2 часа

От автора: хм, родилось еще что-то такое... неопределенное.

Перед глазами скудная на цвета, но все ж волнующая бесконечность. Холодная, надоевшая до колик, равнодушная и, тем не менее, родная и не отпускающая.
Редкие звезды, сплошная тьма без дна, красиво мерцают осколки – все, что осталось от корабля. Впрочем, не так уж и красиво – серебристых, ухвативших отблески более близкой звезды, едва ли с десяток выделяет глаз, остальное же – обугленное и бесформенное.
И ты – забавное недоразумение в скафандре со смешной искоркой надежды на спасение, что за два часа кто-то прилетит и вернет в прошлую жизнь.
Прошлая жизнь… да, позади она. Детство, юность, вроде бы и взросление. Представить родительский дом, беготню с мальчишками по дворам или хотя бы первый поцелуй.
Не хочется. Вот странно – ждешь смерти, а вспоминать о самом главном почему-то не хочется. Болтаешься еще одним безымянным осколком и думаешь о том, почему пространство Вселенной черного цвета. Почему так устроен глаз человеческий или же вообще все миры, что фон для звезд не синего, не красного, не всех цветов радуги, а просто пролитая на бумагу тушь.
Да, цвета чернил. Цвета нижнего белья случайной девчонки в порту. Цвета расширенного зрачка наркомана, попытавшегося упереть кредитки. Цвета теней в дальнем вонючем углу бара, в котором самое отвратительное пиво, если сравнить с выпитым эдак так лет за семнадцать, если считать и самый первый раз.
Странно умирать в таком одиночестве, но в чем-то и правильно. Куда сложнее было бы видеть глаза, не могущие скрыть то, как душа отчаянно не признает должного свершиться, и все же ждет.
А так… абсолютное беззвучие, главная песнь исполняется дыханием, вторит набатом сердцебиение, мысли вставляют необходимый видеоряд.
Смерть торжественна в книгах, иногда в несвязных рассказах пьяных случайных знакомых, гораздо чаще – в головах. Патетические жесты, чудеса, свершаемые волей и характером, трогательные взгляды на семейное фото. Да нет, не трогательные, скорее – отчаянно-решительные, героические.
А ты… А я даже о себе думаю во втором лице, пялюсь на неподвижность космического холода и совсем уж не героически хочу в туалет.
Сколько времени прошло? Минута, час или вечность?
Впрочем, последнее – исключено.
Во рту пересохло, телу неожиданно жарко. Мерзко зудит в районе левой лопатки, и нет никакой возможности почесаться.
Но кислород пока есть, и тлеет в пепле безразличия та самая крохотная искорка. Сильная такая, кстати, искорка – до сих пор верю, что возьмут и прилетят с неведомо края бородатые дядьки с суровыми лицами и бескрайними сердцами.
А девчонка в нижнем белье цвета космоса оказалась средненькой. Строила из себя невинную, но совсем забыла раскрыть свою развратность после сбрасывания на пол маски смущающейся юности.
И на что потратил деньги? Лучше бы номер снял получше. Фарху местную попробовал бы, наконец. А то все так и не удосужился, а теперь – придется ли?
А по-хорошему – надо было бы вообще купить хороший функциональный скафандр со всеми необходимыми опциями, а не надеяться на это барахло, в котором даже жизненные потребности удовлетворить не могу. Болтаюсь тут и размышляю о совершенно не возвышенных вещах.
Сколько теперь прошло? Еще одна вечность?
Я думал, что самое отвратительное и тянущееся, как резина – ожидание в очереди. Теперь выясняется, что ничего нет хуже ожидания то ли смерти, то ли спасения. Хотя нет, не хуже – скучнее. В очереди хоть можно пялиться на рекламные информеры. А Вселенную люди почему-то не научили еще ничего рекламировать.
Ха! А ведь сколько денег можно было бы срубить! Развесьте проекции на основных магистралях и наслаждайтесь неявным зомбированием психов, которым не сидится на месте. Сложно, что ли?
Два часа… обычных таких стандартных два часа. Или чуть меньше. Самый короткий срок жизни, если не считать погибших новорожденных. Самый скоротечный период существования. Который, зар-раза, тянется и тянется.
Я облизываю пересохшие губы, закрываю и открываю глаза.
Скучно.
Взмахиваю руками, шевелю ногами. Станцевать, что ли, танец обреченного? Вот и романтика вам: шаг налево, шаг направо, движение рукой, а вокруг – огрызки малочисленных звезд.
Музыка-то есть: мелодия – дыхание, ритм – сердце, все остальное – спутанные представления.
Шаг направо, шаг налево, неуклюжий поворот.
Эх, такая ерунда получается…
Но – танцую, господа, танцую, черт возьми, в своем наборе несогласованных движений.
Что может быть круче?
А Вселенная поет, безнадежно фальшивя.
Шаг налево…

- Эй, там вроде как человек за бортом… чего там сканер?
- Вижу. Сейчас поближе подползем, посмотрим.
- Ну? Чего?
- Синенький уже, давно, наверное, откинулся.
- Возьмем?
- Сдурел совсем? Проблем, что ли, не хватает?
- А-а… действительно. Ладно, двинули тогда.