Пластилиновая жизнь. Глава 15. Заключительная

СТРАХИ.

«Для того чтобы жить, нужны более веские осно-вания, чем для того, чтобы умереть». Ривароль.

«Когда умирает взрослый, он может попасть либо в рай, либо в ад, в  зависимости от причин, послуживших его смерти и от жизни, которую он прежде вел. Когда умирает невинный младенец – однозначно попадает  в рай. Самоубийца – в ад. Вроде бы всё понятно, словно разложено по полоч-кам.
Интересно, куда же попаду я после смерти? В рай или ад? А может после смерти ничего не су-ществует? Только небытие. И разговоры о загроб-ной жизни – выдумка для любителей мистики?
И что я почувствую при этом? Просто засну и не проснусь? Или же мне будет больно? Боли я боюсь. Лучше просто заснуть. Раствориться в темноте. Как будто тебя никогда и не было. Пе-рестать существовать. Перестать думать. Ис-чезнуть. Умереть.
Наверное, страшно, когда подобные мысли приходят в голову юной девочке, но я ничего не мо-гу с этим поделать. Не могу перестать думать, не могу вновь и вновь не представлять себя в гробу. Холодной, бездыханной. Родители склонились надо мной. Они плачут. Или нет. Отец не заплачет, только стиснет зубы и будет стойко слушать по-следние слова священника, обнимая рыдающую мать за плечи. Что она будет рыдать – сомнений в этом у меня нет.
Лили и Кайла на кладбище не возьмут. Ос-тавят на попечение няни, зато Брайан с женой обязательно придут. Гэвина отпустят на пару дней из Оксфорда….
Нет! Довольно! Так можно и умом тронуться. Две таблетки с утра я выпила, поэтому боли можно не бояться. Отпадает. Парня у меня нет. Значит, никто не будет страдать после моей смерти. Остаётся только одна забота – мои доро-гие родители. Они      не должны видеть, как я страдаю. Не должны знать, что боязнь смерти мучает меня каждый день.      
Из-за   неё я плохо сплю по ночам, плохо ем. Хотя. Говорят, что в моём теперешнем состоя-нии аппетит должен ухудшиться. Это нормально. Если можно так обозвать мою болезнь.
Моя милая семья. Они лезут из кожи вон, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей. Позво-ляют мне всё и даже более того. Раньше вот Брайан не позволял мне кататься на своей яхте, а теперь каждые выходные зовёт. Хитрит, что якобы ему одному не справиться, но я знаю, что старается он исключительно ради меня.
Он знает, я люблю море. Оно меня успокаива-ет. Отвлекает от грустных мыслей. Когда я смотрю на бьющиеся о борта яхты волны, то словно растворяюсь в них. Перестаю существовать. Как русалочка у Андерсена. Интересно, что она чувствовала, когда растворялась, превращаясь в пену?
Правда, она умирала, спасая любимого чело-века. Она жертвовала собой во имя счастья своего единственного. А я? Во имя чего умираю я? У меня даже единственного нет. И не будет уже, наверное. Сейчас стало так сложно найти хорошего челове-ка, с которым можно не просто круто погулять, а ощутить всю нереальную гамму чувств. А я так много чего не успела почувствовать! Так много хо-чется и так мало времени. Катастрофически ма-ло. И хотя я уже смирилась с одиночеством, всё равно продолжаю мечтать о чуде. День за днем. А стрелки всё бегут вперёд, с каждым часом при-ближая меня к смерти.
«Святая Диана» - лайнер моего братца, на-званный так в честь матери, плавно скользит по    волнам. Белоснежные чайки кружат над головою, редкие лучи солнца пробиваются сквозь плотную завесу серых облаков. Мы отплываем от южного побережья Великобритании. Совсем скоро берег исчезнет за линией горизонта и вокруг останется  лишь бесконечное море. Какая красота!
Брайан не хочет, чтобы я ему помогала, но я каждый раз настаиваю, потому что не могу си-деть без дела. Хотя сегодня пассажиров немного. Даже есть свободные места во втором классе. Не говоря уже о первом, где билеты на несколько де-сятков евро дороже. И я просто стою, опершись спиной на деревянный парапет на небольшом пя-тачке, именуемым «капитанским бортиком». Отсюда прекрасно видна верхняя и нижняя палубы. Я рассматриваю пассажиров, как обычно приду-мывая разные несуществующие истории, почему они здесь оказались.
Вот молодая девушка, улыбчивая, счастливая, лет двадцати пяти не более. Зачем она плывёт на Уайт? В поисках работы? К тетё? А может к своему любимому, который с нетерпением будет ждать её с букетом белых орхидей на причале.
Пожилая пара в углу второго класса. Он чи-тает газету, она что-то вяжет. Похоже они сча-стливы. Дети давно выросли, и сейчас эти двое просто путешествуют.
Я посмотрела на часы. Забавно, я стала чаще обращать внимание на время.  Похоже на пара-нойю.
Неожиданно краем глаза я заметила необыч-ную активность на одном из мест нижней палубы. Кто-то явно мужского пола торопливо расстёги-вал пуговицы бордового пиджака. Под ним у него оказалась светло-голубая футболка. Он медленно встал. На ногах синие джинсы. Я перевела взгляд на себя и усмехнулась. Голубая водолазка и джинсы такого же цвета. Отличный выбор, незнакомец!
Пока я рассматривала себя, незнакомец по лестнице переместился на верхнюю палубу, распо-ложившись неподалеку боком ко мне. Теперь я смогла рассмотреть его с достаточно близкого расстояния. Совсем молодой. Лет семнадцати или около того. Темноволосый. Волосы длиннее обычно-го, кончики немного вьются. Стоит, сгорбившись, поставив локти на парапет. Пристально смот-рит вниз на волны. Слишком пристально на мой взгляд.
Вот движение. Он потер глаз, затем лоб ла-донью. Облизал губы. Они вроде как у него пересо-хли. Опять взгляд на море, затем в небо, потом в пустоту.  Тяжело дышит, рот приоткрыт. По-вернул голову. Взгляд как у пьяного. Вот-вот по-качнётся и упадёт.
До меня дошло в самый последний момент. Чёрт, да его попросту укачивает! Резко сорвав-шись с места, я быстро спускаюсь, нет, скорее слетаю по ступенькам вниз и успеваю в самый по-следний момент. Подхватываю его под мышки, не даю упасть. Господи, какой он тяжелый. Вроде бы худощавый и невысокого роста. Быстро отрываю его руки от парапета. Он не сопротивляется. В глазах ни проблеска сознания. Видно ему совсем хреново.
Куда же его пристроить? Оставить здесь, значить посеять панику среди пассажиров. Брайа-на напрягать не хочется, у него и без этого дел по горло. Остаётся только моя каюта. Именно туда я его и потащила. На ступеньках он упал. Не спо-ткнулся, а именно опустился со всего размаха на колени. Но даже не застонал. С трудом я помогла ему встать и уложила  на прибитую к стене кой-ку.
Голова его откинулась. Глаза немного приот-крыты. А он симпатичный. Тонкие губы правиль-ной формы, острый прямой нос, карие глаза. Правда сейчас немного мутные, но это пройдёт. Морская болезнь к счастью лечится.
Пока я внимательно рассматривала его, он понемногу тоже стал присматриваться ко мне. Он изучал меня так же обстоятельно, как  и я его. Меня это здорово смутило, и я ляпнула первое, что пришло в голову.
- Ты как лучше?
Он ни слова не сказал, но и не отвернулся. Только глубоко вздохнул и продолжал рассматри-вать меня, но не навязчиво или нахально, а с лю-бопытством. Словно что-то увиденное поразило его настолько, что он просто забыл отвернуться в последний момент. Затем он посмотрел на мои руки. Моргнул.
Я быстро высыпала содержимое синего паке-тика в так удачно стоявший на столе стакан и залила водой.
- На, выпей!  - Протянула ему стакан с рас-твором. Парень поднял на меня глаза. На несколь-ко секунд моё лицо отразилось в его зрачках. На его губах появилось слабое подобие улыбки, но в туже секунду глаза погасли. Парня всего передер-нуло. Он словно отогнал неприятные воспомина-ния. На лице промелькнуло страдание.
В чём же дело? Мои ровесники вели себя куда более раскованно, а этот незнакомец разительно на них не походил. И он боялся пить то, что я ему предлагала.
- Это адсорбент. Помогает от тошноты. – Пояснила я и, взяв его руку со стаканом, помогла ему поднести её ко рту. Его рука тряслась на-столько, что мы едва не расплескали лекарство».   

Я начал читать ее дневник….
 Это так увлекательно. Не знал, что Селин подробно записывала все этапы нашего знакомства. До этого момента записи в дневнике были редкие. И она так часто пишет о любви ко мне. И я ей бла-годарен за любовь и понимание, что она мне дари-ла….
Итак, чем же все закончилось.
После той ночи у матери в Страсбурге, отно-шения наши начали налаживаться. Страхи мои со временем угасали, а потом и совсем пропали. В ин-тимном плане мы идеально подошли друг другу. Дарили друг другу великое наслаждение и все та-кое.
Школу я окончил неплохо. Поступил в кол-ледж на программиста. Кстати, Томас присоеди-нился ко мне. И нам было неплохо вдвоем. Каждый выходной мы проводили на Уайте в обществе на-ших милых дам. После окончания школы они при-соединились к нам, и мы все вчетвером устроились в доме покойной тетушки Грейс.
После нескольких курсов химиотерапии у Се-лин наступила стабилизация процесса. Мы радова-лись с ней как дети.
Дженни на тот момент уже рассталась с Родом и крутила шашни с кем-то еще.
Губернатору все же удалось развести Патрика и Бекки. Правда, он уже не губернатор, но какая разница. Зато теперь Бекки все время грустная и молчаливая. Похоже, она любила его по-настоящему.
Габриела часто навещает нас, даже гостила в течение месяца у Эйдена. Мы тоже гостили у нее, но реже.
Мы с Томасом окончили колледж. Теперь ра-ботаем в одной фирме. Мы хорошие приятели.
Ах да! Забыл рассказать еще об одном чуде. У меня есть дочь. У нас с Селин. Точнее теперь толь-ко у меня.
Мы узнали об этом чуде в день получения мое-го диплома. Безумно радовались. И через несколько недель официально оформили наши отношения.
Но беременность протекала очень тяжело. Обо-стрилось заболевание. Селин с каждым днем чувст-вовала себя все хуже, но прерывать беременность отказывалась.
Тогда я уже понял, что теряю ее. Но молчал. Потому что внутри нее был мой малыш, которого мы любили как сумасшедшие. Во время родов я был рядом и видел нашу малышку в самый важный для нее момент – рождение.
А потом мы держали ее на руках и плакали от счастья.
Селин больше не вернулась домой из больни-цы. Последние шесть месяцев своей жизни она про-вела в мучительной борьбе со смертью.
Ради нас.
Ради дочери.
Но проиграла.
А почти перед самым концом, она  призналась мне, что давно знала, что скоро умрет. Поэтому и решилась на такой отчаянный поступок как рожде-ние ребенка.
- Теперь ты никогда не сможешь расстаться с жизнью, - сказала она, - потому что твоя жизнь те-перь – Дэниела.
И я знал, что она права. Сто раз права.
А потом Селин не стало.
И меня не стало. В смысле, я жил, но душа словно умерла. Ни Эйден, ни Габриела, никто не могли мне помочь. Я умер вместе с ней, моей лю-бимой девочкой. Моей Селин.
Шесть лет подарила нам судьба. Долгих или коротких  - какая разница. Главное, что все это время мы были счастливы. Бесконечно.
Два года после утраты, показавшихся мне сном, я жил только ради дочери, а потом на глаза случайно попался листок с аккуратно выведенным номером, и я понял, что больше так не могу. И то-гда я взял и позвонил.
Человеку.
Женщине, которая в юности просила ей позво-нить, если случится что-то плохое.
Она ответила. Выслушала. Даже не задавала лишних вопросов. А потом приехала.
 Увидела меня, Дэниелу. И осталась.
Теперь мы живем втроем. Я, моя маленькая принцесса и Рози.
Конечно, с ней я не так откровенен, как с Се-лин, и возможно она никогда не узнает всю шоки-рующую правду обо мне. Да она и не задает лиш-них вопросов.
Первое время мы жили просто как брат и сест-ра, даже не прикасались друг к другу. А потом я нашел  дневник Селин. Случайно полез в стол в своей комнате на Уайте и нашел тетрадку, запол-ненную записями.
Это были ее записи. Я привез дневник в Лон-дон. И читал. А потом плакал.
Рози все поняла даже без слов. И не оттолкну-ла, когда я, вдруг обезумев, стал искать в ней уте-шения. Сотни раз после этого я обвинял себя в пре-дательстве светлого образа моей первой любви, но нельзя  же вечно сожалеть о случившемся. Смирил-ся и я с потерей.
Мы с Рози официально не оформляем отноше-ния, и, скорее всего, я решусь на этот шаг только лишь в случае ее беременности, но этого не проис-ходит.
Томас и Сара недавно поженились и уехали в Италию к дальней родне Сары. Мы часто пересека-емся в Интернете. У них вроде все неплохо. Сара на седьмом месяце. Должен родиться мальчик.
 Рози работает консультантом в фирме, в кото-рой я программист.
Дэниеле уже шесть лет и на будущий год она пойдет в школу. Рози она зовет мамой, но это не важно. У девочки должна быть мама. Особенно ко-гда эта девочка – моя маленькая принцесса. Моё чудо, которое подарила мне Селин перед своим уходом. Моя сила, заставляющая жить.
Вот так мы и живем. Спокойно без встрясок и эмоций. Я люблю Рози, но не той безумной обжи-гающей страстью, какой я любил Селин, но все же люблю. И я ей благодарен за все.
Иногда вечерами, поддавшись меланхолии, я открываю затертые до дыр страницы дневника и плачу над ними как в первый раз. О том времени, что ушло безвозвратно и которое уже никогда нель-зя вернуть.
О счастье, которое длилось так недолго, но ос-тавило в сердце такой глубокий след, что шрамы все еще кровоточат, и не знаю, перестанут ли когда.
 О мечте, которой суждено остаться только мечтой. Мучительной и желанной, но такой несбы-точной.
 О светлом, добром ангеле, словно спустившемся с небес, чтобы спасти и согреть мою душу, по имени Селин Росс….