Они не знали

Изнывая от изнемогающей и нестерпимой боли, он все-таки шел, хотя его худые, бессильные ноги подкашивались от тяжести его ноши, и он, часто падая на землю лицом вниз, вынужден был вставать под злобные крики и насмешки  охраны, бьющей его палками, и снова тащить свой деревянный крест. На казнь его провожал весь город… Люди толпились на каждой улице – смерть вызывает необыкновенный интерес у всех…  А он все падал и падал, снова и снова, оставляя на земле капли своей благодатной крови и, казалось, что силы уже покидают его, оставляют избитое его тело… Его светлая голова, увенчанная терновым венком, была вся в крови, его некогда красивые длинные русые волосы сейчас были смешаны с красной жижей, глаза заплывали и закрывались, дух медленно уходил от него, а он, превозмогая все свое животное, человеческое естество, все еще шел… Казалось, что падая, он уже никогда не встанет – слишком тяжелы и непосильны были его муки и страдания за днешнюю неделю … Ноги, под конец стертые в кровь, шагали, а точнее волочились по этой грешной, отвергающей земле, которая обрекла этого человека на смерть… А он безропотно шел, волоча тяжесть креста своего… Он резко падал и немощно поднимался, неожиданно терял сознание и вновь приходил в себя… Уходить еще было слишком рано, время его еще не пришло… Охрана, видевшая его страдания, сжалилась и нашла на улице еще одного еврейского человека, который должен был помочь преступнику нести свой крест… Его мать следовала за ним по пятам, проходя с Иоанном по закоулкам Иерусалима…  Для матери самое страшное – видеть муки и страдания умирающего сына… Она плакала, видя как он влачит свои немощные от ударов ноги, уже неспособные нормально двигаться… Она рыдала, когда видела его заплывшие, поблекшие глаза и истертые до крови плечи, на которых покоился семидесятикилограммовый крест… Охранники смело шутили и поносили его, еще в суде, когда меру наказания была неопределенна, водрузив на него бордовую тряпку вместо верхней одежды и терновый венок из шипов, они смеялись и били его, не веря словам преступника…  А он, бедный и уже тогда избитый до крови, растерзанный плеткой исполняющего наказания, полюбил их и спокойно прощал им все, что они совершали по отношению к нему… Подойдя к холму на Голгофе, его отвязали от креста и бросили на землю, а от бечевки на его руках остался красный след, врезавшийся ему прямо под кожу, от которого он страдал, но переносил все испытания, данные ему… Римские военные поставили его крест вместе с еще двумя крестами, на которых должны были повесить разбойников – таких же врагов государства, каким считали и его… Его худое тело, которое уже почти не дышало, положили на крест… Жестянщик, выковавший гвозди для его казни, положит кровавое клеймо на свою профессию еще на пару веков… Этими гвоздями его прибили в кресту… Железный холеный металл прошел через его плоть, голос вырвался из его полуживой глотки и словно пробудил и возродил его практически мертвое тело… Молоток стучал, пригвождая и ноги, и руки… А он перестал кричать и благочестиво принимал смерть, которую ему прочил Отец… Так он провисел еще пару часов… Это было самой страшной иудейской казнью – человек умирал от мук, от жажды, а самые сильные – от голода, который заставал их врасплох… Он отказался даже от уксуса, который мог бы ускорить его смерть… А потом, прошептав «Свершилось», он испустил дух… Его тело провисло на кресте, на котором он и был распят… Плачущая мать кинулась к мертвому сыну, которого уже снимали с креста… А через пару минут, трон первосвященника раскололся на две части… Огромная трещина прошла прямо посередине… Тогда они еще знали, что он воскреснет через три дня…