Пластилиновая жизнь. Глава 12

ЖЕСТОКОСТЬ.
«Всегда найдутся эс-кимосы, которые выработают для жителей Конго ин-струкцию, как вести себя во время жары». Лец.

- Ладно. – Она пожала плечами и посмотрела на меня. Если бы она только знала, как я любил ее, но, к сожалению, я мог только предполагать, что она догадывается об истинной природе моих чувств. Сила моей к ней любви была несоизмерима ни с чем на земле, разве что только с любовью к самой жизни. Потому как без этой девушки мне и жизнь не нужна была.
Так не бывает, скажете вы.
Парни, мужчины по своей природе ограничен-ные и недалекие в чувствах и силе эмоций.
Нет не так. Мы просто сдержанные и рассуди-тельные. Склонны постоянно анализировать по-следствия поступков и часто не лезем наобум без определенных гарантий со стороны девушки. Но ес-ли уж любовь поглотила нас с головой, тут уж мы становимся настоящими безумцами. Если мы любим, то любим. И готовы на все ради любимого человека. Конечно такие не все, но большинство.
Я такой.
Ради Селин я готов был вытерпеть все что угодно, лишь бы она не смотрела равнодушным взглядом. Ради нее одной я жил, или хотя бы пы-тался жить. Ради нее я вставал по утрам, заставлял себя двигаться, дышать.
А в тот момент, когда она, сидя на диване в полутемной комнате, освещаемой только отблесками фонаря за окном, обняла меня за плечи, и я по-чувствовал ее горячее дыхание у себя на шее, я вдруг как никогда ясно осознал, что она понимает всю силу моей к ней любви.
Сдерживаться просто не было сил. Но и набро-сится на нее я не мог. Я просто  приподнял ставшие вмиг деревянными руки и опустил их ей на спину. И я просто сидел и ничего не мог предпринять. Та-кая нелепая скованность пронзила все мое существо. Медленно я склонил голову к ее волосам и вдохнул их аромат.
И тут, не понимаю, как это произошло, но из глаз у меня покатились слезы. Вначале две тонень-кие струйки, высохнув превратившиеся в холодные ручейки, а затем просто редкие капли на ресницах. Наверно, Селин что-то почувствовала, потому как, немного отстранившись, приподняла левую руку и провела подушечками пальцев по моим мокрым ресницам и щекам.
А потом наклонилась и дотронулась губами до моих глаз. До каждого по очереди.
- Я так устала притворяться бесчувственной. – Прошептала она.
- Я тоже устал, - прошептал я в ответ, - де-лать вид, что мне на все наплевать. Прости, но я не смог тебя разлюбить. Как ни пытался.
- Это хорошо. – Она уперлась горячим лбом в мою голую грудь. – Я бы не пережила, если б ты меня разлюбил.
- Тогда ты понимаешь, в каких мучениях я живу, с тех пор как ты сказала, что не любишь меня. – Я не сдержался и сжал ее в своих объятиях. Сильно.
- И я. – Он провела рукой по моим плечам.
- А ты чего? – Я вздрогнул и поморщился как от зубной боли.
- Ну, ты ведь важен для меня не меньше чем я для тебя.
Она улыбнулась, но я лишь заметил очертания ее улыбки. В темноте вообще тяжело что-нибудь рассмотреть.
- Зачем ты даешь мне надежду? – Я продолжал сжимать ее в объятиях как утопающий, хва-тающийся за соломинку. И при этом боялся ее от-пустить. Словно она тут же ускользнет от меня. – Селин. Хватит издеваться надо мной. Знаешь же прекрасно, что мы с тобой не пара. Я не подхожу тебе. – Она попыталась закрыть мне рот ладонью, но я не позволил. – Да не надо. Пойми, я не хватаю звезд с неба. Я же не дурак, в конце концов.
- Тогда почему говоришь ерунду? – Он погла-дила меня ладонью по щеке. – Забудь про все, что я тебе наговорила. Это была полная чушь. Я совсем так не думаю, никогда не думала. Нельсон, милый, ты самое лучшее, что у меня когда-либо было. И я надеюсь, что еще будет.  – Она помолчала, а потом подняла на меня глаза. – Ты ведь простишь меня? За все?
Мое сердце после ее слов застучало сильнее. Огромное слово «надежда» забилось в сознании. Неужели я не сплю и действительно слышу то, что слышу? Неужели Селин по-прежнему любит меня и не презирает за то, что случилось между мной и отцом?
- Если только ты мне пообещаешь. – Едва слышно прошептал я.
- Что угодно. – Так же тихо ответила она.
- Не бросай меня больше никогда. – Я потерся щекою о ее щеку. – А если надумаешь бросить, то хотя бы дай мне вначале яду, чтоб не было так больно.
- Ни за что. – Она опустила голову мне на плечо. Ее волосы приятно пощекотали мне спину. – Если тебя не будет, как я смогу дальше жить.
А потом мы начали целоваться как безумные. Никогда не помню, чтобы я так жаждал ласк и по-целуев, как в тот момент. Такой сладостный миг. Мои губы просто горели огнем, а сердце стучало так, что даже было слышно в ушах. 
Не помню, как это произошло, но пришел в се-бя я уже на ковре возле дивана. Праздничное пла-тье Селин  оказалось наполовину расстегнутым, мои туфли с носками валялись где-то на местности. Мы одновременно оторвались друг на друга и, пе-ревернувшись на спины, уставились в потолок.
Так мы лежали, пока холодные пальчики Се-лин не нащупали мою ладонь. И все повторилось вновь, с той разницей, что теперь на Селин не было платья, но я этого даже не заметил в тот момент. Она обнимала, целовала меня, благо, что не оттал-кивала, и я был счастлив как безумный.
В тот миг она была моим центром вселенной, глотком свежего воздуха, поддерживающим пламя моей жизни. Она была всем для меня, а я для нее.
Потом мы перебрались в ее комнату и, распо-ложившись на кровати под одеялом, крепко прижа-лись друг к другу, так и не расставшись с миниму-мом одежды, что был на нас….

Проснулся я поздно утром. Солнце светило в окна, а часы показывали почти полдень. Я зевнул, попытался потянуться и на своем плече неожиданно обнаружил голову Селин. Левая рука затекла, да так, что я почти не чувствовал пальцев.  Когда я попытался вытащить руку, Селин вдруг зевнула и открыла глаза.
Мы посмотрели друг на друга. Прошлая ночь казалась сном, хотя ничего интимного между нами не произошло. И утром это волшебство продолжа-лось, потому как Селин потянулась и чмокнула ме-ня в нос.
- С добрым утром. – Нежно как кошечка про-мурлыкала она.
Я только и смог, что тупо улыбнуться и хмык-нуть, выдавив дибильное «круто!», а потом тут же пробормотав извинения. Я совсем не умел обра-щаться с девушками.  Селин нахмурилась, но видно заметив мой растерянный вид, улыбнулась и расслабилась. Вздохнул с облегчением и я.
Нас снова потянуло друг к другу, и мы приня-лись целоваться. Ближе к обеду мы, наконец, вы-брались из кровати и, пройдя на кухню, попытались чем-нибудь перекусить.
Наше чаепитие прервала сонная Бекки, тоже забредшая  на кухню.  Застала нас прямо во время поцелуя и испугала своим истошным воплем. Мы отпрянули друг от друга, а Бекки испуганно и с удивлением на хорошеньком лице переводила взгляд с меня на Селин и ее изумлению не было предела.
- Вы что, ребята, снова вместе? – Пробормота-ла она, наконец, справившись с испугом и потрясе-нием, которое наступило, едва она увидела нас в обнимку.
- А это запрещено?
Понимаю, я не должен был ей грубить и отве-чать в такой манере, но какое ей дело до нас и до того вместе мы или нет. Мы достаточно взрослые. Не делаем ничего дурного. Ведем себя прилично, только иногда целуемся и обнимаемся. Я даже не посмел прикоснуться к Селин. А Бекки вопит как резаная.
- Не запрещено. – Бекки посерьезнела, и вы-ражение на лице у нее появилось престранное. – Но. Селин. Что ты такое творишь? – Она повернулась к сестре.
И Селин, моя девочка вдруг напряглась. И сжалась. Я крепче обнял ее, и она доверчиво прильнула ко мне словно в поисках защиты.
- Я люблю его. – Прошептала она, и голос у Селин почему-то сорвался.
- И что с того? – Бекки села на стул возле стойки и скрестила руки на груди.
- Он ведь страдал. – Она прижалась ко мне. – Я это видела. Я не смогла больше мучить его. Я же сказала, что люблю его.
- Любила бы – отпустила. – Огрызнулась Бекки, а я вдруг разозлился. Какое право она имеет лезть не в свои дела? Разве ей не все равно, вместе мы или нет. Пускай лучше присматривает за своим Патриком, а к нам не вяжется.
- Я же ничего вам не обещала. – Почти про-шептала Селин. – Вы сами все решили за нас.
Бекки разочарованно смотрела на сестру, словно та ее подвела.
- И что с того? – Возразила старшая Дойл.
- Ну как что? Тебе может быть и все равно. У тебя вся жизнь впереди. А у меня, - Селин всхлип-нула,– я не знаю.
Я видел, как расстроена Селин, почти улавли-вал смысл слов, сказанных Бекки, но все равно до конца всего не понимал. Хотя в любом случае я должен быть на стороне любимой, что я собственно и сделал
- Бекки, чего ты добиваешься? – Мой голос прозвучал несколько строже, чем обычно. Но я за-щищал свою любовь, а уж она того стоила. Я это знал. Все мои долгие и мучительные страдания вчера вечером чудесным образом закончились, и это придало мне сил. Я был спокойным и уверенным в  себе как никогда. И я был счастлив. Очень счастлив.
- Не лезь не свои дела, Нельсон! – Бекки сверкнула в мою сторону своими глазищами.  – И вообще, - она окинула взглядом всю мою фигуру и передернула плечами, - шел бы ты лучше домой.
- Я уйду, как только Селин пожелает, чтобы я ушел. – Твердо сказал я. Селин попросила, чтобы я остался, и я с победным взглядом вновь посмотрел на Бекки.
Она несколько долгих секунд смотрела на нас, по очереди на каждого, а потом вдруг ни с того ни с сего обозвала Селин дурой.
- Идиотка сумасшедшая! – Ребекка незаметно для себя перешла на крик. – Да что ты такое дела-ешь? Зачем он тебе? У смертного одра утирать твои сопли?
Селин начала мелко дрожать, а Бекки все сильнее распалялась.
- Помрешь ведь, что ему тогда делать? Вместе с тобой в могилу ложиться. Ты пойми, дурочка, на что ему такая любовь? Да таких как ты он сотню найдет. Только дай ему шанс. А ты все его к себе тянешь.
На глазах у Селин выступили слезы.
- Какая же ты эгоистка, сестренка!
Последние слова Ребекки добили Селин и она разревелась.
- Ты не понимаешь? – Селин говорила сбивчи-во и сквозь всхлипывания. – Мы любим друг друга. Ну как я ему могу продолжать лгать? Я и так долго держалась.
На это Бекки лишь усмехнулась.
- Держалась? Да ты не способна даже отпус-тить человека ради любви. Мы же договорились. Ты пообещала….
Теперь уже не сдержался я и, развернув Селин лицом к себе, потребовал объяснений. О чем это толкует Бекки, и что она такое обещала, о чем я не знаю.
Рассказ Селин пугал своей сбивчивостью и жестокостью. Из него выходило то, что вся ее родня потребовала от Селин, чтобы та бросила меня ради моего же блага.
И моя Селин бросила меня. Вот так просто вы-черкнула из своей жизни. Решив, что тем самым убережет меня в случае своей смерти. Я не мог этого понять. Меня даже колотить начало как при ли-хорадке.
- То есть ты видела, как я страдаю, как мне плохо? Как я буквально умираю от безразличия и неразделенной любви. И молчала? – Я внимательно посмотрел ей в глаза. – Неужели не понимала, что так будет только хуже? Для нас обоих.
Селин только закрыла глаза, из которых тут же выкатились два ручейка слез, и покачала голо-вой.
- Я думала, что оберегаю тебя, Нельсон. – Прошептала она голосом, полным отчаяния и боли.
Ну как я мог после этого ненавидеть ее? И простить тоже не мог. Поэтому я осторожно отстра-нился от нее и, пробормотав, что мне надо побыть одному, оделся и как в сомнамбуле вышел из дома Дойлов.
Меня никто не останавливал. Только Селин смотрела на меня грустным взглядом и в ее глазах стояли слезы. Не знаю, что было в их шоколадной глубине: боль, разочарование, страдание, но мне в тот момент было все равно. Я мечтал поскорей вы-рваться из стен, которые и без того меня душили.
Не могу точно сказать, сколько я вот так бро-дил. Не могу описать мест, где я был. Просто шел, куда глаза глядят, и слезы застилали мне взгляд. А потом я пришел домой.
Дома был Эйден. Увидев меня в расстроенных чувствах, он не смог не поинтересоваться, что  со мной. Усадив на диван, он потребовал от меня под-робностей. Я выложил ему все как есть. После моего рассказа Эйден не долго думая брякнул, что полностью одобряет поступок всех Дойлов.
- Почему? – Моему изумлению не было преде-ла.
- Да все просто. – Брат взял меня за плечи. – Они ведь о тебе думали, о вас. Ну что ты будешь делать, если ничего не получится и Селин все-таки…? Ну, ты понимаешь. – Он вздохнул.
- Не знаю. – Пробормотал я, хотя ответ на этот вопрос был очевиден.
- А я знаю. – Эйден прижал меня к своей ши-рокой груди. – И я этого не переживу. Пойми, кроме тебя, мифической матери, Фейт и детей у меня больше нет никого. Ну как я могу позволить тебе уйти. С этой точки зрения, ваш разрыв был скорее благом, нежели страданием.
- Но  мне было плохо. – Горячо возразил я, но Эйден оставался невозмутим. Как он может так спокойно рассуждать обо всем этом? Мне даже сама мысль о смерти моей любимой была ужасна.
- Ну и что.  – Брат опять вздохнул. – Ты бы пережил это. Не  сразу, но через год. И ее смерть, прости, не могу подобрать другого слова, восприня-лась бы тобой легче, чем теперь, когда ты знаешь, что она по-прежнему любит тебя.
Я криво усмехнулся. Кровь прилила к щекам.
- Но она мне лгала. Видела, как я мучаюсь, и продолжала лгать.
Мои глаза уставились в одну точку, но могу поклясться, что я смотрел в никуда и увиденное, тут же расплывалось пятнами.
- Не горячись. – Эйден похлопал меня по спине. – Зачем тратить драгоценное время на выяснение отношений. Ты теперь знаешь – она любит тебя. Так какая разница, почему она до этого лгала. Мать, отец давили. Еще эта ее сестра Бекки. К тому же она была подавлена своей болезнью. Вот и сломалась. Ты должен Бога благодарить, что она нашла-таки в себе силы и призналась тебе, что чувствует на самом деле.
- И что должен сделать я? – В моем голосе звучала растерянность, но я и был растерян.
- Простить ее и жить дальше. И молиться, чтобы операция прошла удачно.
И я понял, что он прав. Трижды прав. И что он очень мудрый человек, не смотря на свой возраст. И поэтому я тут же кинулся в  свою комнату подза-ряжать севший мобильник, а потом вдруг с разоча-рованием вспомнил, что у меня уже нет ее телефона. Ни сотового, ни домашнего. В аське ее не было.
Как замкнутый круг. Оставалось терпеливо ждать завтрашнего дня, когда мы сможем встре-титься в школе. Но на душе было нехорошо. Ой, как нехорошо….

В понедельник Селин не пришла в школу. Напрасно я ждал ее возле кабинок на первом этаже, затем пытался отыскать на перемене возле кабинета естествознания, где у нее должен быть урок. Нет. Она не пришла.
Я едва не разревелся от обиды и разочарования.
 Во время большой перемены в столовой я уз-нал от Сары, что вчера Селин вдруг стало плохо, и её срочно увезли в Лондон.
Я сразу понял, кто виноват во всем этом «вдруг». Конечно я. Мой уход поверг ее в состояние безумия. Она наверно плакала. Не удивительно, что ей стало хуже.
Представьте себя на моем месте? Кто-кто, а я чувствовал себя настоящей тварью.
Даже уже потому, что не набрался вчера му-жества и не вернулся обратно в дом Дойлов.
 Надавив на Бекки, я узнал название больни-цы и номер палаты. А еще то, что операция назна-чена на ближайшие дни. Ну как я мог думать об уроках, когда мысленно я был уже в Лондоне рядом с Селин. Единственным человеком, который понял меня, не осудил и ни в чем не упрекнул, когда уз-нала всю неприятную правду обо мне. Наоборот, она постаралась меня понять и всегда принимала таким, какой я есть.
А я все делал неправильно. С самого начала. Неумело строил наши с ней отношения, недоста-точно бережно относился к ней. Постоянно думал о себе, хотя должен был поступать иначе. Тварь я и сволочь. И нет мне оправдания.
Вечером я серьёзно поговорил с братом и Фейт, в результате чего они поняли меня и согласились, что мне тоже необходимо ехать в Лондон.
Поэтому рано утром я сел на лайнер до мате-рика и уже через три часа был  в Лондоне. Грохот вагона метрополитена, три квартала, пять перехо-дов и вот я уже стою на пороге больницы.
В голове поселилась странная пустота и ни од-ной здравой мысли. Я словно накачан барбитура-тами. Высшая степень отупения. Такого не было со мной даже в «Уорвиксе».
По указателям я медленно поднялся на третий этаж и, повертев головой, заметил, наконец, нуж-ный номер палаты.
Осторожно, словно чего-то опасаясь, я постучал в дверь, но не получив ответа распахнул её и вошел внутрь. Я не знал та ли это палата и не был уверен, что найду в ней Селин, но я готов был попытаться. Я должен был увидеть Селин до того, как её увезут на операцию и я, может быть, не увижу ее больше живой. Ужасные мысли! Нужно срочно подумать о чем-то нейтральном. Так 45+567. Сколько это будет? Я наморщил лоб, прикидывая решение.
Пускай в последнее время мы почти не разго-варивали,  и за последний месяц у нас был только один единственный волшебный вечер, позволивший нам обрести друг друга. Но что это был за вечер!!!
И я абсолютно уверен, что она не простила ме-ня за предательское бегство, за то, что я кинул ее при малейшей возможности. А потом даже не по-звонил и не вернулся. Целиком и полностью моя вина. Признаю. Я поступил как трус. Подло и не-достойно. Но что было то было. Прошлое я не в си-лах был изменить, а вот будущее….
 И я продолжал любить её и до ужаса боялся потерять. Снова. Я так устал от потерь. И от всей этой неопределенности в наших отношениях. И от ее болезни, которая Дамокловым мечом висела над нами.
А чувство вины, преследовавшее меня после того, как я не вернулся к ней, когда она меня звала, не давало мне покоя два дня.
Палата была та. Белые стены, потолок и даже линолеум на полу белый. Какая гнетущая атмосфе-ра. На единственной кровати у стены я увидел Се-лин. Бледнее чем обычно. Она словно слилась с цветом окружающей обстановки.
Я подошел к ней. Она лежала с закрытыми глазами, и я не знал, спит ли она. Я боялся, что ей уже дали какое-нибудь лекарство, и мы не сможем поговорить.
- Селин. – Я осторожно позвал её, и она от-крыла глаза. На губах появилось подобие улыбки.
- Ты пришел. – Её голос был тихим, но я видел, что она почти засыпала.
Я опустился на колени перед её кроватью, и она прикоснулась рукой к моим волосам.
- Я не мог не придти.
На мои глаза навернулись слёзы, но я сдер-жался. Я не должен сейчас плакать. Я должен все-лить в неё уверенность, что будет всё хорошо, а не распускать нюни. Ей намного страшнее.
- Я не была уверена. – Снова улыбнулась, Се-лин и, не отрываясь, смотрела на меня. – Ты по-зволишь? – Она провела рукой по моему лицу, ос-танавливаясь на каждом его участке.
- Зачем спрашивать.
- У меня на сегодня назначена операция. Ты знал? – Я отрицательно покачал головой. – Ты ус-пел вовремя. – Она улыбнулась. – Как бы я хотела, когда засну, чтобы мне приснился ты, - прошептала она, - твои глаза, твоё лицо. Я не хочу заснуть и раствориться в темноте.
Её нос покраснел сильней обычного. Похоже, она сама едва сдерживалась, чтобы не разреветься.
Я протянул руку и погладил её по щеке. Она прикрыла глаза, но затем снова распахнула.
- Нет, сейчас не время засыпать, - бормотала она, - я пока не хочу.
- Прости меня, - прошептал я и, наклонившись, коснулся губами её губ. Она не оттолкнула меня. Может просто не хотела, а может, не было сил. -  Я виноват перед тобой, и я хочу, чтобы ты знала, никто на свете не заменит тебя. Ты моя жизнь.
Я снова поцеловал её, теперь уже в щеку.
- Я люблю тебя и даже когда мы вот так глупо поссорились, полностью по моей вине, продолжаю любить тебя. Я…никогда тебе не говорил, всё от-кладывал на потом, но вдруг потом будет поздно. – Я судорожно сглотнул. – Хотя нет, будущее будет, но я скажу тебе сейчас, на всякий случай. Мне все-гда нравилось, как ты произносишь моё имя. Было в этом что-то такое, от чего всё внутри переворачи-валось. Никто никогда не произносил  его, так как ты. И еще. Ты моя единственная любовь. Моя един-ственная. И всегда ей будешь. Мы с тобой завтра об этом поговорим, когда ты проснёшься. Я буду здесь. Обещаю.
Я погладил её по щеке и почувствовал, что она плачет. Я стёр пальцами её слёзы.
- Ты не должна плакать, - попросил я и понял, что сдерживаюсь с трудом, чтобы самому не разре-веться, - ты просто заснёшь. Тебе даже не будет больно. Мне предстоит бессчетное количество часов агонии у операционной и почти столько же в палате, пока ты проснёшься, но лучше бы это все случилось со мной.
Она затрясла головой.
- Нет, Нельсон, разве тебе мало всего досталось! С тебя уже довольно всего того, что с тобой произошло. И знаешь, ты у меня умница! Ты, не смотря на все зло, которое пыталось тебя сломать, не сломался и продолжаешь жить дальше, даря на-дежду мне. Ты умница, Нельсон!
Я улыбнулся.
- Ну вот, ты опять произнесла моё имя. Когда ты его произносишь, такое чувство, что ты ласкаешь меня. Никогда не думал, что моё имя так красиво звучит, а в твоих словах оно словно музыка.
Она рассмеялась.
- Тебе надо было быть поэтом!
Я покачал головой.
- Это любовь к тебе рождает такие странные слова в моей голове. Я ничто без тебя, пойми ты это. Я…если с тобой что случится, не смогу идти дальше. Просто не смогу. – Она попыталась меня остановить. – Не злись. Я уже всё решил для себя. Нет тебя, нет и меня.
- Нет, нет! – Она отчаянно затрясла головой.
- Подумай, кто я без тебя? Никто. Начинать всё сначала – это не для меня. Я люблю тебя, ты смысл моей жизни. И если вдруг…, если операция пройдёт неудачно, жизнь потеряет смысл. Всё потеряет смысл!
На моих глазах выступили слезы, и я втянул воздух носом, чтобы не зареветь.
- А как же твой брат? – Попыталась образумить меня она.
Я печально усмехнулся.
- А что брат? У него есть Фейт и двое сыновей. А у меня только ты. Ты единственная придаёшь смысл моей жизни.
- А как же твои слова о новой жизни в Лондоне, о твоей женитьбе?
Я не ответил.
- Нел, ты не ответил. – Напомнила она мне и погладила холодной ладонью по щеке.
Я вздохнул. Надо было отвечать. Больше кри-вить душой я не мог, значит только правда. Сейчас и навсегда.
- Я лгал. – Я попытался растянуть губы, но улыбка получилась вымученной. – Какая новая жизнь и женитьба? И на ком? Ну, кто мне нужен кроме тебя? – Я поцеловал ее пальчики. – А я тебе нужен? Ты хотела б связать свою жизнь со мной?
С замиранием сердца я ждал ответа.
- Да. Я люблю тебя и хотела бы быть с тобой. Всегда. – Прошептала она.
И я в порыве неописуемой нежности целовал её щеки, а она гладила меня по волосам холодной рукой. Я грел её пальцы в своих ладонях и плакал. Не было больше сил сдержаться. Видеть её осунув-шееся от болезни лицо, почти белые губы, бледную кожу. Я пытался вдохнуть в неё хоть немного жизни. Мне это почти удалось. Её щеки порозовели. Но, может, это было действием введенного наркоза.
- Нельсон, – прошептала она, - ты плачешь, значит, дела действительно хреновые. Она начала ругаться, я готов был в этот миг простить ей всё.
- Но запомни, - предупредил я, - в будущем слова «хреново», «чёрт возьми» и «дерьмо» тебе придётся навсегда вычеркнуть из своего лексикона.
Она рассмеялась сквозь слёзы и обняла меня. Прижала к своей груди.
- Помнишь, как в «Сладком ноябре» Сара просила Нельсона забрать её из больницы? – Я ис-пугался, что она попросит меня сделать то же самое и мне придётся ей отказать, но она продолжила. – А в «Истории любви» Сигала?  Дженни просила главного героя полежать с ней. Я раньше не пони-мала, какой в этом смысл. А теперь понимаю. И я хочу того же самого. Что бы было как в кино. Ляг со мной.
Я снова втянул носом воздух, но послушался и, скинув ботинки, лёг на кровать рядом с ней. Она прижалась ко мне, и я обнял её за плечи.
- Обещай мне, - попросила она.
- Всё что угодно, кроме продолжать жить дальше. – Прошептал я.
- Если всё будет хорошо, мы вдвоём прочитаем твоё письмо, и потом ты поедешь к матери.
Я не мог ей отказать.
Мы лежали, шептали друг другу самые прият-ные слова и плакали.
Я уже не мог, да и не хотел держать это в себе.
А потом она заснула. В моих объятиях. С улыбкой на губах. Я молился, чтобы ей снились хо-рошие сны.
В палату вошли.
- Что ты тут делаешь? – Это была её мать.
Я погладил Селин по щеке и сел на кровати. Диана Дойл с недовольством смотрела на меня, но затем, поймав выражение муки на моём лице, в её взгляде что-то изменилось. Я сдерживался, чтобы не разрыдаться, а она пристально изучала меня.
- Так это ты? – Произнесла она. – Тот парень, который заставил мою дочь страдать?
Что я ей мог ответить? Она могла в любой мо-мент вышвырнуть меня из палаты, но она не могла прогнать меня из больницы. А я намерен дождаться конца операции. Я сунул ноги в ботинки и встал.
- Тот парень, из-за которого она плакала, не спала по ночам! – Что она хочет от меня? – Кого она, не смотря на свой юный возраст, полюбила впервые и так не вовремя.– Её глаза наполнились слезами и она всхлипнула. – Селин сама мне это говорила. Моя доченька, она так боялась умереть и не узнать, что такое любить!
На моих глазах выступили слёзы. Я непроиз-вольно сделал шаг вперёд. Диана Дойл раскрыла объятия, и я не стал противиться. Мы плакали вдвоём, потому что не было иного утешения. Не было вообще ничего. Даже надежды.
- Ты ведь её любишь? – Спросила Диана, про-тягивая мне платок.
- Да, очень.
- И мы любим. – Она имела в виду всё семей-ство Дойлов. – Мы должны быть все вместе. Как те-бя зовут?
- Нельсон Росс.
- Пошли, Нельсон! Нельзя страдать в одиноче-стве.
Она обняла меня за плечи и вывела в коридор.