Извилистая тропинка плутала между тенистыми деревьями то вправо, то влево и наконец вывела Саймона и Кэти на залитую вечерним солнцем лужайку. Открывавшийся вид поразил их. Прямо в центре стоял старый перекошенный сарай, совсем не вписывающийся в окружавшую его зелень и красоту. Он явно доживал свои последние годы: крыша уже сплошь поросла травой, одинокое окошко было покрыто непроницаемым слоем пыли, а деревянные стены совсем отсырели.
- Заглянем? - предложил Саймон. Кэти в ответ безразлично пожала плечами.
- Только я пойду первым. Там похоже все уже настолько прогнило, что это может быть опасным. А ты иди за мной, хорошо?
- Не уверена, что я вообще хочу туда идти.
- Если не хочешь заходить, то можешь постоять на пороге, - заметил Саймон, осторожно открывая ветхую дверь и заглядывая внутрь.
- Может все-таки пойдем домой? Мы и так уже слишком далеко зашли, твоя сестра наверняка волнуется, а мне холодно и я проголодалась, - заныла Кэти, но Саймон ее уже не слушал.
- Кэт! Смотри! Здесь на стене надпись! И похоже что кровью. Сейчас посмотрю поближе, - он совсем скрылся внутри сарая, - Да, это точно кровь, - прокричал он, - Сразу видно что это не краска. Кровь темнее и как-то внушительнее по консистенции. Ну в общем видно что не нарисовано, а именно надписано. Это кровавая надпись, Кэт, ты представляешь? Прямо детектив какой-то!
- Не желаю к этому прикасаться, - заявила Кэти с порога, - не желаю даже смотреть на это. И знаешь, ты тоже не прикасайся! Вдруг заразишься чем-нибудь, не трогай лучше.
- Да я и не собирался трогать. Просто хочу понять, откуда черт возьми кровавая надпись взялась в старом сарае моей сестры.
Наконец, любопытство победило и Кэти осторожо заглянула внутрь:
- А что там написано?
- Не могу прочитать. По-моему, это китайские иероглифы.
- Кровавые иероглифы? - Кэти подошла поближе, - Ничего себе. А по-моему это не китайские иероглифы, а японские.
- Японские? Ты прямо так с ходу можешь их отличить, на раз-два?
- Ну я все-таки несколько лет работала с японцами, дорогой.
- Ладно.... пусть будет японский. Мне все равно на каком это языке, - Саймон огляделся: кроме странной надписи в сарае не было ничего примечатльного, - И вообще, арабский это или турецкий, ты упускаешь главное. А главное — это то, что надпись очевидно сделана кровью. Видишь потеки побурели? Точно кровь.
Кэти не отвечала. Несколько секунд они оба не отрываясь смотрели на красные иероглифы.
- Саймон...
- Что?
- Знаешь, пойдем наверное отсюда. Что мы тут стоим. Все равно не сможем перевести, - Кэти робко потянула Саймона за рукав куртки, точно как испуганный ребенок тянет свою маму за край платья, - Пойдем, а? По-моему мы совсем не должны быть здесь.
- Ну.. ведь это обычный старый сарай. Не бойся. Я хочу переписать эти иероглифы, у тебя есть ручка?
- Нет. Пойдем отсюда! Я боюсь.
- Ну что ты как маленькая. Я понимаю тебя, мне тоже это место не нравится. Если хочешь, подожди снаружи, а я попробую все-таки переписать нашу азиатскую шараду.
- Ладно, я пойду.. и ты не задерживайся, - скрипнула дверь и Кэти торопливо вышла.
Оставшись один, Саймон непроизвольно поежился: теперь и он явственно ощущал какой-то детский страх, но отступать уже было поздно. Покопавшись в карманах куртки, он нашел чью-то давно забытую визитную карточку и повертел ее в руках: сойдет за листочек бумаги. Впрочем, писать все равно было нечем, поэтому Саймон решил нацарапать иероглифы, благо их было всего пять. Озираясь вокруг в поиске чего-нибудь острого, Саймон поймал себя на мысли, что всячески избегает смотреть на зловещую надпись и ему стало стыдно. Усилием воли он заставли себя взглянуть на иероглифы, но тут же отпрянул в ужасе: красная надпись светилась изнутри чем-то черным. Словно сотни маленьких черных светлячков бесшумно бегали по красным мазкам и оживляли их своим движением. Надпись как будто копошилась сама в себе, и это было настолько невыносимое зрелище, что Саймон кинулся вон из сарая, зажмурившись и стараясь не врезаться во что-нибудь на бегу. "Надпись живая! Живая надпись, - бешено стучало у него в голове, - Что за чертовщина!"
На улице Саймон упал на колени и начал жадно вдыхать воздух, пытаясь успокоить свое колотящееся сердце. Черные светлячки так и бегали у него перед глазами.
- Да что с тобой, дружище, - задыхаясь, сказал он вслух самому себе, - ты что это как девченка! А ну-ка возьми себя в руки! Истерики тут не закатывать!
Звук собственного голоса несколько отрезвил его и он огляделся: лужайка была совершенно пустой, Кэти нигде не было видно.
- Кэт! - позвал он, - Ты где? Кэт! Что за шутки!
Никто не отзывался.
- Кэти!! - что есть силы заорал Саймон, и в тот же миг на него обрушился оглушительный звон.
***
- Да выключит кто-нибудь этот чертов будильник... - пробомотал Саймон сквозь сон, накрываясь подушкой. Уши слегка заложило, но звон будильника ничуть не стал тише. Тогда Саймон взял подушку и швырнул ее в сторону тумбочки. Тут же раздался грохот падающих книг, плеск воды и треск разбитого стакана, но будильник не замолчал.
- Гриффин! - донесся до него голос матери, - Гриффин! Вставай! Ты что, опять будильник сбиваешь подушкой?
- Конечно сбиваю, а надо бы вообще его в окно выбросить, - недовольно пробомотрал Саймон. Он наконец открыл глаза и осмотрел комнату, в которой проснулся. Комната была довольно уютной, хоть и совершенно чужой: два стула, мягкий светлый ковер, окно напротив кровати, милые шторки с синим узором, пробивающееся сквозь них утреннее солнце. Саймон ничего не соображал, какое-то время он просто сидел на кровати, сжимая пальцы на ногах через каждые три секунды и тупо вертя головой то в сторону окна, то в сторону двери. Из-под пола регулярно доносился голос матери:
- Гриф! Спускайся сейчас же, опоздаешь в школу!
- Какой еще Гриф... какая еще школа... - прошетал Саймон одними губами и тут же понял, что это он тот самый Гриф, который сейчас должен спуститься и который вот-вот опоздает. Он только что проснулся в свой комнате, в которой жил уже больше шестнадцати лет, и должен был прожить еще как минимум пару лет до переезда в отдельную квартиру. Шторы с синими фигурками он собственноручно повесил пару дней назад, поцарапав при этом руку о торчащий из карниза гвоздь. Он поднес левую руку к глазам - на локте краснела свежая рваная царапина. Он посмотрел на карниз — гвоздь тоже был на своем месте. «Странно как. Гвоздь есть, царапина есть, а меня нет», - подумал Саймон и зажмурился изо всех сил. В следующую секунду Саймона уже не было, а вместо него был Гриф, ошарашенный и до крайности смущенный.
- Да сколько тебя можно звать! - голос матери вывел его из оцепенения.
- Сейчас иду! - прокричал он, спрыгнул с кровати и полез в шкаф за одеждой.
Джинсы, свежая футболка, левый носок, правый носок. Машинально натягивая на себя вещи, Гриф как будто со стороны наблюдал за гиганским туманом из мыслей и ощущений, которые сейчас безжалостно разрывали его голову. Сон постепенно рассеивался, но все равно слишком медленно, как будто не желая поддаваться пробуждающемуся разуму. Образ уходящей Кэти был реальнее всех остальных, среди которых мелькали деревянные стены, визитка, жуткая надпись... Все эти картинки смешивались и тускнели, но кожаная куртка Кэти так и стояла у Грифа перед глазами. А еще ее рука, закрывающая за собой дверь. Белая, аккуратная ручка, мягкая ладонь, миндальные розовые ноги.
- Странно... бывает же... - бормотал Гриф. Он смотрел на свое отражение в зеркале и не узнавал себя. На него смотрел молодой парень, мальчишка в сущности, рыжий, голубоглазый. Испуганный и растерянный, полуодетый.
- Ладно, черт знает что такое. Пойду завтракать, - с наигранной бодростью сказал рыжий мальчишка в зеркале и повернулся к себе спиной, - Это очевидно был просто странный сон.
Наспех пригладив волосы, Гриф вышел из комнаты и начал медленно спускаться по лестнице, ощупывая взглядом перила, стены и картины на стенах, узнавая и одновременно не узнавая их. Это определенно был его дом, но Грифу все равно было сильно не по себе. На полпути он внезапно почувствовал себя больным и старым, даже немощным, абсолютно беспомощным перед лицом необъяснимых вещей, происходящих с его памятью и с его разумом. Страх, завладевший им, мгновенно напомнил ему приступ паники Саймона в старом сарае.
- В том самом сарае, которого на самом деле не существует, - прошептал Гриф, пытаясь убедить в этом самого себя, и вошел в столовую.
Миссис Лин уже сидела за накрытым столом и читала утреннюю газету. Как всегда, на завтрак она приготовила яйца с тостами, а перед тарелкой Грифа поставила еще одну - с фруктами. Доктор, которого они посещали последние несколько месяцев, настоятельно рекомендовал ей давать сыну побольше витаминов в любое время года. "Это поможет ему вернуть форму, - говорил доктор, - пусть парнишка набирается сил", и миссис Лин ревностно выполняла его рекомендации.
- Гриффин, я не хочу звать тебя каждое утро по двадцать минут, - сердито сказала она , не поднимая глаз от газеты.
- Прости, мам... мне приснился странный сон, видишь ли.... - начал Гриф, но она тут же прервала его:
- Нет, нет и нет! я не желаю снова это слышать, ясно? Нет, Гриффин, садись завтракай, и ни слова о твоих жутких снах. Все расскажешь доктору Питерсону сегодня вечером. А я не жалаю слышать ни слова, - последнюю фразу миссис Лин почти что выкрикнула, но тут же взяла себя в руки и замолчала. "Главное не потакать его слабостям и делать вид что все в порядке, " - твердила она про себя слова доктора Питерсона, но вопреки ее усилиям, пелена страха за сына опять заслоняла ей глаза, - знакомое и невыносимое состояние, от которого она уже и не надеялась когда-нибудь избавиться. Миссис Лин отложила газету, встала, налила Грифу кофе и остановилась посреди кухни в нерешительности: она не знала что сделать, чтобы нормальное семейное утро не превратилось в очередной нервозный завтрак, после которых она всегда чувствовала себя разбитой. Гриф задумчиво разрезал яичницу; сначала на две части, потом на четыре, потом на восемь, - казалось, он и не замечал что происходит вокруг него. С опаской гляда на него, Миссис Лин тихо села на свое место и уткнулась в ненавистную газету, твердо решив сегодня вечером позвонить доктору Питерсону и попросить его еще раз подумать над более оптимальным планом лечения Грифа. К ее громадному облегчению, через несколько минут в дверь постучали.
- Гриф! - позвал из-за двери Джейк, - мы опоздаем!
- Мне пора идти, мам, - сказал Гриф и поднялся из-за стола. Миссис Лин посмотрела на его тарелку: яичница превратилась в мелко нарезанную кашицу, из которой Гриф не съел и кусочка, очевидно ему вообще было все равно, что именно сегодня лежало в его тарелке.
- Ну хотя бы съешь фрукты... - умоляющим тоном сказала миссис Лин, глядя на сына снизу вверх, - Ты же знаешь, доктор Питерсон советует тебе хорошо кушать с утра... Ты же знаешь, - и она протянула Грифу большое зеленое яблоко с блестящей, натертой воском кожурой. На мгновение Гриф увидел в блестящем яблоке свое смутное отражение и едва удержался чтобы не отпрянуть: этот рыжеволосый паренек опять показался ему совершенно чужим человеком.
- Спасибо, мам. Не волнуйся. Возьму яблоко и еще чего-нибудь с собой. Поем по дороге.
Схватив наугад фруктов из большой тарелки, Гриф пошел к выходу, стараясь не глядеть на мать, которая в свою очередь старалась не глядеть сына. Оба готовы были глубоко вздохнуть с чувством выполенного долга: завтрак прошел, в целом, без происшествий и это уже было достижением.
На улице Грифу сразу стало легче. Джейк, который сидел на корточках возле цветника и безо всякого интереса наблюдал за бабочками, не сразу заметил его, и Гриф с минуту просто стоял, прислонившись к стене, и наслаждался спокойствием летнего ветерка. С ветром не надо было спорить, перед ним не надо было притворяться. Все вокруг было таким красивым и беззаботным, даже Джейк в своих продранных джинсах идеально вписывался в этот солнечный мир. Сразу было видно, что Джейк не выспался и не успел толком причесаться, но ему было как всегда все равно. Джейк никогда не придавал значения таким мелочам, как одежда, прическа или здоровый сон. Прихлопнув на руке комара, он наконец оторвался от цветника и тут же заметил Грифа.
- Привет, - сказал он просто, - Пошли. Если мы опять опоздаем, то получим чертову красную карточку.
Гриф молча улыбался и не двигался с места. Ему не хотелось никуда идти, он был бы рад просто сесть на траву и провести весь день в блаженном бездействии и безмыслии. Сейчас завтрак с матерью казался ему сплошной натянутой струной, а залитый солнцем цветущий сад был, наоборот, олицетворением настоящего рая.
- Пойдем-пойдем, - прикрикнул на него Джейк и Гриф нехотя поплелся за ним следом. Несколько минут мальчики шли молча. По мере отдаления от дома, к Грифу возвращалось чувство утренней тревоги и растерянности, а Джейк в очередной раз злился, что его друг вечно витает в облаках.
- Гриф, ты чего такой задумчивый? - спросил он через плечо.
- А? Да так. Знаешь, мне такой сон приснился сегодня. Странный.
- Снилась Бекки Робинсон без лифчика? Да, это странно. С ее-то формами, да, это очень странно.
- Нет. Господи, Джейк, опять твои пошлости, - Гриф с отвращением поморщился и замолчал. У него мигом пропало всякое желание говорить, да по правде говоря, он и не знал как рассказать о таком сне кому-либо, даже самому близкому и лучшему другу. В глубине души Гриф чувствовал, что как бы он ни старался, все равно у него вряд ли получится передать тот ужас и то ощущение абсолютной невероятности происходящего, которую он испытывал во время сна и сразу после пробуждения. Фактически, это был кошмарный сон, который не кончился после пробуждения. Словно Гриф всю ночь играл в очень плохую компьютерную игру, персонаж которой даже после выключения питания не пожелал его отпустить, пролез через монитор в реальный мир и подменил Грифа самим собой. Едва ли такой бред можно хоть как-то донести до другого человека и не прослыть при этом сумасшедшим.
- Так что за сон? - Джейк остановился и нетерпеливо схватил Грифа за рукав, - да стой же! Расскажи мне про свой сон. Я действительно хочу знать. Извини что пошутил про Бекки. Я просто пытался вывести тебя из твоей обычной задумчивости.
Но Гриф почти не слушал его. Он в ужасе смотрел на свою руку и опять не узнавал ее. Перед ним снова возник силуэт уходящей Кэти, которая тянула его за рукав точно так же как и Джейк сейчас. Вот только Джейк был реален, а Кэти нет. Так почему он никак не может себя в этом убедить?
- Дружище! - Джейк отпустил Грифа и осторожно заглянул ему в глаза, - да что это с тобой?
Гриф все не отвечал.
- Ты пугаешь меня, Гриффин Лин. Мы сейчас пойдем в лес, потому что нам надо серьезно поговорить, - громко произнес Джейк и, убедившись что Гриф его услышал, зашагал в сторону леса.
- А как же школа? - без особых эмоций спросил Гриф.
- К чертям школу, раз тут такие дела творятся, - ответил Джейк, не оборачиваясь, - школа подождет.
Через десять минут мальчики добрались до маленького деревянного домика, который они построили полгода назад на широкй ветке старого дуба. Этот домик был их тайным убежищем, а также единственным местом, где они оба чувствовали себя по-настоящему дома. В лесной тишине легко думалось, а отсутствие людей создавало иллюзию необитаемого острова, - здесь они были полными хозяевами. Иногда Джейк предлагал привести в их убежище девушек из параллельного класса, устроить шикарный пикник на ветвях и покорить их воображение, но Гриф каждый раз решительно отказывался или предлагал Джейку делать что угодно, лишь бы не вмешивал его. Грифа вообще не интересовал противоположный пол. Его интересовал только свой собственный мир, не в меру пугающий и полный сюрпризов. В таком мире было настолько нескучно, что Гриф тратил на внутреннюю жизнь практически все свои силы, и ему едва хватало энергии, чтобы хоть как-то жить "для людей". В школе его считали странным, а для него странными были все остальные; только в лесном домике Гриф ощущал единение большого внешнего и маленького внутреннего миров. Это были редкие минуты практически совершенной гармонии, когда ему не хотелось спорить с самим собой, быть кем-то другим или ругать себя за очередную свою слабость из бесконечного списка своих слабостей.
Вот и в этот раз, как только мальчики подошли к старому дереву, Грифу опять стало легко и спокойно. Он стоял в сторонке, пока Джейк возился с входной дверью, то толкая, то пиная ее, безуспешно стараясь открыть. Наконец дверь поддалась и раздался неприятный скрип.
- Смазать надо, - сказал Гриф.
- На прошлой неделе смызывали! - возмутился Джейк и начал открывать и закрывать дверь снова и снова, прислушиваясь к скрипу, - Масло наверное плохое было... Или мало смазали.
Гриф прошел мимо него в темную комнатку с одиноким ковром на полу и лег прямо на него, уставившись в деревянный потолок. Мысли его жужжали пчелиным роем, и он все еще не решил, рассказывать про сон Джейку или просто постараться забыть его. В конце концов, это был далеко не самый страшный сон, который он когда-либо видел. За последнее время кошмары, так или иначе связанные с гибелью его отца, совершенно измучили его, но сегодняшний сон был чем-то другим. Качественно новым кошмаром другого уровня, в котором Гриф умудрился вообще потерять самого себя.
- Ладно, выкладывай, - Джейк оставил наконец дверь в покое и уселся рядом, - я весь внимание.
- Да. Ладно, расскажу наверное. Или нет. Не знаю. Сон приснился мне, видишь ли.
Лицо Джейка было неподвижно, над носом образовалась складочка. Гриф знал эту скалдочку: она всегда появлялась, когда Джейк был испуган или сосредоточен. Чаще — когда испуган, потому что сосредотачиваться Джейк не любил.
- Дружище Джейки, это был всего лишь сон, - сказал Гриф, улыбаясь, - я никого не убил и меня никто не убил, и тебе не надо носить мне передачки в тюрьму или цветы на могилу. Так что ты можешь не волноваться.
Джейк удивленно поднял брови:
- Шутишь? Я знаю тебя уже много лет и за это время я научился отличать твою настоящую обеспокоенность от той обеспокоенности, которую ты сам себе придумываешь. Я вижу, что сейчас тебе реально страшновато, так что хватит уже ходить вокруг да около, выкалывай как есть, а я попытаюсь понять.
Гриф уже не улыблся, он просто лежал, закрыв глаза и слушал, как сквозь тонкие стены их лесного домика шумит листва, и еще как ветер тихонько завывает где-то в крыше. Грифу нравились эти успокаивающие звуки. Он лениво посмотрел на Джейка: тот вопросительно и требовательно наклонил голову. Придется рассказать, подумал Гриф и сел, скрестив ноги по-турецки.
- Ладно, твоя взяла, - он решил говорить короткими предложениями, излагать только факты и по возможности избегать эмоциональных оценок, - ты слушаешь? Так вот. Мне приснилось, будто я был другим человеком. Меня звали Саймон Уэлс, мне было около тридцати лет, а точнее тридцать пять лет. Я был высоким, немного полным. У меня была девушка, ее звали Кэти. Мы с ней познакомились не так давно, и в тот день мы вместе приехали в гости к моей сестре Тельме, за город. После обеда мы с Кэти пошли прогуляться и случайно набрели на старый заброшенный сарай. Мы вошли в него.
Гриф замолчал. Он не знал, какими словами описывать кровавую надпись и тот ужас, который он испытал, выбегая из сарая. Его глаза стали словно стеклянные, взгляд остановился. Джейк с тревогой смотрел на него и изо всех сил старался понять, что такого ужасного в этом самом обычном сне про самого обычного Саймона Уэлса.
- Гриф... ты чего? - позвал Джейк и легонько тряхнул его за плечо.
- А? Да так, задумался. Ладно. Я продолжу. Мы вошли в сарай, и там я увидел надпись на стене. Надпись была сделана.... сделана кровью, и написано было скорее всего по-китайски. Хотя Кэти сказала что по-японски. В общем, это были иероглифы. Кэти стало страшно и она ушла, а я остался. Вдруг надпись.... засветилась изнутри и, черт, я не знаю как сказать... она зашевелилась... в общем, у меня волосы дыбом встали от этого зрелища. Чертовски пугает, можешь мне поверить.
Гриф снова замолчал, но на этот раз было видно, что он просто восстанавливает в памяти те страшные секунды и пытается мысленно себя успокоить. Джейк покорно ждал продолжения.
- В общем, я не выдержал и выбежал из сарая, потом упал на траву. У меня случился натуральный приступ паники, и я как-то хотел его остановить, но не успел - потому что зазвонил будильник и я проснулся.
- И все?
- Все. Но ты не понимаешь. Я проснулся Саймоном. Я во сне был Саймоном Уэлсом, человеком, у которого была целя жизнь и я знал всю эту жизнь в ее мельчайших подробностях. И когда я проснулся, я все равно оставался Саймоном Уэлсом, только в доме Гриффина Лина. В моей кровати проснулся Саймон Уэлс, ты понимаешь это?
Джейк молчал. В словах Грифа определенно было что-то жуткое, но вместе с тем слишком смутное, нечеткое и невероятное; этого было недостаточно для того, чтобы испытывать настоящий страх и тем более панический ужас. Джейк чувствовал разочарование, и его радовала вычитанная где-то мудрая мысль что разочарование — это всего лишь реакция на то, чего мы не можем понять.
- Гриф, а что было дальше? Ты проснулся - и?
- Ну, попытался сбить будильник подушкой. Мама кричала снизу чтобы я шел завтракать. Довольно долго кричала, видимо, я просто ее не слышал какое-то время.
- А почему собственно она кричала? Не проще было подняться к тебе и разбудить? Или у вас не принято чтобы мама входила в комнату к взрослому сыну?
- Нет.. - Гриф замялся, - видишь ли.. как тебе...
- Да ты чего опять? говори как есть.
- Она не приходит ко мне по утрам, даже если ей что-то нужно, все равно. Никогда не приходит. С тех пор как отец умер.
- То есть уже три месяца не приходит? А почему? Если не хочешь - не отвечай.
- Да нет тут ничего такого. Просто у меня кошмары, а ей не нравится. Я тебе не рассказывал, ведь мы даже ходим к доктору Питерсону...
- Ты ходишь к мозгоправу?! - перебил его пораженный Джейк, - так мать тебя считает психом?!
- Успокойся и не кричи, ладно? - возмутился Гриф, - Или ты будешь меня спокойно слушать, или я больше ничего не скажу.
Джейк хотел что-то ответить, но оборвал себя на полуслове и начал заново, более спокойным тоном:
- Я-то помолчу, хорошо. Почему черт тебя дери ты мне не рассказал об этом чертовом мозгоправе раньше? Это же преступление - ходить к этому психу! он же псих, и поэтому все другие люди тоже кажутся ему психами..
Гриф поднял руку и прервал его:
- Итак, мне продолжать? Или тебе еще есть что сказать про мистера Питерсона?
- Окей, молчу, - Джейк сделал жест, словно застегивая на губах невидимую молнию, - нем как чертова рыба. Продолжай.
- Хорошо. Из-за моих ночных кошмаров мама записала меня к доктору Питерсону и мы сначала ходили с ней вместе, потом я стал ходить один. Но кошмары не проходили, и каждое утро я просыпался с криком. Я не помню что именно я кричал, но наверняка это было как-то связано с отцом, потому что мама с некоторых пор стала бояться моих пробуждений. Точнее говоря, она стала бояться моих утренних криков, по-моему, она просто не могла это слышать. И она ни разу больше не поднялась ко мне, - Гриф задумчиво почесал ухо, - По-моему, ей просто надоело слушать как я зову отца во сне. Ей хотелось поскорее выкинуть этот ужас из головы и жить дальше. Доктор Питерсон говорит что у меня психоз какой-то, или расстройство. Я не помню. Короче это должно пройти само собой, а если не пройдет, то надо будет ложиться в больницу.
- Что?! В психушку? В психушку?! - воскликнул Джейк, вскакивая с пола, - Только через мой чертов труп, Гриф, а этого доктора Питерсона можешь послать в задницу от моего имени!
Он раздраженно заходил из угла в угол, как разъяренный тигр, запертый в клетке. Гриф хмуро наблюдал за ним. Настроение у обоих вконец испортилось.
- Послушай, Джейк. Меня расстраивает тот факт, что разговоры о моей предполагаемой психичекой невменяемости вызывают в тебе гораздо больше эмоций, чем то главное о котором я пытаюсь тебе рассказать. Я имею в виду Саймона. Ты что, не понял? Что я был другим человеком! - зло сказал Гриф, и Джейк послушно закивал:
- Да-да, проснуться в своей постели другим человеком - неприятная штука. Но разве те кошмары, что мучали тебя после гибели отца, не были гораздо страшнее этого в целом безобидного сна? Ну подумаешь, надпись кровью — ты же не кричал от нее. А от кошмаров кричал, значит они страшнее. И вообще, может это и не кровь была в конце концов.
- Ты не понимаешь. Дело не в крови! А в Саймоне! - совсем уже раздраженно закричал Гриф, - А, ладно, черт с тобой, - махнул он рукой, - Я прекрасно вижу что ты не понимаешь. Может и правильно. Просто забудем - и дело с концом, - Гриф поднялся с пола и одернул на себе помявшуюся куртку, - Просто чертов сон. Пойдем, мы еще успеем до конца занятий пробраться в школу.
Джейк попытался что-то возразить, но Гриф не глядя на него и не слушая быстро вышел из домика и полез вниз.
***
Вечером над городом сгустились серые тучи. Гриф сидел в своей комнате и пытался читать книгу, которую он купил несмотря на то, что ее категорически не советовал преподаватель литературы. Гриф не понимал, как можно что-то рекомендовать, а что-то нет: его интересовали все книги без исключений. Ему нравилось все, что он видел на книжных полках, потому что ему всегда было интересно наблюдать за развитием сюжета, даже в тех случаях когда сюжет почти отстутствовал.
Когда-то давно мать пыталась привить ему любовь к поэзии, но эта попытка так и осталась бесплодной: стихи казались Грифу слишком напыщенными и вычурными. Он не чувствовал в них реальной жизни и не понимал, как можно ими восхищаться. Когда миссис Лин читала ему своего любимого Рильке, Гриф только пожимал плечами. Втиснуть целый мир в стихотворную стофу — это настоящая дикость, думал он про себя, вяло улыбаясь.
А вот книги его действительно завораживали. Больше всего его увлекала научная фантастика, но он никогда не брезговал и другими жанрами. Несколько дней назад он заставил себя купить дамский роман в отталкивающе-пошлой розовой обложке. На главной странице была изображена сцена любви прекрасной женщины кукольной внешности и мужчины, больше смахивающего на античную статую, нежели на живого человека из плоти и крови. Грифу было неприятно смотреть на это произведение современного искусства, но буквы, волшебные маленькие буквы, из которых состоял сам роман, таили в себе ту самую недоступную и манящую тайну, которую Гриф ощущал в каждой книге, попадавшей ему в руки. В итоге, вместе с розовой книжкой Гриф купил для нее пластмассовую непрозрачную обложку и остался совершенно доволен таким выходом из положения.
Сидя за массивным письменным столом, Гриф прислушивался к пока еще далекой грозе и осторожно переворачивал страницы, борясь с желанием их понюхать: ему казалось, что подобное сверх-романтическое чтиво обязательно должно пахнуть женскими духами или какими-нибудь цветами на худой конец. История, изложенная в книге, была до предела банальной и предсказуемой, но Грифу все равно не было скучно - ведь там описывалась любовь, а для него любовь олицетворялась с удивительным и непостижимым миром. Это был мир, которого он боялся, одновременно хотел и не хотел войти в него, а книга была маленькой дверцей в этот мир, безобидным входом для наблюдателя без каких-либо обязательств.
В тот вечер чтение давалось Грифу с трудом. Тучи вгоняли его в сон, и он устал сильнее обычного, но вместе с тем ему было очень тревожно на душе, и он не находил ни источника этой тревоги, ни средства ее устранения. «Элисон швырнула об стену обручальное кольцо и бросилась на пол, в слезах колотя ковер своими миниатюрными кулачками», - прочел Гриф вслух и попытался представить себе рыдающую Элисон, но у него не получилось: перед глазами стоял только старый сарай и красная надпись на стене. Больше всего его пугало что он уже несколько раз зевал, и глаза уже начинали слипаться. Гриф поглядывал на кровать с опаской и недоверием, словно именно она была источником его мучений. В конце концов он решился.
- Ладно. Не спать совсем - это не выход, - сказал он и аккуратно поставил книгу на полку, - мне надо поспать.
Словно оттягивая пугающий его момент, Гриф стелил кровать дольше обычного. Заправляя свежую простынь за края матраса, он вдруг почувствовал, что будь на его месте Саймон Уэлс, он бы не был столь щепетилен. Он бы мог повалиться прямо на покрывало и его бы совсем не волновала такая мелочь, как простынь, заправленная за края матраса. Саймону было бы все равно, потому что он не такой неженка и зануда, как сам Гриф. Конечно, в детстве Саймон тоже любил порядок во всем, однако жизнь научила его, что абсолютного порядка не существует, так зачем тратить свое драгоценное время на погоню за недостижимым?
Повинуясь какому-то неосознанному порыву, Гриф одним резким движением содрал с кровати одеяло и подушку, оставив ее голой и неуютной. "Буду спать так, - решил он, - представлю будто я в армии и в любой момент может раздаться сигнал к атаке." Гриф потянулся к пуговицам на рубашке, но остановился: может быть стоит поспать в одежде? Дикая идея, но в конце концов почему бы и нет? Вряд ли будет хуже. Вряд ли вообще одежда или постельные принадлежности имеют хоть какое-то значение. Перед неизбежно наступающей ночью все теряло свой смысл, и Гриф внезапно почувствовал себя микроскопической точкой в громадном космосе. Безразличие овладело им, и он, даже не снимая домашних тапочек, лег на голую кровать лицом к стене и сжался в комок. Ему не хотелось ни о чем думать и вскоре он заснул.
***
Саймон открыл глаза со странным чувством отвращения. Он огляделся вокруг: темное помещение, похожее на комнату уборщиков или обслуживающую станцию. Вокруг него были разбросаны какие-то грязные промасленные тряпки, стояли банки со смазкой, валялись гаечные ключи, винты и гайки. "Скорее всего, это железная дорога," - предположил он, прислушиваясь к мерному стуку колес за окном и принюхиваясь к запаху сырого металла. Он медленно поднялся и посмотрел на чем он спал: это был темный матрас, одиноко лежавший прямо посредине комнаты. Саймон никак не мог вспомнить, каким образом сюда попал. Он совершенно не помнил вчерашнего дня, и при любой попытке давления на свою память его начинала мучить сильная головная боль. "Похмелье, наверное" - сказал, стараясь убедить в этом самого себя, и решил пока больше не думать об этом. Он пошел к выходу, и очень скоро обнаружил, что это действительно был старый, почти заброшенный железнодорожный вокзал.
Снаружи было довольно пусто. Хмурая погода поздней осени превратила небо в сплошную серую массу, безучастно нависающую над редкими пешеходами. Люди кутались в плащи и куртки, прятали свои лица от мелкого дождя, смотрели под ноги и были крайне молчаливы. Саймон несколько озадаченно наблюдал за этой унылой картиной: он был практически уверен, что еще пару дней назад было лето, причем в самом своем разгаре. Внезапная осень ошеломила его. Против воли в голове вдруг родилось предположение, что он каким-то образом проспал несколько месяцев, а может быть даже и лет... От этой мысли его передернуло.
"Что за глупости... Просто я вчера наверное выпил лишнего, а я ведь совершенно не умею пить. Вот и последствия. Не умеешь пить - не пей! И вообще, надо позвонить Кэти," - подумал Саймон и достал из кармана брюк телефон. В голове у него все еще была полная сумятица, он никак не мог понять где находится и почему. От этой неизвестности было жутко, поэтому он старался как можно меньше думать и как можно больше делать. Достать телефон, включить телефон, открыть список контактов. Номер Кэти он не помнил, но это как раз и не было удивительным: уже почти два года они были вместе, но Саймон никак не мог заставить себя выучить ее номер и каждый раз выискивал его в телефонной книжке, вводя ее имя по буквам. Обычно, уже после первых двух букв - К и Э - ее номер находился автоматически и выскакивал на передний план большими цифрами, под которыми мигал вопрос "Набрать Кэти?". Но на этот раз Саймон ввел К, Э, и даже Т, а номер все не появлялся. Телефон ждал дальнейшего ввода информации. Саймон удивленно поднял брови и ввел имя до конца. Телефон тут же сообщил ему, что такого имени в списке контактов нет. "Ладно, - подумал Саймон, - попробую по фамили.. Гиленхауэл..Г, и, л.... Гиленхауэл.. ничего не найдено.. ничего не найдено?" - он ошарашенно смотрел в экран телефона. Ни имени, ни фамилии Кэти не было в списке. Это было до такой степени странно, до такой степени дико и невозможно, что Саймон просто не знал как реагировать. По большому счету, сейчас ему следовало найти простое и логичное объяснение, или же признать все происходящее бредом. "Может, я каким-то образом удалил ее из памяти? - предположил он, но тут же понял, что даже в состоянии самого глубокого алкогольного опяьнения он никогда бы не посмел удалить драгоценное имя Кэти из своей книжки. Это было все равно что отрезать себе палец, которым он набирал заветные буквы, - невозможно. Саймон почувствовал, что ему совершенно необходимо поговорить хоть с кем-нибудь знакомым, необходимо услышать родной голос и успокоиться. Он набрал номер матери, благо его он помнил назубок всю свою сознательную жизнь.
- Алло? - откликнулся на том конце высокомерный женский голос.
- Мама? О, слава богу, я до тебя дозвонился! Мама, тут что-то странное происходит....
- Саймон? - мать произнесла его имя таким ледяным тоном, что от трубки повеело холодом, - Саймон, в чем дело? Тебе так и не презвонила Кристин? Я полагаю, ей не понравилось твое поведение.
- Какая Кристин? Ты о чем? - в ужасе спросил Саймон, - Алло! Мама! Я не могу найти Кэти! Я не знаю где я нахожусь! Алло! Ты можешь позвонить Кэти?
- Мне больше не о чем с тобой разговаривать, - орезала мать, и в трубке тут же раздались короткие гудки.
Саймон собирался крикнуть что-то ей в ответ, но только беззвучно открыл рот и повалился на ближайшую скамейку. Он уставился в пустоту, широко открыв глаза. "Мама наверное больна, - подумал он, - другого объяснения ее грубости не найти". Никогда прежде она так не разговаривала с ним, и тем более никогда не вешала трубку посередине разговора, и тем более если он был чем-то обеспокоен и нуждался в ее помощи. "Разве что четыре года назад... четыре года назад она злилась на меня, ужасно злилась, когда я не захотел встречаться с той девушкой, которую она мне пыталась сосватать.. Бог мой, так ее как раз и звали Кристин!" - Саймон подскочил и выронил телефон, но даже не заметил этого.
В голове у него, словно настырный рекламный слоган, крутилась фраза "Кристин мне не перезвонила" и он никак не мог ее остановить. Она пульсировала словно вена на запястье, поддразнивая его и, играя с ним. Саймон чувствовал, что сейчас он должен понять нечто важное, найти ключик ко всему происходящему, - но эта пульсирующая мысль мешала ему думать, и он стал ходить взад-вперед вдоль скамейки, обняв самого себя за плечи и крепко сжав руки. Он читал в одном медицинском журнале, что крепкие объятья помогают взволнованному человеку быстро успокоиться. Сжатие тела замедляло обмен веществ, и нервная система получала возможность вернуться в нормальный ритм. Через несколько минут Саймону действительно стало полегче, и он снова сел. Рассуждать он решил вслух, хотя в душе уже понимал, что ответ на все вопросы лежит на поверхности. Просто ответ этот был настолько нелеп и безумен, что Саймон все же решил рассуждать в надежде придти к какому-либо другому выводу, менее невероятному.
- Итак, Кристин. Свидание с Кристин было четыре года назад. Свидание прошло крайне неудачно, я обидел ее и нахамил ей, после чего она разумеется не стала мне перезванивать. Мама разозлилась, и злилась еще пару недель. Но почему это происходит сейчас? Происходит опять? Если это происходит сейчас, то я... вернулся на четыре года назад? Вернулся в прошлое? Это объясняет отсутствие телефона Кэти в моей книжке. Мы ведь с ней еще не знакомы, откуда ее имени взяться у меня в контактах.
Внезапно Саймон заметил, что одна из маленьких человеческих фигурок, время от времени появляющихся в отдалении, стала расти и приближаться к нему. Это оказался довольно пожилой мужчина, с тростью и длинной седой бородой. Он подошел к Саймону, вежливо поклонился и спросил:
- Молодой человек, не подскажете, где можно купить билет до Бреста?
- Во втором павильоне, налево. Там кассы, - не задумываясь ответил Саймон, удивляясь своей осведомленности. Старичок кивнул в знак благодарности и бодро зашагал в сторону второго павильона. Саймон смотрел ему вслед немигающим взглядом. Он видел, как старичок прошел сквозь широкие двери и оказался в большом сером помещении, но Саймон продолжал видеть его, так как стены во втором павильоне были сплошь из стекла. Некоторое время старичок искал глазами нужную кассу. Наверное забыл, что надо просто повернуть налево, подумал Саймон и уже хотел пойти к нему, чтобы еще раз показать правильное направление, но тут произошло нечто невероятное.
Весь второй павильон вдруг плавно отделился от главного вокзала и поехал по невидимым рельсам вдаль, подобно гигантскому железнодорожному вагону. Ни старичок, ни остальные люди в павильоне совершенно не были этим удивлены. Одни рассаживались по скамейкам, другие просто стояли на своих местах, третьи подходили к стеклянным стенам и махали провожающим. Саймон только сейчас заметил, что на перроне уже какое-то время стояла толпа провожающих, в которой то и дело мелькали белые платочки, заплаканные глаза и красные носы.
- Так, - громко сказал Саймон, - пожалуй, мне надо домой. Мне просто надо домой.
Его сознание было глубоко поражено нелогичностью происходящего. Вид отделяющегося павальона настолько ошарашил его, что Саймон даже не пытался найти хоть какое-то объяснение. Ему просто остро хотелось домой, и только одна мысль останавливала его - где теперь дом? Куда идти, если Кэти его не знает? Она с ним еще не знакома, а значит у них нет их уютной двухкомнатной квартирки, которую они купили в прошлом году, нет их черного котенка, которого Кэти принесла с улицы дождливым вечером несколько месяцев назад.. Ничего этого нет. Так куда идти?
Гигантской волной на Саймона накатывала такая тоска, что ему хотелось выть от отчаянья. Все потеряно, его жизни не существует, его мать — бессердечная глыба льда, Кэти может быть вообще на другом конце света, и даже если он найдет ее, то что? Она не захочет слушать его, она не сможет ему поверить, и даже если сможет поверить, то уж точно не сможет полюбить. Назад дороги нет.. Все потеряно, все умерло, настоящего нет, будущего нет, даже нормального прошлого нет — вместо него какой-то цирк с распадающимися вокзалами.
В тот самый момент, когда на глазах Саймона уже начали проступать слезы, ему внезапно пришла в голову спасительная мысль: кошмарный сон! Просто страшный сон! Это объясняло все: и противоестественное возвращение в прошлое, и фантастический вокзал, и ледяной тон матери, и туманность воспоминаний. Саймон вытер пот со лба и нервно улыбнулся. Конечно же, он просто спал.
- Я сплю, - повторил он для большей убедительности, - Но если я сплю... то как мне проснуться? Я же не могу сам себя ущипнуть или облить холодной водой. Если я сплю, значит Кэти сейчас рядом со мной, сопит, прижавшись ко мне, как и всегда.. Вот бы она решила меня разбудить! Хоть бы ногой меня нечаянно толкнула... Боже, как мне проснуться?
Ситуация, которая только-только начала проясняться, опять предстала перед Саймоном в мрачном свете. Он ощутил себя в ловушке собственного разума и теперь был совершенно уверен в том, что все происходящее нереально. Но это никак не меняло того факта, что он сам был в центре нереального происходящего, а значит и сам был лишь выдумкой своего же сознания. Саймон взглянул на свои руки и ему показалось, что они расплываются у него на глазах, словно две большие кляксы. Он крепко зажмурился и посмотрел на руки снова: теперь они троились. Ощущение потери рассудка завладело им с новой силой, в ужасе он опять закрыл глаза и стал лихорадчно искать хоть какой-то выход из положения. Что делать? Как выбраться? Закричать? Но это будет не настоящий крик, а всего лишь крик, который приснится реальному Саймону. От этого он не проснется. Удариться? Порезать руку? Не поможет. Все это только в голове реального Саймона, ничто из этого не разбудит его.
Внезапно мимо него прошли две молодые девушки. Они весело разговаривали на смеси испанского и французкого, и Саймон смог понять только пару слов из их странного диалога:
- ....постоянно просыпаюсь ровно в пять утра, представляшь? Пришлось выпить снотворное, хоть мне и не советуют....
- Снотворное, - машинально повторил Саймон, глядя вслед удаляющимся пестрым юбочкам. Девушки шли к небольшому домику, на котором мерцала вывеска "Аптека" с большмим зеленым крестом. Слово «снотворное» вдруг засияло у него в голове яркими огнями, и он побежал вслед за девушками, прощупывая карманы на предмет наличия денег. Им овладело веселье, он уже не мог, да и не пытался сдержать нервный смех, правда смеяться было нелегко из-за одышки. "Снотворное! Куплю снотворное, засну здесь и проснусь там...Надо же, какая глупость.. Засну во сне, проснусь в реальности, - думал он, смеясь над самим собой, - А потом попрошу Кэти будить меня через каждые полчаса, чтобы больше не оказаться запертым в собственной голове". Тем временем, девушки вошли в здание и Саймон остановился: вывеска "Аптека" теперь сияла прямо над его головой. Нехорошеее предчувствие вдруг острой иголкой кольнуло его сердце, он попытался отогнать его, но уже не мог оторвать взгляда от сверкающих букв. Они были ярко-красные, и самое ужасное: они светились изнутри чем-то черным, шевелясь, будто пчелиный рой, похожий на копошащееся облако сияющих светлячков. Невыносимый ужас овладел Саймоном, он поднес руки к лицу защищаясь от тошнотворной надписи, - и в тот же миг зазвенел будильник.
***
За окном вовсю бушевала вчерашняя гроза и какое-то время Гриф, раздваиваясь в сознании, наблюдал за косыми каплями на окне. Его руки и ноги затекли, рубашка была измята, штаны закатались до колен. Несмотря на то, что он не до конца ощущал себя собой и присутствие Саймона пока еще было слишком очевидным, он был абсолютно спокоен, и даже звон будильника больше не раздражал. Как только снизу раздался привычный голос матери, он аккуратно выключил будильник и стал снимать с себя одежду, измявшуюся за ночь. Расстегивая одну пуговицу за другой, он принял решение не рассказывать о Саймоне никому. Ни доктору Питерсону, ни Джейку. Никто не должен знать, потому что это слишком важно, и никто из них не сможет оценить этой важности. Гриф еще не до конца понимал, почему он придавал такое большое значение своим странным снам, но уже совершенно отчетливо ощущал, что эти сны никуда от него не уйдут. Они не кончатся, как кончается какая-нибудь простуда или проходит желудочный грипп, и они не просто психическое заболевание, они нечто горзадо большее. Сон про распадающийся вокзал лишний раз доказал это.
Я справлюсь сам, думал Гриф, я вооружусь знаниями и терпением. Вчерашнего страха и паники не было и в помине; вместо них постепенно формировалось новое и пока еще непривычное чувство - чувство жажды, страстного желания понять, найти ответ. На долю секунды Гриф почувствовал себя полицейской ищейкой, собакой, которая взяла след, и теперь ей предстоит пройти долгий, опасный и сложный путь, но путь этот наверняка выведет ее к заветноей цели. А потом ее все будут трепать за ухом, гладить, хвалить и хозяин даст ей сахарную косточку.
Гриф спустился на кухню. Миссис Лин по обыкновению сидела за столом и делала вид, что читает журнал. Она осторожно посмотрела на сына и, убедившись что тот причесан, собран и не проявляет никаких признаков беспокойства, отложила журнал в сторону.
- Будешь пудинг? - спросила она, улыбнувшись.
- По какому поводу у нас сегодня пудинг? Празднуем что-то? - спросил Гриф, наливая себе кофе.
- Просто я решила приготовить твой любимый банановый пудинг. Зачем обязательно нужен повод? Просто так, - ответила миссис Лин и пожала плечами, - так будешь?
- Конечно, мам. Спасабо, мам, - Гриф мельком улыбнулся матери, думая о своем. Ему совсем не хотелось есть, но он понимал, что вчера и так серьезно напугал ее своим странным поведением, так что есть придется.
Пока миссис Лин суетилась и накладывала завтрак, Гриф молча смотрел в окно. Дождь почти прекратился и показались первые лучики утреннего солнца. Грифу вдруг стало грустно от необходимости притворяться перед самым родным, хоть и не самым близким человеком. Придется ведь всю жизнь ее обманывать, думал Гриф, уныло подпиря подбородок рукой. Он постепенно начинал понимать всю тяжесть тайной ноши, которую только что принял на себя; насклько это трудно, когда никому нельзя сказать и слова, нельзя поделиться, нельзя облегчить свое сердце, даже намекнуть — и то нельзя. Как печально, подумал он, и ведь даже Джейк не поймет.
- Клубнику тебе положить? - спросила миссис Лин, стоя лицом к открытому холодильнику, но Гриф ее не слушал.
- Клубнику будешь? - повторила она погромче и повернулась, - Гриффин!
- А? Да, хорошо. Извини, я задумался.
- Вижу что задумался. Над чем? - миссис Лин опять отвернулась к холодильнику, но теперь ее спина выдавала напряжение и зарождающийся страх. Надо успокоить ее, подумал Гриф и начал вдохновенно врать:
- У нас сегодня полугодовой тест. Не знаю уж как я его сдам, боюсь провалить. Важный тест, мам. Надо постараться, - уже после второго предложения Гриф почувствовал, что мать ему верит. Она начала разрезать пудинг, и ручка ножа весело танцевала, то и дело выглядывая из-за ее локтя.
- Понятно, - беззаботно сказала она и поставила перед ним тарелку с фруктами и чашку с пудингом, - Ну ты справишься, ты же всегда справляешься с трудностями. Вот твой завтрак.
- Спасибо, мам, - Гриф начал есть, стараясь при этом изображать на лице удовольствие, но миссис Лин вдруг нахмурилась:
- Знаешь, - начала она и запнулась.
- Что, мам?
- Ты ведь вчера был не очень искренен с доктором, не так ли? - Гриф видел, что спрашивать об этом матери было крайне неудобно, и она явно переступала через свое смущение, но все же спрашивала, значит это было важным для нее.
- Хм. Не думаю. Почему ты так решила? Все было как всегда, - Гриф почувствовал как капельки пота проступают на спине под рубашкой, - Все было хорошо.
- Знаешь, доктор Питерсон мне сказал, что ты вел себя странно и, ну я не знаю, как-то необычно. Ему показлось, что ты начал что-то скрывать от него.
Миссис Лин вопросительно посмотрела на сына, и во взгляде ее Гриф, как в открытой книге, прочитал немую просьбу "Ну соври мне, соври! Скажи что все хорошо, убеди меня что все хорошо и забудем об этом!" Ее отчаянье придало ему сил. Ровным голосом, глядя матери прямо в глаза, Гриф проговорил:
- Мама, он ошибся. Ты зря волнуешься. Мы с Джейком вчера немного поругались из-за Бекки, и может поэтому я был не в настроении, - мисис Лин послушно кивала после каждого его слова, - Сеансы с доктором Питерсоном идут мне на пользу, так зачем мне быть с ним неискренним? Подумай сама! - Гриф посмотрел на часы, - Ой, мне ведь уже пора, а то опоздаю на наш тест, - и чмокнув мать в щеку, он выбежал из дома, не дожидаясь ее ответа.
Уверенный тон Грифа подействовал на миссис Лин как обезбаливающий бальзам на открытую рану. Вопрос про неискренность, который ее просил задать доктор Питерсон, в один миг принес ей облегчение, хотя она боялась услышать от Грифа совсем другое.
Больше всего на свете миссис Лин боялась самого страха. Со дня смерти мужа страх шел за ней по пятам; в основном, это был страх за сына - за его жизнь, за его физическое и психическое здоровье, за его оценки в школе, за его настроение и за его будущее. Миссис Лин понимала, что ей самой вероятно нужна помощь психоаналитика не меньше чем Гриффину, хоть из них двоих именно он был свидетелем гибели отца, а она вообще была в другом городе и узнала о трагедии позже всех. Миссис Лин не понимала, что та сцена была настолько дикой и кошмарной для Грифа, что его вполне здоровая, крепкая психика включила защитный механизм и блокировала этот участок памяти, словно заперев его за массивные бетонные двери и повесив на них гигантский чугунный замок. Ей было невдомек, что Гриф почти ни разу не вспомнил об отце за все эти месяцы; наоборот, ей казалось, что картина убийства преследует и мучает его. Ночные кошмары Гриффина только подтверждали ее предположение и подпитывали ее страх.
Каждую ночь она усердно просила бога даровать ее маленькому мальчику здоровый и спокойный сон, а духа своего мужа она просила угомониться и перестать преследовать сына. Первое время, едва услышав утренний крик, она вбегала к Грифу в спальню, будила его и успокаивала, гладила по голове и укачивала, словно ему опять было три годика. Но с каждым новым кошмарным криком ей становилось все труднее и труднее входить в его комнату. Ее страх рос, подобно раковой опухоли, подчиняя себе все ее сознание, пожирая ее целиком. В конце концов, настало то неминуемое утро, миссис Лин не смогла переступить себя и подняться к Грифу. Мальчик кричал во сне, а она стояла на нижней ступеньке летницы, оцепенев от ужаса, беззвучно плача и вслушиваясь в то, что происходило наверху, пытаясь по отдельным шорохам угадать как там справляется с кошмаром ее сын и справляется ли он вообще. Слезы лились ручейками по ее щекам, но заставить себя сделать хоть один шаг в сторону спальни она не могла.
Через какое-то время Гриффин проснулся, как всегда не помня что именно ему снилось и почему он кричал. Он был несколько удивлен тем, что матери не было рядом, но это не расстроило его, а скорее ободрило. Гриф уже давно чувствовал, что она страдает из-за его кошмаров гораздо больше чем он сам, но не знал как объяснить ей это, и уж тем более не знал как ей помочь. Каждое утро собственный крик лишь слабым эхом раздавлася у него в ушах, но никакого страха он не испытывал и совершенно не помнил о чем именно был сон. Гораздо больше его пугала сама миссис Лин: с круглыми от ужаса глазами, растрепанная и жалкая, прижимающая его к груди, успокаивая то ли его, то ли себя. Каждый раз он просто терпеливо дожидался, пока сердце матери перестанет бешено стучать, осторожно выбирался из ее объятий и шел чистить зубы. Они ни разу не разговаривали на тему утренних сцен, и постепенно Гриф стал воспринимать их как обязательный ежедневный ритуал.
В то утро, когда миссис Лин не пришла к нему в первый раз, он решил, что мама решила бороться со своим страхом и всем сердцем одобрил это решение. Без чувства мучительного стыда и неловкого сострадания ему стало гораздо легче просыпаться. Разумеется, он не догадывался, что с тех пор как миссис Лин перестала утешать сына по утрам, она не переставала жестоко ругать себя за это.
***
«Название болезни происходит от греческих слов «раскалываю» и «ум, рассудок». Полиморфное психическое расстройство или группа расстройств, для которых характерны отклонения в восприятии реальности. Основные симптомы: слуховые галлюцинации, параноидальный или фантастический бред, дезорганизация речи и мышления», - Гриф дочитал до этого момента и задумался.
- Ты когда-нибудь слышал слово «дезорганизация»? - спросил он у сидевшего рядом Джейка, который со скучающим видом листал потертый поэтический сборник.
- Дезорганизация? Вроде не слыхал. А в каком контексте?
- Дезорганизация мышления, тут так написано про шизофрению, - Гриф протянул Джейку книгу, ногтем указывая на нужную строчку, - видишь? Я вот думаю, это в смысле как? Вроде как беспорядочное мышление?
- Ну, если организация — это порядок, то дезорганизация — это беспорядок, здесь ты прав, - многозначительно сказал Джейк и тоже задумался.
- Хм. Не могу про себя сказать, что я беспорядочно мыслю. По-моему как раз очень даже логично, - с сомнением ответил Гриф.
На пару минут они оба замолчали, пытаясь представить себе как именно должно выглядеть мышление в беспорядке. Гриф представлял себе суетливый рой из образов и мыслей, а Джейк воображал большой телевизор, антенна которого перестала ловить сигнал, оставив на экране лишь раздражающий черно-белый шум. Он нахмурился:
- Может нам все-таки не стоит самим читать эти чертовы медицинские справочники? Ведь у нас нет медицинского образования.
- И что же теперь, нам вообще книг не читать? - возразил Гриф.
- К тому, что не стоит тебе забивать этим голову. Поговорил бы ты лучше со своим психиатором, он же врач как-никак.
- Ого, а мне казалось, ты был против психиаторов, или я ошибся? - Гриф удивленно поднял брови, - разве нет? По-моему, не далее как вчера ты кричал на меня и ходил из угла в угол как помешанный, стоило мне только заговорить о психиатрии. Нелогично как-то.
- Ладно, ладно! Не надо меня ловить в свои логические ловушки! Мы с тобой оба знаем, что ты умнее меня, но это не дает тебе права напоминать мне о каждой моей ошибке.
Джейк насупился и отвернулся. Некоторое время Гриф молча наблюдал за ним, стараясь не подавать виду, что ему смешно, но в конце концов решил продолжить разговор:
- Так в чем именно была твоя ошибка? Мне обращаться за помощью к доктору Питерсону или не обращаться?
- Да делай как хочешь! - буркнул Джейк. За книгой не было видно его лица, но Гриф точно знал, что он совсем не злится, просто растерян — как и всегда, когда кто-либо уличает его в непоследовательности.
- Ну что ж, тогда я все-таки буду читать этот справочник. Мне нужно знать как можно больше, потому что мне нельзя полагаться на других людей, - Гриф хотел было вернуться к чтению, но Джейк вдруг повернулся к нему с таким выражением, словно хотел сказать что-то важное, но никак не решался. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, потом Гриф серьезно сказал:
- Я знаю, Джейк. Я знаю, что на тебя я могу положиться. Как и ты на меня. А теперь, я буду дальше читать, ты не против? До сеанса с доктором осталось меньше часа, времени в обрез. Никто не должен заподозрить, зачем мы с тобой торчим в библиотеке после занятий.
Джейк кивнул. Им тоже овладела непривычная серьезность и спорить совсем не хотелось. Он не понимал, что именно происходит с его другом, и почему им нужно тратить столько времени и сил на изучение различных психичеких заболеваний, но он знал, что Гриф сейчас нуждается в поддержке, и поэтому просто сидел с ним рядом. Глядя на сосредоточенное лицо друга, на то, как он непроизвольно шевелил губами, проговаривая про себя очередную сложную медицинскую фразу, Джейк вдруг подумал о миссис Лин и о том, как тяжело ей будет если вдруг выяснится что Гриф действительно болен. «Наверное, в этом и будет заключаться моя помощь, - думал Джейк, - я не врач, и Грифу помочь не смогу. А его мама это другое дело. Я буду заходить к ней каждый день, если Грифа упекут в психушку. Буду стричь ее газон, чинить всякую сантехнику..»
- Гриф, а у вас дома часто ломается кран? - спросил Джейк.
- Чего-чего?
- Ну, кран. В ванне. Или на кухне. Часто ломается?
- А какая разница?
- Просто так. Не обращай внимания. Читай свои умные книжки.
- Ну-ну, - сказал Гриф, невесело усмехнувшись, и вернулся к изучению болезни, которая заинтересовала его больше остальных — шизофрении.
Уже с самых первых страниц он понял, что как и большинство людей, стал жертвой заблуждения: раздвоение личности и шизофрения для него было одно и то же. В детстве краем уха он слышал, как родители обсуждали сына их общего друга, сочувствовали ему и называли «несчастным шизофреником». Гриф уже не мог вспомнить, как звали того бедного мальчика, но он запомнил момент, когда отец в ответ на какой-то вопрос матери ответил «раздвоение личности никак не вылечить» и многозначительно замолчал. Тогда Гриф представил себе двух совершенно одинаковых мальчиков, которые были похожи на сиамских близнецов, сросшихся в районе головы. «У него одно сознание на двоих», - добавил еще отец, и перед Грифом возник гигантский человеческий мозг, разделенный на две половинки, каждая из которых жила своей независимой жизнью. Один мозг на двоих — именно такое определение он дал шизофрении в тот день и с тех пор у него ни разу не было случая усомниться в этом.
Теперь же, читая и перечитывая медицинские книги, Гриф постепенно все больше и больше убеждался в том, что шизофрения уже давно стала популярным термином для обозначения практически любого психического отклонения. В какой-то момент ему даже стало обидно за небрежное обращение с загодчным и зловещим термином, которое по его мнению заслуживало гораздо большего уважения. А еще он испытывал все возрастающую досаду, ведь как оказалось поставить самому себе диагноз гораздо более сложно, чем он наивно предполагал. С каждым новым прочтенным абзацем он все дальше и дальше удалялся от своих собственных переживаний, все меньше и меньше узнавал себя в описываемых пациентах. Но вместе с тем он смутно чувствовал, что открывает совершенно новый мир, бесконечно сложный и бесконечно интересный. Медицинские термины, большую часть из которых он не понимал, зачаровывали его, словно музыка, а фразы типа «Амфетамины стимулируют выброс дофамина» приводили его в неописуемый восторг. Такие фразы казались ему запредельно умными, и он аккуратно подчеркивал их красным карандашом. Гриф чувствовал себя альпинистом, впервые в жизни покорявшим Эверест. У него захватывало дух при мысли о том еще не изведанном океане знаний, который помещался в бесчисленных книжных полках с гордой надписью «Психиатрия».
На вечернем сеансе с доктором Питерсоном Гриф наказал себе быть максимально естественным и где-то даже демонстрировать безразличие, но при этом втайне наблюдать за доктором. В первый раз за все их трехмесячное общение Гриф по-настоящему заинтересовался спецификой работы психоаналитика. В первый раз он стал действительно прислушиваться к вопросам, которые доктор Питерсон задавал, и теперь ему казалось, что каждый вопрос, каждая реплика была наполнена особым научным смыслом. Несколько раз Гриф ставил себя на место доктора. Он мысленно сажал себя в его мягкое кожаное кресло, ровно по центру его массивного стола, чтобы по левую руку была деревянная коробка с дорогими сигарами, а по правую — фотография жены и детей. Чтобы прямо перед ним сидел на кушетке несчастный, запутавшийся в собственной жизни пациент, отчаянно нуждающийся в его помощи, слепец без своей собаки, младенец без матери. Иногда Гриф настолько вживался в свою роль, что доктору Питерсону приходилось задавать один и тот же вопрос во второй или даже в третий раз. Доктор постепенно раздражался, и за этим Гриф тоже наблюдал. Ему было забавно видеть, как доктор Питерсон украдкой поглядывает на часы, как то и дело берет в руки карандаш и начинает теребить его в нетерпении. Заставляя доктора повторять свой вопрос, Гриф считывал с его лица напряжение и злость, которую он прекрасно видел даже сквозь непроницаемо дружелюбную маску. Он словно встал на другую сторону широкой реки, и с этого берега пейзаж казался намного интереснее. Доктор Питерсон не замечал игры Грифа; потому ли что попросту не ожидал от мальчика такой изощренности, или потому что не хотел слишком глубоко вдаваться в детали дела, которое и так ему уже порядком поднадоело, - так или иначе, Гриф чувствовал за собой полную победу.
Возвращаясь вечером домой, Гриф дал себе обещание в будущем посвятить свою жизнь спасению людей с психическими отклонениями. Психологи совершают массу ошибок, думал он. В отличие от них, я смогу по-настоящему понять больных людей, думал он. Он был настолько увлечен новой идеей, что даже забыл про приближающуюся ночь, и только при виде разобранной кровати его охватил знакомый страх. «Никого нет со мной, - с тоской подумал Гриф, стоя перед зеркалом, - даже если я расскажу о Саймоне, меня начнут исследовать как лабораторную крысу, но влезть в мою шкуру никто не осмелится. Это же ненаучно. Кроме меня самого, у меня больше никого нет, но когда придет время — я сам смогу понять, что со мной не так». Он пристально посмотрел в глаза своему отражению и попытался увидеть в них хоть какие-то признаки безумия, - но это был всего лишь рыжеволосый бледный мальчик, и в глазах его не было ничего, кроме страха и глубокой печали.
***
Среди ночи Гриф проснулся весь в холодном поту. Вне всяких сомнений, ему опять снился Саймон: он все еще помнил последний, самый страшный момент перед пробуждением, но кроме этого чувства в голове был сплошной туман. Гриф попытался сосредоточиться и восстановить сон хотя бы в общих чертах. Это помогло, и какие-то смутные образы действительно начали пробиваться сквозь дымку запутанного сознания. Гриф уже видел себя стоящим у окна в каком-то очень высоком здании и смотрящем вниз. Машины внизу казались игрушечными, а люди вообще были словно муравьи, но кроме этой картинки Гриф ничего больше не смог восстановить. Гриф понял, что сейчас вряд ли сможет добиться большего от своей памяти, и сразу потянулся к тетради, в которую он записывал все, что так или иначе было связано с Саймоном. Нащупав ручку, он попытался записать сегодняшнюю дату и время при слабом свете луны, но для этого оказалось все-таки слишком темно. Гриф осмотрелся и ему вдруг показалось, что темнота в комнате осязаема, что она заполняет все пространство внутри и сжимается вокруг его кровати. Ему неудержимо захотелось выбежать на свежий воздух и, наспех одевшись, он засунул тетрадь в карман, тихонько, чтобы не разбудить мать, прокрался на первый этаж, осторожно повернул ключ в замке и вышел во дворик.
На улице было значительно светлее и Гриф сразу же заметил, что прямо за их изгородью стоял какой-то человек, прислонившись к ограде. Казалось, он спал стоя или просто смотрел в пустоту, слегка опустив голову. Гриф присулашался: нет, незнакомец не спал, он почти беззвучно насвистывал какую-то однообразную мелодию. Факт наличия совершенно постороннего человека в их саду был действительно странным, и все же никакой угрозы от незнакомца Гриф не ощущал. Он решил подойти и поговорить с ним, хотя бы ради того, чтобы забыть свой послдений страшный сон.
- Доброй ночи, - сказал он осторожно, остановившись в паре метров от незнакомца.
Темная фигура слегка дернулась, потом медленно повернулась, и Гриф увидел, что у гостя было широкое, открытое лицо, светлые кудри спадали до подбородка, а в зубах торчала искусанная, довольно длинная сигарета. На вид ему было не меньше сорока, а может и все пятьдесят. Незнакомец слегка улыбнулся и Грифу сразу же показалось, что где-то он уже видел такое лицо, но не мог вспомнить где именно.
- Доброй ночи, - повторил Гриф, - вы к нам? Или просто мимо проходили?
- К вам? - переспросил гость, - К вам это к кому?
- Ну, это дом семьи Лин. Здесь живу я с матерью. Я думал, что раз вы стоите на нашей лужайке, - Гриф сделал широкий жест рукой, - то наверное вы пришли к нам, но не решились постучать в дверь, так как уже поздно и вы не захотели нас будить.
- Аааа, - протянул белокурый, - нет, на самом деле я, пожалуй, не знал, что это ваш дом. Я просто здесь...., - он задумался, подбирая подходящее слово, - стою.
- Понятно, - ответил Гриф. Он чувствовал себя несколько разочарованным. Только сейчас он понял, что в тот самый момент, когда он увидел странную фигуру незнакомца перед собой, ему вдруг показалось, что происходит нечто знаменательное. Словно этот человек пришел к нему не просто так, а с конкретной целью. Иначе зачем приходить к совершенно незнакомому дому в половине третьего ночи?
- Так я не совсем понял, почему вы стоите именно здесь, - спросил Гриф и подошел к незнакомцу почти вплотную, - ведь есть и более удобные места для, хм, стояния.
- Нравится этот дом, - буркнул белокруый и вдруг выплюнул сигарету прямо на ботинки Грифу. Это было настолько грубо и неожиданно, что у Грифа отвисла челюсть, а брови за долю секунды взлетели до своего верхнего предела.
- Эй! Вы что делаете?! - зашипел Гриф, стараясь не повышать голос, и отчаянно задергал ногой, чтобы стрясти прилипший окурок, - Вас что, не обучали элементарным нормам приличия? И не говорите что вы нечаянно, я прекрасно видел что вы прицельно плюнули!
Окурок наконец оклеился и затерялся в траве. Белокурый откровенно хихикал над Грифом, в глазах его прыгали веселые огоньки. Очевидно, все происходящее казалось ему удачной шуткой. Гриф насупился и твердо решил больше ничего не говорить, чтобы не раздувать ссору.
- А ты вспыльчивый малый, - неожиданно дружелюбно сказал незнакомец и шлепнул Грифа по плечу, - Джейк мне этого не говорил.
- Джейк? - брови Грифа опять проделали путь до самой макушки, - вы что, знаете моего Джейка?
- Почему же твоего? Он и мой тоже. Я его отец вообще-то.
- Отец Джейка? Ничего себе! Я думал... в общем, Джейк никогда о вас ничего... и мы все думали, что у него просто нет отца... - Гриф совсем растерялся, он уже совсем не знал как себя вести и что говорить, но белокурому явно нравилась эта игра. Несколько секунд он весело наблюдал за Грифом, а потом со спокойной улыбкой сказал:
- Ты главное не волнуйся, хорошо? Все уже в прошлом, но если ты так хочешь знать, то я ушел от матери Джейка, когда мелкому еще и месяца не было. Не спрашивай меня почему, ты сейчас этого не поймешь. Последние пять лет мы с Джейком поддерживаем постоянную связь. Мы даже стали друзьями, - в голосе белокурого послышались нотки искренней гордости, - Джейк простил меня за все и не держит зла. А вчера он попросил меня оказать ему услугу. Догадываешься о чем я?
Гриф обалдело смотрел на белокурого во все глаза, словно на ожившего персонажа из детской сказки. В его слова верилось с огромным трудом, и в какой-то момент Грифу в голову пришла мысль, что все происходящее ему просто снится. Осторожно, чтобы белокурый не заметил, Гриф ущипнул себя за ногу, но ничего не изменилось.
- Что это у тебя глаз дергается? - весело спросил незнакомец, и Гриф тут же схватился за свой левый глаз, - Да не этот, другой! Смешной ты малый! Так тебе интересно о чем попросил меня Джейк? Он попросил меня помочь его другу. Ну то есть он не просил меня, не напрямую. Он просто рассказал мне о твоей проблеме и я...
- Он не мог вам рассказать этого! - прервал Гриф с неожиданной злостью, - Джейк не знает в чем моя проблема, как он мог вам рассказать?
- Да, это я тоже понял. Но Джейк рассказал мне про твой сон.
Услышав последнее слово, Гриф окончательно убедился, что все происходящее реально на сто процентов. Он заснул руки в карманы и угрюмо пробомотал:
- Да что вы знаете? Вы ничего не знаете.
- Ты не доверяешь мне, и это вполне логично, - с готовностью согласился белокурый, - Ведь ты не знаешь меня, я все понимаю. Давай побеседум с тобой завтра, скажем, в час дня, а? Приходи на обед. Мы с Джейком будем обедать в кафешке за углом, и ты присоединяйся. Я хочу завоевать твое доверие.
- Но зачем? Зачем вам все это? Своих проблем мало? - зло процедил Гриф сквозь зубы.
- Скажем так, - белокурый опять подбирал подходящие слова, - мне не все равно. Я не хочу быть в стороне. И кроме того, я практикующий психолог.
Гриф мрачно взглянул на него исподлобья.
- Психолог, говорите. Да Джейк ненавидит психологов! И как он мог с вами пять лет общаться? Ума не приложу. Ладно, ваша взяла. Приду я на ваш обед завтра, - Гриф внезапно почувствовал слабость и равнодушие, - А сейчас, если позволите, я пойду спать.
- Договорились! - бодро ответил белокурый, - До завтра.
Улыбнувшись Грифу радостной и вполне искренней улыбкой, он сделал ручкой и побрел по улице, снова насвистывая какую-то приторную мелодию. «Куда это он? - подумал Гриф, сонно глядя ему вслед, - ведь дом Джейка совсем в другой стороне!»
- Эй! - шепотом позвал он, - эй, мистер! Вам же не туда!
- Что? - обернулся белокурый, - почему не туда? Разве гостиница не через два квартала?
- А, да, - кивнул Гриф, - да, простите. Я думал вы к Джейку.
- Что ты, - всхохотнул белокурый, - меня его мать и на порог не пустит. Ну, спокойной ночи еще раз.
«Черт знает что такое, - думал Гриф, отпирая входную дверь и борясь с раздирающей его зевотой - зачем этому практикующему психологу вообще понадобилось приходить ко мне? Да еще и ночью? Очень странный тип. И почему я так легко поверил, что он отец Джейка?» По лестнице Гриф поднимался уже совсем сонный, с полузакрытыми глазами, еле переставляя ноги. На последней ступеньке он уже мечтал упасть на подушку, или хоть на что-нибудь, и заснуть. Сознание его отключалось, и из всего пестрого облака мыслей осталась только одна — почему белокурый пришел именно ночью? С этим вопросом на губах Гриф и заснул. Удивительно, но короткий разговор с жизнерадостным психологом вымотал его так сильно, что до самого утра Гриф не видел ни одного сна и даже Саймон больше не посещал его.
***
На другой день ровно в час пополудни Гриффин вошел в кафе и сразу же увидел Джейка на пару со вчерашним гостем. Оба сидели за самым большим столиком в центре полупустого зала. Белокурый сиял, чувствовал себя совершенно счастливым и источал оптимизм направо и налево. Он заметил Грифа и радостно замахал ему одной рукой, приглашая его подойти, при этом стараясь как можно больше откусить от булки с маслом, которую держал в другой руке. Глаза его выражали крайнее возбуждение, видно было, что он бы заорал «привет!», но забитый рот ему мешал.
Джейк, напротив, сидел понуро, уткнувшись в свою тарелку. Увидев, как белокурый зовет Грифа, он опустил голову совсем низко и даже попытался втянуть ее в плечи. Уши его были предательски малинового цвета.
- А вот и он! - закричал белокурый, когда Гриф наконец подошел к столику, - что будешь заказывать? Я плачу, я угощаю, и не спорьте!
- Привет, Джейк, - спокойно сказал Гриф, глядя на малиновые уши. Белокурому он только едва кивнул, - Что молчишь?
- Привет. Молчу и молчу. Тебе-то что, - пробурчал Джейк и съежился.
- Фу, Джейки, как грубо, - полу-игривым, полу-назидательным тоном сказал белокурый, - Вы всегда так грубо разговариваете, мальчики? Так нельзя, ведь вы же друзья.
- Вот именно, - согласился Гриф, пододвигая себе стул, - мы ведь друзья. Правда, Джейки?
Джейк пробормотал что-то неразборчивое себе под нос. Голову он упрямо не поднимал.
- Ладно-ладно. Так что ты хочешь заказать, мальчик мой? - сладким голосом пропел белокурый, но Гриф резко одернул его:
- Я вам не «мальчик мой», ясно? Я вообще не верю что вы отец Джейка, вы это понимаете?
Все разом замолчали. Джейк начал самозабвенно изучать меню, белокурый отпил из чашки и шумно сглотнул. Гриф сверкал глазами и злился все больше и больше. Он злился на белокурого за его фамильярность, за его чрезмерную осведомленность и за его нелепую жизнерадостность. На Джейка он тоже злился — за то, что он проговорился о чужих проблемах, за его напускное безразличие, и главным образом за то, что он никогда раньше не рассказывал о своем отце. С самого утра Гриф пытался совладать со своим гневом, и у него даже почти получилось, но малиновые уши Джейка — неопровержимое свидетельство глубокого стыда — в один миг свели на нет все его усилия.
- Что, Джейк, даже не смотришь на меня? - язвительно спросил Гриф, - кстати, ты ведь мне не представил своего папу. Может, познакомишь?
- Как? Я не представился? Вот растяпа! - белокурый радостно хлопнул себя по лбу, - простите меня, мальчики! Видимо, с дороги я просто устал. Гриф, ты можешь называть меня Дэниэл.
- Называть вас Дэниэл? Вас так на самом деле зовут? - уточнил Гриф ледяным тоном.
- Ну да, конечно, - пожал плечами белокурый и радостно улыбнулся.
- А фамилия есть у вас? - еще более холодно спросил Гриф.
- Есть, - весело кивнул белокурый. Казалось, что факт наличия у него фамилии вселял в него нечеловеческое счастье. Гляда на этот фонтанирующий вулкан оптимизма, Гриф уже с трудом сдерживал раздражение.
- И какая же у вас фамилия?
- Фамилия-то? Фамилия — Барри. Мое полное имя Дэниэл Барри.
- Слушайте, Дэниэл Барри, вам обязательно меня злить?
- Конечно, обязательно! - расхохотался белокурый и опять стукнул Грифа по спине, - конечно же обязательно, мой мальчик! А теперь вы с Джейком идите поговорите, иначе, боюсь, мой сын сейчас взорвется от переполняющих его чувств. Да и тебе не помешало бы воздухом подышать.
Гриф с Джейком переглянулись. Белокурый спокойно мазал маслом второй бутерброд.
- Мы скоро вернемся, пап, - пробормотал Джейк, выбираясь из-за стола. Белокурый в ответ весело кивнул.
Мальчики пробрались между столиками к выходу и вышли на улицу. Джейк остановился в тени широкого старого дерева и начал нетерпеливо переминуться с ноги на ногу. Все больше и больше людей проходило мимо них в кафе — наступило время обеда.
- Ты верно злишься на меня, - наконец преодолев себя, начал Джейк,- я понимаю, ты злишься.
- Злюсь? С чего бы? Может с того, что ты разболтал мою тайну первому встречному?
- Это не первый встречный, это мой отец, - тихо возразил Джейк, но Гриф не обратил на него внимания:
- Я тебе доверил самое сокровенное! Я рассказывал тебе о вещах, которые действительно тревожат меня, серьезно тревожат! Это не детские игры, Джейк! Я думал что могу доверять тебе!
- Ты и вправду можешь доверять мне...
- Да? Могу? А какого черта ты выболтал о моем сне этому... своему отцу? И он что, действительно твой отец?
- Да.
- Тогда какого черта ты мне о нем ничего не рассказывал?
- Ты мне тоже не рассказывал о своих походах к психиатору.
- Это разные вещи! Что ты путаешь автомобиль с морковкой!
- А вот и не разные, Гриф, - уверенно возразил Джейк, - Ты скрыл от меня одного психиатора, я скрыл от тебя другого. Мы квиты!
- Квиты? Да этот Дэниэл — он же твой чертов отец! Отец, о котором ты никогда ничего не говорил! Ты с ним пять лет общался и ничего мне не сказал, а я ведь твой лучший друг!
- Я честно не знаю как так вышло, Гриф. Я хотел тебе рассказать, но момент уже был упущен. Надо было рассказывать тебе о нем сразу как он появился.. но тогда у меня такая каша в голове была, а потом вдруг уже прошел месяц, потом и два.. как я мог тебе рассказать, что полгода назад познакомился со своим отцом? Ты бы накричал на меня, именно так, как кричишь сейчас. Уже было поздно рассказывать, понимаешь?
- Ну ты бы хоть намекнул! И не делай из меня ревнивую женушку, я всего лишь твой друг, я бы не стал тебя осуждать или нотации тебе читать.
- Стал бы, я в этом убежден. И потом, Гриф, я ведь тебе намекал. Я много раз намекал, но ты ни разу меня не услышал, - в голосе Джейка послышалась горечь, - мы с тобой конечно друзья, но ты у нас всегда в центре. Всегда все события крутятся вокруг тебя, а моя жизнь — так, побоку. Ты и не замечаешь, что в моей жизни тоже что-то происходит.
- Что ты несешь? - ошарашенно спросил Гриф, но теперь уже Джейк не слушал его.
- После смерти твоего отца мир вообще клином сошелся на тебе и твоей матери. Во всем городе только и разговоров что о вас двоих! Все девчонки мечтают тебя утешить в своих кроватках, все парни мечтают услышать твою историю о том как ты стал свидетелем убийства века! Тебе конечно никто не рассказывал, но недавно в школу приезжал шериф и допрашивл всех. Всех допросили, кроме тебя одного! Ты же особенный, ты же неприкасаемый!
- Ты о чем? Успокойся! - Грифу было жалко и непрятно смотреть на ракрасневшееся лицо Джейка, на обиженные глаза, на белый от злости лоб, но его уже было не остановить.
- Не хочу я успокаиваться! Надоело быть твоей тенью! Знаешь что? Не понимаю, зачем я вообще с тобой разговариваю и какого черта я опять должен перед тобой оправдываться! Иди ты! - Джейк резко развернулся и пошел в сторону своего дома, но пройдя пару шагов, поспешно вернулся обратно, - Да, я еще не все сказал! Ты обвинял меня в том, будто я предал твою бесконечно ценную тайну? Так вот, Дэниэлу я рассказал о тебе, потому что доверяю ему! И потому что он хороший врач! И уж конечно я не думал что он вот так бросит все свои дела и приедет сюда ради тебя. Ради тебя, Гриф! Не ради меня, хоть это я его сын, а не ты! Ко мне он ни разу так не срывался, а услышав твою историю, он загорелся идеей тебе помочь, словно чертова лампочка вспыхнула! И знаешь что? Я не удивлен! Весь мир крутится вокург Гриффина Лина! И даже мой отец теперь будет вращаться вокруг тебя, как Солнце вокруг Земли! Иди ты ко всем чертям!
- Это Земля вращается вокруг Солнца, - машинально поправил Гриф.
Джейк вытращил глаза, хотел что-то сказать, но только безнадежно махнул рукой и решительно зашагал прочь. Грифу показалось, что он бы побежал, но в последний момент сдержал себя и решил идти. Каждый шаг его был похож на вбивание гвоздя в гроб их дружбы. Когда он отошел на приличное расстояние, Гриф вдруг подумал догнать его, помириться и вернуть за столик, но в тот же момент отчетливо осознал, что совсем не хочет этого. Он совсем не хочет разговаривать с Джейком дальше, совсем не хочет выяснять отношения, обижать его и обижаться на него. Меньше всего на свете сейчас ему хотелось быть чьим-то другом. Он ругал себя за свою привязанность к этому бестолоковому мальчишке, который не в состоянии понять простейших вещей, и вообще в своем поведении значительно ближе к дикой обезьяне, нежели к человеку.
- И не стыдно тебе? - раздался внезапно голос сзади, и Гриф резко повернулся. Прямо перед ним стоял белокурый Дэниэл Барри и смотрел на него в упор. Грифа поразила серьезность его взгляда: от былой веселости и шутовства не осталось следа, казалось даже будто Дэниэл постарел. Только сейчас Гриф заметил, что глаза у него очень большие, и к тому же соверешенно необычного цвета — то ли зеленые, то ли медовые.
- Ты сейчас стоишь тут, пылаешь праведным гневом. А ведь Джейк во многом прав, не так ли? - голос Дэниэла звучал совсем уж печально. В нем появилась усталость, которой не было заметно за веселой маской шутника и оптимиста. Дэниэл медленно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Движения его тоже изменились: теперь он действительно был больше похож на старика.
- Что вам за дело? Вы объясните мне наконец, что происходит? - сердито спросил он, но Дэниэл не отвечал. Он курил и смотрел на маленькую фигурку Джейка, которая становилась все меньше и меньше, пока наконец не скрылась за горизонтом.
- Ушел, - грустно констатировал он, - ушел. Так тебе не стыдно?
- Не знаю, - буркнул Гриф, - может я и наговорил лишнего, но в любом случае Джейк не должен был рассказывать о моих личных делах посторонним людям.
- Джейк правильно сделал что рассказал. Я действительно могу помочь тебе, Гриф.
- У меня уже есть психотерапевт, знаете ли. И мне еще один не нужен.
- Но ведь ты ничего не рассказывал про свой сон своему этому доктору, верно? - спокойно сказал белокурый, выпуская одно кольцо дыма за другим.
- Откуда вы... - удивился было Гриф, но тут же вспомнил про Джейка, - А, он вам и об этом донес. Молодец какой. От отца никаких секретов.
- Ну, об этом мне как раз нетрудно было догадаться самому, - возразил Дэниэл, пропустив мимо ушей язвительность Грифа, - Знаешь что? Пойдем обратно за столик, я заказал нам по чашке кофе, и нам с тобой надо многое обсудить.
- Я никуда не пойду, пока вы не ответите на мои вопросы.
- Хорошо, - согласился Дэниэл.
- Почему вы пришли к моему дому именно ночью?
- А ты сам не догадался? Я почти убежден, что о твоих снах можно узнать гораздо больше ночью, чем днем. Днем ты — это ты, а ночью ты меняешься. Глупо исследовать твое второе «Я», когда оно дремлет.
- Почему вы вообще решили меня исследовать?
- Это сложный вопрос, мальчик мой. Я занимаюсь лечением людей уже больше двадцати лет. Несколько раз за всю свою практику я встречал подобные случаи..
- Раздвоения личности?
- Это не раздвоение, и ты сам это наверняка знаешь. Ведь знаешь? - Дэниэл вопросительно взгялнул на Грифа, - Знаешь, по глазам вижу. Так вот, всего несколько раз я встречал такое. И ни разу не смог помочь пациенту.
- Не смогли помочь? Они что, все погибли?
- Нет конечно. Ну то есть, погиб только один. Он не выдержал давления и погиб. А остальные - они живут счастливо. Принимают правильные таблетки, два раза в месяц проходят рутинный осмотр. У них все хорошо.
- Тогда почему вы говорите что не смогли им помочь? У них же все хорошо.
- Гриффин, мой мальчик. Представь себе простуду. Обычную простуду. Вот человек заболел, он начал чихать и кашлять, у него поднялась температура, начался озноб, заболела голова. Я могу дать этому человеку лекарства, чтобы блокировать головную боль, могу закапать ему в нос капли, блокирующие насморк. Могу даже сбить его температуру, чтобы он ее не ощущал. Но разве этим я вылечу его болезнь? Как считаешь?
- Не знаю, - пожал плечами Гриф, - нет наверное.
- Конечно нет. Чтобы вылечить болезнь, надо найти ее источник, ее причину. Генератор боллезни, так сказать. Температура — это естественная реакция организма на воспаление, а устранять надо не реакцию, а причину. Ты понимаешь? Надеюсь, понимаешь.
- Вроде да, - задумчиво протянул Гриф, - Но как вы вообще поняли, что у меня тот же случай, что и у других ваших пациентов? Ведь Джейк не мог рассказать вам много, я и сам ему почти ничего не говорил! Только в двух словах!
- Я не был уверен. Разумеется, я не был уверен. Но когда Джейк мне рассказал о том, что несколько месяцев ты потерял отца, да еще и при крайне трагичных обстоятельствах, мне сразу стало все ясно. Понимаешь, у всех моих пациентов симптомы, похожие на твои, начались после како-го глубокого эмоционального потрясения. На ровном месте это не возникает. Если хочешь, я расскажу тебе все, расскажу тебе про каждого из них — если тебе интересно. Тебе ведь интересно, мальчик мой? - Дэниэл подмигнул Грифу и в его глазах на мгновенье появились прежние веселые огоньки, - А теперь пойдем-ка внутрь, а то наш кофе совсем остынет. По рукам?
- Ну, кофе с вами я выпью, а дальше посмотрим, - ответил Гриф, но в глубине души он уже твердо решил рассказать белокурому обо всем не таясь, и чувствовал от этого громадное облегчение. Несмотря на всю свою чудаковатость, белокурый производил впечателение хорошего и доброго человека. Усаживаясь за столик, Гриф уже не понимал, почему он сначала чувствовал к Дэниэлу такую неприязнь. Сейчас Дэниэл казался ему настоящим подарком судьбы.
***
Официантка в четвертый раз принесла кофе и улыбнулась Дэниэлу как своему старому знакомому.
- Еще что-нибудь, мальчики? - спросила она тоненьким голосом.
Дэниэл вопросительно взглянул на Грифа, тот покачал головой.
- Пожалуй, это все, крошка. Принеси-ка нам счет!
- Будет сделано! - официантка игриво повернулась на своих каблучках и грациозно зацокала к кассе.
- Она с вами явно заигрывает, - заметил Гриф без всякого выражения.
- Это совершенно нормальное отношение женщины к мужчине, - отмахнулся Дэниэл, - но это совершенно неважно! Лучше давай подытожим, - он взял блокнот, в котором делал пометки по ходу рассказа Грифа и открыл на самой первой страничке, - Получается, что всего у тебя было четыре сна с участием Саймона, верно?
- Верно.
- Из них мы смело выкидываем тот безумный сон про Саймона и Звездные воины.
- Почему это вы выкидываете? - удивился Гриф, - Потому что он был самым коротким или потому что он приснился мне, когда я уснул на занятиях?
- Потому что это был самый обычный сон, в котором Саймон был всего лишь персонажем твоего воображения. В этом сне твои впечатления от прочитанного или, скорее всего, увиденного по телевизору смешались с твоими переживаниями и мыслями о Саймоне. Понимаешь?
- Да, - неувернно сказал Гриф, - хотя скорее не понимаю. Как вы его так шустро отличили от остальных?
- Видишь ли, есть граница между реальным Саймоном — будем его так называть — и вымышленным Саймоном. В принципе, это касается вообще всех людей в твоей жизни. Возмьем твою маму. Она ведь существует в реальности — красивая немолодая женщина, влюбленная в своего сына и в вышивание крестиком. У нее есть имя, есть хобби, есть мечты и страхи. А еще у нее есть образ — тот самый образ, который живет в твоей голове. Ты видишь миссис Лин в исключительном, уникальном свете. Только один человек может видеть ее такой — это ты. У всех остальных образ свой, и опять же, уникальный. Образ складывается из жестов, слов, мимики и интонаций, которые ты улавливаешь за время общения с ней. То, как ты воспринимаешь свою мать, и то, кем она является объективно — вовсе не одно и то же. Следишь за моей мыслью?
- Вроде бы слежу.
- Так вот. Тебе ведь снится мама иногда?
- Снится, но редко.
- Это неважно. Ты понимаешь, что та мама которая тебе снится — не есть твоя реальная мама? Это всего лишь ее образ, рожденный твоим сознанием, точнее даже подсознанием. Согласен?
- Ну, согласен.
- Так вот. То же самое касается и Саймона. Иногда он тоже тебе снится, но, как и в случае с мамой, это уже не настоящий Саймон, а всего лишь его образ, который ты сам для себя создал на основе переживаний своего реального опыта общения с ним.
- Боже мой, я совсем запутался, - Гриф схватился за голову, - О каком общении вы говорите, ведь я ни разу с ним не разговаривал!
- Общением я называю те сны, в которых ты являешься Саймоном.
- Так, ладно, и в этих снах значит и есть реальный Саймон? Не образ?
- Да. Реальный Саймон живет в тех трех снах, которые остались. Я имею в виду сон про старый сарай, про вокзал из прошлого и еще тот сон, который ты не можешь вспомнить. В этих снах твое сознание наблюдало за происходящем, но действующим лицом был Саймон, а не ты. В остальных снах действующим лицом было твое сознание и созданный им образ Саймона.
- Дэниэл, а вы не усложняете? Я хочу сказать, как-то все усложняется в вашем изложении.
- Как раз наоборот, мой мальчик. Я упрощаю. Просто процедура упрощения никогда не бывает легкой. Процесс удаления лишней информации никто не любит. Это все равно что убираться в комнате, в которой никто никогда даже пыль не вытирал — муторно и долго. Зато какая чистота будет, когда мы выкинем все лишнее! Согласен?
- Согласен. Но все равно для меня это все сложно. Можно мне еще кофе?
- Как хочешь, но я уже попросил счет. Прости, мне сейчас надо идти, - Дэниэл поднялся, - мы с тобой встретимся завтра, а ты пока постарайся вспомнить третий сон, хорошо? Это очень важно.
- А про космос значит не важен совсем? Знаете, мне даже как-то немного обидно. Ведь там такой сюжет, хоть сценарий пиши!
- Нет, сон конечно интересный, но он ничего нам не даст в поисках реального Саймона, - белокурый снял со спинки своего стула спортивную куртку и начал ее натягивать. Когда он наконец оделся, Гриф вдруг взял его за руку и слегка потянул к себе:
- Слушайте, Дэниэл, - почти шепотом сказал он, - Вы что, действительно считаете Саймона реальным человеком?
- А тебя это удивляет? - тоже шепотом ответил белокурый.
- Ну просто он же живет только в моих снах! Как он может быть реальным?
- Но ведь ты ощущаешь его вовсе не как сон, верно?
- Верно конечно... и все-таки называть Саймона реальным как-то дико.
- Дико, не дико. Все это слишком простые определения. Время покажет, мой мальчик. А теперь мне и вправду пора. Будь добр, отпусти мою руку, - и белокурый, по обыкновению, захохотал.
***
Распрощавшись с Дэниэлом, Гриф решил провести остаток дня в лесном домике. Он искренне надеялся, что не столкнется там с Джейком или с теми девушками, которых Джейк все грозился привести. Сейчас больше всего на свете ему хотелось остаться одному: слова Дэниэла об исключительной важности третьего сна подействовали на него сильнее, чем он сам того хотел. Сидя за пустым столиком и допивая последнюю чашку кофе с молоком, Гриф отчетливо видел перед глазами картину, открывающуюся ему с высоты двадцатого этажа. Он почти физически ощущал как пол под ногами исчезает, и вместо него появляются дома, размером со спичечный коробок и люди, похожие на песчинки. Гриф испытывал запоздалый восторг от такого великолепного вида, но вместе с тем ему было до крайности странно его испытывать— ведь всю свою сознательную жизнь он патологически боялся высоты. Сознание его опять начало раздваиваться, и Гриф пытался сконцентрироваться не на восприятии высоты, а на здании, из которого он эту высоту наблюдал. Однако, как он ни старался, ничего примечательного найти не сумел: это было обычное офисное здание с серым коридором и большими окнами во всю стену. Какая-то мелкая деталь, казалось, нарушала гармонию офисной стандартности, но как только Гриф попытался сосредоточиться на ней, подошла официантка и ему пришлось вернуться в реальный мир. Официантка приветливо улыбнулась ему той самой лучезарной улыбкой, которой несколько минут назад она одарила Дэниэла.
- Вы что, и со мной заигрываете? - удивленно обратился к ней Гриф, отсчитывая деньги по счету.
- Это же моя работа! - рассмеялась она, - сдачу нести или оставишь мне щедрые чаевые?
- Несите, несите. На меня ваши женские штучки не действуют, - заявил Гриф, борясь с идиотским желанием показать официантке язык. Она опять засмеялась и вынула из кармашка своего фартука пару монет:
- Вот, держи, малыш!
- Премного благодарен! - раздраженно ответил Гриф и засунул сдачу в карман, не пересчитывая. Он уже злился на самого себя за скупость и упрямство. В конце концов, девушка была с ним по-настоящему приветливой, и вполне можно было оставить ей на чай то, что она заработала. Однако менять решение было уже поздно, и оставалось только молча скрипеть зубами. Выбираться из-за стола Гриф старался спиной к официантке. До самого выхода он не оборачивался на нее, а в кармане брюк сжимал ненавистную горстку монет. Войдя в лес он сразу же их выбросил.
К счастью, в лесном домике было совершенно пусто. Он устало повалился на ковер, закрыл глаза и начал шаг за шагом возвращать в памяти свой последний сон. В голову активно лезли посторонние мысли, большей частью о Джейке и о матери, но Гриф был готов к этому и терпеливо отгонял их, как назойливых мух в жаркий летний день. В конце концов он удовлетворенно вздохнул: перед ним опять открывался роскошный вид из окна современного делового центра. Это действительно был какой-то офис. Гриф напрягся и смутно различил табличку с надписью "Западная улица, 13" над входной дверью. Что за Западная улица, подумал он. И что за офис? Юридическая контора? Торговая компания? Ладно, это не так важно. Важно нечто другое. Нечто яркое, маленькое, мешающее ему спокойно любоваться открывающейся панорамой. Что-то мягкое трется о его ногу и издает непонятные звуки, похожие на...
- Мурлыканье! - воскликнул Гриф и широко открыл глаза. От удивления он даже приподнялся на локтях, - Ничего себе!
Теперь он отчетливо ощущал себя Саймоном и видел рыжего кота, который тихо сидел у его ног, периодически полядывая вверх, словно спрашивая: «Может, возьмешь меня к себе?» или «Может, покормишь?». Кот одновременно и раздражал, и радовал. С одной стороны, он явно потерялся, так как его хозяев нигде не было видно. С другой сторны, коту определенно нравилось его нынешнее положение и он совершенно не стремился домой. Компания Саймона ему тоже нравилась: он то и дело прижимался к нему или терся спиной о его ногу. Пытаясь аккуратно его отпихнуть, Саймон испачкал черную штанину в рыжей кошачьей шерти и сдержанно выругался. Разумеется, никакой щетки поблизости не оказалось, и чистить брюки пришлось руками. Вся процедура оказалась довольно сложной, так как шерсть электризовалась, прилипала к рукавам, к ладоням, взлетала в воздух и садилась прямо на новый пиджак. Все это время кот с интересом наблюдал за происходящим, наклоняя голову то влево, то вправо и время от времени растопыривая свои роскошные усы. Саймон смотрел на него со смешанным чувством досады и уважения.
- Ну, что уставился? Какой же ты волосатый! Просто уму непостижимо, откуда в таком маленьком тельце столько шерсти!
Словно в ответ на его слова, кот тут же привстал на своих тоненьких длинных лапах, хрипло мяукнул и высоко задрал полосатый хвост. В глазах его читалась заинтересованность, а кончик хвоста забавно подергивался и колыхался, как будто на ветру. Глядя на этот смешной танец, Саймон вдруг неожиданно для самого себя, решил забрать кота домой.
- Назову тебя Просто Кот, - сказал он, поднимая мурлыкающий рыжий комочек на руки, - И будем мы с тобой оба в шерсти с ног до головы, зато счастливые!
На этом воспомининая о третьем сне окончательно обрывались. Несколько минут Гриф просто лежал, ни о чем не думая, бессмысленно уставившись на щелочку в крыше. Сквозь эту тонкую щель виднелся осколок розового вечернего неба, и Грифу нравилось что небо реально, что лесной домик реален, что сам он реален и лежит он на реальном ковре. Вот только всей этой реальности не хватало чего-то очень незначительного, маленького и почти неуловимого. Реальности отчаянно не хватало рыжего кота.
***
- Привет, мам, - крикнул в гостиную Гриф, проходя через коридор к лестнице наверх, - Ужинать не буду, я не голодный.
- А ну-ка стой, - миссис Лин вышла из комнаты и остановилась в дверях. Лицо ее выражало крайнюю степень недовольства, - Видишь ли, мне только что звонил доктор Питерсон.
- А... - протянул Гриф и сразу же сник, - понятно.
- Что тебе понятно? Ты не был на сеансе, Гриффин! Ты пропустил сеанс! Да что с тобой творится! Ты же обещал мне, обещал! А теперь мне звонит доктор и говорит что ты просто не пришел, безо всяких объяснений! У меня нет слов, Гриффин! - миссис Лин все сильнее и сильнее повышала голос, щеки ее постепенно краснели — так всегда бывало, когда она сильно нервничала. Гриф опустил голову и решил ничего не возражать, ничего не отрицать, ни с чем не спорить. Он уже серьезно раскаивался в том, что не пошел к доктору Питерсону и не поговорил с ним лично. Это было явной ошибкой, которая привела миссис Лин туда, где она уже была не раз — на грань нервного срыва. Гриф знал, что сейчас лучше не делать ничего, и тогда миссис Лин минут через двадцать пойдет на кухню, нальет себе красного вина, сядет в кресло-качалку, всплакнет над своей тяжелой жизнью, а потом успокоится. Это уже случалось неоднократно, и каждый раз все их ссоры проходили по одному и тому же сценарию.
Гриф не понимал, почему мать не любит просто обсуждать проблему, разговаривать о ней. Почему обязательно было кричать, бить посуду, стучать кулаком в стену и доводить себя до истерики, - все это было такой большой загадкой для Грифа, что он просто списывал это на загадочную женскую натуру.
Вот и сейчас, по мере того как миссис Лин все больше и больше расходилась — она уже говорила о погибшем муже, о неудавшейся карьере, о потерянной юности — Гриф все больше и больше отстранялся. Он стоял перед ней, глядя в пол, думая о своем и не слушая ни одного ее слова, как осужденный, смиренно принимающий незаслуженное, но неизбежное наказание.
- Может ты все-таки расскажешь мне, что случилось? - выкрикнула миссис Лин и Гриф, уловив вопросительную интонацию, поднял на нее глаза.
- Мам, я тебе могу все объяснить, но только когда ты будешь спокойна. В таком состоянии ты все равно не поверишь или не поймешь, - ровным голосом ответил он. Миссис Лин мгновенно обиделась:
- Что?! А в каком еще я могу быть состоянии! Я трачу всю свою зарплату на этого психиатора, он с тобой занимается уже три месяца! Три! Три месяца псу под хвост?! Ты этого добиваешься? Чтобы он бросил нас, не окончив работу?! Ты хочешь остаться травмированным на всю жизнь?!
- Если кто и травмирован в нашей семье... - начал Гриф, но тут же оборвал себя, - Так, все, мам. Я ухожу в свою комнату. Поговорим позже.
- Да как ты смеешь мне еще указывать! - от возмущения миссис Лин путалась в словах, эмоции полгощали ее и она тонула в них, словно одинокий плавец в бушующем океане. Гриф больше не мог смотреть на это. Он молча, но решительно отодвинул мать с дороги и прошел в свою комнату. В спину ему неслись разнообразные «гаденыши», «бессердечные мальчишки» и «неблагодарные щенки». Голос благоразумия и совести говорил Грифу, что еще не поздно вернуться, налить матери воды и посидеть с ней рядом, пока ей не станет легче, но он не мог себя заставить. Только сейчас Гриф начал ощущать, насколько непрятно быть эмоционально старше своего родителя. Насколько это грустное и жалкое зрелище, когда тот, кто по идее должен быть умнее и сильнее, добрее и милосерднее, вдруг скатывается до уровня детской истерики в супермаркете «Купи игрушку, ну купи!», а тот, кто до сих пор был ребенком, уже стоит в стороне и чувствует себя непривычно взрослым и непривычно разочарованным. Грифу стало жаль самого себя. Как же рано кончилось его детство! Впрочем, семнадцать лет — это уже не детство, и может быть, сейчас как раз самое время чтобы взрослеть? В таком случае пора совершить хоть какой-нибудь взрослый поступок.
Гриф вошел в свою комнату, запер дверь на ключ, сел за телефон и набрал номер Джейка. На том конце долго не отвечали, и Гриф уже думал повесить трубку, как вдруг раздался сонный голос:
- Да? Кто это?
- Джейк, это я. Ты что, спишь? - Гриф мельком глянул на часы, - Рано же еще!
- Не твое дело когда я сплю! - огрызнулся Джейк, - Чего тебе?
- Я хотел извиниться перед тобой, дружище, нет, я серьзено, слышишь?
- Слышу, - хмуро ответили на том конце.
- Я наверное и вправду веду себя как полный урод. Я просто не замечаю этого за собой, но ты совершенно прав, Джейк. Я не хочу терять лучшего друга из-за своей тупости! Слышишь?
- Да слышу я, не глухой! Не понимаю только, чего это ты так расчувствовался.
- Просто так. Понял кое-что.
- А, ну да, ты ведь самый умный у нас, - проворчал Джейк, но по голосу было слышно, что он на самом деле глубоко тронут. Гриф улыбнулся в трубку:
- Ладно, ты спи давай, а мне еще надо мать утихомирить.
- А что такое?
- Да я сегодня пропустил сеанс у доктора Питерсона, вот она и с ума сходит.
- Ничего себе.. А раньше ты не пропускал?
- Ни разу.
- Ничего себе, - присвистнул Джейк, - А чего это ты пропустил сегодня?
- Да знаешь, долго объяснять. Я просто подумал, что все эти сеансы на самом деле мне не нужны. Мне совсем другое нужно.
- Ты про свой сон что-ли?
- Ну да. Все равно я про этот сон никому не собираюсь рассказывать, а притворяться будто я доверяю своему врачу — это мерзко.
- Но кому-то ты точно рассказал, и я даже знаю кому, - хмуро возразил Джейк.
- Да, Дэниэл.. он какой-то другой. Я чувствую что могу доверять ему... В том числе и потому, что он твой отец, понимаешь? Слышишь?
- Слышу. Но мне-то ты не рассказал.
- Я попытался тебе рассказать! - разозлился Гриф, - А ты не придал этому значения! Помнишь, что ты мне ответил?
- Ладно, я тебя понял. Извини, - примирительным тоном сказал Джейк и Гриф сразу смягчился.
- Точно понял?
- Точно. Иди спать ложись. Завтра увидимся.
- Ну ладно тогда, - Гриф повесил трубку со смешанным чувством обиды и облегчения. Впрочем, на обиду он решил просто закрыть глаза, потому что облегчение ему было гораздо больше по душе. В конце концов, все складывалось не так уж скверно. По крайней мере, лучшего друга он не потерял, а теперь осталось попытаться не потерять мать.
Грифу очень не хотелось опять разговаривать с ней, но шестое чувство подсказывало ему, что если отложить этот разговор на завтра, то ничего хорошего не выйдет. Кроме того, за вечер миссис Лин могла наломать дров: например, позвонить доктору Питерсону и попросить его положить Грифа в больницу. А почему нет? От женщины в истерике всего можно было ожидать.
- Как я ненавижу все это! - с отвращением бормотал Гриф, нехотя поднимаясь с кровати, - Вот бы мне просто жить одному, какое это было бы счастье. Ни обязательств, ни отчетов, ни оправданий, никаких ссор. Как только разберусь с Саймоном — найду работу и буду копить на самостоятельную жизнь.
В гостиной миссис Лин не оказалось, на кухне тоже. Гриф обошел весь дом, прежде чем догадался выйти во двор, и действительно, она была там, сидела, мерно покачиваясь, в любимом своем гамаке. Она резко обернулась, услышав скрип входной двери:
- Чего тебе, Гриф?
- Мам. Я хочу спокойно поговорить, можно?
- Говори.
- Я прошу тебя об одном - о доверии. Ты можешь доверять мне?
- Что за ерунда, Гриффин, конечно я доверяю тебе! - раздраженно ответила она и тряхнула головой.
- Тогда почему ты не позволяешь мне самому принимать решения относительно своей жизни?
- Да ты еще мальчишка! И потом, даже у взрослого человека психика не выдержала бы, увидев он своими глазами смерть отца, да еще и такую ужасную.
- Мам...
- Не перебивай! После гибели отца ты каждое утро кричишь в постели! Тебе снятся жуткие кошмары, и что делаешь ты? Отказываешься от лечения! По-твоему, можно доверять человеку, который принимает такие безумные решения?
- Не называй мои решения безумными, - сказал Гриф и, подумав, добавил, - Пожалуйста.
- Что? Да какая разница! Ты будешь лечиться или нет?
- Буду. Но не у этого доктора и не от этой болезни.
- Что?!
- Мама, я бы рассказал тебе с радостью, честно, все до послденей детальки. Но ты не сможешь меня понять. Потому я и не рассказывал никому вообще, кроме своего нового психотерапевта и друга. Его зовут Дэниэл Барри.
- Что? Дэни здесь? - удивленно переспросила миссис Лин.
- Ого, ты знаешь его? - тоже удивился Гриф.
- Конечно знаю... но это было так давно... Как ты с ним познакомился?
- Через Джейка.
- Ну конечно, да-да, как я не догадалась.. Ну надо же! Дэни в городе! И даже не зашел на чашечку чая, - по лицу миссис Лин скользнула слабая улыбка, она явно вспоминала что-то хорошее.
- Вы с ним что, друзья? - вкрадчиво спросил Гриф.
- Были когда-то. Пока он не бросил Элизабет и не уехал на другой конец света. Никто ведь до сих пор не знает почему он сбежал. Так значит, он теперь твой доктор?
- Да. Это тебе не нравится?
- Скорее, наоборот. Дэни всегда был очень толковым и смышленым. Ему я могу доверять.
- Хорошо.. мам, я сейчас все равно не засну. Я пойду к нему, ладно? Он остановился в гостинице неподалеку. Ты не против?
- Конечно я против, Гриффин! Ночь же на дворе! - снова возмутилась миссис Лин, но Гриф ответил ей очень спокойно:
- Мам, я не спрашиваю твоего разрешения. Я просто сообщаю тебе, где я буду в ближайшие часы, чтобы ты не переживала, - и, нежно поцеловав ее в щеку, он вышел из сада.
***
Когда Гриф дошел до гостиницы, было уже начало третьего ночи. Ему не хотелось беспокоить Дэниэла в такой час, но в глубине души он понимал, что в их случае формальностями и нормами приличия можно пренебречь. В конце концов, Дэниэл сам задал их общению такой сумбурный тон, явившись на первую встречу глубокой ночью, да еще и наплевав на его ботинки, подумал Гриф входя в просторный и светлый холл. Прямо перед ним за массивной деревянной стойкой сидела немолодая женщина в белой блузке. Она разгадывала кроссворды и пила кофе, пьянящий аромат которого заполнял весь зал.
- Добрый вечер, - обратился к ней Гриф.
- Здравствуй! Чем я могу тебе помочь? - приветливо улыбнувшись, ответила она, сразу же отложив кроссворд.
- Я ищу одного человека. Его зовут Дэниэл Барри, он должен был остановиться в вашей гостинице.
- Да, есть такой. Но, боюсь, уже слишком поздно чтобы беспокоить его, ты не находишь?
- Мне очень надо, мэм.
- Хорошо, я позвоню ему и спрошу, хочет ли он тебя видеть. Как тебя зовут? - спросила она, набирая номер.
- Гриф. Он меня знает.
- Алло, добрый вечер, мистер Барри. Прошу прощения, к вам пришел молодой человек по имени Гриф и требует свидания с вами. Могу ли я.... что? да, конечно. Извините за беспокойство, - она положила трубку и приветливо кивнула Грифу, - можешь идти! Номер 508, пятый этаж. Что-нибудь еще?
- Ничего, спасибо, - сказал Гриф и еле удержался чтобы не попросить у нее чашечку ароматного кофе, - А где лифт?
- Справа от пальмы, - улыбнулась женщина, - никто не видит лифт за этой пальмой. Надо будет все-таки ее переставить.
- Спасибо еще раз, - уже из лифта крикнул Гриф и нажал кнопку пятого этажа.
Номер Дэниэла он увидел сразу, дверь его была приоткрыта. Гриф легонько постучал, не решаясь войти, и из глубины комнаты тут же донесся голос:
- Заходи, заходи! Я сейчас, только штаны натяну.
Гриф зашел, закрыл за собой дверь и сел в ближайшее кресло. Ждать пришлось недолго: через несколько секунд на пороге появился Дэниэл, взлохмаченный и заспанный, но как всегда источающий оптимизм и неуемную жизнерадостность.
- Гриф, мальчик мой! Как я рад, как я рад! Я ведь как раз вспомнил, что не сказал тебе во сколько и где мы встречаемся завтра, и уж решил что придется идти искать тебя к Джейку или в вашу школу. А школы я ненавижу всем сердцем, уж можешь мне поверить! Так что привело тебя? Ты вспомнил свой третий сон?
- Не совсем, - опустил глаза Гриф, - Точнее, совсем почти не вспомнил. Только одну сценку про рыжего кота.
- Про рыжего кота? - рассмеялся Дэниэл, - Вот это да! А поподробнее?
- Да там ничего не было, просто Саймон встретил этого кота и решил взять его себе.
- И все?
- И решил назвать его Просто Кот.
- И все?
- Угу, - мрачно кивнул Гриф и отвернулся к окну.
- Мальчик мой, я вижу, ты в расстроенных чувствах?
- Да мы поругались с матерью. Из-за того, что я решил больше не ходить к доктору Питерсену, на сеансы никому не нужной психотерапии. Она не хочет этого понять, а я слишком устал, чтобы няньчиться с ней как с маленьким ребенком.
- Понимаю, родители - это всегда нелегко. Уж мне ли не знать! - и Дэниэл горько усмехнулся, - Сколько седых волос мне стоило найти общий язык с Джейком. Ну да ладно, в конце концов, это не главная наша проблема.
- А какая главная проблема? - спросил Гриф, упорно глядя в окно, хоть там и не видно было ничего, кроме редких ночных огней спящего города.
- Твой третий сон, мальчик, твой третий сон!
- Интересно, почему я не могу его вспомнить? С другими снами все было в порядке и я помнил их как будто все произошло минуту назад. Вплоть до запахов, ощущений, мельчаших деталей.. Так почему я этот сон вспоминаю с таким трудом и только отдельными эпизодами?
- Рискну предположить, что это был весьма трагичный момент для Саймона, - задумчиво сказал Дэниэл, - Что-то очень серьезное произошло с ним, какое-то эмоциональное потрясение. Потому ты и не можешь вспомнить - слишком богатая эмоциональная насыщенность.
- И что нам делать с этой насыщенностью?
- Пока не знаю, дружище. Пока не знаю. Ладно, раз уж ты разбудил меня и теперь нам обоим не уснуть, давай выпьем по чашечке чего-нибудь горячительного. Я буду вино, а ты, мой юный друг, будешь какао. Давай пока отвлечемся от Саймона, дадим ему передышку. Поговорим о чем-нибудь другом.
- Расскажите мне про вашего пациента, - оживился Гриф, - Про того, кто не справился. Помните, вы говорили что один не справился и погиб.
- А. Это очень тяжелая история, мальчик мой. Ты уверен, что хочешь услышать ее именно сейчас? На ночь? - спросил Дэниэл, разливая напитки.
- Глупости. Вы же знаете, что в моем положении смешно бояться кошмаров.
- Что верно, то верно. Ладно, уговорил, - Дэниэл протянул Грифу чашку с какао и сел на кровать. Несколько секунд он собирался с мыслями, держа в руке бокал с красным вином. Потом он поставил его на тумбочку, даже ни разу не отпив.
- Я расскажу тебе про самую большую потерю в моей жизни, - сказал он, и Гриф поразился глубокой печали, свозившей в его голосе, — Я расскажу тебе про Алису Грей. Когда она покончила с собой, ей было 24 года. Совсем еще девчонка, в сущности, но не дай бог кому-нибудь испытать то, что пришлось испытать ей. Я помню ее историю, как будто все это происходило со мной самим. На сеансах она была откровенна до предела, и я не мог не открыть ей своего сердца в ответ. Симпатия! Непросительно для врача, но необходимо для психолога, который по-настоящему хочет помочь. Сочувствие всецело владело мной на протяжение тех четырех недель, что я боролся за ее душу и пытался вырвать ее из цепких когтей смерти. Впрочем, все по порядку.
Алиса работала в самой заурядной конторе самым заурядным секретарем. В колледже она подавала большие надежды, но так и не решилась уйти в науку, вместо этого выбрала для себя простую жизнь, наполенную общением, заботами, друзьями и еще черт знает чем. Алисе нравилась ее работа, она была очень общительной, открытой девушкой. Был у нее и молодой человек, с которым они планировали в ближайший год пожениться. Особой любви там не наблюдалось, зато была взаимная привязаность, симпатия и уважение. Неплохая сделка, правда? Впрочем, это не имеет значения. Все равно свадьбы не было.
Однажды к ним на работу устроился новый человек. Звали его Себастьян Лесье, и был он француз, как ты уже догадался. Точнее, родители его были французами, но сам он во Франции никогда не был и французское в нем было только его причудливое имя. В первый день пребывания Себастьяна на новой работе, директор поручил Алисе позаботиться о нем. Показать здание, объяснить где сотрудники варят кофе, куда ходят на обед и посвяить в прочие офисные секреты. Алиса с радостью согласилась. Когда она впервые посмотрела на Себастьяна и протянула ему руку для знакомства, ее судьба была решена. В тот самый миг в его карих глазах Алиса увидела странное отражение, впрочем тогда она еще не понимала что это было. У нее просто холодок прошел по спине и она пожала руку Себастьяна сильнее, чем того требовала обычная вежливость. Как выяснилось впоследствии, Себастьян тоже почувствовал это, и он тоже испугался. Но страх был далеко не главным чувством того дня. Между ними мгновенно вспыхнула настоящая, уникальная любовь. Не такая любовь, которую мы видим на каждом шагу. Не такая любовь, которой твоя мать любила твоего отца. Это было невероятное чувство. Чувство, которое ни одному из нас не испытать. Чувство, которое дается лишь избранным, но даже для избранных оно имеет крайне высокую цену.
Итак, у Алисы был жених, у Себастьяна была невеста. Они виделись каждый день на работе, но очень скоро работа отошла для них на второй план: оба спешили в офис на полчаса, на час раньше, лишь бы поскорее заглянуть друг другу в глаза и увидеть в них ту бездну, которой никто из них еще не понимал. Эта бездна, это отражение душ тянуло их друг к другу как магнит, прибавь к этому еще и обычное притяжение двух красивых молодых тел. Алиса начинала понимать, что все люди, которых она встречала до Себастьяна, были по-настоящему далеки от нее. Никто, даже ее жених, никогда не понимал ее до конца. Да она и никогда не ждала от кого-либо абсолютного понимания: всех нас, и Алису тоже, воспитали так, что мы не верим в абсолютное взаимопонимание между двумя людьми. Мы привыкли видеть загадку в другом человеке. Чужая душа — потемки, говори мы и в 99 999 случаях мы правы, ведь нам действительно не доступен разум другого человека. Мы можем любить кого-то, но если копнуть глубже, всегда выясняется, что любим мы лишь созданный нами же образ, который только базируется на реальном человеке, но вовсе не копирует его. То, что мы не понимаем в других людях — мы дополняем сами, придумываем за них, наделяем их выдуманными характеристиками и влюбляемся. Или ненавидим. Или завидуем. Или еще черт знает сколько вариантов. Только суть всегда одна и та же: чужая душа - потемки.
Но только не в случае с Алисой и Себастьяном. Волею судьбы встретились два соверешнно одинаковых в душе человека, ты можешь себе представить? Вероятность их встречи я даже не берусь предсказать, настолько она мала. Однако, это случилось. Та бездна, которую Алиса увидела в глазах Себастьяна, была отражением ее собственной души. Представь себе, что будет если напротив одного зеркала поставить другое? Что будет, если напротив одной бесконечности поставить точно такую же бесконечность? Алиса испугалась, когда поняла это. Она порвала со своим женихом. А Себастьян... в общем, он так и не решился уйти от своей невесты. Точнее, он попытался ей объяснить, что в его жизни появилась не просто другая женщина, но нечто гораздо большее, нечто, требующее его всецело. Однако невеста его была крайне нервной и ревнивой, к тому же весьма ограниченной. Она не желала уходить. Она нашла Алису, угрожала ей. Однажды она даже подкараулила Алису после работы и попыталась облить ее лицо кислотой. Впрочем, тогда ничего не вышло, банка разбилась об асфальт, и Алиса отделалась только глубоким шоком.
Невеста Себастьяна начала следить за ним неотступно, ему пришлось уволиться с работы и переехать в другой город. Встречи с Алисой стали практически невозможными, но ни один из них ни на минуту не прекращал чувствовать присутствие в своей душе другого. Алиса всегда с особым трепетом произносила это слово — Присутствие. Все вокруг считали ее привязанность к Себастьяну простой влюбленностью, быть может, слишком сильной, слишком эмоциональной, даже безумной, - но в целом, обычной. Никто не понимал, что влюбленность была лишь следствием их уникального родства душ. По большому счету, им не так и важно было, что Алиса женщина, а Себастьян мужчина. Это было второстепенным, а самым главным было отражение душ. Знаешь что, - внезапно прервал свой рассказ Дэниэл, - Сейчас я поставлю тебе запись нашей беседы с Алисой. Это был предпоследний наш сеанс. Она казалась уже почти спокойной, смирившейся, осознавшей в полной мере все что произошло с ней. Вот, послушай.
Дэниэл достал из ящика стола диктофон и вставил в него одну из множества кассет, хранившихся у него в отдельной картонной короке. Из динамика раздался мелодичный женский голос:
«Я помню, как я всегда мучилась от недостатка взаимопонимания между людьми. Я же видела, чувствовала что каждый из нас в душе – бесконечная вселенная, но почему мы не можем это видеть друг в друге, почему мы довольствуемся только поверхностью, только социально-притворной верхушкой самого Человека? Но уже тогда я начала подозревать, что далеко не всем ДАНО понимать ближнего. С некоторыми людьми есть типа душевная связь, фантастическая ниточка.. но с большинством – нет. Есть уважение, есть доверие, есть симпатия – а ниточки этой нет, ну хоть ты тресни, нету душевного контакта. Очень часто мы влюбляемся в таких, женимся, заводим детей... и так и живем, до конца не понятые, до конца не разгаданные, до конца не принятые. Мир в средних тонах.. жизнь, прожитая ровно на одной ноте. Жизнь большинства.
По всей видимости, это случается довольно редко – когда две одинаковые души встречаются на Земле. С нами это произошло.. повезло? Или наоборот – не повезло? Я уже и сама не знаю. Наверное все-таки повезло. Я могу отпустить наше прошлое, могу выйти замуж, могу родить детей, могу жить по правилам стандартного счастья среднего уровня. Но я уже не хочу, - потому что я видела гораздо большее, я пережила и переживаю гораздо большее, чем мне может предложить этот серый мир.
Конечно, все правильно. Земной мир, человеческое общество стремится нас усреднить, успокоить, убедить в том что мы обычные, стандартные.. Просто когда человек чувствует в себе бездну — его трудно сделать обычным. Хотя можно.. Но вот если он встречает свою родственную душу, смотрит на нее и видит в ней себя, - вот после этого его уже невозможно сделать обычным. Ну, конечно, если только он сам не захочет.. Потому что все-таки это довольно сложно, больно и тяжело — быть выше других на порядок.. Друзья, родственники, поклонники — все тянут тебя вниз, к себе. Им непонятно и неприятно, что ты смотришь в небо, и видишь там не только солнце и луну, - ты видишь там бесконечность, которая им недоступна».
Голос оборвался, из динамика доносились только неясные шумы и потрескивания. Дэниэл молчал. Видно было, что он мысленно перенесся в тот день, когда была сделана запись. Взгляд его потемнел, а плечи опустились, словно под тяжелой ношей. Гриф, глубоко пораженный, боялся лишний раз шевельнуться. Он чувствовал себя пациентом на приеме у врача, который точь-в-точь описал все его симптомы, о которых он сам еще не успел рассказать. Гриф ощущал, что он как никогда близко к разгадке, и хотя ему было страшно думать об этом, он все же преодолел себя и спросил:
- А что было потом?
- Что было? - отозвался эхом Дэниэл, - А потом, мой мальчик, она попросила меня отпустить ее. Алиса считала, что если она и сможет жить дальше, то ей нужно самой научиться справляться с присутствием Себастьяна в ее душе. Она открыто мне сказала, что я ей в этом не смогу помочь. Я не хотел с ней соглашаться, но она была непреклонна. В тот день она ушла из моего кабинета и в следующий раз я ее видел уже на ее похоронах. Вот, собственно и вся история. Печально, не правда ли?
- Да, - кивнул Гриф, - но почему вы полагаете, что это такой же случай, что и у меня? Ведь Алисе не снился какой-то совершенно посторонний человек и она не была им во сне.
- Случай с Алисой уникален тем, что тот самый "совершенно посторонний человек" встретился с ней в реальности, лицом к лицу, вопреки ничтожной вероятности этого события. Ее отражением был Себастьян, твоим отражением является Саймон. Просто в отличие от тебя, со своим отражением она встретилась наяву, и это привело к трагедии.
Гриф молчал. Миллион вопросов вихрем кружились у него в голове, но он никак не мог ухваться хоть за один из них. Он не знал что думать, не знал что чувствовать. Теория родства душ никогда не приходила ему в голову, и несмотря на то что Саймона он ощущал на сто процентов реальным человеком, мысль о встрече с ним наяву казалась полным абсурдом. До сих пор всякий раз, когда Гриф думал о Саймоне, он представлял себя и его как бы на одном уровне, но в разных плоскостях - и ему ни разу не приходило в голову, что эти плоскости могут как-то пересечься.
- Так вы и вправду считаете, что Саймон где-то по-настоящему живет? То есть живет где-то реальный Саймон, и ему снятся сны обо мне, потому что мы с ним родственные души?
- Да, - ответил Дэниэл, - Я более чем уверен, что Саймон - реальный человек и мы даже можем его найти. Не знаю, снишься ли ты ему, скорее всего нет. Впрочем, мне никогда не приходилось общаться с тем человеком, который присутствует в душе другого, поэтому я не могу быть уверен.
- Вы не общались с Себастьяном?
- Я видел его на похоронах, но поговорить с ним не получилось - он очень быстро ушел. Подошел к гробу, посмотрел на Алису и сразу же ушел. После похорон я пытался его разыскать, но безуспешно.
- А что по поводу остальных ваших пациентов? У них ведь тоже у каждого был свой гость, вы не пытались их разыскать?
- Это было невозможно. Присутствие считалось тяжелым заболеванием и все силы бросались на то, чтобы в максимально короткие сроки избавиться от этой болезни. Мои пациенты не хотели встерчаться со своими гостями. Они хотели излечиться и забыть об этом периоде своей жизни навсегда.
- Но разве им не было интересно? Не понимаю! - с искренним разочарованием воскликнул Гриф. Дэниэл покачал головой.
- Мальчик мой. Всего лишь три раза ты был Саймоном. Всего лишь три сна! А если бы ты видел их тридцать? А если сто? А если триста? По одному сну каждую ночь в течение года - не хочешь? И если бы не было рядом меня, рассказывающего тебе всякие истории, поддерживающего и наставляющего? Если бы ты лежал в психиатрической клинике и тебя заставляли ежедневно признаваться в своей ненормальности? О, поверь мне, в таком случае тебе не было бы интересно. Тебе было бы невыносимо страшно и больно.
- Да, - согласился Гриф, - Об этом я не подумал.
Ему вдруг неудержимо захотелось извиниться за что-то перед Дэниэлом, за свое ребячество или за свою излишнюю эмоциональность. Или за то, что его случай гораздо проще случая несчастной Алисой - он и сам не понимал почему, но тем не менее, ему было стыдно.
- Дэниэл, - переступая через себя спросил Гриф, - И все же, как мне вспомнить последний сон? Может быть, гипноз поможет?
- Я не верю в гипноз, мой мальчик, - невесело рассмеялся Дэниэл, - я верю в силу разума.
- Что вы имеете в виду?
- Подумай сам, тебе виднее... - с загадочным видом ответил Дэниэл, - только давай поговорим об этом завтра? Ложись-ка спать.
- Можно я останусь у вас?
- Конечно. Поищи в шкафу, там должна быть простынка или что-то типа того.
- Не надо, я лучше прямо так, - отмахнулся Гриф, забираясь на диван.
- Не любишь комфорт?
- С некторых пор не люблю.
- Ну, спокойной ночи, - сказал Дэниэл, выходя из комнаты и гася свет по дороге, - Разбуди меня, если что.
- Разбужу... - пробормотал Гриф машинально. Ему было неудобно лежать на жестком диване, который был к тому же короче его раза в полтора. Ноги свисали в воздухе и он болтал ими, воображая себя сидящим на высоком дереве. История Алисы и Себастьяна очень тронула его и разбудила в нем какое-то еще совсем незнакомое чувство. Прислушавшись к себе, Гриф понял, что это новное чувство было желаним познакомиться с Саймоном в реальном мире. Он не мог предугадать, к чему приведет эта встреча, но все больше и больше убеждался в ее необходимости и даже в ее неизбежности.
Если я во сне становлюсь другим человеком, думал он, то значит должна быть какая-то причина для такого необычного явления. И для того, чтобы разузнать все до конца, надо встретиться со своим отражением лицом к лицу. Вот только как найти его? И даже если получится найти, хватит ли духу посмотреть ему в глаза? И что сказать ему, о чем спросить его? Пожалуй, как раз спросить-то я знаю о чем: о жутких копошащихся надписях. Если Саймон - реальный человек, то и все происходящее с ним реально, а значит и черные светлячки тоже реальны. Он действительно видит их, и я их вижу через его глаза.
Впервые ему стало по-настоящему жаль Саймона. Вообще, с тех пор как он начал воспринимать его как реального человека, отношение к нему сильно изменилось. Сострадание смешивалось с любопытством и будоражило его воображение, рисуя все новые и новые картины. Интересно, думал Гриф, а видел ли Саймон другие пугающие надписи, кроме той, в старом сарае и той, над аптекой? Постепенно он приходил к выводу, что именно жуткие черные светлячки были главным моментом в каждом сне, но в чем конкретно заключалась их важнось - Саймон как ни старался уловить не мог.
Нервно переворачиваясь с боку на бок, подкладывая под голову то правую, то левую руку, он пытался представить, что происходило с Саймоном за пределами его снов. Ведь он продолжал как-то жить, что-то делать, с кем-то встречаться. Как протекала его жизнь, когда Гриф не видел все происходящее своими глазами? Ведь как-то она должна был протекать. Этот вопрос беспокоил его, и уснуть никак не получалось. В конце концов Гриф слез с дивана и подошел к окну. На горизонте уже появлялись первые розовые лучи восходящего солнца. Интересно, а у Саймона сейчас тоже рассвет? - подумал Гриф, постучал по своему отражению в стекле и вернулся на диван.
- Почему-то мне кажется, что я очень легко могу это выяснить, - прошептал он.
***
- Эй, соня! Доброе утро! Два часа дня! Может, проснешься уже? - пробился сквозь сон радостный голос Дэниэла.
- Как это два часа дня? - пробормотал Гриф, открывая глаза и щурясь от яркого солнца, - Это я что, так долго спал?
- Да, - кивнул Дэниэл и подал ему чашку с дымящимся кофе, - Настоящий рекорд!
- И я что, не кричал во сне? - осторожно спросил Гриф, отпивая глоток, - Кофе кстати просто чудесный!
- Спасибо, - снова кивнул Дэниэл, - Насколько мне известно, ты не кричал. По крайней мере я не слышал.
- Чудеса... Это наверное чуть ли ни в первый раз! - радостно заметил Гриф.
- Может, тебе стоит переехать и жить в гостинице? - подмигнул ему Дэниэл, - Гостиницы благотворно на тебя влияют!
- Все ваши шуточки. Вы знаете, все-таки вы точно с Джейком родственники. Умеете вы превратить серьезный разговор в настоящий цирк.
- Ну-ну, это наш семейный талант, - сказал Дэниэл и разразился довольным хохотом. Гриф мрачно дождался пока он отсмеется и спросил:
- А почему вы никогда не спрашивали меня о смерти моего отца? Считаете, это неважно?
- Ну как тебе сказать, мой мальчик, - Дэниэл сделал серьезное лицо, - Не то чтобы неважно. В общих чертах я знаю что произошло. Ты стал свидетелем трагической гибели близкого тебе человека. Это печальное событие стало катализатором в твоем мозгу и спровоцировало появление Саймона. Вот вторая часть как раз важна! - заключил он, подняв указательный палец.
- Как-то.... цинично у вас все получается, - пожал плечами Гриф.
- Ты считаешь? Поправь меня если ошибаюсь, но по-моему, ты очень достойно пережил гибель отца. Не зациклился на ней, не ушел в сатанисты, не проколол себе уши в тридцати местах, не начал мучать бездомных котят. В общем, ты справился с этим стрессом, так почему я должен акцентировать внимание на нем, в то время как у нас с тобой есть гораздо более интересное и запутанное дело?
- А то, что я кричу во сне - это вы не берете в расчет? - несколько обиженным тоном спросил Гриф. Дэниэл благодушно похолпал его по спине:
- Ну-ну, мой мальчик! Тот факт, что я психолог не мешает мне быть оптимистом! И я убежден, что печальный эпизод с гибелью отца ты уже преодолел. Ну, ровно настолько, насколько его вообще можно преодолеть за три месяца. Конечно, это нелегко. Но ты отлично справляешься, мальчик мой.
Гриф слушал его вполуха. Только сейчас он вдруг осознал, что сегодня ночью ему опять не снился Саймон, и это показалось ему очень странным. Дэниэл явно собирался прочитать длинную лекцию об искусстве преодоления потери близкого человека, но Гриф его прервал:
- Погодите!
- Что такое? - мгновенно насторожился Дэниэл.
- Мне ничего не снилось.
- То есть было Саймона?
- Нет. Даже ни намека. И уже во второй раз!
- Странно, - протянул Дэниэл, отпивая кофе, - Хотя не очень. Отчасти я этого ожидал.
- Вы о чем?
- Ну, есть у меня одна теория. Впрочем, еще слишком рано о ней говорить.
- Что за теория?
- Я же говорю, слишком рано, мой мальчик. Подождем еще пару дней, - отмахнулся Дэниэл, - Кстати говоря, ты не вспомнил свой третий сон?
- Нет.. - Гриф нетерпеливо покачал головой, - Пожалуйста, расскажите мне вашу теорию! Ну что вам стоит?
Дэниэл внимательно взглянул на Грифа и долго, не меньше минуты не отводил свой изучающий взгляд.
- Хорошо, - сказал он и лицо его приняло странное выражение не то грусти, не то досады, - Я предполагаю, что Саймон погиб.
- Что? - одними губами переспросил Гриф и сердце его сжалось от нехорошего предчувствия.
- Погиб, - кивнул Дэниэл, - Как раз в тот момент, который ты не можешь вспоминть. Собственно говоря, потому ты и не можешь вспомнить, что это была чрезмерно страшная для вас обоих минута - минута смерти Саймона.
- Ничего себе! А не слишком ли резкие выводы вы делаете только из того, что я просто не могу вспоминть сон?
- Это не выводы, мальчик мой, это лишь предположение. А правда это или нет - время покажет.
- Ничего себе - ошарашенно повторил Гриф, - а ведь вы в чем-то может быть и правы!
Некоторое время оба молчали. Дэниэл задумчиво вертел пустую чашку в руках, а Гриф напряженно прислушивался к своим ощущениям. Внезапно он словно очнулся и воскликнул:
- Мы должны срочно разыскать Саймона!
- Ты полагаешь? - спокойно переспросил Дэниэл. Казалось, он вообще ничему не удивлялся.
- Да, - горячо подтвердил Гриф, - Я чувствую, это надо сделать сейчас, как можно скорее!
- Чувствуешь, значит. Ну, как тебе сказать. Ведь ты даже не знаешь где он живет, - рассудительно возразил Дэниэл, но таким странным тоном, что Гриф посмотрел на него с надеждой:
- Мне кажется, что я могу очень легко это узнать. Только никак не пойму, как именно. Может, подскажете?
- Подсказка всегда есть, даже в самой сложной задачке, - усмехнулся Дэниэл, - В твоем случае, подсказка лежит на поверхности.
Гриф умоляюще смотрел на него, но он лишь молча улыбался.
- Может быть, расскажете мне, что вы знаете? - не выдержал Гриф.
- Не могу, мальчик мой. Я могу лишь наблюдать и поддерживать тебя, но на этим моя роль в твоей истории ограничивается. Поверь моему опыту, если я вмешаюсь больше, чем мне положено, это не приведет ни одного из нас ни к чему хорошему.
- Я помню телефонный номер матери Саймона! - неожиданно для самого себя вдруг воскликнул Гриф, вскочил и разлил кофе по всему дивану.
- Молодец, - удовлетворенно сказал Дэниэл, - Но с диваном ты это зря.
- Боже мой, как я сразу об этом не подумал? - стукнул себя Гриф по голове. Теперь эта мысль казалась ему настолько очевидной, что он никак не мог понять как он не вспомнил о ней раньше.
- Как правило, мы упускаем из виду самое очевидное, - сказал Дэниэл, вытирая полотенцем горячие ароматные пятна, - Черт, и ведь не отмыть.
- С ума сойти! Мы можем запросто ей позвонить! - Гриф уставился на телефон, словно он был невиданной доселе фантастической машинкой из будущего, - Просто набрать номер и..
- Как в другую реальность попасть, не правда ли? - довольно улыбнулся Дэниэл и пододвинул телефон к Грифу, - Ну же, смелей! Если звонить, то сейчас.
- Я?! - Гриф испуганно отодвинулся, - Может лучше вы? Я ведь ей никто!
- А я что, ей кто-то? - возразил Дэниэл, - Ты гораздо ближе ей, чем кто-либо другой. Особенно если Саймон действительно погиб. Так что звони.
Несколько минут Гриф набирался смелости, а Дэниэл бегал до ванной и обратно, пытаясь стереть остатки кофе с дивана, но не упуская при этом Грифа из поля видимости. В конце концов, Гриф заставил себя поднять телефонную трубку. Дэниэл тут же остановился и сел рядом. Гриф набирал номер матери Саймона не задумываясь, без единой запинки: он словно был выжжен у него в памяти, ведь Саймон знал с детства. Как только в трубке раздались длинные гудки, Гриф похолодел от ужаса.
- Не занято, - прошептал он Дэниэлу, тот ободряюще кивнул.
- Алло? - послышался на том конце тихий голос.
- Миссис.. Миссис Уэлс? - заикаясь, спросил Гриф.
- Да? Кто это? - встревоженно спросила женщина, - Саймон? Это ты?
- Нет.. это.. это не Саймон...
- Кто это?! Кто вы?! - раздраженно выкрикнула миссис Уэлс.
- Я... я его друг... - краснея от стыда, еле слышно проговорил Гриф и чуть не повесил трубку, но Дэниэл удержал его.
- Друг?! Зачем вы сюда звоните?
- Я хотел узнать.. Точнее.. я просто... - бессвязно бормотал Гриф и наконец, взяв себя в руки, спросил напрямую, - Миссис Уэлс, в каком вы городе?
- Что?! - воскликнула она и замолчала, как оглушенная.
- Прошу вас, ответьте, в каком вы городе находитесь? - как можно более убедительным и спокойным тоном сказал Гриф, - Очень прошу!
- Это что, шутка?! Что за игры у вас?! - закричала она в ответ.
- Я вас прошу! - взмолился Гриф.
- Делтаун! - выкрикнула она, - Вы довольны? Делтаун! А теперь отвечайте, кто вы такой?
- Я друг Саймона, - устало повторил Гриф. Ему не хотелось больше разговаривать, он чувствовал себя словно после очень тяжелой и утомительной работы. Закрыв глаза, он в ужасе слушал сдерживаемые рыдания на том конце. Однако миссис Уэлс больше ничего не сказала и через несколько секунд повесила трубку.
- Они в Делтауне, - сказал Гриф измученно, - а улицу и номер дома я и так знаю.
- Ты хорошо справился, - похлопал его по спине Дэниэл, - Выпьешь?
- Кофе?
- Нет, по такому случаю я готов поделиться с тобой виски.
- Ненавижу виски, - поморщился Гриф, - Давайте.
Дэниэл тут же вскочил и убежал к буфету. До Грифа донесся легкий звон бокалов и звук проливающейся жидкости. Все было как во сне.
- Вот, держи, - Дэниэл протянул ему бокал с жидкостью чайного цвета, - Я чуть-чуть тебе налил, это тебя взбодрит.
Гриф выпил залпом:
- Гадость какая... Как вы это пьете?
- Доживешь до моих лет - поймешь! - улыбнувшись сказал Дэниэл, - Итак, они в Делтауне? Нам очень повезло. Нам просто фантастически повезло! Всего два часа на поезде! Сейчас я быстро побреюсь и мы поедем. А ты пока приходи в себя, - он забрал пустой бокал и ушел в ванную, откуда тотчас же раздался шум воды.
- Нет, так не пойдет, - тихо сказал Гриф, глядя в пустоту перед собой.
- Что? Не слышу! - крикнул Дэниэл. Тогда Гриф поднялся и вошел в ванную. Дэниэл вопросительно смотрел на него, половина лица у него уже была покрыта пеной для бритья.- Что такое? - повторил он почти испуганным тоном.
- Я должен поехать один, - решительно сказал Гриф.
- Один? Но это слишком далеко, и ты ни разу не был в Делтауне! - запротестовал Дэниэл.
- И все же, я должен, понимаете? Должен сделать это один. Как позвонить его матери должен был я, так и ехать туда тоже должен я. Один, понимаете?
Дэниэл молчал, с каждым словом Грифа все ниже и ниже опуская голову. Потом он выключил воду и повернулся к нему:
- Хорошо. Делай, как считаешь правильным.
***
В Делтауне было пасмурно, шел мелкий дождик и дул неприятный, совсем не летний ветер. Гриф поежился, выходя из поезда на перрон, ему было зябко и неуютно. Кроме того, за время дороги его совершенно измучило ощущение непривычной опустошенности, какого-то внутреннего одиночество, невнятной потери. На станции сновали люди, по большей части озабоченные или раздраженные лица; все они старались пробежать скорее к вокзалу, чтобы скрыться от неприятной погоды.
- Такси? - внезапно обратился к Грифу бородатый мужчина в желтой кепке.
- Да, пожалуйста.
- Где ваш багаж?
- Его нет.
- Нет так нет, - хмуро ответил бородач, - Идем за мной.
В машине Гриф совсем размяк. С трудом удерживая дрожь в руках и ногах, он пытался смотреть в окно, разглядывать дома и деревья, но перед глазами у него стояла пелена из звуков и ощущений, а сердце заполнял клубок из страхов и неприятных предчувствий. Все казалось совершенно нереальным, и Гриф ощущал себя увязнувшим в какой-то манной каше. Он уже остро жалел, что не взял с собой Дэниэла.
- Приехали, - раздался резкий голос, - Западная улица, 13.
Сунув таксисту деньги, Гриф выбрался из машины, не дожидаясь сдачи, и посмотрел на здание, перед которым они остановились. Это был настоящий небоскреб, весь сверкающий, величественный и очень красивый. Казалось, он целиком был начищен воском, и в его зеркальной стене Гриф увидел свое жалкое, перекошенное отражение. Вздохнув над своей никчемностью, он вошел внутрь, сразу же увидел перед собой лифт и, не раздумывая, нажал кнопку двадцатого этажа. Через пару минут двери открылись и Гриф замер: он оказался там, где, без сомнений, уже был не раз. Ощущения были схожи с теми необыкновенными переживаниями, которые он испытал у себя дома, впервые проснувшись Саймоном. Тогда ему тоже все вокруг казалось одновременно и знакомым, и чужим. Как и в прошлый раз, от этой раздвоенности у Грифа начали слезиться глаза, и он зажмурился. К счастью, коридор был абсолютно пуст, и у него было достаточно времени, чтобы прийти в себя. Постепенно он собрался с силами и огляделся: ни мебели, ни ковров, только стена слева и длинный ряд сплошных окон справа. Гриф обратил внимание, что стану украшало несколько фотографий, развешанных как бы наугад. На некоторых из них были изображены какие-то спортивные соревнования, на других - люди, в компаниях и по одиночке. На одной из фотографий Гриф почти без удивления узнал Саймона, который сидел за громадным овальным столом, окруженный горами разноцветных бумаг. В одной руке у него была несоразмерно большая ручка, в другой калькулятор, и он радостно улыбался фотографу. Под рамкой было написано каллиграфическим почерком: "Самый трудолюбивый работник тысячелетия".
- Вам помочь? - раздался вдруг вежливый женский голос и Гриф обернулся: перед ним стояла молодая девушка в форме уборщицы. Она смотрела на него вопросительно и с участием.
- Да, - кивнул он, - Я ищу одного человека. Вот этого, - Гриф ткнул в фотографию, - Вы знаете его?
- Мистер Уэлс? Конечно. Он работал здесь.
- Работал? - переспросил Гриф.
- Да.. к сожалению.. - девушка замялась, - А вы что, его родственник?
- Нет, я просто друг.
- Уф! Я уж испугалась что вы его брат или еще кто, и мне придется сообщить вам эту жуткую новость, - с явным облегчением сказала девушка и улыбнулась.
- Он умер? - спокойно спросил Гриф.
- Да, - девушка сразу перестала улыбаться и опустила глаза, - Да, к сожалению.
- Здесь?
- Да, прямо вот почти на этом самом месте, где вы стоите. А как вы догадались? - заинтригованно спросила она, но Гриф и не думал отвечать:
- Мистер Уэлс выпал из окна?
- Нет, что вы! - всплеснула руками девушка, - Из этого окна по-моему вообще нельзя выпасть. Я даже ни разу не видела, чтобы его открывали, слишком высоко здесь, слишком опасно.
- Так что же с ним случилось? - терпеливо продолжил Гриф свой допрос.
- Я точно не знаю. Говорят, он просто стоял здесь, смотрел вниз, вдруг схватился за голову и потерял сознание. Я видела как он тут лежал, пока мы все ждали скорую.
- В какую больницу его увезли?
- Я не знаю. Говорят, он умер мгновенно, и врачи уже были бессильны. А, - оживилась девушка, - Вот наш начальник идет, он вам сам рассажет! - и она показала рукой на подходящего к ним пожилого мужчину в сером костюме и черной водолазке.
- Здравствуйте, - сказал он приятным баритоном, - Вы родственник Саймона?
- Нет, мистер Чейз, этот молодой человек просто друг, - поспешно шепнула ему на ухо девушка.
- Спасибо, Сьюзан, можешь идти. Я поговорю с мистером... как вас зовут?
- Меня зовут Гриффин Лин, - представился Гриф и слегка поклонился.
- Что-то я не припоминаю, чтобы Саймон о вас говорил.
- Он не знал меня, мистер Чейз. Но это не мешал мне быть его другом.
- Весьма странное заявление, молодой человек, - недоверчиво улыбнувшись, сказал мистер Чейз, - Пойдемте-ка в мой кабинет. Все равно время пить чай.
- Вы расскжаете мне, что случилось с Саймоном? - спросил Гриф, следуя за директором по коридору в его просторный и светлый кабинет.
- Расскажу. Хоть сторго говоря, мне не следовало бы, но вы мне нравитесь. Садитесь сюда, - директор указал на одно из шикарных кресел напротив своего стола. Гриф послушно сел и приготовился слушать, однако мистер Чейз не торопился: несколько секунд он усаживался поудобнее, а затем поднял трубку своего блестящего черного телефона и нажал на кнопку быстрого вызова.
- Мэри, - проговорил он в трубку, - будь добра, принеси нам две чашки чая. Черного. Или вы предпочитаете зеленый? - зажав трубку рукой, обратился он к Грифу.
- Черный вполне сойдет.
- Так, значит два чая, - повторил он и дал отбой, - Итак, молодой человек, что вы хотите знать про Саймона?
- Многое. Но сейчас мне важно только, как он умер.
- Ну, это просто и банально, хоть и трагедия конечно, - директор задумчиво пожевал кончики усов, - Видите ли, у Саймона была аневризма головного мозга.
- Аневризма?... - переспросил Гриф удивленно: он меньше всего ожидал, что Саймон мог умереть от какой-то болезни.
- Да, - кивнул директор печально, - Эта аневризма разорвалась прямо на работе. К нашему всеобщему ужасу, разумеется.
- То есть Саймон умер мгновенной смертью? - уточнил Гриф.
- Когда приехала скорая, его уже было не спасти. Как мне потом рассказали врачи, это был только вопрос времени когда она разорвется, Саймон был фактически обречен.
- Понятно... - Гриф опустил голову, - Наверное, я пойду, мистер Чейз.
- А как же чай?
- Простите, мне что-то нехорошо, - извиняющимся тоном сказал Гриф и поднялся, - я лучше правда пойду.
- Может быть, дать вам телефон жены Саймона, Кэти?
- Не уверен, что хочу говорить с ней. Пожалуй, мне лучше просто вернуться домой. Спасибо вам.
- Ну, в таком случае удачи, молодой человек, - директор посмотрел на Грифа, слегка прищурившись, - Знаете, хоть вы с Саймоном и совсем не похожи, вы чем-то очень напоминаете мне его. Вы точно с ним не родственники?
- Точно, - грустно улыбнувшись, сказал Гриф, - До свидания, мистер Чейз.
Выйдя из кабинета директора, он прислонился к стене и сразу же набрал номер Дэниэла. Пока шли гудки, Гриф смотрел вниз, на игрушечные машинки и людей, похожих на муравьев. Голова у него кружилась, то и дело накатывала тошнота. Вот и все, думал он, вот и конец истории. Теперь мне остался только страх высоты.
- Алло? - послышлся в трубке хриплый голос Дэниэла, - Гриф? Есть новости?
- Да, я нашел эту контору, где работал Саймон. В общем, он умер.
- Как я и предполагал.. Мне жаль. Как ты?
- Да ничего вроде, - Гриф помолчал, - Как-то... пусто. Пусто на душе.
- Могу представить.. А от чего он умер, ты узнал?
- Аневризма какая-то головного мозга. Кстати, что это?
- О, это многое объясняет, - сказал Дэниэл, - Видишь ли, мой мальчик, аневризма - это, хм, ну представь себе сосуд, стенки которого истончились и растянулись. В этом месте образовался пульсирующий шарик, который может лопнуть в любой момент.
- И он лопнул как раз когда Саймон смотрел из окна, прямо как я сейчас, - задумчиво пробормотал Гриф и вдруг его осенило, - Дэниэл! А может эта чертова аневризма быть причиной галлюцинаций? Ну, эти дикие светящиеся надписи? Ведь в реальности их не могло быть!
- Да, мой мальчик, если она давила на определенный центр в мозге, то вполне может. Это объясняет черных светлячков, которые так пугали Саймона во сне и наяву.
- Ужас какой, так он был болен.. - схватившись за голову, простонал Гриф, - Если бы я понял это раньше! Если бы я мог помочь ему!
- Не ругай себя, Гриф. Ты и так сделал гораздо больше, чем сделал бы другой человек на твоем месте.
- Утешаете, - горько усмехнулся Гриф, - Можете не утешать, я и сам все понимаю. Знаете, у меня есть еще кое-какое дело. Я вам позвоню, когда вернусь домой.
Не дожидаясь, пока Дэниэл начнет его расспрашивать о том что именно он собирается сделать, Гриф повесил трубку и вернулся в кабинет директора.
- Мистер Чейз! - почти крикнул он прямо с порога и тут же сообразил, что забыл постучаться, - Простите, что так врываюсь к вам... У меня к вам последний вопрос, можно?
- Задавайте, - благодушно кивнул директор, - А я думал, вы все-таки решили попить со мной чаю.
- Нет, я правда спешу. Вы случайно не знаете, что стало с рыжим котом, которого Саймон здесь нашел?
- О боже, откуда ты знаешь про кота? - от удивления директор даже не заметил, что перешел на ты, но Гриф не обратил на это внимания, он с трудом сдерживал все нарастающее нетерпение.
- Так он был здесь?
- Кто?
- Ну кот!
- Ааа, был. Мы, правда, так и не выяснили кто принес эту зверюгу в офис. Прямо настоящая загадка, - директор развел руками и улыбнулся, - Никто ведь так и не признался!
- А где он теперь?
- Кто?
- Да кот!
- Ааа! по-моему, Сьюзан, наша уборщица, отнесла его в ближайший приют, - пожевав усы, ответил директор.
- Спасибо, мистер Чейз, - сказал Гриф с максимальной вежливостью, на которую был только способен и повернулся к двери, - До свидания.
- Все-таки поразительно похож на Саймона, - пробормотал директор, глядя ему вслед, - Но вот чем именно похож - ума не приложу!
Гриф отчетливо представил, как директор опять развел руками, но твердо решил больше не оборачиваться. В коридоре он довольно быстро отыскал уборщицу: напевая что-то себе под нос, она натирала окна ароматным чистящим средством. От цветочно-химического запаха у Грифа зачесалось в носу и он, не сдержавшись, чихнул. Девушка испуганно вздрогнула, чуть не выронив свою тряпку:
- Ой, это вы, - узнав Грифа, она с облегчением улыбнулась, - Ну как, вы поговорили с мистером Чейзом?
- Да. Сьюзан, я бы хотел спросить у вас про рыжего кота, которого вы отнесли в приют.
- О, про кота! Ну, это был средних размеров, не очень пушистый, гладкошерстный котик с очень большими и очень грустными глазами. Я бы взяла его себе, но мой муж...
- Вы не скажете мне, где находится тот приют, куда вы его отнесли? - прервал ее Гриф.
- Конечно, - кивнула она, - Это совсем недалеко. Выходите из здания, сразу направо, и там прямо по улице идете до небольшого серого домика со смешной деревянной крышей. Это и есть местный приют для животных.
- Спасибо, - Гриф слегка пожал ее руку и направился к лифту.
- А вы собираетесь его забрать к себе? - крикнула ему вслед Сьюзан.
- Да, это мой кот! - ответил Гриф, нажимая кнопку вызова. Нетерпение уже полностью овладело им, и к тому моменту, когда лифт наконец подошел, он уже готов был бежать вниз по лестнице, лишь бы поскорее добраться до приюта. После бесконечно долгого спуска в лифте он бесконечно долго искал серый домик с деревянной крышей и, отыскав его наконец, с ужасом обнаружил табличку "Закрыто" на двери. Гриф припал к окну и разглядел в глубине комнаты молодого человека в белом халате, который сидел на полу и возился с какими-то не то коробками. Гриф отчаянно заколотил по стеклу, привлекая его внимание. Молодой человек удивленно поднял голову и, заметив расплюснутое лицо Грифа в окне, помахал ему рукой и пошел открывать дверь, которая, впрочем, была незаперта.
- Чем вам помочь? - спросил он, кивком головы приглашая Грифа войти. В руках он держивал две картонные коробки внушительных размеров, из которых то и дело высыпался сухой корм в виде разноцветных рыбок.
- Давайте лучше я вам помогу, - спохватился Гриф и взял одну из коробок, - Куда это нести?
- Идите за мной, - молодой человек ногой открыл ближайшую дверцу и они вошли в большой зал, вдоль стен которого стояли клетки для животных самых разных форм и размеров. Примерно половина из них пустовала, в остальных же сидели кошки. Увидив гостей, кошки оживились и замяукали все разом, в зале тут же поднялся невообразимый шум.
- Да, да, хищики мои, пришло время обеда! - торжественно возвестил молодой человек, поставив коробку на пол. Он вытер со лба пот и повернулся к Грифу:
- Ставьте сюда! Так чем вам помочь?
- К вам на днях должны были принести рыжего кота, - сказал Гриф, стараясь перекричать громоподобное мяуканье, которое обрушалось на него со всех сторон.
- Сейчас гляну.. - молодой человек достал из кармана тетрадь, открыл ее на последней странице и начал водить пальцем по строчкам в поисках нужной записи, - Да-да, вижу. Два дня назад принесли рыжего, абсолютно здорового кота лет трех от роду. Кот хороший, но в депрессии, - молодой человек покрутил пальцем у виска, - Не в себе.
- Это мой кот, - сказал Гриф, делая ударение на слове "мой", - Я бы хотел его забрать.
- Потерялся что-ли? - понимающе кивнул молодой человек, - Пойдемте, он в самой дальней клетке сидит. И еще вам нужно расписаться, у нас тут правила. Вот здесь подпишитесь, - он сунул Грифу под нос свою тетрадь, карандашом указывая нужное место. Гриф написал: "Саймон Уэлс" и поставил сегодняшнюю дату.
- Спасибо, - сказал молодой человек, опускаясь на корточки перед большой черной клеткой, - Вот ваш кошара. Эй! - прокричал он в клетку, - На выход с вещами!
Гриф осторожно нагнулся и увидел, что из-за решетки его внимательно изучали два громадных зеленых глаза. Несмотря на то, что дверца клетки была уже открыта, кот не спешил выходить; вместо этого он спокойно и даже несколько свысока наблюдал за происходящим и, казалось, чего-то ждал. Когда Гриф, преодолев подступившую робость, попытался погладить его, кот наклонил голову и посмотрел ему в глаза так проникновенно, что Грифу показалось, будто тот заглянул ему прямо в душу или даже еще глубже и, отыскав там что-то только одному ему понятное, вдруг распушил хвост и замурлыкал.
- Узнал! - удовлетворенно констатировал молодой человек в халате, - Еще бы хозяина-то не узнать! Ишь какой, хвост трубой, глаза горят!
- Привет, Просто Кот, - прошептал Гриф, бережно поднимая кота и прижимая его к груди, - Теперь мы с тобой оба будем в шерсти с головы до ног, зато счастливые. Ты ведь не против?
Присутствие
© Copyright: Пара Кейт, 2010
Свидетельство о публикации №210052000975
Свидетельство о публикации №210052000975
Рецензии