Бегство от Апокалипсиса

 

                Вступление.

   Знаете, чего вы боитесь, чего боюсь я, чего боятся  все люди, или почти все? Это страх распятия. Этот страх преследует нас на протяжении всей жизни, ибо есть только два пути:  к распятию, или от него.

 
Хотите узнать, если сами не знаете, какое направление выбираете Вы? Это просто. Представьте, что кто-то вас обидел, например, как ни страшно это звучит!!!, убил Ваших близких, сжег дом, испортил карьеру, да мало ли обид. А потом вы однажды увидели его глазах огромную боль, словно это не он, а Вы поразили его копьем в сердце. Если эта его боль затронет Вас, и Вы склонитесь перед ним и попросите прощения за его боль, потому что ЕГО БОЛЬ СУЩЕСТВУЕТ ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВАШЕЙ, и он жаждет ее утоления, а Вы можете и захотите ему помочь, значит вы на пути к распятию, а если нет…  Поймите, его боль не имеет отношения к Вашему страданию. Сделайте шаг первым!!! Выбирая между местью и милостью к нему достойнее выбрать милость, ведь так?!
 Не в конце жизни, а каждый день, каждый час, каждый миг свершается последний суд над нами. На последнем суде мы взываем  к милости, молим о прощении. Но почему нам самим ближе месть, чем милость? 

Конечно, сразу возникает много вопросов, и  в естественно поднявшейся высотою с многоэтажный дом  волне протеста, живых картин ужасов, наглых лиц, совсем «замороженных», не остается холодной воли к препарированию предмета исследования. Но если вы на это все же решитесь…
Тогда я расскажу вам одну историю в нескольких частях.

               
               
                Часть первая. Царица.

Давным - давно, однако в пределах доступных для того, чтобы их окинуть взором, еще до рождества Христова в Египте, жила великая царица, может быть  это была ее ближайшая подруга – это точно трудно увидеть, но суть остается та же. На ее государство напали, главное сражение было проиграно, она лишилась своего избранного положения и трагически погибла молодой, полной сил, в расцвете красоты.  Попав в мир иной, она узнала, что ей однажды предстоит вновь родиться на Земле, и там  встретиться со своим  бывшим обидчиком и  отомстить, т.к. ИМЕННО СМЕНА РОЛЕЙ УБИЙЦ И ЖЕРТВ ВРАЩАЛА КОЛЕСО ЖИЗНИ.



                Часть вторая. Мавр.

Прошло два тысячелетия, и она родилась вновь. На этот раз темнокожим мальчиком – мавром,  в те времена, когда католики обращали язычников в христианство, родилась в семье жреца, выросла, окруженная любовью и почетом, ей по традиции предстояло стать новым жрецом, духовным водителем своих соплеменников.

Ее народ был дик и примитивен по сравнению с культурой современной ему Испании или Португалии, Рима,  где было папство, церковь и инквизиция. К сожалению, нельзя сказать, чтобы там было христианство - воплощен принцип любви и всепрощения, однако церковь одержимо инициировала крестовые походы – походы во имя Христа, во имя обращения язычников в «христианство».

И одним из миссионеров, святым отцом церкви, стал ее знакомый по прошлой жизни, ее обидчик, тот самый вражеский полководец, лишивший ее в предыдущей жизни всего.
Ни она, ни он, оказавшись в новых обстоятельствах, как обычно это и бывает, не знали, не могли вспомнить своего общего прошлого.

Завравшийся клирик – так, пожалуй, можно было бы назвать святого отца церкви и инквизиции, строил великие планы и приближался туда, куда неминуемо должен был приблизиться – к встрече, уготованной ему, благодаря его же деяниям в прошлом, судьбой, роком или Богом – назвать можно по-разному, но суть остается та же самая.

Всем известно, что несли с собой крестовые походы во главе с инквизицией - кровь. В этот раз все было как всегда, но только в начале…, а потом мавр взял да и распял клирика - он не захотел проиграть! Он сделал так же, как иезуит, точно так же! Он просто отомстил, просто сделал логичное деяние, и… просто не противился закону кармы…
А кому нравится проигрывать? Постоять за себя  или отомстить - дело чести, не правда ли?
Священник пострадал, но зато умер в христианской славе, так как стал мучеником и святым.
  Правосудие, по закону колеса жизни, свершилось. Чего еще желать? 


Все произошло так, как происходило обычно на протяжении многих веков развития земли, так как происходит и считается правильным и до сих пор для подавляющего большинства людей. Но не для того мавра!!! Почему? А потому, что он  в то далекое время, в отличие от многих и многих людей, родился в роду жрецов,  поднялся на самую высокую ступень мудрости, и, совершил ошибку! - проглядел новую появившуюся возможность. ОН ПРОГЛЯДЕЛ ИМПУЛЬС ХРИСТА. ОН ПРОГЛЯДЕЛ ИМПУЛЬС ПРОЩЕНИЯ. ОН ПРОГЛЯДЕЛ ИМПУЛЬС ЛЮБВИ.

Перед ним был выбор, выбор между мщением и прощением. Он имел свободу выбрать, но не осознал, или не поверил, или воспротивился своему новому праву.
Он поступил, по инерции так,  как будто у него не было выбора – только кровь за кровь.
В результате, достойно прожив свою маврскую, полную подвигов жизнь, и так же достойно умер. Но, к своему удивлению, попал в ад и ужаснулся сам себе.

ЧТО ОН СОВЕРШИЛ, ЧТОБЫ ПОПАСТЬ В РАЙ? БЫЛ СПРАВЕДЛИВ, НО ВРАТА РАЯ ОСТАЛИСЬ ЗАКРЫТЫ!

Как было бы хорошо, если бы жизнь была одна,  если бы можно было после такой, нормальной, по человеческим меркам прожитой жизни, попасть в рай и остаться там навечно!
Конечно, он попал в ад, увидел всю свою жизнь другими глазами, раскаялся и придумал себе  новую судьбу, именно такую, которая позволила бы загладить прошлую вину.

Придумать то придумал, но очень боялся вновь оказаться на земле в человеческом теле, понимая, что душу в земном одеянии подстерегает много опасностей.
               


                Часть третья. Европеец.
 
Прошли века, и ему пришлось родиться  светлокожим европейцем.  Так как душа боялась вновь оказаться в человеческом теле, она от страха не смогла воплотиться целиком, правильно: у родившегося мальчика было сильное плоскостопие и аллергия, почти астма, но не в этом дело.
Мягкий нрав этого человека совсем не выдавал в нем бывшего воина, вождя народа. Он «мухи пальцем не обидел». Его теперешний отец, самый прозаический обыватель, часто повторял: «я безобидный, как червяк!», и это было наследственное. Однако бывший мавр не потерял свой высокий дух, более того,  ему уже больше не нужна была атмосфера, в которой растут и воспитываются маленькие жрецы. Его окружение теперь было топко и посредственно, но он строил здание: величественное и незнакомое, пугающее своими формами и размерами.

Люди, окружавшие его, конечно же, были недовольны, ибо они были напуганы. Первыми испугались собственные родители, затем учителя, друзья, одноклассники и однокашники, любимая… А он строил, невзирая на крики: «это все не правильно, поучись у мастеров!» И он учился, и чем больше учился, тем совершеннее строил, но только по-своему. И тогда на него махнули рукой и отлучили от самой  возможности строить. На него смотрели так, как будто видели в нем  своего палача. Его стали бояться. Он искал и не находил этому страху объяснения. Не было логического объяснения этому! И он все равно продолжал строить, не взирая ни на какие запреты, ни на абсурдность происходящего.

Однажды его здание достигло такой высоты, что, выглянув в окно, чтобы обозреть окрестности, он увидел: рассеялся туман, и затем он смог различить вдалеке очертания прошлых жизней. Он увидел, что в прошлой жизни он был убийцей. Справедливым убийцей, но все же убийцей. Он, не тронувший в этой жизни ни козявки,  был и оставался убийцей. Он понял также, что благодаря этому обстоятельству, все удары судьбы в настоящей жизни он нанес себе сам. САМ!!!

Он содрогнулся, пережив давнюю, поросшую мхом времени боль другого человека, своего заклятого врага, как свою собственную. И он раскаялся второй раз, теперь уже находясь не на небесах в аду (не в преисподней), а на земле. Он раскаялся и плакал о том, чего по понятиям обычного человеческого сознания НЕ БЫЛО. Но он точно знал, что это было и есть, потому что ему было дано заглянуть туда, куда могут заглянуть только немногие.

А тот, другой человек, тоже воплотившийся на земле в то же время, оказавшись однажды совсем близко, на расстоянии вытянутой руки,  ничего  этого не знал. Он только  чувствовал странное почти невыносимое не объяснимое логикой напряжение при встрече с бывшим своим и палачом и в том же человеке…давней отомщенной жертвой.


Хотя нельзя сказать, что вообще кто-то что то знал, понимал рассудком, - это в первую очередь была ВЕРА к голосу собственного Ангела-хранителя. У бывшего жреца она была, и слова Ангела для него были той же реальностью, как для современного криминалиста улики с места преступления.

И он вспомнил о давнем сне, потрясшем его, о сне который невозможно забыть всю жизнь.


                Часть четвертая.  Сон.

Он во дворце, обстановка ему не знакома, а на лестнице он видит свой огромный портрет во весь рост, и потрясенно осознает, что именно он  властитель в этом царстве. Чтобы не выдать себя, он начинает играть роль властителя.
И уже сразу он должен заняться государственными делами. Ему дают документ, где идет длинный перечень - о ужас! приговоренных к смерти. Он читает имена, медлит, от него немедленно требуется подпись под указом. Но он совсем не хочет казни этих незнакомых людей!
Необходимость отправить их на плаху ему органически неприятна,  тошнотворна. Тогда он спрашивает слугу: «а что произойдет, если я не подпишу приговор?» Царедворец  отвечает, что тогда казнят его самого, а если подпишет, то только  отрубят ту  руку, которой он подпишет…
Не великий и жуткий выбор. Спасти себе жизнь, ценой правой руки – неправильным выбором, или спасти людей, вина которых ему не известна, спасти много неизвестных жизней.


Он был помилован, Ангел разбудил его в самой критической точке, ему не пришлось лишиться ни жизни, ни руки. Но выбор перед ним есть, он стоит ежеминутно перед каждым из нас с момента пришествия Христа. Только мы его не осознаем.


                Часть 5  Шок.
 
Они, эти двое гоняющиеся друг за другом, смогли, наконец, расстаться, смогли перед расставанием пожать друг другу руки, смогли вздохнуть свободно. А все подробности не так уж и важны.  Хотя,  пожалуй, кое-что добавлю.

   Я высунулась в открытое окно и заглянула в соседнюю комнату. Мое лицо в обрамлении черных пушистых волос отпрянуло в ее глубину. Я испугала кого-то чужого, с моим лицом.
А сама я только что бегала по бесконечному лабиринту пустынного дома, боясь и прячась от кого-то, чей облик теперь стал моим.

 Я напугала кого-то чужого с моим настоящим лицом, хотя только что боялась именно этого незнакомца, боялась его прежнего настоящего лица.

 Теперь же его лицо в обрамлении светлых, слегка рыжеватых волос, стало моим и совсем меня не пугающим.

Зато я испугалась за этого испуганного другого с моим прежним лицом. Зачем же я пугаю этого другого, почему? Мой же страх за себя прошел.

Я попыталась осознать: теперь мне предстоит жить с совсем другим лицом, совсем чужим и, кажется, не очень-то симпатичным. Оно – данность, с которой не поспоришь. Недавно я сама боялась его, а теперь сама же буду пугать других людей, уже напугала. Но может быть, в других обстоятельствах не напугаю? Глаза неожиданно ослепил лучик света и вместе с ним в уже дымящемся сознании метнулся проблеск надежды.

Через миг я подумала: «Странно, но меня совсем не интересует больше тот напуганный мной человек, хоть он и унес мое прежнее, родное лицо в обрамлении темных прядей, не интересует больше их судьба, ко мне они не имеют никакого отношения. Я – другой человек».

Но…Все-таки…
 А что, если этот несчастный счастливчик побежит, в ужасе прячась от меня, по лабиринту этого пустынного дома и, заглянув в соседнее окно, увидит, как я в смятении отпряну от него в глубь комнаты?

Побегу я вновь?

Или я все-таки узнаю, вспомню свое прошлое родное-природное лицо и остановлюсь, и не побегу, и, преодолев страх, улыбнусь ему и протяну руку, чтобы не быть больше такой одинокой в этом пустынном доме, где нас двое.