Говорят,

Говорят, что время лечит…. Наверное, ты слышал этот бред, лживые фразы общего характера о том, что со временем, через несколько месяцев, боль от какой-нибудь потери прекратится, что течение жизни замоет раны, исправит высеченные рубцы…. Какая ж это фигня! Что год назад, что полгода, что месяц – боль остается прежней. Возможно, проявляется реже, но ведь хронические заболевания не заживают, они могут обостряться в любой период, от малейшей инфекции…. Только почему-то, эта проклятая инфекция залазит слишком часто в душу.

 Я до сих пор помню твои руки. Шершавые, темные, с желтыми мозолями на пальцах, они всегда пахли воском…. Помню, как вредничала, когда ты делал мне массаж. Никто в жизни больше не мог сделать столь качественно его. 
 Сколько бы я не вспоминала тебя, всегда всплывает фраза «два сапога – пара». Неряшливость до сих пор во мне, между прочим, исключительно благодаря тебе, Толик.
 

Около двенадцати-тринадцати лет назад.

Мое первое воспоминание. Тогда к нам домой должен был прийти фотограф, чтобы сфотографировать меня, а я, поскольку была еще совсем маленькой, боялась  ужасного устройства – фотоаппарата. Да что там боялась – для меня тогда само слово «фотография» было непреодолимым препятствием. Я  разревелась жутко. По щекам текли слезы, в руках давно уже растаяла конфета, которую я потом сунула в рот… Меня посадили к тебе на колени, успокоили,… а слезы были такими вкусными, что, не удержавшись, я слизала их со щеки. Так меня и сфотографировали – сидящую у тебя на руках с выпирающей конфетой и языком, всю заплаканную, и тебя,  такого счастливого!
 А вот этот случай из уже более поздних воспоминаний.
 Помню, ты со своей дочерью, которая еще и является моей мамой, работали на предприятии «Карьер Гранит», кажется, хотя, я могу ошибаться. Анатолий Константинович, гроза лентяев, самый уважаемый человек на карьере! Твой кабинет был  любимым местом на свете для меня – таинственное, волшебное кресло, на котором восседал директор, мой дед, шахматы, находящиеся в шкафу, сейф, длиннющий стол, за которым не раз я заставала твоих сотрудников… Меня, кажется, все обожали… Еще бы – твоя внучка – не любить себе дороже. Помню, до сих пор помню запах твоего кабинета – старые бумаги, небольшая влажность и привкус солнечного света, который в моих воспоминаниях, почему-то всегда падает сверху. Тогда ты подарил мне две шахматных доски… и подпольно таскал бумагу, которой всегда было много…  ну ес-сно, казенщина!
 
О, а эту фразу я не забуду никогда!

Каждое утро ты приходил меня будить. Делал масажик, и непременно произносил то, что в свое время говорил Наполеону Бонапарту его старший брат: «Вставай, мой друг, нас ждут великие дела».

 Я обожала твой чай.

Ты всегда был гением по приготовлению этого напитка.  Сколько сейчас не пытаюсь повторить тебя, у меня ничего не получается, даже досадно…
 
Мы всегда с мамой просили помощи в сложных уроках. Периодами, выполнение моего домашнего задания превращалось в коллективное дело -  мы собирались в вашей с бабушкой комнате и при тусклом свете ламп выполняли сложные задачки по математике. Но, должна признать, настолько умного и образованного человека как ты я еще не встречала. Ходячая энциклопедия,  знал абсолютно всё, и помочь мог  абсолютно в чём угодно. Математические уравнения – кого надо просить о помощи – деда! Сочинения по украинскому – к деду! Дополнительная информация нужна – дед! Ты был гением, дедушка. Благодаря тебе я обучилась чувству ритма и слога.
 
А вот наши посиделки при лунном свете продолжались до самого конца.

Практически каждую ночь, еще до переезда, мы выходили на улицу, садились на скамейке возле входной двери, и мечтали, беседовали, разводили философию о звездах. Еще ребенок, полный милой наивности, я верила про добрых и умных инопланетян, которые прибуксировали миллиарды лет назад к нашей планете спутник  Луну, чтобы человечество развивалось, стремилось вверх, к познанию,  звездам.… Помню, как мы мечтали о другой планете, на которой живет маленькая девочка Ира, у которой есть замечательный дед, и они вместе так же сидят и мечтают о нас с тобой. Помню, мы думали об экологических проблемах. Оба сетовали на озоновые дыры, которые разрушают атмосферу земли.… Я тогда еще придумала кучу неосуществимых, глупых методов по решению этого вопроса.… Но ты, самый настоящий друг, поддержал меня, восхитился мной…
 Наши посиделки становились всё более редкими. Я становилась старше, перерастала тебя, мне становилось не то, чтобы скучно… просто появились новые интересы,… я превращалась в девчонку. Сколько бы отдала, чтобы вернуть то время и еще раз посидеть с тобой…

 Помню свой первый стих.
 
Это было уже после переезда, кажется. У нас в школе преподавала американка Дженнифер. На ее уроках я откровенно скучала, благодаря чему родился стих, очень взрослый и серьезный, про свечи. Ты тогда разве что только от радости не прыгал. Он  до сих пор посвящен тебе. До конца, последней капли, твой.
 
 В последние два года начала делать уроки сама. Тебя звала очень редко, математика шла замечательно, языки тоже.… В сочинениях твоя ученица переросла учителя, наверное… по крайней мере, именно так ты мне говорил.  Тогда же я обнаружила способность своего организма чувствовать твою боль. У тебя было больное сердце. Сколько раз ты исподтишка пил таблетки, говоря, что это для профилактики… врунишка! Ты ненавидел медикаменты, избегал их, а тут для профилактики! А ведь я тогда говорила, что у тебя  болела эта мышца!!

 Затем умерла бабушка.

Ваши отношения никогда не были хорошими. Ссоры, вечные ссоры, которые медленно, но верно подкашивали здоровье обоих… кто бы мог подумать, что ты настолько сильно любил ее… Анатолий Константинович не выдержал без своей Раечки. Оказывается, ты, во время отлучки, когда уезжал на пассику, к пчёлам, несколько раз падал в обморок. Тогда и сказал нашим родственникам, что долго без бабушки не протянешь…
 Я помню тот день. Первое октября, около семи утра, от рака умерла наша Раиса Федоровна. Рыдали все.
 Через три дня ее хоронили. Когда принесли гроб с телом, ты очень долго не отходил от нее. Разговаривал, просил, плакал…

 Потом мы все думали, что ты перестал так сильно переживать.


Год назад мы поехали на море. В тот самый день, перед поездкой, ты выпил. Я погорячилась и наорала на тебя. Потом мы поехали на Ж.Д.вокзал. Прощались. Я не помню, сказала ли я тогда, что люблю тебя…. Но почему-то, как предчувствие, что-то сжало сердце,… мы еще стояли на перроне, а я игнорировала тебя, обижалась, дура. Затем я взошла по ступенькам в вагон. Через пять минут поезд тронулся…,  тогда видела тебя в последний раз. Живым.
 За несколько дней до окончания нашей путевки ты жаловался, что больше не можешь. Был вечер, я мама и ее сотрудница возвращались домой, на турбазу, перед этим мы были в Севастополе не экскурсии. Около восьми вечера прозвенел звонок, и ты, уставши, сказал, что больше не выдержишь с дядь Саней. Он слишком много пьет, и ты устал. Мы попросили тебя потерпеть еще чуть-чуть, ибо скоро  вернемся. 
На следующий день мама заказала верховую прогулку на лошадях, но в семь утра прозвенел мобильник. Это была соседка. Сначала я не прислушивалась, но, почувствовав тревогу, проснулась окончательно. После я ничего не помню. Только мой вопрос  – «Что случилось? Что с Толиком?»

 Ты никогда не любил, когда тебя называли дедом. Для этой фразы  был слишком молодым. Таким навечно и остался, ребенком, взрослым, пережившим много чего, но ребенком.

 Затем я кричала. Долго. Страшно.
Нас отвезли на автовокзал. Мы приехали на железнодорожный, сели на поезд и уже в двенадцать ночи были дома. Нас встретил Кинг, мой пёс. Где-то делся дядь Саня…. Под ногами сновали кошки…. стало пусто.
Очень. Очень пусто. На кухне в мойке недомытая посуда, бритва…

 Ты встал утром, вышел, как всегда, на улицу, потом зашел в дом, упал… и больше не поднялся.

      Я не осталась на похороны. Думаю, ты бы не хотел этого. Да и я бы не выдержала.

Прошло больше года. Думала, станет легче. Зря.
Сейчас учусь в одиннадцатом классе. Пишу стихи, как ты и хотел…
Говорят, время – вода. Вода, которая смывает всё на своем пути. Она легко обчищает края рубцам на камнях, сглаживает острые углы…
 Вот только если в камне два раза продолбили дырку, два раза, насквозь, то никакая вода не способна вылечить ее. Края обчешет, а дыра не зарастет.
 Есть вещи, которые не вылечишь временем. Есть раны, которые не заживают никогда.