Мой учитель

               
                «… Мы омылись в живой воде, которая нисходит с  небес».   
      Папирус из Оксиринха    (Неканонический отрывок из синоптиков ).

Началась эта история, как и все истории о чуде – из обыденности. В отличие от всех прочих она произошла со мной. И не на Рождество, а весной.
В прошлом году мы съездили на десять дней в Анталию и поняли, что такой отдых не для нас. Выходцы из советского туристического бродяжничества, мы десять дней томились от комфорта и маялись от искусственных развлечений. В этот раз мы твёрдо решили, что так прожигать жизнь бессмысленно и не интересно. И запланировали побродить дикарями по горам вдоль побережья Эгейского моря. Рюкзаки, палатка и…нет, гитару в этот раз брать не стали.
Оказалось, что Турция и Крым это разные государства и разные законы. Если ты прилетел не по путёвке, то появляется масса вопросов, которые нужно решить самому. И это не только незнание языка, местности и нравов. Это и государственные законы об иностранных гражданах. Глядя на Европу, все уже давно поняли, что её демократия лишь для своих. Да для  американцев. Так и здесь – немцев любят больше, чем нас.
Но всё это лишь фон. Когда рассматриваешь чужую историю, то естественно видишь её со стороны. И многие вещи очевидны и ясны. Но когда смотришь глазами участника, то ведёшь себя точно дурак.
В аэропорт мы приехали пораньше и неожиданно быстро решили вопросы с парковкой нашей машины. Поэтому, затащив рюкзаки в зал ожидания, продолжили изучение космоснимков намеченного маршрута. Здесь мыс, нужно будет подниматься в горы, здесь курортная зона  - попробуем набрать воды, здесь в городишке (или деревеньке), пора будет подзарядить мобильник в какой-нибудь кафешке.
Я увлёкся и не сразу заметил, как рядом со мною уселся мужчина. Бомж - бомжем. Кто его пустил в здание и куда смотрит милиция? Когда я его рассмотрел внимательнее, то оказалось, что и не совсем бомж - бомжем. От него не воняло. На нём не было грязи. Щёки над бородой выбриты. Упитанный. Откуда мысль о бомже? Одежда секондовская. Сумка у ног плетёная «асбестовая», набитая каким то хламом. Кожа смуглая. Очки, которые он вынул из сумки, не современные. Советские. С разболтанными дужками.
Не люблю судить о людях по внешности. Я и сам с этими рюкзаками и в штормовке не вызываю пиетета у работников сервисных служб. Вон парковщик с каким почтением оформлял бумажки после того, как я вылез из «Лексуса». А приеду через десять дней, подойду к нему с рюкзаком на плече, и как он будет хмуриться, важничать и растягивать слова, пока я не покажу документы на машину.
Но и лохом быть не хочется. В зале места полно. Чего он сел вплотную? Жулик? Жульё в одиночку не действует.
Я осмотрелся в поисках возможных сообщников и милиции. Хотя порой сообщники и милиция это одно и то же.
- Простите!- обратился ко мне мужчина, - Вы не прочитаете мне, что здесь написано?
И протянул пёстрый буклет на глянцевой качественной бумаге, какие распространяют баптисты, адвентисты или свидетели Иеговы (здесь у меня полная необразованность).
На обложке чётко и красиво был изображён Иисус Христос. Надпись гласила: «Иисус Христос-Господь наш!»
- Очень хорошая книга,- сказал собеседник,- мне только что дали. Не вижу в этих очках, что написано.
Он протянул мне буклет. Я развернул его. Далее шёл текст, густо перемежаемый цитатами из Священного писания и ссылками.
Сильно не хотелось читать. Но и быть зажравшимся «новым русским» тоже не хотелось. А если этот «друг» задумал меня пощипать (Люди едут отдыхать в Турцию. Ежу понятно, что они при деньгах!), то очень любопытно, как он это намерен сделать?
Таких «друзей» везде полно, а там где мы будем одни, не будет родной милиции и адвоката, который, чуть что, примчится через пятнадцать минут. Всё равно ведь едем.
Я собрался, было, прочесть текст, но мужчина несколько бесцеремонно ткнул пальцем в заглавие.
- Вот это!
- Иисус Христос- Господь наш!- прочитал я.
- Громче!- попросил собеседник, наклоняясь и изображая проблемы со слухом.
- Иисус Христос-Господь наш!- повторил я громче.
- Ещё! - потребовал он снова, теперь уж откидываясь в кресле. Это было уже на грани хамства и я внутренне тоже оказался на острой грани срыва. Прочитать ему, или послать его? По одну сторону острия было уважение к незнакомцу как к личности, по другую - бурное желание «дать по рогам».
Победило «первое». С условием, что дальше будет «второе».
- Иисус Христос- Господь наш!- твёрдо возвестил я на весь зал, и гулкое эхо отозвалось из-под купола-потолка.
- Вот!- мужчина резко встал, выдернув у меня буклет.- Вот! Правильно! Хорошая книга!
Высокий и плотный, слегка сутулясь, он понёс свою бесформенную сумку из зала ожидания.
 Примерно таким я представлял себе кастанедовского Дона Хуана. Непонятный, сильный, правильный и опасный. Похож на сумасшедшего, вора и убийцу одновременно. 
Я пробежался руками по карманам, проверяя наличие документов, денег, мобильника. Обернулся к жене.
- Дон Хуан!- констатировала она без улыбки.
- Почему я подумал то же?
- «Эх, барин! Жениться Вам пора!»- процитировала она кусок из пошлого анекдота.- До учителя дозрели! Вот, он и видится.
Я встал.
- Лично я дозрел сходить в сортир!
- Сходи, дорогой! Сходи!

Если я начну подробно описывать маршрут нашего путешествия, то меня, как в своё время Джерома К Джерома заподозрят в написании рекламной книги-отчёта по заказу турагенств. Поэтому я не буду прославлять кофейни, харчевни, вокзальный сервис, сувенирные лавки и летающих стрижами таксистов.
Коротко скажу, что сначала мы летели самолётом, потом долго ехали на такси до Измира, а потом после романтической, пахнущей опасностями, приключениями и дырявой сантехникой ночевки в доме, куда нас устроил пройдоха - таксист, мы оказались в битком набитом маленьком пригородном автобусе.
То ли мы приехали к какому-то празднику, то ли такое здесь всегда, но народу было «чуть ли не на головах сидели». Как-то получилось, что мы сели в полупустой салон, а уже через пятнадцать минут было не пошевелиться. Нужно сказать - стояли дети и молодёжь. Люди в возрасте все сидели. Багажного отделения в автобусе не было. Наши драгоценные рюкзаки страдали в проходе. По ним прыгали и топтались, на них сидели, на них опирались. Я следил за своими вещами, поглядывал в окно и пытался не дать засыпать себя какой-то жареной снедью, которую, роняя, ели дети, сидящие на детях, которые сидели на других детях на сидении позади нас. И думал над тем, как мы узнаем, где нам выходить и как мы будем выбираться. Жена с интересом смотрела в окно и ни чем не волновалась.
В проходе около меня теснилось в ряд три человека. Ближе всех была худенькая девочка лет двенадцати с маленьким рюкзачком на плече. Она стояла на одной ноге и всячески старалась не упасть на меня. Я встретился с ней глазами и жестом предложил сесть мне на колени.
- Кастрируют тебя или заставят жениться, - сказала насмешливо моя Лидия, продолжая глядеть в окно.- Они же мусульмане!
- Я не местная,- возразила девочка по-русски,- Я путешествую.
Лидия с интересом повернулась от окна и улыбнулась.
- Тогда садись! И рассказывай, как ты путешествуешь.
Девочка уселась, положив рюкзак себе на колени. Не скажу, что ей стало намного удобнее. Ноги у меня худые и твёрдые.
Девочку зовут Машей. Она «любит узнавать новое и учиться полезным вещам».
Но много услышать о путешествиях девочки Маши нам в этот раз не удалось. Она тряпкой повисла на моём плече и уснула.
Такого глубокого сна у людей я раньше не видел. Только у животных. Однажды поздней осенью, гуляя по лесу, мы услышали отчаянный крик о помощи. Кричала кошечка. Такая себе серо-белая простецкая киска, которую хозяева вывезли в лес и бросили. Выпавший два дня назад первый снег добивал одомашненное животное. Мордочка и лапы у неё были в глине -  вероятно, она пыталась выкопать себе мышь или хотела спрятаться в нору от холода. Когда я взял её на руки, её начало трясти и через пять минут она уснула. Вернее сказать, потеряла сознание. Два часа, пока мы шли к дому, согревшееся животное, так же как сейчас эта девочка, бесчувственно лежало у меня на плече. Мы несколько раз останавливались проверить, живая ли она.
Автобус трясло, и я вынужден был держать безвольно болтающуюся голову Маши. О том, что бы смотреть в окно, не могло быть речи.
После часа езды контингент пассажиров в салоне полностью сменился. Наши рюкзаки покрылись слоем светло-коричневой пыли, которая клубилась, заползая в окна и в щели.
Лидия выглянула из-за лежащей на моём плече путешественницы:
- Где-то здесь уже можно будет выходить. Сейчас будет развилка и дорога вниз.
Но всё опять оказалось не просто. На одном из витков серпантина автобус остановился, и в салон втащили старушку с телёнком. Старушке сразу уступили место. Телёнок стоял в проходе между сидениями, нервно переставлял гнущиеся ножки, бился коленями о сидения. В конце концов, он обильно унавозил большую синюю сумку, стоявшую возле наших рюкзаков ближе к выходу. Нам стало весело. Это не прошлогодняя скука. Разве можно увидеть страну из курортно-развлекательного комплекса? Загорелые крестьяне, в отличие от нас, вели себя сдержанно и с достоинством.
Но, как известно, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Стараясь не запачкаться, мы выбрались из автобуса. Я вытащил рюкзак, и вынес так и не проснувшуюся девчонку.  Пока мы стояли и решали, что делать дальше, вышедшая с нами, хозяйка синей сумки, вероятно студентка,  кротко и безропотно рвала пучками траву и чистила себя и вещи. Старушка с телёнком уходила вниз по дороге.
- Буди её!- сказала мне жена, кивая на спящую Машу,- Нужно идти!
- Эй, детё!
Девочка открыла глаза, и я поставил её на землю. Лидия одела ей рюкзачок.
- Ты с нами?
Девочка кивнула, но при этом пошатнулась и опёрлась о Лиду.
- Ты не наркоманка?
Девочка отрицательно покачала головой и поправила рюкзак.
Я обернулся к хозяйке синей сумки и, указав рукой, назвал лежащую под нами деревню. Та секунду подумала и поправила моё произношение.
- Сенк ю!- сказал я.
Идти пешком по горной дороге среди сосен, сквозь которые южное солнце льёт золото…Ради этого стоит годик покорячиться на работе. Мы остановились у ручья перекусить. Открыли рюкзак, достали кастрюли и газовую горелку. Лида нацедила из ручейка воды. Достали продукты. Сейчас заварим картофельное пюре.
Нас обогнала хозяйка синей сумки.
- У неё в сумке много денег!- вдруг заговорила наша юная попутчица.
- Так, что нападём?- пошутил я.
- Я не для того, чтобы напасть, говорю. А для того, чтобы ты смотрел.
Мне не понравилось это «ты». Вообще, мне всё меньше нравилось нянчиться с этой качающейся, вечно спящей, загадочной путешественницей.
- Как тебя зовут? Фамилия!- начал я наводить порядок и всё расставлять на свои места.
- Маша Шубина.
- Где твои родители?
Но тут моя жена, приняв странную позицию, перебила меня.
- Перестань! Подумай над тем, что она сказала.
Что думать? Я посмотрел вслед уходящей девушке. Тени от качающихся деревьев заставляли её образ мерцать. Я не мог нормально сфокусировать на ней взгляд. Смотрел, смотрел… И вдруг ясно понял, что в синей обкаканной телёнком сумке находится триста тысяч долларов. Я не стал удивляться и ковыряться в себе, боясь потерять неожиданно приобретённую способность. От волнения опрокинул с горелки почти закипевшую воду.
- Ничего, ничего! – успокоила меня Лида. Она выхватила облитые пакеты с едой. Девочка тут же подхватила кастрюльку, взяла кружку и аккуратно набрала воды из ручья. Быстро и грамотно.
- Молодец!- похвалил я её.
- Это просто,- засмущалась она,- Я повторила за Лидой.
- Я о деньгах.
Лидия резко ткнула меня в ногу, привлекая внимание, и подала пальцами сигнал «Внимание!»
Я не явственно огляделся. Сверху по дороге шёл мужчина. Турок с виду. В шляпе, сером костюме, туфельках. Не турист. Он прошёл мимо нас с надменным видом, будто мимо придорожных кустов.
Только я отряхнул от воды баллон и для устойчивости притёр его к грунту, как Маша произнесла.
- Это убийца! Он сейчас убьёт ту девушку с сумкой.
Я посмотрел вслед мужчине, который, перепрыгнув мочажину, бодро двигался вниз по дороге. Ещё секунда и я понял, что это действительно убийца. В правом кармане у него нож. Его цель-сумка с деньгами.
- Ты меня гипнотизируешь!
Я повернулся к Маше.
- Ты мне внушаешь всякую…
- Быстро собираемся,- перебила меня жена,- За ними!
Мы растолкали пакеты, баллон и кастрюлю по рюкзакам. Зашнуровали, защелкнули, помогли друг другу вскинуть на плечи.
Маша уже прыгала впереди через мочажины.
- Бежим,- сказала Лидия.
Мы побежали. Бег под большим рюкзаком требует особой сноровки. Вскоре оказалось, что Маша совсем не может бегать.
- Вот ещё на мою голову,- выругался я, подхватывая девчонку, и неся её перед собой.
- Срезай!- скомандовала Лида, и мы побежали по лесистому склону, сокращая путь. Мы бежали рядом, когда она быстро наклонилась и подхватила увесистый камень.
Внизу в мелькании солнечных лучей показался изгиб дороги. Девушка с сумкой шагала по грунтовке и за шумом деревьев не слышала быстро приближающегося сзади мужчину.
- Эй!- закричала Лида. Девушка оглянулась и увидела преследователя. Она вскрикнула. Мужчина кинулся на неё.
Я уронил Машу, сорвал лямки, выскочил из-под рюкзака, выхватил у Лиды камень и, крича, побежал по лесу.
Всё-таки он действительно убийца, подумал я, увидев, как этот негодяй, взмахнул ножом. Девушка уронила сумку и закрыла лицо руками. Брызнула кровь. Убийца подхватил сумку и побежал от нас по дороге. Я размахнулся, бросил в него камень и угодил в левую лопатку. Он сбился с бега, но удержался на ногах и кинулся в лес.
- Не гонись за ним!- крикнула мне жена. Мы подбежали к пострадавшей.
Она стояла на коленях, закрыв лицо руками. Вся в крови. Лидия с усилием развела её руки. Глубокие порезы обильно кровоточили на предплечьях, порезано ухо.
- Аптечку!
Я снял с неё рюкзак и достал аптечку. Маша, как завороженная, стояла рядом и смотрела, как мы бинтуем девушке руки.
- Хорошо, что ты закричала,- похвалил я жену,- Если бы он напал неожиданно сзади…
Девушку начало трясти. Она завыла, начала сопротивляться и произносить какое-то слово.
- Чанта! Чанта!
- Тихо. Тихо! Дай ухо заклею.
Она вырвалась и что-то начала выкрикивать. Я понял слово «телефон». Достал и включил мобильник.
- Держи!
Она вскочила с колен и снова упала. Ноги её не держали. Начала набирать номер. Не получилось.
- Стой, стой! Дай я. У меня оператор не ваш.
Клавиши и экран залило кровью. Еле оттёр. Наконец дозвонились. Срывающимся голосом она что-то выкрикнула в трубку, потом упала лицом на дорогу и зарыдала.
Лида обработала ей порез на ухе и заклеила его пластырем.
- Что нам теперь делать?- спросил я жену, рассматривая свои окровавленные ладони.
- Сейчас за нею приедут,- сказала Маша.
Мы с Лидой глянули на неё и поверили.
- Ты говоришь по-турецки?
- Нет. Но понимаю.
Я увидел, что она притащила мой рюкзак.
- Как ты его доволокла?
- Может, уйдём,- предложил я,- Тот хрен сумку взял и уже не вернётся.
- А если те, что приедут её убьют?
Хотел сказать: «А мы чем помешаем?», но молча сел на рюкзак и расслабился. Лидия гладила по спине турчанку и успокаивала её.
Вскоре, снизу выскочили два автомобиля. Военного образца. Из них как горох посыпались мужчины с оружием. Выпрыгнули две собаки.
Главного мы определили сразу. В одежде из маскировочной ткани, кобура на ремне, черные очки. Военное кепи. «Тонтон макут». «Коммандос». Он выкрикнул что-то своим бойцам и подскочил к лежащей на земле девушке. Двое парней грубо схватили Лидию под мышки и поволокли в сторону. Двое других подскочили ко мне. Началась драка. Я увидел, как Лидка, мгновенно высвободившись, приложила мальчиков открытой ладонью по физиономиям, и сам с радостью включился в игру. Всё-таки, от души подраться – такое изысканное удовольствие!
Но всё быстро прекратилось. Парни, ощутив отпор, отхлынули, а снова атаковать не стали. Порезанная девчонка что-то громко кричала, и я понял, что кричит она в нашу защиту.
Окруженные кольцом и готовые в любое мгновение продолжить, мы с Лидой стояли и ожидали, чем закончится беседа между девушкой и командиром. Похоже, его звали Камалем.
- Сопли утри!
Лидия насмешливо смотрела на бойца, которому разбила нос.
Командир отдал команду и почти все «тонтон макуты» вместе с собаками убежали в лес в направлении, где скрылся киллер.
Потом он обернулся к нам.
- Гыр, гыр, гыр!
Что-то в этом роде.
- Моя твоя не панимать!
- Он требует документы!- отозвалась со стороны Маша.
- Свои покажи!- совсем осмелел я, после оттока основной массы бойцов.
Он покачал головой, разглядывая нас и Машу.
- Гыр, гыр, гыр! Гыр, гыр, гыр!
Произнёс он и повёл раненую девушку к машине.
- Он сказал, что в лесу опасно ходить. Да ещё с ребёнком. Он думает, что я ваша дочь.

Когда стемнело, мы, на примеченном ранее горизонтальном участке, быстро раскинули палатку. Защитного цвета,  военторговская, она была незаметной в лесу и не привлекала ни яркостью, ни ценой.
Перекусили всухомятку и забрались под одеяло. Думал, не усну после сегодняшних страстей. Как бы не так. Вырубился мгновенно.
Проснулся я оттого, что Лидия касалась меня в темноте, условным касанием «Тревога!» Превратился в слух. Возле палатки, кто-то возился. Тихо взял фонарь и палку и, прикрывая голову, выглянул наружу. Огромные звёзды сверкали бриллиантами сквозь хвою и ветви. Млечный Путь действительно выглядел белой дорогой. Сделав два шага от палатки и прикрывшись за сосной, я включил фонарь. В пяти шагах от меня под кустом держидерева рыл землю кабан. Он не обратил внимания на свет фонаря.
- Пшёл отсюда!- прикрикнул я на него. Он поднял голову и сердито хрюкнул в ответ.
- Пошёл!
Палка угодила ему по спине. Свин хрюкнул и убежал в лес.
- Разбудил, поросёнок,- сказала, выбравшаяся из палатки сонная Лидия,- еле сообразила, где я и с кем. Какие звёзды!
 - А вон видите золото под камнем?
Маша стояла рядом с нами и указывала в сторону, куда побежал свин. Мы погасили фонари.
- Пойдёмте!
Осторожно, чтобы не напороться на сук или ветку, мы втроём подошли к вросшему в землю камню под скалой.
- Смотрите! Вот оно!
- Вижу, - сказала Лида, и тут же увидел я. Под камнем лежала пригоршня золотых монет. Как  я  видел их в темноте сквозь камень, не знаю. Просто видел. И это было приятно.
- Давай, я отвалю камень!
Я упёрся в глыбу.
- Подожди!- остановила меня жена,- Зачем?
И, правда, зачем? Ходи с этим золотом и бойся. Государства, разбойников. В аэропорту мы его не пронесём. Продать его, я не продам. Ищи покупателя. Общайся с бандитами. Потом не отмоешься. Не хочу я такой выгоды. Пусть лежит. Поди, не последнее.
- Интересно, его здесь много?
- Для того, кто может увидеть, оно везде.
-  Пошли спать. Завтра будет много ходьбы. Или отоспимся хорошенько?
- Какое «отоспимся», - возмутилась жена,- дома отоспимся. У нас осталось семь дней из десяти. Из них три на дорогу уйдёт.
Она ещё что-то бурчала, а я спал. И снились мне деньги, золото и убийцы.

Утро встретило нас сиянием Венеры на горизонте, пением птиц, восходом солнца. Кричали кукушки, трещали цикады.
Мы сварили долгожданное картофельное пюре из «Мивины», выпили крепкого кофе с конфетами.
За это время подсохла отсыревшая за ночь постель.
 Сложили палатку. Устранили все следы своего присутствия. Распрямили примятую траву. Следопыт, конечно, всё увидит. Обыватель  - не заметит.
Маша заинтересовалась моим компасом. Пока шли, я показывал ей, как ориентироваться, брать азимут, считать шаги. Оказалось, что она совершенно не знает географии. Но самое потрясающее открытие ещё ожидало нас.
К полудню мы вышли к перевалу. Нам открылось море. Растительность полностью изменилась. Мы фотографировали деревья, травы, друг друга. Лидия начала готовить обед из найденного гигантского дождевика. Она сняла с него кожуру и начала нарезать мелкими кубиками для варки. Я, разложив карту, продолжил давать урок ориентирования.
- Вот здесь на карте указана поправка. Полюс географический и полюс магнитный не совпадают.
- Как это «полюс»?
Я подобрал шишку и повертел перед нею.
- Ну, «как это?» Земля вращается вокруг оси, верно? Есть точка на севере, и есть точка на юге. Полюса. Они совпадают с осью вращения.
- Так что, Земля вращается?
- Ты шутишь?
- Нет.
- Земля имеет форму шара. Ты хоть это знаешь?
Маша покачала головой.
- Вот в чём дело,- произнесла она задумчиво.- Вы думаете, что земля имеет форму шара…
- А Вы, милая, что думаете?
Вмешалась Лида:
- Маша, ты в школу ходишь?
- Нет,- призналась Маша.
- А ходила?
- Нет!
- Маша, твоя фамилия не Маугли?
- Нет, Шубина.
Маша прилегла на мой рюкзак и в своей настораживающей манере глубоко уснула. Когда она безвольно сползла с рюкзака и её голова неестественно закрутилась на шее, мне даже на мгновение привиделось, что это не человек, а какая-то жидкая субстанция стекла на щебень.
- Я её боюсь,– признался я Лиде.
- Чего можно бояться в этой жизни?- возразила жена, поправляя девочке голову и подкладывая под неё свою кепку.
Пользуясь тем, что ребёнок спит, мы отошли в сторону и от души позанимались сексом. После этого я выловил на себе пару ленивых клещей. Надеюсь не энцефалитные.
Девочка так и не проснулась. Мы поели без неё, собрали вещи, привязали её рюкзачок поверх Лидиного. Запряглись, взяли Машу на руки и пошли по еле заметной каменистой тропке вниз. К морю. Там же должна быть деревушка, в которой мы собирались купить свежих «живых» продуктов и подзарядить телефоны.
Спуск по-своему труднее подъёма. Особенно спуск по осыпи навстречу солнцу. Плохая видимость. Обрыв впереди не увидишь, пока не окажешься на краю. Щебень под ногами сыпется и, бывает, едешь на нём, не зная, куда свалишься. Да ещё Маша на руках. Пришлось опустить рюкзак на спине пониже и положить девочку на плечо.
Солнце печёт безжалостно. От земли с запахом камней и трав поднимается жар. Я на этом спуске выпотел, как в сауне и устал, как при разгрузке вагонов. Отдыхать бесполезно. Эта жара изматывает, даже когда просто сидишь. В такие минуты, даже самые отъявленные любители «простых радостей», как-то: бродяжничество и наслаждение природой, задаются вопросом: «зачем?» И нужно твёрдо помнить, что всё в мире «не зачем». И сидеть сейчас на берегу бесстыдно синего бассейна и попивать пивко - тоже не зачем. Разница только в усилии, которое проходится мне прилагать. А усилия - это тоже способ ощущения мира.
Нос у меня, не смотря на козырёк кепки обгорит. Справа, чуть позади, идёт Лидия, и это делает наше путешествие интересным в любых его проявлениях. И переполненный пыльный автобус с телёнком, и близость хладнокровного убийцы, и нападение «тонтон макутов» - всё интересно и в радость, когда мы вместе.
Я увидел вчерашние деньги.
- Смотри,- показал Лиде на камни под старым можжевельником.
Мы подошли ближе, уложили в тени Машу, сняли и аккуратно поставили рюкзаки. Разобрали каменную кучу с верхней стороны дерева и вытащили до боли знакомую синюю сумку. На ней была пыль, кровь, зелёные полосы от травы и жёлтые пятна телячьего навоза. Раскрыли. Вынули большой целлофановый пакет с деньгами. Много денег. И как приятно на сердце. На дне сумки остался лежать мобильный телефон. Я достал его и рассмотрел. Это телефон той девушки- курьера. Несла в сумке с деньгами. Похоже, наш киллер шёл тем же маршрутом, что и мы. Но в деревню деньги не понёс. Правильно. Сумка приметная. Да и здесь целее будут. Мог ли он подумать, что следом идут экстрасенсы вроде нас. Вот удивится, когда вернётся за деньгами.
- В рюкзак?- предложил я Лиде, указывая на пакет с долларами.
Она пожала плечами.
- Зачем тебе их таскать? Кругом полно денег. Главное, их видеть. Да и доллар сейчас не стабильный.
- Ну, ты и выдумаешь…,- возмутился я, - а на всякий случай?
- Оставь их. Ты же не таскаешь с собой по Земле запас воздуха. «На всякий случай». А воздух для тебя куда важнее денег.
- Тогда давай я звякну тем ребятам, с их же мобильного. Пусть придут, заберут деньги.
- Чего тебя так волнуют деньги наркомафии или пиратов?
- А что? Пусть тому гаду достанутся?
- Ты же не знаешь, что это за «гад». Может он мстит за своих убитых или отравленных наркотиком детей? Может он сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков?
- Я знаю, что он хотел убить человека!
Мы помолчали.
- Скоро вечер. Деревня близко. Давай искать место для ночёвки.
Мы оставили деньги и сумку лежать на склоне, запряглись в рюкзаки, уложили на меня бесчувственную Машу и пошли вниз к зарослям на узкой террасе.
Маша напугала меня до смерти, когда чётко и твёрдо произнесла из-за моего плеча:
- Вон там хорошее место.
Место мне не понравилось. Палатку поставить негде. Сверху нависают глыбы. Из почвы торчат камни. Но с этой девочкой спорить не следует. Она всегда права. Только вот Земля у неё «не круглая».
Так хорошо я никогда не спал. Без палатки и без одеял. На голых камнях. За всю ночь не укусила ни одна зараза. Я просыпался трижды за ночь, хлебал из бутылки воду, восстанавливая потерянное за день, любовался звёздами, восходящей луной, миганием маяка, светом рыболовецких судов и радовался тому, что живу. Девчонки дрыхли без задних ног. Ну, с Машей это не удивительно, а вот Лидия, на диво, аж урчала от удовольствия, распластываясь на острых камнях под открытым небом.
Рассвет мы встретили в пути. Один рюкзак с вещами спрятали в кустах, второй полупустой (под продукты) несла Лида. Мы прошли мимо пастбища с резвым жеребцом и десятью лошадками. Встретили пасущихся коз. Вышли на обрыве над деревней.
С минарета кричал муэдзин, мычали коровы, трещали моторные лодки.
Деревня встретила нас доброжелательными взглядами жителей, запахом рыбы и водорослей и громадными финансовыми возможностями. Я был ошарашен. Деньги, деньги! Кругом были деньги. В земле, в стенах, в погребах, в карманах. Евро, доллары, лиры. Я видел их в кошельках, в руках, в сейфах и тайниках. И золото. Наклонился и, отодвинув тротуарную плитку, подобрал золотую серьгу. Прошёл с нею по улице и снова бросил на тротуар. Вон тайник с золотом. Наверное, старинный. Вон человек, с виду, бедный рыбак, несет в карманах двадцать тысяч евро. Куда несёт? Откуда? У меня закружилась голова. Это бедная турецкая рыбачья деревня?
На базаре мы купили свежих овощей, фруктов, коровьего молока, лепёшек. Но я видел только деньги. Спрятанные и утерянные, чьи-то и ничьи.
 Пошли на берег. Места для купания не нашли. Лодки, люди, сети, собаки. Пришлось идти к мысу и купаться среди камней и водорослей. В ста метрах от берега на глубине порядка шести метров я увидел много золотых монет. Поплыл, нырнул. Так и есть. Бочонок. Пытался оторвать от дна, пробовал катить, бил. Чуть не захлебнулся. Вынырнул - голова кругом. Лидия мрачно смотрела на мои волнения. Потом мы ели. Помидоры, огурцы, виноград, лепёшки, молоко. «Хорошему поросёнку всё на пользу».
Место более или менее уединённое, поэтому мы вздремнули между купаниями. Мне снова снились деньги и золото. Потом, разморенные едой, бездельем и надвигающейся жарой пошли искать питьевую воду. Сон и еда несколько успокоили мою золотую лихорадку. Я начал вести себя сдержаннее. Не дёргаться и не восклицать.
Полуденный зной мы встречали в ресторанчике на берегу моря, поедая камбалу и ещё какую-то рыбу с незнакомым турецким названием. Всё это мы запивали вином.
Рядом с музыкальным центром, из которого лилась восточная музыка, заряжались наши мобильные телефоны.
Оказалось, что наша Маша в руках никогда не держала мобильного телефона. Нынче это удивительнее, чем незнание того, что Земля круглая. Показал ей функции аппарата и в общих чертах описал принцип действия системы сотовой связи. Она попробовала набрать номер, поупражнялась с видеокамерой и по тому, как быстро она обучилась, я заподозрил её в притворстве. Лекцию об основах электромагнетизма отложили на «после обеда».
- Если ты предложишь вон той женщине,- Маша указала подбородком,- заняться сексом - она охотно согласится.
Я внимательно посмотрел на женщину за одним из столиков.
- Ты думаешь?- усомнился я.
- Не важно, что я думаю, ты смотри!
Женщина сидела ко мне боком, поэтому я мог, не стесняясь, рассмотреть её. Красивая. Похоже местная. Глянул на Лидию, которая тоже рассматривала женщину. Лидия удовлетворённо кивнула.
- Даст! Если возьмёшь её за локоть и не будешь при этом улыбаться.
- Интересно. И чем моя улыбка…
- Смотри! Не болтай!
Действительно! Вдруг стало совершенно очевидно, что эта женщина почти моя. Я ощутил запах её волос, тепло её кожи и мысленно провёл рукой по спине под платьем. Она обернулась и встретилась со мною взглядом. Я начал подниматься, опираясь ладонями о стол, но Лида положила свою руку поверх моей.
- Та-та-та, дорогой. Ты ею управляешь или она тобой?
Я сел. Осмотрелся. Женщины, женщины, женщины. Желающие и желанные. Только протяни руку, только улыбнись. Вот эта толстушка закрылась маской равнодушия. Но маска узенькая и обманывает только её саму. Нужно положить руку ей на лобок! Шок, возмущение, улыбка. А вон той, в затейливой национальной шапочке, нужно…Меня бросило в жар. Какая хорошая деревенька. Зелень, горы, солнце, тёплое море, ветер!
Я начал успокаиваться только, когда, основательно вспотев, дошёл до наших вещей в горах.
Солнце скрылось за вершинами. По небу бежали облака, обещая дождь. Маша спала на моём плече.
Мы с Лидой созерцали горизонт и наслаждались вечерней свежестью после дневного зноя. Облака сияли оранжевым и золотили волнующуюся поверхность покрытого барашками моря. Лида провела рукой по моему плечу, я положил руку ей на бедро и мы как дикие кошки, кинулись друг другу в объятья. Камни под нами дробились в пыль, тяжелые рюкзаки, едва задетые локтем, отскакивали далеко в сторону, как надувные шарики, кустарники выворачивались с корнем.
Когда всё закончилось, была ночь. Лида прошептала:
- Как здорово соблазнить собственного мужа!
Ночью я проснулся от прохладных капель дождя, которые шлёпались мне на лицо. Это было приятно. Хорошее место выбрала Маша. Я обернулся к спящей девочке и понял, что чувствовал набоковский персонаж, глядя на Лолиту. Моя рука скользнула Маше в трусы, и я ощутил прилив глубочайшей нежности к этой гладенькой будто светящейся под ладонью вагине. Внутри меня вспыхнуло неописуемое оранжевое сияние. Я с готовностью убрал тормоза и устремился в эту бездну. Но тут что-то меня остановило. Еще несколько раз, безуспешно попытавшись уйти в Оранжевый Свет, я возвратился в сознание и обнаружил, что твёрдые Лидкины пальцы больно сжимают моё ухо. Твёрдо и решительно. Нехотя вынул руку из Машиных трусов, и жена отпустила моё ухо. Молча повернулся на другой бок, подложил под горящее ухо ладонь и уснул.

Утро было трудным. Я не хотел никуда идти. Мне здесь понравилось.
- Я здесь начал жить!- признался я Лиде.- Я нашёл свой Икстлан!
Маша молча ела молоко с булкой и будто не слышала нас.
- Нельзя останавливаться,- возражала моя жена,- мы ещё не научились всему.
- Я научился всему, что мне нужно.
- Неужели? А тебе не хочется узнать, почему Земля не круглая?
- Она круглая,- возразил я,- и это подтверждается не только космонавтикой. Сотни спутников движутся сейчас по траекториям, рассчитанным исходя из предпосылки о том, что Земля-шар. И не морочь меня. Лучше, оставайся со мной.
- Я пойду с Машей. И мы приглашаем тебя. То чему ты научился, такая малость. Впереди целый мир.
- Нет.
- И ты знаешь много такого, что не известно ей. Она просила научить её разводить костёр, нырять под водой, пользоваться электричеством.
- Нет.
- Ну, на миНет и суда нет!
Лидия сердито поднялась и подняла Машин рюкзачок.
- Может, когда-то свидимся.
Она протянула мне руку. Я вяло пожал её.
Они пошли в обход деревни по горам. Козьими тропами. Моя жена Лида и девочка Маша. Учитель - разлучитель. У моих ног остался лежать брошенный Лидой рюкзак. Пластиковая бутылка из-под молока. Рядом Лидины документы и деньги. Всё это ей стало не нужным. Как фирма, квартира и машина по ту сторону Чёрного моря. Как и мои скучные капризы и примитивные потребности.
А я пошёл вниз в деревушку, чтобы начать новую жизнь. Жизнь свободного человека.

Два дня я катался, как сыр в масле. Не зависимый и лёгкий я привыкал к своему новому состоянию. Переводил некоторые потребности в статус дыхания. Только мысль о Лидии начала досаждать жгучим посасыванием под «ложечкой».
И море было не таким синим, и дождик больше раздражал, чем освежал, и красивые нуждающиеся в ласке турчанки казались призраками потустороннего мира.
Не так всё мрачно, но к тому идёт. Легкодоступные деньги и женщины не делали меня сильным. Наоборот, я ощущал, что всё больше теряю почву под ногами. И опустошение.
Может, это временно? С непривычки?
Шагая по набережной, я вышел из-за хлебного фургона и встретился взглядом с человеком, выходящим из магазина. Это был тот самый киллер с ножом в правом кармане, который порезал девушку с синей сумкой. Он меня тоже узнал. И, нужно сказать, не опечалился. Его глаза блеснули предвкушением удачи. Я развернулся и, обойдя машину, перепрыгнул железный забор с острыми пиками, и побежал по парку какого-то зажиточного бизнесмена. Его дом был полон денег и золота. Забор по другую сторону оказался выше, и мне пришлось бежать вдоль него до самых парадных ворот. Здесь меня окликнули, но я, не оборачиваясь, открыл калитку и вышел.
Перейдя улицу, я перепрыгнул ещё один забор, обошёл дом и сарайчики, сел на скамейку в саду, затаился, переводя дыхание, и огляделся.
Человек в сером костюме преследовал меня. Он что-то ответил по-турецки на возмущённые возгласы хозяев и, выйдя на улицу, прикидывал, куда я мог деваться.
Я соскользнул со скамьи и огородами выбрался на центральную площадь. Пройдя мимо пустых базарных прилавков, подошёл к двери ремонтирующегося кафе и потянул её на себя. Дверь поддалась. За нею был узкий тамбур и другая, уже полностью железная дверь с навесным замком. Я стал в тамбуре и осторожно выглянул сквозь грязное полупрозрачное стекло. Площадь была пустой. Я подумал, что мне удалось скрыться, как вдруг, обзор заслонила серая спина. Он подошёл откуда-то справа и сейчас ожидал моего появления в каком-нибудь из дворов или на одной из уходящих от рынка улиц. Хитёр! Мне было хорошо видно, что этот человек убьёт меня легко и без труда. Он много раз убивал. Я это просто знал. Вжавшись в угол, я достал мобильный телефон и отыскал номер, по которому звонила своим хозяевам Девушка с Синей Сумкой.
- Киллер!- сказал я, когда в трубке отозвался мужской голос.- Блю бэг фо мани. Чанта и долларс! Квикли! Централ сквеа кантри…
И сказал название деревушки.
Сюда они будут добираться не меньше часа. Это - если я не ошибся во взаимоотношениях. Я захотел позвонить Лидии, но вспомнил, что свой телефон она выбросила вместе с документами. Полиция? Я не знаю номера местной полиции. И не знаю ни одного слова по-турецки. Только «чанта». И то… Это я думаю, что оно обозначает «сумка».
Господи, почему я так уязвим? Мало, ох, как мало быть в деньгах и женщинах. Маша, что мне увидеть ещё для того, чтобы выжить? Может проход через четвёртое измерение?
Человек в сером, как-то заметался, нащупал ручку двери, открыл её и скользнул по-звериному спиной внутрь тамбура. Я онемел и оцепенел. Мысль ударить его сзади отпала сразу же, как только я увидел, как он движется. Как тень! Мощно и опасно.
Он всматривался через заляпанное извёсткой стекло. Что-то настолько сильно привлекло его внимание, что он попятился и упёрся в меня спиной. Я был в растерянности. Знает он обо мне или нет? Он жестко прижал меня к стене, не давая ни дышать, ни шевелиться. Потом немного присел мягко оттолкнулся от меня как от хлама за спиной и, мгновенно приоткрыв дверь, выскользнул наружу.
Я выглянул в окно. Там шёл бой. Когда я вышел за дверь то, как раз застал развязку. На земле в крови лежали и стонали трое мужчин. Четвёртый, мой серый приятель, быстро пересекал площадь, пряча в карман нож. Один из лежащих на земле с трудом приподнялся на локте, вынул левой рукой из-за пазухи пистолет и выстрелил в уходящего убийцу. Выстрелил, и снова бессильно упал. Пуля ударила мужчину в левую лопатку. «Туда же, куда попал в него мой камень!» - подумал я. Значит это его слабое место! И неожиданно я Осознал, что это его слабое место! Туда я мог его поразить, даже стоя в тамбуре за дверью.
Я посмотрел на людей умирающих от ножевых ран и понял, где их слабые места. И понял, что вон тот, с пистолетом, не умрёт, если я перетяну ему жгутом плечо у сустава. Когда я склонился и начал вынимать у него из штанов пояс, заиграла музыка из кинофильма «Профессионал». Ах, вы мои «романтики ножа и топора». Мужчина открыл глаза и попытался достать телефон из внутреннего кармана жилета. Мы мешали один одному. Я понимал, что ещё полминуты, и он умрёт, и торопился перетянуть артерию. Он же тупо вырывался и стремился к своему телефону. Наконец, он умер. Так и не переставший наигрывать телефон, выпал из его руки, и я увидел номер абонента. Это был то же самый номер, по которому две минуты назад звонил я. Этому человеку звонил мой знакомый Камаль. Сам он был далеко, но своих ребят в деревне держал и по моему сигналу оперативно направил их на площадь. Теперь хотел знать «как дела?» Дела плохи! «Товарищ сержант, на его месте должен был быть я!»
Я распрямился, едва не столкнувшись с жителями деревни, окружавшими место происшествия. На меня смотрели внимательно, но не задерживали. Я шёл мимо них, а взгляд мой выхватывал уязвимые места в человеческих телах. Этого достаточно толкнуть в грудь, и он упадёт. Этой достаточно ткнуть в лоб пальцем. Этому нужно хлестнуть по глазам. У этого уязвимы почки.
Последним стоял, опираясь морщинистыми загорелыми руками на клюку, дедушка. Седая борода тряслась. Мутные глаза слезились.
«А ведь он совсем не стар», - понял я и, не долго думая, сорвал с его головы красную шапочку с кисточкой и, быстро нащупав средним пальцем на лысом темени вмятину, «поиграл» ею, будто колёсиком на компьютерной «мышке». Назад - вперёд, вправо- влево. Почувствовал правильное положение и уверенно надавил. Дедушка вскрикнул, хватаясь за поясницу. Шлифованная ладонями клюка со стуком упала рядом с шапочкой.
Я пошёл дальше, не оглядываясь. И так было ясно, что теперь человек будет жить долго и счастливо.  Уже с холма над деревней я увидел, что на площади появились машины и люди в полицейской форме.
Бежать! Бежать! Бежать! Я умею находить деньги, соблазнять женщин, убивать и лечить, но я не чувствую себя благополучным в этом мире. Этого всего мало. Всю жизнь вариться в золоте, вагинах и крови – может кому-то это покажется прекрасным?
Иисус всё это тоже умел. Но он хотел большего, и пошёл дальше. Даже, если дорога к этому «большему» проходит через крест.
Бежать вон! Из себя удовлетворённого. Из этого сомнительного рая! Бежать из себя, такого безмозглого!
На перегибе склона, куда я, разрываясь от одышки и хрипя, выбрался, под кустом боярышника мирно сидела Лидия. Я упёрся ладонями в колени и пытался отдышаться. Говорить я не мог.
Лидия, улыбаясь, поднялась на ноги, взяла меня за руку и медленно повела вверх.
- Учитель ожидает тебя на горе. Если ты покажешь, как пользоваться швейной иглой для латания дыр, то она покажет тебе, как в действительности выглядит Земля. Сама я уже увидела! Ты знаешь,.. Это Нечто!