Муки творчества

«Нет творчества без самоотдачи и без страдания»
Г. Лансон

- Уникальные снимки, - комментировал просмотр фотографий старик Кова, - Если б я был здоров, то непременно съездил бы туда лично.
- Я надеюсь, что они помогут, - ответил фотограф, стоявший рядом и наблюдавший за выражением лица старика.
Скрипнув колесами инвалидной коляски, Кова подъехал к этюднику. Всю жизнь он писал пейзажи, а теперь, когда передвигаться самостоятельно уже не мог, ему приходилось обращаться с просьбой о помощи к молодому фотографу, снимавшему для него живописные места. С этих фотографий художник переносил на полотна пейзажи, а затем продавал их на Центральном рынке по сходной цене. Тем и жил.
С фотографом Кова познакомился, когда тот однажды подошел к одному из холстов и долго его рассматривал.
- Чем могу служить? – начал разговор старик.
- Вы сами рисуете эти картины?
- Я не рисую, я пишу их.
- Вот это полотно мне очень нравится. Кажется, это Сабурово.
- Да. Вы там бывали?
- Конечно, по роду своей деятельности мне приходится частенько бывать в красивых местах. В Сабурово именно такая крепость.
- Это старая работа. Не желаете ли приобрести?
- С радостью, но сейчас я, к сожалению, стеснен в средствах.
- Что ж, в таком случае, я ее дарю.
В знак благодарности фотограф подарил художнику несколько фотографий с пейзажами. Так они познакомились, и этот день стал началом их сотрудничества. Кова настолько точно передавал цвета и объекты, что даже при самом скрупулезном сравнении фотография казалась лишь репродукцией картины.
- Любите ли вы Босха? – спросил своего нового знакомца старик.
- Я отдаю предпочтение Клоду Мане.
- А что для вас его творчество?
- Я признаться как-то не задумывался, - смутился фотограф.
- Стало быть, вы не любите Мане. Я вот, например, часто думаю о том, что же такое для меня творчество Босха.
- И что же это?
- Взгляды его персонажей – это не вопросы как у Мане, это утверждения. Их позы – это не призыв к действию как у Ван Гога, это действие. Их одежды – это не бутафория как у Дали, это часть их сущности.
- Должен признаться, что мне не совсем понятен ход ваших мыслей.
- Я лишь описываю то, что вижу, и не более того, - Свернул тему художник.
Ему стало обидно, что фотограф не задумывается о своем искусстве, а искусством надо жить. В обратном случае не стоит и рассчитывать на успех своих замыслов. В этом Кова был убежден. Сама жизнь доказала ему это.
Вскоре фотограф стал много пить и почти перестал снимать. А после и вовсе продал фотокамеру вместе с картиной, подаренной ему стариком. Визиты к больному художнику прекратились.
«Не задумывался, не верил по-настоящему, а потому и бросил», - сделал для себя вывод Кова.
Ему больше нечего было изображать. Панорама, открывавшаяся из его окна, не вдохновляла, поскольку представляла взору задний двор универмага с железными проржавевшими и помятыми контейнерами для мусора и пустой тарой. Но и эта унылая картина была увековечена стариком, ведь он не мог оставить кисть так же легко как спившийся фотограф свою фотокамеру.
Однажды утром художник проснулся раньше обычного и ощутил неведомый прежде оптимизм. Он был уверен, что именно сегодня напишет самую хорошую, самую выразительную, самую выстраданную картину. Но самое главное будет заключаться в том, что придет она не с фотографии, а из его воображения.
Весь день Кова предвкушал, вспоминал места, которые писал еще в молодости, и которые, не став картинами, умерли этюдами. Старик как никогда долго готовился к этой работе, а вечером умер у чистого холста, не успев сделать ни штриха.
Поминали его скромно, хоронили на деньги, собранные соседями. На кладбище был и бывший фотограф, явившийся не столько отдать дань хорошему человеку, сколько выпить по случаю. Картины Ковы были переданы в художественную школу, в квартиру заселили новых жильцов.
Старик умер мучительно и одновременно счастливо, ведь не даром говорил он часто при жизни:
- Нет ничего более приятного, чем муки творчества!

В ночь с 9 на 10 августа 2004 года, Краснодар