***

                Дорогие друзья!
  По правде говоря, я  не предполагал, что тема, затронутая  мной несколько лет назад  в рассказе  «Хмель», будет актуальна и в наши дни. Мой хороший  знакомый  сообщил мне недавно, что его дочь в 2009 году оказалась вовлеченной в деятельность организации исповедующей каодаистскую  доктрину.
  Девушка совершенно забросила учебу в университете, перестала общаться с родителями и  университетскими друзьями. Месяцами она пропадает неизвестно где, а когда звонит родителям, то говорит, что живет новой, полноценной жизнью и к старому образу «существования» уже никогда не вернется. Недавно она побывала во Вьетнаме и, якобы, собирается туда на постоянное место жительства. Родители, естественно, крайне встревожены этим обстоятельством и предпринимают все возможные меры, чтобы вернуть дочь к нормальной жизни.
  К сожалению, религиозная доктрина Каодаизма,  довольно  широко распространенная во Вьетнаме, прижилась и на российской почве. Больше того, в нашей стране она приобрела своеобразные, если не сказать уродливые  формы и выродилась в ряд явно сектантских ответвлений. Одна из таких псевдокаодаистских  сект давно прописалась  в Санкт-Петербурге.
  Герой моего рассказа несколькими годами раньше  попался на удочку подобной, если не той же самой, организации в городе на Неве. Благо,  ему помогли покончить с пребыванием в ней флотские друзья.
  Я публикую этот рассказ с единственной целью - предостеречь как взрослых, так и молодых людей от соблазна оказаться в «общественном раю» Каодаистких  и иных сектантов.
История подлинная. По этическим соображениям я изменил имена героев моего рассказа и облек в литературную форму то, о чем мне поведал тогда Сергей.

                ХМЕЛЬ
  Несколько лет назад, в начале осени, мичман Сергей Фомичев, проходивший службу в одной из береговых частей Северного флота, получил страшную весть о внезапной смерти матери, которая пришла буквально перед самым его отъездом в отпуск. Телеграмму с сообщением об этом прислал на имя Сергея отчим. Поначалу он не поверил известию, просто не мог поверить. Во-первых,  сам текст телеграммы был несколько странным: «Сережа, срочно приезжай. Мама  отошла в вечность. Позвони с вокзала, я встречу на машине». А, во-вторых, всего неделю назад в очередном письме мать сообщала ему, что у нее все в порядке, и со здоровьем тоже.
  «Может, это какое-то чудовищное недоразумение, ошибка?! - подумал он тогда. Мелькнула у Сергея и такая мысль. Отчим в последнее время сильно пил и часто устраивал дома скандалы. Так что его взаимоотношения с матерью были серьезно испорчены. Иной раз он выкидывал такие фокусы, что только держись! Может, отчим прислал эту треклятую телеграмму,  желая таким образом насолить жене через пасынка?  О многом передумал тогда Сергей, однако так и не смог отделаться от предчувствия надвигающейся ужасной беды. Дозвониться домой он тоже не смог. Мать с отчимом жили в глухом селе и в райцентр на переговоры так никто и не приехал. Простившись с женой и сыном, наскоро собравшись, Сергей Фомичев уехал…
  В небольшой сельской церкви было сумрачно и тихо. Лишь у иконостаса, на высоком латунном подсвечнике, потрескивая, горело несколько «плачущих» свечей, оставленных редкими в будние дни прихожанами. Накатывался вечер. За крохотными церковными оконцами незаметно сгущалась темнота. С обеда, не чувствуя усталости, Сергей стоял перед ликами святых и в который уж раз повторял про себя короткую покаянную молитовку, которой еще в детстве его научила мама. Его дорогая, милая мама… Вчера он навеки простился с самым любимым на свете человеком. Боль утраты  вновь и вновь терзала душу. Сергей читал молитву и плакал, ничего и никого вокруг не замечал. Не видел он и того, что все это время, чуть поодаль, вместе с ним возносил мольбы ко Господу пожилой священник, настоятель церкви отец Афанасий. Священник молил Бога даровать успокоение душе молодого парня, ослабление скорби, просил дать ему силы превозмочь горе, встретить новый день со смиренным сердцем. Когда стало совсем поздно и пришло время закрывать церковь на ночь, отец Афанасий тихо подошел к Сергею и, осторожно тронув за плечо, сказал:
  - Ты бы шел домой, сынок. Родственники, поди, уж заждались тебя.
  А чуть погодя добавил:
  - Послушай меня, старика. Все мы смертны. Только один Господь ведает, кого и, в какой час призвать к себе, а потому не терзай себя понапрасну. От слез и скорби душе матушки твоей в горнем мире тяжко. Она проходит ныне духовные мытарства. Так что ей не слезы твои нужны, а серьезная молитвенная помощь. Приходи завтра в церковь, я скажу, что надо делать…
  Вспоминая тот разговор с отцом Афанасием, Сергей так и не смог понять, что же случилось с ним тогда. Отчего вдруг поднялась в нем волна гнева к этому совершенно незнакомому, старику, благостному батюшке. К ликам святых, безмолвно взиравшим на него с иконостаса, а в особенности к той неведомой, чудовищной силе, которая отняла у него все самое дорогое, обрекла так рано на горе и одиночество.
  Добрые, в общем-то, слова священника буквально взорвали Сергея изнутри. Он громко закричал, осыпал старика проклятиями, сорвал с себя и далеко отшвырнул нательный крестик…
  Утром Сергей отправился в сельмаг и купил водки, целую сумку, надеясь с помощью спиртного заглушить душевную боль и тоску. Пил ее сначала на пару с отчимом, потом в одиночку, закрывшись в материной комнате. В пьяном угаре прошло несколько дней. Однако лучше от этого Сергею не стало, скорее - наоборот. В конце концов, он решил вернуться на Север, полагая, что остаток отпуска, проведенный с семьей, быстрее поможет ему прийти в себя. Ведь роднее жены Аллы и сына Дениса у Сергея никого теперь не осталось…
В купе скорого поезда, шедшего в Санкт-Петербург, Сергей поначалу ехал один. И его это устраивало. У него появилась лишняя возможность спокойно собраться с мыслями. Однако на одной из станций его одиночество неожиданно нарушила попутчица, молодая привлекательная женщина.
  - Давайте знакомиться. Меня зовут Наташа, -  с порога игриво представилась она Сергею, явно желая завязать с ним, так сказать, беседу с продолжением. Дорога до Питера была продолжительной, и Сергею, хочешь, не хочешь, пришлось вступить с ней в разговор.
Наташа оказалась женщиной на редкость общительной. Через какой-то час Сергей узнал, что домой, в Петербург, она возвращается из деловой командировки, в которой была по поручению одной общественной организации. Что живет Наташа вдвоем с родителями и братом почти в центре города. Работает на кондитерском  предприятии простым  бухгалтером. Свободное время посвящает изучению восточной философии и религии. Не так давно побывала даже в туристической поездке по странам Юго-Восточной Азии.
  - Друзья помогли ее организовать, - тут же объяснила она, понимая, что на зарплату рядового бухгалтера далеко не уедешь, - они у меня, знаете, какие замечательные! Если что-то очень нужно, всегда выручат. Как говориться, не имей сто рублей…
Мало-помалу Сергей стал проникаться к Наташе чем-то вроде симпатии, удивляясь ее открытости. И хотя ему по-прежнему не давала покоя боль утраты, все же он старался поддерживать беседу, испытывая от общения с женщиной некоторое облегчение. Было в ней что-то притягательное, такое, от чего Сергею она нравилась все больше и больше. В конце концов, наступил момент, когда он открылся Наташе, поведал о своем горе.
  Выслушав Сергея, Наташа неожиданно спросила:
  - Вы верите в Бога?
  Этот вопрос мгновенно воскресил в памяти Сергея сельскую церковь, как ему казалось безучастные лики святых, слова пожилого священника, от которых его бросило в ярость.
  - Верю ли я в Бога? - задумчиво переспросил Сергей, - а для чего мне в Него верить?  Ради чего, если вы и я, весь окружающий мир рано или поздно превратится в прах? Моя мать не встанет из гроба, если я даже сделаюсь монахом и каждый день буду отвешивать тысячи поклонов и читать сотни молитв. Нет, я ни в кого и, ни во что уже не верю.
  - У вас больна душа, - тихо произнесла Наташа, - больна давно и серьезно. В ней нет любви, той великой силы, о которой вы, похоже, и не ведаете и, которая все воскрешает и оживляет. Любви не плотской, земной, а духовной, той, что исходит из Высшего источника. Вот вы сказали о мире, о том, что он превратиться в прах. Не спорю, так было, есть и будет. Но внешний, видимый и подверженный тлению мир - это еще не все. Кроме него, есть мир невидимый, неосязаемый, но гораздо более реальный, чем наш. Поверьте. Просто поверьте и все. И в нем, том  другом мире, продолжают жить те, кто закончил свой путь здесь, на земле. Вам ведь сейчас наверняка очень больно душевно. И эта боль посильнее, чем  физическая. Ведь так? Но разве ее источник находится в вашем собственном теле? Вряд ли. Вы можете пройти самое дотошное клиническое исследование, которое покажет, что вы совершенно здоровы. Так что никакими пилюлями нельзя излечить вашу душу. Это говорит о том, что она находится, хотя и в теле, но одновременно вне нашего физического мира, в некоей области, не подвластной объяснению с точки зрения разума. И там, в этой области, живет чистая высшая любовь, способная в одночасье избавить вашу душу и души ныне живущих людей от духовных горестей и страданий.
  Постепенно горячечные, не лишенные проникновенности слова Наташи получили, хотя и слабый, но все же отклик в измученном сердце Сергея. Никто и никогда не говорил с ним так, как эта незнакомая женщина, случайная попутчица. В ее речи звучало сочувствие, понимание происходящего с ним сейчас. Сергей вдруг ощутил, что не может противиться, как ему казалось,  ее явному желанию оказать ему моральную поддержку.
  - Говорите вы хорошо, Наташа, - сказал Сергей после того, как она замолчала, - только ведь слова словами и остаются. Как же раздобыть эту вашу любовь, если она обитает столь далеко, что руками до нее не дотянуться?
Наташа внимательно посмотрела на него.
  - Есть люди, которые при желании, могут помочь вам по-новому взглянуть на жизнь, правильно переосмыслить прожитое, определиться с будущим.
  - Что же это за люди такие? - переспросил Сергей, - подпольные чародеи-миллионеры?
  Наташа пропустила мимо ушей явную издевку, прозвучавшую в его последней фразе.
  - Послушайте, Сергей, я говорю с вами совершенно откровенно, от чистого сердца, - серьезно произнесла она, - эти люди, к которым принадлежу и я, составляют пока небольшую общину, относящуюся к известному на Востоке религиозному течению Каодаизма. Она открыта для всех людей, страдающих в этом жестоком мире. Мы живем одной дружной семьей, сохраняя остатки истинных духовных ценностей человечества во имя Абсолюта, или иначе Бога. У нас все равны, как равны живущие на земле существа перед лицом Всемогущей силы…
Наташа вдруг осеклась, и после короткой паузы сказала:
  - Мне бы не хотелось, Сергей, чтобы вы подумали, будто я агитирую вас присоединиться к нам. Ничего подобного. Если хотите, вы можете задержаться в Петербурге всего на пару дней, погостить у нас, познакомиться с городом, посетить музеи, выставки.  Признайтесь, вы когда-нибудь были в Питерском Эрмитаже?
  Сергей через Петербург ехал первый раз. На Москву, где он всегда делал пересадку, в день отъезда, просто не оказалось билетов. Так что предложение Наташи показалось ему заманчивым. К тому же до конца отпуска у него оставалось порядочно времени. Когда еще представиться такая возможность. Недолго думая, Сергей согласился.
  Город на Неве встретил его ясным, погожим днем, строгой красотой широких и прямых, как стрела, проспектов, изяществом старинных архитектурных ансамблей. Новые, яркие впечатления буквально захлестнули Сергея, приглушив на некоторое время горестные чувства. После тягостной атмосферы, которая его окружала в селе, приезд в Санкт-Петербург стал для него как глоток свежего воздуха, пропитанного ароматами изысканных восточных благовоний. Их сильный запах буквально одурманил Сергея, когда он переступил порог квартиры, располагавшейся в жилом доме одного из старых питерских кварталов, куда его привела Наташа. За ее довольно обшарпанной дверью скрывался странный мир, который его обитатели называли Ашрамом. Это слово, в переводе санскрита, обозначает обитель мудрецов и отшельников в древней Индии, которая обычно располагалась в отдалённой местности — в горах или в лесу. Здесь проживала целая община, питерских каодаистов.
Надо сказать, Сергея они приняли очень доброжелательно. Никто не стал задавать вопросов, кто он, откуда? Было так, словно Сергей давно состоял в общине и просто зашел проведать старых друзей. Ему тут же нашли место для ночлега, накормили обедом. Судя по всему, каодаисты придерживаются вегетарианских принципов. Мясные блюда на столе отсутствовали полностью. Несмотря на это, пища оказалась разнообразной, вкусной и, главное, сытной.
После обеда к Сергею подсел один из общинников. Он назвался стражем учения Хо Фап и вкратце рассказал о том, что представляет собой каодаизм.
  Рассказ стража  Сергей воспринял тогда с трудом. Данная сфера человеческого бытия оказалась для него совершенно незнакомой, можно даже сказать чуждой  его обывательскому мировоззрению. Гораздо позже он запомнил историю возникновения каодаизма. Это был «продукт» попытки создать идеальную духовную доктрину посредством слияния религиозно-мистической философии Востока и Запада. Результат - цветастое попурри, содержащее элементы многих мировых религиозных учений: буддизма, конфуцианства, даосизма, индуизма, а также вьетнамского спиритизма, христианства и ислама. 
  Термин Као Дай - дословно значит «высокая башня», или иначе «верховный храм», на котором «восседает творец всего существующего». Одновременно Као Дай - это и  одно из имен их божества, но выражающее лишь один аспект его сущности, так как он безгранично могущественен. Доктрину каодаизма разработал вьетнамский мистик Фу Нго Ван Чиеу (1878-1932 гг.), госслужащий, начальник администрации строва Фу Куок. Он проштудировал  множество восточных и западных религиозно-философских сочинений и стал принимать активное участие в спиритических сеансах.
  В 1902 году в ходе такого общения с потусторонним миром, дух Као Дай «сообщил» Фу Чиеу, что с сего момента на него возлагается обязанность распространения веры и повелел немедленно заняться основанием новой религиозной школы. В дальнейшем Фу Чиеу начал регулярно получать от Као Дай «откровения», в которых излагались догматы учения.
Официально, основанием каодаизма  как религии, принято считать 1926 год. Поразительно, но очень скоро  в общине было уже более 26 тысяч последователей! Многие из приверженцев были овьетнамившимися работниками французской колониальной администрации. К середине 50-х годов прошлого столетия на юге страны каодаистом был каждый восьмой вьетнамец, а в настоящее время их насчитывается  более трех миллионов человек!
  Из Вьетнама  каодаизм расползался по миру невиданными темпами. Почти одновременно Он появился во Франции, Англии, США, Канаде, Австралии, Японии, Корее. Более двадцати лет назад это странное учение проникло и на территорию нашего Отечества, где уже существует несколько общин. По мнению Сергея  наиболее многочисленная из них расположилась в Санкт-Петербурге. Ныне она разделилась на несколько самостоятельных ветвей, исповедующих не совсем чистый  каодаизм. Эти ветви, как в свое время протестанты по своему  «переварили» католицизм, трансформировали аутентичную каодаистскую доктрину. Оставив нетронутой внешний религиозный обряд, внутренне они больше похожи на современные тоталитарные секты.
  Согласно старого учения каодаизма, мировая история делится на три основных периода божественного откровения. Во время первого периода истина была явлена человечеству через известного китайского мистика и философа Лао-Цзы и основанное им учение  Даосизма. В течение второго периода носителями откровения были  Будда, Конфуций, Моисей, а также основатели  христианства и ислама.
   Каодаисты считают, что откровение этих благовестников было искажено в силу человеческой слабости и несовершенства.
Свою вероучительную доктрину каодаисты рассматривают как духовный плод «третьего завета» между богом  в их понимании и человеком, третьего и завершающего откровения. Они абсолютно уверены, что каодаизм сумел исправить ошибки первых двух периодов. По той причине, что, дескать, он зиждется на реальной божественной истине, переданной высшими «духами», служащими «вестниками спасения» и наставниками в вере. «Духи», которые общаются с каодаистами, - это почившие лидеры каодаизма,  патриоты, герои, философы, политические вожди, среди которых, кстати, китайский революционный деятель Сунь Ятсен, французский поэт и писатель Виктор Гюго и даже вождь мирового пролетариата В.И. Ленин. Среди них мы можем найти Жанну Дарк, Рене Декарта, Уильяма Шекспира, Луи Пастера, Льва Толстого. И, что самое поразительное, в качестве живого апостола современные, в основном вьетнамские, каодаисты трепетно почитают Михаила Горбачева!
  Как я уже говорил, все эти сведения Сергей получил гораздо позже. Поначалу его ознакомили лишь с основными догматами каодаистской веры. Страж учения Хо Фап, назвавшийся Николаем, узнав от Наташи о недавней трагедии, которую пережил Сергей, неожиданно разрешил ему участвовать в вечернем «богослужении», хотя это строго воспрещалось для посторонних. Видимо, Николай, будучи неплохим психологом, почувствовал, что Сергей, сломленный горем, очень нуждался, прежде всего, в духовной поддержке и мог впоследствии обратиться в каодаистскую веру. Ведь известно, что человек, оказавшийся в большой беде, как правило, испытывает особое и очень сильное чувство благодарности, а в дальнейшем и привязанности к тем людям, которые первыми протянут руку помощи, кем бы они ни были. Правда, иногда случается, что эта помощь далеко не столь бескорыстна, как может показаться на первый взгляд. Древняя мудрость гласит о том, что в сладком вине легко растворяется медленно действующий яд, теряя запах и вкус…
  По словам Сергея, среди каодаистов он почувствовал себя очень комфортно, непринужденно. Ему казалось, что все они испытывали к нему самые добрые и искренние чувства. Особенно Николай, который в короткой беседе сумел найти для него подходящие слова сочувствия, от которых на душе у него  сразу просветлело, словно упал с нее тяжелый камень. Тогда, в православной церкви, утешительные, проникновенные слова отца Афанасия подействовали почему-то иначе…
  По каодаистской традиции «богослужение» началось в шесть часов вечера. Вообще же оно проводится четыре раза в день: в 6 часов утра, в 12 дня, в 6 вечера и в полночь. По специальному сигналу двери самой большой комнаты квартиры, будто сами по себе отворились настежь, и глазам Сергея открылась часть внутреннего убранства храмового помещения. Его голубой потолок украшали посеребренные пятиконечные звезды. Он опирался на два ряда изящных, белых колонн, выполненных, как показалось Сергею из скатанного плотного картона - по восемь с каждой стороны. Колонны были разрисованы китайскими драконами; две из них находились рядом с особыми кафедрами для проповедников.
  Внутрь храма прошли каодаисты с какими-то странными музыкальными инструментами в руках. Несколько человек с трехцветными повязками (желтый, красный, голубой) на рукавах пригласили остальных общинников пройти за ними. Оказавшись внутри храма, Сергей увидел и его алтарную часть - нечто вроде престола с многочисленными украшениями. Над алтарем возвышался большой шар с изображенным на нем известным масонским знаком - «всевидящее око» в треугольнике. По сторонам от престола находилось по шесть разноцветных вьетнамских зонтов: обычной формы и цилиндрической. Перед самим престолом, на небольшом возвышении были расставлены золоченые «купеческие» кресла. Самое большое предназначалось для Стража учения, то бишь, для Николая. Три кресла рядом - для трех общинников, ответственных за каодаистские «книги закона». Остальные - для лидеров трех ветвей каодаизма, представленных желтым, голубым и красным цветами.
  Вскоре послышались пронзительные звуки свистков. В храм двумя  ровными колоннами начали входить главные участники церемонии - жрецы Као Дао, которых именовали Чык Шак. С правой стороны прошествовали трое мужчин - в голубом, красном и желтом облачениях; слева - женщина в белом. Ее голову покрывал капюшон. За ними последовали остальные общинники. На их головах красовались странные уборы с изображенным на них спереди «оком». Последними в процессии «духовенства»  прошли молодые девушки - без красных лент и парни - со сложенными пополам «тиарами».
  Наконец помещение храма было полностью заполнено общинниками. Входные двери закрылись, и тут же послышались громкие удары гонга, чередующиеся с резкими свистками. Молящиеся  как по команде повернулись к алтарю, совершили глубокий поклон и сели на пол. Молодой общинник несколько раз ударил в небольшой колокол, висевший на одной из колонн, после чего началось пение каодаистских псалмов.
  Сергею еще не приходилось слышать подобного пения. Оно было протяжным и достаточно мелодичным. Непривычные для слуха мотивы псалмов завораживали, проникали в глубины сознания. Сергей  был буквально зачарован этими песнопениями. Возвышенные чувства переполняли его, окружающие люди показались ему самыми близкими и родными. Это ощущение усилилось, когда  оказавшаяся  рядом с ним Наталья многозначительно сжала его руку. В дополнение ко всему в храме зажгли ароматические палочки, и тонкий, изысканный запах восточных благовоний вскоре насквозь пропитал воздух, погружая в состояние полной умиротворенности и покоя…
  В общине каодаистов Сергей пробыл не два дня, как предполагал первоначально, а гораздо дольше. Все это время его усиленно опекали Николай и Наталья. Довольно сильные впечатления от каодаистского богослужения, в конце концов, открыли им тропинку к душе Сергея. Они подолгу с ним беседовали, всеми силами стараясь привлечь на свою сторону.
  - Ну, скажи, зачем тебе дальше служить? - допытывался у Сергея Николай. - Что дала и даст тебе в итоге военная служба? Приличное жалованье, перспективу получить стандартную «двушку» или, может, ты надеешься заслужить достойную пенсию? Насколько мне известно, с деньгами у военных всегда было и, скорее всего, так  и будет туго. Хорошую квартиру тебе  вряд ли когда-нибудь дадут. Ты ведь не капитан 1 ранга, а всего лишь мичман.  Ну  а о вашей  мизерной пенсии можно вообще умолчать.  Даже до  нее тебе как до Китая ползком. Подумай  и о своей семье.
  Став же одними из нас, ты и твоя жена обретете истинный смысл в жизни. Будете жить в Питере.  Приличное жилье мы вам обязательно найдем. Захочешь, подыщем и денежную работу, а нет, займетесь чем-то другим. У нас в общине дел хватает. Главное, принять нашу веру.
  - Пойми, Сережа, мы желаем тебе только добра, вторила Николаю Наташа, - в нынешнем жестоком мире человеку без крепкой опоры уготовано жалкое существование. Но, когда рядом настоящие друзья и единомышленники, братья и сестры по духу,  он становится сильным и уверенным в себе, воспринимает жизнь во всей ее полноте. Много у тебя друзей, готовых, как говориться, отдать тебе последнюю рубаху? Не знаешь. Подумай и о том, что когда-нибудь придет старость, а вместе с ней и всяческие немощи, беды. В общине же ты и твоя семья будете защищены от них до конца своих дней. Посмотри правде в глаза, разве мы не правы?
  На разные темы говорили с Сергеем каодаисты и, чем больше он слушал, тем отчетливее понимал, что они в чем-то правы. Его подкупало их стремление помочь ему обрести уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне, чего, по правде сказать, у Сергея в тот момент не было. Почему бы, действительно, одним махом не изменить к лучшему свою судьбу? Что он от этого потеряет? Ежемесячное денежное довольствие, убогую однокомнатную служебную квартиру в военном гарнизоне? Да пропадай они пропадом! Разве в них весь смысл жизни?!
  О многом Сергею пришлось поразмыслить. В конце концов, он пришел к выводу закончить службу и переехать с семьей в Санкт-Петербург в общину каодаистов…
Приехав домой Сергей поначалу не стал рассказывать жене о том, где он побывал и, что с ним произошло. Решил пока не торопить события. Однако через некоторое время Алла стала замечать странные перемены в поведении мужа. Он замкнулся, практически перестал уделять внимание ребенку, приходил со службы домой позже обычного, раздраженный, даже забросил свое любимое увлечение авиамоделизмом. Поначалу Алла списывала это на моральное потрясение после похорон матери. Такой удар мог многое изменить в человеке. Но прошел месяц, другой, а Сергей все больше погружался в себя, отстранялся от семьи, друзей, знакомых. Однажды вечером Алла не выдержала.
  - Что с тобой происходит, Сережа? - как можно мягче поинтересовалась она у него, - я же вижу, что ты себе места не находишь, исхудал весь, живешь так, будто нас с Дениской и не существует вовсе. Я все понимаю. Нет страшнее горя, чем потерять мать. Но и мы тебе не чужие.
  И тогда Сергей рассказал жене о встрече с каодаистами, о неотступном желании податься в их общину.
  - О чем ты говоришь?! - не на шутку встревожилась Алла, - они же сектанты! Окажись мы у них, неизвестно, что будет. А вдруг эти твои каодаисты из нас зомби сделают, как пишут в газетах? Нет, нет, что ты! Я никуда с Денисом не поеду. Разве мы так плохо живем?
  - Плохо, очень плохо! - неожиданно вспылил Сергей, - мы не живем, а существуем! Ты когда последний раз ходила в кино, на вернисаж, была в нормальном театре, а не в замызганном клубе? А моя служба? Что я от нее имею? Временное жалованье, служебную конуру и мечту о пенсии, до которой, может, и не доживу?
  Сергей распалялся все больше и больше. В конце разговора он поставил Аллу перед выбором:
  - Или ты едешь в Питер со мной, или остаешься с ребенком гнить здесь!
Алла категорически отказалась, куда бы то ни было ехать, сообщив, что лучше навсегда останется в гарнизоне, чем превратиться в сектантку.
  Затем события развивались стремительно. В конце осени у Сергея закончился контракт. Предложение командования продлить его еще на несколько лет Сергей отклонил, сказав, что хочет уехать домой и найти приличную работу на гражданке. Тем более что его уже приглашают...
  - Ты бы, Серега, еще раз как следует, все обмозговал,- советовали ему сослуживцы, друзья. Куда торопиться? На гражданке тоже не сладко. Хорошо всегда там, где нас нет, сам знаешь. Можно запросто остаться за бортом.
  Но Сергей не стал посвящать их в свои планы. Все больше отшучиваясь, мол, кто ищет, тот всегда найдет место под солнцем…
  В начале зимы он уехал в Санкт-Петербург, оставив жену и ребенка, можно сказать на произвол судьбы. Для Аллы столь скорый отъезд мужа стал настоящей трагедией. Долго она ходила сама не своя, пытаясь докопаться  до истоков их семейной драмы, понять истинные мотивы, которые заставили ее любимого, доброго Сережу уйти в общину неизвестных сектантов. Но, так и не смогла…
  Прошло несколько тягостных месяцев. В начале весны  Алла неожиданно получила от Сергея письмо, которое ее буквально потрясло. Он писал, что попал в очень сложное положение. Жизнь в общине каодаистов оказалась абсолютно противоположной той, что они сулили. За внешней экзотической мишурой их ритуалов скрывался очень тонкий и изощренный механизм порабощения личности, уничтожения самого ценного, что есть в человеке, - его индивидуальности.
  В первые же дни пребывания у каодаистов Сергей, как мужчина, военный человек,  испытал сильное моральное унижение. Так как в общине он был пока лишь неофитом, то есть новичком, его определили на самые грязные работы. Конкретно: заниматься уборкой туалетов, мыть посуду, выносить мусор, убирать комнаты. И все это на женской половине.
Возмущенному Сергею объяснили, что уборка женских туалетов и вынос мусора является первым и очень важным этапом, так сказать, духовного очищения мужской сущности, борьбой с его не в меру горделивым Эго. Сергей, скрепя сердцем, смирился.
  Вторым этапом очищения стала так называемая миссионерская деятельность, к которой его приобщили через пару недель. Это означало, что он должен был целыми днями бродить по городским улицам, собирая пожертвования у прохожих на строительство некоего грандиозного главного в России каодаистского храма. Дело было зимой, и Сергею пришлось не сладко. Его донимали холод и голод. Сборщиков пожертвований кормили только по утрам каким-то жидким, безвкусным варевом. На обед и на ужин они должны были заработать самостоятельно, что, чаще всего, не удавалось. Питерцы не очень-то откликались на призыв построить всем миром какой-то каодаистский храм. Как правило, Сергей возвращался в общину имея в кармане жалкие гроши.
  Но и эта деятельность, как выяснилось, была не самым тяжелым испытанием. Больше всего его начали донимать каодаистские богослужения, в которых он непременно должен был принимать участие. А также продолжительные, особого рода религиозные обряды для углубленного самосовершенствования. С каждым разом он все сильнее чувствовал, как его сознание, особенно во время изнурительных медитаций, словно растворяется в пространстве, странным образом сливаясь с сознанием остальных общинников. Он переставал ощущать себя личностью. Индивидуальность постепенно вытеснялась из него, и ее место заполняла странная  пустота. Его начинал пугать тот факт, что пребывание в этой пустоте приносило ментальное забвение. В такие моменты разом исчезали все печали и заботы. Пропадали всякие желания, которые ранее были в нем достаточно сильны. Сергей стал опасаться за свое психическое здоровье. Ведь подобное состояние сродни наркотическому опьянению. Стоило выйти из него, и жесткая реальность окружавшей жизни причиняла реальные душевные муки. Хотелось тут же снова нырнуть в безвременье, сбежать от проблем. Но медитация проводилась  строго определенное время, под руководством опытных общинников, и это обстоятельство начинало ставить его в конкретную зависимость от своих «учителей».
Было  немало и других нюансов, которые омрачали пребывание Сергея в общине. Все чаще он вспоминал семью, сослуживцев, начиная сожалеть о том, что связался с каодаистами. В конце концов, проживание с ними Сергею окончательно опостылило, и он решил «завязать» с общиной. Но не тут - то было.
  Узнав об этом, они всем миром начали его уговаривать остаться. Особенно старался Николай, убеждая, что, дескать, трудности эти временные и скоро наступит замечательная жизнь. Однако Сергей заупрямился. И тогда, Николай, видя, что уговоры не помогают, попросил его о последнем, небольшом одолжении - продать на рынке партию ароматических палочек и индийских украшений из нефрита и сандалового дерева.
  Обстоятельства складывались так, что Сергей не мог не согласиться. На рынок он отправился вместе с Наташей. Только они начали располагаться за импровизированным прилавком из двух картонных ящиков, как к ним подскочили двое неизвестных. Один из них вырвал из рук Наташи сумку, где лежал товар и бросился наутек…
  Вернувшись в общину, они рассказали о случившемся Николаю. Тот даже не удивился происшедшему. Сказал, что, видимо, сама судьба поворачивает к тому, чтобы Сергей остался в общине. Ведь немалую стоимость товара надо было как-то возмещать, то есть отрабатывать…
  В письме к жене Сергей умолял простить его за причиненную ей боль и помочь выпутаться из затруднительного положения, в котором оказался по собственному произволению и глупости. Указал номер телефона и адрес, где его можно было найти в Питере.
  Алла обратилась за помощью к бывшим сослуживцам Сергея, собиравшимся провести летом свой отпуск на одной из военных турбаз, расположенных недалеко от Санкт-Петербурга. Сняла со сберегательной книжки и передала им последние деньги.
  По приезде в город на Неве Виктор и Анатолий тут же позвонили по указанному Аллой телефону. На просьбу пригласить для разговора Сергея мужской голос в трубке сообщил, что он уже давно уехал домой. Это была явная ложь. Тогда военнослужащие поехали по адресу, который сообщил в своем письме Сергей.
  После долгих мытарств они нашли, наконец, дом и квартиру каодаистов.  На ее пороге их встретили двое общинников. Короткая беседа с ними неожиданно переросла  в рукопашную схватку, после которой  Виктор и Анатолий пригрозили вызвать милицию и военный патруль из комендатуры. Только после этой угрозы каодаисты вывели из квартиры Сергея. Правда, военнослужащим пришлось уплатить им деньги, погашая долг Сергея за якобы украденный товар. Но в сравнении с пережитым потеря этих денег показалась сущим пустяком. Взяв билет на поезд, в тот же день он уехал на Север…
  Сегодня Сергей Фомичев благодарит Бога за то, что в его жизни оказалось так много добрых, отзывчивых, бескорыстных людей, которые не дали ему, в буквальном смысле, пропасть, потерять себя как личность. Трудно сказать, как бы повернулось дело без Анатолия и Виктора, других сослуживцев, без жены Аллы, сумевшей все понять и простить, без командира своей части, который нашел возможность снова принять его на службу. Наконец, без настоятеля сельской церкви отца Афанасия, приславшего письмо Сергею. Начиналось оно так:
  «Здравствуй, Сережа! Пишет тебе отец Афанасий. Может, еще помнишь меня? Прости старика, сынок. Прости, что не сумел согреть твою душу в самую тяжкую для тебя минуту добрым словом. Грех на мне лежит за косноязычие мое. Большой грех! Видно, плохо молил я Господа в тот вечер о даровании тебе ослабления скорби и крепости духа. Жизнь прожил священническую, а слов нужных не нашел…»
  Далее священник сообщал о делах сугубо мирских. О том, что отчим Сергея, вскоре после похорон, подался в райцентр, где у него теперь новая семья. Перед отъездом он распродал всю живность: кур, уток, годовалого поросенка. Хотел и дом материнский продать, но отец Афанасий не позволил, сказав, что по закону половина дома принадлежит Сергею. Пришлось даже обращаться за помощью в правление колхоза, к юристу.
  «- Не беспокойся, сынок, - заканчивал письмо  отец Афанасий, - дом твой, где ты родился, целехонек. По мере сил я и моя матушка присматриваем за ним. Ты бы написал о своих планах на будущее. Может, захочешь, когда вернуться в родные края. Ведь здесь твои корни. Председатель обещал  пособить  в работе денежной.  Колхоз теперь хорошо поддерживает молодые семьи. Землю дает, ссуды разные, стройматериалы выдает бесплатно. А то ведь наш стариковский век недолог. Боюсь, отойдем  с матушкой  ко Господу, некому будет за домом смотреть. Ну, да тебе виднее. Храни, тебя Господь и Матерь Божия,  сынок. С почтением, отец Афанасий».
  Письмо священника всколыхнуло душу Сергея, стыд от того, что он сотворил тогда в церкви, жжет его до сих пор и, наверное, будет жечь еще долго…
  Подводя итог написанному, хочется, все-таки, порадоваться тому, что история, приключившаяся с Сергеем Фомичевым, завершилась сравнительно благополучно. Морализировать по ее поводу, думаю, совершенно бессмысленно. Каждый читатель сделает для себя вывод сам. Беспокоит лишь одно. Подобные истории происходят в нашей жизни все чаще и чаще, а это тревожный симптом, который заставляет задуматься о многом…

                Воротынцев Игорь Алексеевич.