Редусцер гальватный

               

                Колян.

- Отойдите от неё!- приказал Коля, и в следующее мгновение произошло то страшное, что он будет вспоминать ночами. То, что сделает его сильнее, если конечно не убьет.
Двадцать мальчиков и девочек старшей группы городского детского сада №10 повернулись лицом к Коле и разом исчезли. Вернее сказать, не исчезли, а превратились. Теперь это не были вихрастые конопатые дети в шортиках и платьицах.  К нему обернулось свирепое и безжалостное существо с единственным огромным тяжело гудящим чёрным глазом. Коля попытался избавиться от наваждения, тряхнув головой и сжав кулаки. Он попробовал отвести взгляд от выедающего сердце Глаза. Но куда он ни оборачивался, отовсюду в упор на него глядело это одноглазое нечто в блестящем древнегреческом шлеме, с частоколом из ног внизу и лесом из шевелящихся стрекательных щупалец сверху.
Спартанцы пошли на Колю.
- Ты мешаешь принесению священной жертвы! - произнёс страшный Глаз и невыносимый ужас обуял мальчика. Писклявый голосок разума попытался превозмочь подавляющий волю гул в голове: «Это сделал я, и я смогу это остановить!»
- Олег! Витя! Света!- закричал он в глаз чудища, интуитивно пытаясь вычленить людей из единой массы.
Но у спартанцев не бывает русских имён. Да и спартанских имён у них сейчас не было. ОНО было безымянно.
Коля с усилием опустил взгляд в пол и услышал наставительный голос дяди Эдика:
- Помни, Колян! Если ты один против всех, двигайся и танцуй! Главное, никакую падлу  не подпускай себе за спину! И ты удержишься! Бля буду, Колян!
Коля поднял руки к лицу и начал игру с многоножкой. Он заскользил, пританцовывая влево вдоль стены, делая обманные агрессивные движения в сторону толпы и закрывая голову локтями. Но сейчас перед ним были не слабые детки не способные открыть бутылку лимонада. Несколько касательных движений щупалец и из разодранных предплечий Коли потекла густая красная кровь. Капая на пол, она расцветала красными гвоздиками. Отступать! Откуда-то он знал, что кровь и боль не самое страшное, что может сейчас случиться. Самое страшное случится, если он запаникует и побежит.
Глубоко перенося вес с ноги на ногу и раскачиваясь, Коля спиной отходил к двери в раздевалку. Воспитательница Вера Ивановна вышла, наконец, из под гипнотического воздействия своего телефона и увидела зал. Она отбросила трубку и истерично закричала.  Это обнадёжило и размагнитило мальчика. Веру Ивановну он относил к илотам, но сейчас, когда игра приняла такой бесконтрольный оборот, Коля не хотел больше быть царём Леонидом. Он хотел вернуться из Спарты в детский сад №10 и снова стать Колей Ивановым. Сдерживая подкативший к горлу ком слезливости, он поднял взгляд на детей и понял, что рано перестал бороться. Перед Верой Ивановной ОНО не остановится.
Чудище стеной придвинулось вплотную к Коле, а воспитательница схватила его, Колю, сзади за локти.
- Нет! – визжала она  над ухом.- Прекратите драться!
Мгновение растерянности - и острые железные когти вонзились Коле в щёку, прямо под левым глазом. От боли и отчаянья он закричал.
- Знай, Колян!- дыша перегаром, объяснял дядя Эдик. – Есть такие суки на зоне- размиряльщики. Они лезут мирить. Но заметь, Колян, они не хватают того, кто сильный, они держат того, кто слабее. Это из-под их локтей я получил заточкой в бок. Поэтому, сейчас я, Колян, первым делом бью размиряльщиков. Двое в драку-третий…
-Аааа!- Коля закричал, оттолкнулся ногой от круглого глубоко играющего жёлтыми переливами щита и опрокинул илотку Веру Ивановну спиной на стол. Взмахнув руками, он скатился на пол, но встать на ноги не успел - сверху навалилось тяжёлое тело воспитательницы.

Коля лежал в кровати и не мог уснуть. Болели, отходя от наркоза, раны с наложенными швами. Стоило сомкнуть глаза и свирепое могучее чудовище снова кидалось на него из сумерек ума. Мальчик вздрагивал и устремлял взгляд в узкий светящийся проём между дверью и косяком. В проёме временами появлялось встревоженное мамино лицо. Мама внимательно всматривалась в темноту комнаты, потом они на секунду встречались взглядами, и Коле становилось легче. Мама тихо уходила, оставив неприкрытой дверь.
В гостиной, откуда лился свет, сидели папа, мама, дядя Эдик и Колина сестра Ася.
- Всё было хорошо,- говорила мама,- Коля не жаловался, ходил в садик с удовольствием. А воспитательница жаловалась?
- Не жаловалась!- тихо ответила Ася. – Наоборот, хвалила. Общительный, инициативный. Организатор, говорила, хороший.
- Сейчас эта воспитательница в больнице, - прокомментировал папа,- Инсульт. В 25 лет! Вторая воспитательница, слава богу, уцелела и даёт показания у следователя.
- Я не понял, что за траур?- вмешался дядя Эдик.- Подрался пацан. Побили его маленько. Меня на зоне восемь раз в лазарет отправляли. И резали, и рубили, и по почкам сапогами били…
- Перестань, Эдик!- резко перебил папа.- Это всё твои зэковские байки. Ребёнок сказками не интересуется, мультфильмы не смотрит-слушает только твою ерунду о зоне.
- Зря ты Паша! Я ему о жизни рассказываю. Это ты о муравьях ему сказки рассказываешь. А пацану жить среди людей придётся. Уже, приходится!
- Ты знаешь, что он крикнул воспитательнице, когда она хотела его из толпы вытащить!
- Тихо!- вмешалась мама.- Не орите!
- Он сказал ей, - шёпотом продолжил папа,- «Отвали сука, очко наизнанку выверну!» Это не я его научил! И не они!
Коля представил, как папин перст направился на маму и Асю.
- Да, уж…
Голос у дяди Эдика был растерянный.
- Ты не видел, - продолжал шипеть папа, - что осталось от помещения! Шестилетние дети превратили детский сад в руины! Ни одного целого стула или стола, ни одного целого окна! Шкафчики, двери-всё куча щепок! Железные перила в парадном согнуты, будто бульдозер проехал! Ты это понимаешь? Из Москвы специальная комиссия приехала. Глава комиссии - майор ФСБ!
- Серьёзно!- продолжал отступать дядя Эдик.
- «Серьёзно». Его, шестилетнего пацана, сейчас не допрашивают только потому, что врач запретил. Он весь будто под комбайном побывал.
- Всё, перестань!- снова вмешалась мама. – Давай по делу! Ребёнка нужно лечить. Он дёргается непрерывно. Ищи психиатра! Потом: в этот садик мы больше не пойдём. Ищи садик! И… Эдик! Извини! Но в нашем доме тебе лучше ближайшее время не появляться.
Все молчали. Колян перестал вслушиваться, и к нему снова кинулось страшное одноглазое ОНО в древнегреческом шлеме. Мальчик вскрикнул, но успел сам себе закрыть ладошкой рот. Крика он не допустил, но от резкого движения острая боль обожгла раненую руку. Коля тихо застонал и расслабился. Боль сменилась приятным жаром в груди и в животе. И злой решимостью. Ну, попадись ты мне, одноглазый!
Зря папа ругает дядю Эдика. Если бы не наука дяди, Коля не выжил бы перед лицом монстра. Разорвали бы его, как плюшевого медвежонка.
Собственно, с папиных историй о спартанцах всё и началось. И с историй о муравьях.
Это папа рассказал Коле о законах Ликурга, о спартанцах и илотах, о конструкции государства и отношениях в обществе. Поначалу, Коля думал, что в камерных условиях ничего не получится. Илотов бить нельзя, нет врагов, которых можно убивать. Но оказалось, что убийство и разрушение вторичны. Дух первичен. Коля видел этот дух. И теперь лучше большинства современников представлял, что такое атака спартанцев. И древняя притча о том, что спартанцев идущих в бой следует не взбадривать музыкой, а успокаивать, теперь не выглядела красивой остроумной выдумкой. Спартанцы идущие в бой страшны. Их дух страшен и безжалостен. Безжалостен, как к чужим, так и к своим.
Коля упредил очередное нападение на себя из пространства памяти. Начавший зарождаться в недрах сознания образ в медном шлеме, был стёрт будто пыль с подоконника мокрой тряпкой. Прочь! Малыш внимательно и решительно всмотрелся в темноту закрытых глаз. Чудовища там больше не было. Победа! «В моих мозгах ты не властен!» - мысленно произнёс мальчик, понимая, что это молитва на всю оставшуюся жизнь. Молитва хозяина своей души.
Ещё, папа рассказывал о муравьях. О матке, которая, улетая из старого муравейника, берёт с собой грибы, которые являются основой питания нового муравейника. О том, как матка откусывает себе крылья и откладывает яйца. О рабочих муравьях, которые, мучимые инстинктом работы, целый день бегают с одной и той же веткой, не принося пользы муравейнику. О дойных тлях, которых муравьи разводят на листьях деревьев, чтобы получать от них эликсир успокаивающий невыносимо болезненный зуд трудолюбия. О муравьях- собаках, которые живут в муравейнике на правах домашних животных и помогают охранять территорию. О маленьких муравьях-мышах, которые живут в кучах между ходами и воруют на складах провизию. Вот бы построить такое общество!
Но Коля не смог охватить образ жизни муравьёв. Он не сумел перенести правила муравьиной жизни на окружавших его детей. Непрерывно оплодотворяемая матка – была первым и непреодолимым рубежом. Поэтому, был принят вариант «спартанцев».
А что дальше? Встречаться снова с монстром-разрушителем не просто не хотелось, - было не интересно. И если строить новый мир с чистого листа (какая удача-переход в новый детский сад), то зачем повторяться? Его собственный дух был мал в сравнении с сущностями, которых он создавал. Как малое может управлять большим? Каким образом настоящий царь управляет, как говорят в телевизоре, «народной массой»? Решение вытекло как вода из перевёрнутого сапога. «Чтобы управлять народной массой, её нужно разделить!»
Коля заёрзал от удовольствия. Открытия и находки всегда вдохновляли и радовали. Но боль, остро пронзившая руки и лицо, охладила его энтузиазм.
Две недели Коля лечился. Психиатр, которого он опасался, оказался милым дедушкой. Он водил резиновым молоточком перед лицом, стучал по коленкам (от чего ноги смешно дёргались), заставил потрогать кончик носа с закрытыми глазами и ничего плохого у Коли не нашёл. Зато Коля сильно обрадовался тому, что узнал новые свойства человеческого тела. Пока папа вёз его домой, он воображал ситуации, при которых можно воспользоваться лёгкими ударами под коленку.
Два раза к ним домой приезжал Сергей Сергеевич. Красивый подтянутый мужчина. Всегда доброжелательный и немного ироничный он шутил, пил мамин чай и беседовал с Колей о детском садике.
- Ну, ты Коля, молодец. Один против всех не испугался. За девочку заступился.  Кстати, чего они напали на эту девочку?
- Не знаю,- пожал плечами Коля, доверчиво глядя в глаза Сергею Сергеичу. Не расскажет же он о Страшном Глазе Духа Спарты, требующем кровавой жертвы для своей материализации. Сергей Сергеевич сразу спросит: «А кто вызвал этого духа?»
Но впоследствии, беседуя с Сергеем Сергеевичем, он начал догадываться, что того интересует не «Кто вызвал?», а «Как вызвал?».
- Видишь ли, Коля! Коллектив - величайшая сила в мире. Наше великое государство опирается на эту могучую великую силу. Но эту силу следует изучить и укротить. Она не должна быть стихийной. Если бы Вера Ивановна не прикрыла тебя собой, эта стихия могла тебя убить. Мужественная женщина. Собой пожертвовала. Постарайся, чтобы не зря!
Сергей Сергеевич пристально посмотрел Коле в глаза. Пришлось изобразить смятение и страх. Сергей Сергеевич удовлетворённо отвёл взгляд.
- Скажи, Коля, а кто начал первым играть в Спартанцев?
Коля удержался, чтобы не метнуть взгляд в сторону папы, будто безразлично читавшего газету на диване.
- Я предложил. Мне понравилось кино «Триста спартанцев».
Сергей Сергеевич кивнул, и что-то записал в толстой тетрадке.
- Где ты фильм смотрел? По телевизору? У какой он у вас старенький!
Гость похлопал по пыльной поверхности телевизора.
- Показывает?
- Один канал,- ответил папа из-за газеты,- местный.
- Фильм я смотрел в ДК Строителей!- продолжил тему Коля.
- А царём кого выбрали?
Было ясно, что он всё знает. Других детей опросил, наверное. И старшую воспитательницу.
- Меня, - ответил Коля.
- Да?- удивился мужчина.- Ты, наверное, самый сильный и смелый? Царь Леонид!
Он уважительно улыбнулся, но продолжал вопросительно смотреть на мальчика.
Коля опустил глаза, подтянул подбородок, выпятил грудь и склонил голову на бок. Пожал плечами.
- Молодец!- легко хлопнул его большой ладонью по плечу Сергей Сергеевич.
Три часа спустя, когда у Коли гулко стучало в голове, Сергей Сергеевич закрыл свою тетрадь, вложил её в папку и встал.
- Так! Спасибо за чай!
Он протянул Коле крепкую спортивную ладонь.
- Что вы надумали дальше? В тот же детский сад?
Он уже обращался к уставшему от листания газеты папе.
- Или в новый пойдёте? Да у вас уже меньше года до школы осталось. Бабушку можно пригласить и дома посидеть. А? Спокойнее будет.
- Нет!
Папа тяжело поднялся с дивана, распрямляя затёкшую спину.
- Мы перевелись в четырнадцатый детсад.
- А! От промкомбината? Говорят туда трудно попасть?
Сергей Сергеевич, прищурившись, улыбнулся папе.
- Ситуация не стандартная. Врачи посоветовали не возвращаться на прежнее место. Жена через горком место выпросила.
- У вас в горисполкоме знакомые?
- Да! То есть, так… не близкие. Но люди пошли навстречу. Справки от врачей посмотрели, выслушали.
- Ну, хорошо! Привет супруге. До свидания!
Сергей Сергеевич бодро вышел, и Коля отметил, - папа демонстративно не пожал протянутую ему руку.
Коля выздоравливал. Швы поснимали. Синяки под глазами сошли. До обеда он спал, вторую половину дня он проводил, наблюдая, как выполняет уроки Ася, размышляя и планируя. Ко дню его выхода в детский сад, Коля был переполнен идеями, ждущими воплощения. Внутри всё горело от нетерпения.

Воспитательница попрощалась с папой, взяла Колю за руку и повела в группу. Большой светлый зал с четырьмя огромными окнами на юг встретил знакомым гомоном, запахами пластмассы, пластилина, резины, глаженого белья и борща.
Зал Коля мысленно разделил на две  половины. Отметил воображаемую линию, упёршуюся дальним концом в угол чёрного пианино с вышитой салфеткой. Увидел, где разбросаны игрушки, где стационарные игровые столики.
- Дети!- сказала воспитательница.- Дети, внимание!
Несколько ребят обернулись.
- Дети, тихо!
Затихли все, только двое мальчиков, ворчливо гнусавя, пытались вырвать один у другого большой железный самосвал.
- Костя! Дима!
Один из ребят ослабил хватку и другой завладел игрушкой.
- Дети! Познакомьтесь! Это Коля. Он будет в нашей группе. Не обижайте его. Дружите с ним.
Она мягко подтолкнула Колю в  спину.
- Подойди. Вот это Саша, это Настя, это Света…
Дети смотрели враждебно. Только мальчик Женя выглядел дружелюбным, хотя и немного надменным. И девочка Оля была безразличной и возвышенной. «Близорукая» - констатировал про себя Коля.
-…И Миша,- закончила воспитательница на двадцать втором детсадовце.- Миша, покажи Коле комнату для игр. И, скоро будет завтрак, дети, не сильно разбрасывайте игрушки.
Миша оказался букой. Он страшно напрягся, набычился, повернулся боком к Коле и стоял молча, глядя в жёлтый паркетный пол.
В предыдущем мире Коля назначил бы Мишу илотом. А Женю - верховным главнокомандующим. Но теперь всё будет иначе. Главное, что извлёк Коля из предыдущего урока – не назначать себя на высокие должности. Верховный жрец и царь - первые жертвы любой расправы.
Второй урок – никаких илотов. Никакого унижения человеческого достоинства. Или, как говорит дядя Эдик,  «опускания».
Третий урок, главный, – дух должен рождаться в клетке. Контроль и упреждение.
- Миша,- начал строить новый мир Коля.- Какой ты крепкий! Ты качаешься? У тебя есть друзья?
Что нужно построить, Коля не представлял. Но он знал с чего начать. Точнее с кого. С драчунов. Коля называл их «разбойниками». Выделить этих ребят в группе было легче лёгкого. Они сами выделялись. Как говорит дядя Эдик: «на ловца и зверь бежит». Это именно тот случай. Все любители подраться и помучить решительно двинулись к новенькому.
Намётанным взглядом Коля выделил трусишек. Трусишки всегда более назойливы и безжалостны. Настоящие драчуны не спешили, оставаясь на заднем плане и наблюдая. Подошедшие кривили губы, перемаргивались, изображали сплёвывание. Именно что, изображали. В соответствии с последними Колиными изысканиями у боязливого человека пересыхало во рту. Для того чтобы продемонстрировать свою храбрость мальчишки плевали на пол. Коля видел, что они изображают плевок – плевать было не чем, но и ответить смачным плевком не мог - у него самого пекло губы и язык от сухости.
Что делать? Подошедший мальчик взял Колю за пуговицу рубашки.
- Оторвать или оставить?
Коля знал этот фокус. Скажешь «нет», он оторвёт и скажет, что нужно было говорить «да». Скажешь «да»…Ну куда деваться от дядьэдиковой науки?
- Это что, пацаны,- обратился Коля к остальным ребятам,- он у вас командует? Это над вами такой командир?
По недовольным лицам «настоящих» драчунов Коля понял, что попал в цель. Командирами себя считают другие.
- Отвали от него!- прозвучало справа, и Колина пуговица в этот раз осталась на месте.
После завтрака от всех детей гадко пахло рыбьим жиром. Воспитательница скомандовала одеваться.
В раздевалке было тесно и суетно, но Коля торопился строить мир и, надевая валенок, отклонился к мальчику Васе. (Коля с первого раза запомнил имена всех детей названных воспитательницей).
- Вася, кто главнее ты или Женя?
- Дети, торопитесь! Выходим!- закричала воспитательница.
Выйдя на улицу, дети начали играть в снежки.
- Дети, прекратите! У кого будут мокрые варежки, тех накажу. Поставлю в угол.
Коля смотрел, как азартные дети продолжают кидаться снежками, не смотря на угрозы. Боязливые - прекратили и обиженно закрывались от ударов, апеллируя к шумной и занятой воспитательнице. Но Коля выделил и третью малочисленную группу из троих ребят, которые сняли варежки и продолжили кидаться без них. Этих нужно увлекать, прежде всего. И ссорить между собой.
Особенно неистово кидался снегом Вася. Коля своей фразой задел Васю за живое и теперь тот утверждал своё главенство. Это хорошо. Сам Коля становиться царём больше не хотел.
Коля всегда с интересом внимательно осматривался вокруг. У себя дома, на улице, в телевизоре, во сне. Он искал способы, которыми люди воздействуют один на одного. Способы подчинения. Он рассматривал прохожих, взрослых и детей, стариков и животных. Он старался разглядеть силу, при помощи которой один человек подчиняет другого.
Истории дяди Эдика были убедительными лишь до какой-то степени. Мультфильмы по телевизору быстро надоели поверхностностью смысла. Художественные фильмы - наигранностью. Особенно остро задевало понимание того, что эти сражающиеся между собой мужчины- друзья и собутыльники, которые разыгрывали его, зрителя- Колю.
Но Колян с восторгом смотрел документальные хроники и новости. В них присутствовали элементы реальности, пусть и усиленно прикрываемые комментариями. В новостях самым интересным было выключить звук и наблюдать движения и мимику членов правительства, и эпизоды спортивных состязаний. В напряжённой борьбе человек всегда искренен, а потому обнажает свою суть. Папа с мамой и сестра Аська были в полной растерянности, наблюдая, как шестилетний Коля впитывает каждое слово и жест президента и совершенно скучает при показе мультфильма «Ну, погоди!». Они переглядывались между собой и многозначительно кивали на напряжённо глядящего программу «Время» Колю.
Но телевизору Коля доверял всё меньше. И он начал ходить к зданию горкома, что бы увидеть, пусть не самого могущественного человека страны, то хотя бы самых успешных людей города и области. Вот Сам вышел из машины и отдаёт команды шофёру. Вот Сам что-то говорит своим спутникам. А вот Сам встречает представителя из столицы. Покорно, но с достоинством.
Коля посещал спортивные соревнования. Особенно интересовался боксом и борьбой. Он ясно ощущал присутствие или отсутствие духа у спортсменов и всегда мог на вскидку заранее определить, кто будет победителем. Ещё рассматривая зрительские трибуны, он научился определять связанных каким-либо образом между собой людей. Это было интересно и в радость.
Вообще, в течение последнего долгого и приятного года он научился узнавать силы взаимодействия между людьми.
Заинтересовали его и взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Дядя Эдик в отсутствие родителей, неоднократно приводил в их дом разных женщин и не сильно скрывался от отсиживающегося после прививок дома Коли. Дядя Эдик командовал, женщины игриво слушались, и они вытворяли такое, от чего подглядывающему Коле поначалу становилось плохо. Но потом, когда ночью в Колину комнату вбежала перепуганная Аська и прошептала: «Ой, Коля, я боюсь! Там папа с мамой закрылись, и мама так кричит! Что делать? Может врача вызвать или милицию?»- Коля повернулся лицом к стенке и пробурчал: «Иди спать и не подслушивай! Вырастешь, тоже будешь орать по ночам». И строптивая, несговорчивая Аська, успокоенная непоколебимой уверенностью его тона, отправилась спать, даже не спросив, откуда он всё это знает.
Этот вид воздействия Коля отложил на будущее, рассудив, что его время придёт позже.
Буквально, в последние дни пребывания в прежнем детсадике, он обнаружил ещё один способ воздействия. Убеждение.
Женщина привела дочку в садик, но малышка капризничала и не хотела идти в группу. Коля автоматически представил, что бы сделал он. Любовный метод дяди Эдика он отбросил сразу, как неприемлемый, хотя на короткое мгновение вообразил, будто подходит к девочке, обнимает рукой за попу, дышит с улыбкой в лицо и утробно рокочет:
- Пошли, детка!
Более успешным был бы другой способ от дяди Эдика и Коля мысленно его прорепетировал. Он крепко дёрнул бы девочку за руку и рявкнул бы ей в ухо:
- А ну пошла! Быстро! Бегом!
Дальше можно было бы произнести какое-нибудь грубое выражение.
Но женщина повела себя иначе. Она присела на корточки перед девочкой и сказала:
- Там тебя Панночка ждёт. Вы будете в куклы играть. Ещё Панночка тебе покажет, как в классики играть.
- Я сама умею играть в классики,- возразила девочка.
- Ты умеешь играть в классики?- удивилась мама.
- Конечно!
- Лучше Панночки?
- Лучше! Я вчера ни разу не заступила, а она два раза заступила!
И девочка побежала, оставив маму у двери.
Как это получилось? Коля разволновался в предвкушении открытия. Мама не обманывала и не принуждала девочку. Мама описала девочке, то хорошее и интересное, что её ожидает. А девочка, почему сама этого не знала? Знала, но не думала об этом. Не помнила этого. Значит, мама заставила её подумать. Потрясающе. Только напомнила. Только заставила подумать. И девочка пошла сама. Её не тащили за руку, не толкали в спину. Убеждение. Все довольны.
Взволнованный Коля весь день пытался отработать механизм воздействия и размышлял. Тогда-то он и потерял контроль над своими спартанцами. А потом было не до экспериментов.
Но сегодня он навёрстывал.
- Если ты победишь Женю, то станешь самым главным в группе!
- Ты лучше всех строишь дома из кубиков. Если Костя и Дима будут возить на грузовиках кубики, у вас получится настоящая бригада.
- Если вы с Инной, Катей и Светой нарисуете на больших листах картины, то сможете сделать настоящую выставку, как в Доме Офицеров.
- Женя  набирает солдат, для своей армии. Нужно, чтобы через вот эту линию на полу никто не переступал. Это граница. Хочешь быть пограничником? Ты моряк? Тогда будешь морским пограничником…
- Женька заявил, что это его территория. Ну территория значит  район его…Ну, всё что там - его.
Брошенные зёрнышки прорастали медленно, но уверенно.
Во вторник утром Коля бежал к машине впереди папы и в нетерпении стучал ногами по железному полу, ожидая, когда папа усядется, прогреет двигатель и, размеренно объехав сквер, вырулит со двора.
Не он один торопился и волновался. Вся группа кипела. Взведённые вчера Колей, раззадоренные дома советами родителей, дети кинулись в гущу жизни и политической борьбы. Коля был не при чём. Он стоял в стороне, как виденный им в парке художник и только подходил к бурлящему мольберту и наносил мазок кистью:
- Вы тут драться задумали, а Женины солдаты у вашего Кости из грузовика кубики стащили.
- Женя, смотри!
 На Колиной ладони лежала пробка от пивной бутылки. Коля вынул уплотнительную прокладку и, защемив рубашку на рукаве между пробкой и прокладкой, закрепил пробку.
- Смотри: пять пробок - маршал, четыре - генерал, три - капитан, две - рядовой.
- А одна?
- Одной не бывает!
Колин ответ был нелогичным, а потому будоражил несовершенством и логической недостроенностью. Женя отошёл в сторону, и уже к вечеру граждане притуалетной стороны зала ходили с пробками на левых рукавах.
Всё что делалось Колей, делалось впервые. Он не мог предвидеть далеко вперёд, а потому не мог знать в какой последовательности, что делать. Он наносил мазок, отходил, смотрел результат, подходил и наносил следующий. Каким-то внутренним неизвестным органом, Коля ощущал возникновение единого ритма, предвестника Духа.
- Таня, у тебя мама на заправке работает? Из этих деталей можно сделать бензоколонку. Заправляться не захотят? Захотят!
- Миша, машину нужно заправлять. Ты заправляешь?
- У меня машина не заправляется, - бурчал Миша.
- Так не бывает. Бензин кончается - нужно заправлять.
- У меня вечный бензин.
- Смотри сам. Но ведь машина у тебя настоящая. А настоящие машины нужно заправлять.
- Лена, ты лучше всех считаешь. Нужно учитывать, сколько кубиков кто перевёз.
- Зачем?
- Знать, кто лучше работает, знать, сколько кубиков уходит на строительство домов.
- Света, как зовут твою куклу? Таня? Ты её мама, а кто папа? Без папы не бывает. Если вы с Серёжей поженитесь, он будет папой. А вот в этом месте у вас будет квартира. Вот здесь кроватка для Тани…
К вечеру вторника условная разделительная линия между государствами «от угла столика до гвоздя в полу» превратилась в настоящую границу с полосатыми столбиками и контрольно-следовой полосой. Лена обратила всеобщее внимание на тот факт, что «у нас больше жителей, а места меньше». На что ей ответили: «А вы ходите через нас в туалет». Начались распри с перемещением столбиков, с целью расширения территорий. И только окончание дня и приход родителей остановили назревающую войну.
Коля ехал с папой в «Москвиче» и невидящим взглядом упирался в сверкающую огнями ночь за попискивающими дворниками. Ему предстояло в течение вечера найти способ предотвратить войну.
Папа пытался с ним поговорить, задавал вопросы, но получал на них невнятные ответы.
- Как у тебя дела?
- Нормально.
- Ты подружился с кем-нибудь?
- Не знаю.
- Как это не знаешь? С кем ты играешь?
- Со всеми.
- Во что вы играете?
- Кто во что.
- Колян,- папа погладил Колю по голове,- О чём ты думаешь? Может я, что подскажу?
Коля обернулся к папе. Сосредоточился.
- Скажи, зачем нужна милиция?
- Странный вопрос! Чтобы защищать граждан. Трудящихся. От бандитов и хулиганов.
- А откуда берутся хулиганы и бандиты?
- Как и все люди. Вырастают.
Коля засмеялся.
-На грядках?
- Нет,- не разделил смех папа, - в семьях.
- А милиционеры где вырастают?
- Милиционерами становятся.
- Кто?
- Что за проблема, Колян? Странные у тебя вопросы. Тебе милиционеры не нравятся или хулиганы?
- Не в этом дело. Я понял, что милиционеры и бандиты это одно и тоже. Разбойники. Люди, которые не умеют и не хотят трудиться…
- Это ты вчера сериал смотрел? Сериалам доверять нельзя!
Коля нахмурился и замолчал.
- Ой, Колян, извини. Рассказывай. Я не буду тебя перебивать.
- Это люди, которые отбирают у других то, что другие сделали своим трудом.
Папа был явно не доволен услышанным, но смолчал.
- Тогда государство придумывает правила, по которым делит этих людей на две части. На бандитов и на милиционеров. Бандиты живут за счёт обирания граждан «не по правилам», а милиционеры получают зарплату за счёт граждан «по правилам».
Папа побледнел. Он покачал головой и прижал машину к обочине.
- В жизни всё просто, - продолжал вслух рассуждать Коля,- милиционера направили на бандита и они убили друг друга. Двумя разбойниками меньше. А государству двойной доход. Тот не ворует, этому не нужно зарплату давать. Но мой мир искусственный. У меня милиционеры и бандиты не убивают друг друга. Мои армии не истребляют друг друга. Драчуны и бездельники никуда не исчезают. Предстоит вечная война. Я не могу создать стабильную гармонию.
- Коля!- не выдержал папа.- Что ты говоришь!? Это всё цинично и аморально! Нельзя даже думать об убийстве, как способе решения проблемы. Даже убийство муровья- преступление. А это- люди!
За ужином папа был задумчив. Коля тоже. Аська несколько раз убегала от стола звонить по телефону. Наверное, своему долговязому очкарику. Мама пыталась всех разговорить и организовать застолье в праздничный семейный ужин. Потом отчаялась и ушла мыть посуду.
Коля и папа остались смотреть программу новостей. И тут пришла подсказка: «Растут и ширяться торговые связи между…» Горячая волна удовольствия разлилась по Колиному телу. Он рассмеялся и, обернувшись к мрачному папе, прошептал:
- Есть!
Папа удивлённо смотрел то на Колино торжествующее лицо, то на дикторшу, несшую скучную ахинею о поставках тракторов в Болгарию.
- Что? – спросил он Колю.
- Торговля! Торговля остановит войну!
Папино лицо снова омрачилось. Он опять смотрел на Колю так, будто впервые его видел, или, будто смотрел в пропасть – со страхом  и отчаяньем.
Папу вдохновить на беседу не удалось. Зато мама отложила взятые на дом отчёты и засев с Колей в его комнате подробно рассказывала о своей работе экономиста. Она поведала о золотом запасе страны, о денежном эквиваленте, об избытке денежной массы. Она чертила Коле графики экономических подъёмов и спадов, рассказывала об эмиссии, о денежных реформах страны, об экономических проблемах своего предприятия. Коля чуть ли не воочию видел станки, печатающие деньги, лопающиеся банки, производящие чугунное литьё заводы.
Потом мама перешла к фрактальности в экономике, и Коля «забуксовал». Источник маминых знаний был бездонным и мальчик быстро в нём утонул. Мама, увидев растерянные глаза сына, с сожалением перешла к объяснению элементарных понятий.
- Вон видишь клён во дворе?
Освещенный лампочкой у подъезда стоял большой побелённый снегом старый клён.
- Видишь, как у клёна расположены основные ветки? Внизу влево средняя, выше от нас длинная, выше вправо средняя, выше на нас маленькая.
- Вижу,- кивнул Коля.
- Теперь смотри на нижнюю ветку. Её веточки повторяют ветки на стволе дерева. Углами наклона к центру и соотношением длин.
- Нет, - возразил Коля.- На ветке лишний отросток у ствола.
- Правильно! – обрадовалась мама.- Молодец. Ты увидел нарушение фрактальности. Теперь, если ты спустишься и осмотришь основной ствол клёна, то найдёшь внизу след отломанной когда-то ветки. У каждого дерева своя фрактальность. У береговой линии своя фрактальность. В экономике государства своя фрактальность.
Коля кивал и впитывал как губка чудесные знания. Когда мама рассказывала о проблемах государства, критиковала его экономическую политику и предвещала кризис, вошла сонная Аська.
- Вы сума сошли. Второй час ночи. Завтра рабочий день!
Когда мама ушла, Коля начал готовиться к завтрашнему дню. Из всего услышанного за вечер он сделал главный вывод - основой развития экономики со свободной торговлей является инфляция. А значит, нужно много бумаги.
Утром все проспали. Коля не мог понять, чего от него хотят, когда его тормошили, тащили с него одеяло, пихали в руки одежду.
Не попив чаю, Ивановы забрались к папе в машину, и он развёз: Асю в школу, маму в институт, Колю в садик. В этой суете, Коля едва не забыл приготовленный с вечера пакет.
Идея денег заинтриговала в группе всех. Девочки отложили свои натюрморты и портреты, схватив привезённую Колей бумагу, начали творить купюры. Оба государства, позабыв распри, занялись экономикой.
Лена проводила оценку имущества. Самосвал 2 рубля, кубик 10 копеек, коляска 5 рублей.
Только Миша и Саша продолжали водить свои самосвалы. Сами грузили, сами разгружали, сами заправляли горючим и, наконец, начали сами строить дома, не дождавшись каменщиков увлечённых рождением государственных денежных знаков.
Потом Женя написал на купюрах своё имя, и началась торговля.
Смежное государство, так же было занято банковскими проблемами. Даже пограничник Лёша и его джульбарс - Ваня оставили пост. Каждое государство следило за секретностью своей деятельности. Но хранить секреты на площади игрового зала не возможно.
В атмосфере оживлённой торговли прошёл и четверг. Коля зафиксировал тенденцию быстрого вымывания товара и пришел к выводу о приближении нового витка военного противостояния. Теперь будет война за товар. Ведь нового ничего не производилось.   Цена на самосвал достигла 1500 рублей. Появились случаи воровства. Бумага кончилась. Рисовать деньги не на чем. Назревал очередной мировой кризис. Нужно было искать выход. Коля одновременно с тревогой и надеждой ожидал, какой лик проявиться на его полотне. Но дух государства не формировался. Может, клетка слишком тесна?
Во время тихого часа было слышно, как ребята продолжают торговаться за цветные тряпочки, оторванные от матраца. Воспитательница, как обычно, вышла в соседнюю группу к своей подруге. За окном падал снег. А Коля испытывал жесточайший голод знания. Как говорил папа, не нужно изобретать велосипед. Всё уже придумано. Где оно, то, что придумано? По телевизору мутные неконкретные разговоры, вокруг - детский сад. Сходить с Асей в библиотеку? Но Коля плохо читал и вообще не ориентировался в горах литературы на громадных стеллажах. И что-то ему подсказывало, что в библиотеках то же, что и в телевизоре. «Только на маму надежда». С этой мыслью Коля задремал.
После тихого часа он пытался создать второе обязательное условие рыночной экономики - «безработицу», которую научно называли «рынком рабочей силы». Это могло несколько снизить цены на дефицитный товар. Он подошёл к Васе с целью объяснить тому, что два грузовика для перевозки купленных у населения конфет и мандарин это много. И если ускорить погрузку и сократить лишние петли на маршруте, можно обходиться одним грузовиком и платить одну зарплату, а не две. Тем более, что водитель Сеня Васе давно не нравился.
Но Коля не успел этого сказать. Он увидел, что из раздевалки в зал смотрит давешний психиатр. Божий одуванчик блестел очками и кого-то искал взглядом. Почему-то у Коли не возникло ни малейших сомнений относительно объекта поиска. Он сделал вид, будто не заметил старичка и, подняв брошенный кем-то мелок, начал вырисовывать деревья  на чёрной учебной доске. Чтобы не выглядело так, будто он валяет дурака, Коля старательно рисовал дерево совершенной гармонии с чётко выраженной фрактальностью до третьего порядка. Когда он, скользнув рассеянным взглядом, увидел, что психиатра в проёме нет, то, не спеша, подошёл к окну и увидел своего знакомца со спины. В серой каракулевой папахе тот шёл к воротам, сопровождаемый другим человеком. Статным и по-офицерски подтянутым, не смотря на гражданскую одежду, Сергеем Сергеевичем.
Вечером Колю забирала сестра. Когда он оделся, и они пошли к трамвайной остановке, Аська сказала:
- Папа пропал. Тебя утром отвёз, а на работу не явился.
- Нужно в милицию заявить!
- Мама хотела заявить – сказали только через три дня после исчезновения.
Коля был в шоке. Он пытался осмыслить услышанное и придумать, что делать дальше.  Молча дошли до остановки. Грязный снег, усыпанный окурками, угнетал сырым скрипом. «Папа пропал». Коля невольно ухватил сестру за руку и сжал. Что делать?
- Дядя Эдик поехал к своим знакомым «уголовникам», - продолжила Аська. – Он пообещал маме, что найдёт папу живого или мёртвого.
 От последних слов Коля сел на снег. Ася присела рядом на корточки.
- Вставай, Коленька. Вставай. Я чувствую, что всё будет хорошо. Папа найдётся.
- Это из-за меня,- вздохнул мальчик.


                Мама.

Наш институт расформировывали, и мне нужно было искать работу. Предлагали должность в новом формировании, но мне не понравилось руководство. Скользкое. Знаете, то, «новое русское». Кичащееся своей беспринципностью.
В четверг утром Павел отвёз меня на работу. У входа в институт под знаком «стоянка запрещена» раскорячился огромный как автобус джип. Мне показалось, что я обходила его полчаса. Чтобы подойти к ступеням пришлось теронуться полой пальто о толстую хромированную трубу перед капотом.
В моём кабинете были посторонние. Видимо пришла таки моя очередь убираться вон. Ну, что ж, всё когда-то кончается. Не хочется оставлять привычное место, любимую работу, милый сердцу выше среднего заработок. Но всё когда-то кончается. И жизнь кончится. Вот когда по настоящему будет не хотеться. Я рассмеялась.
- Интересно, интересно, Людмила Ивановна. Мы вас ждём уже полчаса, а вы смеётесь!
Незнакомец смотрел на меня в упор, будто проститутку на вокзале рассматривал. Почему они мне так не симпатичны? Люди, как люди. Пришло их время, и, слава Богу. Что я - тормоз прогресса? Полностью расслабленное высокомерное лицо хама. Показное золото, дублёнка на распашку. Но кто сказал, что люди должны быть зажатыми, перекошенными, с бегающими глазами и лоснящимися локтями? Я тоже стала перед ним во фронт и демонстративно осмотрела с головы до ног.
- Здравствуйте! Что вам нужно?
Из-за его спины показался ещё один. Такой же раскрепощено-страшный, только худой и сутуловатый.
 - Здравствуйте, Людмила Ивановна! Мы к Вам!
Я обошла обоих гостей, для чего пришлось отодвинуть их плечом, подошла к своему столу, сняла жаркую для помещения шапку и положила на бумаги.
- Я вас слушаю!
- Мы знаем о ваших трудностях и хотим Вам помочь.
- Каким образом?
- Предложить вам работу.
Он пялился на меня и гадко блестел золотым зубом.
- Интим не предлагать!- сказала я.
Я оценила их выдержку и признала за ними огромный такт, когда они, переглянувшись и окинув меня новыми взглядами, не стали ржать и комментировать. А может поняли, что я их поубиваю.
- Что Вы, Людмила Ивановна. Как Вы могли подумать. Вы нам нужны как специалист. Ваш интеллект и ваши знания.
Я молчала, пока он театрально пел дифирамбы. Раньше я бы раздражённо прервала его и потребовала быть короче, но сейчас они своим поведением и своей энергетикой пресекли во мне всякую суетливость, несдержанность и закомплексованность.
- Поехали с нами в офис, там и поговорим.
Я всегда предпочитала для серьёзных бесед свою территорию, но сейчас это место уже не было моим. И я сразу отключила в себе иллюзорную надежду на его защиту. Моя территория - весь мир. И главное. Я чувствовала, что эти люди значительно больше персонажей, которых они изображают.
- Поехали.
Я взяла со стола листок бумаги и написала. «3 ноября. 9.06. Уехала с двумя неизвестными на джипе Мицубиси. Синего цвета, с серебристым низом. Номер 777-77. Область наша. Последней буквы не помню».
Джип не «Москвич». Мне очень понравилась эта машина. Пока ехали к центру, я почувствовала, что жизнь моя делает крутой поворот. В чём это выразится? Я стану богатой? Моя без того интересная работа станет интереснее? Ася и Коля надёжно станут на ноги? Мир раскроет свои глубины?
Их офис находился рядом с парадным входом горисполкома. В этом я увидела проявление «понтов», которые так свойственны этому социальному виду. Как говорил Эдик: «Понты дороже денег». Господи, вот и я Эдика цитирую. Хорошо, что я попросила его бывать реже в нашем доме. Если уж я его языком заговорила, то что спрашивать с ребёнка?
В офисе всё было заставлено компьютерами. На заставке ближайшего повёрнутого ко входу монитора в режиме слайд-шоу сменялись голые девушки и автомобили. И вдруг…
Появилось изображение оставленной на моём столе записки. «3 ноября. 9.06. Уехала с двумя неизвестными на джипе Мицубиси. Синего цвета, с серебристым низом. Номер 777-77. Область наша. Последней буквы не помню».
Изображение сменилось очередной голой задницей, и я второй раз за утро от души рассмеялась.
 - Присаживайтесь, Людмила Ивановна. Меня зовут Андрей,- представился, наконец, один из моих новых знакомых.
- Очень приятно!- ответила я и перевела взгляд на второго. Сутулого. Он раздевался и вешал куртку в шкаф – купе.
- Это Владимир, - представил его Андрей.
- Я абсолютно уверен в том, что Вы согласитесь работать у нас. Поэтому пригласил Вас сразу в наш офис для обсуждения условий и составления договора.
Он обаятельно улыбнулся. Может, если хочет. Но улыбка показалась мне не совершенной. Где-то на грани восприятия или, если поэтичнее, за уголками губ…или, в глубине глаз…было презрение.
- Кто директор вашей фирмы?
- Я уполномочен решать этот вопрос.
Снова улыбка.
- Тысяча евро!- сказала я, глядя, как слайды на мониторе прошли по кругу и снова показали мой стол в кабинете института. Записки на нём не было. Я поправилась:
- Две тысячи евро!
Андрей откинулся на стуле. Угодливость на его лице снова сменилась ироничным высокомерием.
- Это зарплата нашего директора. Что ты о себе возомнила?
Обыкновенно в таком случае я встаю и ухожу. Но сегодня всё было не обыкновенно. Если я встану и пойду к двери, то сразу станет ясно нужна я им или не очень. Остановят или нет? Если да, то как? Если остановят и согласятся, то и цена моя будет две тысячи евро в месяц. Мой срыв будет свидетельством моей цены. А мне самой очень интересно сколько я стою.
 Я представила резиновую куклу в сексшопе с этикеткой «2000 евро» и рассмеялась.
- Чего ты всё время ржёшь?- вмешался Владимир.
Андрей поднял руку, останавливая его.
- Четыре тысячи! – сказала я.
Глаза  Андрея забегали. Я отчётливо увидела, как его босс бросает ему через стол пачку денег и говорит:
- Здесь её зарплата и твои комиссионные. Дерзай!
Сдержавшись от смеха, я сказала:
- Пять!
Андрей попытался улыбнуться, но получилась гримаса. Он посмотрел на повёрнутый ко мне монитор, видимо сомневаясь  в том, что я заметила слайд с исчезнувшей запиской.
- Ты хоть понимаешь…
- Вы!- поправила я.
- Ты!
- Десять тысяч евро в месяц.
Он пожевал губы.
- Работа, которую…Вы,- не смог обойти обращение,- будете выполнять, того не стоит.
- Не люблю уговоров отдаться даром. Пятнадцать тысяч.
Андрей вскочил и ударил ногой по стулу.
- Та-та-та! Андрюша!-Вмешался Владимир.- Займись делом. Я поговорю с Людмилой Ивановной.
И тут он расцвёл мощью и обаянием. Вот так «сутулый»! Психоаналитик сказал бы: сутулится, значит, не уверен в себе, старается быть не заметнее. Верь после этого психоаналитикам.
Владимир был вторым эшелоном. Или тяжёлой бронетехникой. Дождавшись, когда Андрей, шипя и пиная углы, выйдет Владимир отставил стул Андрея, пододвинул другой стул ко мне и, усевшись «колени в колени», начал меня «гипнотизировать».
- Не скрою, Людмила Ивановна, Вы мне понравились. Цену себе знаете. Это то, что нам нужно.
Он взял со стола свежеотпечатанный договор и протянул мне. В разделе зарплата стояло прописью «Две тысячи долларов». Владимир протянул ручку.
- Какая-то игра амбиций получилась, Людмила Ивановна. Детский сад, ей Богу. Андрюша наш не дипломат, конечно. Но Вы не сердитесь. Он Вам ещё понравится.
Владимир окутывал меня сексуальной аурой обаяния.
- Вопрос нужно начинать с другого. Что нам от Вас требуется? Верно? И отсюда исходить в разговоре об оплате.
Я отодвинула от края стола пресловутый монитор, положила на стол Договор и поверх двух тысяч долларов жирно навела: 30 000 Евро. И толкнула лист вербовщику.
- Знакомая сумма!- как-то гадко ухмыльнулся тот.- Недавно у одного бизнесмена похитили ребёнка и потребовали заплатить именно столько.
Он дотянулся до клавиатуры, два раза ударил «ввод» и заставка из слайдов сменилась фотографией. На ней были дети старшей группы детского сада, оживлённо во что-то играющие. Возле стены одинокой фигуркой стоял мой Коля. Я ожидала и избиений, и угроз, и шантажа, но увидеть сына было очень приятно. Я засмеялась от удовольствия, увидев моего маленького задумчивого малыша.
- Вы правы, Владимир! 30 тысяч ничего не стоят в сравнении с моими детьми. Что я им дала со своей «любимой работой»? Аська скоро в невесты уйдёт. Уже в подъезде целуется с мальчиками. Коля растет…Жизнью интересуется.
Слёзы залили мне глаза. Пришлось доставать платок. Владимир  кивал и старался скрыть сочувствием самодовольство.
- Муж на старом «Москвиче» позорится. А квартира сейчас в городе не меньше пятидесяти тысяч стоит. Я мало думаю о детях. Мало. Сто тысяч, Володя! Сто тысяч евро в месяц! И всю сумму задатком за день до начала оплачиваемого месяца. Укажите об этом в Договоре отдельным пунктом.
Володя побледнел как пластик на стене.
- Будут и дополнительные требования. Но это, с вашим директором.
Заслонённая углом шкафа и не видимая мною раньше дверь открылась и в комнату вошёл высокий, элегантно одетый мужчина. Тёмные очки, блестящая лысина, гладко выбритые щёки. Наконец то!
- Здравствуйте, Людмила Ивановна. Не удивлены? Вижу, даже удовлетворены. Вова, приготовь нам кофе.
Мужчина уселся на край стола, отвернул монитор с фотографией Колиной детской группы. Посидел, задумчиво глядя на свою идеальную туфлю.
- Я, Буданцев. Александр. Директор. Босс, по-нашему. Сто тысяч евро Ваша последняя цена?
- Не знаю…
Я прислушалась к себе, но услышала лишь, как в соседней комнате полушёпотом матом выругался Володя.
- Сто двадцать!
- Слышишь, Березняков!- обернувшись, крикнул ему Буданцев.- Двадцать тысяч ежемесячно из твоей зарплаты!
Ответом был звон разбиваемой посуды.
- Иди сюда, составь Договор!
Володя вошёл тихий и покладистый. Он избегал смотреть в мою сторону. Сел за соседний стол и начал работу.
- Синецкий!
Из другой двери вышел такой же тихий и деловой Андрей.
- Возьми из сейфа сто двадцать тысяч и заплати Людмиле Ивановне!
И ко мне.
- С завтрашнего дня Вы работаете на меня.
Передо мною лежал кейс с деньгами, стояла чашка кофе, и лежал свежий договор.
- На метро домой поедете? – улыбнулся Буданцев. – Или в банк отнесёте?
- Нет. Александр…Как вас по батюшке?
- Иванович!
- Иванович! Вы мне дадите паренька, - я указала на Володю, - и мы поедем на вашем Мицубиси в риэлтерскую контору. Хочу квартиру дочке купить на первую зарплату.
Буданцев улыбнулся
- Попробуйте!
Моя рука с ручкой зависла над Договором.
- Угрожаете!
- Ни чуть! Просто я Вас немного понял. А Вы меня пока нет. Вы подписывайте, подписывайте. Там Ваша настоящая цена. Настоящая первоначальная(!) цена.
Я подписала. Что такое подпись в наше время! Смех, да и только.
- Рад, что Вам весело. И предлагаю начать работу сегодня. Время, понимаете ли, не ждёт. Хотя бы ознакомьтесь. А потом поедете с Володей в риэлтерскую контору.
Передо мною лежал чёрно-белый фотоснимок пятьдесят на пятьдесят сантиметров с изображением чего-то непонятного. Возможно земной поверхности, возможно поверхности кожи какого-то животного. Например, рыбы. Я бы предположила, что это космоснимок пустыни. Но из-за отсутствия масштаба, можно допустить, что это часть большого пляжа, сфотографированная с самолёта. Или это пыль на обочине дороги. С эоловыми формами. Да, это похоже на дюны. На пол часа я погрузилась в созерцание и изучение снимка. Буданцев молчал, ничего не объясняя. Помощники затихли в соседней комнате.
- Мне можно это взять с собой? Я что-то чувствую здесь…Нужно время понять, что здесь не так.
- Нет. Выносить это нельзя. И рассматривать только в моём и их присутствии. Что-то поймёте - звоните немедленно. Это важно!
Он забрал фотографию.
- До завтра, Людмила Ивановна. Березняков, будешь сопровождать сотрудницу! Форма ноль два! Володя кивнул, оделся, взял чемодан с деньгами и мы пошли к двери.
- И ещё! Людмила Ивановна!- Буданцев приблизился и  глубоко заглянул в мои глаза,- Работая у нас, Вы поймёте, что материальные ценности не такие уж и «ценности».
Снимок всё больше беспокоил меня, но конторы были рядом, и думать было некогда. В первой конторе мне не понравилось. Угодливый искристый юноша просвечивался неполноценностью. На первом же моём требовании начал советоваться по телефону. Низкий уровень ответственности персонала.
Во второй было лучше. Но предложенные районы были мне не интересны. Нам порекомендовали третью контору, и там оказалось то, что мне подходит.
Мы поехали смотреть квартиру. Садясь в машину, я зацепилась взглядом за трещину в асфальте и ощутила, как что-то остро проскребло по сердцу. Я свесила ноги на тротуар и уставилась на трещину. Володя собиравшийся закрыть за мною дверь в растерянности стоял. Севший впереди возле водителя риэлтер,  удивлённо молчал. Что с этой трещиной? Она похожа на деталь фотоснимка…Тявкнула собачонка на поводке проходящей женщины.
Мысль ушла, не пойманной. Но мозги включились. Поехали!
Квартира была что надо. Третий этаж. Все окна на юг и восток. Евроремонт. 150 квадратов. Планировка, мебель…Прелесть. Я ходила, хлопала дверьми и дверцами, клацала выключателями, крутила краны. Вид с лоджии на нижний город с луковками церквей, куполом цирка, зеленью парка заворожил меня.
- Ну, как? - Через два часа спросил уставший продавец, пытаясь прочесть будущий ответ по моему лицу. Володя сидел в кресле и задумчиво листал журнал мод.
- Ряд условий.
Я заметила, как Володя ехидно улыбнулся и удовлетворённо кивнул головой, не отводя взгляда от журнала.
- В прихожей искрит выключатель. В левой комнате…Вы записывайте, не гений, поди! В левой комнате не герметично окно. Потеет изнутри. Заедает жалюзи. Заменить. На кухне нет пломбы водяного счётчика.
Я диктовала, но всё больше передо мною вырисовывалась трещина в асфальте.
- Бачёк заменить в уборной.
- Что Вы, - начал наконец сопротивляться продавец, - совершенно новый…
- Вас носом ткнуть в трещину или вы сходите и посмотрите сами?
И тут я поняла.
- Володя, телефон Буданцева!
Тот вскочил, как выстрелил.
- Держите!
Набрал и протянул мобильник.
- Да,- ответили голосом Буданцева.
- Кто это?
- Это я, Люда! Нажми на телефоне троечку! Говори!
- Предмет перед Вами?
- Да.
- Как был передо мною?
- Да.
- Палец в центр. Проведите линию на восьмёрку.
- Есть!
- Возвратитесь к центру на пядь.
- Есть.
- Сантиметр вверх.
- Есть.
- Нарушена фрактальность. Если это цифровой снимок, значит, взят участок в другом месте и что-то закрыто. Или на местности что-то замаскировано под дюну.
- Дай Березнякова!
Володя схватил телефон, выслушал.
- Попробуем продержаться!
И мне.
- На пол!
- Согласен, бачёк заменим!- вошел продавец.
Я дёрнула его за ноги.
- Падай!
Володя побежал по комнатам, закрывая жалюзи. Открыл все двери между комнатами и кинулся в прихожую. В руках у него был пистолет. Я поползла следом. Увидев меня, он прижал палец к губам.
- Наши едут. Нужно продержаться.
Я не успела ничего спросить, когда началось нечто страшное. Лопнуло стекло в серванте, потом в двери между комнатами. Тонкий на грани слуха звук вонзился в голову. Я застонала от боли и выкатилась в гостиную. Здесь было то же самое. Риэлтер катался возле дивана, держась за голову. Я попыталась найти источник звука, встав на ноги и мечась по комнатам. Обернула голову покрывалом, стало чуть-чуть легче. Лопнули стёкла в окнах, и сразу немного попустило. Тогда я вернулась в гостиную и открыла балконную дверь. Опрокинула на стонущего человека мягкое кресло, надеясь как-то его защитить. В прихожей с пистолетом в руке у двери стоял Володя. В другой руке у него было зеркало, через которое он пытался заглянуть в дверной глазок. Из ушей и носа у него бежала кровь. Но тут всё прекратилось. Мы тяжело выдохнули. В глазах стояла красная пелена. В дверь постучали.
- Вовка!- голос Андрея.
- Наши,- хрипло прошептал Володя, заглядывая в зеркальце.
- Стань здесь и крикни, что тот ушёл вверх по лестнице.
- Ушел вверх по лестнице! – закричала я.
Володя открыл замок, и в квартиру ввалилось человек пятнадцать вооружённых людей в масках. На лестнице раздались выстрелы и крики.
Вошедшие кинулись во все комнаты, занимая позиции у окон. Вытащили из-под дивана потерявшего сознание продавца. Я обернулась к Володе и начала стирать ему кровь краем тюрбана с моей головы. Он повернул ко мне зеркальце и я увидела свою совершенно жуткую физиономию. Два ручья бежали из носа, кровавые белки, вздувшиеся на лице поры. И бисерные капли пота.
- Ещё бы пять-десять секунд и нам кранты,- прошептал охранник-, ультразвук. Дай бог теперь выжить и идиотом не заделаться.
Я осмотрелась на лопнувшие окна, люстры и зеркала. Через открытую дверь уборной просматривался фонтан воды из развалившегося бачка
Вдруг поняла, во что ввязалась. Поняла многозначительные намёки Буданцева. И поняла, что ни сто тысяч мне не нужны, ни миллионы мне не нужны. Не куда мне их девать с такой работой. Я рассмеялась. Что же было изображено на том снимке? Рыбья чешуя или барханы? И что за тайну, я раскрыла?
И тут заурчал мой мобильник. Звонил сотрудник Павла.
Павел сегодня не вышел на работу. Первая мысль: «Из-за меня!»



                Дядя Эдик.
Когда Людмила позвонила к Эдику и сообщила об исчезновении Павла, тот развил бурную деятельность.
 Не смотря на свои речи о тюрьме, как школе жизни и восхваление тюремных нравов, Эдик был реалистом. Во всяком случае, себя он не обманывал и понимал две вещи: в тюрьму попадают неудачники и хороших людей среди бывших и настоящих зеков не больше и не меньше, чем среди не сидевших.
Когда он обратился в милицию, ему сказали, что начнут поиски через три дня.
- Он сейчас сдыхает в каком-нибудь канализационном люке. Через три дня вы ему не нужны будете, - настаивал Эдик.
- Он сейчас пьяный у любовницы спит, а мы людей оторвём от серьёзной работы,- возразили ему.
К местному вору в законе, который «держал весь район», Эдик пробивался два часа. Тот выслушал просьбу и спросил:
- Ну и что ты себе думаешь? С какого это, я брошу дела и займусь поиском твоего брата?
Прав был Колян. Сражаются Монтекки и Капулетти на подмостках театра – зрителя на бабки разводят, а за кулисами сядут бухать вместе – все кумовья и родичи.
Наверное, были люди, как среди тех, так и среди других, но наткнуться на них - большая удача.
Эдик поехал к своему старому знакомому по зоне Михалычу. Михалыч - человек. Когда Эдик откинулся, Михалыч помог ему устроиться сторожем в строительном кооперативе и теперь они дежурят по сменам. У Михалыча была машина. Они уговорили третьего сменщика отработать завтра за Эдика и договорились встретиться в шесть утра.
Вечером к Людке не пошёл. Подошёл к подъезду, где Пашка ставил свой «Москвич», и долго осматривал следы протекторов. Снег сегодня почти не падал, следы были ясные. Зарисовал для обострения внимания.
Потом сидел дома и размышлял над картой города. Под утро на пару часов уснул. В шесть утра вместе с Михалычем подъехали к детскому саду.
- Девяносто девять процентов людей, которые пройдут здесь с шести пятнадцати до семи, проходили здесь вчера в это же время, - вслух размышлял Эдик.
Михалыч молча пожал плечами.
Эдик быстро понял, что сутра он не обаятелен. Или люди сутра сонные. Он опросил за пятнадцать минут около сотни человек, натыкаясь на раздражительность, непонимание и нежелание говорить. Мамы, ведущие детей в детсад, физкультурники на пробежке, клерки идущие пешком на работу, дворник и мужчина с собакой.
- Видел я вашу машину, - сказал парень в форме охранника, пряча горло в тёплый воротник.- Трое запрыгнули в машину, когда водитель отъезжал. По лицу водителя было видно, что не друзья. Если бы он не поехал, я бы вмешался.
- В милицию не звонил?
- Нет. Я сомневался. Может, ошибся. Может, спешили, ребята.
- Куда поехали?
- Вниз по проспекту. Я проводил взглядом до вон той остановки, а там трамвай их загородил.
Эдик с чувством двумя руками пожал парню руку и побежал в машину к Михалычу.
- Не выкинули. По голове не дали,- говорил он, пока Михалыч разворачивал машину.
- Поехал, куда сказали. Почему? Он Афган прошёл - решительный.
- Волыной в бок ткнули, вот и поехал, - включил дедукцию Михалыч.
- И куда они так доедут? Впереди на проспекте пост. Поедут они с волыной под боком мимо поста?
- Могут. Но вряд ли. Если не тупые отморозки.
- Значит, они свернули где-то до поста.
- Да, отворотов десять наберётся. А в моргах ты искал? В больницах?
- Его жена вчера обзванивала всех. Два раза ездила на опознание.
- Без ментов?
- Без. Деньги сопровождают лучше ментов.
- Куда дальше?
- Давай, сначала улицы справа?
- Ты чё? Все улицы объехать хочешь? Они в город ведут. Это как реку руками вычерпывать. Мы за месяц…
- Успокойся!- прервал Михалыча Эдик. – Держи!
И бросил тому на колени деньги.
- Пятьсот зелёных. Не ропщи. Сворачивай здесь.
  Сначала улицы по правую сторону вели в частный сектор над рекой. Они ветвились, заводили в тупики, но следы протекторов просматривались хорошо. Потом начались кварталы многоэтажек. Личный опыт и знание жизни подсказывали Эдику, что здесь «холодно». Он объехал весь квартал, высматривая открытые подвалы, люки, развалины подстанций и залесенные склоны над рекой. Бегом. Куртку снял, чтобы не жарко. Кроссовки полные воды. Что там за рытвина? Снег не тронутый. Нечего там делать. Склон спускается в заросли. Внизу дети играют. Было бы что - уже кипишь подняли бы.
В доме подвал открыт. Бегом туда! В кроссовках вода чавкает. На подвале решётка.  Можно взломать. Только что-то внутри противится. Поехали быстрее дальше.
Выбрались к шоссе по другой дороге. Эдик начал рассматривать постройки на противоположной стороне шоссе.
- Глянь, чудик семафорит. Нам что ли?
Михалыч с трудом выехал на главную, пересёк сплошную линию и, подрезая маршрутку, выбрался к противоположному тротуару. Никакого «чудика» там не было. Зато Эдик заметил нечто такое, от чего его бросило в жар.
- Сворачивай! Вправо!
- «Сворачивай!» Там знак! Ты видишь?
- Не гунди, Михалыч! Я вижу знак. Сворачивай.
Михалыч не заметил того, что заметил Эдик. Под столбиком со знаком, запрещающим движение, лежала шапка очень похожая на Пашкину. Эх, Пашка, Пашка! Мальчика- с пальчика вспомнил? Очень возможно. Очень! Но человек, который махал им шапкой, тоже не приснился. Помахал и исчез.
Машина взбиралась, объезжая колдобины, а Эдик уже различал чуть припорошенные следы Пашиного «Москвича». Или похожие. Преодолев подъём, машина пошла резвее. Но следы были заезжены грузовиками.
На заборе, огораживающем заброшенную сталинскую четырёхэтажку,  висел зелёный, как у Павла шарф.
- Сворачивай!
- Куда? В забор? Или в яму?
Михалыч устал. Ещё бы. Семь часов без перерыва по подворотням приходится шастать. Утром только чаю попил. Жрать хочется. Он остановился.
Эдик не вступая в дискуссию выскочил и побежал к проходу. Обогнув забор, он увидел Пашин белый «Москвич». От нервного напряжения Эдик хрипло зарычал. Он стремился и одновременно боялся увидеть дальнейшее.
«Москвич» был пустым и холодным. Следы на снегу вели в парадное. В парадном под лестницей была открыта дверь в подвал. У входа лежала чёрная перчатка. Эдик не помнил, какие рукавицы носил Павел, но не сомневался, что ему туда. В подвал.
За дверью было темно как у негра. Эдик достал самодельный нож. Всё сильно смахивало на западню. Его вели. Вернуться позвать Михалыча? А может, их заманили, чтобы так же заграбастать Михалычеву «Ниву»?
Эдик злой и растерянный кинулся к выходу из подъёзда, чтобы предупредить товарища, но сразу за дверью нарвался переносицей на кулак. Его опрокинуло навзничь. Какое-то время он лёжа промаргивался и смотрел на незнакомца стоящего в проходе. Волевое лицо неизвестного выражало удивление.
- Почему назад?!- прохрипел тот голосом Владимира Высоцкого.
Это был парень, что махал им рукой на проспекте. Эдик ушиб спину, но нож из руки не выпустил. Он рывком встал на ноги и, мгновенно повернув лезвие, из позиции «вдоль запястья» в позицию «укол», сделал выпад, целясь в живот незнакомца. Глупо, но в дверном проёме больше ничего не сделаешь.
Незнакомец отступил за косяк, поймал Эдикову кисть и двумя руками завернул её.
- Я, вообще-то, помочь пришёл, - улыбнулся он и забрал нож.
Обезоруженный Эдик отступил к лестнице.
- Он там.
Человек пошёл впереди, Эдик следом. Спустились по невидимым ступеням. За поворотом горел свет. Пашка висел посреди комнаты на быльце поломанной кровати. Сначала Эдик подумал, что он привязан, но, подойдя ближе, обнаружил, что тот схватился побелевшими пальцами за железные трубы быльца и дрожит толи от напряжения, толи от страха.
- Кто это его?
Эдик попытался оторвать руки брата от железа. Тот застонал и схватился крепче.
- Я!- ответил незнакомец, задумчиво глядя из темноты.
Эдик засомневался, поворачиваться ли спиной к этому психу? Но тот стоял в стороне, не выражая угрозы.
- Зачем?- спросил Эдик, чтобы не терять контакта и слышать голос. При этом он отрывал Пашины руки от кровати, разгибая по очереди пальцы.
- От одиночества, - ответил незнакомец.
- Остальные двое где?
- Трое. Уехали. Я их временно нанимал.
- Ты псих?
Эдик ворочал брата, пытаясь взвалить на себя. Одежда на Павле задралась и перекрутилась. Сам он стонал,  бормотал и цеплялся руками за всё вокруг.
- Давай помогу,- предложил незнакомец.
- Будь добр, оставайся, где стоишь.
Наконец, Эдик подсел и взвалил на плечи расслабленное тело. Пошёл к выходу.
- Что ты с ним сделал? Если он умрёт, я тебя из- под земли достану.
- Договорились. Но он не умрёт. Я всего лишь вернул ему Память.
- Не похоже! До сих пор память у него была отличная.
- Хм! То была память. А это Память! Улавливаешь?
Эдик, тяжело дыша, нёс брата вверх по крутым тесным и тёмным ступеням.
- С трудом!


                Папа.
Я отвёл Коляна в группу, постоял, глядя на кипящий котёл страстей и эмоций. Подошла воспитательница.
- Как у нас дела?- спросил я.
- Хороший мальчик. Тихий. Ни с кем не ссорится. Но пассивный. Робкий. Знаете, стоит в сторонке, смотрит, как дети играют. Не участвует. Он видимо чуть-чуть отстаёт от сверстников. Вы с ним больше беседуйте. Сказки ему читайте. Пора буквы учить.
Я спускался по ступеням к машине и думал. События последних недель холодной мглой навалились на душу и только сейчас начали приобретать какой-то смысл и свет. Что спрашивать с воспитательницы, если родители не заметили, кто рядом с ними. Возили к психиатру. Родители называется. Первая их мысль - ребёнок психопат. А он оказывается - гений. В шесть лет на столько точно схватывать суть человеческих отношений! А чего я ещё о нём не знаю. Всё верно, с ребёнком нужно больше беседовать. Признаться, я только сегодня начал отходить от шока первой беседы. Я был морально убит, когда услышал рассуждения своего сына. Уголовный лексикон Эдика сменился лексиконом программы «Время». Но главное, смысл, который по началу показался мне бесконечно циничным. Теперь я понимаю, что ребёнок выражал свои мысли, не будучи искушённым в нашем государственном лицемерии. Теперь я понимаю, что он просто не успел во всём разобраться. А разберётся он очень скоро. Колян, Колян. В кого ты такой удался? Родители - простенькие работяги. Ничего особенного. Лохи - по-нынешнему.
Когда я выруливал от площадки у детского сада, к моей машине метнулись три тёмные человеческие фигуры. Один выскочил перед капотом, и я ударил по тормозам, двое других распахнули двери машины и забрались внутрь.
- Спокуха! - прошипел тот, что сбоку, прижимая к моим рёбрам что-то твёрдое. Третий забрался в машину на заднее сидение.- Поехали!
Я молча тронулся. Мысли гамузом хлынувшие в голову были одна другой эксцентричнее. Врезаться в трамвай! Открыть дверь и вывалиться. Нож или заточка под рёбрами меня не пугали. Остановить машину на проезжей части и выбросить в снег ключ.
- Не дури!- мы твоего пацана запомнили.
Понятно! Дурить не буду!
- Гони прямо.
Похоже, им нужна не машина. Один остался сидеть на заднем сидении, а двое других повели меня в подвал старинного под снос дома. Я эту четырёхэтажку давно рассматривал. Думал о том, что при её разрушении найдут клады, в которых будут если не золото, то старые деньги, какие-нибудь вещи. Меня всегда привлекала старина. Не антикварной ценностью, а духом чужой жизни. Духом радостей и печалей людей, которые уже умерли. Они так же как мы боялись смерти и болезней, с трудом воспитывали детей, собирались на семейный ужин и читали те же книги. Теперь добавлю, на них так же нападали бандиты.
Под потолком горела 60 ватная тусклая лампочка, по углам была темень. Под лампочкой стояла панцирная сетка от кровати, надетая одним краем на железное быльце. Другой край подпирался стопкой силикатных кирпичей. Под ногами окурки, старые головешки, мокрый песок. С канализационной трубы вдоль стены капает.
- Усаживайте!
Я обернулся на говорящего, но меня толкнули в спину. Усадили на кровать, закинули ноги на сетку, руки прижали к быльцу и примотали прозрачной липкой лентой, которая мерзко скрипела при сматывании. Ноги расставили шире, долго и бестолково приматывали за щиколотки к несущему уголку сетки. Что им нужно? Предвидеть дальнейшее можно, только ответив на этот вопрос.
Или за что?
- Спасибо скажешь!- исчерпывающе объяснил привязывавший.
Похитители о чём-то тихо вели переговоры.
- Машину оставьте!- услышал я.
Значит «за что?»
Я начал вспоминать свои грехи. С кем и когда подрался, с кем повздорил. Армия, институт, контора. Кинотеатры, магазины. Кого-то обошёл в очереди на жильё? Подсиживал на работе? Вышвырнул пьяного грубияна из магазина?
Ко мне приблизился мужчина. Взгляд острый. Волевые складки у рта. Одет как из секонда. Ни в цвет, ни в фасон. Всё какое-то не советское. Шпион из мультфильма.
Переступил сетку и сел на неё верхом. Лицом ко мне.
- Ну вот, Филипп, мы и встретились.
Долго смотрел мне в лицо. Побарабанил ладонями по сетке.
- Я не Филипп. Ты меня с кем-то перепутал.
- А-а! Поверь мне – ты Филипп. А меня ты помнишь?
- Нет!
- Плохо. Придётся вспоминать
Я вспоминал. Армия, институт, командировки.
- Это месть?
Он задумчиво поднял брови.
- Не думаю. Скорее, награда. Однако, мне есть за что тебе мстить.
- Скажи прямо. Чего ты ломаешься, как ****ь.
- Не груби. Я не урка и терять самоконтроль из-за дурацких сравнений не стану.
- А кто ты?
- Вот! Ты и вспомни, кто я.
- За что ты можешь мне мстить?
- Например, за Ливию.
- Я никогда не был в Ливии.
- Не правда. Ты там был. Но сейчас я имею ввиду девушку Ливию, которую ты увёз на кануне моей с нею свадьбы. Но я не сержусь. Позже я встретил лучшую, чем Ливия девушку. Она целый год была лучшей жемчужиной моего гарема.
- Значит не за Ливию. А за что?
- Можно за Лемурию.
- Это тоже девушка?
- Нет. Это континент. И столица большой империи. Я очень долго добирался к лемурийскому трону. А когда достиг цели, ты остановил Луну, и Лемурия погрузилась в пучину вод.
- Не помню такого. Ты сам подумай. Мне тридцать два года. У меня не было женщин кроме моей жены…
Я прикусил язык. Жену и сына при этом психе лучше не вспоминать.
- Да ты успокойся. Пытать твою семью я не собираюсь. Мне нужно одно - чтобы ты вспомнил. Вспоминай, братишка. Это тебе после Луны память отшибло. В наказание за Поступок.  Я тебя Филипп по всему миру тысячи лет искал. И теперь глаз с тебя не спущу.
- Зачем я тебе?
- Грустно мне без тебя. Одиноко. И планы у меня на тебя большие. Лучше тебя мастера по твёрдому времени во всей вселенной не найти.
Он подошёл ко мне справа крепко взял в кулак мой средний палец и, вынув изо рта очередную сигарету, медленно поднёс к ногтю. Я закричал от боли.
- Тихо, тихо, Филипп. Это,- он потряс мой палец,- точка Памяти. А это,- он затянулся и особым образом покачал над ногтем сигаретой,- клюющий дзю.
Я снова закричал. Меня бросило в пот.
- Теперь другую. Ты не отвлекайся. Вспоминай.
Когда пытки прекратились, я впал в полузабытьё.   
Минуты сливались в часы. Меня начало знобить. Онемели связанные ноги. В руках пульсировала боль.
Похититель (сумасшедший или маньяк?) курил и ходил вокруг кровати, меняя свой облик при удалении от лампочки в тёмные углы. Тени на его лице непрерывно двигались, и мне казалось, что он скалится, будто смерть на картинах Гойи. Но, сморгнув, я видел, что лицо его задумчиво  и без гримас.
Что же тебе нужно? Волей-неволей я вспоминал школьные годы. Драки и детские ссоры. Армейскую дедовщину и «темные», в которых имел бесчестие участвовать. Институт. Танцы. Военные сборы. Моя совесть не была идеально чистой и она предоставляла мне всё новые воспоминания.
 Я погрузился в полудрёму. Сквозь полуопущенные веки было видно две ноги, непрерывно скрипящие песком и щебнем и описывающие несложные дуги вокруг моего трона. Вот ноги остановились. Толстый неизвестной фирмы ботинок вдавил в песчаную пыль дымящийся окурок. И тут в сознании выплыла странная фраза: «Вдавил как редусцер». Я почувствовал себя над пропастью. Подо мною открылась бездна.  От ужаса я забился на кровати, пытаясь вывернуть связанные руки и схватиться за быльце. Я радовался тому, что  крепко привязан.
- Что? Что? – кинулся ко мне мой похититель.
- Редусцер, - беззвучно проговорил я.
- Что? – затряс он меня так, что сетка свалилась с кирпичей и наклонилась вперёд.
- А-а!- закричал я от ужаса высоты.- Держи меня, Тракки! Держи крепче!
- Филипп!- заорал он в ответ и вместо того, что бы держать меня, начал резать скотч на моих руках.- Вспомнил, родной!
- Нет! Не надо, Тракки!
Бездна кинулась мне на встречу, как пасть дракона. Я закричал.
Вздрогнул и открыл глаза. Надомною склонились Людмила, Ася, Коля и Эдик.
- Редусцер, - сказал я им,- редусцер гальватный!
- Тихо, тихо, Пашка! Потом расскажешь. Успокойся. Ты с нами. Дома.
- Эдик…Открылась бездна звёзд полна…Как велик Мир!
Я откинулся на подушки и услышал:
- Крыша поехала! Ещё бы - больше суток в подвале привязанный висел. Пытали. Сигаретами жгли ногти.
Мне очень повезло. Обыкновенный крестьянский ребёнок. Что меня ожидало в этом мире? Только крестьянский труд. Раньше, когда на Земле бывали военные походы, я мог бы стать наёмником и увидеть мир. Сейчас для этого нужно было принадлежать касте купцов. Я к ней не принадлежал. Но к нам в деревню приехали вербовщики из столицы и предложили работать на строительстве, как они сказали, Системы Глобального Сообщения. Как было не согласиться?
Отбор был интересный. В здании школы собрали ребят со всей деревни. Человек сто набралось. Кто старше, кто младше - от подростков до трудообязанных.
Усадили как на обыкновенном уроке по периметру, только внутри классного периметра, где учитель показывает смысл, поставили стол. На столе большое накрытое салфеткой блюдо.
Прежде чем снять с блюда салфетку, изнутри периметра прошли ассистенты Экзаменатора и каждого угостили пирожным. Маленькие такие круглые и невероятно вкусные. Думаю, что не только я, но и все присутствующие ребята такой вкуснятины сроду не пробовали. Когда чудесный шарик растаял у меня во рту, я испытал яркую последовательность ощущений: восторг, отключение всяких мыслей, будто сознание потерял, страх никогда больше не попробовать такое пирожное и отчаянная безысходность. Вот, в момент этой безысходности Экзаменатор особенным движением плавно снял с блюда салфетку. На блюде лежала горсть таких же пирожных. Но у меня сразу возникло ощущение, будто это не настоящие пирожные, а муляжи, выполненные из тончайшего птичьего пуха. Это оттого, что едва салфетку сняли, белые шарики зависли над блюдом и начали парить, медленно вращаясь. Все мы уставились на вожделенные пирожные. Первым порывом было прыгнуть через стол внутрь периметра и немедленно их съесть. Но дисциплина и присутствие решительных и молчаливых ассистентов сдерживали нас.
Мы поедали пирожные взглядом, как вдруг один из шариков направился в мою сторону. То ли сквозняком его погнало? Я гипнотизировал его, как змея лягушку и он, как лягушка, нехотя, но уверенно, двигался в мой рот. Я подставил ему язык, и он лёг сверху. И едва я проглотил нежный комочек, как наваждение исчезло. Мне не просто больше не хотелось этого пирожного, оно мне даже не нравилось. Я заворожено прислушивался к своим взбаламученным ощущениям и не сразу заметил, что ассистенты быстро роздали всем присутствующим по пирожному и попросили всех покинуть комнату.
 Экзаменатор, задумчиво рассматривал меня.
- С уловом, Ваша Реальность!- произнёс подошедший ассистент.
- Надеюсь, Тракки, надеюсь. Займись этим юношей. Он мне понравился, и я надеюсь, не зря.
Экзаменатор вышел.  Тракки поклонился ему вслед и с улыбкой обернулся ко мне.
- Поздравляю, малыш! Перед тобой открылся мир!
Мне дали время и я обошел всех близких мне людей. Начал со школьной учительницы. Зашёл в Храм Труда, попрощался со жрецом.
- Жаль,- улыбнулся он.- Ты был бы совершенным трудообязанным. Удачи тебе на новом поприще. Ты трудолюбив - у тебя всё получится.
Попрощался с отцами – производителями у Храма Воспроизводства.
Выйдя за околицу, я обернулся и поклонился провожавшим караван детям и своей деревне.
Караван двигался торговой дорогой через холмы к ближнему проходу. Экзаменатор плыл на узком походном облаке, пятнадцать ассистентов и я шли следом.
Я и Тракки шли последними, поэтому могли свободно беседовать. Тракки сопровождал меня даже в туалет. Он сказал, что отойдёт от меня дальше, чем на три шага лишь, когда зарегистрирует у начальника Полигона. Он был весёлым и остроумным. Лишь однажды я увидел его злым. На второй день на подходе к проходу, мы миновали маленький хуторок у карьера. У тропы стояла девушка с двумя водоносными деревянными бадьями на коромысле. (Сюда не был проведен водопровод). Девушка восторженно глядела на проплывающего на облаке столичного чиновника, на проходящих крепких ассистентов и, я думаю, представляла сколько глины за день могли накопать в карьере эти молодцы.
Экзаменатор остановил облако, спустился босыми ногами на землю и подошёл к девушке. Мы тоже почтительно замерли и следили за происходящим.
Экзаменатор, что-то сказал девушке (или спросил), она покраснела и, повернувшись к нему бадейкой, дала напиться. Экзаменатор засмеялся, облив свою золочёную тогу на груди, вытер поданным полотенцем рот, наклонился к девушке и поцеловал её в губы.
Я знал об обычае целоваться в губы среди столичной элиты и значения этому не придал. В моём положении  нужно было быть толерантным. Но Тракки, стоявший сбоку и опиравшийся на посох, злобно зашипел. Я удивлённо глянул на него.
- Сволочь, – пробурчал он. И никакой почтительности в лице.
- Почему?- тихо спросил я.
- Не знаю!- буркнул Тракки,- Но терпеть не могу, когда он молодых девочек целует.
- Почему?
- А!- махнул он рукой,- «Почему? Почему?» Не знаю!
- Странно! Говорят у вас в столице в гаремах и моложе бывают.
- У меня у самого в гареме семь моложе её. Нет, здесь, что-то непонятное.
- Что?
- Отстань! Не могу я объяснить!
Караван тронулся. Девушка с коромыслом осталась у дороги. Она долго смотрела нам вслед.
Проход представлял собой высокий холм на бугре. Я не раз сопровождал к нему торговцев, с нашим товаром на широких транспортных облаках. Однажды мне позволили пройти в него и обратно. Впечатляюще! Мгновенная трансформация мира вызвала у меня тогда приступ рвоты. Торговцы смеялись, вытирая меня и отпаивая холодным квасом.
- Видишь, сколько пришлось добираться до прохода?
Тракки стеснялся своей прошлой резкости и некорректности, и теперь был крайне вежливым.
- На Олимпе решили сгустить сетку проходов. Чтобы возле каждой деревни были. Это увеличит товарооборот.
- Для чего его увеличивать? Нам всего хватает.
- Это вам хватает, а им мало, - засмеялся Тракки.
- Чего не хватает?
- Духа, Филипп, духа не хватает. Амбре.
Он посмотрел на меня как на несмышлёныша.
- Чему вас в ваших школах учат? Ну, слушай.
- Зачем ты ешь?
- Чтобы жизненные силы в организме поддерживать.
- Правильно. А зачем какаешь?
- Чтобы негодные лишённые жизненных сил отходы из организма выбрасывать.
- Правильно. Но не совсем. В твоих какушках ещё полно жизненных сил. Видел, как их червячки едят?
- Да! И овощи из них хорошо растут.
- Верно. Вот такие мы несовершенные существа. А там, на Олимпе не потребляют грубой пищи, дающей отходы. Там потребляют амбре. Жизненную силу в чистом виде.
- Где же её берут?
- О! В точку спросил. Её испаряют люди и этот пар специальным образом собирают. У олимпийского амбре три ингредиента. Их сочетание даёт большое разнообразие олимпийских блюд.
- Первый ингредиент - амбре жадности. Это поставки из вашего региона. Выращивая бобы и капусту, вы не просто производите себе пищу и товар для обмена. Стремясь вырастить больше бобов, чем в соседнем селе, вы испытываете здоровую хорошую жадность. Эта жизненная сила, испаряясь с ваших тел, питает множество невидимых летающих, порхающих и бегающих существ. Но они паразиты, поскольку по закону эта сила - достояние государства и принадлежит олимпийцам.
- Вторая составляющая- амбре любви. Боюсь, ты меня не поймёшь. Ты с кем-нибудь целовался?
- Нет!
- «Нет». Любовь - не ваше производство. А сексом ты занимался?
- Это для производства детей?
- Например.
- Нет. Я в следующем году должен был стать трудообязанным. А детей делают Отцы-производители при храме. И меня там сделали.
- Естественно, - протянул Тракки.- Ну, тебе полезно будет знать, что есть целые регионы, которые заняты в основном сексом.
- Детей производят?
- Вот детей они как раз производят мало. Секс в чистом виде. Они о нём говорят, думают, изучают в школе, как вы изучали увеличение урожайности сои. Они им торгуют.
У меня голова пошла кругом. Как это возможно?
- Но при этом они испаряют оранжевую сексуальную амбре, которая специальным образом собирается и поставляется…Куда?
- На Олимп,- ответил я.
- Молодец! Третий ингредиент- жестокость и страх. Эти испарения образуются во время войны.
- Войны в нашем государстве запрещены двести лет!- блеснул я образованностью.
- Не совсем. Сейчас на территории нашего государства происходит три локальных конфликта. Ты об этом не знал потому, что тебе этого знать не положено. Трудообязанные должны мечтать об увеличении производительности труда и сохранности урожая и не испытывать загрязняющих эмоций страха и жестокости.
- Итак, что ты усвоил? Зачем нам Система Глобального Сообщения?
- Для увеличения товарооборота!
- А зачем нам увеличение товарооборота?
Я задумался.
- В основе торговли - дух жадности. Первый ингредиент олимпийской пищи.
- Молодец. Всё понял. Именно на эту составляющую Амброзии в настоящее время увеличился спрос.
- А жители Луны, чем питаются?
- А о жителях Луны я расскажу тебе позже. Сейчас будет проход.
Через три дня, после второго прохода, Его Реальность Экзаменатор со своими ассистентами пошли другим путём на поиски новых талантов. Мы с Тракки отправились к третьему проходу. Местность здесь была необыкновенная. Зеленые, поросшие лесом горы, звонкие чистые реки, прохлада.
- Можно было добраться комфортнее,- объяснял мне Тракки, - но будет вдвое дольше.
Тропа вилась по ущелью, перепрыгивая с берега на берег. Мы когда по камням, когда вброд переходили быструю холодную речку.
- Никогда не видел горы.
- Это не горы. Вот Олимп увидишь, это гора!
Следующий проход удивил меня. Мы вышли к озеру. Голубая вода пахла протухшими яйцами. В воде отражались высокие стройные ели.
- Пошли к лодке.
Мы подошли к троим мужчинам в форме таможенников. Тракки предъявил им  синий плоский камень. Офицер внимательно в него вгляделся, поднял и посмотрел на просвет, вернул обратно и отдал честь. Мы вчетвером сели в лодку. Один военный остался на берегу.
Когда выгребли на середину озера, мир изменился. Перемещения через проходы больше не вызывали у меня тошноту. Но я к ним ещё не привык и с любопытством пытался поймать тонкую грань между мирами. Здесь тоже было озеро и тоже горное. Но другое. Жгучий ветер поднимал волны, белая вершина, уходила в фиолетовое небо, уши придавило толи не слышным звуком, толи слышимым беззвучием. Солдат подгрёб к пристани, о которую с брызгами гулко разбивались волны.
- Вот мы и прибыли! От твоей деревеньки пешком сюда мы добирались бы год. Морями, пустынями, лесами! На облаке быстрее - пол года. Ты позевай, позевай!
Тракки бодро пошёл впереди по широкой тропе между жёсткими низкорослыми кустарниками.
- Это Олимп?- я, наконец, обрёл голос, потерянный от впечатления.- Подожди, Тракки! Дай посмотреть!
Навстречу нам к причалу прошли три женщины. Я не сразу и понял, что это женщины. Короткие тоги, губы в красной краске. И запах!
- Ты на женщин хочешь посмотреть или на Олимп?- рассмеялся Тракки.
- На…Олимп. Это снег? Как такую гору можно вырастить?
- Обыкновенно - из редусцера гальватного. А сверху действительно снег и лёд. Ледники.
- Летом? Но как там можно жить? Там же холодно.
- Малыш! Там не просто холодно. Там нечем дышать. Там из-за ветра невозможно стоять. Там снежные лавины и взрывающиеся ледники. Там холодные туманы, способные превратить человека в статую покрытую льдом.
- А небожители?
- А для небожителей это самый приятный климат. Скажу честно, не люблю я их, но по долгу службы выполняю их приказы. Они сильнее нас. Пошли. Нам ещё до полигона пол дня топать, а я хочу вечером попасть к своим девочкам. Эх, порадуюсь! Да что тебе говорить! Ты не знаешь, что такое любовь. Тебе не понять. «Трудообязанный».
Пол года нас обучали на большом полигоне в предместье столицы. Полигон назывался     Полигон и здесь одновременно учились пять тысяч курсантов из разных частей планеты. Только мужчины. Когда нам хотелось женщин, через горы, ущелья, сады и леса мы добирались до Города. Город располагался на плато отгороженный от Олимпа грядой чёрных гор, и там жили солдаты, чиновники, инженера и рабочие всех аспектов инфраструктуры.
На курсах я первым делом узнал, что такое редусцер. Это метеорный минерал. Если он имел вид семигранного кристалла, то его называли гальватный и он обладал свойством выращивать горы. На месте, где в землю был положен редусцер гальватный, спустя год вырастал курган. А ещё через несколько лет вся территория поднималась. На макетах это напоминало женскую грудь с соском на вершине.  Макеты весь процесс отражали в ускоренном виде. Как объяснял инструктор, полигон был расположен в районе сгущения напряжения гравитационных ячеек или так называемых участков твёрдого времени. На вопрос, что такое твёрдое время, нам отвечали, что для нашей работы этого знать не нужно. Упор делался не на теорию, а на практику. Научиться чувствовать гравитационные ячейки, различать глубины их проникновения и правильно выбирать направление редусцера, вот что требовалось от нас. Раньше в космосе было много редусцерного вещества. Выпадая на землю с метеоритными потоками, оно меняло облик планеты, покрывая её цепями величественных гор, меняя направления рек и очертания морей. Расположение ландшафтов, в первую очередь, диктовалось выпадением метеоритных дождей.
Сейчас, когда метеорного вещества стало меньше, и всё оно контролируется государственными службами, изменение рельефа стало явлением исключительно искусственным.
Как нам пояснили, гора Олимп была выращена в крайне структурированной точке сгущения напряжения из особо чистого, почти идеального редусцера гальватного. Предстоящая нам работа заключалась в нахождении участков твёрдого времени и посадке в них определённой чистоты редусцеров.
Мы должны будем находить ячейки, определять глубину, которой они достигают и, если они достигают глубины 12У, сажать в них редусцер гальватный. Посадить его не просто. Нужен отвес. В участках твёрдого времени отвес не вертикальный. Минерал- семя кладут вдоль горизонтальной проекции отвеса на грунт и вдавливают в почву особым энергичным движении ступни.
 Этим движением, спустя тысячи лет, Тракки пользовался для раздавливания окурков. И по этому движению, я его узнал. Согласно уставу, работу выполнял оператор - гравитолог под охраной офицера спецслужбы. Нам говорили, что офицер нужен для нашей безопасности, но мы понимали, что редусцеры гальватные обладают большой ценностью и являются стратегически важным сырьём. И вчерашним трудообязанным крестьянам доверить их сохранность не решались. Чтобы полнее использовать (эксплуатировать) рабочую силу, охранникам так же вменялось в обязанность сажать в землю редусцеры в места обнаруженные операторами, и они проходили обучение вместе с нами. Но ночевали они не в казармах, как мы, а уезжали в город на грузовых облаках.
Величина 12У не соответствовала ни какой мере длины. Это скорее была величина напряжения ячейки. Ячейки с одинаковыми напряжениями или «одинаковой глубины» достигали некоего общего места вне пространства и сообщались через это место. Так в любой части Земли войдя проход глубиной 12У, можно выйти в других проходах глубиной 12У. Одновременно с нами, теми же путями ходили отряды, которые искали ячейки глубиной 18У. Часто, их курганы вырастали рядом с нашими. Это были проходы дальнего следования. Через них люди будут попадать на другие планеты.
Для обучения применялись групповые игры. Мы играли в войну. С тех пор как войны на земле прекратились, имитация военных действий использовалась, как совершенный метод шлифовки мастерства. Учительница в моей деревенской школе яростно критиковала эти методики, как использующие рудименты самых низких человеческих качеств и как противоречащие направлению прогресса.
Потом мы с Тракки много работали, участвуя в создании  СГС.
-  Но как ты уничтожил Лемурию?- поторопил папу Коля.
Все члены семьи, поужинав и, вопреки правилам, не вымыв посуду, собралась в гостиной вокруг папы. По телевизору показывали боевик, но ни кто не замечал телевизора.
На выходе из прохода нас окружили пограничники. Они проверили меня и десятерых моих спутников гравиискателями на предмет провоза редусцеров гальватных. Мы были чистыми. Но сам факт проверки посла и его свиты был неслыханным нарушением соглашений.
По выложенной из огромных плит дороге вдоль моренного вала и языка ледника нас провели во дворец. На широких белых как снег ступенях нас встретил второй человек после императора, его канцлер Тракки. С тех пор, как мы бродили по степям и горам, высаживая в твёрдое время редусцеры гальватные, он сильно изменился. Возмужал, распрямился духом и отпустил густую окладистую бороду.
- Филипп!- проревел он на весь Олимп, фамильярно прижимая меня к груди.- Дорогой! Как я рад тебя видеть!
Он обнял меня за плечи и повёл во дворец. Пограничники остались у ступеней, а моя многочисленная свита последовала за нами.
Мы уселись на высокие стулья, привычно подтянув ноги к груди.
- Ах, Филипп, Филипп! Как я рад тому, что прислали именно тебя.
- Я должен говорить с императором!
- Ну, что ты Филипп, не рад мне?
Потом Тракки сделался серьёзным и доверительно произнёс.
- Император не доживёт до завтрашнего утра. Он без сознания. Совсем скоро из Его Реальности он станет Его Нереальностью.
Тракки захохотал от своего каламбура.
- Ты не боишься ушей Его Реальности?
- Филипп, все уши, как и вся власть давно принадлежат мне. И говорить тебе придётся со мною. Что там у тебя?
- Во-первых, протест. Нас обыскали, как смертных. Во-вторых, заставили идти пешком от прохода ко дворцу.
Тракки хотел продолжить балагурить, но я поднял руку и он, слегка побледнев, умолк.
- Ваша Реальность, руководство Луны озабочено военными конфликтами, охватившими Землю. Эти кровопролитные и жестокие войны достигли заповедных, исконно лунных территорий Ариев. Руководство Луны обеспокоено закрытием проходов Марс-Земля и усилением военного контроля проходов Луна-Земля. В знак нашего доброго отношения и надежды на взаимопонимание Вашей Реальности передана эта чаша с лунной Амброзией.
Мой ассистент поднёс чашу, разгерметизировал её и снял охранное заклятие.
Тракки задумчиво посмотрел на чашу дружбы.
- Тронут.
Он махнул рукой и нам принесли ответный дар-чашу с олимпийской Амброзией.
- Прошу!
Он взял нашу чашу и, приветственно кивнув, сделал глоток.
Я отпил с олимпийской амброзии.
- Ну, как тебе?- иронично прищурился он.
- Пряно! Остро! Тяжело! – честно, но сдержано ответил я.- А тебе?
- Пресно! Безвкусно! Как нечувствительный оргазм!- и выплеснул содержимое на пол.
Мы резко встали. Тракки рассмеялся.
- Сядь! Ты пришёл по делу! Долой протокольные виляния! Выкладывай, что у тебя?
Он навязывал свой грубый хамский стиль.
- Ты знаешь, что территория Ариев - наше поле. Источник нашего питания.
- Испарения дружелюбности, поиска знаний и смысла,- прокомментировал он,- то пресное дерьмо, которым ты меня угостил.
Я смолчал.
- Мне нравится вкус страдания, ревности и алчности.
- Ингредиент страдания по максимуму!
- Молодец, Филипп. Моя школа?
- Твоя. Только ты, Тракки сильно отстал с тех пор.
Он задумался.
- Я, Филипп, часто вспоминаю ту пору, когда мы сажали редусцеры! Тридцать лет, без малого, прошло. И наши проходы, Филипп, до сих пор работают. Я статистику видел. Ни единой серьёзной поломки. Мы всегда умели быть лучшими. Я и сейчас лучший! А почему ты не лучший? Почему ты не император Луны?
- У нас Совет Жителей Луны. У нас нет должности императора.
- Так сделай!- воскликнул Тракки.- Или ты так и остался трудообязанным?
- Тракки! Ваша Реальность! Остановите войны на границах Ариев!
- А что вы мне сделаете, если не остановлю? Объявите войну?
- Нет!
- А что?
- Ничего. Мы будем вынуждены покинуть пределы Луны и Земли.
- Покидайте.
- Тракки, мне жалко людей, которых ты заставляешь страдать.
- Тебе жалко моих овец?
- И своих! Арии - мои овцы. Их общество тысячи лет питает Луну духом сострадания, любознательности и осознанности. Сейчас ты заставляешь их мучиться.
- Да, мне приятен этот жгучий вкус. С твоих Ариев я собираю богатый двойной урожай. Они страдают и за себя и за других. Их склонность к состраданию делает их особенно питательными.
Я молчал. Тракки подал знак, и к нам подвели женщину.
- Это, Филипп, моя невеста. Ливия.
Девушка с улыбкой поклонилась.
- Я хочу отметить своё законное утверждение на престоле женитьбой на Ливии. Какова? Она будет триста пятьдесят шестой моей женой. А? Триста пятьдесят шесть - священное число.
Он привлёк к себе девушку.
- Попробуй, дорогая, эту гадость.
Тракки протянул Ливии лунную чашу с остатками амброзии на дне. Чаша была особенной и при резком опрокидывании вся не опустошалась. Ливия выпила всё до дна и поставила чашу на стол.
- Ну, как?
- Пресновато!- ответила Ливия,- Мало секса.
- Дипломатично!- засмеялся Тракки,- Там вообще сексуальности нет. Ни капли!
- А если я начну войну с Луной?
Тракки отвернулся от девушки и опёрся подбородком на колени.
- Луна ответит войной?
- Нет, Тракки!
- Почему? Я же вас уничтожу.
- Все жители Луны обладают Памятью. Это делает их бессмертными. Они снова родятся в других, пусть менее совершенных, телах. Но они всегда будут помнить восход Земли над Лунным горизонтом, людей с которыми дружили, знания, которые приобрели, занимаясь науками. Они всё равно когда - то умрут, но если они ответят войной, то при этом потеряют Память- основу нашего бессмертия. Поверь Тракки, они не пойдут на убийство. Убийство лишает душу бессмертия.
- Стоп! Ты сказал «они».
- Да, Тракки. Потому, что я готов пожертвовать бессмертием своей Памяти, для того, чтобы остановить страдание на Земле. Я уничтожу Лемурию.
Тракки второй раз за нашу встречу стал бледным.
- Ну-ну! Боец! Ты умеешь быть убедительным. Пусть Ливия покажет тебе Олимп, а я пока отдам распоряжения. Нельзя надолго оставлять страну без руководства. А твоих людей оставь здесь. У меня можешь находиться без охраны. Я скоро вернусь.
Ему подали облако, покрытое толстым шерстяным ковром, и он уплыл.
- Вы тепло одеты? Пройдёмся? - предложила Ливия.
- Я бывал на Олимпе, Ливия. Мне здесь не интересно.
Мы вышли на террасу над ледником. Сквозь мглу начинающегося бурана двумя светлыми пятнами отмечались: слева на востоке солнце, справа на западе Луна. Сильный западный ветер гнал снежные заряды, но многослойные блоки твёрдого времени пропускали только свет, слегка искажая спектр. Начинающийся буран был мне на руку.
- Зачем  Вы сюда прибыли? Вы же знали о положении дел на Олимпе и на Земле в целом. И Вы знали, каков будет ответ Его Реальности.
- Да, Ливия. Ещё я знаю, откуда ты привезена на Олимп. Знаю о том, что большую часть жизни воевала и дослужилась до командира полка. Знаю о том, что Тракки велел тебе следить за мною, пока моих ассистентов будут убивать. Знаю, что я нужен Тракки в качестве лучшего инженера – гравитолога для реализации его амбициозных планов по захвату власти в Солнечной системе. Поэтому Тракки не даст нам с тобой слишком долго любоваться пейзажем, и пришлет солдат арестовать меня.
- Тогда зачем Вы сюда прибыли?
- Вызови нам облако.
- Одно?
Ливия замерла в нерешительности. Потом отошла к звуководу в колонне и что-то сказала. Вернулась ко мне.
- Вы хотите бежать? Все проходы на Луну строго охраняются. И…
Она колебалась.
- Не говори, Ливия. Я знаю сам. Сейчас начнётся обстрел Луны. Поэтому я сюда прибыл. В момент начала обстрела я должен быть здесь, что бы знать какой силы редусцеры включатся первыми. Это важно для нанесения контрудара с Луны. Оттуда,- я указал вверх,- такие тонкости почувствовать невозможно.
- Вы уверены в том, что сможете вернуться на Луну?
- Вернусь. Но есть ещё одна причина моего здесь появления. Ты, Ливия. Ты переросла Олимпийский уровень. Тебе пора на Луну. Не сейчас, конечно. Когда-то. Сейчас Лунная цивилизация погибнет.
Ливия опустила глаза.
- Вы во мне ошибаетесь, Филипп. Я  не люблю амбре страдания, но я не могу без секса. А у вас на Луне секс запрещён.
- Что ты, Ливия! На Луне нет запретов. Ты в детстве играла в куклы?
- Играла,- удивлённо ответила она.
- А сейчас играешь?
- Нет…
- Почему?
- Не интересно.
- Вот и секс тебе покажется не интересной детской забавой, когда расширится горизонт твоего восприятия.
- Вы приехали сказать мне это? На кануне гибели Луны с её «горизонтами восприятия»?
- Нет. Я приехал напоить тебя лунной амброзией. И напоил. Теперь в тебе начнёт прорастать Память. Будь бережна с Нею. Не убий. Не укради. Не лги. Она прорастёт. А Тракки…Он великий коллекционер совершенных талантов. Есть люди, собирающие драгоценные камни. Они просто наслаждаются, перебирая в одиночестве разноцветные прозрачные кристаллы. Тракки собирает уникумов. Одно время, я был экземпляром в его коллекции и сейчас он снова меня туда тащит. Его гарем давно не служит ему для удовлетворения его сексуальных запросов. Предпоследняя его жена божественно готовит. И не только амброзию. Обыкновенную грубую пищу она наполняет высшими энергиями и Тракки хитрит, заявляя, будто вкус мудрости и человеколюбия для него пресен. Но для чего ему ты?
Ливия смутилась.
- Вы мне отказываете в сексуальной привлекательности?
- Не отказываю. Для меня ты привлекательна. Но не для Тракки. Не в этом твой высший талант. А в чём, Ливия?
- Я хорошо убиваю. Хорошо нахожу потерянные вещи. Я вижу то, чего не видят другие.
- Почему?
- Я чувствую закономерности и их нарушения. Видите, как падает снег? Большие быстрые снежинки от общего потока вращаются по солнцу вокруг оси движения. Снизу вырываются и вращаются им на встречу снежинки, подхваченные отражённым от стены потоком. Справа сверху летит снег, сдутый с крыши и вырванный из основного потока торможением ветра об крышу. (Их снежинки отличаются траекторией и искристостью). А вон справа,  на фоне чёрной скалы снег заворачивается внутрь из четырёх неравноценных направлений. Это может происходить оттого, что за углом западной стены не видимый с этого места стоит человек.
- Не вижу, Ливия, но восхищён. Теперь, собственно, всё и прояснилось.
- Что прояснилось?
- Прояснилось, за что тебя ценит Тракки - собиратель талантов.
Подали облако. Ливия оглянулась на шаги за спиной.
- Прощай, Ливия!
- Я с Вами!
Я вскинул её на пушистый ковёр с подушками и вскочил следом. Ребячество, конечно. Ребячество, ставящее под угрозу срыва мой план. Облако грузоподъемностью на одного человека просело до уровня пояса, но послушно заскользило к леднику.
Сзади закричали. Я начал вертикальными зигзагами проходить временные блоки. Заложенное во мне на полигоне и развитое годами работы по посадке редусцеров чувство твёрдого времени позволяло мне делать то, что другим специалистам было не под силу. А неспециалистам…Сзади начали стрелять, но мы были уже за первым блоком и арбалетные стрелы, как и гравитонные заряды ударялись в невидимую преграду.
Сильный ветер злобно и резко ударил, срывая с облака цветные подушки и заставляя нас распластаться и отчаянно ухватиться за края. Облако, круто наклонившись, устремилось вниз над ледниковыми трещинами, моренными валами и голубыми руслами талых вод. Вошли в тучу и острые жгучие градины больно ударили в лицо. Ливия пыталась прикрыться плечом и молча боролась за жизнь. Я управлял облаком и прикрыться не мог, потому только покряхтывал, когда градины особенно больно попадали по кончику носа и глазам. Казалось, спуску не будет конца. Мы оцепенели от холода, боли и напряжения, и  лишь однажды закричали хором, когда облако, набирая скорость, помчалось круто вниз с оконечности ледника и заскребло по чёрному мокрому щебню конечной морены. Только, всё это я мысленно проработал ещё вчера в своей комнате на Луне. Всё шло по плану. Я не оглядывался, потому, что знал - нас на время потеряли и у меня есть фора. Мы быстро скользили над руслом ручья. Здесь гравитационное сопротивление было наибольшим и это позволяло нам держаться увереннее и выше. Скалы с двух сторон сблизились и мы, едва не задевая их, промчались над порогами, и вырвались к широкой поросшей травой пойме. Ушли вправо к каменному лесу и остановились. Из-за камней выбежал мой ассистент. Я отправил его сюда днём раньше, сделав тайный проход Земля- Луна. Он быстро развернул толстый тяжёлый свёрток и выложил на ковёр, покрывающий облако, редусцеры гальватные.
Ливия оцепенело смотрела на происходящее не в силах оторвать замёрзшие пальцы от краёв облака. Её ресницы и брови обросли инеем. Одежда застыла от мороза.
- Как прокатилась?- спросил я её, раскладывая  редусцеры в порядке необходимости,- Сейчас согреешься. Потерпи. Зевни!
Зевнул сам. Размял закоченевшие кисти. Протёр ладонями лицо.
Здесь внизу накрапывал лёгкий дождик. Кружились над цветами бабочки и шмели. Пахло унавоженной почвой.
Редусцеры, готовые к действию, лежали рядами на краю ковра, покрывающего облако. Я ожидал. Ассистент стоял рядом за моим левым плечом, контролируя окрестности. Мы с Тракки очень долго дружили и не удивительно, что я перенял его склонность к стяжанию талантов. Так мой ассистент обладал удивительным даром организатора. Между собой мы шутили: дай ему  десять крокодилов и за десять дней он сделает из них коллектив. Лунная колония в значительной мере благодаря ему долгие десятилетия сохраняла свою высокую организованность, цельность и спаянность.
Ливия собралась с духом и начала спускаться с облака. Она протянула ко мне руку, но я ей не помог. Потому что услышал залп. Лемурийские батареи расположенные на склонах Олимпа начали обстрел Луны.
Ливия не найдя поддержки упала с облака на траву. Ни я, ни мой ассистент не пошевелились. Мы вели отсчёт обратной волны от первого залпа.
- 31У, север-север-север-север-запад, скошенный крест,- сказал мужчина.
- Правильно!
Я сразу отодвинул влево ненужные редусцеры гальватные, и ассистент завернул их в пакет. Нужные, я начал сортировать по-новому.
- Что это?- хрипло заговорила Ливия. Только после этого я обратил внимание на гул срывающихся с горы лавин и камнепадов.
- Тракки нанёс удар по Лунным поселениям!
Десять одинаковых редусцеров я вставил в обойму. Получилось нечто похожее на гребешок. Отдал «гребешок» ассистенту.
- Будь готов по моей команде бросить его позади нас.
Он с пониманием кивнул.
- На облако!
Мы запрыгнули на облако. Ливия встала с земли на колени и схватила меня за край тоги.
- А я? Я с вами!
Я погладил её по голове.
- Куда, Ливия? Мы едем умирать.
- Если вы ответите стрельбой по Олимпу, я не умру?
- Умрёшь, Ливия. Вся континентальная плита погрузится в море.
- Тогда, я с вами.
- Облако не потянет. Будет тесно!
- Потерпите!
Мы с ассистентом рассмеялись.
- Филипп,- сказал он,- пусть садится. Я знаю маршрут вдоль глубинного разлома. Там напряжение высокое.
Я заволок Ливию на облако. Втроём мы едва помещались. Пришлось сидеть в неудобных позах, свесив ноги вниз и загребая ступнями камни.
- Мне всегда говорили, что от такой позы портится позвоночник,- рассмеялась девушка.
- Перед смертью, Ливия, рекомендуется медитировать в покое. Ты же предпочла обратное - суету побега.
- Я предпочла смерть с тобой. Считается,  что совместная смерть объединяет души. Всю мою жизнь за меня решали, с кем я буду жить. Позволь мне хотя бы решить, с кем я буду умирать,- Ливия снова от всего сердца радостно рассмеялась.
Облако, огибая моренные валуны, двигалось по плато к старому полигону, и распугивало диких коз, куропаток и зайцев. Ассистент выбирал маршрут, ориентируясь на напряжение разлома и клочья мокрого тумана. Солдаты, сразу начавшие нас преследовать, попали в лавины и сейчас рассеяны по ледяным и снежным склонам горы. Новых преследователей Тракки послал сразу после залпа. Он их пропустит, прежде чем выстрелить снова. Я рассчитывал на это его неудобство. Тракки разрывался между погоней за мною и залпом. Меня нужно было догнать, прежде чем я покину Землю. Я знаю, какими редусцерами начат обстрел. Другими они теперь не воспользуются. Иначе это приведёт к разрушению континента, который много столетий стоит на искусственных напряжениях твёрдого времени. Но когда я окажусь на Луне, я отвечу залпом именно «другими» редусцерами. Тракки попал в западню. У него дилемма. Тупо наносить удары по Луне, в надежде, что я, выйдя из прохода на Луне, попаду под гравиудар и погибну. Или догнать меня здесь. Здесь он меня пеленгует. Возможно, на теле Ливии имеется какой-то маркер. И Тракки знает, что если Ливия искренне попросится со мною, я ей не откажу. Весь вопрос в искренности. Ей удалось. Я знал Тракки, Тракки знал меня.
На Луне у меня шансов тоже мало. Атмосфера сорвана, потоки расплавленной лавы разрушили путепроводы. Удары наносятся точно в соответствии с данными разведки. Но моей тайной батареи не знали даже Члены Лунного Совета. У нас будет несколько мгновений для того, чтобы выйти с прохода, вогнать редусцер в затвор и выстрелить. Прежде чем кровь возьмётся пузырями.
- Погоня!
- Далеко?- я не хотел оборачиваться. Опасался, что не хватит решимости всё это уничтожить.
- Тысяча двести.
- Приготовь «гребень».
Без малого пятьдесят лет тому, когда я был курсантом Полигона, здесь мы играли в войну. На поверхности плато остались следы тех учебных сражений. Слева впереди три высоких кургана. Справа внизу на склоне нагромождение каменных глыб с крестьянский дом каждая. Эти глыбы мы должны были проносить на территорию «белых» и складывать из них пирамиды. В задачу «белых» входило не пустить нас «красных» к себе, меняя напряжение участков и выстраивая гравитационные заслоны. То был хороший опыт практической гравитологии. С тех пор я знал о существовании здесь зоны очень высокого напряжения. Она возникла, как результат быстрого роста Олимпа и ошибки в предварительных расчётах инженеров. Вот она!
- Бросай!
Ассистент бросил за спину «гребень». Раздался грохот. Нас окутало пылью и дымом. Настали сумерки. Вслед за этим, пространство начало трясти. Облако бросило вперёд и мой помощник, зацепившись ногами за кочку, сорвался с облака. Я оглянулся. Он вскочил на ноги, побежал следом за нами, но отстал и скрылся в пыли. Прощай, друг! Если повезёт, свидимся в других мирах. Облегчённое облако прибавило ходу. Теперь нужно было строго держать направление. Я сосредоточился на внутренних ощущениях в поисках прохода. Позади нас с рёвом поднималась горная стена. Аномально высокая скорость роста заставила плавиться породы. Гремели взрывы. Поверхность плато дрожала и извивалась гигантской змеёй. Небо почернело от пыли и дыма. Ливия кричала, упав животом на облако и закрывая уши. Преследователи будут вынуждены повернуть. Горящие горы на облаках не преодолеть.
До моего секретного прохода было рукой подать, когда со стороны оврага появились солдаты. Откуда на заброшенном полигоне солдаты? Тракки что-то почувствовал и поставил охрану на Полигоне. Я знал Тракки, Тракки знал меня. Они бежали нам наперерез. Пятеро вооружённых мечами и арбалетами мужчин. Перегруженное облако двигалось слишком медленно. Я спрыгнул на землю и, сжимая в руке редусцеры гальватные, кинулся к проходу. Первая стрела просвистела перед моим лицом. Вторая и третья ударили в правое плёчо. Я зарычал и прыгнул, разворачиваясь спиной вперёд, и увидел, как Ливия ударом ноги подбивает нацеленный на меня арбалет и бьёт солдата кулаком в висок.
- Нет, Ливия! Твоя Память…
Но было поздно. Голова солдата дёрнулась от смертельного удара, а я ввалился в секретный бункер рядом с затвором гравитационной пушки.

                Ася.
- А я беременная от инопланетянина,- тихо сказала Аська.
Несколько секунд все сидели в оцепенении.
- Да ты что, доченька? - прошептала Люда.
- Знаю я этого инопланетянина, - буркнул Колян,- Стасик. В 8- Б учится. Длинный, в очках, вечно непричёсанный и задумчивый. Ему недавно пацаны снежку за шиворот запихнули, так он и не заметил. Точно, инопланетянин!
- Доченька,- Людмила обняла её за плечи.- Ты же ещё маленькая.
- Двенадцать лет-возраст Джульетты, - возразил Эдик,- не будь родственницей, женился бы.
Общий интерес перешёл от папы к Аське.
- Я пошутила, - грустно сказала дочь. – Вы все такие загадочные. Значительные. Гениальные. Тот миры строит и с илотами сражается, этот редусцеры гальватные разбрасывает и планеты разрушает, мама вон как в барокамере побывала и не признается, что с ней случилось, а я тут борщи варю. Они романтические герои, а мне даже не поверили об инопланетянине. Сразу на землю опустили. Откуда вы знаете, может он инопланетянин!
Всем стало стыдно.
- Девочка, ты же варишь гениальные борщи.
Папа был совершенно искренним.
- Ты добываешь неведомые рецепты, где-то в высших сферах Духа и готовишь пищу, делающую нас гениальными. Ведь ещё Лао-Цзы сказал, что еда - основа всего.
- Ася,- сказала мама,- ты видела, какой меня привезли. После того, что случилось со мною люди, без специального лечения не выживают. Или инвалидами остаются. А ты посмотри на меня сейчас. Я живая, здоровая и восстанавливаюсь по минутам. Это оттого, что ты меня покормила свом борщом. На папу посмотри. У него, после возвращения Памяти, чуть мозги не перегорели. Сутки в холодном подвале! После твоего ужина он два часа рассказывает нам о редусцерах гальватных, и не устал. У него и пальцы больше не болят. Я думаю, что ногти теперь не облезут. У дяди Эдика переносица зажила. Коля выздоровел за неделю – врачи удивились. Ты - наша опора. Все мы на службе у Вселенной. И ты - гармонизатор мира. Это важная и, порой, не заметная должность. Мир конфликтует оттого, что одни хорошие дела не стыкуются с другими хорошими делами. Поэтому, Мир нуждается в гармонизаторах. И нам без тебя, никак.
Все обнялись и заплакали.
- И мне твои борщи нравятся, - признался Эдик.- У меня от них усиленная потенция. Думаешь, почему девки со мною аж пищат?
По телевизору закончились новости. Появилась рамка, и, иллюстрируя слова Эдика, включился пронзительный писк. Но никто не поднялся щёлкнуть выключателем. Все были в едином пространстве гармонии и взаимопонимания, и никому не хотелось его покидать. Потом рамка исчезла, и телевизор зашипел.               

                Ангелы-хранители.
На улице падал снег. Во дворе, слившись со старым клёном в одно целое, стоял Стасик из 8-Б класса и смотрел на окна третьего этажа. Его большие немодные очки блестели в темноте, отражая свет одинокой лампы над подъездом и припорошенную крышу белого «Москвича». Изнутри, со стороны глаз, на очках было подробное изображение светлой комнаты с мерцающим телевизором и пятерых людей, тесно сидящих на диване. Вокруг них было светящееся золотое облако объединённой ауры. Хорошие люди. Все такие разные, а как тянутся друг к другу.
Взгляд Стасика сфокусировался на Асе. Какие прекрасные женщины на Земле! Не хочется их покидать. Но что поделать? Такая работа.
Земляне, народ грубый и жестокий. Наука для них - средство обмана и самообмана. И без того сложный мир они опутали ложными истинами.
Среди прочих лженаук – генетика. Некогда интересная гипотеза переросла в великое заблуждение и великую афёру. (Всё бы им друг друга обворовывать!) Питаемая огромными денежными средствами, эта лженаука всё дальше уводит землян от понимания сущности процесса наследования физиологических и психических свойств.
Им невдомёк, что поцелуи, которые они считают невинным проявлением симпатии, являются основой передачи информации. И, после позавчерашних поцелуев в подъезде, девочка Ася беременна инопланетянином. Через много лет, когда она вырастет, она встретит мужчину, выйдет за него замуж, а ещё через  девять месяцев у неё родится ребёнок. Родители и родственники, склонные к иллюзии смысла, найдут много общих черт между ребёнком и счастливым отцом. (Что удивляться? Земляне великие самообманщики и находят сходство даже между собакой и хозяином). И, опять же, невдомёк им всем будет, что среди них растет марсианин. Выносливый, жизнестойкий, романтичный. Он будет мечтать о звёздах и стремиться к ним. И ещё он будет целоваться с девушками, после чего они будут рожать своим мужьям марсиан.
А он Стасик официально уезжает с родителями в Израиль. Как здесь говорят, на ПМЖ.
В действительности же, он уезжает на ПМЖ на родной Марс. Тысячи лет он трудился во славу своей цивилизации на этой вредной для здоровья, жаркой планете. Избыток кислорода, высокая температура и давление, низкий духовный уровень аборигенов делали работу на Земле трудной и изнурительной. Зимой здесь ещё терпимо для физически закалённого и выносливого профессионала, но летом требуются невероятные усилия. Стасик два раза в год брал отпуск, и пять недель бродил по вершинам Гималаев, отдыхая душой и телом среди ледников и снежных надувов.
А сейчас, в связи с очередной сменой климата, хоть на полюсе селись. Но на полюсе оплодотворять некого. Вселение марсиан в белых медведей запрещено Законом об Экспансии.
Тело Стасика метаморфизировалось и изобразило шапочку, куртку, штаны, полусапожки, и он с удовольствием ощущал всей кожей касание тёплых снежинок, и погружал ноги в сугробы из кристаллов воды. Тысячу лет назад, когда он только учился терпеть земной жар и дышать через горловой штуцер, всё это казалось романтичным и радостным. В то время Луна была выведена из тысячелетней тени и всю ночь сияла на небе ослепительным незапятнанным ликом. Прогулки при Луне почитались среди землян как ритуал. Стасик под другим именем жил на удивительно живописном и жгучем материке Лемурия, где в соответствии с Законом об Экспансии очаровывал и оплодотворял земных дев. Результаты были впечатляющими. Всего за шестьсот лет пять процентов Лемурийцев, то есть вся правящая верхушка, стали марсианами. Ему тогда вручили высшую награду цивилизации: За заслуги перед родиной. Его вызвали на Марс и на большой площади у Великого вулкана вручили цветок папоротника - символ непогрешимости и несокрушимости Бытия. (Стасик почувствовал, как подмышками выступил пот, что соответствует слезам у землян). Тогда ему оставался один шаг до должности Прокуратора Земли. Но всё рухнуло в одночасье. Некий сумасшедший землянин, обуянный жаждой власти, по средствам интриг и подкупа пробрался к лемурийскому трону. Став верховным главнокомандующим, он нанёс удар из гравитационных орудий по поселениям на Луне, в которых находились духовные кураторы землян. Разрушил гравикаркас, сорвал атмосферу, растворил в пустоте всё отражательное покрытие, уничтожил купола городов и замки со всеми ста тысячами жителей планеты. Нет. Не все тогда погибли. Кто-то уцелел. И именно этот «кто-то», пользуясь незаурядным опытом гравитолога, использовал редусцеры гальватные и изменил механику вращения Луны. Согласно другой версии, он нанёс удар из гравипушек по Лемурии. Но это «что в лоб, что полбу». В результате, поднялось гигантское цунами и уничтожило вместе с Лемурией результат долгих трудов и стараний Стасика. Можно сказать, всех его детей. После такого прокола мечтать о должности Прокуратора Земли не приходилось.
Стасик поднял глаза навстречу падающему снегу. Визор подстроился, повинуясь приказу его мозга, и сквозь облака и крыши стал виден родной Марс. Снежная шапочка на полюсе умилила Стасика, и его подмышки снова стали мокрыми.
И тут, краем глаза, из под очков, он увидел другой оранжевый огонёк. «Юноша» перевёл взгляд на подъезд противоположного дома, настроил визор и увидел человека с сигаретой в зубах, скрывающегося в тёмном тамбуре. Человек показался знакомым. Через секунду, спектральный анализ излучения чакр подтвердил ужасающую догадку. Романтическое настроение Стасика исчезло. Неужели!? Снова этот страшный человек, который тысячи лет портит жизнь и карьеру марсианскому труженику. Он снова рядом! Бывший ученик Его Реальности Экзаменатора (Стасика), впоследствии сам ставший Его Реальностью и узурпировавший Лемурийский трон, неугомонный собиратель талантов – Тракки!
Самым отличительным свойством людей Стасик считал использование одежды. Остальные существа в мире адаптируются к среде, и только люди одеваются в одежды. Одежды из чужих шкур, трав… синтетические одежды. Их космические и подводные скафандры, как и корабли, сохраняют в себе неизменной комфортную для них среду. Но высшим достижением мастерства этого свойства является смена тел. Многие из людей разотождествили себя со своим телом. Они приобрели Память и меняют тела, как свитера. Они живут много веков, преследуя свои узкие примитивные интересы по узурпации власти, накоплению сокровищ и созданию роскошных гаремов. Разве в этом смысл бытия? Эх, земляне!
Человек, стоящий в подъезде, имел новое не знакомое Стасику тело, и тело это было одето в незнакомые одежды. Но это был именно тот человек, который долгое время был его ассистентом и подчинённым, но потом захватил лемурийский трон, начал обстрел Луны и привёл мир к катастрофе. И зачем? Рассказывали, что он мстил кому-то жившему на Луне, за самку, которую не смог забрать в свой гарем, состоящий из нескольких сотен женщин. Именно этот человек был причиной поломанной карьеры и скомканной судьбы марсианина. Стасик запомнил его на всю жизнь.
Что он здесь делает? Его присутствие здесь не просто настораживало. Его присутствие, как носителя неудачи, пугало. Он следит за окнами той же квартиры, что и Стасик. Так же вовлечён в поле, которое как гравимагнит притягивает события и судьбы к этой загадочной семье Ивановых? Или заметил, что девушка беременна марсианином и хочет помешать? Сомнительно. Не его это масштаб. Впрочем, и для Стасика это не масштаб. Разве он, оплодотворивший, когда-то двадцатую часть населения Лемурии,  думал, что будет жить в забвении, маскируясь под стеснительного подростка- очкарика. А может это он Стасик не понимает веления судьбы, и эта девочка-подросток стоит всего лемурийского государства? Ведь какая  в ней необыкновенная гармония!. Какую удивительную пищу она готовит!
А это кто?
Во дворе появился ещё один посторонний. Излучая ауру алчности и страха, незнакомец приблизился к машине Аськиного отца.

-Куда он смотрит? – спросил Андрей, подстраивая приборы.- Не нравится он мне. Не понятно всё. Давай его грохнем.
- Отставить!- тихо отозвался Володя,- Буданцев голову оторвёт. Он сказал наблюдать и убивать только в случае непосредственной угрозы для Людмилы.
Володя достал шприц и сделал себе инъекцию для восстановления стенок сосудов.
- Сволочи, - как потрепали меня этим ультразвуком. Тот мужик, продавец, умер от кровоизлияния. А Людка хороша. Вот нравится мне эта баба. Башку скатертью обмотала… двери распахнула…Удар снизился на порядок. Не растерялась ни на секунду. Будто всю жизнь с марсианами воевала. А как она анализ космоснимка провела! Марсиане, когда поймали её ментальный сигнал, обгадились с перепугу. Сволочи. А она сразу Буданцеву всё выложила. Будто понимала, насколько это важно. Фу, как мне плохо! Может нужно было отлежаться? Врач настойчиво рекомендовал. А Людка вон совсем отказалась от уколов. И живая. Из чего она сделана?
Володя потёр виски.
- То, что она мгновенно слила информацию Буданцеву по открытому каналу, вас и спасло. Они бы весь спецназ с орбиты на вас бросили. А так, в Солнечной системе каждый узнал, где у них на Большом Сырте склад контрабандных редусцеров. Конечно, обгадились!
- Но куда же это он смотрит, рептилия поганая?
- Этот «ультразвук» - не совсем ультразвук. Там целый аккорд из акустических ультра и инфро, и из радиочастот. Подобрано для нашей атмосферы и наших физических оболочек. Выпускается в нескольких вариантах: «подземелье», «город», «открытое пространство», «вода». Они их на американцах лет двадцать тому активно испытывали. Оптимальные соотношения подбирали. Пока до сената не дошло. Говорят, в отдельных случаях человека разрывает как тротилом.
- Сволочи!- повторился Володя,-Да! Мне Буданцев показал Людкину биографию.
- И что?
- Восемь лет назад, на корпоративном утреннике ей вручили шуточную медальку «Мисс Вселенная».
- И…
- Её босс вручил ей награду и, как водится, поцеловал её в губы.
- Да ты что?! И он?..
- Да, он марсианин.
- Значит её сынишка?..
- Да. Стопроцентный марсианин. Сначала таланты и необыкновенные способности, потом глубокая сентиментальность и слёзы над котятами, потом походы с гитарой по Алтаю и восхождения на Эльбрус, потом борьба за экологию, а потом, в двадцать пять лет, он в первый раз переспит с женщиной. В общем, у них своя последовательность возрастного развития.
- А Эдик?
- Эдик – бабник и драчун.
- Стопудово, землянин!
- Заметь, на зоне несколько раз под ножи и заточки подставлялся за друзей.
- Наш. Русский парень.
- Славянин,- поправил Володя, который был украинцем.
- Да!- согласился с поправкой Андрей,- Наш!
- Ну и семейка. Вот, так Ивановы!
- Да уж. А это кто?
Через арку двора вошёл человек в телогрейке и ушанке, с чайником в левой руке. Воровато озираясь, он подошёл к «Москвичу» Ивановых и начал ковыряться в замке.
- Ты видел?- прошептал Володя.
- Человек?- подобрался на сидении Андрей.
Володя глянул через прибор.
- Человек!
- Будет угонять машину. Ещё одна напасть на Людку. Марсиане не убили, так земляне машину угонят. Звони Буданцеву.
- А зачем звонить? Пойдем, прогоним.
- Пойдём! Святое дело, Людмиле помочь.

- Черт побери!- воскликнул Сергей Сергеевич,- Не следил бы сам с того момента, как они подъехали, не подумал бы, что там есть люди. Пять часов ни каких признаков жизни.
Он смотрел на синий джип Мицубиси, стоящий в глубине двора.
- Профессионалы. Но чьи, не пойму. Уж, не за нашим ли вундером следят?
Ответом ему был храп. Доктор Брагин специалист в области детской психиатрии и прикладного гипноза в очках, одетый и обутый уснул на заправленной кровати явочной квартиры, которая  использовалась как пункт наблюдения за квартирой Ивановых.
Устал старик. Круглые сутки наблюдать за мальчиком, мотаться по городу, ни поесть, ни отдохнуть, ни помыться – не всякому молодому под силу.
Дома стояли под прямым углом, и из окна этой квартиры можно было видеть, что делается в квартире смежного дома этажом ниже. Семейство Ивановых сидело кругом,  обнявшись и пуская слюни. Шипел не выключенный телевизор и не давал услышать, о чем у них идёт речь. Проклятый жучёк не правильно установили. Да он же Сергей Сергеевич его и установил, когда беседовал с мальчишкой. И выругать теперь некого.
А мальчик то не простой! Ох, не простой. Такого нужно под себя загребать и беречь. Козырный мальчик. Какие с ним дела можно будет делать!
Ну, кто же это в джипе? Уж не армейская ли разведка? Другие, частнособственнические интересы отпадают – уровень очень высокий.
Сергей Сергеевич глянул на храпящего Брагина. Неужели он кому-то рассказал? Из всей комиссии он один обладал полной информацией и был знаком с теорией Соборного Духа. И только он знал, что Коля Иванов – катализатор Духа.
Прощупать их спецсредствами? А если засекут? В лучшем случае его раскроют. А если занервничают и мальчика умыкнут?
И семейка вела себя весь день крайне подозрительно. Глава семейства сутки отсутствовал и его брат привёз его откуда-то потасканного и невменяемого. С попойки? (Майор зло скривился. Дятел самодовольный! Как же! Устроил бы ты ребёнка в детсад через своих знакомых в горисполкоме, если бы Контора не подсуетилась). Коля не был сегодня в детском саде. Молча просидел день у телевизора. Мать, Людмила, сегодня на работе не была, а вчера вернулась опухшая, с воспалёнными глазами тоже, как с похмелья. Такие лица Сергей Сергеевич видел у пилотов после перегрузок и у водолазов после аварийного всплытия.
Сергей Сергеевич решил направить на джип звукосниматель. Он открыл окно, но порыв ветра бросил в него снежный заряд и начал трясти раму. Пришлось срочно закрыть окно. Всё равно при таком ветре и снеге ничего не получится. И ракурс не подходящий. Вытерев намокшее лицо платком, Сергей Сергеевич увидел, что во дворе нарисовался новый объект.
К машине подошёл какой-то хрен в телогрейке и начал ковыряться в замке. Чёрт побери!- повторился Сергей Сергеевич.- Угоняет. Как же пацана в садик будут таскать? На трамвае? А если простудится? Да и тяжело будет ребёнку. Что же делать?

Михалыч был человеком практичным. Дружба дружбой, считал он, а денежки врозь. Да, Эдик парень хороший. И на зоне, несколько лет тому, здорово помог. Лежать Михалычу в сырой могиле, если б Эдька под топор свою башку, вместо Михалычевой, не подставил. Но не всю же жизнь быть его должником. И машина эта не его, а брата непутёвого. И без сигнализации оставил. Толкают, провокаторы, честных людей на грех.
К автомобилистам Михалыч относился по особенному. Петька, сын сожительницы, учится в университете. Оболтус ещё то, блин. Но как-то за бутылкой, студент рассказывал, чему их там учат, и открыл глаза отчиму на суть некоторых явлений. Кивая на каких-то докторов и профессоров фройдов, умными словами и жестами он пояснил, что всякий мужик по натуре (или в натуре?) - убийца. И каждый мужик – воин, ищущий силу. То есть ищущий всё, что даёт силу. Автомат, волыну, перо, крутых дружбанов, крышу. Раньше меч, братва и конь давали силу. Сейчас вместо коня автомобиль. Автомобиль нужен не для скорости. Кого привлекает хмырь из сказки про джинов, который на ковре самолёте и в чалме на босу голову куда-то летает. Мужик смотрится в танке, в истребителе, в джипе. И на худой конец в «таврии». Даже в «запоре» можно идти на таран и ставить на место всяких козлов в «мерсах».  Конечно, сел за руль и ты не кволый дохляк весом 50 кило. У тебя тонны и лошадиные силы. В этом железном костюмчике с гидроусилителями ты завалишь кого хочешь. И как «калаш» делается для убийства, так и «жигуль» выпускается для убийства. Кто б шо не думал и как не закрашивал свою тягу к крутизне. И как баклану после мешка с песком охота попробовать ударить живую челюсть, как бандюгану после мишеней и тарелок охота шмальнуть по настоящему человечку, так и автомобилисту охота при случае боднуть пешеходика. «И будь уверен, Михалыч, - мудрствовал пьяный Петька, - рано или поздно он его «боднёт»!
Правда это или брехня, но Михалыч, относивший себя к уголовной элите т.е. к ворам, а потому демонстративно презиравший мокрушников и бакланов, поставил на одну ступень с ними всех автолюбителей. Это позволяло, как в данном случае решить по понятиям возникающие вопросы с совестью.
 Замок дверцы замёрз (во хозяин, блин). Пришлось поливать кипятком из чайника. Когда раздался щелчок,  Михалыч оглянулся по сторонам. Пурга. Хозяин собаку на улицу не выгонит. Лампу над подъездом надо было разбить.  Блин. Распахнул дверь и ввалился на сидение. Кинул чайник на пол, подышал на руки. Ох, зимушка, разыгралась, блин. Ничо машинка. Справная.  Надо быть лохом, чтоб лоха не нагреть. Но как Эдька её нашёл! Вушлый, блин. Как ищейка. Ну, ничо. Теперь не найдёт. Тут не то шо следы, тут и машину заметёт. А завтра он, Михалыч, не дежурит - за день разберёт на винтики, только кузовок белый останется.

Из подъезда дома напротив вышел человек, закурил сигарету и пошёл к машине, в которой пришибился Михалыч. От старого клёна отделилась высокая сутуловата фигура и, блестя очками, тоже  направилась к «Москвичу». В глубине двора ярко вспыхнули мощные галогенные фары затаившегося джипа Мицубиси и, как рентгеном, просветили кабину. Дверцы джипа открылись и два человека уверенной походкой профессиональных убийц пошли к похищаемому автомобилю. Михалыч упал на сидения. Спецоперация! Замели, блин! Или это Эдькина западня? Убьёт за измену, блин. Во влип!
Из подъезда смежного дома выбежал ещё один человек. Упругий и осанистый, как морской офицер, он на бегу застёгивал куртку и поправлял шапку.
Пятеро окружили полузаметенный «Москвич» под одинокой лампой.
Тракки открыл дверь и за воротник телогрейки выволок упирающегося  и кряхтящего Михалыча из салона. Толкнул его в железные руки Андрея. Стасик забрался в салон, вытащил чайник и передал его в руки Сергея Сергеевича. Тот сунул чайник сопящему и боязливо заслоняющемуся Михалычу. Андрей развернул вора-неудачника к выходу со двора и слегка пнул ногой под зад. Михалыч, до последнего ожидавший смертной казни за свой гнусный грех - крысятничество, не поверил в подарок судьбы. Он плёлся к арке и представлял, как его, блин, накажут. Перо или маслина? В голову или в спину? И только пройдя арку, метнулся влево и исчез в метели.
За время проведения неплановой операции по спасению «Москвича» не было произнесено ни одного слова. И теперь, когда вор исчез за углом дома, Тракки захлопнул дверцу и все пятеро, не глядя друг на друга, разошлись по своим рабочим местам. Андрей и Володя вернулись в джип, Сергей Сергеевич – к окну явочной квартиры, Стасик - к старому заснеженному клёну, а Тракки - в тёмный тамбур подъезда.
Всё обошлось. Ивановых не потревожили.