От сумы да от тюрьмы не зарекайся

Муж пришел с работы довольный и сообщил:
- Путевки выделили. В этом году опять едем в «Дубовую рощу»!  Марш в поликлинику  оформлять санаторно-курортную карту.

Радостная весть.
Санаторий «Дубовая роща» находится в Железноводске, в родных для нас краях. И  мы там не столько водичку из источников пьем, сколько с родней да друзьями шашлыки да шулюм на природе под Прасковейский  коньячок  употребляем.

- Карту оформлю, - сказала я мужу, - но летим самолетом.
- Да ладно тебе! – супруг не принял мои слова всерьез, - Самолет не оплатят.
- В крайнем случае, СВ ! –  выдвинула я ультиматум, - Иначе – не поеду!

Бояться обыкновенных вагонов меня научили в прошлом году.

*****
Наше купе заполнилось полностью уже на Казанском вокзале.
На одной стороне устроились мы с мужем, на другой  - двое едущих в командировку москвичей. Один, назовем его Владимиром Ивановичем, седой, представительный, все еще работающий пенсионер, ехал в Ростов.  Другой, помоложе и пошустрее, спортивного телосложения, пусть он будет Иваном Петровичем, – в Армавир.
Мужчины оказались милыми интеллигентными людьми и интересными собеседниками.
Случайно выяснилось, что Владимир Иванович и Иван Петрович лет 10 назад  вместе работали в одной серьезной конторе, но друг с другом до этой поездки не встречались.
Забавно было слушать их воспоминания об общих знакомых, и одних и тех же проектах, над которыми они трудились в разных цехах.
- Вот так и я однажды могу встретиться с клиентом нашей фирмы, который меня не видел и не знал, работая с другим агентом, - думалось мне, - Интересная штука жизнь! А еще интереснее перекрестки ее дорог и тропинок, где встречаются люди, даже не подозревавшие до этого о существовании друг друга, хотя находились бок о бок в одном месте в один час.
Не зря говорят, что хороший попутчик сокращает дорогу вдвое. Время за разговорами  и общими трапезами пролетело незаметно.
На остановках Иван Петрович выходил с моим мужем покурить возле вагона.  Мы с некурящим Владимиром Ивановичем  оставались в купе, лакомились  местными  вкусняшками, которые в изобилии продают на всех перронах разбитные тетки.

В Ростове по-дружески распрощались с Владимиром Ивановичем, пожелав успешной командировки и счастливого возвращения в столицу.
В Армавире вышли с мужем из купе, чтобы дать возможность Ивану Петровичу переодеться.

Стоим у окна, наблюдаем за нескончаемой суетой на раскаленном перроне. Поднимаемся на носочки и прижимаемся к стеночке, чтобы дать пройти пассажирам и провожающим с чемоданами и сумками.
Три минуты стоим, пять, семь…Кажется, что уже полчаса стоим. Но это от беспокойства кажется. У меня в купе сумка под подушкой. В сумке и деньги, и документы, и побрякушки из злата-серебра.  Как-то неудобно ее с собой брать было. Будто не доверяешь человеку. А человек-то хороший. Зачем обижать?!
Чем больше стоим, тем тревожней становится. Что-то тут не так. Что-то происходит. А что – не понять.
И вот эта неопределенность противная и липкая, как  растаявшая карамель в руке, когда руки ни помыть, ни вытереть -  самое тяжелое.

Наконец, когда уже металлический голос с небес провожающих просит  выйти из вагонов, дверь купе открывается и из нее выбегает  Иван Петрович.
-  Я сейчас, - мимоходом бросает он, не глядя на нас, - Подождите!
- Что случилось? – вопрос остается без ответа. Сосед скрывается в купе проводников. 
Чего ждать, спрашивается?
Мы заходим в купе. Первым делом я проверяю на месте ли сумка. Сумка на месте. Облегченно вздохнув и расслабившись, скорее уже по инерции, а не ради спокойствия, заглядываю во все отделения, проверить на месте ли ее содержимое.
Звук открываемой «молнии» сливается со звуком отъезжающей купейной двери.
В проеме стоит проводница, милиционер и, все так же отводящий взгляд, Иван Петрович.
-  У Вашего попутчика пропали деньги, - говорит молоденький лейтенант.

Даже не предлагаю никому представить себя на нашем месте.
Ибо представить, как на тебя, сбросившего все заботы и радостно едущего отдыхать на родину, вдруг выплескивают ведро помоев,  нормальному человеку невозможно. Это надо испытать. Но не дай Бог никому испытать подобное!

- Какие деньги?! – задаю нелепый вопрос.
- Какие у Вас были деньги? – милиционер переадресовывает его Ивану Петровичу.
- Рубли, какие же еще! Командировочные авансом получил,  жена на покупки дала, и у самого заначка была небольшая. Все пропало! Ни копья!  - его голос неестественно спокоен.

Меня бы Кондратий хватил, наверное, доведись остаться вот так, в чужих краях без копейки. Я зауважала Ивана Петровича за выдержку. И на минутку пожалела попутчика. Но уже в следующую вспомнила, что деньги его предполагалось искать в наших карманах.
- И много денег было? – спрашивает проводница тоном любопытной соседки.
- 25 тысяч, - горестно произносит Иван Петрович и повторяет как-то заучено, - Командировочные авансом получил,  жена на покупки дала, и у самого заначка была небольшая.
- Где они у Вас лежали? – мельком выразительно взглянув на проводницу, мол «вопросы тут задаю я», профессионально продолжает лейтенант.
- Вот в этом отделении, в конверте, -  Иван Петрович показывает на карман своей большой спортивной сумки, торчащий из-под сидения.
 
У меня холодеет где-то между лопатками и мурашки острыми лапками цокают по спине: а вдруг Иван Петрович засунул конверт куда-нибудь в наш багаж?! И денег  в моем кошельке больше, чем 25 тысяч! А вдруг он переписал номера пяти купюр?! Времени у него было предостаточно - что он так долго делал в купе один?
У страха глаза велики!
С тоской вспоминаю, какие раньше под сиденьями удобные сундучки были. Ну и что, что в углах вечно грязь набивалась! Зато карманы с деньгами в проход не выглядывали. В открытое пространство удобнее ставить багаж, но и вытаскивать его оттуда тоже удобнее! Зря мы восхищались новыми вагонами, думаю я!

-  Кто же так деньги хранит в дороге! – с укором говорит милиционер потерпевшему.
-  Да кто ж знал, что с ворами еду! Я людям доверять привык, - давит тот на жалость и сочувствие.
Очень хочется сказать ему что-нибудь этакое, задушевное. Но все слова куда-то подевались. Притаились что ли в голове, ожидая развязки?
- До отправления поезда осталось три минуты, - вклинивается в разговор голос с небес.
- Выходите! – советует милиционер Ивану Петровичу, -  Вами займутся в местном отделении, а мы тут разберемся.
- Да уж разберитесь, пожалуйста! - попутчик  подхватывает свою сумку и, не прощаясь,  почти на ходу выскакивает из вагона.
Поезд медленно набирает ход, и мы успеваем увидеть, как он идет по перрону в сопровождении пожилого сержанта.
Лейтенант тоже смотрит ему вслед:
- Ладно, - вздыхает он, - надо протокол написать. Давайте побыстрее, чтобы я успел на следующей станции выйти и назад вернуться. Ваши паспорта!

Подаем паспорта. Отвечаем на вопросы. Кто. Откуда. Куда. Зачем. Лейтенант пишет ровным красивым почерком, несмотря на  раскачивающийся  вагон.
- ЗдОрово у Вас получается! – восхищаюсь я, - Как будто за столом в кабинете  сидите.
- Так ведь практика! - улыбается в ответ милиционер и продолжает что-то писать в напряженной тишине. 
На все вопросы получены ответы. Все бумаги заполнены:
- Подписывайте!
- Мы такого не говорили! – возмущаюсь я, прочитав протокол. Там написано, что мы чуть ли не своими глазами видели, как по карманам сумки шарил  Владимир Иванович, - Даже в мыслях не было его подозревать!
- Он порядочный человек, - поддерживает меня муж.
- Да?! – ехидно смотрит на нас лейтенант, - А  Ивана  Петровича Вы не считали порядочным полчаса назад?
- Блин! Тоже верно, - думаю я, а вслух говорю, - Но нельзя же валить на первого попавшегося!
- А на кого валить? – задает вполне резонный вопрос страж порядка, - Вы же сами сказали, что не оставляли купе без присмотра. Значит, или вы или он. Или подписываете или пишем признание. Ну?
Пришлось подписать.
Пожелав нам счастливого пути и приятного отдыха, милиционер вышел из купе.

- Ничего себе, начало отпуска! – сказала я, открывая задрожавшими вдруг руками бутылку воды, простоявшую всю дорогу на столе. Бутылка была из разряда услуги «это мы не заказывали», вода в ней за сутки стала теплой  и противной. Но я этого даже не заметила.
- Пойду, покурю, - сказал муж. Взял сигареты, зажигалку, поднялся и… столкнулся в дверях  с вернувшимся милиционером.
- ????????
- Не нашли у Вашего попутчика деньги, - сказал он и сел, - Начальство велело сопровождать вас до пункта назначения.
- А что, их надеялись найти? – спросил муж, продолжая вертеть сигарету в пальцах.
- Надеялись, - устало ответил парень, - Сядьте! Выходить из купе Вам нельзя.
- И что будет дальше? – спросила я.
- Нас встретит опергруппа. Будет обыск купе, будет досмотр ваших вещей, будут новые протоколы. Может быть, даже будет уголовное дело, - «успокоил» он.
Мы притихли, раздумывая, как можно выпутаться из этой нелепой ситуации.
 -Твою мать! – сказал вдруг раздраженно лейтенант, - У меня сегодня последний день службы. Ухожу из ментовки, свое дело решил открыть. В кабинете ребята ждут, чтобы проводить «с почестями», а  я тут  катаюсь из-за этого придурка!  Если удастся доказать, что у него деньги не первый раз пропадают, сядет он у меня надолго! Задолбали эти командировочные!
 
Наверное, мы смотрели на него округлившимися от удивления глазами.

-  Взяли моду, понимаешь! – продолжал он все тем же раздосадованным тоном, - Берут командировочные наперед. Потом их якобы грабят. Привозят от нас справку и получают деньги еще раз. Если хорошо с бухгалтером предприятия дружат. А дружат хорошо, когда с ним делятся! Они деньги себе делают, а мы должны лишнюю работу делать.
- Что, часто такое бывает? – спросил муж.
- Да чуть ли не в каждом поезде! Но обычно деньги заныкивают куда-нибудь. А у вашего ничего не нашли.
Мужчины вяло переговаривались, лишь бы не молчать.
Я молча казнила себя за то, что не проверила багаж. Вдруг и, правда, подстава?! Ох, как не по себе было!
А уж когда я представляла, как распакуют мой чемодан и оттуда, как тесто из квашни вылезет рыхлая куча тряпок, мне просто дурно становилось. Я же его коленкой утрамбовывала, каждый сантиметр молнии по пять минут закрывала под веселые комментарии супруга. А как  же иначе?!
Ведь на 21 день едем! Двадцать один умножить на три – это только мои наряды. А еще и у мужа пара-другая брюк да рубашек. Не считая подарков для многочисленной родни.
Услужливое воображение тут же  в красках и звуках показало картинку: я сижу на чемодане, пытаясь его закрыть, а вокруг хохочущие оперы, и психующий муж. КОШМАР!!! 

Я попросилась в туалет. Меня отпустили. В кармане был мобильник.
Позвонила племяннику, коротко, не тратя время на эмоции, обрисовала ситуацию.
- Не волнуйся,- сказал он, - я сейчас на работе. Уже иду к машине.  Доберусь до дома, позвоню Алексею. Его номера в мобильнике нет. 
- Легко сказать, не волнуйся! Если не успеет, пока поезд стоять будет, значит,  в Кисловодске нас ищите.

А поезд тем временем приближался к нашей станции.
Я поклялась лейтенанту, что не буду сбегать, спрыгивая на ходу, и осталась у окна напротив купе. По перрону уже шел мой брат с дочерью. В сторонке стояла служебная машина нашего друга – полковника МЧС. Он сам, в форме, стоял,  просматривая номера вагонов.
Я помахала им рукой, привлекая внимание, и тут же увидела еще одних «встречающих» - по перрону шли 5 милиционеров.
Как только поезд остановился, опергруппа вошла в вагон. Все было очень серьезно. Один милиционер остался у входа рядом с проводницей. 
Девушка криминалист пыталась снять отпечатки пальцев с пушистой обивки сидений. Кто-то что-то спрашивал, кто-то что-то писал. В купе семь человек не помещались. Поэтому мы с мужем, наш сопровождающий, и девушка вышли в проход.
Проходящий мимо народ сворачивал шеи в попытке рассмотреть, что случилось, каких таких преступников ловит доблестный состав линейного отделения.
Я улучила момент и позвонила еще раз:
- НУ?! Оперы уже в купе. Нас не выпускают.
- Я позвонил. Алексей уже едет. Сейчас и я буду.
- Спасибо.

Через несколько минут в купе к активно занимающейся расследованием преступления группе, зашел Алексей, офицер ФСБ и по совместительству  друг племянника:
- Что, ребята, много денег нашли? – спросил он весело, - Тогда  давайте делиться!
- А ты чего тут делаешь? – удивленно уставились на него опера.
- Закрывайте эту лавочку, - сказал наш спаситель им.  А нам, - Выходите из вагона. И подождите на перроне. 

Мы вышли. Оставив сброшенные с души камни в купе. Наш, чудом спасенный от раздербанивания багаж, шофер отнес в машину.
Как было велено, мы ждали на перроне, рассказывая о своем неприятном приключении родственникам и другу. Родственники и друг слушали молча. На всякий случай. Рядом стоял милиционер, передвинувшийся от проводников к нам поближе.
Наконец, люди в милицейской форме вывалились из вагона. Чем опять приостановили движение на перроне. Любопытные, так ничего интересного и не увидев, продолжили каждый свой путь, а один из милиционеров подошел к нам:
- Мы Вас отпускаем, - сказал он тоном, подразумевающим низкий поклон в ответ, - Только подпишите протоколы.
- Пустые?! – я  недоверчиво уставилась на девственно чистые листы бумаги.
- Подписывайте, мы потом заполним. Чтобы время не терять, - пояснили мне.
- Подписывайте, не бойтесь! – сказал Алексей, - Ничего страшного они там не напишут.
- Ага, я своим клиентам твержу, чтобы внимательно читали, что подписывают, а сама вообще ненаписанное подписывать должна!  Бред! 
- Не подпишите, придется ехать в отделение на досмотр. Вы Этого хотите?! – с угрозой.
 
Я Этого не хотела. Муж тем более. Он уже давно поставил свои подписи и потихоньку злился, что я тяну резину.
- Хорошо! – я взяла протянутую ручку. Одной рукой расписалась, другой щелкнула мобильником пустой лист с подписью, и улыбнулась примиряюще,  - На всякий случай!
- Вы что вытворяете?! – взревел мент.
- А Вы?
- Прекрати цирк устраивать, - тихо сказал мне на ухо, незаметно подошедший сзади племянник, - Это не игрушки. Подписывай.

Пришлось подписать. Потом я долго не могла успокоиться.
Алексею обещали написать над нашими подписями, что мы подозреваем в краже  Владимира Ивановича. Во-первых, мы его нисколечко не подозревали. Во-вторых, не было никакой гарантии, что с таким же успехом там не напишут наше чистосердечное признание.
И сейчас нет.

Так что не хочу я больше никаких приятных попутчиков. На фиг, на фиг!
Только самолет! В крайнем случае, СВ. Иначе – не поеду!