ожидании врача, я невольно услышала очередную "сентенцию" от  брюзжащей санитарки. Речь шла про психов, о том, как они все вольготно устроились, жрут, пьют, бабёнок трахают, пенсия хорошая назначена государством, да ещё всевозможные льготы по инвалидности имеют. А чуть что, никакой ответственности не несут. У них справка есть, мол можно мыться в женской бане. Дескать, у неё самой такой сосед. Мужик -здоровяк, красавец, живёт в своё удовольствие. На нём бы пахать и пахать, а он  пенсию, гад, оформил с доставкой на дом, тёлок водит, одна другой краше, водку жрёт огромадными дозами и прочие удовольствия получает. И как таких гадов-супостатов  земля носит?  Хотя у неё таких «гадов» не один сосед был, а целое отделение в больнице. Скорее, она у них была одна на всех, гадина-супостатка, выражаясь её же словами.

Мне было муторно-противно, я оказалась невольной слушательницей этого мерзкого «завидования»  чужому горю. Понятно, не от большого ума санитарочка откровенничала. Ох, не от большого... А то с ней могло бы тоже горе приключиться, которое называется «горе от ума». Врач пришел довольно быстро, и на удивление, оказался разговорчивым, приятным, молодым человеком. Мы с ним поговорили, получили каждый ответы на свои вопросы и распрощались. А на меня нахлынули воспоминания...

Дядя Паша имел инвалидность по психическому заболеванию. Весёлый, щедрый, добрый, эрудированный, элегантный, интересный собеседник, хотя и простой работяга. И шахтёром уголек рубил, и слесарем был, и подсобным рабочим. Но прошёл войну, честно, от пуль не прятался. Первую контузию в голову получил при освобождении блокадного Ленинграда, а там –пошло, поехало. Шахтёры расскажут, сколько травм они получили за свою жизнь, и всё по голове, которые нигде не фиксировались. А что было  делать? Надо  семьи кормить, детей на ноги ставить, а заработки в те времена, были не в пример, сегодняшним. Тогда достойно было называться шахтером. Конечно, повалялся незабвенный мой дядечка по психбольницам изрядно. И в моменты начинающегося обострения, бил себя в грудь и кричал: «Я у Кащенко самого лежал! Я инвалид и защитник Родины! А вы, все гады и предатели, полицаи фашистские»!
 
Когда после лечения ему становилось полегче,  он всеми правдами и неправдами пытался снизить себе инвалидность до третьей группы, чтобы устроиться на работу и помочь любимой жене. Или ездил с шабашниками что-нибудь строить. Там не спрашивали группу, на шабашке нужны были мужские сила и руки. Где не было деления инвалидов и здоровых, все вкалывали до седьмого пота. А потом опять обострение, особенно «после литра выпитой»...

Такое лучше не вспоминать. Мама, позже, не могла простить себе, что на летние каникулы отпускала нас с сестрой к родственникам на Украину отдохнуть, поднабраться витаминов, загореть, оздоровиться. У тёти с дядей к тому времени был свой домик с садом. Они нас и по морям возили Черно-Азовским за свои деньги, любили  и баловали, как могли. Но дядечкины психические обострения были ложкой дёгтя в бочке меда.

Разбушевавшийся дядька носился, если не с кулаками, то с топором. Все мы у него были милицейскими подстилками или агентами ФБР, а черная "Волга" с номерами «ДОЖ 12-64», на которой нас, по его словам, часто ночью увозили для удовлетворения высших чинов КГБ-ФСБ,  вообще была притчей во языцех. Но в детстве это всё было и страшно, и интересно, как какая-то игра. И даже смешно. «Фатит -расход», -означало -всё, развожусь с тобой, а это при незарегистрированном-то браке. «Не хочешь есть -бегай вокруг стола», -реакция на наши капризы по поводу еды. И многие другие его "афоризмы" мы повторяли, покатываясь с хохоту.

Но вот уже и скорая помощь вызвана, и стационар обеспечен. Правда, не сразу. Не хотят туда больные попадать упорно ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза. Хотя есть сознательные граждане, которые сами бегут сдаваться, чувствуя неладное. Но таких мало, и их родственникам, если так можно выразиться, хоть в этом повезло. Бывало приехали врачи его забирать, а дядечки и след простыл. Вот ведь, минуту назад он бегал, угрожал, орал, плевался и оскорблял, а нет его нигде.  Только уехала скорая, больной, тут как тут, ухмыляется, что -поймали меня? А где прятался в это время, как чувствовал, что забирать его приехали, а в "дурку", понятно, никто не хочет, ведь мы даже в погреб  заглядывали...

Ну, не аферист ли? Но все же и его увозят. Тётечка может как-то уговорила, или на заводе припугнули, но отправлен наш герой лечиться в стационар. В доме тишина и покой. И жалко так становится дядю со всеми его вымыслами, подозрениями и страданиями. А потом едем к нему в больницу с гостинцами навещать-проведывать. И он рассказывает разные страшилки из реальной жизни, от которых дух захватывает. Да ещё и показывает реальных героев своих рассказов, которые прогуливаются неподалеку от нас.

И мне становится жаль красивого молодого человека, который полюбил женщину с ребенком, намного старше его, а она ему отказала, и тот сошел с ума из-за этого. Вот он ходит, гуляет среди других несчастных, такой смирный, такой симпатяга. Какая же стерва жестокая могла ему отказать? Почему?

Или, как мать зарезала своих деток, часть сама съела, часть собакам скормила. Но та не гуляет, там отдельное лечение для таких каннибалов.

А вон ходит сам Наполеон, и никакой это не анекдот, а реальная действительность. Всё вижу своими глазами, только треуголки не хватает. Шёл мороз по коже от его рассказов. Тогда ведь не присутствовали в изобилии триллеры, ужастики, психологические драмы. Было мощное государство из четырёх букв, в котором на три буквы посылали гораздо реже, чем сейчас.

Но иногда мой дядя шутил, рассказывал в лицах и красках, как его, боевого разведчика, прошедшего огонь, воду и медные трубы, облапошили простые  санитары, все действия и уловки  которых он знал наизусть. А вот  ухитрились же, под видом ассистентов великого профессора, взять его под  белы рученьки и на шикарной блестящей "Волге" увезти из психдома с облегчённым режимом. А вместо обещанной встречи со светилом медицины, которому  инвалид войны показал бы, где раки зимуют и вывел бы всех на чистую воду, кто больной, а кто здоровый, положили на вязки  в суровый дурдом, почти закрытого типа, на Караванной.

Рассказывал он всё это со вкусом, интересно, увлечённо. И забывались обиды и страхи. Вот сидит рядом мировой дядька, ну, какой он псих?! Глупость одна, да и только.  Но, если я готовилась стать врачом, то кое-какую литературу уже читала, кое-что понимала в медицине. Чего не скажешь о моей любимой работяге, тётушке. Та отфыркивалась, отмахивалась и твердила: «Ну, не аферист? Самый настоящий аферист! Какой он больной?» - забывая его бредовые слова и поведение. АФЕРИСТ! Как я ее не уговаривала, что не аферист он, а психически больной, не было мне веры. Да я была маленькой девочкой, школьницей, без аворитета. А врачебный диагноз? Врачей он, конечно, обманывал, аферистюга! Или врачи ошибались. Вот таким был её вердикт. Не больше, не меньше.

А при выписке из больницы давали дядечке несколько флаконов аминазина для продолжения лечения амбулаторно. Есть такое старинное, «первобытное», психотропное лекарство. Раньше в психбольницах, процедурные, «аминазинными» назывались. Давали, значит, чтобы он дома продолжал лечение. Ага, сейчас! Так и валялись невостребованными флакончики с таблеточками,  драже  белого и розового цветов, как витаминки аппетитные.

Кстати, сколько из-за такого витаминно-привлекательного вида и безалаберности взрослых дядей и тётей травилось детей, иногда и со смертельным исходом. Честно говоря, у меня тоже искус был попробовать, но Бог спас. А тётечка со своей назойливой мыслью, что дядька –аферист и надо его разоблачить во что бы то ни стало, всё же решилась на этот шаг.

И шагнула лёгко и беззаботно, уверенная в своем единственно правильном мнении. Она выпила сначала одну таблеточку и подождала пять минут, потом вторую, третью, ещё несколько, но уже из другого флакона. Время шло, метаморфоз с ней никаких не приключалось, что ещё больше убедило её в  правоте - аферист, он и есть, аферист! Время неуклонно двигалось вперёд, ей нужно было ехать на работу к доблестному станку на завод, ко второй смене.

Трясётся она в автобусе и думает про себя: «Какой же аферист, как обманывает всех. А врачи тоже, может и настоящие таблетки дают, да он их меняет...» Разные мысли хороводом кружились в её пролетарской трудовой голове. Но до завода, а ехать  и идти пешком надо было больше часа, она добралась благополучно и к началу смены совсем не опоздала. А дальше... Может и не нужно мне было так долго писать, мой дорогой читатель, предисловие к этому Дальше.

Тётка -здоровый большой слон, или мамонт, или динозавр, или какое-то огромное, неопознанное животное из далёкой эпохи, призывно возвышалось над всем цехом. Огромные в реальности станки, казались ей малюсенькими спичечными коробочками. Были они где-то далеко-далеко внизу, у её гигантских ступней, и она очень боялась их раздавить. Но ещё больше  страшилась того, как сможет работать на них. Всё вертелось и кружилось колесом. А передовик производства, знатная фрезеровщица, стояла, как вкопанная, боясь взмахнуть длинным хоботом или хвостом, чтобы одним движением не разрушить любимый цех, или даже весь завод. Таблетки, "колёса", "безобидные витаминки" начали крутить свои  маховики.

Хорошо, что всё хорошо заканчивается. И люди были понятливыми и добрыми. И взяли под трудовые мозолистые и крепкие руки невменяемую тётечку, и отвели в подсобку, и положили спать на заботливо подстеленные фуфаечки. И отработали за бедолагу -испытательницу всю её нелёгкую смену.

Проспала она сладко и своё рабочее время, и ночь, и ещё день. Когда проснулась, то долго не могла понять, где она, что с ней стряслось. А вспомнив, боялась выйти в цех, вдруг кого-нибудь задавит своей  мамонто -диназавровой слоновостью. Но все осталось только в воспоминаниях. И цех был, как цех, и станки, как станки, и люди, как советские рабочие. И тётечка, симпатичная такая дамочка, а совсем не слоново -гиппопотамное чудище. Ну, подумаешь, слабость была во всем теле, так это, пустяк.

Проверка на вшивость не удалась. Таблетки были настоящими. Когда она рассказала это через много лет, я и смеялась от души, она умела всё рассказать в красках и с неподдельной искренностью, и ужасалась, представляя, что могло бы произойти, если бы... Но, за всё, слава Богу!

- Да,- сказала тогда тетя,- я поняла, что всё таки, он больной! Но, знаешь, всё же, он –аферист!- вот так, ни много и ни мало.

Досталось ей с ним. Но до последних дней своей жизни преданно ухаживала за непутёвым мужем, хотя уже в старческие годы многое было невмоготу. Но это отдельный апофеоз нашим русским женщинам. И низкий поклон за их терпение, за любовь, за преданность, за простое, но такое огромное чувство человеческой ответственности.

               «Аферист» пережил свою жену на год и три месяца.