В гости к Леонардо 3

   «Её  зовут  Мона  Лиза,  и  в  её  доме  есть  кошка»…


   -  Зачем  ты  так  посмеялся  над  ними? -  Спросил  Леонардо  своего  кота,  ко-гда  мы  вышли  из  его  мастерской.
   «С  тебя  пример  беру,  дорогой  сожитель.  Ты  думаешь,  что  у  этих  детей  местного  Бога  хватит  ума  разобраться  в  твоей  эзоповой  речи?».
   -  Относись,  пожалуйста,  уважительно  как  Хозяину  солнечной  системы,  так  и  к  Его  детям.  Сегодня  ты  поносишь  своих  врагов,  завтра  с  тем  же  пылом  возьмёшься  за  друзей.
   «Не  переживай,  ты  не  относишься  ни  к  первым,  ни  ко  вторым.  Мне нена-вистны  только  местные  двуногие  приматы.  Почему  именно  им  была  отдана  эта  прекрасная  планета?  Мы  имели  такое  же  право  заселить  её,  как  и  они,  уродующие  природу  своими  городами.  Цивилизация!  Мерзость  сейчас,  и  я  даже  не  могу  себе  представить,  что  они  сделают  с  Землёй  через  пятьсот  лет.  Хорошо,  что  срок  твоей  командировки  скоро  закончится,  и  ты  снова  будешь  жить  в  самом  центре  Галактики,  с  подобными  тебе  личностями».               
   -  Друзья  мои,  вы  не  забыли обо  мне?  Не  хотелось  прерывать  ваш  увлека-тельный  диалог,  но  у  меня  есть  определённые  обязательства  в  этом  родном  для  меня,  «мерзостном»,  мире.  Время,  увы,  идёт  в  определённом  порядке.
   -  Простите,  самая  прелестнейшая  моя  сотрудница, -  Леонардо  с  полупокло-ном  повернулся  в  сторону  Моны  Лизы, -  сейчас  продолжим,  но вы  убеди-лись,  что я  говорил  вам  чистую  правду:  ваш  образ  переживёт  столетия.
   -  Ах,  я  никогда  и  не  сомневалась  в  вашей  искренности,  мой  щедрый  ино-планетный  друг…

   -  Почему  мы  ушли? -  недоумённо  спросил  Дарко, -  кто  он?  Кто  она?  И  что  значат  эти  его  слова  о  собаке?
   -  Эти  слова  дошли  до  потомков  в  рукописях  Леонардо,  правда,  там  гово-рилось  о  живописи,  но  смысл,  в  принципе,  понятен.  Гений  высказал  своё  мнение  о  нашей  борьбе  с  лукавым  и  намекнул  на  правильное  отношение  близких  нам  людей  к  этой  сложной  проблеме. 
   -  Ну,  так  я  тоже  ничего  не  понял, -  с  вызовом  сказал  Павел, -  Игорь,  пе-реведи  нам,  пожалуйста,  его  иносказания.
   -  Доблесть  -  вот  ключевое  слово!  Зачем  мы  боремся  с  лукавым?  Для  себя,  для  обустройства  своего  личного  маленького  рая  или  есть  нечто  большее,  что  заставляет  нас  раз  за  разом  покидать  любимых  и  «обнажать  шпаги»…  Любят  нас  близкие  за  «кость»  или  за  внутренний  мир,  не  побоюсь  сказать,  за  нашу  духовность?  Артур,  ты  согласен  с  моим  переводом  слов  Леонардо?
   -  Спасибо, Игорь,  именно  так  я  и  понял  его  слова  ещё  там  в  мастерской, -  Артур  мечтательно  вздохнул, -  но,  какова  женщина  -  нет  слов…
   -  Почитай  критиков  творчества  Леонардо,  уж  там-то  самых  разных  слов  о  ней  вполне  достаточно.  И  не  забывай,  кто  тебя  ждёт  дома.
   -  Грубый  ты,  Игорь,  а  ещё  родственник.
   -  Не  понимаю.  Вот  Павел,  он  на  твоей  сестре  женился, а  я-то  с  какого  бо-ка  тебе  родственник  или  ты  имеешь  в  виду  духовный  план? -  удивился  я.
   -  Сейчас  объясню, -  сделав  невинные  глаза,  вещал  Артур,  чётко  произнося  по-русски:  Игорь  Орлов,  Артур  Мальборо.  В  твоём  имени,  как  и  в  моём,  присутствуют  одинаковые  буквы,  а  раз  есть  схожесть  в  произношении,  то  вполне  правомерно  предположить,  что  мы  являемся  родственниками.
   С  минуту  я  стоял,  пробуя  его  логику  на  вкус,  наконец,  до  меня  дошёл  весь  комизм  ситуации,  и  мозг,  не  выдержав  перенапряжения  в  решении  за-дачи  «два  плюс  два»,  подал  команду  на  голосовые  рецепторы.  Гомерический  хохот  потряс  узкую  улочку  средневекового  города,  мы  ржали  во  всю  мощь  своих  связок.  Вытянув  руки  вперёд,  на  подгибающихся  коленях,  я  сделал  шаг  к  Артуру  и  уцепился  за  него  так  же  цепко,  как  алкоголик,  допивающий  последние  пятьдесят  грамм  сегодня,  цепляется  за  надежду  похмелиться  зав-тра.  Ноги  отказывались  держать,  все  силы  уходили  в  звуковые  колебания  воздуха.  Единственное,  что  я  мог  сделать,  это  поднять  большой  палец  пра-вой  руки  вверх,  ставя  ему  высшую  оценку  за  остроумие.