Хочу написать, желательно что-нибудь

 Хочу что-нибудь написать. Вот сижу, ем дорогущий шоколад, привезенный отцом из-за границы, пью гранатовый сок, смотрю на прекрасные акварельные облака за окном и хочу что-нибудь написать. Что-нибудь красивое, нежное, может быть, даже трагичное. А может, даже и о любви. Хочу-хочу-хочу!!!

 ...Не-а. Ничего не пишется. Совсем ничего. Абсолютная пустота в воздухе. Запах жарящегося мяса, свежего лука и болгарского перца, роскошных духов проходящей мимо окна вульгарной женщины, стаи собак, живущей у соседки снизу, и пыль, много, очень много пыли. Именно той весенней неповторимой пыли, которая берется из ниоткуда вместе с запахом настоящей весны и первыми бутончиками на ветках и исчезает в никуда вместе с первым жарким летним днем. А так ничего. Пустой, невероятно пустой воздух. Даже страшно немного становится. Как будто бы кто-то взял и через трубочку высосал, как апельсиновый фреш, из него всю творческую его составляющую: легкий лазурный дым с запахом то ли ромашек, то ли клевера, сразу не поймешь чего именно, но такой простой и до безумия приятный, завораживающий, словно опиум притупляющий чувства, вводящий в состояние некоторой кататонии разума, когда мысли то мечутся слишком быстро, ускользая от взгляда и оставляя лишь легкий бриз смысла, или же наоборот - ведут себя, как богатые, раскормленные вельможи, не спеша проплывая мимо по волнам разума; и еще маленькую искорку счастья, которая, наверное, есть одна из этих весенних пылинок, и та самая, что, скорее всего, и составляет эту неподражаемость апрельского воздуха.
 
 Пустой воздух. А вот и Достоевский Федор Михайлович, "Преступление и наказание", лежит, целехонькое, на столе, будто бы ждет чего-то. После подробного описания этого произведения Ириной Васильевной, отважной путеводной звездой моей в мире литературы (ибо ничего я в этом не понимаю), мне становиться страшно находиться рядом с этой книгой. Такое ощущение, будто бы лежит она и смотрит на меня. Глядит своими страшными глазищами, спрятанными где-то глубоко в обложке, между картоном и отделочной кожей. Следит, выжидает... Долго лежала она на полке - после первого, и последнего, признаюсь, ее прочтения, в руки я ее не брал. И лежала она там, лежала... Все ждала, вестимо. И вот, дождалась наконец-то.
 Знать бы чего. Может наказать, вторя своему же названию, меня за мою бездарность и слабые попытки что-то творить, потихонечку высасывая творческую жилку из окружающего пространства, лишая воздух вокруг жизни, делая его сухим, пластмассовым. А может просто, как и любому существу, ей хочется любви, ласки, да хотя бы просто внимания. Так уж сложилось. что судьба свела нас снова вместе. Что же, в этот раз я буду деликатнее.

 Вот уже время поджимает, пора на поезд. Последний мой поезд в этой жизни. А потом - что-то новое.  Черт его знает - хорошее, плохое, но ведь новое. А я, как последний идиот, так и не оставил в этой жизни ничего хорошего, даже листка с беспорядочным набором букв, наделенным хотя бы каким-то смыслом. Пусть даже для простого сумасшедшего.