Кладовщик

Вы их, Бог знает
почему,  называете  вампирами,  но  я  могу  вас  уверить,  что им настоящее
русское  название: упырь а так как они происхождения чисто славянского, хотя
встречаются   во   всей   Европе   и   даже  в  Азии,  то  и  неосновательно
придерживаться  имени, исковерканного венгерскими монахами, которые вздумали
было  все  переворачивать  на  латинский  лад  и  из  упыря сделали вампира.
                А.К.Толстой

 Часов в шесть утра, когда мы уже вышли на финишную прямую и заканчивали раскладывать товар для утренних рейсов, когда выпили чайку и поняли, что до конца смены осталось совсем немножко, запиликал мой мобильник. Придерживая правой рукой тяжелую коробку со стерильными растворами, я ухитрился достать телефон левой и открыть его при помощи подбородка. Звонил Вадик. И не спится ему?
 - Алло, Вить, можешь говорить?..
 - Могу! Э-хх! – Я броском одной правой подбросил двадцатикилограммовую коробку вверх, а Димка, стоявший на двухметровом штабеле таких же, мгновенно поймал ее и установил на место.
 - Вить, Ты не помнишь, когда к вам последнее поступление было от компании «Панацея»?
 - Блин, министр, а нельзя про компанию «Панацея» днем спросить?
 - Это важно, - буркнул Вадик, - и потом, я все равно знаю, что ты не спишь.
 - Потому что я работаю, в отличие от некоторых!
 - А я тут на фиг, трусы стираю!- Вадик тоже закипел.- Ты можешь на вопрос ответить!?
 - Могу!- Я погрозил пальцем Димке, который стоя наверху показывал неприличные жесты, требуя мгновенно перекидать ему оставшиеся пятьдесят коробок.
 - Короче, так: последняя приемка от «Панацеи» была сегодня. То есть уже вчера. Ребята до обеда разгружали. Что-нибудь еще?
 - А что именно там было, ты не знаешь?
 - Да говорят легкое все. Таблетки и памперсы. Грузчики запоминают только что-то очень тяжелое… А что «Панацея» налоги не заплатила?
 Вадик засопел, матюгнулся, сказал «спасибо» и дал отбой.
 - Мне тут долго еще куковать?  - спросил Димка.
 - Вадик звонил. Не отказывать же человеку.
  Димка матюгнулся, сказал «не спится ему» и принялся ловить следующие коробки…

  Утренняя погрузка сопровождалась обычной нервотрепкой. То есть мы все партии на эстакаду вывозили вовремя, но шоферы, которые тут же в сторонке пили чай из термоса, говорили нам, что мол, вот этот поддон идет на другую машину, извольте отвезти ее в сторону, господин кладовщик. Вот эта партия идет на Сызрань, а на Сызрань сегодня едет Юра, а не я, мол, Так что этот поддон вы давайте-ка тоже в сторону. А вот то, что в Серафимовский район – это я, вывозите… В результате на краю эстакады скопились никому вроде бы не нужные поддоны, которые были с большой любовью собраны и проверены нами этой ночью. У нас уже прорывались приступы зевоты и чесались глаза, а погрузка, благодаря шоферским капризам, все не заканчивалась.
  Неудивительно, что к концу этой погрузки мне хотелось перекусать большинство шоферов. Впрочем, что на них злиться? Работа у ребят однообразная. То дорогу не вовремя ремонтируют, то гаишник привяжется… Мало у них развлечений. Только вот утром чайку с коллегами попить да шоферские байки потравить. Да поиздеваться над кладовщиками.
  Но погрузка закончилась, ребята расселись по машинам и двинули к проходной. Пока я  разбирался с поддонами, Димка быстренько заполнил журнал передачи и заставил прибывших сменщиков расписаться. Пост сдан. Домой!
  То есть не домой, а на третий этаж. В кассу. Сегодня же получка!

  Естественно, мы еще часа в три ночи договорились попить пивка в скверике. Леша – двадцатидвухлетний грузчик, матерщинник, хохмач и алкоголик напросился попить пивка с нами. Мы с Димкой переглянулись и согласились. Леша – вариант неидеальный но, тем не менее, все же вариант.
  И вот, когда мы уже собрав свои пактики с пустыми термосами и судками, пошли к выходу, нас догнала Светка, сборщица сверху:
 - Ребят, вас Кудылева вызывает.
 - Обоих?
- Обоих.
  Худшего окончания смены, чем визит к Кудылевой придумать было трудно. Даже завскладом Ивашов, даром, что из мохнатых, не вызывал таких пакостных мыслей, как эта самая Кудылева. И должность-то у нее неприятная – старший претензионист.  В разговоре она всегда предъявляет претензии, а ты либо доказываешь, что ты не верблюд (такое редко удается), либо материшься про себя самыми последними словами. Сборщицы, кладовщики и грузчики давно прозвали старшего претензиониста Мудылевой. И заслуженно.
  Мы сказали Лешке, чтоб подождал нас у входа, и уныло поднялись наверх в  закуток Мудылевой.

 Старшая предъявщица с шумом прихлебывала чай из кружки с надписью «Не трогай! Моя!» и своим необычайно громким голосом ругала помощницу, молчаливую рыжеволосую Валю:
 - А почему я не вижу записки о браке! Нет, дорогая, если ты приняла брак, то должен быть документ, подписанный ответственным лицом при вскрытии коробки, а если документа нет, то я за этот брак платить не собираюсь! Сама плати деточка…
  Увидев нас, Мудылева повернула к нам не только голову, но и все свои отвисшие телеса. У нее был довольный и хищный вид, какой мог бы быть  у боевого бегемота Александра Великого, если бы у него в войске применялись боевые бегемоты.
  Наверное, Валя была нам очень благодарна, за то, что мы появились в момент разноса и переключили внимание Мудылевой на себя.
 - А вот и Дима с Виктором пожаловали!- Мудылева явно очень обрадовалась, что есть, кого достать, кроме вечно бессловесной Вальки.
 - А скажите-ка мне мальчики, - заклококотала Мудылева справедливым гневом, - чья была дневная смена двадцать восьмого?
  Она смотрела на нас глазами удава, который собрался позавтракать.
  И чего она за полчаса до смены на работу приходит, подумал я. Все люди, как люди, приходят вовремя или с опозданием, а эта нет – на полчаса, на час раньше.
 - Наша.
 - Вот развозка Матросова, - она вытащила документ и положила на стол, - чья здесь подпись?..
  Подпись была моя.
 - В санаторий МВД шло сорок пять мест, а принято сорок четыре! Где коробка пустырника?!
  Она это так спрашивала, как будто искренне была уверена, что вот сейчас мы, сгорая от стыда, вытащим из-за пазухи коробку с пустырником, раскаемся и в слезах пообещаем больше так не делать. А действительно, где эта коробка? Развозка подписана мной, значит, коробка была и мистически пропала при погрузке. Матросов о ней ничего не знал.
  Впрочем, почему она пропала, и так понятно. Раздолбаи экспедиторы впопыхах засунули коробку не в ту машину, а при разгрузке не заметили этого. И ушла коробка в какую-нибудь больницу или аптеку, а тот, кто принимал товар, естественно, ничего не сказал ни шоферу, ни экспедитору. Лишняя дармовая коробка с товаром не помешает.
 - И кто будет за это платить!? – металлическим голосом спросила Мудылева. – Учтите, что склад за ваше ратяпство отвечать больше не будет!
 - Ну, что ж, - сказал я, - раз подпись моя, значит, вычитайте с меня. Еще какие вопросы?
  Мудылева видно расстроилась, что ей не удастся как следует поездить нам по ушам.
 - Нет, вы мне скажите, - прогрохотала она суровым голосом, - где коробка!? У нас так и дальше товар будет пропадать!? Вы о чем думаете, когда грузите!?
 - Не знаем мы, где коробка, - язвительно ответил Димка. - Спросим у шоферов, больше ей деться некуда. Если не найдем, вычтете у Витьки…
  Разговор продолжался еще минут десять. Мудылева рычала на нас, как трактор на кучу навоза. Димка выключил мозг и смотрел на нее оловянными глазами. Жалко, у меня нет такого умения. Когда мы подходили к лестнице, по мне во всю бегали мурашки и руки дрожали, как после большой многодневной попойки.
 - Еще немного, и я бы не удержался, - сказал я.
 - Да плюнь ты, - Димка уже радовался жизни. А как тут не радоваться. Впереди получка, пиво в скверике и Лешка. Но вот у меня руки тряслись еще полчаса. Скверная она все-таки баба. Как с ней муж живет?

  Недавно мне рассказали про Мудылеву вот что. Однажды они там у себя наверху с начальницами смен пили чай и по женскому обыкновению болтали без передыха. И Мудылева, которая в этот раз почему-то помалкивала, вдруг отставила чашку в сторону и говорит:
 - Что-то настроение паршивое. Пойду – кому-нибудь гадость сделаю.
 И пошла, и сделала.
 Низкорослая сборщица Ленка за это прозвала ее «вампиршей», смертельно обидев все сословие вампиров.   
 
 Лешка болтался без дела у ворот и переругивался с шедшими на дневную смену грузчиками. Отвязный он парень – страха ни перед кем не испытывает. Работает на складе месяца три, за это время огреб кучу штрафов. За опоздание, за приход на работу под градусом, за уход с работы под градусом, за то, что под градусом перепутал взрослые памперсы с детскими костылями, и еще за что-то. Работал он, в основном, на складе спиртовых настоек, и, видимо, это составляло основную цель его работы. Незаметно открыть коробку с настойками или, отогнув клапаны, достать пузырек с заветным «боярышником» или настойкой перца для него не составляло большого труда. За смену он мог, запершись в туалете, выхлебать восемь-десять пузырьков, отчего у него слегка начинал заплетаться язык. Однако он чистил зубы и спокойно проходил через охрану. Иногда заподозрившие что-то дежурные заставляли Лешу дышать в трубочку и выписывали очередной штраф, поэтому зарплата у него была микроскопическая. Но, похоже, его это не слишком волновало.
  Вот и теперь, получив свои две тысячи, он в нетерпении пританцовывал у входа. У Лешки было большое желание отлакировать ночные настойки пивком.
  Мудылева и кассирша задержали нас на полчаса, и по дороге к магазину Лешка, истомившийся ожиданием, откровенно сказал, что он о нас думает. Димка сказал также откровенно, что он думает о Лешке. А я добавил, что я думаю о Мудылевой.
 - А, Мудылева. - сказал Лешка. - Тогда надо побольше пива взять.
  В этом он был прав. Взяли по две бутылочки, причем Лешка, как обычно, норовил купить за наш счет: «У меня только тысяча, а сдачи у них нет». Черт с ним, взяли ему «Жигулевского» и «Крепкого», как он просил. Потом пошли и устроились в знакомом скверике с поломанными и неудобными лавочками. Открыли, чокнулись и хлебнули.
  День еще по-настоящему не начался. На дороге машин было немного, и от этого более явственно слышались звонки трамваев, которые начинают ездить ни свет ни заря. Красное солнце нехотя вставало из-за забора комбината ЖБИ. На желто- зеленой траве среди сигаретных пачек искрились паутинки и капельки росы, а с ближайшего толстого карагача на нас по-сумасшедшему каркала ворона, наверное, мы нарушили границы владений, которые она считала своими. В относительно тихом утреннем воздухе ее карканье казалось необычайно громким и напоминало язвительный вопль Мудылевой. Так бы и запустил бутылкой!
  Лешка первым делом присосался к «Крепкому» и выхлебал бутылку за какие-нибудь две минуты. Алкоголик, одним словом. Кстати «Крепкое», хотя и не считается ядом, но на организм влияет очень негативно, поэтому лучше с этим напитком не связываться, кроме крайних случаев. У нас как раз был такой случай.
  Я огляделся. Было уже светло, но сзади нас прикрывала толстая труба районной теплотрассы, спереди – рекламные щиты. Справа – густые заросли клена, слева – куча мусора, который жители соседних бараков сваливали на обочину, не желая тащить его полкилометра к контейнерам. В общем, нас никто не видел, а если бы и увидел, то ничего особенного мы не делали. Три уставших парня сидели на сломанной лавочке без спинки и глотали пиво после ночной смены.
 Выпив «Крепкое» Лешка потянулся за «Жигулевским». Через минуту у него начали закрываться глаза, а матюги стали звучать столь невнятно и путанно, что стало понятно – человек почти в беспамятстве. Ну, ничего. Минут через десять будет как новенький.
  Димка, сидевший рядом с опьяневшим грузчиком, слегка подался назад и одним четким движением большого пальца надавил на известную точку справа от позвоночника. Лешка вырубился мгновенно. Пальцы руки разжались, и бутылка «Жигулевского» выскользнула. Я быстро ее подхватил и поставил на  землю. Димка, придерживая левой рукой под грудь сидящего Леху, левой оперативно достал пропитанный одеколоном платочек и протер основание Лехиной шеи. И тут же, не теряя времени, вскрыл его зубами и начал жадно поглощать кровушку.
 Какое же наслаждение он испытывал! Пять дней без кровушки – критический срок, на шестой день наш брат начинает уже нехорошо себя чувствовать, а на седьмой напоминает страдающего болезнью Паркинсона. А про восьмой я и вспоминать не хочу.
  Димка явно торопился и жадничал, кадык его двигался так, будто он глотал воду из ведра после трехдневной прогулки по Сахаре. Кстати, для тех, кто не знает: кровь недавно выпившего алкоголь человека не просто бодрит, но и обладает значительными тонизирующими свойствами. Вскрывший такого человечка сам становится слегка «под шафе», а у некоторых даже бывают галлюцинации, правда,  недолго. Не рекомендуется несовершеннолетним.
  Кстати, обращаю внимание молодых, никогда не делайте больших ранок, чтобы пить быстро – это может вызвать нехорошие подозрения. Маленькая ранка от укуса заживает обычно за полдня. Большая может начать гноиться и две недели не заживет. И тогда вскрытый может начать вспоминать, а где это он шею поцарапал? А подозрения нам нужны, как рыбе пятая нога. Помните, что пить мелкими глотками намного полезнее и культурнее, чем жадно глотать и неприятно сопеть над своим донором.
  Леха, висевший на Димкиной руке, начал потихонечку бледнеть – граммов триста Димка засадил, не иначе.
 - Хорош, - сказал я, - мне-то оставь...
 - Сяс,- прошамкал Димка, не отрываясь от шеи грузчика. Да, Леша теперь два дня с койки точно не встанет.
  Он сделал еще несколько глотков и оторвался. Облизнул губы, сглотнул ком и принюхался к ранке на Лехиной шее…
 - Вот б…дь! – ругнулся Димка и сбросил безжизненное тело с лавочки на землю.
 -Ты что!? – обалдел я.
 - Джинсы! – сказал Димка.
  Я нагнулся к лежащему Лехе. Тот улыбался во сне, как будто был рад тому, что насолил Димке.
  Я принюхался, постарался включить интуицию. Никаких сомнений – минут сорок или час назад Леша выхлебал солидную порцию джин-тоника.
 - Когда он успел? – пролепетал Димка.
 - Когда нас ждал, к киоску сбегал, не терпелось ему. Алкаш чертов.
  Я смачно матюгнулся и глянул на Димку. Он смотрел на меня глазами обиженного  трехлетнего ребенка – вот-вот заплачет, даже губы скривились. Но не от того, что Димка собирался плакать, просто у него уже начал болеть живот.
 - Ничего, Димыч, - я достал телефон, - сейчас мы тебя починим.
  Вадик взял трубку быстро:
 - Слушаю!
 - Вадик, Диман траванулся, срочно «скорую» в район промзоны, где наш склад.
 - Чем траванулся?
 - «Джинсы».
  В ответ раздалось то же ругательство, что и у Димки, когда он понял, чего хлебнул.
Вадик бросил трубку. Теперь можно было не сомневаться, через пять- десять минут, сюда подлетит машина с красной полосой и надписью «Частная скорая помощь». Наша «скорая» летает быстро, тем более еще утро, и пробок на улицах нет.
  Димка уже лежал рядом с Лехой в позе эмбриона и держался за живот. Его начинало трясти. Но чем ему поможешь? Здесь аптечка нужна, капельница и еще что-то.
 - Дим, - позвал я, желая отвлечь его от мрачных мыслей, - скажи, это у вас семейное?
 - Пошел ты..- проскрипел бледный Димка и уткнулся лбом в землю.
  Может, зря я так пошутил. Дело в том, что Димкин отец – первый из нашей братии, кто отравился джин-тоником.
  Было это, то ли в конце восьмидесятых, то ли в начале девяностых. Димка тогда еще ходил в школу и совершенно не догадывался о том, кто его отец. (Димка из полукровок, мать у них – обычная женщина.)
  Так вот, к тому времени, наши уже многое знали. Знали, что СПИД, для нас неопасен, хотя те, кто с интуицией, старались инфицированных не вскрывать – мало ли что. Знали, что к наркоманам лучше не приближаться – у них некоторые клетки мутируют, потом лечиться долго приходится. Знали, что людей с малокровием лучше не трогать – и сам не напьешься и человека угробишь. Знали, тех, к кому вообще запрещено подходить – батя запретил. В общем, кое-что знали. И ведь никто не ведал, что опасность может заключаться в алкоголе. Да и как тут поверить? Десятки и сотни лет наш брат вскрывал пьяниц, как тайком на тожественных застольях, переходящих в заблеванную вакханалию, так и просто загулявших одиночек на улицах. И, между прочим, помогали людям. Они ж после кровопускания трезвеют как стекло и опомниться могут, остановиться… Так что никакой опасности от пьяниц никто не ожидал.
 Не ожидал и Димкин отец, в ту пору еще довольно-таки молодой служащий, которому однажды вдруг взбрело в голову пойти в недавно созданный в Доме Молодежи ночной клуб, чтобы посмотреть своими глазами, что это такое – ночной клуб.
  Посмотрел он на орущих и пляшущих представителей «золотой молодежи», на известную тусовщицу в мини-юбке, болевшую ДЦБ, на брюхатого и лысого медиа-магната, который в публичные места всегда входил под руки с двумя манекенщицами, выше его ростом на полметра.
  Не очень сильно все это Димкиному отцу понравилось, особенно не понравились цены в местном баре, там можно было за полчаса спустить всю его зарплату за один только лимонад. Впрочем, было и кое-что хорошее. Так он познакомился с симпатичной девушкой, одетой не в разноцветные молодежные тряпки, а в симпатичный костюмчик и полупрозрачную блузку. Наверное, она там тоже из любопытства оказалась. Они мило поболтали. Когда она допила свою маленькую баночку с коктейлем, Димкин отец вызвался проводить ее до дома. Она как раз жила недалеко. Он проводил девушку, рассказал ей по дороге пару приличных анекдотов, даже стихи почитал. А у подъезда быстренько вырубил, вскрыл и напился от души. Потом привел в чувство, поцеловал ей руку, взял номер телефончика и пошел на остановку.
  Уже по дороге на остановку этого кровавого ловеласа скрутило так, что приступ аппендицита показался ему невинным зудом на запревшей заднице.
  Из последних сил он поймал частника, сунул ему крупную купюру и поехал в Пироговку.
  Надо вам сказать, мои молодые друзья, что в то время ни о какой «Частной скорой помощи» никто из наших понятия не имел, так как ее просто не существовало. И наших тогда не было в Министерстве здравоохранения области, да и самого Министерства еще не было. Был Облздрав, только с приходом наших  его переименовали в Министерство.
  Спасал занемогших упырей только один старенький седой врач из Пироговки, к которому ездили со всей области. Был он умным, молчаливым и страшно подозрительным, как и положено всякому, кто четыре года просидел в Гулаге. Он даже после названного пароля не всегда торопился помочь, все выспрашивал у пациента, кто, мол, такой, оттуда, кого знаешь и так далее. Подозрительное поколение, что и говорить.
  К счастью, Димкиного отца эскулап знал в лицо и сразу принялся за процедуры, при этом совершенно не понимая, что произошло с пациентом – никогда раньше врач такого не наблюдал.
 Он сообщил бате в Москву, и батя через двое суток прислал ему рекомендации, этиологию, клиническую картину и прочее. У них в Москве с этим тоже столкнулись. Но наш врач был не дурак, сразу сделал анализы и вытащил пострадавшего из комы. Он задолго до  батиного сообщения понял, в чем дело. И тогда сарафанное радио понесло по углам и весям: «Не вскрывать тех, кто пьет джин-тоник, опасно для жизни!» Те, кто с интуицией, сразу научились по неуловимым признакам отличать употребившего джин-тоник от неупотребившего.
  Надо сказать, все сразу поняли, что опасность серьезная. Очень уважали нашего врача, знали – он зря не скажет. И до тех пор, пока потребление джин-тоника не стало среди молодежи массовым и модным, никто эту рекомендацию не нарушал.
 А потом… Вот скажите мне, граждане, вы помните, когда родители сказали вам, что вы не такие, как все, когда прошла первая ваша внутренняя истерика, кого вы вскрыли первым делом, а? Уверен, что большинство ответит: «любимую девушку». Или  там – «молодого человека». Прямо, традиция какая-то. Первым донором обязательно должна стать любимая, блин, девушка.
  А если все девушки вокруг глотают джин-тоник? А если все девушки вокруг именуют «быдлом», и «примитивом» тех, кто пьет пиво, водку или вообще не пьет? Вот тогда несколько молодых и наплевали на запрет старого врача. Подумаешь, какие-то нафталиновые советы – сейчас новое время, и мыслить надо по-новому!.. Наверное, они так и думали. За три дня шестнадцать отравлений. В Пироговку успели привести только двух. Откачать доктор сумел только одного. Хороша статистика?
   
  Карета «скорой» примчалась быстро. Я их издалека заметил. Без «мигалок», на скорости не меньше ста, она неслась от моста по разбитому асфальту, разбрызгивая лужи так, что издали можно ее было принять за катер на подводных крыльях. Я замахал руками, стоя на обочине. Шофер развернулся, перепрыгнул через трамвайные пути и втиснул «скорую» между кустами и рекламным щитом. Оперативно вытащили носилки, погрузили скрюченного потерявшего сознание Димку и понесли в салон. Доктор, невысокий лысоватый крепыш только  спросил:
 - Много он приял?
 - Много,- сказал я.
 Крепыш сплюнул сквозь зубы и побежал к машине. Уехали они так же быстро, как приехали. А я посадил на лавку Лешу и принялся его будить.
 - А где Диман? – Леша посмотрел по сторонам и недоуменно захлопал глазами, он был почти трезв, но, видно, слаб.
 - Домой уехал, бля… Думаешь, он ждать будет, когда ты в себя придешь?
 - Вот, гад.- Леша поднял свое недопитое пиво и начал жадно глотать.
 - Ладно, пора и нам на бочок.
 И мы пошли на остановку.
 - А ты чего это вырубился? – спросил я. – Небось, пока нас ждал, хлебнуть успел?
 - Да ты что?- Леха искренне возмутился. – Мы ж договорились пивка вместе, вот я и ждал, пока вас Мудылева имеет.
 - Да уж,- сказал я, - Мудылева – это что-то.
  Тут к остановке подошел трамвай, и мы поехали.