Ястреб с подбитым крылом

Летним вечером отец и сын сидели у дачной постройки. Впрочем, слово постройка даже слишком громкое для шалаша из шифера и прогнивших досок. Однако там им было хорошо, ведь на этом участке не было никого, кроме двух поколений, вобравших в себя истории полувековой уже почти длины. Солнце красными лучиками ласкало лицо отца, подчеркивая его одухотворённость и благородство черт, касалось седин, и отец в этом своём костюме Абибас уже был вовсе не пожилым человеком под хмельком, а неким графом, случайно оказавшимся на этом поросшим огурцами и диким виноградом участке. Он закурил  самокрутку, а сыну казалось, что это была едва ли не трубка. Сын давно не видел отца, жизнь лихо прошлась по их судьбам, разбросала в разные стороны, и вот, наконец, произошла долгожданная встреча.

-Так мама  совсем ничего не рассказывала? -  спросил отец, стряхивая пепел на свёрнутый лист подорожника.

-Ну, говорила, что ты политикой занимался, что впал в немилость царя...

-Да, молодец твоя мама, -  трагичным тоном сказал отец,- Она ведь берегла тебя, сынок, всего не рассказывала!

-А что же было?- спросил юноша, с восторгом глядя на вновь обретённого родителя.

-Э-эх Митенька, вот растёшь ты барином, можно сказать, в чём заслуга твоей мамы, конечно. И моя. Для тебя политика — это цены на рапс, да налоги на экспорт пыльцы. Я же начинал в 90-х гг., когда всё ещё шумело и бурлило, когда расцветал криминал, когда людей сбрасывали с 13-го этажа за долг в сто тысяч деревянных. Тогда я поступил в школу при Министерстве Иностранных Дел, окончил с отличием, и, не смотря на все придворные интриги, на все подковёрные игры бульдогов, я отправился в прибалтийскую страну послом. В город Рига.

Митя сразу представил себе, как в молодости отец дрался под ковром, чтобы стать послом, хотя на бульдога отец не походил, а скорее на побитого в боях кота, такого который вышел победителем и, зализывая раны, поглядывает на отвоёванную территорию, щуря хитрые зелёные глаза.

-Так вот, признаюсь тебе, Митя, я был редким идеалистом. Не смотря на то, что мне полагалась специальная машина и шофёр,  рауты среди светских львиц, я предпочитал общество одного интеллектуала. В те годы моей молодости мы собирались в подвальчике, в одном кабаке, пили сухой мартини, и говорили о философии,  политике, и мой рижский друг, этот удивительный человек, ум которого был похож на склад знаний, который мог позволить себе забыть что-то, лишь потому что на этом чердаке итак пылилось слишком много слов древних мыслителей, он сделал из меня политика. Я был его лучшим творением. Я научился манипулировать людьми, их сознанием. Сейчас, он живёт в доме у реки, и, принакрывшись клетчатым пледом, покуривает трубку, наблюдая за течением воды….

-А почему он сам ничего не достиг в жизни? - решился спросить сын.

-Как же... не достиг. Вот я, его творение, чем  не достижение. Были и другие, ставшие депутатами местного и европейского парламентов, но я-то – лучший.  К примеру, тот факт, что меня отправили обратно в Россию, лишив право на въезд в Прибалтику, это тоже был политический манёвр.

А мне, Митя, не сладко пришлось. Ведь там, в городе Рига, я проявил себя ещё и как знатный всадник,  мне даже подарили призовую лошадь, а попробуй содержать эту лошадь без зарплаты посла. Но я же знал, что я делал всё во имя России и во имя тех русских, что жили в городе Рига под гнётом латышей. Одним словом, конь мой страдал за Родину. Жил он в пол ста километрах от столицы, гулял зимой и летом на полях, но главное, что я его вывез из Латвии.

-А почему ты больше на нём не выступал? Ну, раз он призовой был?

-Так ведь, какие победы в спорте, когда в политике я оперился и стал ястребом. Тем самым, что парил над башнями Кремля. Тем самым, кого так боялись голуби тех лет. Один из голубей царём был. Но  я-то был ястребом.

-То есть ты был серым кардиналом, если тебя сам президент боялся?

-Видишь ли... я стал редактором одной кремлёвской газеты, которую читали все чиновники. И президент в том числе.

-А что же случилось потом? - недоумевал сын.

-Малыш, тогда тебе было уже почти десять лет...

-Папа, мне было шесть, а тебя уже не было с нами…

-Ну, это было давно, а в моей жизни слишком много событий смешалось в одну пёструю новостную ленту… Так вот тебе было шесть, а ведь я любил твою маму, но неожиданно в Москву приехала моя давнишняя любовь из Риги. Спортсменка, владелица дорогих лошадей, дочь известнейшего олигарха из одного портового города. Моя жена, твоя мама приревновала, конечно, но это было полдела.

Хотя, сынок, скажу тебе правду, я был верен твоей маме. До конца. Просто она сама меня выгнала, и я пошёл к Инге. Пошёл, ведь она была воспоминанием о тех годах, когда мы гуляли с ней по рижскому взморью, и мечтали о том, как сделаем мир лучше. Но так вышло, что в те годы,  я хотел помешать сделке, которую проводил её отец, а ведь отец, можно сказать, оседал нефтяную трубу.  Время прошло, и политика кремлёвских башен сменилась. Её отец стал нужен, и, встретив меня, он припомнил мне ту сделку. Газету мою закрыли. И я сам можно сказать отправился в ссылку. Сюда вот.

-Сюда? - удивился Митя, - Но здесь же ничего нет... Сельпо в пяти километрах, твой участок, а там уже и лесник....

-Так ведь и здесь догнали ястреба, когда край ещё процветал. Здесь ведь, что, Митя было, здесь прииск был. Золотой. И кто об этом знал? Я. И один вор в мэрии. Митенька, там вон хреновуху, дай-ка мне, а то вода здесь ржавая, приходится спиртовать её.

Митя молча протянул отцу бутылку, наблюдая за тем, как борец за справедливость утоляет жажду.

-Тебе не наливаю, тебе нельзя такое... - сказал ястреб, стирая капли с губ, - Так вот, я ведь золото всё же нашёл и спрятал. Потому что всё то, что произошло в Бреттон-Вуде всё это ерунда. Привязка к доллару, насмешили, а я же понял, как изменить экономическую модель...

-Эй, ты экономист! - голос этот будто выдернул Митю из сна. К ним приближалась полноватая блондинка в резиновых сапогах, и в дождевике, с хлыстом в руке, - Иди коров приведи уже. Устала я. А это, что за малахольный? Мальчик ты его не слушай, что я не знаю, как он про посла рассказывает, да про дочь олигарха? Работал Лёха третьим секретарём в посольстве, его оттуда выгнали за дебош, а я дура, дура, в Москву к нему приехала, когда он с этой газетёнки крохи собирал. Даже сам разносил по кабинетам. И не дочь я олигарха. У нас пара лошадок была, ну я в Ригу приезжала выступать на соревнования, а он на меня запал. Я ж чего думала,  выйду замуж за посла, а вышла за осла... 

-Ну ты, это Ингунь, потише, это ж Митенька, сын мой....- начал было обиженно Алексей Юрьевич, глядя на обескураженного отрока.

-И то хорошо. Какой никакой, Митя, а он всё же отец твой, - смягчилась женщина, смывая грязь с рук под водой из умывальника.

Алексей Юрьевич и Митя шли по заболоченному полю, солнце уже скрылось за горизонтом, а они всё шли и шли, погружаясь в кисею тумана,  а по полю  ходил старый ястреб с подбитым крылом....

28 января, 2012.