Юношеский маразм

  Однажды, когда мне будет восемьдесят лет, я проснусь от резкой боли в спине, в ноге, в остальных местах и негромко крякну. Ага, жив, подумаю я. Ну, значит надо вставать и идти в мир. Потому что жизнь только начинается, и все у меня еще впереди!
 Для выхода в мир надо будет сначала расходиться, а то ноги без тренировки заболят. Потом нужно будет что-нибудь съесть, одеться и позвать какого-нибудь другана, который к тому времени сможет выходить из дома без инвалидной коляски. Значит такого, кто не пьет – не курит и не делает себе проблем из птичьего помета на лобовом стекле. Может быть, Лёху? Точно, Лёху.
  Я приду к нему и скажу:
 - Лёха, причипурься, и пошли - прошвырнемся.
 - Куда? – спросит он.
 - Туда, где весело и девушки.
 Он посмотрит по Интернету программку культурной жизни Самары.
 - Есть два варианта, - скажет он, - дискотека и митинг.
 - На дискотеки я не хожу, а что за митинги?
 - Один называется «Президента – в отставку!», другой – против отделения Чукотки.
 - О!- скажу я,- пошли на Чукотку.
 - Ты против их отделения?
 - Не знаю, но звучит прикольно.
  Ну, короче, пойдем мы на этот митинг. Сначала поболтаем с ребятами о том, что пенсии в двести тысяч явно не хватает, что хлеб опять подорожал, что правительство надо гнать поганой метлой и так далее. Потом вспомним, что раньше такого не было, что раньше старики не нуждались, а весело сидели у подъездов, рассказывали анекдоты, рвали цветочки, играли в домино и курили траву. И когда мы были молодыми, мы стариков уважали. Да. И не выпендривались, как теперешний президент. Что это такое? Самому полтинник, а выступает, как молодой – костюм весь в стразах – тьфу , позорище!
  Потом мы немножко поаплодируем выступающим, крикнем: «Долой губернатора!», познакомимся с очаровательными юными особами, лет по семидесяти каждая, и вовремя смоемся до начала драки.
  Особ мы пригласим в кафетерий и устроимся там за столиком. Лёха сразу же начнет рассказывать своей соседке смешные случаи из жизни политиков, от Брежнева до Путина, она начнет хихикать, а он обнимет ее правой рукой – у него всегда так получалось. У меня, скорее всего, тоже получится, как всегда. То есть моя соседка будет мне рассказывать о своей нелегкой жизни: о том, как ее первый муж отравился джин-тоником и умер, как второй ее муж был игроманом и умер за компьютером, как третий  проигрался на «форексе» и в ящик сыграл, как четвертый протестовал против постройки самарского отходоперерабатывающего гиганта и, когда его построили, с расстройства дал дуба, о том, как пятый… вот не люблю засыпать в середине разговора в людном месте.. нет, не засыпаю… Что? Двенадцатый? Вышел на балкон вытряхивать ковер? Кошмар! И ковер перевесил? Ужас! Нет, это не сон. Это я умираю.
 - Леха, - скажу я из последних сил, - дай дефибриллятор!
 Он вытащит из кармана эту портативную хреновину, я шибану себя током. Потом как бы случайно уроню челюсть и скажу, что надо ополоснуть ее кипятком и за рукав вытащу Лёху из-за столика.
 Потом на улице он начнет возмущаться:
 -Ты что!? У меня только… Я почти уже почувствовал такое…  уже забыл, что это…
 Короче, этот половой гигант, видимо, и в старости не успокоится.
 - А твоя тоже ничего,- заметит он.
 - Да ладно тебе,- скажу я, - быть тринадцатым – плохая примета.
  Потом мы поедем обратно, слегка взвинченные и выпимшие.
На остановке у сквера будем негромко возмущаться тому, что вот в наше время такого не было. Что это такое – молодежь в сквере прилюдно оральным сексом занимается. Да знаю я! Слушал и выступления врачей и выступления депутатов, что, мол, это лучше, чем если бы они в подъездах заразу разносили, что здесь они под контролем старших и что старшие им всегда укажут на отсутствие презерватива и пристыдят… Но  все равно коробит как-то. Я и раньше не очень-то одобрял, когда молодежь прилюдно целовалась.
 . А потом в транспорте какой-нибудь молодой нахал обязательно на весь салон будет орать о своих чувствах к однокласснице, так что не спасет даже частично утерянный слух.
 - Слышь ты, юноша - скажу я, - хватит орать, она тебя не слышит, у тебя вон и аська уже выключена!
 - Какая аська, дед!? – скажет нахал. – Аська – это каменный век, щас у всех «качок» (молодежь вечно какие-то слова придумывает), - вот такая новая штучка.
 Наизобретают же дерьма, подумаю я , как будто аськи им мало!
 - Ты, дед, все как при Сталине живешь. Помнишь Сталина?
 - Помню,- скажу я, - при Сталине, я б тебе устроил!..
 - Чё устроил-то, бля? (Мат к тому времени станет частью литературного языка.)
  -Ну, написал бы в милицию, что ты был в Турции.
 - И чё?
 - И завтра ты был бы у меня в Магадане.
 - Да был я в Магадане, бля. Скучно там -  я ж по-китайски не говорю.
 - Во! А при Сталине бы заговорил в момент…
Мило беседуя таким образом, мы раз десять проедем свою остановку и выйдем непонятно где. Совершенно фаллическое здание, потерянное среди небоскребов.
 -Лёха, где это мы?
 - Вокзал, по-моему.
 - О, и туалет мужской, кстати, мне как раз туда надо.
 - Это не туалет, балда, это метро.
 - Откуда на вокзале метро?
 - Вот не знал, что у тебя тоже маразм.
 - У меня нет. Ну, почти нет.
 - Как только жена тебя терпит.
 - А я что, женат?
 - Ты? – он задумается,- Слушай, а ведь я не помню.
 - А ты?
 - А кто я?..- спросит он.
  Вечером я буду возвращаться домой, а у подъезда будет сидеть рыжий соседский кот, кастрированный и по своему обыкновению – вредный.
 - Всё гуляешь – съязвит кот.
 - Твоё какое дело? Сидишь и сиди!
 - А все уж собрались…- промурлычет это негодяй.
 - Что, все?
 - Почти. Михаил Афанасьевич приболел, а остальные пришли…  И карты еще не сдавали.
 - Ладно,- скажу я,- будет тебе «Вискас».
  И пойду.