Учёные мужи

«Учёные мужи»

Содержание:
1. Пятница. Происшествие первое
2. Суббота. Происшествие второе
3. Понедельник. Происшествие третье и четвёртое
4. Вторник. Происшествие пятое
5. Среда. Без происшествий
6. Четверг. Происшествие шестое
7. Пятница. До обеда
8. Пятница. После обеда

Истинный ученый – это мечтатель.
О. Бисмарк

Глава I
Пятница. Происшествие первое

- Рад приветствовать Вас, дорогой товарищ Тимофеев! – воскликнул я, от души порадовавшись тому, что не один опаздываю на совещание.
- Здравствуйте, любезный! Вы тоже спешите на «сборище»?
- Да. Опаздываю по обыкновению.
Мы пожали руки.
- Над чем работаете сейчас, если не секрет? – осведомился я, шагая в ногу со своим коллегой.
- Пишу труд о рациональном использовании резервных участков человеческой памяти. А Вы?
- По-прежнему ломаю голову над источником энергии для своего Вечного Двигателя. Тут ведь все упирается именно в непрерывный источник, а сам Двигатель – это так… шелуха, - я махнул рукой.
- Понимаю… - сочувственно произнес человековед.
Мы подошли к дверям зала заседаний, откуда доносился приглушенный фальцет директора нашего Научно-Исследовательского Института Непознанного.
- …объять необъятное, опуститься в глубины и достичь запредельных высот! – неистово орал он.
- Гитлер с замашками пожилого тамады, - сравнил мой коллега.
Мы вошли. Директор прервался, словно только и ждал нашего появления.
- Какова же на этот раз причина вашего опоздания?
- Я проспал, - оправдываться было бесполезно.
В зале послышался смех.
- Транспорт, знаете ли… - с грустью в глазах промолвил тихо Тимофеев.
Снова смех.
- Ну что ж… Присаживайтесь. Мы обсудим ваши систематические опоздания позже, - директор перевел взгляд на аудиторию и продолжил.
Так как наши наиболее сознательные коллеги уже заняли все места, мы остались стоять в дверях, несколько растерянно высматривая пару свободных мест в конце зала. Почти все, сидевшие в заднем ряду, спали. В самом конце нашлось-таки два места, и мы не без труда пробрались к ним, перебудив большую часть спящих.
Вскоре директор закончил свой вступительный треп словами:
- Я считаю, что примером в работе для каждого из нас должен служить товарищ Салищев, совершивший ряд замечательных открытий в области астрономии. Я уверен, что всем нам будет небезынтересно выслушать его.
На трибуну вышел Александр Александрович из Астрономического отдела. Он принялся тезисно излагать содержание своей новой работы под будоражащим сознание названием «Черные дыры космоса – норы поднебесья».
- …это своего рода туннели в иные солнечные системы… - яростно жестикулируя, вещал он.
- Он явно тренируется по утрам перед зеркалом, - заметил я.
- И у него неплохо получается, - добавил человековед, извлекая из дипломата бутылочку «Русского размера» и пластиковый стаканчик. Я, в свою очередь, достал плавленый сырок.
Александр Александрович по-прежнему распинался о бесконечности космических просторов. Мы выпили за космические просторы, очень кстати закусывая плавленым сырком «Орбита».
Астронома на трибуне сменил Дмитрий Олегович, начавший свой доклад с вопроса:
- Товарищи, возможна ли на ваш взгляд жизнь в вакууме?
Мы выпили за жизнь. Настроение заметно поднялось. Я внимательно слушал о свойствах вакуума, все больше убеждаясь в том, что жизнь в нем совершенно исключена. Однако докладчик очень веско аргументировал обратное.
Слева от меня мой товарищ производил в тетради какие-то немыслимо сложные вычисления, время от времени обращаясь к таблице умножения на обложке той же тетради. Его сосредоточенный вид сподвиг меня на тост «За наши научные работы», и бутылка закончилась.
Было принято решение незаметно покинуть зал, так как совещание изначально приняло лекционный характер. Некоторые в зале спали, другие негромко вели беседы на отвлеченные темы. Мы ушли.
В коридоре нам встретился Алексей Сергеевич Кузин из Зоологического отдела. Выяснилось, что ввиду неистового похмелья он проигнорировал «сборище».
- Я вывел, наконец, своего адыгейского голубя! – похвастался своей научной победой уже изрядно поддатый Кузин. – Желаете взглянуть? Заодно и отметим.
Последний аргумент стал решающим, не смотря на то, что сея научная победа особой радости у нас не вызвала.
Пока Алексей Сергеевич жарил яичницу с салом и луком, мы удовлетворяли свое скромное любопытство, наблюдая чудо селекции. Оно помещалось в просторную и основательно загаженную клетку, оборудованную жердочкой и кормушкой.
- Уважаемый, да это же обыкновеннейшая ворона! – заключил из своих наблюдений Тимофеев.
- Ошибаетесь. Если бы Вы хоть что-нибудь смыслили в зоологии… - зоолог победно потряс над головой полтораху из-под «Жигулевского», наполовину наполненной разливухой, и увенчал ею стол.
Рюмки с успехом замещались стограммовыми мензурками. Судя по запаху, для научной деятельности они никогда не использовались и появлялись из стеклянного шкафа лишь «по поводу».
- За птиц! – провозгласил зоолог Кузин, и мы выпили.
Закусили. Налили еще.
- А вы слышали, что Отдел Здравоохранения начал работу на тему «Курение – источник долголетия»? – поинтересовался я.
- Курение чего? – мгновенно оживились оба собеседника.
- Ну, разумеется, не табака!
- В таком случае – за курение!
- А Отдел анализа и синтеза получил синтетическую воду, - сообщил Алексей Сергеевич, выковыривая вилкой из яичницы кусок сала. – Теперь шеф пьет только ее. Говорит, мол, вкус у нее особенный и осадка нет после кипячения.
- На кой черт ее кипятить-то, раз уж она синтетическая! – возмутился человековед.
- А спирт синтетический они получать не научились? – я всегда был скептически настроен в отношении всего искусственного.
- Утверждают, представьте, что и это возможно, - совершенно серьезно ответил зоолог, - на основе синтетической воды. А что у тебя с Вечным Двигателем?
- Сложно. И говорить не хочется, - я наполовину наполнил мензурки.
После тоста за неудачников, предложенного мною, повисло молчание.
- Обратись к химикам. Очень у них сильный отдел, - Тимофеев задумался. – Они придумали новый термин в химии – «относительная валентность». Оказывается и такая есть!
Я пожал плечами и загрустил. После двух очередных порций бутыль опустела. Тишину прервал Кузин:
- Предлагаю скинуться на пиво!
Я взял со стола коробок спичек, вытащил из него три штуки и одну из них поджег. Жребий, как обычно, выпал мне. Скинулись по два червонца.
Я ушел. Вернулся через четверть часа. Кое-что изменилось. На столе теперь стояли три бутылки «Анапы», а на моем стуле сидел Александр Александрович. Внеся в натюрморт две полторахи «Белого медведя», я взял в углу кособокий табурет и сел. Астроном открыл первую бутылку крепленого. Он был явно не в себе.
- У Саныча похитили его труд о черных дырах, - сообщил Алексей Сергеевич.
- Ты докладывал о нем полтора часа назад! – изумился я.
- После доклада похитили, суки! – взорвался астроном.
- Предлагаю помянуть! – зоолог поднял свою мензурку.
Помянули.
- Расскажи подробнее, - потребовал человековед.
- После доклада я вернулся в зал. Папку положил на колени. Немного послушал бред Анисимова о вакууме, а затем, вероятно, задремал.
Вошел Юрка Четвериков, мой лаборант, и весело воскликнул:
- Здорово, ученые мужи! – и, явив на свет бутылку с бурой жидкостью, добавил, - Слабо по соточке «дедушкиного»?
Не для кого не были секретом страшные свойства самогона, производимого Юркиным дедом, и все единогласно решили отложить сей напиток на более поздний срок. В перспективе замаячила крупномасштабная попойка без особого повода.
В качестве «штрафной» Юрка допил остатки «Анапы» и я открыл вторую.

- Так вот, - продолжил Александр Александрович, - Я проснулся, когда какой-то молодой сотрудник докладывал опровержение теоремы Пифагора. Папка была пуста.
- Да неужели не осталось копии или каких-нибудь черновиков? – недоумевал Кузин.
- Это была единственная рукопись. Все черновики и вычисления были в этой папке.
Вторая бутылка из-под крепленого отправилась под стол. Так как все, кроме астронома и лаборанта Юрки, уже были изрядно поддаты, то вслух произносился чудовищный дедуктивный бред и совершенно бесполезные советы.
После третьей «Анапы» зоолог уснул, Александр Александрович совсем загрустил, Юрка принялся изучать адыгейского голубя, а мы с Тимофеевым затянули печальную песню «Дети хоронят коня» под аккомпонимент видавшей виды акустической гитары без первой струны. Последний факт нас ничуть не смущал, и песня была исполнена удачно.
Юрка разлил «дедушкин» и порезал яблоки. После анекдота про жопу, насос и треугольник была исполнена песня о птице, попавшей в кузнечный пресс.
Потом был тост за гениев с нескрываемым намеком на самих себя. А допив самогон, мы принялись за пиво, о чем остались довольно смутные воспоминания. После двух кружек память покинула меня окончательно. Дальнейшие события того вечера по жалким и противоречивым свидетельствам участников «раута» восстановить не удалось. Все кануло в бездну беспамятства.

Глава II
Суббота. Происшествие второе

- 0,5 на двоих, - вслух считал товарищ Тимофеев, - Плюс 0,75 на троих. Уже по бутылке получается!
- Плюс три по 0,5 «Анапы» на пятерых, - добавил я.
- Плюс бутылка «дедушкиного» на четверых, - заметил Юрка.
- Саныч последнюю пропустил, и ушел сразу же, - суммировал Тимофеев, - А потом еще три литра пива, когда ты проснулся.
- Я пиво не пил, - возмутился Алексей Сергеевич, - Во всяком случае, не помню.
- Немало! – я закурил. Чай с лимоном в большой кружке, из которой я пил вчера пиво, остывал медленно. По телевизору шла какая-то телеигра на деньги. Участник рассказывал ведущему какую-то дурацкую историю из своей никчемной жизни.
- К сожалению, время нашей передачи подошло к концу! Мы вновь встретимся с вами через неделю!
- Профукал эфирное время! – злорадно констатировал Кузин, - На следующей неделе опять свою задницу в Останкино потащит!
Вошел вахтер Трофимыч.
- Здорово, мужики! Чего-то вы тут заработались совсем, - он посмотрел под стол на ряды пустых бутылок и добавил, - Ну, дело молодое…
- Ты по делу? – человековед поставил на стол большую бутылку «Краинской», дальновидно припасенную в холодильнике зоолога.
- Да так… Сегодня суббота вообще-то, одни лаборанты трудятся. Да и у тех короткий день.
- Вот почему так тихо! - зловеще прошептал Юрка, словно он о чем-то догадывался, и его догадки оправдались.
Трофимыч вышел.
- Предлагаю минералкой не мучаться, - Алексей Сергеевич полез в карман и извлек несколько помятых купюр, - Давайте мелочишку соберем на пиво.
Собрали мелочишку. Подсчитали. Выяснилось, что в наличии у нас не много - не мало 120 рублей. Из четырех спичек я по обыкновению вытащил горелую. Идти выпало снова мне.
Здравый смысл подсказывал: «С утра нет ничего лучше холодного светлого пива», но интуиция настаивала: «Только портвейн!» Я не ослушался, купив в ликероводочном отделе две бутылки портвейна под зловещим номером «13» и одну под таинственным «100». Несомненно, мои коллеги были людьми здравомыслящими, и, предчувствуя бурю недовольства, я взял к портвейну шоколадку с теребящим душу названием «Ностальгия».
В Зоологическом отделе вновь появился Александр Александрович. Он принес две огромных бутылки пива «Толстяк» по два с половиной литра в каждой, напоминавших огнетушители. Я вполне предсказуемо был поруган и осужден на разлив, но тут же амнистирован добрым товарищем Тимофеевым. Впрочем, разливать пришлось все равно мне.
Вскоре прозвучали первые песни. Юрка угощал адыгейского голубя «Ностальгией». Астроном снова принялся посыпать голову пеплом и жаловаться зоологу на свое безвыходное положение в свете грядущего годового отчета о проделанной работе перед директором нашего НИИН и какой-то комиссией из столицы.
- Да не может такого быть, чтобы ты не почувствовал как у тебя из папки вытаскивают бумаги! – волновался Кузин.
- Заснул, и крепко заснул, по-видимому. До двух часов ночи смотрел Лигу Чемпионов, а в шесть на работу вставать!
- А ведь могли и подменить, - предположил Юрка.
- Конечно, могли! – поддержал его раскрасневшийся от портвейна человековед.
- Да такой папки как у меня не только в нашем НИИН, но и в самом Кремле быть не может! – Александр Александрович на мгновение задумался, - Пожалуй, в Кремле может быть такая папка. Но у наших-то откуда?
- Обычная папка. Наверняка из кожзаменителя, - возразил я, - Потертая и непрезентабельная.
- Отнюдь! Мне ее американские астрономы подарили, когда приезжали опытом обмениваться. Года три уж прошло, вот она и потерлась маленько, а тогда еще совсем новая была.
- Ну да, мы им тогда, кроме старого телескопа, ничего и не показали, - предался воспоминаниям Алексей Сергеевич.
- И правильно, нечего янки свой нос в наши сверхновые разработки совать, - поддержал отечественную науку патриотически-настроенный Тимофеев и взял на третьем ладу до-мажор.
Мы спели «Шел Гагарин по тропинке» и выпили за патриотов. Немедленно завязался спор о человеке и его месте среди прочих животных. Человековед безгранично и в самых сильных выражениях возмущался нашему невежеству в этом вопросе.


В конце концов, он твердо решил поднять наш общий уровень развития и обосновать истинное величие человека на примере невероятных возможностей резервных участков его памяти. С этой целью Тимофеев отправился в свой кабинет за рукописью с неопровержимыми, по его словам, доказательствами.
Он задерживался. Наш спор плавно перешел в несколько иное, философское русло.
- Заявляю вам ответственно: суета - удел мирян! – возвещал я.
Мы выпили за мудрецов. И тут появился человековед.
- Ее нет! Нет ее! – произнес он, - Все, чем жил! Все, во что верил! Прямо из сейфа!
Все присутствовавшие, не сговариваясь, встали. Он уже почти кричал, когда сообразительный мой лаборант поднес ему полную до краев портвейном мензурку.
- Везде смотрел? – не дожидаясь продолжения патетического излияния, спросил уже пострадавший от рук неизвестных злодеев астроном.
- Все перевернул! Подумал, что раз уж в сейфе рукописи нет, стало быть, вчера по пьяни засунул куда-нибудь, - Тимофеев тяжело опустился на стул, - Кабинет был заперт на два замка: обычный врезной и автоматический с кодом. Сейф цел, следов взлома нет.
- Сегодня суббота, - вслух размышлял я, - В здании, кроме нас и вахтера, никого нет и быть не может. Однако, мог заходить на часок-другой кто-нибудь из лаборантов или… Впрочем, вряд ли.
- Если кто-то и заходил, то его должен был видеть Трофимыч, - заключил зоолог, - Хотя есть вероятность, что бумаги были похищены еще вчера. Когда ты запер их?
- Вчера я их достал перед «сборищем» и весь день они лежали в портфеле, - он кивнул в мою сторону, - Когда ты пошел за пивом, я вернул их в сейф. Но в это время уже все ушли.
- Да, короткий день, - Юрка отломил кусочек «Ностальгии», - Если дело было ночью или сегодня утром, то злоумышленника в любом случае должен был видеть вахтер, если, разумеется, он не среди нас.
- Все мы друг другу безгранично доверяем, - выразил надежду человековед, - В противном случае не сидели бы сейчас вместе.
Выпили за взаимное доверие. Спустились на вахту, дабы допросить Трофимыча.
- Никто не заходил, - свидетельствовал тот, - А вчера практически все разъехались в течение часа после совещания. Последним убыл товарищ директор. Это я точно помню.
- А автономная сигнализация у тебя в дежурке не срабатывала? – допытывался Тимофеев.
- Нет. Я вчера каждые тридцать минут обходил первый этаж, а раз в три часа – все здание. Дверь заперта была. Все по инструкции. Разве что вы пошумели до полуночи, и все стихло.
Мы вернулись в Зоологический Отдел, не прояснив решительно ничего. В ход пошло пиво. Петь уже никому не хотелось. После пива продолжать мероприятие никто не захотел. Настроение было для этого не вполне лирическое, и все потихоньку разбрелись по домам, распрощавшись до завтра.



Глава III
Понедельник. Происшествие третье и четвёртое

Воскресный день я сознательно провел в праздности и трезвости. Полумистические события последних дней ввергли меня на неопределенный срок в кризис мировоззрения.
В понедельник утром я предпринял попытку начать неделю бодро. Будильник разбудил меня ровно в шесть. Я поднялся на удивление легко. Причиной тому могли стать плохие сны. То являлся мне адыгейский голубь, свободно изъяснявшийся по-латыни, то черные дыры, поглощающие международные космические станции.
После посещения ванной комнаты с лоснящимся от крема после бритья лицом я включил телевизор и под репортажи «EvroNews» стал варить пельмени. Попутно я составлял план предстоящего дня и на ходу вносил в него всевозможные поправки и дополнения. Кто бы мог тогда подумать, что в жизнь воплотиться ему не суждено!
До начала трудового дня оставался еще целый час и, несмотря на то, что путь до НИИН занимал не более четверти часа, я вышел из дома с намерением совершить какую-нибудь полезную покупку. Ничего полезней, чем пачка сигарет, на ум мне не пришло.
Я проходил мимо пивной с приветливым названием «Солнышко». Даже в столь ранний час первые посетители уже стояли здесь с пенными кружками в руках. Среди них я с ужасом узнал начальника Отдела Здравоохранения по прозвищу Гарыныч.
«Прочь отсюда!» - была первая моя мысль, но было поздно.
- Изобретателям наш медицинский привет!
- Игорь, что ты здесь делаешь? Ты на работу собираешься?
- Конечно! Давай по пиву! – радовался моему неожиданному появлению Гарыныч.
После пяти минут препирательств и сетований я сломался. Как можно отказать старому приятелю? Тем более за его счет! Итак, план изначально провалился, ибо первым и наиболее важным его пунктом была трезвость, а после двух кружек «Жигулевского» она несколько пошатнулась.
- Ты же никогда не похмеляешься по понедельникам! – недоумевал я.
- Сегодня случай исключительный. Моя работа на тему «Курение – источник долголетия» исчезла! – последовал ответ.
- И у Саныча с Тимофеевым пропали!
- Известно. Поэтому я истерику устраивать не стал, а вместо этого флегматично напился.
- Откуда же информация?
- От Кузина. Я его днем встретил.
- Поддатого?
- В очко! Так вот, он мне обо всем рассказал. Я тут же в НИИН и отправился, - исследователь Большой Медицины допил свое пиво, и мы вышли из пивной, - Это уже система. Ты бы забрал свои бумаги, да дома припрятал.
Напутствие Игоря меня ужаснуло. О чем же я раньше-то думал! По дороге мы не обмолвились ни единым словом. Столь же молчаливо расставшись в фойе, каждый проследовал в свой отдел. На лестнице на меня налетел Дмитрий Олегович Анисимов из Отдела Физики и поведал о безвременной кончине адыгейского голубя.
- Он произвел вскрытие птицы, и что же ты думаешь?
- Голубь отравился яблоками или «Ностальгией»? – предположил я.
- Стрихнином! Кто-то птичку чилибухой накормил! – физик явно был в восторге, что меня стало бесить, - Пошли к зоологу, выразим ему свои соболезнования и безмерную скорбь.
- Ты где свои записи хранишь?
- О жизни простейших в вакууме? В сейфе, где же мне их еще хранить!
- Бьюсь об заклад, что их там уже нет, - я почувствовал некоторое облегчение при виде эффекта, произведенного моим предсказанием.
- Что за шутки? Я свои записи в руках держал десять минут тому назад!
- Повезло…
Мне тоже повезло, и я сложил свои труды в дипломат. С твердым намерением не выпускать его из рук ни на минуту я отправился в Зоологический Отдел.
- Я уже в курсе, - сказал я вместо приветствия, понимая его неуместность, - Похоронил?
- Еще нет, - Алексей Сергеевич был бледен и строг, поправляя черное покрывало, наброшенное на клетку, - Предлагаю помянуть.
Отказаться я не мог и, выпив предложенную мензурку со слаборазбавленным спиртом, подумал: «Сколько же еще мы будем поминать интеллектуальную собственность коллег?»
Первый пункт плана на день рухнул окончательно. Уже к обеду я был безобразно пьян. И надо заметить, что не я один, но и, как выяснилось на следующее утро, половина пьющих сотрудников нашего НИИН сегодня скорбели. Разумеется, никакой научной деятельности развить нынче не удалось.
Проснулся я ближе к вечеру на диване у Кузина с характерной головной болью и само собой разумеющейся сухостью во рту. Сам зоолог спал на замызганной раскладушке. Я кинулся искать свой дипломат, который, несмотря на данное себе утром обещание, из рук я все же выпустил. Благо он обнаружился под столом. Разбудить собутыльника оказалось несколько сложнее.
- Поехали домой!
- Не поеду. Мне птичку надо придать земле.
- В парке придадим, - но никакие аргументы на него не действовали, и мне пришлось покинуть его.
Миновать «Солнышко» на обратном пути я даже и не пытался. Выпив кружку пива, я почувствовал озноб. Поднималась температура. Я шел домой к анальгину и музыкальной передаче «Jazz Night» с первыми признаками простуды и совсем не новыми для меня невеселыми мыслями.

Глава IV
Вторник. Происшествие пятое

«Никуда я сегодня не пойду!» - это была уже мысль следующего дня.
Казалось, что будильник зазвонил сразу же после того, как я закрыл глаза. Однако идея об отгуле меня немного взбодрила. Тут как в старом анекдоте было два варианта. Я снова закрыл глаза и принялся соображать.
Вариант первый: я звоню в НИИН и бессовестно лгу. Заболел, мол, тяжело, а может быть, и неизлечимо.
Вариант второй: я никуда не звоню и никому не лгу, а просто отключаю телефон. Пусть думают, что я уже в реанимационном отделении или по пути в морг.
Второй вариант выглядел предпочтительнее, но не успел я протянуть руку к телефонной розетке, как раздался звонок. Я судорожно отдёрнул руку от провода и на несколько секунд замер в нерешительности. Звонки не прекращались.
«Да шли бы вы все к чёрту!» - я отправился на кухню и принялся пить чай и слушать прогноз погоды. Оказывается, в Стокгольме нынче плюс пятнадцать! Однако спокойствие меня покинуло.
Через четверть часа психологической атаки я сломался.
«Что ж, если это звонят с работы, переходим к первому варианту», - постановил я.
- Алексей Валерьевич! - закричал мне в ухо мой младший научный сотрудник Николай Михайлович Лыков, - Немедленно приезжайте! У нас тут случился пожар! Отдел сокрализации и профанирования полностью выгорел!
- Я к нему отношения не имею. Пусть Иванников суетится. Я заболел, Коля. Сегодня не ждите! – я положил трубку.
Вернувшись к чаю, я задумался. Вышеупомянутый Иванников был заведующим Отдела сокрализации и профанирования. Когда его спрашивали, над чем же всё-таки он работает, Иванников таинственно улыбался и потихонечку ретировался. В высшей степени престранный тип.
Допив чай, я не выдержал и перезвонил Лыкову.
- Ну что, Коля, потушили Иванникова?
- Потушили! Оказывается это не короткое замыкание! Не оправдалась и версия о неосторожном обращении с огнём. Комиссия утверждает, что это поджог! Горел бензин! По-видимому, этот отдел чем-то всё же занимался, так как заведующий себе места не находит, кричит и стенает. Очень переживает!
- А мы-то думали, что он два раза в месяц в бухгалтерию ходит и умную морду строит!
- Да, оказывается, работал человек…
Это всё, что меня интересовало. Стало быть, уже пятый сотрудник пострадал, а от чьих рук неизвестно. Надо же меры принимать! Так весь наш НИИН разворуют и сожгут, а он, между прочим, секретный! И куда только смотрит служба охраны и большое начальство? Началось ли служебное расследование или нет?
К вечеру я понял, что трезвость можно поддерживать лишь при одном условии. И условие это следующее: ни в коем случае не появляться на работе. Но это, увы, не выход из алкогольного лабиринта. Завтра нужно идти на работу и к тому же объяснять шефу, что за страшная болезнь подкосила меня в начале рабочей недели.
«Не вышел на работу, потому что не хочу… спиться!» - придумал я, - «Бросаю пить, потому и не вышел!»
Отключаясь перед сном, мозг мой выдавал всё новые и новые объяснения, и были они одно лучше другого, но в итоге ни одно из них мне на следующий день так и не пригодилось.





Глава V
Среда. Без происшествий

Почему? Да всё до безобразного просто. Я явился в кабинет нашего директора в том состоянии, когда уже трудно было утверждать, что я открыл новый фронт в войне с Зелёным Змием. Я почти не мог связно говорить и держался за спинку стула с одной лишь мыслью:
«Только не падать!»
Добрый наш директор дал мне ещё один отгул и отправил домой отсыпаться.
- Вот видите! Не успел я миновать проходную, как меня уже напоили! – убеждал я шефа, - Дома я даже сухенького не употребляю, а здесь…
А началось всё как обычно из-за этих пьяниц – моих дорогих коллег. Они затащили меня в Зоологический отдел и заставили (да-да, буквально заставили) поминать труды Иванникова. Здесь были все – сам Иванников, Кузин, Гарыныч, Тимофеев, Салищев, Анисимов. Не избежали попойки и мои помощники – Четвериков и Лыков.
- Голубя похоронил?
- А как же! Во дворе закопал, - прежней скорби ни на лице, ни в голосе Алексея Сергеевича уже не было, - Ты-то меня бросил на произвол судьбы!
- Я? Да ты сам просыпаться отказывался, - оправдываться не хотелось, но слишком уж обиженным выглядел зоолог, - Я тебя будил-будил, а потом плюнул и домой поехал!
Иванников клял себя за неосторожность при хранении своих антинаучных работ, посыпал голову пеплом и утверждал, что не сегодня – завтра будет писать заявление об увольнении, а потом непременно повесится. Никто его не отговаривал. Кроме меня и Дмитрия Олеговича, пострадали решительно все. Грусть была в глазах каждого присутствующего.
После десятилитровой канистры водки на всех участников этого мероприятия и двух литров пива на каждого я отправился к шефу. Странно, что этот эпизод я ещё помню, а вот путь из НИИН до дома из моей памяти, к сожалению, стёрся. Я могу лишь с уверенностью опытного в этих вопросах человека утверждать, что был этот путь долгим и тернистым.
Этот неутешительный вывод я сделал, проснувшись вечером с разбитым вдребезги лицом без часов, без очков и без тяги к существованию. Каких-либо гипотез выдвигать я не стал, просто принял всё это как печальный факт и полез в горячую ванну.
За ужином (весьма продолжительным по причине проблем с челюстью) я принял полбутылки «Кадарки», оставшейся с незапамятных времён, и снова отправился спать.

Глава VI
Четверг. Происшествие шестое

Моя распухшая рожа вызвала массу кривотолков. Слухи множились. К обеду их количество достигло таких масштабов, что я перестал что-либо опровергать и смирился.
До обеда день был в целом обыденным и праздным. Иванников передумал увольняться и вешаться, сосредоточив все свои усилия на ремонте своего рабочего помещения. Кузин твёрдо решил вывести нового адыгейского голубя. Тимофеев и Салищев по памяти восстанавливали свои труды.
В отличие ото всех своих коллег, я слонялся без дела по многочисленным и замысловатым коридорам НИИН в поисках приключений. Милейшая лаборантка из Отдела кибернетики пригласила меня отведать яблочного пирога. К тому же выяснилось, что её зовут вовсе не Люся, как я предполагал ранее, а Люба.
Приняв это предложение, я поспешил поделиться своим успехом с первым же встречным. Им оказался старый скептик Василич, трудившийся ведущим конструктором в Отделе репрографии. Он лишь махнул рукой и с упрёком сказал:
- Сегодня вечером «Спартак» с «Реалом» играет, а ты…
- Один хрен продуют, не стоит и расстраиваться лишний раз.
Вдруг Василич, словно внезапно вспомнив что-то очень важное, схватил меня за руку и заговорщицки прошептал:
- Давай по двадцать капель?
- Не-не-не, - я затрепыхался и попытался бежать, но конструктор моей руки не отпустил.
- Я ж не предлагаю тебе литр раздавить, а только так… для поддержания боевого духа.
Я стал упрямиться:
- Ты чего, Василич? Сегодня четверг, а ты обычно только в пятницу начинаешь.
- У меня завтра отгул. Я трубы менять в санузле собираюсь.
- Ну ладно, если только по двадцать капель…
- Вот это совсем другое дело, - весело затараторил искуситель, - Не пьянства ради, а дабы не отвыкнуть!
- Людоед ты…
Мы зашли в сортир, и конструктор извлёк на свет божий чекушку «Особой». Разделались мы с ней в один присест и, запив водичкой из-под крана, разбежались. Василич отправился играть в шахматы к кибернетикам, а я в Отдел здравоохранения, которым заведовал Гарыныч.
- Ты там поаккуратней, не ляпни чего-нибудь моей лаборанточке! – напутствовал я конструктора, - Знаю я тебя…
- Так уж сразу и «моей»! – парировал тот.
«Ну вот, пожалуйста, «развязал» меня, гад! А сам пошёл шахматишками баловаться!» - грустил я.
Но грустил я недолго. Не для того я пошёл в Отдел здравоохранения, чтобы грустить, а была у меня одна преступная мыслишка. Я хотел во что бы то ни стало выпросить там у провизора Зиночки сто грамм чистого спирта якобы для научных нужд. Она, разумеется, знала, для каких целей я его использую, ведь заходил я к ней с подобной просьбой не раз и не два, и, тем не менее, никогда мне не отказывала.
Гарыныча на месте не оказалось.
«К лучшему!» - решил я, - «Узнает, что я пью, обязательно привяжется и напоит до поросячьего визга».
А это в мои благообразные планы никак не входило, ведь вечером меня будет ждать Люба с яблочным пирогом и похотливыми мыслями.
Употребив спирт всё в том же сортире, и запив его из того же крана, я отправился в столовую. К счастью, обеденное время никак не отразилось на количестве посетителей. Здесь как обычно ошивалась пара бездельников-практикантов.
- Две зразы с грибами, картофельное пюре, свекольный салат, три булочки с капустой и чай с лимоном, - попросил я.
- Без первого? – задала свой обычный вопрос повариха, не представлявшая себе обед без борща или лапши.
- Без первого, - выдал свой обычный ответ я и взял с подноса хлеб.
Оплатив свой обед, я проследовал к самому дальнему столику. Я уютно устроился под раскидистым фикусом и воткнул вилку в салат. В то же мгновение в столовую ворвался Анисимов, словно только и ждал, когда я начну трапезу.
- Ты дипломат мой вчера не забирал? – закричал он.
- Ты чего орёшь? – рассердился я, - На хрен он мне нужен?
- Хочешь, я тебе сейчас аппетит испорчу? – крикнул Дмитрий Олегович, но уже немного тише.
- Не получится. Аппетит у меня отменный, - я принялся, наконец, за салат, - Я его уже с Василичем подогрел.
- Вот ты всё пьёшь, - голос его был укоризненным, - а у меня тем временем дипломат спёрли!
- Я не брал. Булочку хочешь?
- К чёрту тебя с твоей булочкой, - волновался мой собеседник, - Я вчера от Кузина с дипломатом уходил?
- По-моему, да, - я перешёл к зразам и картошке.
- Вот и все так свидетельствуют, а я не помню. Просыпаюсь вечером дома, а дипломата нет, - Анисимов обхватил свою лохматую голову руками и замер, - Ну, думаю, дипломат в Зоологическом отделе остался, а его и там нет. Что мне делать-то?
- На сегодня траурных мероприятий не планируй, - был мой совет, - Я занят. Может быть, он всё-таки отыщется.
- Как же… Ищи его теперь.
- Пить меньше надо, тогда и дипломаты пропадать не будут, и голуби дохнуть перестанут, - я был жесток, - И пожары случаться перестанут.
- Тоже мне моралист нашёлся! – Дмитрий Олегович был не в силах стерпеть подобные упрёки из моих уст, - Трезвенник?
- Да уж не алкоголик! – я перешёл к чаю и булочкам.
- А с мордой что? Упал неудачно?
- Представь себе…
- Что-то не получается, - он встал и снова сел, - Но ещё, как говорится, не вечер. Вот прибежишь завтра ко мне, мол, так и так… Пропали труды всей жизни, а я буду холоден и надменен.
Он говорил ещё какие-то гадости, но я уже не слушал. Я ушёл, а Анисимов так и остался сидеть, не дождавшись моего сочувствия. Мне и самому была не ясна причина такого спокойствия.
«Привыкаю к людским трагедиям», - последовал вывод, а я последовал бездельничать.
А вечером я вкушал яблочный пирог с «Хванчкарой» и лаборанткой Любой. Ничто не могло омрачить этот вечер. Во-первых, я был на нейтральной территории, где найти меня не мог никто; а, во-вторых, при мне был сокровенный кейс с трудами, и я не рисковал быть обокраденным.
Не смотря на славно проведённые часы досуга, сны мои в ту ночь были чудовищными.
Сначала мне снился Дмитрий Олегович. Он сидел в столовой за моим любимым дальним столиком под раскидистым фикусом и смеялся:
- Ещё, как говорится, не вечер. Вот прибежишь завтра ко мне, мол, так и так… Пропали труды всей жизни, а я буду холоден и надменен.
- Не хочу… - промолвил я и заплакал.
- Что ж, надо смириться. Булочку хочешь?
На этом сцена в столовой закончилась, и мне стали являться страшные видения: пламя в окнах моего отдела, кейс, выскальзывающий из рук в чёрную бездну, адыгейский голубь на жёрдочке, который говорит мне:
- Лучше уж сожги свои труды сам. По-хорошему сожги.

Глава VII
Пятница. До обеда

Утром мы позавтракали и вместе с Любой отправились на работу, где первым делом я зашёл к Василичу, чтобы справиться о результатах вчерашнего футбольного матча, забыв, что конструктор взял отгул. Но к моему удивлению он оказался на месте.
- Рауль, сука, два мяча забил, - сетовал Василич на испанца.
- Прогнозируемо, - мне оставалось только развести руками, - А что у тебя с трубами?
- Да на понедельник перенесли, кровопийцы!
От «двадцати капель» я категорически отказался и успел выскочить за дверь прежде, чем рука Василича вцепилась в мой рукав. Миновав ещё два-три подобных предложения, я с превеликим трудом добрался до своего рабочего места.
Вошёл Юрка и с порога задал компрометирующий вопрос:
- Ну что там у тебя с Любочкой?
- Ты знаешь, Юрий, - лицо моё было серьёзным, даже немного суровым, - я всегда был крайне далёк от кибернетики, но этой ночью я вплотную подошёл к тайнам этой замечательной науки, даже немного углубился в них. Сантиметров на двадцать.
- Пошло, но многое проясняет! – он взял со стола какие-то схемы и вышел.
Позвонил Анисимов и сухо сообщил:
- После обеда, у зоолога.
Я лишь вздохнул:
«Коль скоро суждено мне нынче напиться, то можно начинать разминку уже сейчас».
И отправился в Отдел репрографии.
- Мне тут из Отдела анализа и синтеза на пробу принесли водочки изготовленной на основе синтетической воды, - рассказывал Василич, нарезая сыр, - Говорят, идёт исключительно мягко, а градусы те же.
- Ага, додумались, значит, всё-таки…
- Ты к Димке сегодня пойдёшь?
- Куда от них денешься? – я порезал большой огурец с белым боком, два маленьких помидора и луковицу, - Похоже на салат?
- Отдалённо. Между прочим, на следующий недели годовой отчёт, - конструктор наполнил рюмки синтетической водкой, - Ты подготовился?
- У меня-то всё в порядке. Видишь, кейс из рук не выпускаю, сплю с ним в обнимку.

Мы выпили. Я закусил огурцом и никак не мог подцепить вилкой лук. Водка и впрямь была бесподобная.
- Если б знать всё заранее, - Василич закусил сыром, - можно было бы целый год ни черта не делать, только пропивать деньги, выделенные на лабораторные исследования, опыты и материальное обеспечение.
- Да уж, - я взял со стола бутыль и вновь наполнил рюмки, - А сколько можно было бы сэкономить на одной только бумаге и чернилах!
- Правильно! Химики сэкономили бы на реактивах, а зоологи на корме для животных. Давай выпьем!
«А вдруг так всё и было?» - подумалось мне после очередной рюмки, - «Вдруг они все сговорились, а квартальные отчёты были от балды? А возможно кто-то в одиночку всё это смекнул и при первой же возможности стал похищать у остальных их работы, чтобы это явление казалось массовым, мол, мы работали-работали, а какие-то провокаторы хотят поставить под сомнение авторитет нашего замечательного института».
Вслух я всё это произносить не стал, но пища для размышлений у меня появилась.
«Но если это заговор, то почему же мне никто ничего не сообщил. Неужели не доверяют?

Глава VIII
Пятница. После обеда

(НЕ ОКОНЧЕНО)


Октябрь-ноябрь 2004 года, Краснодар
Февраль 2007 года, Тула