Подснежники

Странный, дикий, угрюмый, а люди тянулись к нему как мотыльки на свет. Он же, в свою очередь прогонял их от света, глупых, не понимающих. Закрывался в своём тесном мирке, прятал слепые глаза за несуразно-длинной чёлкой и уходил, снова и снова. Часами он просиживал в парке, словно каменный, и лишь изредка, глубоко вздохнув, откидывал голову назад в надежде сквозь тёмную пелену увидеть голубеющее небо. Но это все ещё оставалось мечтой. Несбыточной мечтой.
- Опять прохлаждаешься? - на скамейку рядом с ним опустилась девушка.
- Зачем ты пришла… - не вопрос, скорее упрёк и немного усталый тон.
Она хотела было коснуться его плеча, но, передумав, убрала руку. Сочтёт за сожаление.
- Мне было неспокойно..
- Я в порядке, не стоило.
Они замолчали, и слышно было только, как ветер шумит в кронах ещё не проснувшихся ото сна деревьев. Его порывы играли в паутинах острых веток, изредка опускаясь на землю, взметая на своём пути прошлогоднюю листву. Он не видел этого, только чувствовал дыхание ветра на своей щеке.
- Я беспокоилась, - уже более настойчиво повторила девушка, теребя в руках перчатки, - ты не отвечаешь на звонки, - ёё взгляд беспокойно метался по мокрому после дождя асфальту, - и сам, - она запнулась, - не звонишь..
- Мне не хотелось ни с кем говорить, - безразличный, пустой голос. Не холодный, а именно пустой, безжизненный.
Снова молчание. Она-то понимала, что зря пришла, и что сам разговор был зря затеян. Ей так нужны были ответы, хоть что-то взамен, хоть слово, прикосновенье, а был лишь мутный взгляд слепых глаз да безразличная холодность. Она любила его. Любила эту пустоту.
Она видела своё отражение в грязной луже под ногами, свои тёплые ореховые глаза. А ведь он так завидовал ей.
В её размышления ворвался его хриплый голос:
- Юль, скажи, а небо красивое?
Вопрос, заданный как-то по-детски бесхитростно, сбил девушку с толку.
- Небо? - удивлённо переспросила она.
- Да, - его лицо, казалось чуточку преобразилось, - небо, - словно он пробовал само слово на вкус, - какого оно цвета?
- Оно…оно… - нужного эпитета никак не находилось.
- Красиво?
- Да, - она еле заметно кивнула сама себе, и , почему-то избегала смотреть ему в лицо.
- А цвет, - продолжал он тихим дрожащим голосом, - цвет?
- Голубой, иссиня голубое небо. Настоящее, весеннее.
- Весна… - он отвернулся,- уходи, пожалуйста.
- Может…
- Уходи.
Он замолчал, погружённый в свои мысли. Через минуту глухо застучали каблуки по грязному асфальту. Ушла. Бесплотный разговор. Он был каким-то важным для него, но он опять обидел. И снова от него ускользнуло что-то важное. Так случалось каждый раз. Ему почему-то вспомнился один из их давних разговоров. Тогда, на кухне его маленькой квартирки, она сказала фразу, ту фразу, которая завела его в тупик. «Ты боишься, что приходит, когда встречаешь кого-то… Но ещё больше боишься поделиться своими чувствами с другими, боишься позволить другим прикоснуться к своему сердцу или самому коснуться чужого…» Тогда, в тот вечер, он не обратил внимания. Просто молча, как всегда глотал сигаретный дым. Молча. А затем спросил: «А потом?» Тишина, повисшая в маленькой комнате, казалась настолько реальной и звонкой, что он слышал, как улетает лёгкий дым в открытую форточку. «А потом ты убегаешь…»
Сколько уже прошло с того дня: неделя, месяц, год? Её слова всё так же предельно ясно звучали в голове. Так же тихо, тем же полушёпотом, с той же паузой, когда она шумно вздохнула. Она была права. Он убегал, как раненый зверь скалил клыки на всех, кто хотел подойти близко к его раскрывшимся и кровоточащим ранам. Он боялся или опасался? Да он и сам не понимал этого. Он решался, но когда до цели оставалась пара слов - убегал, свернувшись в тугой комок нервов, ощетинившись на весь мир. Он забыл, каково это - доверять.
- Мэл…
Он дёрнулся и повёл головой на голос. Хрупкая рука сжала его плечо. Сильно, но мягко и настойчиво.
- Дай мне руку.
Он видел это как в немом кино, в своём воображении. Вот он протянул руку, и на широкую ладонь легло что-то прохладное. Трава. Нет. Цветы.
- Это тебе.
Казалось, он видел её: выражение лица, блеск глаз, будто она совсем недавно плакала, грустную улыбку.
- Они, - он плотно прикрыл бесполезные глаза, - красивые?
- Очень, веришь?
- Да, - и, может, впервые за долгие месяцы на его губах появилась трогательная, робкая улыбка, - они белые, - вдруг добавил он, - твои любимые…подснежники.
- Мэл…как? - он почувствовал прикосновение сухих губ ко лбу.
- Сердце. Я вижу сердцем.