Книга перемен часть первая. дополненная

               
               
                "Оправдание  вместо  предисловия".
   
                … «потому что  в  Древней Московии  кто
                жулик  был , а  кто  мошенник,  вот даже  и
                с  профессорским  званием. -Все  одно!               
                Списывали с чужого да красивого языка,
                да  за   свой  выдавали.
                Присвоют  себе  манерку чужую,  как  чужой  кошелек,
                а потом, оправдание  какое  придумают  взамен
                предисловия…»

                Кузьма  Доисторический,томХХХХХ1
                Стр.ХХ5.)
          
               
  В некие ,относительно стародавние времена, древняя Московия небольшим царством была, ибо отделилась от других, лежащих близ.
 Те вовсе отвернулись от нее, и было почему. О том еще историк многодумный, Доисторический Кузьма в писаньях лебединых написал: косое пьянство и повальные дожди да грязь не только на дорогах , к тому же и неверное ученье, по коему московитяне шли , не ведая куда совсем скосил народ и обнищал людей , язык которых  изрядно обветшал да износился от частого употребления во зло, - так много говорили в Московии той древней , а делали так мало , на что указывал немалый муж отечества один, - лишь для того Окно рубивший, чтобы московитяне смотрели в оба , другие как трудами славу и обилье  отеческое множат!

  А вслед за языком подошвы на ногах поизносились: иные, двумя - тремя словами пробавлялись, инакие, - плевками на асфальт, по коему ходили босиком,- к такой несло всех бездне. Да и еды в столице не осталось и все по лавкам только и шныряли , запасы делая на черный день, не чуя , что он уже настал.
  Но все же, не одной едой, - о чем поведал нам все тот же Доисторический Кузьма,- иные жили. И там изящество просвечивало вдруг,  и  там нет- нет,- да и взыграет ум взбешенный, и там встречалися предметы от искусства да рукописи, записанные, правда, не на московском скудном языке – кто на эзоповом писал, кто на могучем русском, припрятывая тайно словари,- но тех почти в грязи всех затоптали, чтобы против движения общего не шли. Иные, кимоно заместо телогреек надевали,  учились  тайно гороскопы составлять да от косых дождей японскими зонтами прикрывались.
 
  И вот на зонтике японском, вернее, на его останках, что наш Кузьма извлек из мрачной бездны, он обнаружил иероглифы , из коих выходило, что дама, уж усопшая давно, японскою культурой увлекалась, предпочитала стиль изящный мужицкому, ну а на нежном  шелке, местами  уж  почти  истлевшем, короткие рассказы записала с амурным антуражем на манер коротеньких японских повестей. И  в  этом  преуспела.

   Невесело жилось той даме , видно,- прочувствовал Кузьма -  и вот, чтоб кое - как свести день с ночью и эту нить совсем не оборвать, истории Московии  далекой решилась записать  и стиль для этого взяла чужой изящной прозы ,- подстать  зонту.
    Писала Дама их , конечно же, шутя , забавы ради, чтобы немного забелить дни черные , что наступали за окном... Да и от женщины, что можно ожидать, когда в период бедствий государства все об амурах разных помышляла по очевидной незрелости ума. Да и печаль излить не на пустой тарелке, а на смертельном отсутствии любви , на то , конечно же, одни способны  дамы доисторические…
 Ну а любовь?  Одно лишь имя от нее осталось , а содержание совсем уже не то, что прежде , о чем рассказчица историй сих коротких не без печали тайной поведала, слезами омывая японский зонтик свой да кое-как смягчая изящной прозою чужой обычаи и нравы Московии  далекой.

    Пришлось , конечно же, Кузьме их кое как подправить и в чувство привести, так что, любезнейший читатель, и ты немалое узнаешь о нравах и обычаях Московии  той древней ,благодаря усердию Кузьмы.
 
  Итак, хвала тебе, Кузьма, хвала, историк многодумный, что спас писания из жадной пасти ушедших в даль времен, и можно так отметить, что слеза  изрядная  не раз в твоей гнездилась бороде, когда  с  усердием ты отмывал истории , записанные – увы – рукой,  давно  усопшей ,  употребляя то и дело, известнейший «Колгон».
 
  -Пора,- взбурлил Кузьма,- пора поведать свету про горестные дни, потоком что неслись, вливаясь в Обводной канал, а там,- в Московии реку, чтобы Кремлевскою стеной всех в Лету унесло без всякого Харона…
   Но только вот, поведаю я вам, что наш Кузьма был слаб по женской части и потому он пренебрег судьбой мужей несчастных – другие пусть!- и  Дамою заняться предпочел, поскольку въюбчив был не в меру, за это сам себя корил, но ни одну не упустил.

  Итак, как некогда Великая Екатерина просила простирать свои писания, чтоб русский наш язык блистал во всей красе, так и Кузьма, хотя  всего лишь  был  историком по штату и по званью, писанья Дамы пусть давно усопшей, решил восстановить, чтоб  не  пропали даром,  и в этом крайнее усердье проявил. Вот  только, сон  его  сморил.  Но  это  дальше…

                ----------------

   Порывшись в исторических бумагах, в наличье коих утопал , он карту обнаружил Московии далекой  и в лупу разглядел  обилие жилищ убогих, как сорная трава душившие Московию с краев и к сердцу старины далекой подбираясь. В них жили люди, говорят... Не странно, что убога их жизнь была, коль так унизила среда .
 - Вот это времена…-  с досадою Кузьма.-  Ведь были же иные, в Московии той Древней! Какие имена! Какие мастера! Жилища строились не только для спанья  и Дух   прекраснейший Досуга витал над сороками сороков и к мысли благородной был готов!
 
  Поставив таймер на века,- историй тех, похоже, тьма,- извлек Кузьма одну, что можно разобрать без лупы…  Но   только вот,  как  мы предупреждали, внезапный  Сон  его  сморил...
  Ну  а  пока  тот  Сон  с  трамвая на  трамвай,  с  подножки  на  подножку,    про  возраст позабыв и вечное предназначенье, в  полицию  был  отведен, поскольку  безбилетник он. И в силу обстоятельств  тех, Кузьма  истории   Московии  Далекой  отстирывать   собрался  пока  без  всяческих  помех.

  Решился   все-таки  Кузьма,  записки  Дамы уж давно усопшей,  представить  нам в  конце  повествованья - на  усмотренье  и  на  растерзанье, - поскольку   нужно  было в  чувство  привести  истлевший  шелк,  а  также  уберечь  старинное  письмо  от   яростного  ветра Перемен,   что  без разбора  выметал  все то, что   под  ногами  путалось...   

                Явление  Дамы               

... Устал, историк Многодумный, устал, Доисторический Кузьма, -
с таким усердием он полоскал куски старинной ткани, записанные  некогда рукой уже почившей Дамы.  Не то, чтоб спать, но даже на кушетке помечтать историку негоже, и потому, продолжил извлекать из вековых глубин истлевшие он письмена. Короче,  собрался   уж Кузьма подкинуть Вам, читатель, историю другую,  как  Дух  давно усопшей Дамы  явился  и  заговорил:

- ХВАЛА ТЕБЕ, ИСТОРИК МНОГОДУМНЫЙ, ХВАЛА, ДОИСТОРИЧЕСКИЙ КУЗЬМА… Но может, прекратишь из страшной дали ты извлекать “помоечные” времена? Из бездны роковой меня ты тянешь,в то время, как давно мне спать пора… Ты будишь разные во мне воспоминанья, ты требуешь пера, но я давно уж спать должна и надоели мне мои убогие старанья сводить день с ночью. Так что, почтенный муж, сними с меня вериги и сам старайся, коль делать нечего тебе, а у меня… И счетчик в коридоре бешеннo крутится – вот беда!

-Ужель, возможно воскрешенье? - историк вытер стекла от очков.- Стареющие глазки предо мною, японский зонтик. Все без дураков...

-Неверующий Кузьма, историк маловерный, пусть для тебя уроком буду я! И не из холодильника взялась, - уставился чего!

-Не старая еще, - Кузьма прикинул, - и подцепить, вполне могла б юнца...- Кузьма пригладил бороду тайком и волоса. -Хотелось бы спросить: Какого черта, отправилась она на небеса?

- Почтенный Дух древнейшей дамы,- ей  в тон ответствовал  Кузьма, - спасибо за доверье, но как историку, мне вовсе не до сна. Возможно и появится мужчина, что схватит все бразды, да  вот когда?..

А дама все зевала, уверяя, что ей уж все равно…

-Какая- то особая порода людей там завелась,- вздохнул  Кузьма.- В  их  лапах    оказалась  Московия  прекрасная,  и  в  этом  вся  беда.

- Ах да, я вспомнила, и лучше бы не вспоминать. Они зовутся «мужиками». Их раньше, вроде, приглашали косить траву и наколоть дрова?

- Теперь у них камины и полно «бабла».

-«Бабла»? -переспросила дама, сквозь сон.

-«Бабла». И больше у кого, того и ценят... Забыла,  что ль старинные слова: «Где нет «бабла”, там нет веселья!»

 - Однако же, я спать хочу, зевнула Дама  и попрошу не будоражить мой покой... Тебе копаться в их помойке и это твой удел, а я - забавы ради, и в этом – мой предел.  И надоело рыться мне в белье помоечных людей  и может, интерес раскинешь среди порядочных?

- Ты хочешь предложить, в белье успешных покопаться? Порядочные тут перевелись…

-Ну нет уж, - дама, засыпая,- не втянешь ты меня, в скучнейший разговор. Подушку из под изголовья итак ты вытащить сумел, ну и пиши... В подушке этой отыщешь перья  заточенные и кучу разных мелочей…  Пришлось итак мне откупиться манерою своей и языком.  На том и порешили.

  Заснула дама. Ну а Кузьма Доисторический вздохнул изрядно перед тем, как взять истории бразды в свои мужские руки…

                ----------------

 … Замучился Кузьма в писаньях лебединых, застрял в игре ума.
Нелегкая писательства стезя,писательство, ведь все же, - не наука,
и без таланта тут никак нельзя...
   В унынье пагубное впал историк и даже ухватился за спасительный  стакан, но глядь, средь желтых волн трамвая, нарисовалась Дама Доисторическая, что агрегат помойный разбудил.

-Ну что за время, мама дорогая! Так нашуметь успели, что перебудят всех, которые давно покой свой заслужили и право  вечное, - почить на небесах… - проговорила Дама, но, увидав Кузьму , обрадовалась так, что под трамвай едва не угодила.

-Хвала, тебе, историк многодумный, хвала, Доисторический Кузьма! Не трать последнее дыханье! К чему так изводить себя? Поверь, История – такая дура, что не заслуживает добрые слова...Она прожорливая сука! Насыпала бы ей песку в глаза, коли попалась мне она!..
 
 ...Мужик без бабы, видно, не мужчина и запросто готов тут кануть в бездну. Явилась я, похоже, спасти тебя… Таких, как ты - какая пропасть! Запропастилися совсем,- проговорила Дама, едва выскальзывая из под бегущего трамвая.- Их толпы видела!  Быть может, вас чему научат, погибшие во цвете лет? Не лучше ли любить друг друга? Всегда поддерживать в беде и не желать другим того, что не желаете себе?

-Банально как ! За этим, что ль, явилась?– зевнул со скуки , рот раздирающий Кузьма. - О том уж тысячи как две талдычат - и толку ? Никуда! Никто не хочет ближнего любить, никто не хочет в горе приютить, никто копейки не подаст слепому,  ну а хромому - посох …  Дверь, - и ту не захотят открыть.

- Так значит, Белый свет не изменился? А Перемены!?- удивилась Дама.- Говорят,..

-По-прежнему. И это всем видать. Хоть близко, хоть издалека.

-Скорее  побегу в свою квартиру... Не зря ж спустилась я с небес!? Соседке перцу я насыпала в кастрюлю лет сто тому назад... Пора б изъять...

-Да где найдешь кастрюлю ту? Вот разве, на помойке?
Меняются лишь времена, – помойки, к счастью, - никогда!

-Так что же делать? Как беду исправить? Как перец из кастрюли той извлечь?

-Начни сначала все, - Кузьма промолвил,- мешать не буду. А я отправлюсь на ближайшую Помойку. Хожу я к ней, как  в  книжный  магазин. Собранье книг там можно выловить ! Спасибо, Переменам...               

- Чего ты мелешь?- Дама.- Еще я помню номер на руке, с которым книгою желанной пополнить шкаф смогла. Тогда и стерла. Но ужели так низко пало время?

- Всегда носило время это бремя : “вчера” милее было нам “сегодня”, “позавчера” казалось лучше, чем “вчера” и было так во все века. Прошедшее нам лучше видится издалека!..

- Вот и поговорили,- Дама. - Прощай, историк многотомный, смотрящий в даль… А мой удел к своей отправиться кастрюле.

-Ну ты и устарела!  Из этого сосуда , нынче, едят одни бомжи… Какие рестораны, бары увидишь ты вокруг, все на машинах разъезжают длиною, в пол квартала, а на трамваях, - усопшие одни лишь дамы, что видом всем походят на тебя!

   -И все- таки, мне жаль тебя, историк. Тебя  мне  жаль,  Доисторический Кузьма! С одною  правдою опасной по улицам расхаживать  нельзя!
   С одной лишь правдою  безвременно отправишься туда, откуда я...
   И там, скажу, откуда я явилась, за правду не пожалуют тебя!
   И там, на сковородке жирной от тел других ты будешь прыгать.
   И там, в огне за  правду ты сгоришь…
   И потому, историк многодумный, уж коль ты повстречал меня, то позабудь правдивые напевы и не терзайся зря.
   ...К чему та правда? Лучше от нее не стало. А ведь за правду эту сколько крови пролилось… И столько населенья истребили, что непонятно как еще оно в трамваях давится?  Как в очереди , правда небольшой, -спасибо, видно, «Переменам»,- стоит за колбасой в дешевых магазинах “Ветеран”? Не нужно дуста- знаешь сам,- когда  программа есть - “Bcе для людям!..”
   И удивляюсь я, какое безразличье к жизни у народа, и лучше бы ему не слушать  того урода, кто ради правды призывает последнее отдать. Ведь тот, кто призывает, - один и будет колбасы вкусные вкушать с зернистою икрой и на машинах длинных разъезжать, окатывая грязью, мимолетом  тех, кто за него готов был жизнь отдать... 
  Нужна ли правда, когда вранью внимают постоянно, когда вранье слетает с языка с такою легкостью у тех,кто рот свой открывать имеет право с утра и до утра?

       Устала Дама. И, слегка передохнув, продолжила: Гора неспящих там - рукой махнула  в небеса,- что выше крыши! А мы с тобой , Кузьма, давай чайку согреем и выпьем не спеша. Куда спешить? Сиди, и попивай... Смотри, какие листья на траве! Как легок ветерок! Как солнце смотрит из-за туч , и как могуч тот луч, что жизнь дает тебе и мне...
   Никто времен теченье не изменит. Никто, очередным указом, весеннюю капель не отменит, никто закон такой не сможет прописать, чтобы избавили от солнечных лучей, никто не запретит на небе облаков движенье, и воздухом без пошлины дышать…

  -И мысли , неподвластной никому , никто не может запретить скольжение по жизни льду,- Кузьма дополнил.- Пред дамой той он захотел предстать не мужиком, а все - таки, – мужчиной.

- Ну что ж, дерзай!.. - вздохнула Дама.- На небесах всегда найдется место , не то что на земле. Однако ж, на прощанье, подам нехитрый я совет тебе: ты помнишь, верно, ту историю на «Патриарших»? Таких историй тут, как мне сдается,– тьма. Вот, и пиши  про них… Лицом тут многие настолько окривели, что и лицом уже назвать нельзя. Совсем без пользы тут  кривые зеркала. Прощай, Кузьма,- иду на поиски своей кастрюли…

 - От  прозы,  видно,  не  было  житья…-  вздохнул  промеж  себя  Кузьма-  Похоже,  проза  ей  изрядно  надоела,  на  ямб  и  пересела…

                ----------------
               
  Взгрустнул Кузьма Доисторический…  Но тут поднялся ветер и подхватил Кузьму.  Куда ж отправиться и где раскинуть любопытство? Увы, “ мужик без бабы, никуда”, - заметил  не без зависти Кузьма, поскольку он на «Патриарших» и остановился.

 
    Сидели двое там, под липами - читали все в Московии про них - и как тогда, один был молод, а другой , постарше, - маленький и лыс.
  Но вот, что было нового у лысого и уж немолодого, так это крест внушительных размеров, который вместо галстука тот выставил на обозренье – спасибо Переменам!
   И как тогда, – жара несносная стояла, и наш Кузьма вспотел и про спасительную газировку вспомнил с пеной, но не было ларька и газировки поблизости, а был шатер раскинут возле пруда, под названием “ТАНУКИ”, и пред шатром стоял мужик, одетый в кимоно.
   К шатру отправился Кузьма вслед за двоими, что также жаждой были одолимы. И на спине у молодого Кузьма увидел голую девицу с надписью- «OUR RUSSIA».

   Стояло человека три возле шатра , и очередь за ними двое заняли, а следом, наш Кузьма Доисторический, и вот какую речь услышал:
-Ты, Иван, неплохо написал про Дьявола, но почему- то, у тебя он вышел, как живой!..

- Вот это “Перемены”,- подумал про себя Кузьма,- все тот же Берлиоз, что имя композитора присвоил, все так же , критиком и также, скошенная от вранья девица  наверняка в приемной восседает с навыворот грудями и с крестом ,понятно что, в глубоком декольте.

   Загулкал колокол на колокольне, что неподалеку, и лысый трижды перекрестился, почему- то левою рукой  и продолжал твердить, что Дьявол только в фильмах и остался и что в тех movie, его давно уж победил Христос ! О чем цивилизованное общество заботится чрезмерно и не жалеет миллионов для того, чтоб в фильмах тех Добро всегда и всюду побеждало Зло! Актер красавец, белокурая девица , язык американский , вот тот набор вегетерьянский , что нужен для победы Добра над Злом .

   -Хотелось написать, конечно, про Христа, - смущенно молодой в футболке отбивался и голая девица на спине пренеприличнейшую позу приняла,- а получается про Зло...То есть, про Дьявола. Мне самому и странно и обидно...

 - Теперь ты вовсе не бездомный , а вполне успешный, чтобы про Зло ,-учил “Левша”.- Bедь у тебя машина дорогая , «Лексус», живешь в коттедже и красивая жена… Зачем тогда про Дьявола так живо и так невнятно про Христа?

   Не выдержал Кузьма, историк Многотомный :- Вы говорите, Дьявола не существует?

  -Простите, - обернулся , что с крестом,- вы на каком наречье говорите? На русском? Иван из ваших и ,наверняка, читали Вы его... Зовется он Иваном Небездомным - так после Перемен привычней звать его.

  - Мы с Пушкиным еще его писанья обсуждали и даже «Современнику» хотели предложить. - Кузьма.

  - Театрам не пишу,- Иван ответил делово.- Там мало платят. А а у меня жена, коттедж, квартира в центре, остров в океане! От МКАДa , правда, далеко, - зато не видно никого.

  - Про Пушкина то что? – “Левша“ подумал.- Наверное, один из сумасшедших, что вышел из ума на почве Перемен. К бессмертному Стравинскому б его, на излеченье, чтобы мозги ему переменил или к Преображенскому,- Пусть сгинет, как собака!


 -Дьявол существует!– настаивал Кузьма. - И видно, хорошо устроился во время Перемен ! Вы посмотрите Истине в глаза!

  - Да кто ту бабу только не имел ! – Иван. - Бабла побольше, - и твоя!

  - Как смеете Вы так об Истине высокой!!! - Кузьма затопал в ярости глубокой!

  - К Стравинскому нельзя, - “Левша” решил. - Сейчас одни банкиры там. Ведь годовой баланс... Чуть что, бумагу им напишут, что все они сошли с ума на почве жирной воровства...

  - Историй я могу вам привести несметное число, где Дьявол сеял зло такою щедрою рукой и, как историк, я готов...

  - Так Bы, историк! Так бы и сказали... - расхохотался Берлиоз , без всякого смущения взирая на старого покроя костюм и галстук - до пупа. Чужое сразу в Вас приметил. Hе ошибаюсь никогда! И сколько, уважаемый , за лист Вам платят?

  - Мне пенсии вполне хватает. Я каждый раз голодных вспоминаю, когда за стол сажусь...

 -Вот именно! Наесться мы должны за всех !
  И  обжираться  нам сейчас - не грех !- зарифмовал
  Иван, теперь уж, не бездомный .

  - Как исписался, бедный, - Кузьма.- Кто ж, теперь печатает его?

  - Не беспокойтесь за него! – “Левша” ответил. - Член многих он жюри литературных и трижды лауреат он “Перемен”! Он запросто “ Туда” заходит, ногою открывая дверь! Он всюду зван и всюду он любим, поскольку песни сладкие слагает - Во славу! За премии он также получает - от получателей. Известна такса всем, кто хочет получить, - всегда в редакцию к нам можно обратиться. Плати, и премия твоя! Hу, то есть, не совсем...

  - А кодекс чести???- закричал Кузьма.

  - И кодекс есть негласный , и каждый , кто в Тусовке, этот кодекс знает.
Поэтому и разрешаем писать тому, к Тусовке нашей кто принадлежит.

  - А без Тусовки?

  - Куда ты денешься с писаньями своими? Болтаться будешь между небом и землей! А коль до пенсии и доживешь ,  от нищеты помрешь!

  - Прощайте, господа,- Кузьма откланялся.- Мне на трамвай ...

  - Смотри, папаша, Истину не растеряй , как мелочь из кармана ! – вслед хохотал Иван .

   На этом смехе наш Кузьма и подскользнулся , и под трамвай нечайно угодил. И голову Кузьме трамвай тот переехал. И покатилась голова, - куда глаза глядят.

  - Ну вот они, - “ успешные”, - проговорила Голова.- решили, что в люди вышли, а вышли - в свиньи... Вот, Чума!  Зачем  так головы летят на “Патриарших”?..